Королевская четверка (№2) - Все твои тайны

– Я бы доверил им свою жизнь. Да что там жизнь, свое королевство! – Тут он лукаво ухмыльнулся: – Но это еще не означает, что ему все так просто сойдет с рук. Он и его приспешники считают меня беспечным человеком, которого интересуют только плотские удовольствия.

Хотя слова эти и были сказаны насмешливым тоном, Оливии показалось, что Георга задевает такое мнение о собственной персоне.

– Глупости! – решительно заявила она. – Маменька возила меня смотреть Карлтон-Хаус, а еще я видела эскизы Брайтонского дворца в газете. Вы самый настоящий гений!

Склонив голову набок, принц послал ей немного смущенную, но довольную улыбку.

– Вы и вправду так думаете? Вы разбираетесь в архитектуре?

Оливия с улыбкой покачала головой:

– К сожалению, только в реконструкции мельниц, ну и тому подобное. Но красота есть красота, не так ли?

Он пощекотал ее под подбородком.

– Совершенно верно. Вы точно не хотите уехать со мной и предоставить этого самодура самому себе?

Глаза Оливии вспыхнули огнем, и она отвела взгляд.

– Нет, спасибо. Я очень привязалась к этому самодуру. – Принц рассмеялся и легонько щелкнул ее по носу пальцем.

– Может, потому, что он высоченный светловолосый красавец?

– Ну, пожалуй. – Она моргнула. – Впрочем, в мире полно красавцев, но к ним я ничего не чувствую.

Георг покачал головой.

– Повезло шельмецу, – сказал он, словно обращаясь к самому себе. – На его месте я бы вызвал себя на дуэль, будь я хоть трижды принц.

Оливия шмыгнула носом, проглотив слезы, и улыбнулась:

– Вы славный.

Георг прижал руку к груди и упал на подушки.

– Прямо в яблочко, миледи! – Он горестно улыбнулся. – Когда негодяй слышит такие слова, он понимает, что место в аду ему больше не светит.

Не зная, что на это сказать, Оливия только беспомощно пожала плечами. Георг засмеялся.

– Послушайте, давайте отплатим Дейну его же монетой. – Он игриво склонился над ее рукой. – Будьте нынче моей дамой на Охотничьем балу. Подыграйте мне, миледи. Обещаю, его самодурство узнает, почем фунт лиха.

Оливия в последний раз посмотрела на дверь. За ее гневом скрывалось полное отчаяние, точившее душу. Какой мужчина развернется и уйдет, оставив жену в объятиях другого мужчины, будь тот хоть трижды принц?

Дейн бросил ее здесь, точно надоевшую любовницу, велев ублажать королевскую особу. Оливия улыбнулась Георгу:

– Почту за честь, ваше высочество.

Глава 22

Керколл-Холл был залит светом тысячи свечей из пчелиного воска, наполняя воздух сладким ароматом. Двадцать две супружеские пары, принц, граф с подбитой физиономией и одна вздорная наследница судоходной компании кружились в вальсе до поздней ночи на Охотничьем балу у лорда и леди Гринли. Правда, бал поражал полным отсутствием юных леди. Оливия начинала подозревать, зачем Дейн устроил прием.

Музыканты, которых порекомендована миссис Блайд, играли божественно. Поздний ужин миссис Арнольд удовлетворил бы самый тонкий вкус, дом сверкал чистотой, а слуги только и успевали следить, чтобы ничто не омрачило счастья гостей.

Недомогание герцогини Холсуик как рукой сняло, когда она узнала, что прибыл принц-регент. Она даже отказалась от чашки пахты, которую привыкла пить каждый вечер, потому что от пахты у нее пахнет изо рта. Это она по секрету сообщила леди Рирдон. Та (благоразумно держась на некотором расстоянии) заверила герцогиню, что не замечала ничего подобного, но поспешила отойти подальше.

