Новая порода

Андрэ НОРТОН
НОВАЯ ПОРОДА

Глава первая

      Легкий ветерок с еле слышным шорохом всколыхнул листья широкой ветви, на которой в охотничьей позе распластался Фуртиг. Однако когти не были одеты на его руки, а просто привязаны к ним. Ветерок не доносил до его широких, чутких ноздрей ни одного полезного запаха. Он взобрался на дерево не для того, чтобы сверху грациозно наброситься на жертву, а только чтобы наблюдать за происходящим вокруг. Хотя теперь он знал, что нужно взобраться повыше, поскольку здесь листья образовывали толстую непроницаемую завесу.
      Он двигался изящно, как дикий зверь. Несмотря на то, что его предки охотились на четырех лапах, Фуртиг обычно передвигался на двоих, кроме тех случаев, когда поджимало время и ему приходилось переходить на быстрый бег. На деревьях он чувствовал себя лучше, чем на земле. Безусловно, его предки тоже отлично лазали по деревьям, а излишняя любознательность часто приводила их к исследованию всего вокруг. Вот Фуртиг быстро перебрался с очередного сука наверх и теперь с врожденной ловкостью балансировал на тонюсеньких веточках.
      Наконец он добрался до развилки на дереве и оттуда как следует смог рассмотреть окрестности. Он специально выбрал это дерево, растущее на небольшом всхолмье, так что открывающаяся перед ним местность просматривалась со всей отчетливостью.
      Первые заморозки уже успели прихватить землю, хотя днем возвращалось кое-какое тепло. Высокая трава рябью колыхалась между Фуртигом и отдаленными, зловещими тенями. Трава пожухла, и уже совсем немного времени оставалось до сезона холодов. Но сначала пройдет Турнир Умелых.
      Фуртиг крепко сжал потемневшие губы, затем открыл рот в беззвучном боевом рыке. Обнажились мощные белые клыки. Уши крепко прижались к его круглой голове, шерсть на спине вздыбилась, хвост распушился, словно Фуртиг уже заметил воображаемую жертву.
      Наверное, его предкам такое зрелище показалось бы забавным и неестественным; ибо в те времена их тела приспособлялись сообразно обстоятельствам, и любое спонтанное изменение показалось бы им необычным. Они имели округлые передние лапы с толстыми пальцами, неуклюжими, но способными выполнять разнообразную работу, иной раз – довольно сложную. Их тело покрывала длинная шерсть, но кое-где ее почти не было. А череп их потомков был намного крупнее, и поэтому вмещал в себя намного больше различных мыслей и понятий, доселе неизвестных. В действительно, кардинально изменились только мозги. Фуртиг, как и предки, относились к роду кошачьих. Но теперь ни его самого, ни его предков нельзя было назвать кошачьими в точном смысле этого слова.
      Его народ отсчитывал время по Турниру Умелых, проходящему каждые два года. Более длительных промежутков времени Народ не знал. И каждые два года на Турнире Умелых воин, достигший определенного возраста, должен был представить всем доказательство своего боевого мастерства, чтобы женщины могли выбрать себе в супруги победителя. Еще народ Фуртига отмечал время по наступлению зимы, возвращению весны и летнему зною, во время которого все погружались в дремоту, а ночью выходили на охоту. Других отсчетов времени Народ не ведал.
      Хотя поговаривали, что Гаммаж знает множество вещей, неведомых остальным. Но и сам Гаммаж был совершенно другим. Гаммаж… Фуртиг посмотрел на темные громады зданий, вырисовывающихся на противоположной стороне поля. Это были логова Демонов. И все-таки Гаммаж не боялся Демонов. Если все слухи о нем были правдой, Гаммаж сам жил там – в самом сердце заброшенного мира Демонов. Среди лучших воинов бытовала привычка поговорить «о прогулке к Гаммажу». И иногда какой-нибудь храбрец отправлялся туда, чтобы никогда больше не вернуться – что, безусловно, доказывало, что у Демонов повсюду расставлены ловушки. Даже несмотря на то, что уже в течение нескольких поколений никто никогда не видал ни одного Демона.
      Фуртиг видел их изображения. Такие картинки показывали в школе следопытов, чтобы ученики умели распознать врага. И Фуртигу довелось затем видеть живьем Лайкеров, Клыкастых и даже Крыстонов. Относительно же Демонов, он мог положиться только на собственное воображение, чтобы опознать – Демон это или нет.
      Давным-давно Демоны покинули свои логова, хотя следы своего пребывания оставили надолго. Особенно болезни: вонючая-падучая, кашленица, костоедка – всем этим переболели Народы Прошлого, которые хоть раз побывали в тюрьме у Демонов. Только крошечной горстке удалось бежать из заключения.
      Помня об этих жутких смертях, предки и родственники Фуртига всю жизнь держались подальше от Логовищ. И первым, кого привела туда жажда знаний, был Гаммаж – который, как уже говорилось, очень сильно отличался от остальных из Народа.
      Фуртиг рассеянно провел рукой по губам, слизывая с шерсти клейкий сок листвы. Ведь он и сам принадлежал к клану Гаммажа, и как тот, отличался от других кланов, помимо телесного отличия – неимоверной отвагой и любознательностью. За это другие кланы их и недолюбливали. Снова он сжал губы и дернул хвостом. Воинам из его клана не так уж просто подобрать пару, даже после победы на Турнире Умелых. Их неугомонный дух изысканий, любопытство, привычка нарушать традиции не очень-то нравилось благопристойным невестам, мечтающим только об одном: чтобы их дети росли в тепле, уюте и безопасности.
      Потому, стоило на Турнире победить кому-нибудь из клана Гаммажа, невесты отворачивались от победителя. Да и сам Гаммаж, к которому в свое время относились не иначе, как с благоговением, нынче пользовался не очень хорошей репутацией. И это несмотря на то, что хотя кланы охотно принимали от Гаммажа его нечастые, необычные, но всегда удивительные подарки, присылаемые им из Логовищ. Впрочем, уже некоторое время оттуда ничего не поступало.
      Охотничьи когти тихонько звякнули на запястьях Фуртига. Они тоже были подарком Гаммажа своему народу. Изготовлены из блестящего металла, они всегда сверкали, никогда не ломались и не ржавели, хотя предметы, сделанные из других металлов, уже давно рассыпались на части. Когда их надевали на запястье и прикрепляли при помощи широкой металлической полосы, ладонь с короткими пальцами тотчас же обретала искривленные защитные крюки, намного крупнее и смертоноснее обычных когтей. Одним хорошо выверенным ударом таким орудием можно было убить оленя или дикую корову, на которых Фуртиг и его Народ охотились для добывания себе пищи.
      Но во время войны подобные когти использовать категорически запрещалось. Исключение составляли только бои с Лайкерами, и уж кто-то, а Лайкеры прекрасно знали силу и опасность этих когтей. Неплохо зарекомендовали себя когти и в сражениях с Крыстонами. Стычки происходили постоянно, вот только с Клыкастыми пока ссор не было, поскольку они заключили перемирие с Народом Фуртига.
      Эти смертоносные когти изобрел Гаммаж. Время от времени он присылал и другие подарки, и все они заметно облегчали жизнь в Пяти Пещерах. Поэтому жившие там кланы уважали и боялись его. Впрочем, спустя некоторое время распространились слухи, что к северу от Логовищ поселилось какое-то племя, но никто из Народа Фуртига ни разу не видел никого из них. Логовище… Фуртиг пристально вгляделся в расплывчатые темные громады вдали. Увиденный им ландшафт состоял из длинного горного кряжа. Интересно, там ли еще Гаммаж? Или Предок уже умер?
      Только в это было трудно поверить. Гаммаж намного пережил других обычных воинов. А одним из его последних детей был прапрадед Фуртига. Последняя подруга Гаммажа умерла, а сам он ушел в Логовища. Считалось, что род Гаммажа жил долго. Отец Фуртига, Фуффор пал в битве с Лайкерами, и тогда он остался единственным из их рода, кто проживал в Пяти Пещерах. Фуффор казался совсем не старым; а его подруга приносила ему каждый сезон двоих детей и была его четвертой женой в череде сезонов. И если бы в жилах их племени не текла кровь Гаммажа, то все могло бы закончиться крупной бедой. Фуртиг еще раз злобно рыкнул. Это проклятые сплетни насчет их рода росли с неимоверной быстротой! Дескать, Гаммаж вступил в союз с Демонами и пользуется злом, чтобы научиться продлевать себе жизнь. И все же, вопреки этому злобному шушуканью по углам, народ весьма охотно принимал посланцев от Гаммажа и с радостью принимал его дары.
      Только теперь, когда посланцы от Гаммажа больше не являлись, а от тех, кто отправлялся на его поиски, ничего не было слышно, слухи стали множиться. На последнем Турнире победил старший брат Фуртига, Фухан, рожденный за сезон до него. И несмотря ни на что, ему так и не удалось избрать себе подругу жизни. Поэтому он вступил в отряд разведчиков и отправился в долгое путешествие на запад, откуда так и не вернулся. Мог ли ожидать Фуртиг от всего этого чего-нибудь хорошего? Вряд ли, ибо он мог и проиграть Турнир, поскольку был намного слабее Фухана и намного ниже его ростом. Хотя и был сообразительнее и быстрее брата.
      Он подумал, что сейчас бы ему следовало тренироваться к предстоящему Турниру, а не тратить время на разглядывание Логовищ. Но он не мог повернуть назад. И его мозг рисовал причудливые образы того, что находилось за этими стенами. Он знал, что Демоны обладают великими познаниями, хотя и использовали их только во вред, что и привело впоследствии к их краху и гибели.
      Фуртиг вспоминал, как однажды отец обсуждал темную историю прошлых дней. Он беседовал с одним их посланцев Гаммажа о каком-то открытии, которое тот сделал. И заодно он прислал своим наследникам образ Демона, который создал сам.
      Прежде чем умереть, Демоны сходили с ума, иногда так, как это делали Лайкеры. Они с яростью убивали своих же сородичей, не могли спариваться с подругами и производить потомство. И так, погибая от неудержимой злобы и ненависти, они постепенно умирали, и миру становилось лучше.
      Гаммаж понял это, когда жил в Логовищах, и все же он очень боялся, что когда-нибудь Демоны могут вернуться. Откуда – из смерти? – с удивлением подумал Фуртиг. Да. Несомненно, они обладали великими познаниями, но могли ли эти познания помочь им сперва умереть, а потом вернуться к жизни? А может быть, Демоны вовсе не были живыми созданиями, такими, как Народ или даже Крыстоны? Однажды… однажды он придет к Гаммажу и узнает у него больше.
      Но не сегодня, пока он не доказал себе и всем живущим в Пяти Пещерах, что в жилах потомков Гаммажа течет благородная кровь! И больше он не станет тратить время попусту, наблюдая за брошенными Логовищами!
      Фуртиг без труда соскользнул по стволу вниз и очутился в небольшой роще – охотничьей территорией жителей Пяти Пещер. В лесу Фуртиг чувствовал себя, как дома, не говоря уже о темных пещерах.
      Он остановился, чтобы поправить прилаженные к поясу когти, чтобы они не выдали его присутствие бряцанием. Потом умело опустился на землю на все четыре ноги, изящный и грациозный. Он проделал весь путь, и шел несколько часов, так же грациозно и изящно. Во время праздничных церемоний весь Народ должен был стоять совершенно прямо с гордо поднятой головой, что доказывало, что Демоны, всегда передвигающиеся на двух конечностях, все-таки не выше Народа ростом.
      Фуртиг намеревался добраться до Пещер с севера, но сперва его путь лежал на запад. Он хотел подойти к небольшому озерцу, излюбленному месту купания диких уток. Ибо возвратиться в пещеру с добычей – долг каждого настоящего воина.
      Внезапно в его ноздри ударил посторонний запах, и Фуртиг резко остановился. Рука потянулась к ремню, он быстро нацепил когти и присел на корточках в кустах.
