Просто поцелуй

– Мэйс, подожди! – небрежно накинув халат, она выбежала в спальню, намереваясь умолять его дать ей возможность все объяснить.

Но спальня была пуста. Робин поспешила в другую комнату, а оттуда в коридор, но его нигде не было.

– О, Мэйс! – она застонала, слезы разочарования переполняли глаза. Казалось, все их попытки были обречены на неудачу. Она знала, что он чувствовал себя обиженным, признавала, что у него были основания бросить эти отвратительные обвинения. Если бы только он дал шанс объяснить и убедить, что она любит его.

Робин вернулась в спальню, надела черные бархатные брюки и длинную кружевную блузу, а под нее – блестящий иссиня-черный шелковый корсаж; расчесала длинные волосы, некоторое время подумала, а потом зачесала назад и, искусно закрутив их в узел, заколола шпильками, а для украшения добавила чудесный гребешок, украшенный жемчужинами.

Создав вокруг себя с помощью пульверизатора довольно большое облако своих любимых духов, постояла, подождав, пока оно осядет.

– Мужчины! – проговорила она тихо, стоя перед зеркалом и рассматривая несчастное лицо. Робин наложила грим, она использовала косметику, только чтобы подчеркнуть свою природную красоту.

Молодая женщина была готова спуститься к Ричарду и идти с ним обедать, но чувствовала себя несчастной. Зазвонил телефон. Могла ли она позволить себе надеяться, что это Мэйс? Робин с надеждой устремилась к телефону.

– Позовите, пожалуйста, Мэйса. – Она едва различила голос Моники.

– Его нет.

– А вы не знаете, где он?

– Возможно, в гостиной отеля.

– Спасибо. – В трубке щелкнуло.

– Надеюсь, ты его не найдешь! – сказала Робин и положила трубку. Взяв вечернюю сумочку, расшитую черным бисером, женщина вышла из номера и направилась к лифту.

«Неужели мой сегодняшний вечер еще недостаточно испорчен?» – пожаловалась себе Робин, когда заметила у лифта Монику.

– Здравствуй, Моника. – Едва ли голос Робин можно было назвать вежливым.

– У тебя такой вид, как будто ты только что потеряла своего лучшего друга, – сказала Моника, довольно улыбаясь.

– Не совсем так. Моего мужа.

– Но я думала, что вы…

– Так и есть. Но как раз сегодня стало казаться, что мы опять пытаемся все восстановить. А потом Мэйс рассердился и вспылил. – Она пожала плечами, как бы пытаясь показать, что ей уже все равно.

– И что теперь?

– А теперь я иду обедать со своим старым другом, – последовал ответ.

Когда они вошли в лифт и дверь закрылась, Моника приступила к делу.

– Послушай, Робин, я знаю тебя. – Она затряслась от смеха. – Если бы мы поменялись местами, я бы, наверное, чувствовала себя так же, как и ты.

– Какие же у тебя есть причины предполагать, что ты так хорошо меня знаешь? – раздраженно вставила Робин.

Из чувства приличия Моника изобразила смущение.

– Помнишь, я тоже была на передаче Мала Тэтчера? В то время, как другие женщины злобно клеветали на своих мужей или на мужчин в целом, ты готова была взорваться. Ты хотела защищать Мэйса. Ну же, – требовала Моника, – признайся. Ты все еще сума сходишь по этому парню?

Робин промолчала. Ей очень хотелось, чтобы лифт побыстрее спустился вниз и можно было бы убежать от Моники.

– Возвращайся к нему.

– К кому?

– К своему мужу. Точнее, к бывшему. К Мэйсу. Возвращайся и скажи, что ты хочешь еще раз попробовать, и оставайся с ним на всю жизнь. Открой глаза и оглянись, девочка. Ты на кого-нибудь смогла бы променять Мэйса? Я не знаю такого.

– Я ему больше не нужна.

– Он сказал тебе об этом?

