Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сборник 8 ВОСПОМИНАНИЕ ОБ УБИЙСТВЕ

ModernLib.Net / Брэдбери Рэй Дуглас / Сборник 8 ВОСПОМИНАНИЕ ОБ УБИЙСТВЕ - Чтение (стр. 13)
Автор: Брэдбери Рэй Дуглас
Жанр:

 

 


      Хэмпхилл обессиленно прикрыл глаза.
      – Позже, – задыхаясь, еле слышно произнес он, – позже, Хэнк, не сейчас.
      – Об этом надо поговорить сейчас, – настаивал я, – это важно.
      – Я не хочу оставлять Шерри.
      – Шеф, послушайте, вас тяжело ранили, вам плохо.
      – Позже, Хэнк, – вздохнул он.
      – Хорошо, – холодно, все понимая, ответил я. – Ладно, поговорим позже.
      Внизу ждал Марк, белый как снег. Руки его дрожали, когда он затягивался сигаретой, которую взял из кармана мертвого Финли.
      – Где ты был, когда началась стрельба? – спросил я.
      – Внизу, у лодочного домика, гулял. Я побежал наверх со всех ног.
      – Ты, наверное, стареешь, – хмыкнул я. – О чем ты там договаривался с Финли по телефону?
      Марк вздрогнул, выдохнул дым, потер трясущейся рукой небритую щеку, посмотрел на сигарету, а потом прямо мне в глаза.
      – Этот туман меня достал. И ожидание достало. Все это вымотало меня вот так. – Он провел ребром ладони по горлу. – Шеф наверху, разговаривающий с Шерри – словно капли воды, падающие и падающие мне на макушку. Но я все точно продумал. Ты слушаешь?
      – Говори.
      – Я позвонил Финли, сказал ему, что надул вас и хочу получить свою долю, а они могут забрать девчонку. Я знал, что Финли приедет, мы перебьем всю его банду вместе с ним и они не получат ни гроша.
      – Ты знал это, ну конечно!
      – Ты хочешь сказать, что я вру?
      – Ну конечно, ты во всем был уверен. Завяжется перестрелка. Которая может сработать в твою пользу в обоих случаях. Если мы выиграем, ты останешься с нами. Если победит Финли, ты перекинешься на его сторону, да?
      – Нет, черт возьми! Я просто решил использовать шанс, вот и все. Или нас найдут здесь с Шерри полицейские и мы попадем в газовую камеру, или же это случится с Финли. Я не мог рассказать о своем замысле шефу. Если бы он узнал – пристрелил бы меня. Я перенервничал, пока ждал. Я хотел найти козла отпущения. Им стал Финли. Я просто не подумал, что он доберется сюда так быстро. Поэтому и гулял по пляжу, когда все это началось. Я даже надеялся, что Финли украдет Шерри и тогда мы сможем выбраться отсюда!
      – Может, и так, – кивнул я. – Но кое-что остается непонятным. Шеф уже никуда не пойдет. После того как ты устроил эту заварушку, он уже не сдвинется с места. Что же ты теперь будешь делать, малыш?
      – Долго мы еще будем торчать здесь? – Марк выругался. – Господи! Еще неделю? Месяц?
      – Тут воняет. – Я потянул его из комнаты. – Иди, открой окно.
      Я чертовски устал. Проверив, хорошо ли связаны трое пленников, я вытянулся на тахте. Марк пошел наверх, откуда послышался голос шефа, который с кем-то разговаривал, постанывая от боли.
      Я крепко заснул, и мне приснилось, будто я гуляю под зеленой водой и захожу в ту самую маленькую церковь за тем самым мыском, и рыбы-прихожане плывут рядом со мной. Звонит подводный бронзовый колокол, а большой камень порос водорослями и напоминает заляпанное алтарное полотно, покрывающее кафедру проповедника…
      Проснулся я около четырех утра от тиканья coбтвенных часов. Каким-то шестым чувством я ощутил что что-то не так. И все оказалось настолько плохо, что у меня даже не осталось времени подумать об этом. Что-то ударило меня по голове. Я упал лицом вперед на пол. И больше ничего не помнил.