      Лайкеры! И судя по запаху, довольно много! Они никогда не охотились в одиночку, как Народ Фуртига, а передвигались группами, имя одну-единственную цель – убивать! Они могли убить кого-нибудь из Народа просто так, ради удовольствия.
      Храбрость – одно, глупость же – совершенно другое. А Народ Фуртига никогда не отличался глупостью. Поэтому Фуртиг остался там, где находился, и там же и решил принять бой, поскольку уже не сомневался, что Лайкеры очень быстро учуют его (он даже удивился, почему они не учуяли его до сих пор). Либо, решил он, надо скрыться в единственное безопасное место – влево наверху.
      Пользуясь когтями, он очень быстро взобрался на ствол дерева и подтянулся. Там он обнаружил ветвь, с которой отлично мог видеть все происходящее внизу. Глубоко в горле затаился воинственный рык, но он не мог взреветь в полную силу, а лишь крепко прижал плоские уши к голове; шерсть вздыбилась на его спине, и он пристально вглядывался вниз, прищурив глаза и готовясь к бою.
      Их было пятеро, и бежали они на четырех лапах. Среди них не было никого, подобного Гаммажу, который снабжал бы их нужным оружием или когтями. Но и эти были достаточно опасны. Трое из них были одного роста с Фуртигом, и их могучие мышцы грозно перекатывались под серой шерстью и в подбрюшье со светлыми подпалинами. Их груди были кремового цвета.
      Каждый носил пояс, непохожий на пояс Фуртига, а с пояса свисали безжизненные тушки подвешенных к ним убитых кроликов. Небольшая группа охотников, сразу решил Фуртиг. Причем добыча их весьма невелика. Если они решат продолжить охоту (бесшумный рык Фуртига предвидел именно это), то им придется пересечь территорию Клыкастых. И если Лайкеры окажутся настолько глупы, чтобы охотиться на Клыкастых… Зеленые глаза Фуртига даже заблестели от удовольствия. Вместе с Клыкастыми он был готов сразиться с кем угодно – наверное, даже с самими Демонами. Их воины не только обладали здравым умом, но к тому же и отменные бойцы.
      Он надеялся, что Лайкеры столкнуться с самим Сломанным Носом – так мысленно Фуртиг окрестил самого могучего воина Клыкастых. Народ не мог воспроизвести речь Клыкастых, гораздо проще было вторить противным воплям Лайкеров; впрочем, и их «разговоры» не могло воспроизвести ни одно разумное существо. В редкие времена перемирий все зависело от жестов, которым учили молодое потомство с самого первого урока.
      Фуртиг увидел, что Лайкеры скрылись из поля зрения, обогнул дерево, выискивая подходящее место, куда бы можно было залезть. Заметив такое место, он ловким прыжком преодолел разделяющее его с деревом расстояние и взобрался на него.
      Он по-прежнему сдерживал рык. Ведь Лайкеры вторглись на территорию Пяти Пещер, а это считалось немыслимой наглостью! И Фуртиг решил не тратить время на охоту за дикими утками. С другой стороны он должен удостовериться, что Лайкеры не вторглись к ним большим отрядом. Поскольку случалось, что из-за отсутствия пищи целые отряды меняли территорию, вторгаясь к своим соседям.
      Если Лайкеры скроются в лесу, то Фуртигу надо проследить за этой группой, поскольку за этим действием крылось двойное намерение. Он должен снова проследить за теми, кого «засек» на территории.
      Он крадучись перебегал от дерева к дереву, чтобы его не смогли учуять, даже несмотря на то, что ни Народ, ни Клыкастые не издавали такой сильный запах, как Лайкеры. Они охотились, полагаясь на зрение и слух, а не на запах, как это делали их враги.
      Однако Фуртиг решил принять все меры предосторожности. Он расстегнул маленький кожаный мешочек, привязанный к ремню. Внутри мешочка находился комок грязного вещества, издававшего сильный мускусный запах, и стоило его понюхать, как нюхавшего передергивало от отвращения, поскольку это был комок жира дохлой змеи. Фуртиг с силой натер веществом ступни и ладони. Стоит Лайкеру понюхать это омерзительное зелье, как он отпрянет и тотчас же потеряет след.
      Снова оказавшись на земле, Фуртиг бросился бежать. Пока он бежал, то прислушивался, принюхивался к воздуху, наблюдая за любыми отметинами и знаками в родном лесу, но так и не заметил следов чужого вторжения. Только следы увиденного им небольшого отряда Лайкеров…
      И вдруг… он резко повернул голову и пристально всмотрелся в дерево, растущее слева от него. Затем осторожно двинулся к дереву. Лайкер оставил след, как ориентир, а под ним…
      Несмотря на отвращение, испытываемое Фуртигом к собачьему племени, он глубоко вдохнул воздух. Он увидел, пометки-царапины, затем еще, а чуть выше под меткой он заметил знак, принадлежавший его Народу. Но незнакомец, так дерзко оставивший свой охотничий знак, был явно крупнее и выше ростом!
      На этот раз Фуртиг рявкнул во всю мощь. Он попытался дотянуться до отметки – и наткнулся на еще одну пометку, перекрещивающуюся с первой. И она была намного глубже тех, которые оставлял он. Выходит, незнакомец видел это! Эти глубокие отметки сперва перекрещивались и, должно быть, означали охотничий знак.
      Не слишком ли много посторонних в его лесу? – с негодованием подумал Фуртиг. Сначала он наблюдает за охотничьей группой Лайкеров, затем появляется какой-то неведомый незнакомец, оставляющий свои охотничьи пометки на их территории, как будто Пять Пещер и их кланы не существуют вовсе! Фуртиг решил прекратить выслеживание и отправиться домой. Чем быстрее Народ узнает об этих двух происшествиях, тем лучше.
      Однако он не побежал сломя голову, а осторожно возвращался тем путем, которым и явился. Если какой-нибудь вражеский разведчик унюхает запах дохлой змеи, то он полностью собьется со следа. И все же заметание следов заняло достаточно времени, поскольку Фуртиг сделал широкий крюк, чтобы подойти к пещерам с другой стороны.
      Уже наступила ночь, и Фуртиг сильно проголодался. Стоило ему подумать о пище, как рот наполнялся слюной, которую он сплевывал кончиком языка. И все же он не позволял себе спешить.
      Внезапное шипение, раздавшееся из ночи, не напугало его. В ответ он опустил голову, что служило их опознавательным знаком. При этом он не издал ни звука, иначе в его открытое горло вцепился бы часовой. Благодаря такой предосторожности и выжил их Народ.
      Дважды он сворачивал с тропы, чтобы не попасться в спрятанные ловушки. Народ не зависел от ловушек, как Крыстоны, которые обучились высокому искусству ловушек в Логовах Демонов, поскольку, в отличие от Народа, старавшегося держаться подальше от жилищ Демонов, Крыстоны обычно шатались и прятались в Логовищах.
      Природа защищала Пять Пещер так же хорошо, как и их обитатели. Ни одна из Пещер не выходила сразу на уровень земли. Чтобы подняться в Пещеру, надо было перейти два уступа, завершающихся отвесной скалой. К уступам вела своеобразная лестница-трап из старых пней, которая легко убиралась при приближении врага. Таким образом перед ним оставалось непреодолимое препятствие в виде отвесной скалы. Лайкеры дважды нападали на обитателей Пещер. И оба раза их защитники оставались целыми и невредимыми, а нападающие лишились многих своих бойцов. Во время последнего нападения Лайкеров и погиб отец Фуртига.
      Внутри Пещеры были очень глубокими, а одна из них спускалась к потоку, струившемуся в вечной тьме. Поэтому обитатели Пещер никогда не страдали от жажды и всегда имели под рукой запас сушеного мяса.
      По своей природе Народ Фуртига не жил стаями. Дети и матери составляли небольшие семейные единицы, а мужчин не очень жаловали внутри Пещер, не считая, разумеется, Месяца Спаривания. Молодые, не нашедшие себе пару, ходили в одиночку, занимаясь разведкой и защитой внешних границ территории. С годами их становилось все больше и больше. Но вместе они собирались крайне редко, за исключением Турниров.
      Они заключили перемирие с другими племенными кланами, живущими на западе, и встречались с ними во время Турниров, на которых могли найти себе пару для обеспечения родственных связей. Однако обычно они не вступали в контакт ни с кем, кроме собственных пяти семей, каждая из которых занимала одну из Пещер.
      Пещера Фуртига располагалась на севере и находилась выше других, и он быстро вошел в нее, принюхиваясь к запахам. Свежее мясо – ребра дикой коровы, и еще утка. Стоило ему вдохнуть – и голод усиливался.
      Тем не менее, войдя в пещеру, он не устремился туда, где женщины делили еду на порции, а проскользнул через узкую нишу в стене туда, где обитал старейшина клана. Тот сидел и затачивал свои когти с довольством недавно нашедшего им хорошее применение. Фуртиг понял, что это старейшина раздобыл дикую корову.
      Хотя жители Пещер прекрасно видели в полутьме, в пещере горел свет, исходящий из небольшой шкатулки, которую тоже некогда прислал Гаммаж. Этот светильник не требовал никакой заботы, ибо угасал с наступлением утра и вновь загорался, когда становилось темно.
      Еще одним полезным подарком Гаммажа были квадратные плитки из гибкого теплого материала, которыми застилали всю пещеру вдоль стен во время холодов, а летом женщины выносили их на улицу и раскладывали на ароматной траве. А в холодное время их подкладывали под себя, и они вырабатывали мягкое тепло, и Пещере было тепло даже в самые суровые и холодные бури.
      – Фал-Кан хорошо поохотился, – произнес Фуртиг, останавливаясь за несколько шагов от старейшины, приходящегося старшим братом его матери, который сидел на своем лежаке. Фуртиг с детства знал, что должен всегда держаться от старейшины на почтительном расстоянии.
      – Да-а, жирную корову я уложил, – сказал Фал-Кан тоном опытного воина, каждое утро приносящего к родному очагу славную добычу еще до восхода солнца. – Вижу, ты очень спешил. Напал на след врага? – Он принюхался. – И что за опасность ты видел?
      Фуртиг рассказал, сперва о Лайкерах, а затем о необычной отметине. При упоминании о Лайкерах Фал-Кан пренебрежительно отмахнулся. Ведь они появлялись время от времени, и посланные разведчики всегда сумеют разобраться, что это – небольшой отряд или крупное вражеское соединение. Однако, узнав об отметине, Фал-Кан отложил в сторону когти и начал слушать рассказ молодого разведчика с большим вниманием. Когда же Фуртиг поведал ему о том, как поставил свою отметину поверх метки постороннего, Старейшина кивнул.
      – Ты поступил совершенно правильно. Кстати, ты сказал, что посторонние царапины были не такие уж глубокие. Возможно, не глубже твоих. – Он вытянул руку, показывая свои когти.
      – Да, так она и выглядела, – ответил Фуртиг осторожно, зная, что со старейшими так и следует разговаривать, поскольку они могут подумать, что ты по молодости заблуждаешься.
      – Значит, он не знаком с Гаммажем, – произнес Фал-Кан.
      Фуртиг пришел в замешательство, из-за чего заговорил со старшим несколько непочтительно, хотя бы потому, что перебил его.
      – Откуда ему его знать? Он же иноземец – и не из Пяти Пещер – или он кто-то из западного Народа. Так что Гаммаж не мог знать его, как и он Гаммажа.
      Фал-Кан тихо рыкнул, и Фуртиг, немного смешавшись, осознал свою ошибку. Однако удивление у него осталось.
      И тут Фал-Кан хрипло заговорил, как всегда разговаривал с теми, кто ему возражал. Так было принято в пещерах.