Что она заметила в глазах Моники? Жадный интерес? Робин решила, что так оно и есть, и осторожно продолжала:

– Думаю, что он вернулся в Стоктон. Он надеется, что я вернусь туда и буду с ним работать, но я не могу.

– Наверное, не хочешь.

– Все равно. – Робин понимала, что не было смысла спорить.

– Возвращайся к нему, Робин. Видно невооруженным глазом, что ты несчастна без него. – Моника фыркнула от смеха. – Не могу поверить в то, что я говорю! Наконец-то я встретила мужчину своей мечты. И вот я пытаюсь его жену уговорить к нему вернуться. – Лифт уже остановился в вестибюле. Моника вышла первой, сама себе мягко улыбаясь.

Робин медленно шла следом и направилась к столу регистрации, погруженная в тяжелые мысли.

– Робин! – окликнул ее знакомый голос Ричарда.

Она с улыбкой повернулась.

– А вот и ты. Я собиралась тебя позвать. Ричард Блам был высокий, стройный мужчина с седеющими каштановыми волосами. С довольным видом он подошел, приветствуя ее и протягивая руки.

– Мэйс сказал, что ты спустишься через несколько минут, но мне показалось, что это было несколько часов. – Он обаятельно улыбнулся. – Наверное, мне показалось; я очень хотел тебя увидеть.

Без предупреждения он обнял ее и, не встретив сопротивления, наклонился и поцеловал.

Когда его губы прикоснулись к ее губам, душа не озарилась фейерверком, не зажглись праздничные свечи и по телу не пробежал электрический заряд. Впрочем, она этого и не ожидала. Теперь понятно, что только Мэйс мог заставить закипеть ее кровь и воспламенить тело.

Ричард удержал ее немного дольше, чем положено, а потом мягко отстранил.

– Пойдем, – сказал он. – Столик уже заказан.

Они заняли места за столиком, он спросил, не хочет ли она до обеда что-нибудь выпить. «Почему бы и нет», – подумала Робин. Они пили и беседовали – точнее, говорил Ричард – об офисе, который он собирался открыть на Западном побережье.

– Когда же это будет? – из вежливости спросила она, подозревая, что Мама Блам никогда не выпустит бразды правления из своих маленьких жадных рук.

– Очень скоро. Я планирую пробыть еще несколько дней в Сан-Франциско, чтобы изучить где расположить здесь нашу западную резиденцию. Нам нужны хорошие, знающие сотрудники, – задумчиво продолжал он. – Я уверен, что ты очень подходишь на должность управляющего. Даже Мама согласится с этим. Как ты к этому отнесешься?

– В данный момент я связана обязательствами с «Уорлд Вью», – мягко сказала Робин и подозвала официанта. Она хотела еще выпить.

– Но ведь ты не заключала контракта, не так ли?

– Нет. Но я дала слово, а для меня это нисколько не меньше.

Ричард снисходительно улыбнулся.

– Конечно. Так и должно быть. Я имею в виду, дорогая, что позже ты можешь переменить свое решение. – Он схватил солонку и стал вертеть в руках, пытаясь убедить приятельницу серьезно подумать о возможности возобновить работу в «Блам Паблишинг».

Робин уже взялась за четвертый стакан, когда ей пришла в голову мысль, что она слишком много пьет, гораздо больше, чем когда-либо. И Ричард Блам был почему-то слишком серьезным и не очень забавным.

«Надо смотреть правде в лицо», – подумала она. Он мог быть и отличным собеседником, и великолепным рассказчиком, но ему чего-то не хватало, потому что он не был Мэйсом.

– Думаю, ты уже выпила достаточно, дорогая, – мягко предостерег Ричард и схватил за руку, тянувшуюся еще за одним коктейлем, только что поданным официантом.

– Мне это полезно, – Робин не понимала, что еле языком ворочает, пока ей не сказал об этом Ричард. – По крайней мере, дай мне пососать лайм, – умоляла она, стараясь дотянуться до стакана. – Знаешь, это отличный фрукт. – Говорила она с трудом, а веки становились все тяжелее и тяжелее.