      Очнулся я от ужасной головной боли. Попытавшись вглядеться в темноту, я обнаружил, что руки мои связаны. Мне понадобилось лишь пять минут, чтобы освободиться. Я включил свет.
      Двое парней Финли смылись!
      Проклиная себя, я развязал веревки, стягивавшие мои ноги, и бросился наверх.
      Измученный Хэмпхилл крепко спал. Он не пошевелился, даже когда я позвал его по имени. Я тихо прикрыл дверь и пошел в комнату Шерри.
      Тахта, на которой лежала девушка, была пуста. Шерри исчезла…
 
      Океанские волны набегали, обрушивались на берег и со вздохом скользили обратно, в темные глубины, оставляя пену на песке, скрипящем под моими ногами.
      Прищурившись, я увидел весельную лодку – серую, еле заметную в свете луны, лучи которой с трудом пробивались сквозь туман.
      В лодке находился крупный человек с длинными мощными руками и большой головой. Вилли.
      Марк стоял на берегу, где волны даже не доставали до его маленьких темных туфель. Услышав мои шаги, он обернулся. Я посмотрел на Вилли в лодке. Марк выглядел так, словно не ожидал моего появления.
      – Куда это Вилли собрался? – спросил я.
      Марк тоже посмотрел на Вилли:
      – У него груз.
      – Какой?
      – Брезентовый тюк, замотанный цепями, внутри кирпичи.
      – И что он делает с этим грузом в четыре часа утра?
      – Собирается бросить в воду. Это Финли.
      – Финли?
      – Я не мог спать с ним рядом. И пусть тебе не нравится мой план, но я хочу убрать Финли с дороги. Одним трупом меньше на случай, если явятся полицейские. – Марк посмотрел на мою голову. – Тебя ударили?
      – Около часа назад и связали. Пока вы тут внизу суетились, двое парней Финли освободились и напали на меня. – Я улыбнулся, чтобы выглядеть дружелюбно настроенным. – А потом забрали Шерри и укатили, несколько минут назад. Что ты думаешь об этой истории?
      – Они украли Шерри! – Глаза Марка расширились, рот раскрылся от удивления и ужаса.
      – Ты чертовски хороший актер, – сказал я.
      – Ты о чем?
      – А вот о чем. Почему они не прикончили меня и шефа? Мы пристрелили Финли, так? А почему меня треснули по башке, когда выстрел в брюхо был бы гораздо лучше? Что-то тут не так.
      Все слишком гладко. Ты дважды оказывался здесь, внизу, и всякий раз в тот момент, когда происходили всякие события.
      Все слишком просто – ты возился здесь с телом Финли, предоставив его парням шанс сбежать.
      – Не понимаю, что тебе не нравится, – огрызнулся Марк. – Лично я думаю, что радоваться надо, что Шери исчезла. Теперь нам не придется торчать здесь нянчиться с Хэмпхиллом!
      – По-моему, ты слишком рад этому, – сказал я.
      Вилли, отплывший в темноте уже довольно далеко обернулся и помахал нам рукой.
      Марк и я наблюдали, как он поднял брезентовый тюк и перебросил его через борт лодки. Раздался громкий всплеск, по воде побежала рябь.
      – О Господи, – простонал я и, медленно взяв Марка за лацканы пиджака и притянув к себе, выдохнул ему в лицо: – Знаешь, что я думаю? Что ты очень хотел выбраться отсюда, скотина. Поэтому треснул меня по голове, связал, затем взял ребят Финли, приволок их к седану, затолкал внутрь, вывел машину на дорогу, припарковал за какими-нибудь кустами, выключил фары, запер двери и вернулся. Неплохо придумано. Шефу ты сказал, что эти головорезы выпутались из веревок, захватили Шерри и умотали. – Я взглянул на Вилли в лодке. – И что все это произошло, пока ты выбрасывал тело в океан – только не тело Финли.
      – Да, это правда! – Марк попытался вырваться, но я крепко в него вцепился. – Ты ничего не сможешь доказать. Я ничего не знаю про Шерри!