Оливия наблюдала за этой сценой, сидя рядом с принцем Георгом. Она решила, что прекрасно справляется. Даже маменька, похоже, была потрясена. К сожалению, единственный человек, чье мнение ее волновало, околачивался возле столов с закусками. Его облаченная в черное фигура отпугивала всех желающих угоститься прохладительными напитками и сладостями.

Проследив за направлением ее взгляда, Георг понял, что приковывает ее внимание. Он потрепал ее по руке:.

– Пора потанцевать, душа моя.

Оливия кивнула. Они вышли на паркет, держась за руки. Музыканты тотчас заиграли вальс Все знали, что это любимый танец принца-регента.

К счастью, Оливия прекрасно танцевала. Танцы с родителями и Уолтером помогли скоротать не один зимний вечер в Челтнеме, когда другого способа согреться не было.

Она легко заскользила по залу в объятиях Георга.

– Из вас вышла отличная партнерша, леди Гринли! А теперь откиньте голову и рассмейтесь так, будто я сказал что-то ужасно смешное. Так и моя репутация бессовестного распутника не пострадает, и вон тот остолоп лопнет от ревности.

Он поднял брови.

Оливия выдавила из себя улыбку.

– Вы…

– …славный. Это я уже слышал. Только об этом никому не говорите, ладно? В свете я пользуюсь славой страшного греховодника.

Теперь она рассмеялась по-настоящему. И Георг еще быстрее закружил ее в вальсе. Остальные пары расступались перед его высочеством. Вскоре середина бального зала оказалась целиком и полностью в их распоряжении.

Во время очередного поворота Оливия краем глаза увидела мрачное лицо Дейна. Вид у него был несчастный. Ей тут же стало легче.

– Думаю, он нас заметил.

– Думаю, он нас очистил от шкурки и выпотрошил. Мысленно, – сказал Георг, бросив взгляд туда, где стоял Дейн. – Меня-то уж точно.

Леди Гринли решила переменить тему.

– Вы заметили, что на балу нет юных барышень, кроме мисс Хакерман?

Принц посмотрел на нее странным взглядом:

– Да, я обратил на это внимание.

– Чудно, не правда ли? – рассеянно молвила Оливия. Увидев, как. насупился Дейн, она сделала для себя одно удивительное открытие. Его уязвило, что она была с Георгом. Точно так же ему не понравилось то, что она слишком близко стояла к Маркусу.

Сдержанный Дейн был задет за живое.

Оливия радостно улыбнулась Георгу, а тот, удивившись, широко улыбнулся в ответ. Если она права, то сегодня обязательно пойдет к Дейну, чтобы наконец-то слиться с ним воедино.

Итак, пятый жезл пропал: Впрочем, это не имело большого значения. Жезлы не доставили ей особых мучений. Она была уверена, что сможет принять Дейна, если проявит терпение и осторожность.

При мысли о том, чтобы снова очутиться в его объятиях, Оливия вздрогнула. Когда зазвучали последние аккорды вальса, она повернулась к Георгу, чтобы поблагодарить его за внимание и поддержку. Она хотела сказать ему, что ей надо разыскать мужа.

В этот миг двери бального зала распахнулись. В комнату ввалилась толпа полуголых женщин. На плечах они несли паланкин, на котором восседала усыпанная цветами обнаженная девица. По всей видимости, она изображала девственную жертву богам. Ее костюм состоял в основном из белых цветов. Похоже, кроме цветов, на ней вообще ничего не было! А вот и обещанные миссис Блайд увеселения.

Когда Дейн увидел, что его жена задрожала в объятиях принца-регента, он понял, что с негр хватит. Выплеснув содержимое стакана в горшок с пальмой, он вышел из бального зала.

Маркус нагнал его в коридоре.

– Дейн, ты осел. – Гринли не остановился.

– Спасибо за комплимент. Я ужасно тронут. – Маркус схватил Дейна за рукав:

– Я не отбивал ее у тебя. Я даже не заигрывал с ней! Я… я просто представил. Только на миг, что могло быть, если бы она спасла меня, а не тебя. – Дейн круто развернулся.