      – В наше время о Предке было принято говорить открыто и почтительно. Ты никогда не задумывался, Фуртиг, почему в последнее время, когда ты еще рос, он не удостаивал нас своим вниманием? Хотя, похоже, ты еще недостаточно взрослый…
      Фал-Кан не стал дожидаться ответа, а продолжил:
      – Дело в том, что наш Предок, – себя же он никогда не называл Достопочтимым Предком, равно как не использовал других слов, выражавших его старшинство и величие, – охвачен страхом, что Демоны могут вернуться. И этот страх глубоко обуял его, поэтому он и призывает весь Народ к объединению – словно мы – это одна семья или клан! Все Народы должны объединиться! М-да, – сурово прибавил он, и шерсть вздыбилась на его спине. – Надо же додуматься до такого!
      – Все воины знают, что Демоны ушли. Они убивали друг друга и не могли больше производить потомство, поэтому их становилось все меньше и меньше, пока они не исчезли насовсем. Откуда же им тогда взяться? Неужели их кости вновь обрастут плотью и шерстью, а сами они оживут? А Предок боится их возвращения, и это привело его на неверный путь. Когда к нам в последний раз являлся от него посланник, мы узнали, что он передает такие же подарки и другим. И еще я узнал, что Предок даже говорил о перемирии с Лайкерами, чтобы вместе защищаться от врагов, если Демоны вдруг возвратятся. Ведь если они вернутся, мы окажемся слишком разрозненными и слабыми, чтобы выстоять против них. Когда об этом стало известно, Старейшины отказались принимать дары от Гаммажа и передали посланнику больше не приходить, ибо больше мы не считаем их своими братьями по клану.
      Фуртиг проглотил комок в горле. Неужели Гаммаж совершил такое?! Об этом он совершенно ничего не знал. Ибо никто еще из Народа не падал так низко, чтобы делить оружие с врагами. И Фал-Кан никогда не рассказал бы об этом, если бы не был совершенно уверен, что это правда!
      – Гаммажу сообщили о нашем решении, и он все понял, – продолжал Фал-Кан, с силой ударяя хвостом по земле. – И с тех пор мы больше не видели его посланников. Но мы слышали от наших западных союзников, что в некоторых Логовищах установили флаги перемирия. Сейчас там собираются какие-то неизвестные нам из Народа. И мы совершенно не знаем, кто это. – Тут Фал-Кан прибавил: – Но может статься так, что, порвав отношения с родным кланом, Гаммаж стал внушать плоды своего безумия им. А это позорно, поэтому мы не должны даже говорить об этом между собою, если этого не потребует великая нужда. – Он немного помолчал, затем тихо произнес: – Что же касается той отметины на дереве, думаю, нам надо рассказать о ней нашим воинам. И еще мы расскажем о ней нашим западным союзникам. Скоро они прибудут на Турнир. А теперь ступай и как следует поешь, воин. А я передам твои слова Старейшинам других пещер.

Глава вторая

      После полудня разведчики сообщили о появлении гостей, но до достижения Пещер эта группа не стала разбивать лагеря, как обычно перед наступлением ночи. Было время чередования сезона, когда западные кланы подошли к пещерам. На следующий сезон Народ Фуртига должен будет пересечь солидное расстояние, чтобы попасть на Турнир.
      Все молодые и еще не нашедшие себе пару воины, которые собирались участвовать в Турнире, разбрелись по стране в набегах (до тех пор пока Старейшинам не удастся обуздать их и занять непосредственным долгом). Хотя считалось неприличным бесцеремонно рассматривать гостей, на это никто не обращал внимания, все смотрели на новоприбывших, сравнивая их с прошлыми победителям, и те в знак протеста окружили своих женщин и детей и посматривали на Выбирающих.
      Но для Фуртига никого не было привлекательнее Фас-Тан из пещеры Формура. Его интерес к ней возобладал над вероятными соперниками и боевых призов, которые представило бы другое племя. Нет, с горечью думал он, у него нет ни единого шанса обратить на себя внимание Фас-Тан.
      Из-за некоторых запутанных законов наследственности, прослеживающих в ее семье, она обладала особым цветом шерсти и замечательной ее длиной, и эта шерсть покрывала все тело, что весьма подчеркивало ее красоту. Мягкая шерсть на ее голове и плечах была почти в три раза длиннее, чем мех, покрывающий Фуртига, и еще она имела два цвета, от темно-коричневого до нежно-кремового, и не имела ни подпалин, ни полос. Ее хвост напоминал шелковый поток и тоже был темным. Чтобы расчесать его, она сломала множество гребней из рыбьих костей, которые присылали в пещеру Формура восторженные поклонники в надежде, что Фас-Тан обратит на них внимание. И знание того, что она пользуется гребнем, изготовленным его неуклюжими руками, придавало любому воину гордости.
      Естественно, что Фас-Тан будет выбирать первой, а с ее гордостью она выберет самого достойного воина. Но воин мог только мечтать об этом, что Фуртиг и делал.
      Внезапно другая мысль завладела Фуртигом. Откровения Фал-Кана о заблуждении, почти измене Гаммажа не выходили у него из головы. И он почувствовал, что смотрит не на женщин из западного клана, а на воинов-соперников. У большинства имелись охотничьи когти, подвешенные к ремням. Однако глаза Фуртига отметили по меньшей мере троих, у которых не было этих знаков отличия мужественности, и все-таки они шли вместе с остальными. Воин мог раздобыть такие когти только двумя способами, если им их не прислал Гаммаж. Он мог унаследовать их от отца, если тот отправился в страну Последней Тьмы, либо вызвать на поединок их обладателя и выиграть их в бою в качестве трофея.
      Когти Фуртига достались ему от отца. Ему пришлось очень долго подгонять их к своим рукам при помощи молота. А что, если кто-нибудь завтра вызовет его на поединок и отнимет их… – Фуртиг опустил руку, словно защищая свое оружие, подвешенное к ремню. Лишиться когтей… Да это же равносильно смерти!
      Он снова думал о Фас-Тан, и тотчас почувствовал жар во всем теле; ему захотелось громко вскричать и вызвать на поединок усатого воина, стоящего ближе всего к нему. Он знал, что никто не откажется от участия в Турнире, когда Выбирающие с кокетливым видом прохаживались мимо, помахивая хвостиками и делая вид, что никого не замечают, и все же прекрасно ощущая взгляды, которые бросали на них мужчины.
      В этом году Фуртиг был единственным представителем из пещеры Гаммажа. Поскольку его брату Фухану так и не удалось найти себе пару, ему придется сделать два вызова, за себя и за него. Он повернул к зарослям и отправился к пещерам.
      Там он вытянулся на своем лежаке и глубоко вздохнул. Народу было очень мало, поэтому Турниры проводились без смертельного исхода. Нельзя было рисковать потерей хотя бы одного воина. Но участника состязания могли крепко избить или даже изуродовать, если Предок лишал его своей милости. Только вот Гаммажа, самого известного для Фуртига Предка, здесь не было. Не было даже в душе. А после того, что он узнал от Фал-Кана, ему казалось, что Гаммаж лишил его своей милости. Фуртиг отодвинул светильник и зачерпнул немного воды из кувшина, когда подумал о Гаммаже.
      Почему Предок боится возвращения Демонов? Ведь их видели давным-давно. Впрочем… – от этой мысли у Фуртига встала шерсть на спине – ну конечно! Демоны скрываются где-то глубоко-глубоко в Логовищах. А Гаммаж, тайно пробравшись туда, научился всяким их дьявольским штучкам. Но если это так… нет, конечно же, Гаммаж прислал бы ясное послание, пытаясь убедить Народ присоединиться к его диким планам.
      Старейшины порой обращались к прошлому. Они разговаривали с теми, кто давным-давно удалился в страну Последней Тьмы, словно ушедший сидел рядом с ними. Но на такое были способны только очень старые из Народа. Хотя из Старейшин очень мало кто доживал до глубокой старости, ибо с наступлением преклонного возраста они теряли быстроту мысли и тела и часто погибали от рогов или копыт диких животных, на которых охотились. Или их косила страшная простуда, приходящая вместе с холодами, да и множество других опасностей и недугов, которые всегда вились возле и внутри пещер.
      Но, по-видимому, никакие опасности не достигали Логовищ. И Гаммаж, будучи очень старым, сумел увидеть Демонов в темных уголках их цитадели. Да, это и может быть ответом на вопрос. Но как же можно поспорить с тем, кто утверждает, что видел умерших? И Гаммаж, странствующий во тьме, Гаммаж, мастер на всякие чудеса – ведь он может представлять огромную угрозу для своего же собственного Народа, если в своем безумном заблуждении будет продолжать распространять свои «открытия» среди чужаков! И даже… Ведь Фал-Кан сказал – среди его врагов! Необходимо отправиться к Гаммажу и узнать, чем он там занимается на самом деле, а не слушать болтовню молодых воинов о «прогулке к Гаммажу». И еще необходимо узнать, что за открытие Гаммаж совершил именно сейчас. Это надо сделать для блага всего Народа. Четыре сезона Турниров назад к Гаммажу уже уходили. Ушедший назад не вернулся. Это был Фоскатт из пещеры Фавы. Он был лучший из всех, кто состязался на Турнире. Фуртиг попытался вспомнить, как тот выглядит, а затем пожелал, что лучше бы этого не делал. Ибо образ в его голове был очень похож на него самого, на другого, взрослого Фуртига, отражение которого он видел в прозрачных водах Озера Деревьев.
      Фоскатт тоже был строен, худощав, узок в плечах и гибок. Его шерсть была тоже дымчато-серой, а на солнце казалась почти голубой. Он тоже любил бродить в одиночестве, и как-то показал Фуртигу одну находку в маленьком Логове, расположенном в стороне от больших Логовищ, в которых жил Гаммаж. Ею оказалось очень странная вещь, похожая на металлический ящик, а на его крышке имелся квадрат из другого материала, очень гладкого. Когда Фоскатт надавил на боковую сторону ящика, то молодые увидели на квадратной крышке изображение. Ящик, несомненно, изобрели Демоны, и Старейшина пещеры, увидев ящик, отнял его у Фоскатта и разбил камнями.
      После этого Фоскатт стал очень спокойным. И когда он победил на Турнире, то отправился к Гаммажу. Но что же он обнаружил в Логовищах?
      Фуртиг повертел в пальцах охотничьи когти и подумал о том, что могло случиться завтра; он должен забыть о Гаммаже и подумать о собственном будущем. Чем ближе становился час схватки, тем мрачнее казалось все вокруг. Хотя он знал, что как только выкрикнут вызов, то бросится в бой, не думая ни о чем. Тут уже было не до размышлений. Жизненная сила сама бросала его в схватку с противником.
      С давних времен существовал обычай, что одно племя не должно разглядывать другое, поэтому обитатели пещер разошлись по своим убежищам, а гости расположились в повозке. Поэтому Фуртигу не удалось долго пробыть в одиночестве. В пещере с ним заговорила его семья.
      – Только не поддавайся на жеребьевку.
      Фал-Кан и двое из менее старых из Народа отвели его в сторону, чтобы дать ему наставления, хотя ему очень хотелось побыть одному. Ведь это же очень скверно, когда у тебя в мозгу вертится предсказание о том, что может с тобой случиться, не говоря уже о том, чтобы выслушивать советы от тех, кто явно сомневается в твоей победе. Фал-Кан говорил так, будто мог повлиять на выбор соперника.
      – Верно, верно, – сказал Фуджор, вылизывая то место, где у него не хватало пальца, словно от этих действий у него вырос бы новый. Фуджор был покрыт очень густой шерстью, как никто другой в пещере, и часто ходил на четырех лапах.
      – Там есть трое без когтей, – продолжал Фал-Кан. – Твое оружие, воин, будет отличной добавкой в сражении против них. А хорошее оружие для многих куда ценнее любой самки.