      – Надо было тебе застрелить меня, Марк, выглядело бы более убедительно. – Я отпустил его. – Картишки-то ты подтасовал. Я не смогу доказать, что Шерри – там, внутри брезента. Избавиться от Шерри – вот что было важнее всего для тебя, не так ли? Никаких улик. Исчезла навсегда. А это значило, что мы сможем тронуться с места. Нам бы пришлось это сделать. Шеф погнался бы за сбежавшей бандой Финли, чтобы вернуть Шерри. Только эта гонка оказалась бы напрасной, потому что Шерри нет нигде. Потому что она на дне, в сорока футах под водой, рядом с маленькой церковью!
      Вилли развернул лодку и начал неуклюже и медленно грести назад. Я прикурил сигарету, ветер уносил табачный дым прочь.
      – Смешно, что ты решил бросить ее в воду именно здесь. Лучшего места не придумаешь. Если бы шеф узнал, я думаю, ему бы понравилось, что Шерри покоится рядом с бронзовым колоколом в башне. Только причины, по которым ты бросил ее в океан, – все портят, Марк. Ты заляпал грязью то, что могло бы казаться столь прекрасным.
      – Ты не скажешь Хэмпхиллу!
      – Не знаю. Но догадываюсь, что лучше бы нам всем смотаться. Не знаю.
      Вилли, усмехаясь, причалил к берегу.
      – Привет, Вилли, – сказал я.
      – Здорово, Хэнк. Хорошо мы пристроили мистера Финли, да?
      – Конечно, Вилли, конечно.
      – Он оказался не таким уж тяжелым, – озадаченно протянул Вилли.
      Раздался шорох шагов: кто-то спускался по занесенной песком бетонной лестнице, ведущей вниз по утесу. Я знал, что это спускается Хэмпхилл, потому что слышал, как он всхлипывает от боли.
      – Шерри ушла! Шерри исчезла! – стонал он. – Шерри исчезла! – прокричал он, рванувшись к нам с последней ступеньки.
      – Исчезла? – наигранно удивился Марк.
      – Исчезла! – вскрикнул Вилли. Я промолчал.
      – Машины Финли тоже нигде нет. Хэнк, заводи нашу машину, надо догнать их. Они взяли Шерри. – Хэмпхилл увидел лодку. – А это для чего?
      – Я попросил Вилли помочь мне с Финли, – засмеялся Марк.
      – Да, – подтвердил Вилли. – Плюх, и за борт. Он совсем не тяжелый. Легкий, как перышко.
      – Ну и хвастун ты, Вилли. – У Марка дернулась щека. – Эй, Хэнк, иди-ка лучше приготовь машину.
      Может, что-то мелькнуло в моих глазах. Хэмпхилл посмотрел сначала на меня, потом на Марка, затем на Вилли и на лодку.
      – Где… где ты был, Хэнк? Ты помог погрузить Финли и бросить за борт?
      – Нет, я спал. Кто-то ударил меня по голове.
      Волоча ноги, Хэмпхилл двинулся вперед по песку.
      – Что случилось? – закричал Марк.
      – Стой спокойно! – скомандовал Хэмпхилл, засунул руку в один из карманов пальто Марка, затем в другой и вытащил какие-то предметы, блеснувшие в лунном свете.
      Браслет и кольцо Шерри.
      Лицо шефа исказилось так, что на него было страшно смотреть.
      – Так Финли оказался легким, как перышко? Да, Вилли? – глухо сказал Хэмпхилл, невидяще глядя на лодку.
      – Да, сэр, – ответил Вилли.
      – Что ты собирался делать, Марк? – медленно произнес Хэмпхилл. – Продать браслет и кольцо? – Резким движением он указал на Вилли. – Вилли, хватай его!
      Вилли схватил. Марк закричал. Вилли обвил его руками, как удав боа, сжимающий кабана в смертельных объятиях.
      – Ступай с ним в воду, Вилли, – сказал Хэмпхилл.
      – Да, шеф.
      – И возвращайся один.
      – Да, шеф.
      – Шеф, успокойтесь. Не надо, шеф! – заорал Марк, сопротивляясь изо всех сил.
      Вилли двинулся вперед. Первая волна коснулась его ботинок. Затем набежала вторая, мягко окутав ноги Вилли пеной. Марк закричал, и следующая волна обрушилась, загремела, заглушая человеческий крик, поглотив все звуки в ужасном грохоте. Вилли остановился.
      – Иди, – приказал Хэмпхилл.