– Она тебе об этом рассказала? – Маркус закатил глаза:

– Дейн, она только о тебе и говорит! – Он всплеснул руками. – Мне пришлось целый день сидеть с ней в карете и выслушивать бесконечное перечисление твоих достоинств. Поэтому я полюбопытствовал, каково это, когда женщина до такой степени от тебя без ума. Вот и все. Тут и говорить не о чем. Оливия считает меня… – Он потер шею. – Я напоминаю ей брата, – буркнул он.

Дейн пристально посмотрел на друга:

– Да, ты и вправду смахиваешь на… любящего братца. – Маркус взглянул на него исподлобья:

– Ничего подобного. Я весьма опасный тип.

– У тебя слабоватая реакция на удар слева. Не ожидал, что уложу тебя с одного маху.

– Да я тебе поддался, – запротестовал Маркус. – Я получил по заслугам. – Он потер челюсть. – Просто я не рассчитывал, что ты врежешь мне со всей мочи.

Дейн пожал плечами, но на душе у него полегчало. Может, Оливия и обнимается с принцем-регентом, но он хотя бы не разругался с лучшим другом.

– Так ты собираешься преподнести Оливию его высочеству на блюдечке с голубой каемочкой? Вы женаты-то без году неделя!

– Восемь дней, – угрюмо поправил Дейн.

– Все равно. Мне с самого начала не нравился этот план. Если одна женщина способна повлиять на принца в хорошую сторону, то разве не сможет другая так же легко увлечь его на дурной путь?

Дейн отвел глаза. План был хороший. Он видел его в действии.

– Как можно безоговорочно доверять женщине, которой ничего не стоит нарушить брачные клятвы?

Маркус весьма принципиально смотрел на супружескую измену.

В последнее время Дейн с пеной у рта доказывал, что великосветские браки зачастую лишь фикция. Или становятся таковыми после того, как женщина рожает супругу наследника. Он всегда воспринимал брак как деловое соглашение, а не союз любящих сердец.

Все выбранные им дамы, которых он собирался представить принцу, уже обзавелись сыновьями и славились тем, что были не прочь поразвлечься на стороне, но соблюдая осторожность. Большинство великосветских мужей сразу бы смекнули, сколько пользы от такой связи, особенно если жена принесет в подоле королевскогр отпрыска.

Но теперь слова Дейна обернулись против него самого. Дейну было ох как несладко!

Внезапно в бальном зале поднялся гам. Крики и визги докатились до Дейна с Маркусом. Они побежали обратно по коридору.

Знатные гости на Охотничьем балу лорда и леди Гринли в ужасе отшатнулись от вопиющей картины, представшей их глазам.

Откуда ни возьмись выпрыгнули широкоплечие охранники, которых Оливия давно перестала замечать. Они загородили собой принца. Тот изо всех сил вытянул шею:

– Да подвиньтесь вы, дуботрясы! Дайте посмотреть! – Охранники оттеснили Оливию от принца. Она обвела взглядом шокированных, возмущенных и взбудораженных гостей. Оливия поняла, что ее радужные мечты о том, как она поднимется в глазах высшего общества, рухнули с треском.

Над толпой опять пронесся вздох изумления, и взгляд Оливии снова упал на развернувшееся перед ней зрелище. К полуголым женщинам присоединился разрисованный под дикаря полуголый мужчина в… Боже, только посмотрите, какой огромный гульфик!

Хотя, если приглядеться… Ну, достаточно сказать, что это был вовсе и не гульфик. Оливии стало дурно. «Верховный жрец» приплясывал вокруг паланкина, на котором связанная «девственница», точнее, предполагаемая девственница, извивалась в такт музыке, которая теперь звучала с балкона, где расположился оркестр.

Так вот какой хозяйкой была миссис Блайд.

Оливия застыла на месте, оцепенев от стыда. Она молилась, чтобы земля Шотландии разверзлась у нее под ногами и поглотила ее.