      Фуртигу захотелось снять бряцающие сокровища с ремня и куда-нибудь их спрятать. Но это запрещал обычай. А когда его вызовут, у него уже не будет времени куда-нибудь убежать, чтобы спрятать когти. Однако, несмотря на свое отчаяние, он осмелился заговорить со Старейшинами. В конце концов, Фал-Кан и Фуджор некогда выходили с Турниров победителями. Возможно, они что-нибудь посоветуют ему?
      – Как вы думаете, Старейшины, если буду побежден, когти, унаследованные мною от отца, достанутся кому-нибудь из моих соперников? Если такое вдруг случится, не могли бы посоветовать мне, как избежать этого?
      Фал-Кан критически посмотрел на молодого соплеменника.
      – Победу определяет только воля Предка. Но ведь ты быстр и ловок, Фуртиг. К тому же, ты успел многому научиться от нас. Мы делали все, что от нас зависит. Посмотрим, сможешь ли ты последовать нашему примеру.
      Фуртиг замолчал. Наверное, ему следует просто уйти от них. Да, оба были Старейшинами (хотя Фуджор считался таковым по возрасту, а не по уму). А Фесан всегда молчал в присутствии Фал-Кана.
      Остальные молодые были еще совсем юнцами и участвовать в Турнире сейчас не могли. В последнее время в пещере Гаммажа жило больше женщин, чем мужчин. А после каждого Турнира женщины уходили в пещеры победителей. Так что семья уменьшалась с каждым сезоном. Возможно, с ней может случиться то же самое, что с пещерой Рантиа, находящейся на более низком уровне, где в клане в конце концов остались только одни Старейшины и Выбирающие, слишком старые для рождения детей. Да уж, гордый род основал Гаммаж…
      Фуртиг медленно поедал пищу из миски. Доев, он добрался до своего лежака и свернулся клубочком, чтобы заснуть. Ему очень хотелось, чтобы побыстрее наступило утро и наконец-то решился исход его схватки, в котором он был отнюдь не уверен. Из темноты до него доносился приглушенный шепот его двух сестер. Завтрашний день означал для них гордость и возбуждение. Ведь они-то будут среди Выбирающих, а не среди бойцов.
      Фуртиг мысленно представил перед собою образ Фас-Тан, но его мысли постоянно разбредались, и ничего хорошего он не видел – он видел лишь пояс без когтей, потом одинокий путь по стопам брата, а если нет – то он останется здесь на посмешище Старейшин. Ну уж нет, он отправится к Гаммажу!
      Громкий утренний клич пробудил Фуртига от сна, и он не смог вспомнить, что ему снилось. Поэтому, даже если Предок и передал какое-нибудь предостережение, он бы не смог истолковать его. Мысли о предстоящем дне тяжело давили на него, когда он вставал с лежака и чувствовал при этом, что сон не придал ему сил. Напротив, он ощущал неприятное предчувствие, что ему придется сражаться, и при этом надо будет хотя бы сохранить присущее воину равнодушную манеру боя, как было принято в этот решающий день.
      Когда они собрались на вытоптанной площадке арены для Турнира, Фуртигу пришлось присоединиться к ряду Бросающих вызов. Он встал в ряд с самоуверенным видом, будто был самим Сан-Ло, стоявшим с самого краю и считавшемся лучшим бойцом, выступающим против воинов пещер. Его желтая лоснящаяся шерсть с темно-коричневой полосой переливалась на солнце, словно предсказывая славу, которую вскоре возвестят о нем жители пещер и западные племена.
      Фуртиг не поддавался иллюзиям; вряд ли он сможет одержать победу, а если и сможет, то это весьма маловероятно. В этом году они выставили десять бойцов, разнообразный окрас шерсти которых создавали неповторимый рисунок. Он увидел двух братьев с темно-серыми полосками, что было совершенно привычно. Еще один боец был черный, как ночь и являл собой сильный контраст с его двумя черно-белыми братьями. Эта троица считалась опасной, они всегда выходили на охоту втроем, и, будучи одногодками, общаться они старались только друг с другом. Потом появился еще один коренастый боец с белой шерстью на ушах и серым хвостом; еще двое более яркого желтого окраса, помоложе и очень похожие на Сан-Ло; один – с коричневой полосой на брюшке. И наконец появился сам Фуртиг со своею серой дымчатой шерстью.
      Их противники не имели какого-либо особого окраса, они первоначально вышли только от двух семей, согласно обычаю. Они были либо все черные, или черно-белые с различными отметинами.
      Выбирающие лениво расположились на прогретых солнцем камнях на востоке от поля боя, тогда как Старейшины и семейные пары устроились на севере и юге. То там, то здесь раздавался призывный клич, обращенный к кому-либо из избранников, обещая ему все мыслимые и немыслимые наслаждения в случае его победы. Только Фас-Тан не привлекала к себе внимания, ибо ее поразительная красота говорила сама за себя.
      Ха-Джа – Старейшина Западного клана – и Кайджен, смотритель пещер, выступили в центр поля боя. Они жестом подозвали воинов из каждой шеренги и протянули им горшок, в которой находились жребии. Горшок они держали на уровне глаз будущих соперников. Те подняли руки и начали вытаскивать дощечки с именем противника. Наконец и Фуртиг сунул руку в горшок и почувствовал, что внутри осталось только две дощечки; после чего он вытянул одну из них.
      Как только все вытащили жребий, каждый соревнующийся вернулся на свое место в ряд и, расчистив перед собою землю, воткнул в нее вытянутый жребий.
      Ха-Джа крикнул:
      – Выходит первая пара воинов!
      Сан-Ло продемонстрировал свои сверкающие когти и тихо угрожающе рыкнул.
      Кайджен сделал знак пришедшим с запада. Тотчас же оттуда отделился могучий молодой боец, весь покрытый черной шерстью и неистово бьющий хвостом. По крайней мере, с первого взгляда он казался не слабее Сан-Ло.
      Оба подошли к центральному камню и положили охотничьи когти. Металл гулко звякнул о камень. Они сделали это потому, что в этом сражении нельзя применять оружие.
      Кайджен вместе с Ха-Джа подали сигнал. Соперники, немного согнувшись, начали сходиться, распушив хвосты, прижав уши к голове и прищурив глаза. Оба издавали воинственные крики. Затем стали описывать круги, как всегда бывало на Турнирах, чтобы выбрать время для точного прыжка.
      И тут они сцепились, вырывая друг у друга клочья шерсти, катаясь по земле и осыпая друг друга мощными ударами ногами. Несмотря на то, что зрители привыкли к подобным сражениям, они поначалу даже не смогли различить, кто есть кто, и им было очень сложно наблюдать за действом, пока, наконец, противники не расцепились. По всему полю боя валялись вырванные клочья шерсти, однако бойцы, издав воинственный клич, показали всем, что готовы продолжать сражение, и, похоже, с новой яростью. Даже Старейшины присоединились к всеобщему возбуждению. Лишь Выбирающие скромными взорами изучали сражающихся, хотя их глаза горели, а некоторые высунули от возбуждения розовые язычки.
      Победил Сан-Ло. Когда бойцы разделились во второй раз, черный, опустив хвост, поплелся с поля боя, а с его живота капала кровь. Победитель пещер подскочил к крупному камню, взял свои охотничьи когти и возвратился в шеренгу, гордо позвякивая своим смертоносным оружием.
      Бои продолжались. Двое бойцов из пещер сдались гостям. Затем трижды подряд победили обитатели пещер. Однако опасения Фуртига усиливались. Из оставшихся воинов, не уступавших по силе Фуртигу, остался здоровенный боец, ростом не уступавший Сан-Ло. Так что, если милость Предков обойдет стороной Фуртига… И это произошло. Сосед Фуртига по пещере выиграл бой, а вот Фуртигу повезло меньше, ибо его противником оказался как раз тот могучий воин. Фуртиг снял когти с ремня. И ему не давала покоя мысль, что ему придется победить не одного, а двух соперников.
      Он страшился предстоящего боя и все-таки понимал, что ему придется его принять. Он покорно подошел к камню, неохотно положил на него когти, надеясь, что ему не изменит удача.
      И ему снова не давала покоя черная мысль, однако он знал – он должен сражаться! И тут он издал воинственный клич, вложив всю силу в свои легкие. Сойдясь с противником, он дрался, используя весь опыт, какой знал. Но только этого было недостаточно. Его решимости не хватило больше чем на две яростных стычки, поскольку противнику удалось несколько раз нанести ему тяжелые раны по ногам; да, эти клыки оставили страшные раны. Это был кошмар, но еще не конец. Он лишь мог продолжать драться – до тех пор, пока…
      Пока он не затерялся в кромешной тьме, во время которой увидел страшные видения. А когда очнулся на лежаке пещере, первой его мыслью было, что все это – всего лишь сон. Потом он приподнял свою затуманенную голову и увидел, что вся она облеплена нашлепками из целебных трав и листьев.
      Все еще сохраняя надежду, он, превозмогая боль, дотянулся до ремня. Когтей не было. Он полностью растерялся: оружие, дарованное Гаммажем его отцу, пропало вместе со всеми надеждами остаться в пещерах. Теперь он чувствовал себя хуже, чем безрукий Фуджор.
      Фуртиг догадался, что его доставили в пещеру со всеми осторожностями. Но рядом никого не было. Ему безумно хотелось пить, ибо жажда приносила новую боль, и наконец, преодолев боль и заставив повиноваться искалеченное тело, он подполз к лампаде, стоящей на камне, и зачерпнул пригоршню воды. Руки его настолько тряслись, что второй порции он просто не сумел осилить. Но он все равно попытался как следует напиться, боясь, что и здесь его постигнет неудача.
      Фуртиг не возвратился к лежаку. Теперь, утолив жажду, он услышал шум громкого празднества внизу. Выбирающие, должно быть, покончили с выбором партнера, и победители пировали со своими подругами, избравшими их. Фас-Тан… он решил вообще выкинуть ее из головы. В конце концов она была только лишь мечтою, на воплощение которой он не надеялся никогда.
      Пояс с утраченными когтями был для него величайшей потерей, и ему захотелось заплакать, как маленькому, который потерял мать и боится темноты. И он решил, что оставаться в пещерах для него просто невозможно.
      Однако отправиться к Гаммажу во всеоружии – это одно. А приползти к нему, выброшенному с Турнира, побитому и израненному, лишившись оружия… Этого Фуртигу не позволяла гордость. И все-таки… Он должен идти к Гаммажу. Это было его правом, как и его брата, который решил покинуть пещеры. Хотя была еще одна возможность – снова вызвать соперника на поединок – хотя именно сейчас Фуртигу этого хотелось меньше всего.
      Тем не менее, Фуртиг не намеревался уходить, не объявив о своем решении. Гордость не позволяла ему так поступить. Кое-кто из проигравших и бедных духом могли втихаря выскользнуть из пещеры и уйти в ночную тьму, не сказав никому ни слова – но только не Фуртиг! Он вернулся к лежаку, понимая, что ему придется подождать того часа, когда он снова как следует не окрепнет.
      Так он и лежал, мучаясь от боли и прислушиваясь к празднеству. Он думал, выбрали ли его сестры себе пару из победоносных гостей с запада или из пещер же. С этими мыслями он и заснул.
      Проснулся он в полдень, когда лучи солнца весело играли у входа в Пещеру. Лежаки Старейшин были пусты, но он услышал какие-то звуки. Повернув голову, он увидел одну из молодых женщин, которая сидела рядом с ним и немигающим взором его разглядывала.
      – Фуртиг, – нежно сказала она, положив руку туда, где теперь находился пластырь из лечебных листьев. – Тебе очень больно?
      Он почувствовал, что боль не такая сильная.
      – Да нет, не очень, сестра по клану…
      – Ты очень сильный воин из пещеры Гаммажа.
      Он поморщился.
      – Не так уж я силен, малышка. Разве тогда я проиграл бы в битве с западным соседом? Кто по-настоящему сильный воин, так это – Сан-Ло. Но только не Фуртиг.