      Вилли зашел по колено, глубже, дюйм за дюймом, вода стала доходить ему до живота, до груди. Крики Марка теперь еле доносились, уносимые вдаль ночным ветром.
      Хэмпхилл, словно окаменевшее божество, стоял и смотрел на происходящее. Волна обрушилась на Вилли, покрыв его густой белой пеной, которая растаяла, когда Вилли нырнул, не выпуская Марка, и исчез. Шесть волн набежали и обрушились на берег.
      Затем из глубин поднялась огромная стена воды и выбросила Вилли, одного, к нашим ногам, Он встал, стряхивая воду с рук.
      – Да, шеф.
      – Иди наверх к машине и жди там, – приказал Хэмпхилл.
      Вилли неуклюже двинулся с места.
      Хэмпхилл, прислушиваясь, посмотрел в сторону океана.
      – И что вы теперь собираетесь делать? – спросил я.
      – Не твое собачье дело.
      Шеф двинулся к воде. Я хотел преградить ему дорогу. Но он отпрянул, в руке его оказался пистолет.
      – Иди отсюда. Иди в машину, к Вилли. Я должен явиться на божественную обедню, – произнес Хэмпхилл. – И не хочу опаздывать. Иди же, Хэнк.
      Он вошел в холодную воду и двинулся вперед. Я стоял и смотрел долго-долго, до тех пор, пока мог видеть высокую шагающую фигуру. Затем набежала большая волна и скрыла все в соленых брызгах, брызгах вечности и одиночества…
      Я вскарабкался по утесу к машине, открыл дверь и скользнул на сиденье рядом с Вилли.
      – Где шеф? – спросил он.
      – Я расскажу тебе все утром, – ответил я.
      С Вилли капала вода.
      – Слушай, – сказал я и затаил дыхание.
      Мы услышали, как волны набегают на берег одна за другой, одна за другой, словно аккорды мощного органа.
      – Слышишь их, Вилли? Это Шерри поет сопрано, а шеф – баритоном. Они стоят на церковных хорах, вознося к небесам молитвы во славу Господа. Это настоящее пение, Вилли, послушай, пока есть возможность. Ты никогда не услышишь ничего подобного…
      – Я ничего не слышу, – сказал Вилли.
      – Бедняга, – отозвался я, завел машину и тронулся с места.

Сахарный череп

Candy Skull 1948 год Переводчик: С. Трофимов
 
      На голубых и розовых плитах площади, освещенных утренним солнцем, мелькали тени детей. Сутулый старик, сидевший на бронзовой скамье, возмущенно шипел и поминутно взмахивал руками, покрытыми белыми шрамами. Один из маленьких мексиканских ребятишек держал накидку и деревянную шпагу, другой изображал разъяренного быка.
      – Нет, не так! – кричал старый Томас. – Нанеси удар и тут же отклонись назад!
      Он вскочил со скамьи и начал показывать мальчишкам, как надо выполнять «веронику». Выпад, удар и отскок.
      – Смотрите сюда! Тело движется по этой линии. Понятно?
      Детишки кивнули и снова продолжили свою игру, с криками набрасываясь друг на друга и уворачиваясь от воображаемых ударов. Через несколько минут они подбежали к нему и попросили:
      – Дедушка, покажи нам свои шрамы.
      Старый Томас поднял подол вязаной рубашки и оголил правый бок, в сотый раз демонстрируя им то место, где бык пропорол тело тридцать лет назад. Мальчишки благоговейно прикоснулись к шраму.
      – Дедушка, а когда ты сражался с быками?
      – Еще до того, как родились ваши мамы, – ответил старик.
      По плитам площади застучали каблучки. Мимо прошла молодая испанка. На ней был приталенный габардиновый костюм. Черные волосы блестели, а приподнятый подбородок подчеркивал гордую осанку. Не взглянув на Томаса, она свернула к отелю и взбежала по ступеням широкого крыльца.
      Старик смотрел ей вслед. Затаив дыхание, он восхищался ее лодыжками, непорочными и чистыми, как утренний свет. Он восторгался ее черными блестящими локонами. Глаза ласкали упругое девичье тело. Язык пробежал по сморщенным губам – совсем чуть-чуть, едва заметно.