Когда Маркус с Дейном ворвались в двери бального зала, толпа тут же оттеснила их. Они никак не могли протиснуться вперед, хотя им удалось понять, что здесь творится что-то неладное.

– Эти танцовщицы голые? – спросил Маркус. Они начали протискиваться сквозь толпу возбужденных джентльменов и падающих в обморок дам.

– Нет, – угрюмо ответил Дейн. – На них цветы. И перья.

Маркус с Дейном выбрались на середину зала как раз в тот момент, когда мускулистый малый взметнул вверх причудливой формы скипетр, собираясь вонзить его в свою стонавшую жертву.

Дейн узнал скипетр.

– Дай сюда! Это мое! – крикнула Оливия что было мочи. Боже! Не может быть, чтобы она сделала то, о чем Дейн подумал.

Оливия выскочила из толпы, выхватила у «верховного жреца» пятый костяной пенис и нежно прижала к груди.

Оливия думала только о том, как бы провалиться сквозь землю, пока не заметила пятый жезл. После этого в ее голове осталась только одна мысль: им с Дейном нужен этот жезл! Нужен, чтобы воплотить в жизнь их мечты о семье. После пропажи ящичка с жезлами все как-то пошло кувырком. Внезапно ей показалось, что вся будущая жизнь зависит от этого жезла.

Она поняла, что наделала, только когда в тишине послышался первый смешок.

Глава 23

Как только лакеи выпроводили танцоров из бального зала, Дейн повернулся к Оливии:

– Миледи, извольте объясниться! – Голос его звенел, точно натянутая струна, взгляд пылал гневом.

Оливия знала точно, что миссис Блайд ничего не говорила о подобном представлении, но ей не верилось, что она стала бы намеренно губить ее репутацию.

Она подумала о слухах, настроивших против нее прислугу, пропаже ящичка и копченой селедке.

Оливия открыла рот, собираясь объяснить все это Дейну, но стушевалась под его ледяным взором.

– Кажется… по-моему… это чьи-то козни. – Его лицо окаменело.

– Я уважал бы тебя куда больше, если бы ты не перекладывала ответственность за свой проступок на чужие плечи. Ты выставила нас на посмешище. И сорвала мои планы.

Оливия вздрогнула.

– Какие планы? Заставить принца-регента плясать под свою дудку?

Дейн оцепенел, пристально глядя ей в глаза.

– Что тебе известно?

Оливия невозмутимо посмотрела на него, хотя боль и унижение раздирали ей душу.

– Ты сказал, вам нужна подходящая женщина, так? Ты, Маркус, Рирдон и Уиндем хотите держать принца-регента под надзором. Даже в спальне.

Дейн вздрогнул, но кивнул в ответ.

– В таком случае не для того ли затевался бал? Не для того ли, чтобы подыскать принцу-регенту новую любовницу?

Виконт снова кивнул.

Оливия посмотрела на свои сцепленные пальцы, потом разгладила воображаемые складки на платье. И только после этого подняла глаза на Дейна.

– Что ж, твой план удался на славу. Принц-регент предложил мне занять это место.

Она ждала его ответа затаив дыхание.

«Пожалуйста, скажи «нет». Скажи, что не отпустишь меня».

Дейн долго смотрел на нее. На его лице не дрогнул ни один мускул, но в глубине глаз полыхнул неукротимый огонь. На миг у нее появилась надежда. Ей показалось, что он вот-вот вырвется из оков своей воли.

Вдруг его взгляд прояснился.

– Если вас не затруднит, миледи, окажите мне эту услугу.

Услугу? Словно она согласилась отправить за него письмо или пришить оторвавшуюся пуговицу.

Дейном овладело полное спокойствие, пока он смотрел на Оливию. Его грудь словно сковало льдом. Исчезли раздиравшие его противоречия. Он Лев, а она могла принести пользу его делу.

Принц-регент вырвался из кольца королевской охраны и встал рядом с Оливией, презрительно оглядев Дейна.

– Я всегда уважал ваше мнение, лорд Гринли. До сих пор. – Он покачал головой. – Сдается мне, вы величайший остолоп на земле.