– Да, дорогая, я знаю, – терпеливо сказал Ричард.

– Тогда позволь мне выпить, чтобы почувствовать его вкус.

Ричард, которого всегда заботило, какое впечатление он производит на окружающих, быстро оглянулся по сторонам.

– Говори тише. Мы привлекаем внимание.

– Правда? – воспользовавшись тем, что Ричард отвлекся, Робин потребовала еще стакан коктейля.

Потом она не смогла вспомнить, что он уговорил ее съесть, однако вспомнила, что пригласил на завтрак и не принял отговорок.

Когда Робин собиралась улечься спать, она поняла, почему так хотела напиться, и застонала.

– Никогда опять… – прошептала она и закрыла глаза от безумной пульсирующей боли во лбу. Никогда опять не обманет она себя надеждой на то, что спиртное может принести забвение. Все, что она получила от этой дряни, – жестокую головную боль.

За время сна боль прошла, но во рту было отвратительно, словно в помойной яме.

– Эх!

Очень медленно она спустила ноги с кровати, осторожно встала и неторопливо прошла в ванную.

Даже включить воду, чтобы принять душ, было трудно. Робин чувствовала себя так, как будто ее долго били. Все тело болело.

«Так мне и надо», – мрачно подумала она, не спеша вытираясь.

Через двадцать минут она вышла из номера и спустилась в ресторан. Чашка черного кофе была ей необходима.

Глава 10

Робин выходила из ресторана, когда услышала, что ее окликают. Повернувшись на голос, она обнаружила Ричарда.

– А я думал, что мы договорились позавтракать вместе, – мягко упрекнул он.

Несчастная с трудом могла поднять веки, словно они были налиты свинцом, но увидела, что одет он был аккуратно – нет, даже изысканно: коричневый костюм-тройка и великолепный коричневый галстук. Каким бы Ричард ни был, но к своему внешнему виду он относился очень внимательно.

– Извини. Я забыла.

– Это и не удивительно, дорогая. Но ты уже прощена. – Он заботливо предложил руку. – Ну а теперь мы идем завтракать?

Украдкой взглянув на часы, Робин увидела, что было немногим более десяти.

– И ты ждал меня все это время? – Она смутно помнила, что говорила о достоинствах раннего завтрака.

Он кивнул.

– Но стоило ли так долго ждать? В его словах был упрек, Робин это понимала. И чтобы доставить ему удовольствие, она склонила голову, как бы показывая мучавшие ее угрызения совести.

Когда их усаживали за столик, Робин увидела Монику Стивене, которая сидела одна через несколько столиков от них. Случайно ли эта женщина оказалась здесь? Возможно, Моника часто бывала в ресторанах Сан-Франциско, а «Хайэтт» мог быть ее любимым местом.

– Что бы ты хотела заказать, дорогая моя? – участливо спросил Ричард.

Своими словами он вывел Робин из раздумий. Она тупо посмотрела на мужчину, сидящего напротив, и улыбнулась.

– Кофе, пожалуйста.

– Ты уверена? – нахмурился Ричард.

– Совершенно.

Робин заставила себя улыбнуться. Ей хотелось знать, подают ли в комнаты пузырь со льдом. Пульсирующая боль между глазами вернулась, вернулось и раздражение. В этот момент необходима была освежающая прогулка или даже длительная пробежка.

Ричард заказал себе завтрак. Как она сможет высидеть напротив, пока он будет поглощать яйца? Но ради их долгой дружбы она собиралась сделать над собой усилие.

– Это что? – удивился Ричард, когда Робин вытащила из сумочки коробочку с лекарствами.

– Аспирин.

Ему поставили завтрак. Робин отвернулась, чтобы справиться с подступившей тошнотой.

Ричард быстро, испытующе посмотрел на нее. Его проницательные глаза заблестели.

– Правильно ли я тебя понял вчера вечером? Ты порвала свои отношения с «Маркхам корпорэйшн»?