      Она отрицательно покачала головой. Как и у Фуртига, у нее была пышная серая шерсть, но длиннее и мягче. Он подумал, что Фас-Тан обладает крайне редким окрасом, но сестрица Ю-Ла станет не менее красивой, когда наступит ее время стать Выбирающей.
      – Фас-Тан выбрала Сан-Ло. Сестра Найя выбрала Мура из Пещеры Фолока. А вот сестра Ингар выбрала черного бойца из западного клана.
      Она прижала ушки к голове и презрительно фыркнула.
      – Этот тот, с кем я сражался, Ю-Ла? Что ж, справедливо, он хороший и могучий боец.
      – Он сильно искалечил тебя. Поэтому сестра Ингар не имела права выбирать бойца, который причинил такую боль брату по клану. Больше она не будет в нашей пещере. – И она снова презрительно фыркнула.
      – Конечно, нет, сестренка. Когда Выбравшая выбирает кого-то, она уходит вместе с ним в его клан. Такова традиция.
      – Это очень плохо – устраивать такие сражения, – сказала она, машинально покусывая коготь. – И все равно, ты намного лучше Сан-Ло.
      Фуртиг хмыкнул.
      – Знаешь, сестренка, мне бы очень не хотелось даже попытаться доказать это. А если честно, сейчас ты мне сказала неправду.
      Она снова фыркнула.
      – Конечно, у него мощные когти. А что касается головы… Да он просто дурак! У него всего одна извилина. А твоя любимая Фас-Тан – обыкновенная дура! Я бы на ее месте выбрала того, кто лучше соображает, а не дерется.
      Фуртиг уставился на сестру. Ничего себе, такая маленькая, всего лишь подросток, ведь до ее повзросления еще целый сезон, когда ей будет предоставлено право выбирать. Но то, что она сказала сейчас, скорее принадлежит зрелой женщине, нежели девчонке. То есть рассуждает она уже совсем, как взрослая.
      – Почему ты так считаешь? – удивленно спросил он.
      Она тряхнула головкой.
      – Мы – относимся к роду Гаммажа. И Предок научил нас многим-многим вещам, и все для того, чтобы помочь нам. Он не учил нас так драться. Вместо драк и сражений наш Предок охотился за знаниями. Послушай, брат мой, женщины тоже так думают. Когда я научусь различать следы, то обязательно отправлюсь к Гаммажу! И там я научусь очень многому, поверь… – Она вытянула вперед пушистую руку, словно этим одним жестом захотела объять все знания на свете, если бы их можно было собрать таким образом.
      – Когда Гаммаж совсем постарел, он сошел с ума…
      И снова она презрительно фыркнула, и теперь весь ее гнев обрушился на брата.
      – Ты рассуждаешь, как Старейшины, потому что некоторые из них не понимают нового и утверждают, что все это – глупости или зловредные мысли! Ты бы лучше подумал о том, что Гаммаж присылал нам, а ведь это всего лишь крошечная часть тех великих изобретений, которые он обнаружил! Я уверена, что в Логовищах осталось еще масса неведомых и очень полезных вещей.
      – Однако Гаммаж боится, что в Логовища могут вернуться Демоны…
      Ю-Ла скривила губы.
      – Так и верь в них на здоровье, но только когда воочию увидишь их, брат мой. А прежде надо взять в дорогу то, что может пригодиться.
      Фуртиг привстал на лежаке.
      – Откуда ты узнала, что я собираюсь отправиться к Гаммажу?
      Она тихо и мягко рассмеялась.
      – Потому что, братишка, ты – это ты, и ты не можешь поступить иначе. Я слишком хорошо тебя знаю. Ладно, посмотри-ка лучше сюда.
      И она вытащила из-за спины маленькую котомку, крепко затянутую веревкой. Фуртиг видел такую прежде только один раз, но он знал, что женщины очень дорожат подобными сумками. Как говорило предание, последняя подруга Гаммажа изготовляла такие сумочки, поскольку у нее были очень тонкие пальцы. Однако прошло уже немало времени, и таких сумок никто уже не делал.
      – Откуда она у тебя?
      – Я сама ее сделала, – ответила она с явной гордостью. – И сделала ее для тебя. – Она вложила сумку ему в руку. – И вот еще кое-что.
      И тут она достала вещь, которая потрясла его до глубины души, ибо это были охотничьи когти. Они не так сверкали на солнце и выглядели весьма поношенными и тусклыми. И еще у них не хватало нескольких звеньев.
      – Я их нашла. – Похоже, ее гордость становилась все больше и больше. – Случайно обнаружила их между двумя камнями у воды, внизу пещеры. Да, они поломаны, брат, но по крайней мере ты пойдешь не с голыми руками. И… я очень тебя прошу… когда ты предстанешь перед Предком, покажи ему это… – она дотронулась до сумки. – Спроси у него, разве женщина из пещеры Гаммажа не имеет права изучать новое?
      Фуртиг взял сумку и когти, пораженный этими дарами, больше, чем он мог надеться.
      – Будь уверена, сестренка, я передам ему все, что ты мне сказала, клянусь.
 

Глава третья

      Фуртиг полз вперед. Рассвет еще не наступил, но его глаза привыкли к темноте, и поэтому он видел все происходящее. Ночью он решил пересечь обширное открытое пространство рядом с западной оконечностью Логовищ – хотя за целый день, наблюдая за ним, не заметил там никаких признаков жизни. Равно как во время своего медленного перехода через покрытую густой травой равнину не заметил ни следов, ни признаков какой-либо жизни. Ничего не обнаружил и когда входил и выходил из строений.
      Но чем ближе он продвигался к Логовищам, тем сильнее росло в нем благоговейное ощущение неведомой опасности. С того места, где находился, он определил, что Логовища намного выше и гораздо больше любого утеса, на которых располагались Пять Пещер. Тем не менее, он не имел даже представления о том, насколько они огромны, до приближения к ним. И ему пришлось перекатиться на спину, чтобы увидеть, что их вершины упираются в самое небо.
      Это пугало. Фуртиг чувствовал, что его отчаянная авантюра отправиться в это скопление упирающихся в небо строений может завершиться ловушкой. Что же все-таки с Гаммажем? Вполне возможно, что его Предок умер, восприняв неверную идею, поэтому и не давал о себе знать уже в течение нескольких сезонов. Неужели это так?
      Хотя обоняние Фуртига было куда лучше, чем у Лайкеров, он поднял голову повыше и попытался различить преобладающий запах. Неужели Народ Гаммажа метит границы своей территории здесь так же – посредством царапин на деревьях, а не запахом? Он смог бы опознать запах увядшей травы, до него доходил неприятный запах обитателей этой плоской равнины – мыши, кролика… Но из Логовищ не доносилось никакого запаха, хотя ветер довольно сильно дул в его сторону, волнуя траву.
      Фуртиг встал на четвереньки и пустился в охотничий бег, будто за растерявшейся добычей, взволнованной звуками. Вокруг от ветра шуршала трава, от его движений ломались небольшие кустики. И вдруг кто-то неожиданно выпрыгнул слева от него. Кролик.
      Трава закончилась. Перед Фуртигом расстилалась ровная каменная площадка – ему показалось, что Логовища раскрыли свою пасть, чтобы поглотить его. Он нигде не увидел никакого укрытия. Значит, придется пересечь открытое пространство. Весьма неохотно, Фуртиг поднялся на ноги. Когда у тебя есть повод найти укрытие, достаточно ползти или пробираться пригнувшись. Здесь же спрятаться было негде.
      Он остановился только для того, чтобы надеть охотничьи когти. Сломанные, они плохо сидели на его руке, но все-таки ему удалось надеть их так, чтобы ему было удобнее. Он никогда не перестанет сожалеть о тех когтях, прекрасном, но утерянном оружии. И был благодарен Ю-Ла за ее подарок. Ведь теперь он вооружен, а значит, готов отразить нападение.
      Он стремительно перебежал в тень, отбрасываемую первой стеной. В ней имелись расположенные на равных расстояниях выбоины, но они находились слишком высоко, чтобы Фуртиг мог бы добраться до них. Несомненно, они являли собой какой-то путь к Гаммажу, какие-то специальные отметины для новичка. Поскольку всем было хорошо известно, что Гаммаж всегда радушно принимал тех, кто явился к нему.
      Фуртиг продолжал принюхиваться к отметинам. Они пахли птицами. Стены были испачканы пометом. И больше ничего.
      Без должных ориентиров Фуртигу не удастся попасть в самое сердце Логовищ, надеясь найти там какой-нибудь ключ к искомому. Тем не менее, он осторожно двинулся вперед, используя тень как прикрытие.
      Когда он шел, благоговение перед теми, кто построил все это, все больше и больше росло в нем. Как они могли водрузить такие огромные глыбы друг на друга? Фуртиг понимал, что эти возвышения – не природные образования. Какими же знаниями должны были обладать Демоны!
      Пока бродил, он искал хоть какой-нибудь знак, и тут взошло солнце. Он пересек два открытых пространства между строениями. Все вокруг заросло травой, давным-давно увядшей. Перед одним из строений расстилалось небольшое озеро, откуда внезапно поднялись птицы и с громкими криками улетели, хлопая крыльями.
      Фуртиг настороженно пригнулся. И тут он осознал, что птицы не могли взлететь из-за его появления. Тогда – почему они сделали? Выходит, здесь есть еще кто-то.
      И тут он ощутил волну горячего запаха, который, казалось, заполонил все вокруг. И Фуртиг зарычал. Крыстон! Такую вонь нельзя спутать ни с чем иным. Крыстоны – и здесь?!.. Поговаривали, что они любят находиться близ Логовищ. Но Фуртигу даже в голову не могло прийти, что они забрались столь глубоко!
      Он прижался к нише первой попавшейся двери. Дверь представляла собой огромный цельный плотный кусок дерева, и она была закрыта. Она была выше Фуртига примерно в шесть раз и имела такой вид, что сдвинуть ее с места просто невозможно. А если его увидели или учуяли, то в этом месте Фуртиг – просто загнанный в угол.
      Фуртиг знал, что Крыстоны всегда действуют подло и никогда не посылают в бой одного. Так что он предчувствовал, что против него они вышлют целый отряд. И даже несмотря на то, что Фуртиг крупнее их, у него нет никакой надежды выстоять одному против целой стаи. Он неистово бил хвостом по земле, когда наблюдал за кустами, растущими вокруг озера, и принюхивался и прислушивался изо всех сил, чтобы определить местонахождение врага.
      Хотя большинство птиц улетели, по меньшей мере трое из их стаи остались в затруднении. Ибо они били крыльями, издавая хриплые крики на противоположном краю озера. Из-за густых зарослей кустарника Фуртиг не мог видеть, что происходит, и ему отнюдь не хотелось приближаться к тому месту, где находилась территория врага. Внезапно крики птицу прекратились, и он решил, что охотники, должно быть, покончили со своей добычей.
      Его планы изменились. Чтобы теперь идти к Логовищам, где находятся Крыстоны… ну уж нет! И в эти мгновения он представил себе, какова могла стать судьба Гаммажа – обглоданные кости – вот и все!
      Но как же ему скрыться так, чтобы его не заметили? Фуртиг не знал точно, как охотятся Крыстоны – по запаху, слуху или они «засекают» добычу, а потом расправляются с ней. Единственное, что ему оставалось, это замести следы. А на открытом пространстве – это совершенно бесполезно.
      Фуртиг лихорадочно пытался вспомнить, все, что знал о Крыстонах. Могут ли они прыгать, взбираться на скалы, как это делал его Народ, или ползают по земле, как Лайкеры? По-видимому, очень скоро ему придется разобраться в этом самому.
      Выше двери панель в стене отсутствовала. Но он не доставал дотуда, даже если бы он встал в полный рост. Однако он мог вскарабкаться. Но с другой стороны двери имелись выбоины, а наверху выступали какие-то обломки.