Дейн сознавал, что сгрудившиеся гости ловят каждое его слово. Он услышал, как толпа приглушенно загудела после слов принца-регента, а потом ахнула, когда Георг протянул руку Оливии:

– Миледи Гринли, не желаете ли присоединиться к моим гостям в восточном крыле? Мыс друзьями веселые ребята. – Он метнул в Дейна уничижительный взгляд. – Думаю, вам не помешает чуток взбодриться.

Последние несколько минут Оливия сосредоточенно вдыхала и выдыхала воздух.

«Окажите мне эту услугу».

Она ничего не чувствовала. Сердце вяло трепыхалось у нее в груди, словно больше не желало поддерживать в ней жизнь. Оливия слышала голос принца-регента как сквозь сон. Он славный человек, но годится ей в отцы. Надо держаться почтительно и слушать, что он говорит. Она сделала над собой усилие, но все звуки все равно доносились откуда-то издалека.

Дейн по-прежнему стоял перед ней на расстоянии вытянутой руки. Ее сердце просто разрывалось на части.

Она любила его. Не обожала, не хотела, не вожделела – любила. Любила так, что боль, которую она нечаянно ему причинила, заставила ее сердце сжаться. Она любила его. Оливии хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему. Может, тогда он снова станет настоящим…

Но невидимая рука снова ткнула ее носом в действительность. Дейну не нужны ее прикосновения. Он дат ей понять, что ему нет до нее никакого дела.

Она любила, но безответно. Да и чему тут удивляться?

Поэтому она даст ему то, чего он больше всего желает, причем в первый и последний раз доказав свою любовь. Оливия впервые за все время посмотрела Дейну в глаза.

– Думаю, это мне больше не понадобится. – Оливия вручила ему пятый жезл. Она повернулась к Георгу, по-прежнему стоявшему с вытянутой рукой, и присела в низком реверанее. – Ваше высочество, я с удовольствием присоединюсь к вашим гостям.

Поднявшись, она вложила свою ладонь в руку принца. Они повернулись и удалились.

Дейн посмотрел на штуковину в своей руке. Он взял ее машинально, потому что был ошеломлен тем, что увидел в глазах Оливии.

Она не злилась. В ее взгляде не было ни возмущения, ни раскаяния, ни стыда. Она смотрела на него с… пониманием?

Этот взгляд потряс его до глубины души, а в голове зазвучал тонкий голосок сомнения: «Возможно, ты ошибся. Может, она именно та, кто нужен Льву».

Дейн отшвырнул от себя костяной жезл. Тот упал на пол и закатился под ноги наблюдавшим за этой сценой гостям. Леди отшатнулись, а джентльмены, чуть не сшибая друг друга с ног, шарахнулись от возмутительного предмета.

Дейн смутно осознавал, что теперь ему придется, сносить их догадки насчет того, зачем его жене вообще понадобилось такое приспособление.

«Она моя».

Вдруг ему стало ясно, что, пока она не ушла с принцем-регентом, или с Маркусом, или с кем-нибудь еще, кто следующим подвернется под руку, он должен овладеть ею. Всего раз. Тогда и только тогда он сможет смыть это наваждение с тела и души.

Внезапное озарение вывело его из оцепенения. Не успела королевская охрана и глазом моргнуть, как он догнал новоиспеченную парочку, обвил рукой стан своей отвергнутой супруги и перекинул ее через плечо.

– Простите великодушно, ваше высочество, но я задолжал жене первую брачную ночь.

– Что… – Оливия забрыкалась в его руках, но его хватка была железной. Ей только и осталось, что упереться руками ему в спину и смотреть, как изумленный принц-регент и прочие гости исчезают из виду.

Дейн ходил намного быстрее, чем большинство мужчин бегали. Коридоры Керколл-Холла проносились мимо, сливаясь в одно сплошное пятно. Не успела Оливия толком перевести дух, как они очутились на улице.