      Минутой позже на балконе второго этажа появился молодой розовощекий блондин. Старый Томас взглянул на него, нахмурил брови и раздраженно стиснул зубы. Турист лениво осмотрел пустую площадь. Чистенький болтливый американец, приехавший в город на прошлой неделе. Прищурившись, старик наблюдал за ним со своей скамьи. И когда мужчина отвернулся, уходя обратно в номер, Томас плюнул на мозаичные плиты площади и перестал обращать внимание на игру детей.
 
      Роби Киббер проснулся этим утром со странным, чувством, словно что-то случилось. Он еще не знал, что именно произошло во время его сна, но чувствовал какой-то дискомфорт. Роби сел, свесил ноги с кровати и пару минут смотрел на голые колени. Потом он вспомнил, зачем приехал сюда.
      Он находился в Мексике, в Гуанахуато. Роби был писателем и собирал материал о Дне мертвецов, празднование которого намечалось на сегодняшний вечер. Его номер располагался на втором этаже отеля, в комнате с широкими окнами и балконом. Каждое утро под ними бегали и кричали дети, игравшие на площади. Он и теперь слышал их крики.
      Только в Мексике могли праздновать День мертвецов. Эта страна настолько пропиталась запахом смерти, что он чувствовался везде, куда бы вы ни приехали. Что бы вы ни говорили и ни делали, даже во время веселья и пьянства, вас всегда окружала смерть. И ни одна машина не могла умчать от нее, и ни один напиток не был достаточно крепким, чтобы человек мог забыть о ее присутствии.
      Роби даже не вздрогнул, когда взглянул на столик у изголовья кровати. Лишь сердце вяло забилось и заныло при виде белого предмета, лежавшего рядом с настольной лампой.
      Маленький сахарный череп.
      Это лакомство готовили специально для el Dia de Muerte – Дня мертвецов. Череп был сделан из белого сахара и легко мялся, если его сжимали пальцами слишком крепко. На нем имелись глазные впадины, провалившийся нос и зубы. И он мерцал в тусклом свете как крепко слепленный снежный ком.
      На макушке виднелось надписанное имя.
      Роби.
      Затейливая надпись, выполненная тонкой вязью розового сахара.
      Роби.
      Когда он ложился спать, никакого черепа здесь не было.
      А теперь эта штука лежала на столике рядом с лампой.
      Комната казалась холодным склепом. Он оделся и открыл массивные деревянные ставни, защищавшие спальню от ночного ветра.
      Выходя на балкон, чтобы погреться на солнце и подышать свежим воздухом, он мельком увидел в настенном зеркале свои белокурые волосы и розовое лицо. Но оглядываться на череп не стал. Ему не хотелось встречать жуткий взгляд пустых насмешливых глазниц. Вместо этого он осмотрел небольшую площадь с бронзовой эстрадой для оркестра, подрезанные деревья, постриженные кусты, похожие на круглые зеленые барабаны, и незатейливый узор голубых и розовых плит, по которым каждый четверг и каждое воскресенье прогуливались люди, шагавшие рука об руку под громкую и визгливую музыку, взрывавшую молчаливое мексиканское небо.
      Сейчас музыки здесь не было. По разноцветным плитам бегали дети. Старый Томас, сидя на бронзовой скамье, учил их каким-то премудростям.
      Роби Киббер вернулся в свой номер. Проведя рукой по щеке, он решил, что пора побриться. Как приятно было чувствовать тепло раннего солнечного утра. Как приятно жить и ощущать свои движения. Живот немного побаливал. Слишком много текилы они выпили вчера с Целией Диас. И еще у него болело горло: слишком много было песен и смеха.
      Кто-то постучал. Он пригладил волосы и, все еще улыбаясь, открыл дверь.
      – Буэнос диас, сеньор.
      В коридоре стояла маленькая опрятная женщина. Не хочет ли сеньор позавтракать? Ветчина и яйца уже ожидают его. Тем временем она могла бы прибрать комнату. Или, может быть, сеньор желает, чтобы завтрак принесли ему в номер?
      Нет, он спустится вниз. Роби попросил ее подойти к столу и указал на маленький сахарный череп. Перейдя на испанский язык, он задал ей несколько вопросов. Не знает ли она, как этот предмет оказался здесь? Не видела ли горничная человека, который ночью входил в его номер?