      Фуртиг пригнулся и прыгнул. Его охотничьи когти уцепились за край обломков, и те тотчас же расщепились. Но он держался, что есть мочи и, неистово дрыгая ногами, взбирался выше. Потом он очутился наверху, на выступе стены, не переставая держаться за потемневшую дверь. Он увидел очень узкий выступ и, немного пораскачиваясь на нем, наконец увидел то, что находилось за дверью.
      Тут и там он увидел какие-то предметы. Пол был густо покрыт пылью. Нет. Это вовсе не ловушка. На полу не было никаких следов, а когда он подпрыгнул, то оставил их, как самый незадачливый охотник. Фуртиг нерешительно подошел к краю. Застоявшийся, спертый воздух забил ему ноздри, и он с трудом сдерживался, чтобы не чихнуть. Да, казалось, он выбрал не самый лучший план. Лучше было бы остаться на открытом пространстве… Он повернул голову, чтобы осмотреться. И тут случайно уловил какое-то движение в кустах неподалеку от двери.
      Слишком поздно! Враги уже успели приблизиться к нему почти вплотную. Теперь ему как можно скорее надо убираться, чтобы добраться до такого места, где бы он смог встать спиной к стене и встретить врага лицом к лицу. Его ноги утопали к толстенном ковре пыли, и он медленно добрался до противоположного конца, поднимая огромные клубы пыли, прежде чем его когти смогли впиться в стену.
      Комната имела две двери, обе окаймленные арками и открытые. Теперь от него требовалось добраться до самого верха Логовища и выйти на открытое пространство, где он сумел бы, возможно, добраться до следующего Логова, словно перепрыгнуть с одного дерева на другое, и тем самым убежать от своих врагов, передвигающихся по земле.
      Выбора между двумя дверьми у него практически не было, и Фуртиг избрал ближайшую к нему. Она привела его в длинный проход, где располагались помещения без дверей, больше похожие на пещеры. Укрываться здесь – не сулило безопасности.
      Фуртиг не стал тратить время на изучение помещений, а стремительно побежал мимо этих не имеющих дверей ниш до самого конца зала. Там он увидел дверь, но она была закрыта. Он попытался просунуть когти в щель между дверью и косяком, и она немного раскрылась. Во всяком случае достаточно для того, чтобы ему пролезть за нее.
      Уже практически оказавшись за ней, он конвульсивно отпрянул. Сразу за дверью чернела глубокая яма, достаточно широкая, чтобы просунуть взрослого быка. От страха Фуртиг сплюнул и вцепился когтями в дверь.
      Но было слишком поздно. В тот самый момент, когда пытался удержаться, он поскользнулся на узком краю и оступился в кромешную тьму. От страха Фуртиг закрыл глаза; ужас полностью овладел им, и, уже ни о чем не думая, он приготовился к падению…
      И тут осознал, что не сорвался камнем с самого края выступа, а плавно опускается вниз!
      Фуртиг открыл глаза, с трудом понимая и не веря, что избежал скорой и бесславной смерти. В шахте стояла кромешная тьма, но он понимал, что медленно опускается, словно стоя на какой-то твердой площадке, медленно дрейфующую к фундаменту Логова.
      Разумеется, он отлично знал, что Демоны способны управлять многими силами. Но как же им удалось создать эту своеобразную подушку, способную выдержать его тяжелое тело! Фуртиг глубоко вздохнул и почувствовал, что сердце его уже бьется спокойнее. Ему стало совершенно ясно, что умрет он не сейчас, по крайней мере, подушка не сбросит его вниз, пока находится в воздухе. Подумав об этом, он снова ощутил беспредельный страх. Сколько же времени его будет держать воздушная подушка?
      Он подумал о том, как бы ему заставить двигаться подушку в нужном направлении. Создавалось впечатление, словно он находится в воде. А плавать Фуртиг умел. Может быть, какие-нибудь движения руками приведут его, куда надо? Для пробы Фуртиг сделал пару мощных гребков и обнаружил себя совсем рядом со стеной шахты. Он добрался до нее именно в то время, когда увидел очертания второй двери и попытался ухватиться когтями за тонкий конец. Но ему не удалось это, и он проплыл мимо, прежде чем сделал это решительное усилие. Теперь он ждал, с тревогой ждал другой возможности, когда поплывет вниз. Однако его постигло только разочарование.
      И тут он услышал сверху звук! Слабый пронзительный крик эхом пронесся по шахте. Значит, здесь Крыстоны! И, возможно, у той самой двери, которую он с таким трудом открыл. Интересно, они тоже поплывут по воздуху вслед за ним? Фуртиг стал разминать пальцы с когтями. Ему отнюдь не светило сражаться в воздухе. Однако если ему не выйдет иной возможности, то лучше приготовиться к самому худшему.
      Тем не менее, похоже, что те, наверху, не были готовы.
      Вероятно, если и не видели его, то считали, что он стремительно прорывается к гибели. Но поскольку они уже долго жили в Логовищах, то знали старые шахты, как свои пять пальцев. Если так, устроят ли они ему ловушку на земле?
      Встревоженный этими мыслями, Фуртиг с силой ударял и гладил стену и в полете выискивал хоть какие-нибудь метки, зацепившись за которые он мог удержаться. Но ему приходилось ожидать слишком долго. Стены были однородно гладкими. И, несмотря на то, он в отчаянии вытащил когти, чтобы обнаружить какую-нибудь зацепку, он слышал только громкие звуки врага, оружия царапающего стену, которые тоже выискивали какую-нибудь зацепку. Он не мог оценить расстояние, да и время, как ему показалось, течет как-то необычно. Сколько же прошло времени с тех пор как он упал? И как глубоко он очутился? Он вошел в Логовище на уровне земли, а этот спуск мог привести его под землю. Хотя он хорошо разбирался в системе безопасности в пещерах, находившихся глубоко под землей, и все-таки было что-то еще, и Фуртига обуял страх неизвестного.
      И вот он снова падает, причем на этот раз намного быстрее! Неужели воздушная подушка поведет его? У Фуртига оставалось времени только на то, чтобы приготовиться к возможно очень тяжелому приземлению, но он упал на мягкую поверхность.
      Темнота сгустилась настолько, что даже его ночное зрение не могло помочь ему. Но, откинув голову, он посмотрел на верхушку шахты и увидел за дверью, которую открыл, легкий сероватый туман.
      Фуртиг принюхался, выискивая замах Крыстонов, однако вместе с уходом они уставили ничтожную его часть. Теперь появились иные запахи, которые не мог определить ни Фуртиг, ни кто-нибудь еще.
      Спустя мгновение, он инстинктивно выпрямился и начал изучать помещение. Как ему подсказали царапины от его когтей, помещение имело три стены.
      Его усы, ощетинившиеся над верхней губой, раскачивались над глазами, и при помощи их он мог получать дополнительные сведения о том, что ждет его впереди. Четвертая стена, походящая на открытую пасть, была входом в тоннель. Но Фуртиг, вспомнив о своих страхах у верхней двери, не стал пытаться быстро распахнуть ее.
      Когда он приблизился к ней, то встал на четыре лапы и, поднимая каждую из них, тщательно проверял, что находится над его головой, и прислушивался к звуку кончиков когтей, чтобы очередной раз удостовериться, сможет ли идти прямо.
      Так он полз и полз вперед. Однако, никого не обнаружив, продолжил ползти, причем практически вслепую. Он начал задумываться о том, не завел ли он себя по собственной беспечности в ловушку. Ведь Крыстоны могли бы сделать то же самое, а если бы он к ним попался, то они не стали бы с ним церемониться. Удастся ли ему каким-то образом вскарабкаться наверх шахты, если он ошибся и избрал смертельную дорогу?
      Неожиданно его рука резко уперлась в твердую поверхность. Одновременно с этим справа в кромешной тьме он увидел свет и быстро свернул в просторную пещеру, ведущую туда.
      Подняв голову, он глубоко вздохнул, пробуя слабый запах, распространяющийся вокруг. Крыстоны – да, конечно, они успели побывать и здесь! Но тут он ощутил другой запах, знакомый, более приятный, который мог издавать кто-нибудь из его Народа! Но Народ и Крыстоны не могут жить в мире, и он это прекрасно знал. Неужели Гаммаж настолько рехнулся, что имеет какие-то дела с Крыстонами?
      Запах Крыстона вызвал у Фуртига почти бесшумное злобное рычание. Но запах кого-то из его рода становился сильнее, и он инстинктивно пополз на него.
      Теперь Фуртиг обнаружил источник света, пробивающегося через узкую щель где-то наверху стены, однако он не был настолько сильным, чтобы подпрыгнуть и уцепиться в этом месте когтями, и, несмотря на напряжение в руках, посмотрел вверх.
      Короткая вспышка позволила ему осмотреть другую стену. Он должен каким-то образом найти способ оставаться у расщелины как можно дольше. Что бы ни таилось на уровне его взгляда, он отчетливо ощутил сильный запах кого-то из Народа.
      Фуртиг медленно снял ремень и отстегнул от него специальные мешочки со съестными припасами, затем положил ремень во всю длину на пол. Потом снял когти и, довольно неуклюже используя зубы и тупые пальцы, прицепил к каждому ремень, проверяя, смогут ли они уцепиться при стремительном прыжке.
      Затем он опоясал себя ремнем, слабо провел когтями по стене и снова подпрыгнул к расщелине. Когда он прыгал, его руки были свободны, а ремень поддерживал его, как страховочный пояс, а мощные ноги уперлись в стену, чтобы крепко удерживать его.
      И вот ему удалось заглянуть вниз – в ту пещеру. Он увидел двоих из Народа. Да, это были несомненно они! У одного из них были крепко связаны руки и ноги при помощи крепких ремней. У второго тоже были связаны руки; на одной ноге Фуртиг заметил глубокую рану, а черная шерсть была покрыта кровью.
      Фуртиг устроился поудобнее, чтобы рассмотреть все, как следует. Связанного по рукам и ногам Фуртиг, похоже, не знал. У него был окрас цвета рыжеватого песка; остальная шерсть, на ногах, хвосте была темно-коричневой. На исхудалом лице выделялся только подбородок, вытянутый и сужающийся вперед, а глаза были ярко-голубыми.
      Его товарищ по пленению имел совершенно другой окрас. Единственное, что совпадало – это глаза. Шерсть его была серо-палевой, а через тело проходили полоски, что было отличительной чертой их племени Народа. И… вдруг Фуртиг вскрикнул. Фоскатт! Конечно же, это был Фоскатт, который ушел на поиски Гаммажа и так и не вернулся. Фуртиг подумал, что если они пленники в таком месте, где так отчетливо чувствуется зловонный запах Крыстонов, то можно догадаться, кто их захватил в плен. Если бы Фуртиг обнаружил здесь незнакомца, он не стал бы сильно волноваться. У него долг перед жителями Пещер и перед племенем, а незнакомец несет ответственность главным образом перед своим кланом. И хотя Фуртиг колебался от этих мыслей – ему не хотелось думать, что кто-то из его соплеменников, все равно, чужой или представитель его Народа, угодил в лапы Крыстонов.
      Поэтому он решил все как следует обдумать; ведь внизу находился Фоскатт. Фуртиг отлично понимал, какая судьба ожидает любого пленника Крыстонов. Он просто-напросто становился вкусным обедом для Крыстона.
      Фуртиг не мог долго удерживаться в том положении, в котором оказался. Поэтому он тихо свистнул, как свистели в Пещерах, когда хотели предупредить об опасности. Помимо всего прочего Фуртиг дважды брякнул когтями.
      Когда он свистнул во второй раз, Фоскатт медленно повернул голову, и Фуртигу показалось, что делает он это с огромным трудом. Потом его желтые глаза открылись во всю ширину и сосредоточились на расщелине, через которую смотрел Фуртиг. И впервые Фуртиг осознал, что Фоскатт не может видеть его. Тогда он тихо позвал:
      – Фоскатт… это я, Фуртиг.