Робин осторожно окинула его взглядом и стала молить Бога, чтобы Ричард не возобновил кампанию по привлечению ее к сотрудничеству с ним в Нью-Йорке.

– Насколько я помню, вчера вечером я сказала, что работаю теперь в «Уорлд Вью». А «Уорлд Вью» находится в Лос-Анджелесе. Старая подруга… издатель журнала – это моя старая подруга.

– Я знаком с этим журналом, – сказал Ричард холодно. – Им повезло, что ты будешь с ними, – сдержанно сказал он.

Действительно ли это так? Еще слишком рано делать выводы. Можно считать везением предложение сотрудничать с «Уорлд Вью».

Как будто прочитав ее мысли, Ричард сказал:

– Ты могла бы получить любую работу, какую бы только захотела, Робби. Ты очень хороший журналист. Поверь в себя.

А она верила. Оставалось это доказать.

– На сегодня я взял напрокат машину. Ты не могла бы показать мне город? – попросил Ричард. Он был так окрылен надеждой, что Робин не хватило духу сказать «нет», хотя ей очень хотелось подняться в свой номер и заснуть недельки на две.

– Дай мне часок на мои дела, а потом я могу ехать. – За этот час она надеялась избавиться от плохого настроения.

– Я заеду за тобой в час. Ричард проводил ее до лифта и ушел. Ему тоже надо было кому-то позвонить.

Зазвонил телефон. Робин опустила расческу и пошла к телефону. Кто бы это мог быть? Конечно, не Ричард. Они расстались двадцать минут назад.

Но это был именно он. Звонил он из вестибюля гостиницы.

– Поднимайся ко мне. – Робин повесила трубку и нахмурилась. Что-то случилось!

Она села на диван и задумалась. Что могло случиться за такое короткое время?

Ричард постучал в дверь, Робин открыла и спросила:

– Что-нибудь случилось?

– Нет, не совсем так. – Он прикоснулся губами к ее лбу, и они вместе прошли к дивану. Он сел, но Робин осталась стоять.

– Что такое? – она была искренне обеспокоена. Он выглядел смущенным.

– Нам придется отложить нашу поездку по Сан-Франциско. – В голосе слышалась усталость, которой не было полчаса назад. – Через час я улетаю домой. Заболела матушка. Она считает, что это расстройство желудка. Но ты ведь знаешь, как легко его можно спутать с легким сердечным приступом. – Он снял ниточку со своих черных брюк и огляделся, куда бы ее бросить.

Робин покачала головой. Можно бросить нитку на пол, ее уберут пылесосом. В конце концов, ведь они в гостиничном номере, а здесь убирают каждый день. Но он не соглашался; он был слишком требовательным.

– Ну дай ее мне. – Робин взяла нитку и, скатав ее между пальцами, прошла через всю комнату к столу с пишущей машинкой, рядом с которым стояла корзина для мусора.

– Мне пора идти. – Он поднялся, подошел к Робин и притянул к себе. – Ты будешь по мне скучать? – вдруг спросил он и неожиданно крепко поцеловал в губы.

На мгновение смутившись, Робин вспомнила, что он собирался вернуться в Сан-Франциско в августе, чтобы реализовать свою идею об офисе на Западном побережье.

– Я буду с нетерпением ждать нашей новой встречи.

– При нашей новой встрече я мог бы преподнести тебе подарок.

– Мне больше всего идет светлый шоколад, – сказала Робин, провожая его к двери. – И чем меньше коробочка, тем лучше я выгляжу. – Ей не хотелось причинять ему боль, но не хотелось подавать и ложную надежду.

– Тогда маленькая коробочка шоколада.

Робин знала, что он все понял.

Слегка обняв ее за плечи, он вместе с ней направился к лифту.

– Надеюсь, с твоей матушкой ничего серьезного. Но ты прав. Лучше самому поехать и разобраться на месте.

Ричард кивнул.

– Ты знаешь матушку. Она горы свернет, чтобы я быстрее вернулся.