      Она взглянула на череп и засмеялась. Смерть считается в Мексике забавной и приятной темой для разговора. О ней любят говорить за ужином и за завтраком, с напитками и без них, с улыбками или очень серьезно. О нет, сеньор, ответила горничная. Она не видела того, кто входил в его номер или выходил из него. А чем ему не нравится этот славный череп? Ах-ах-ах, как красиво написано имя сеньора!
      Да, при других обстоятельствах он бы тоже восторгался надписью, которая была выполнена отменно.
      Роби отправился завтракать небритым.
 
      Как всегда, подавали ветчину и яйца. Мексиканцы могут превратить в пытку любое хорошее блюдо, подумал Роби. Ветчина и яйца каждое утро в течение двух недель. С момента его прибытия в Гуанахуато это утреннее меню ни разу не менялось. Огорченно поморщившись, он придвинул к себе тарелку.
      В обеденный зал вошла Целия Диас. На ней был безупречный серый костюм. Черные волосы блестели, как шелк.
      Роби встал и любезно пригласил ее за свой столик. Они пожали друг другу руки.
      – Какое прекрасное утро, – сказала она. – Просто великолепное утро.
      – Да, – ответил он.
      Ее пышная прическа, полные губы, темные большие глаза, такие пытливые и нежные, создавали образ законченного совершенства. Женщины обычно так не выглядят по утрам. Казалось, что Целия жила по собственным законам и другому времени. Она всегда находилась в апогее, свежая и восхитительная, словно в середине вечера перед карнавальным балом. Взглянув на собеседницу, он уже не мог отвести глаз от ее прекрасного лица.
      – Ты выглядишь усталым, – тихо сказала она.
      – Да, я устал, – ответил он. – Я приехал в Мексику усталым человеком, живу здесь, как усталый человек, и уеду еще более усталым и раздраженным. Это состояние длится уже несколько лет и не имеет отношения к вину, гитарам и женщинам. Оно, словно высота, бросает меня то в жар, то в холод. И я не в силах избавиться от него.
      – Кажется, я знаю, в чем дело, – произнесла она, не сводя с него пристального взгляда.
      – Этого не знает никто, – ответил он.
      – А я знаю.
      – Нет-нет, – сказал Роби, качая головой. – Ты даже не догадываешься о причине.
      – Я видела многих американцев. Попадая в Мексику, они всегда боятся одного и того же. Они в страхе оглядываются через плечо, не спят и плохо переваривают пищу. Они смеются, объясняя это сменой климата, но их отговорки нелепы. Я знаю, чего ты боишься.
      Роби отложил вилку и с вызовом спросил:
      – И чего же?
      – Смерти, – ответила Целия.
      Солнечный свет, проникавший сквозь широкое большое окно, освещал половину ее лица, искрился на столовом серебре и играл на разрисованных деревянных тарелках, которые висели на стенах.
      Она положила на стол маленький предмет. Сахарный череп.
      – Я заходила в твой номер. Горничная сказала, что ты ушел завтракать. Это лежало на столике возле лампы.
      Роби взглянул на череп и поморщился.
      – Ты боишься, – сказала Целия.
      Надпись была изысканной и красивой.
      – Да, – ответил он, откидываясь на спинку стула. – Я боюсь.
      Они позавтракали, выпили кофе и вышли на площадь. Их путь пролегал мимо бронзовой скамьи, на которой сидел старый Томас.
      – Сеньорита, сеньор, – поприветствовал их старик.
      Они кивнули ему и, едва удостоив взглядом, зашагали дальше по тенистой аллее. Когда пара прошла, к старику подбежали дети. Они снова начали игру с накидками и деревянными шпагами.
      Сев на бронзовую скамью, Целия и Роби закурили.
      – Тебе кто-то угрожает? – спросила она.
      – Я не уверен. – Он бросил на землю горящую спичку. – Черт возьми! Я никого не знаю в этой стране!
      – А почему ты приехал в Мексику?
      – Чтобы собрать материал для книги. И еще здесь жил мой приятель – Дуглас Мак-Клар.