      У него уже совсем не хватало сил держаться в этом узком проеме и постоянно глядеть в расщелину. Несколько раз он глубоко вздохнул, его тело нестерпимо болело от напряжения. Он попытался замедлить биение сердца, когда растирал уставшие руки и ноги.
      Его хвост поднялся, когда он услышал приглушенный свист в ответ. И это подбодрило его сделать еще одно усилие пролезть в дыру. Он понимал, что не может долго оставаться здесь, и вероятно, что не доберется до пленников и в третий раз. Если бы только у Фоскатта хватило сил… то что? Фуртиг не видел способа добраться до него через эту дыру. Однако вполне вероятно, что пленник обладает какими-то знаниями, как можно освободиться.
      – Фоскатт! – уже громче и отчетливее позвал Фуртиг. – Как мне освободить тебя?
      Тот ответил едва слышно:
      – Прибор, вызывающий Гаммажа, они унесли с собой… – Фоскатт лежал, не в силах поднять головы. – А теперь они ждут… они ждут… своих… Старейшин…
      Фуртиг соскользнул по стене, понимая, что ему ни за что не пробраться через отверстие. Он прислонился к стене, чтобы обдумать слова, услышанные от Фоскатта. Прибор, вызывающий Гаммажа… и теперь им завладели охранники Крыстонов. И что это за прибор? Вот если бы он сумел найти проход из этого тоннеля к двери! У него было так мало шансов, что он не надеялся на это ни йоту.
      Он двинулся дальше вдоль темного коридора. И снова легкий отблеск света привел его к другому отверстию, на этот раз зарешеченному. Поскольку оно располагалось ниже, ему не пришлось взбираться вверх. И тут он увидел еще более крупное помещение, освещаемое светящимися палочками, установленными на потолке.
      Справа от него находилась дверь, а перед ней Крыстоны! Впервые в жизни он видел их так близко.
      Они были меньше его вдвое, если не считать длину их отвратительных хвостов. У одного из них хвост представлял собой короткий изуродованный обрубок. Через все его лицо проходил шрам, и он постоянно закрывал один глаз. Он прислонился к двери, обгладывая что-то, что держал в одной из лап.
      Его товарищ тоже держал нечто в руке и пристально разглядывал этот предмет, являющий собой лист блестящего металла с коробочкой наверху. Даже через разделяющее их расстояние Фуртигу удалось услышать слабое жужжание, исходящее из коробочки. И он догадался, что именно это – и есть прибор, зовущий Гаммажа. И он понятия не имел, как этот прибор мог бы освободить Фоскатта. Единственное, что он знал, это то, что Предок обладал в прошлом столькими знаниями Демонов, что этот прибор – возможно именно то, что ему нужно и он по-своему настолько мощный, как когти, если их вонзить прямо в горло Крыстона.
      Фуртиг прижался к решетке, стараясь понять, как она крепится. Он осторожно провел по ней пальцами, так, чтобы его не увидели и не учуяли враги. Он не мог заниматься этим открыто, поскольку его мог услышать Крыстон, стоящий на страже. Или унюхать его. Решетка имела крупные ячейки, он осторожно подцепил ее кончиками пальцев, и она прогнулась от напряжения. Пока все шло хорошо. Тогда Фуртиг издал тихий стрекочущий звук, с каким охотился на мышей, и принялся ждать. И при этом надеяться.
      Он стрекотал трижды. Тут он увидел тень. Фуртиг нанес удар. Когти прошли сквозь ячейки, которые, прорвавшись в образовавшуюся брешь, впились в плоть и кости. Раздался приглушенный вопль. Другой рукой Фуртиг неистово стал разрывать оставшиеся ячейки, и после того как вырвал ее, увидел убитого Крыстона. Он тотчас же брезгливо отбросил труп в сторону. И ворвался в помещение.
      На полу он увидел прибор, зовущий Гаммажа. Стражник, покрытый шрамами, убежал. Фуртиг услышал его дикие пронзительные крики, полные нерешительности, зовущие на помощь. Пробравшись через разодранную решетку, исцарапавшись, он поднял прибор. Но ведь ему удалось сделать это; он завладел прибором, зовущим Гаммажа!
      Коробочка оказалась настолько горячей, что Фуртиг едва не выронил ее. Коробочка жужжала все громче и громче. Через сколько же времени убежавший стражник приведет подкрепление? – подумал Фуртиг.
      Прижимая прибор к груди, он ударом ноги отбросил в сторону запоры на двери и стремительно ворвался в помещение. Подбежал к Фоскатту и при помощи когтя порвал связывающие его путы. Но увидев жуткие раны на теле своего соплеменника, оказался охваченным страхом. Что же теперь? Ему было совершенно ясно, что с такими ранениями Фоскатт не сможет идти дальше.
      – Прибор… дай его мне… – прошептал Фоскатт, ошарашенно глядя на предмет в руках Фуртига. Но когда Фоскатт попытался поднять руку, она лишь едва шевельнулась, как почти мертвая, не подчиняясь его воле. И тогда он издал нетерпеливый крик.
      – Дотронься до нее, – приказал он. – Там ты обнаружишь маленькую дырочку. Вставь в нее палец.
      – Нам надо поскорее убираться отсюда, – громко возразил Фуртиг. – У нас нет времени.
      – Этот воин сошел с ума, – прорычал второй пленник. – Он говорит, что при помощи этой вещи мы пройдем сквозь стены и спасемся!
      – Вставь палец в отверстие!
      Похоже, что у Фоскатта и вправду начался бред. Хотя, повернув коробочку, Фуртиг обнаружил дырочку. И когда он попытался вставить в нее палец, то понял, что его палец слишком толст для такого маленького отверстия. Тогда он попытался вставить туда кончик когтя, но Фоскатт с трудом схватил его за руку и крепко вцепился в него, несмотря на кровоточащие раны.
      – Нет! Только не металл! Дай мне сюда прибор! И держи его передо мной!
      Фуртиг опустился на колени, а Фоскатт, с трудом приподнявшись и открыв рот, высунул язык. Затем примерился и засунул кончик языка прямо в дырочку.

Глава четвертая

      Голова Фоскатта дергалась из стороны в сторону явно от нестерпимой боли, но он со всей силой упорно держал язык в отверстии, хотя все его тело говорило о том, что испытывает страшную боль. Наконец он больше не смог продолжать держать язык в отверстии. Его голова откинулась назад, и он, прижавшись к плечу Фуртига, отдыхал, закрыв глаза.
      – Ты только зря теряешь время, – пробормотал второй пленник. – Или ты собираешься оставить нас на съедение Крыстонам, или все-таки позволишь мне доказать, что я еще в силах сражаться. – В его голосе не слышалось ни просьбы, ни мольбы. Фуртиг и не ждал ничего подобного; он был воспитан так, чтобы ничего и никогда не просить у чужаков. Но все же, оставив Фоскатта, а рядом с ним прибор, он принялся перерезать путы незнакомца.
      Покончив с этим, он вернулся к Фоскатту. Чужак был прав. У них не было возможности убежать из этой огромной норы, которую Крыстоны, несомненно, знали намного лучше его. Он терял время. И все же настойчивость Фоскатта действовала на него, чем придавала ему сил.
      Чужак бросился к двери, но стоило ему приблизиться к ней, как Фуртиг услышал пронзительные вопли уже успевших собраться Крыстонов. Да, не повезло ему. Попытка спастись могла иметь только один результат – он присоединится к двоим пленникам. По крайней мере у него были когти, так что Крыстоны дорого заплатят за свою пищу, когда ворвутся к ним.
      – Дурак, – прошипел незнакомец, обнажая клыки. – Теперь отсюда нам ни за что не выбраться!
      Фоскатт пошевелился и произнес:
      – За нами придет Грохотун… – Он проговорил эти слова как можно тише, но они все равно достигли ушей чужака, и его рычание превратилось в грозный рев, направленных на них обоих.
      – Грохотун! Ты снова болтаешь, что ни попадя! Нет здесь никаких Грохотунов! Как и…
      Он резко замолчал и скрючился перед дверью, подняв свои невооруженные руки. Тем не менее, по какой-то причине Крыстоны не бросились на пленников сразу, как ожидал Фуртиг. Вероятно, они пытались придумать какой-нибудь способ, посредством которого смогли бы подчинить себе пленников так, чтобы не понести ни одной потери со своей стороны. А если они знали Народ достаточно хорошо, то понимали, что первый Крыстон, вошедший к пленным, тотчас же погибнет.
      Фуртиг прислушался, стараясь по звукам за дверью определить, чем занимается враг. Он совершенно не знал, обладают ли Крыстоны каким-либо оружием кроме собственных зубов. Но поскольку они зачастили в Логовища, то могли что-либо раздобыть, как это сделал Гаммаж, открыв множество секретов Демонов. Фоскатт подполз к двери, пытаясь подняться. Фуртиг поспешил ему на помощь.
      – Приготовься, – сказал его соплеменник. – Грохотун… когда придет… мы должны быть готовы.
      И эта уверенность передалась Фуртигу, хотя он так и не понимал, о чем говорит Фоскатт. Однако, каким же образом его действия с языком и коробочкой смогла бы привести сюда кого-то? Или чего-то?
      Тем временем чужак занимался дверью. Он сваливал возле двери какие-то предметы и старался соорудить нечто вроде засова из металлических обрубков. Если у него получится, они смогут продержаться довольно долго, поэтому Фуртиг, считая, что любые действия им помогут, бросился на помощь чужаку.
      – По крайней мере это задержит их… немного… – произнес незнакомец, покончив с запором.
      Затем он повернулся и проковылял по помещению и остановился под решеткой, установленной в стене у него над головой.
      – Куда же она приведет? Это ты был рядом с ней, когда подавал нам сигналы?
      – Там тоннель. А отверстие слишком узкое.
      Незнакомец поднял с пола еще два металлических прута, длина которых явно не позволяла перегородить ими дверь. Затем с силой ударил ими в стену. Удар не оставил даже самой маленькой отметины. Он понял, что эту стену ему не пробить.
      Он начал мерить шагами помещение, помахивая хвостом и издавая угрожающие рыки. Фуртигу было знакомо это рычание перед сражением. И еще Фуртиг понимал ярость попавших в ловушку. Он начал разминать пальцы, пробуя мощь своих когтей, привязанных к запястью. Из его горла послышалось грозное рычание. Тогда чужак остановился прямо перед ним, уставясь своими голубыми глазами на его оружие.
      – Приготовься к тому, что ими тебе придется перерезать сеть. – Его слова прозвучали, как приказ.
      – Сеть? – удивился Фуртиг.
      – Крыстоны издали набрасывают на свою жертву сеть. Так я и угодил сюда. Твоего товарища они поймали тем же самым способом. Он уже находился здесь, когда они приволокли меня. А ждут они только потому, что ожидают приказа своих Старейшин, убить ли нас сразу или нет. Они много разговаривали между собой, но кто поймет их тарабарщину? Один или двое делали знаки… По-видимому им надо узнать от нас что-то важное для них. И это их предложение… – шерсть на его спине вздыбилась… – Нет, уж лучше умереть мучительной смертью в бою, воин. В противном случае ты испытаешь нечто куда худшее.
      Крыстоны начали пытаться высадить дверь. Как долго сможет продержаться их засов?
      Фуртиг напрягся, готовый броситься на врага, когда дверь под их весом сломается. Фоскатт приподнялся, в одной руке держа прибор и прижав его к уху. Его глаза горели от возбуждения.
      – Он идет! Гаммаж был прав! Грохотун идет, и он спасет нас! Будьте готовы…
      Фуртиг услышал его слова и вдруг почувствовал в полу вибрацию, глухим эхом отдающуюся от окружающих их стен. Это было не похоже ни на что, с чем ему пришлось сталкиваться раньше. Казалось, что разыгралась буря, принеся с собой много тонн воды. А за дверью звук становился все громче и громче, а враги закричали в яростном хоре.