– Ну конечно, она обрадуется. Пожелай ей от меня всего наилучшего. Ричард тепло улыбнулся.

– Спасибо, дорогая. Я уверен, ей это понравится. Она так же огорчилась, как и я, когда узнала, что ты не сможешь работать у нас.

В это было трудно поверить. Робин вдруг поняла, что скрывается за «расстройством желудка» Дорис Блам. Бедный Ричард! Пока Мама Блам удерживает бразды правления «Блам Паблишинг», сын никогда не сможет установить отношений с женщинами. Матушка не допустит, чтобы посторонняя женщина заняла в его сердце такое же место.

Почувствовав на себе задумчивый взгляд Ричарда, Робин с опозданием вспомнила о правилах хорошего тона.

– Это очень мило с ее стороны. Скажи от моего имени, что, если я когда-нибудь решу вернуться в Нью-Йорк, она будет первая, к кому я обращусь с просьбой предоставить мне работу. – Ложь, но, казалось, она сделала Ричарда счастливым.

– Я уверен, она будет этому рада. Робин оставила при себе свои мысли и подняла лицо для поцелуя.

– Я тебе позвоню и скажу точно, когда вернусь.

– Нам еще надо осмотреть Сан-Франциско, – напомнила Робин.

– До свидания, моя дорогая.

– Удачного полета!

Ричард пошел к лифту, а Робин вернулась в номер. Она знала, что пока будет не замужем и жить в Калифорнии, «Блам Паблишинг» никогда не откроет офис на Западном побережье.

Обе статьи о Раджане были отправлены издателям. Раджан и Мадхури еще были в Лос-Анджелесе, поэтому Робин ничего не задерживало в Сан-Франциско, и она решила ехать домой.

Упаковывая вещи, женщина вспомнила события прошедшей недели. В профессиональном плане она шагнула далеко вперед. Оставалось уладить личную жизнь.

Дорога домой заняла много времени. По пути Робин приняла важное решение. Если Мэйсу и ей суждено возобновить отношения, то она сделает для этого первый шаг.

«Я люблю его», – подумала она и впервые за много месяцев легко и радостно отнеслась к переполнявшему ее чувству. То, что они имели, было очень ценным. Робин собиралась сделать все возможное, чтобы заставить понять Мэйса, что за их чувства нужно бороться.

Наконец она припарковала автомобиль на своей стоянке, схватила с заднего сиденья сумки, заперла машину и бросилась в квартиру, чтобы скорее прослушать записи автоответчика. Сбросив туфли, она шлепнулась на диван. По крайней мере, одно из сообщений оставит для нее Мэйс. Но такой записи не было.

«Он меня не любит, – думала женщина, смущенная и растерянная. – Пожалуйста, ну пожалуйста, окажись на месте», – повторяла она про себя, когда набирала рабочий телефон Мэйса.

– Алло?

– Это Робин. Мэйс у себя?

– О, здравствуй, Робин, – поприветствовала ее секретарша Мэйса. – Нет, Мэйс… то есть мистер Чэндлер вышел. Передать ему, чтобы он перезвонил?

– Да, пожалуйста. Я весь день буду дома.

Робин медленно и печально встала с дивана и понесла сумки в спальню, чтобы освободить и убрать их.

Время от времени нетерпение заставляло Робин подходить к телефону, поднимать трубку и класть обратно. Она знала, что секретарша Мэйса не может не передать ее просьбу.

Где он мог запропаститься? Робин сменила дорожный костюм на темно-розовое свободное платье, которое завязывалось сзади на шее. Лиф платья образовывали перекрещивающиеся на груди широкие полосы ткани, а прелестная спина оставалась обнаженной.

Она уложила волосы в узел на макушке, а поверх него завязала ярко-розовый шелковый шарф. Наложив на щеки розовые румяна и проведя по губам подходящим блеском для губ, Робин направилась в кухню, чтобы приготовить поесть.