Конюхи Гринли, как всегда проявив расторопность, к приходу Дейна уже взнуздали Галаада.

Тот молча выхватил поводья неоседланной лошади из рук протестующих слуг. Оливия почувствована, как Дейн сделал едва ощутимый рывок. Через секунду она обнаружила, что сидит боком на спине лошади. Он собирался умчать ее на белом коне?

Если не брать в расчет девичьи грезы, то Оливия предпочла бы сначала узнать о его намерениях.

Виконт лишь на секунду разжал руки, однако Оливии этого хватило, чтобы соскользнуть с коня и приземлиться на ноги. Но огромная ручища тут же обхватила ее за талию.

А потом время было упущено. Она с риском для жизни балансировала на спине несшегося во весь опор жеребца. У нее было только два пути: либо вцепиться в Дейна, либо упасть.

Твердая земля ее не пощадит.

С другой стороны, кто знает, что на уме у Дейна?

Глава 24

Наконец они выехали на поляну. Луна струила на землю бледный свет, отчего лужайка походила на миску, наполненную жемчужным молоком. Посреди поляны стояла хижина. Ее соломенная крыша свисала почти до земли. По обеим сторонам двери высились кусты роз, переплетаясь над ней разросшимися стеблями. Наверное, летом эта картина производила чарующее впечатление, но сейчас колючие стебли выглядели угрожающе.

Оливию охватило жуткое чувство, что стебли опутают дверь, как только они зайдут внутрь.

Дейн пинком распахнул дверь и внес Оливию на руках в непроглядную тьму. Что ж, пожалуй, вечность – это не так уж плохо. Именно столько понадобится, чтобы завоевать сердце Дейна.

Когда они очутились внутри, Дейн положил ее на что-то мягкое. По-видимому, это была кровать, устланная простынями, от которых исходил тонкий аромат лаванды. Навалившись на нее, он припал горячими губами к ее шее. Его колючая щетина царапала склоны ее груди, а зубы жалили ее плоть, пока он посасывал ей шею. Оливия извивалась, отбиваясь от него, но виконт схватил ее за запястья и пригвоздил их к кровати. Будь перед ней любой другой мужчина, она сопротивлялась бы до последнего вздоха, но он не был другим мужчиной.

Он был ее мужчиной. Ее страстным, бесконечно одиноким норманном. Оливия знала, что движет ею. Она боролась за свою любовь.

Вид жены, целиком и полностью отдавшейся на его милость, еще больше распалил Дейна. Он обхватил одной ручищей запястья Оливии, а второй рванул вниз лиф голубого платья. Нетерпеливо запустив руку под материю, он вызволил из заточения ее грудь. Взяв в рот один сосок, он обхватил рукой вторую грудь и сжал ее с неистовой силой.

Она протестовала, но Дейн просто-напросто начал целовать ее, продолжая мять и терзать грудь свободной рукой. Его горячая рука словно казнила ее нежную плоть. Твердые пальцы стискивали ее соски, отчего наслаждение и боль молниями пронзали ее тело. Оливия задыхалась, а он все продолжал целовать ее.

Тут рука Дейна пустилась в путь по ее телу. Он принялся поглаживать ее сокровенную плоть. Грубо, но умело. Многослойная одежда смягчала его прикосновения, превращая их в жаркие ласки. И Оливия почувствовала, что ее тело откликается на них. Язык Дейна все так же терзал ее рот, руки по-прежнему были прижаты к кровати, а грудь оголена, соски ныли, отвердев на холоде.

Чувственное наслаждение исходило от его руки. Ее тело таяло в истоме, словно горячий воск в его руках. Ее лоно запульсировало и набухло от возбуждения, причем к ее великому неудовольствию. Он не должен так на нее действовать. Своим грубым обращением он хотел шокировать ее и подчинить своей воле.

И она была не прочь покориться своему мужу-норманну.

О, как он был прав, сказав, что она развратная! Развратная и бесстыжая до мозга костей, потому что она была готова взорваться от прикосновений его пальцев, которые вклинивались в ее лоно.