      – Немедленно отойдите в сторону! – приказал Фоскатт шепотом, который Фуртиг едва расслышал. Чужак не смог услышать это, но, предупрежденный, Фуртиг подпрыгнул, схватил незнакомца за руку и отпихнул его в сторону. Чужак посмотрел на него, поливая Фуртига гневными ругательствами, пока он не увидел предостерегающий жест Фоскатта.
      Словно управляемый какой-то неведомой силой, Фоскатт поднялся с прибором в руке, держа язык наготове, и выпрямился, будто ожидая какого-то сигнала. А затем – пронзительные вопли Крыстонов превратились в истерические крики. Это не было боевым кличем, а скорее воплями безудержного страха, огромного, всепоглощающего страха.
      Что-то с такой силой ударило в стену, что Фуртиг понял, что Крыстон не смог бы ударить так. Грохочущие удары не прекращались, и интервалы между ними становились все меньше и меньше, поэтому этот страшный грохот показался монотонным. Распахнутая дверь развалилась на куски, но это было еще не все. Вместе с дверным косяком развалилась и сама стена. Повсюду валялись ее маленькие осколки.
      Фуртиг вместе с незнакомцем резко отпрянули. Ни один из Крыстонов не пролезал сквозь образовавшееся отверстие. Пленники увидели твердую, темную поверхность, словно стена встала торчком. И когда грохочущие удары стали утихать, большая часть стена просто рухнула.
      И все-таки Фоскатт, не выказывая страха, спокойно наблюдал за происходящим, будто ожидал его.
      – Это один из прислужников Демонов из старины. Грохотун подчиняется этому прибору. – Он указал на вызов Гаммажа. – Когда Грохотун проберется к нам, нам надо быть готовыми быстро взобраться на него. И тогда он вытащит нас из этой дьявольской ямы. Но нам надо спешить, потому что у слуг Демонов есть лимит времени их службы своим хозяевам. Когда это… – Он снова указал на прибор, – перестанет жужжать, слуги умрут, и мы никогда не сможем пробудить их к жизни. Помимо всего прочего, никто не знает, сколько ему отмерено.
      Внезапно раздался оглушительный грохот, и Фуртиг увидел, как прямо из стены показалась длинная черная рука. Она пошарила вокруг, очищая себе отверстие. И как только появилась эта рука, Фоскатт сунул язык в дырочку в приборе.
      Рука остановилась, будто указывая прямо на них. За ней виднелась темная громада Грохотуна, твердая, как стена.
      – Нам надо убираться отсюда, и как можно скорее! – крикнул Фоскатт, потом попытался подняться, но ослабевшее тело не слушалось его.
      Фуртиг повернулся к чужаку.
      – Помоги мне! – приказным тоном произнес он. Незнакомец заколебался. Он направлялся к пролому в стене, но теперь обернулся, и Фуртигу стало ясно, что он двигается с явной неохотой.
      Вместе они подняли Фоскатта, хотя это и доставляло тому страшные муки, ибо при каждом их прикосновении он издавал слабые стоны. Затем он замолчал, когда они каким-то образом протащили его мимо сломанной двери и подняли на верх этого механизма, похожего на ящик.
      У Грохотуна имелось еще несколько рук, но сейчас они оставались неподвижными. Фуртиг не мог определить, как двигается подобная штука, не имеющая ног.
      Однако недавно Грохотун продвигался вперед, сметая все на своем пути, наступая прямо на мертвых Крыстонов.
      Оказавшись наверху, Фуртиг взглянул на Фоскатта. Сможет ли он оживить этого слугу Демона? И сможет ли Грохотун тащить на себе всех них?
      – Послушай, брат, – обратился Фуртиг к Фоскатту. – Что же нам теперь делать?
      Но Фоскатт лежал с закрытыми глазами и не отвечал. Незнакомец зарычал.
      – Он не сможет тебе ответить. Наверняка, он скоро умрет. По крайней мере мы выбрались из этой чертовой дыры. Поэтому я… поэтому я воспользуюсь этой свободой, как смогу!
      И прежде, чем Фуртиг сумел остановить его, незнакомец спрыгнул с самого верха демонского слуги и длинными прыжками устремился в темноту тоннеля. Фуртигу безумно захотелось последовать его примеру, но он не мог бросить на произвол судьбы истекающего кровью соплеменника.
      Тут он внезапно услышал отдаленные вопли и крики. Значит, где-то собралась целая группа уцелевших Крыстонов. В это мгновение Фуртиг не очень-то верил, что незнакомец избрал наилучшую возможность побега. Он мог снова угодить прямо в их лапы и снова стать пленником.
      Собственно говоря, то же самое могло случиться и с ними, поэтому Фуртиг молился, чтобы Фоскатт сумел управлять Грохотуном. Кончик его языка оказался в дырочке прибора, и слуга пришел. Еще одно прикосновение языка, и Грохотун перестал крушить стену. Значит, он повиновался прибору. Если это так, то почему бы Фуртигу теперь не взять на себя командование слугой?
      Он поднес прибор очень близко ко рту. Как там это делал Фоскатт? По-видимому, несколько прикосновений создают некую языковую систему сигналов. Но Фуртиг не знал кода. Единственное, о чем он мечтал, это чтобы Грохотун унес их отсюда подальше, к Гаммажу, если, конечно, Грохотун пришел от него, а не от кого-нибудь еще.
      Что ж, он мог только попытаться. Фуртиг осторожно, не имея представления о том, как подействует прибор на прикосновение чужака, вставил язык в отверстие и слегка надавил. И так он держал язык, пока его не защипало.
      Ящичек завибрировал. А из стены показались руки, которые снова заставили Грохотуна двигаться.
      Фуртиг посмотрел на Фоскатта и заметил, что его соплеменник потрясен происходящим. А Грохотун резко повернулся, а его руки протянулись к разломанной двери.
      Они передвигались не очень быстро, не быстрее прогулочного шага, но Грохотун ни разу не остановился. И Фуртиг понял, что ощущает новую силу. Он сумел командовать этой штукой! А она в свою очередь доставит их к Гаммажу, о чем он так давно мечтал, а если даже этого не случится, то по крайней мере Грохотун унесет их из тюрьмы проклятых Крыстонов, и Фуртиг верил, что эти недоноски ни за что не осмелятся снова напасть на Фоскатта, когда его несет демонский слуга.
      Фуртиг помнил о предупреждении Фоскатта, что никому неведомо, сколько времени жизни отмерено слугам Демонов. Однако Фуртига теперь это не волновало. Он радовался столь неожиданно полученному подарку, который даровал им жизнь!
      Они выбрались из тускло освещенного помещения Крыстонов. Но теперь Грохотун сам извергал свет. Две из его рук, вытянутых вперед, создавали на своих концах маленькие кружочки света.
      Фуртиг понял, что проход, по которому они продвигаются, рукотворный, как и коридоры Пещер; по-видимому сами Демоны выстроили эти стены. Фуртиг и раненый Фоскатт прогрохотали мимо каких-то дверей, дважды поворачивая на новый путь. Казалось, что при всей непостижимой высоте Логовищ, где-то внизу скрывалось столько же этажей, а множество коридоров расходилось во все стороны по поверхности.
      Фуртиг навострил уши. Он решил, что далеко убежать от врага они просто-напросто не смогли. Позади до него доносились воинственные крики Крыстонов. По крайней мере, он находился слишком высоко над ними, и это было их небольшим преимуществом.
      Он привязал пояс Фоскатта к рукам Грохотуна, оставив свои руки свободными, если им придется защищаться. И с когтями на руках, он притаился и ждал.
      Он почувствовал необычный запах. Кроме привычных запахов подземелья, повсюду витали запахи, которые он не смог бы определить. Внезапно Грохотун остановился напротив совершенно глухой стены, и Фуртиг тотчас же потерял уверенность в том, что им удалось уйти слишком далеко. Выходит, они снова угодили в ловушку; все, чем им помог слуга Гаммажа – это выигрыш во времени. Причем – очень небольшой.
      Но, хотя Грохотун и остановился, его жуткие руки задвигались. Они делали какие-то движения, которые Фуртиг не смог распознать; он просто поднимал их то вверх, то вниз, освещая стену там и сям кругами света.
      Вдруг до Фуртига донеслось приглушенное гудение. Стена сама по себе развалилась, и Фуртиг увидел трещину, размерами куда больше той, когда Грохотун пробил стену их тюрьмы. Трещина напоминала ворота, и как только отверстие стало больше, Грохотун вошел в хорошо освещенное помещение. Фуртиг оглянулся; и с удивлением увидел, что расколотая стена снова встала на свое место и закрыла пролом. Фуртиг издал вдох облегчения; по крайней мере Крыстоны ни за что не прорвутся сюда!
      Грохотун стал двигаться все медленнее и медленнее, с каждой секундой замедляя ход, и наконец остановился, бессильно уронив руки по бокам. Теперь он выглядел – мозг Фуртига, привыкший к растительному миру и лесам тотчас же нашел сравнение – так, словно Грохотун умер, как умирает огромный черный паук. Когда Грохотун перестал шевелиться, он поднял прибор ко рту и попробовал сунуть язык в отверстие. Никакой реакции. Ситуация оказалась именно такой, как предупреждал Фоскатт – слуги умирают, если подобное состояние можно назвать смертью.
      Здесь было светло, и он увидел коридор с множеством дверей. Довольно долго Фуртиг колебался, потом все же спрыгнул на землю. Оставив Фоскатта в том месте, где тот находился, он направился к ближайшей, чтобы посмотреть, что находится за ней.
      Само помещение оказалось совершенно пустым, только вот весь пол был заставлен металлическими ящиками. Вокруг стоял едкий, прогорклый запах, от которого Фуртиг чихнул и с силою затряс головой, чтобы прогнать запах из ноздрей. Ничто рядом не двигалось и не шевелилось, и его чуткий слух не улавливал никаких посторонних звуков.
      Он возвратился к Грохотуну. Он понимал, что если машина больше не сможет не двигаться, сам он не сможет тащить Фоскатта. Что же тогда делать? Когда-то, будучи еще совсем подростком, Фуртиг научился одному важному искусству: запоминания следов. И в его подсознании отложился опыт Предков его Народа, причем подсознание перевешивало сознательный поиск. Но здесь не было никаких следов, которые могли бы послужить ему проводниками, поэтому он мог лишь…
      Взобравшись снова к Фоскатту, он уселся рядом с ним. Все-таки одна мысль не давала ему покоя… Если они и вправду направляются к Гаммажу, то можно попытаться взять след по пути… Он закрыл глаза и, сосредоточившись, стал методически обдумывать путь, который им придется преодолеть до Гаммажа.
      Он мог пользоваться мыслями, словно ушами, глазами, носом, что могло ему указать нужную дорогу. Так неоднократно делали до него многие опытные охотники из Народа. Однако самому Фуртигу еще ни разу не приходилось применять это на деле.
      Он никогда не видел Гаммажа, однако у всех обитателей пещер его образ прочно отложился в мозгу, описанный во множестве рассказов. И теперь Фуртиг мысленно пытался создать его образ. И поскольку Предок был предметом восторга и поклонения в течение нескольких поколений, Фуртиг не сомневался, что его мысленный образ отличался от представляемой его картины, будучи намного величественнее, чем на самом деле.
      Поскольку Фуртиг прежде никогда этим не занимался, ему пришлось как следует сосредоточиться на мысли о Гаммаже, на том, где в Логовищах можно отыскать их вождя. Пока – ничего. Наверное, по молодости он еще как следует не обрел дар воображения, и его мысленные поиски не срабатывали. У каждого из Народа были как его способности, так и его слабости и недостатки. Вот если бы Народ собрался вместе, чтобы сделать это, то, возможно, ему удалось бы раздобыть недостающие части головоломки, но, к сожалению, Фуртиг был только один. Гаммаж – где же Гаммаж?!

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.