Зазвонил телефон. Могла ли она надеяться, что это Мэйс? Бросив пучок сельдерея, который собиралась порезать, она побежала к телефону и, затаив дыхание, прошептала:

– Алло?

– Ты звонила? – раздался голос, которого она так страстно ждала.

–..Я хотела дать тебе знать, что вернулась домой. – Едва дыша, она ждала ответа.

– Вопрос в том, надолго ли, – нерешительно возразил он.

– Это зависит от тебя, Мэйс. Я бы хотела продолжать работать внештатным сотрудником в «Сэнтинел», если ты согласен.

– Давай обсудим. Но не сейчас. – Он помолчал, а она затаила дыхание. – Что, если я принесу кое-что к обеду, скажем, через десять минут?

– А что ты принесешь?

– Нежное филе с перламутровыми луковицами, мой специальный сыр и соус для овощей, салат из шпината и пьяное мороженое, залитое бренди.

Робин фыркнула.

– Понятно. Нам принесут обед на дом.

– Негодница! – последовала небольшая пауза. – Я приеду через пять минут, – сказал он и повесил трубку, прежде чем она могла что-нибудь произнести.

Робин возвратилась в кухню. Нужно честно рассказать Мэйсу о своих чувствах, даже если он рассердится. Прежде чем она будет решать, работать ли ей в «Сэнтинел» даже внештатным сотрудником, он должен дать свое согласие обращаться с ней так же, как с другими авторами.

Робин накрыла на стол и беспокойно ходила перед окном гостиной. Мэйс постучал в дверь.

Ее охватило волнение. Чтобы успокоиться, Робин сделала глубокий вдох и попыталась не бежать открывать дверь.

В коридоре стоял Мэйс с сумками, в которых были все компоненты обеда. Она знала по прошлому опыту – придется готовить ей. Но Робин было все равно. Он – с ней, а это главное.

Мэйс щелкнул каблуками, откинул назад широкие плечи и свысока посмотрел.

– Кушать подано, мадам.

– Но где же повар?

– Мы можем пропустить обед, – предложил он, притягивая ее к себе. – Я по тебе скучал. Слегка наклонившись, мужчина стал дразнить ее жаждущий рот короткими касаниями своих губ. Ей хотелось еще и еще.

– И я по тебе скучала. – Соблазнительница поднялась на цыпочки, высунула язык и слегка облизнула губы.

– Ведьма, – прошептал Мэйс, когда опять наклонился и прижался губами к ее губам, чего она так страстно желала. Его руки все крепче сжимали ее, а поцелуй их становился все более горячим.

Мэйс неохотно оторвался от нее.

– Когда я обнимаю тебя, то чувствую, что ты очень худенькая, просто кожа да кости, – сказал грубоватым голосом. – Я знаю, ты не любишь, когда я об этом говорю, но ты не правильно питаешься.

Робин пришлось признать, что он прав. Уже давно она плохо ест. Когда работала с ним, редко чувствовала голод, потому что ощущала на себе сильное давление. Когда была в Рено и ждала развода, то чувствовала себя слишком несчастной, чтобы заботиться о еде. А потом была занята, устраивая свою новую жизнь.

– Принимайся за работу, слуга. Я буду готовить, а ты подавать на стол. – Она взяла его за руку и потащила в кухню, но он сопротивлялся. – Что случилось? Ты боишься, что потеряешь свое мужское достоинство, если поработаешь на кухне?

– Не петушись, любовь моя. Я только хотел взять свертки. – Мэйс с улыбкой проследовал на кухню. Он долго боролся с собой, но потом пришел к выводу, что ему нравится эта перемена в Робин. Славная маленькая девочка, к которой он привык за последние семь лет, не шла ни в какое сравнение с женщиной, которую он видел сейчас.

– Дай я покажу, чему мне пришлось научиться, – сказал Мэйс, когда она повернулась к плите, чтобы включить духовку. – Ты посиди, а я соображу обед. – Плутовская улыбка, блеск глаз изобличали его. Робин поняла, что он отчаянно старается добиться похвалы.