Она впала в исступление, содрогаясь в его объятиях, пока наслаждение клокотало в теле, подминая под себя ее волю. Она стала лишь трепещущим существом.

Оливия осознала, что Дейн был потрясен не меньше ее, спускаясь с высот блаженства. Его огромный таран прижимался к ее бедру. Похоже, она чуть не увлекла его за собой в пучину экстаза:

Теперь он целовал ее нежнее. Его рука успокаивающе оглаживала ее плоть, помогая ей плавно вернуться в действительность. Оторвавшись от ее губ, виконт поцеловал маковки ее грудей, но уже не так яро. Оливия чувствовала, что он силится овладеть собой и не хочет дать прочим чувствам оттеснить мысль о возмездии на задний план.

Но она не могла этого допустить.

– Я хочу тебя, Дейн, – прошептала Оливия, обращаясь к его упрямому сердцу. – Нельзя принудить человека к тому, чего он сам желает. Я так тебя хочу, что вспыхиваю от малейшего прикосновения.

Он покачал головой. Но Оливия продолжала настаивать, ведь на борьбу были брошены все силы.

– Испытай меня. Возьми меня силой. Делай со мной что хочешь. Нельзя украсть то, что отдают добровольно. Тебе не заставить меня молить о пощаде. – Сведя ноги в том месте, где до сих пор покоилась его рука, она покрутила бедрами. – Я буду молить тебя только об одном: еще!

Дейн отстранился от нее. Она потянулась к нему, но он отодвинулся в сторону. Послышался шорох поспешно скидываемой одежды. Он вернулся, и ее руки коснулись его обнаженной кожи.

Он яростно набросился на нее, вскинул подол платья и широко развел бедра.

И она полностью отдалась в его власть, возвращая виконту его пыл. Погрузив пальцы ему в волосы, она прижала его голову к груди, устремив свою влажную плоть ему навстречу, когда он ввел два длинных пальца в самую глубь.

Вдруг его рука на миг покинула ее и вернулась, уже покрытая чем-то холодным и вязким, тотчас сделавшимся теплым и скользким от жара ее естества. Он смазал ее лоно изнутри и снаружи, продолжая погружать в нее пальцы еще долгое время после того, как врата ее естества были щедро умащены. Оливия раскачивалась в ритме, который он ей задавал, разрешая ему творить с ней все, что заблагорассудится. Творить до тех пор, пока он сам не решит прекратить свои ласки.

Подведя ее к кульминации, он резко сбавил темп: Оливия протестующе вскрикнула, но он был неумолим. Он снова вознес ее к вершинам блаженства, но остановился, когда она была всего в дюйме от пика блаженства. Ей хотелось умолять его, чтобы он не останавливался.

– Ты даже не видела того, чего ты, по-твоему, желаешь! – прорычал виконт. – Давай же, дотронься до меня. И скажи, что хочешь «еще».

Он взял ее руки и положил их на свой клинок.

О Боже милостивый! Пальцы ее сжали громаднейший таран неописуемой толщины и твердости. Он запульсировал от ее прикосновений, еще больше раздавшись вширь. Но тут Дейн высвободил свое орудие из ее рук.

– Я… – начала было она.

– Мне плевать, что ты обо мне думаешь, – отрезал виконт. Он снова распластал ее на кровати и расположился между ее бедер. Огромная головка жестко уперлась в скользкое отверстие ее плоти. – Я требую, чтобы вы исполнили свой супружеский долг, миледи, – холодно произнес он.

Дейн думал, что она начнет сопротивляться, что она отшатнется, содрогаясь от омерзения. Он думал, что ему придется брать ее силой. Ее, бедняжку, всегда готовую поступиться всем ради других.

В ответ на эту угрозу Оливия обвила ногами его чресла. Она притянула его к себе, слила свои губы с его губами в глубоком, влажном, любящем поцелуе. Виконт окаменел, и она кожей чувствовала его изумление.