– Что, если мы сначала вместе займемся обедом, а потом тарелками. – Пряча улыбку, Робин подошла к буфету и вытащила фартук. Мэйс, подняв брови, начал отступать.

– Но он защитит твою одежду, – отважно возразила она и сделала еще одну попытку завязать вокруг его талии тесемки фартука. Он притворился, что соглашается, но когда она протянула руки, набросился на нее.

– Ты все время набрасываешься на меня, мы так не пообедаем. – Хитрец склонился над ней, и черты его лица расплылись перед ее глазами.

– Тогда на завтрак давай съедим бифштекс с яичницей. – Он покрывал маленькими, дразнящими, приводящими в трепет поцелуями ее подбородок, шею, потом опустился к обнаженному плечу.

– Прекрати, Мэйс, пожалуйста. Нам надо поговорить. – Робин едва дышала от его ласк, но была полна решимости объясниться. Она принялась завязывать у него на спине завязки и рассказывать о своих чувствах. – Я люблю тебя, Мэйс. Всегда любила. Но ты должен понять. Существует нечто большее…

– Я знаю, радость моя. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, чего ты от меня хочешь, но, теперь я знаю и обещаю, что, как бы мне трудно ни было не вмешиваться в твои дела, я предоставлю тебе необходимый простор. Если только ты не будешь забывать, что я люблю тебя, Робби. – От теплого дыхания, доносившегося вместе со словами до ее уха, все тело наполнялось желанием.

– И я люблю тебя. – Она завязала фартук, и у нее освободились руки. – Вот! Готово! – зеленые глаза озорно сверкали. – И я должна отметить, что ты выглядишь божественно.

– Да? – охваченный, как и она, игривым настроением, он взглянул на себя и усмехнулся. – Похож на гиппопотама из «Фантазии».

– Нет, – возразила она бесцеремонно. – Ты больше похож на одного из медведей в «Диснейленде».

За свое заявление нахалка получила шлепок по попе. Мэйс снял фартук и смотрел, как она растирает больное место.

– Помочь тебе сделать массаж? – спросил он с напускной заботой.

– Нет, спасибо. – Робин улыбнулась и принялась обрывать листья у салата-латука.

– Мне нравится, – спустя некоторое время сказал Мэйс, когда они уселись обедать в чудесном маленьком уголке кухни. – Очень уютно и по-домашнему.

«И очень интимно», – подумала счастливая женщина, вспомнив, как впервые рассматривала эту квартиру. Она тогда решила, что этот уголок прекрасно подойдет для таких обедов с любимым и теперь знала, какого мужчину представляла, но не хотела признаться в этом.

Глава 11

Весь обед Мэйс не сводил глаз с любимой, а она с трудом понимала, что кладет в рот. Словно этого было недостаточно, он стал заигрывать с ней под столом. От остроты получаемых ощущений по телу Робин катились волны наслаждения. Когда же он встал, Робин была благодарна за предоставленную передышку.

– Уже заболела голова? – дразня, спросил он, вернувшись. Она сидела, уронив голову в ладони.

– А если и заболела, что тогда? – Лицо и глаза озарились теплой дразнящей улыбкой.

– Ты знаешь. – Чашки, которые он держал, оказались на столе, а руки потянулись к ней. – Давай возьмем чашки с кофе в гостиную. А посуду можно помыть позднее, гораздо позднее. А если у тебя правда болит голова, у меня есть прекрасное средство от этого.

– Конечно, знаю.

Робин взяла чашки и направилась в гостиную. Передав ему чашку, со своей она устроилась в уголке дивана, поджав под себя голые ноги.

Понемногу попивая кофе с бренди и ходя по комнате, Мэйс не обнаружил их свадебной фотографии.

Робин наблюдала за Мэйсом. Он казался более загорелым, чем раньше. Все помыслы ее устремились к этому загорелому телу.

– Мы расширяем «Сэнтинел». – Мэйс сделал глоток. – Мы хотим добавить колонку «Людские интересы».

– Это было бы хорошо. – Она старалась подавить энтузиазм, сквозивший в ее голосе, но он, казалось, и внимания не обратил.

– Лу и я довольно долго обсуждали этот вопрос, но пришли к окончательному решению, когда получили твою статью о Раджане. – Он улыбнулся, и в улыбке проскользнула гордость за нее. – Между прочим, ты выполнила колоссальную работу. – В глазах заблестели веселые огоньки. – Хотя и не знаю, как отреагирует Раджан, если поймет, что написано между строк.

Но сейчас Робин не хотелось говорить ни о газетах, ни о репортерской работе.

– Может, нам лучше пойти помыть посуду? – Но тон ее голоса предполагал более интересное занятие…

– У меня идея получше. – Поставив чашку, он заключил любимую в объятия.

Робин едва перевела дух, а Мэйс уже целовал ее.

– Ты жизнь моя. – Он изо всех сил сжал ее. – Я сделал тебе больно, крошка? – спросил он заботливо, слегка отодвинувшись, чтобы посмотреть в лицо.

– Но не нарочно, Мэйс.

– Конечно, нет. – Он никогда намеренно не причинял ей боль. Мэйс высвободил руку, дотронулся до ее лица, а потом кончиками пальцев легко очертил контур губ. Она задрожала от этого прикосновения.

– Сейчас нам остается только одно. – Искуситель поднял ее на руки и остановился, как бы не зная, что делать дальше.

– Налево, потом прямо.

– Как пожелает моя госпожа, – наклонившись, он поцеловал в губы свое сокровище.

Войдя в спальню, Мэйс опустился на колени рядом с кроватью и очень бережно опустил свою повелительницу. Очень мягко и нежно он снял с нее свободное платье, так мучительно дразнившее его с момента встречи.

Его одежда присоединилась к ее платью.

– Знаешь ли ты, сколько я мечтал об этом, сколько ждал, любил, хотел тебя. Я думал, сойду с ума. – Он говорил горячо и быстро, но глаза светились нежностью.

– Очень долго. Так же долго, как и я, – не раздумывая, ответила она.

Пальцы Робин медленно, с наслаждением исследовали завитки темных волос на его груди, а потом скользнули ниже. Женщина получала удовольствие от ощущения перекатывавшихся под загорелой кожей мускулов.

Его руки блуждали по ее телу, задерживаясь на нежных бугорках маленьких твердых грудей, на розовых сосках, которые стали жесткими от его дразнящих ласк, и медленно спускались все ниже и ниже, пытаясь найти места, прикосновение к которым вызывало наибольшее удовольствие.

Мэйс прикоснулся губами к ее глазам, щекам, а потом к мягким нежным губам, которые раскрылись под его напором.

– Не стыдись, любовь моя, – подбадривал он, тело его слегка двигалось, и вот она ощутила у своего бедра его напрягшуюся плоть.

Стыдиться? Нет. Доставить ему удовольствие, равное получаемому. С радостной развязностью она стала выполнять призывы, которые он хрипло нашептывал на ухо, и отвечала поцелуем на поцелуй, прикосновением на прикосновение. Скоро Мэйс уже шептал, что не может больше выносить эту сладостную пытку.

Очень медленно он повернулся на спину, увлекая и ее за собой; сделал легкое, но удивительно быстрое движение, которое не оставляло никаких сомнений в его желаниях.

Руки его остановились на ее талии, а кончики сильных широко раздвинутых пальцев надавливали на нежные возвышенности ее ягодиц. Он больше ничего не делал, но Робин все поняла. Мэйс ждал от нее первого движения. Она так упорно боролась за равенство, что, казалось, он теперь бросил ей вызов. Пусть она возьмет то, что хотела…

Осознание случившегося поразило женщину и наполнило ощущением силы. Это было ново, но не совсем приятно.

Робин наклонилась и прикоснулась губами к его лицу.

– Я не хочу превосходства. Веди, а я с удовольствием последую за тобой, – прошептала она.