– Я люблю тебя, дуралей ты эдакий! – прошептала она, не отрываясь от его губ. – Я только и мечтала о том, чтобы стать твоей женой.

У него перехватило дыхание. Жаль, что у них не было свечи. И не только потому, что ей хотелось налюбоваться необычайным отличием, которым его наградила природа. Нет, ей хотелось увидеть его глаза. Отразилось ли в них что-то, помимо вожделения, злости и удивления? Она хотела прочитать в его глазах ответ на ее признание в любви.

Он ничего не сказал, а просто начал медленно и осторожно входить в нее. Холодные, твердые жезлы не подготовили ее к тому, что значит ощущать внутри себя своего мужчину. Он был теплым и гладким и… Дейном.

Оливия медленно выдохнула, выпуская воздух из легких, а виконт постепенно, но неумолимо загонял в нее свое орудие. Она ощутила жгучую боль от чрезмерного растяжения плоти и чуть слышно застонала. Он остановился и подождал до тех пор, пока она не почувствовала, что ткани прохода расслабились. Она покрутила бедрами, своими силами отвоевав еще полдюйма. Последовав за ее зовом, Дейн опять начал вклиниваться в ее плоть.

Оливия останавливала его еще дважды, каждый раз надеясь, что остановка не будет окончательной. Тело ее, казалось, само знало, что делать. Она подумала о том прекрасном дне, когда мечтала, что он подхватит ее на руки и одарит полным любви взглядом. Ее протестующая плоть расступалась, сдавая свои позиции. Понемногу он целиком зашел в ее лоно. Мучительный и пугающий путь венчало… райское блаженство. Наконец-то они стали единым целым.

Не веря самому себе, Дейн почувствовал, как его клинок погрузился в нее по самую рукоятку. Что это, как не мечта, дар, неосуществимая затея, о которой иные женщины и помыслить не смели? И все-таки ей это удалось! Ее ноги по-прежнему обвивали его чресла, удерживая его в ласковом плену.

Она сказала, что любит его. Он сознательно пропустил ее признание мимо ушей. В конце концов, это всего лишь слова.

Ее плоть еще больше расслабилась. Она плотно, но нежно облегала его естество, пока он лежал на ней и в ней. Он не осмеливался сделать выпад, хотя его тело дрожало от нестерпимого желания ринуться в атаку. Он не осмеливался представить, что станется с ней…

– Не останавливайся, двигайся, – прошептала она. – Я хочу вновь ощутить, как ты входишь в меня. – Она невероятна. Виконт начал извлекать свой меч, отвернув голову и зажмурив глаза, потому что упивался тем, как жаркие ножны ласкают каждый дюйм его естества, как они давят и тянут, словно нежно засасывая его обратно.

– Возвращайся, – ласково позвала Оливия. Осторожно взяв ее за плечи, виконт двинулся в обратный путь. Стиснув зубы, чтобы не потерять самообладания, он заставлял себя проникать в нее плавно и неторопливо, чтобы ее тело успело-привыкнуть к его тарану.

– Да-а-а, – выдохнула она ему в ухо. – Обожаю, когда ты заполняешь меня.

Дейн выгнулся над ней дугой. Его тело содрогалось от тщательно сдерживаемого желания. Он начал протискиваться в недра ее естества. Он представлял, что будет вонзаться в нее исступленно и мстительно, отбросив всякую жалость и осторожность, а поймал себя на том, что подлаживается под нее. Вот она сжала бедра – значит, ей больно, вот расслабилась – значит, ей приятно. Он улавливал все.

Он поцеловал ее, не устояв перед искушением вновь испытать, как ее уста с ободряющей готовностью отворяются под натиском его губ. Ни с чем не сравнимые ощущения… Он мог бы вечно лежать в ее объятиях!

– Дейн, – прошептала Оливия, – мне этого мало. – Виконт сбился с ритма, потому что мысленно удалился, чтобы унять бешеную пульсацию крови.

– Что значит мало?

Оливия пробежалась кончиками пальцев по его обнаженной спине. Ее прикосновение обожгло его кожу.