      – О-о! Я знала его. Он появился в Гуанахуато в прошлом году. Мы подружились с ним, и я была очень удивлена, когда однажды ночью он уехал, не сказав мне ни слова. С тех пор Дуглас не написал мне ни одного письма.
      – Мне тоже. Его последнее послание пришло в сентябре, а потом он словно растворился в воздухе, и больше я о нем ничего не слышал. Возможно, ты считаешь меня одним из тех опрометчивых чудаков, которые выискивают себе на голову неприятности. Но, честно говоря, я чертовски эгоистичен. Меня привела сюда книга и только книга. Хотя я был бы не прочь отыскать пропавшего Мак-Клара. Он писал о тебе в трех письмах. И я почему-то думал, что ты поможешь мне в его поисках.
      – А чем я могу помочь? – воскликнула она, раздраженно взмахнув руками. – Он то приезжал, то уезжал. Неделями мотался по стране или кружил по местным барам. Да, Дуглас был милым и добрым. Мы часто беседовали и ужинали вместе. Но когда он исчез, я сказала себе: а что еще ожидать от этих американцев? Мне все равно, где он сейчас. Почему бы тебе не поискать его в Акапулько?
      Она печально улыбнулась.
      – Акапулько! – ответил Роби. – Это все, о чем я слышу. На все мои расспросы мне говорят: «Езжай в Акапулько!», словно там можно найти любого пропавшего человека. Я уже ездил туда, наводил о Дугласе справки, но никто из местных жителей не видел парня, похожего на Мак-Клара. Я знаю только одно: он был в этом городе! Был, а потом внезапно исчез… В своих письмах Дуглас писал о вашей дружбе. Я даже думал, что ты можешь оказаться его испанкой-возлюбленной, которая в порыве ревности убила Мак-Клара.
      – Все это звучит очень лестно и романтично, но слишком далеко от истины, – ответила она. – Я современная мексиканская женщина. Мне не нравятся обычаи моих соотечественников, и я живу по собственным правилам. В нашем городе много таких женщин, но ты не найдешь среди них ревнивых и страстных дам, которые в порыве чувств могли бы убить человека. Скажи, а почему этот сахарный череп оказался в твоей комнате?
      – Это предупреждение, – сказал он. – Наверное, я приблизился к разгадке тайны. Иногда мне кажется, что Дуглас где-то рядом. В четверг я даже думал, что встречусь с ним на ночном концерте или в баре. Однако тот, кто подбросил мне этот сахарный череп, сделал большую глупость. Если он намеревался запугать меня, то ничего не добился. Да, я напуган; но уезжать не собираюсь. Сахарный череп стал ошибочным ходом: он лишь подкрепил мои подозрения. Кем бы ни был преступник, ему следовало затаиться и не тревожить меня. Тогда я мог бы упустить какой-то важный факт, отказаться от поисков Дугласа и yexaть в Штаты на следующей неделе.
      – А что, если ты не мог упустить этот важный факт? – рассудительно заметила она. – Возможно, преступник знал, что, сделав следующий шаг, ты обязательно нашел бы своего пропавшего друга. И оставив этот череп, чтобы удержать тебя на безопасной дистанции. И это очень неприятное предупреждение. Что ты собирался делать в ближайшие дни?
      – Да ничего особенного!
      – И все же преступник просчитал твои шаги. Он знал, что ты выйдешь на верный след – если не сегодня, то завтра или перед тем, как уедешь в Штаты на следующей неделе. Куда ты собирался отправиться, сеньор Роби? Что ты еще не видел в этом городе? Что бы тебе хотелось посмотреть перед отъездом?
      И он нашел ответ на все ее вопросы.
      Почувствовав это, она быстро сжала ладонь собеседника, словно пыталась успокоить его. Он глубоко затянулся сигаретным дымом и сузил глаза. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась.
      – Скажи, – прошептала она через пару минут. – Какое место ты хотел посетить перед тем, как покинуть город?
      Роби вздохнул и медленно ответил:
      – Катакомбы.
 
      На вершине холма находилось кладбище, откуда был виден весь город. Он стоял на пологом склоне, и булыжные мостовые сначала струйками, потом ручьями, а затем и реками улиц стекали вниз, чтобы затопить его крепким и красивым камнем, отполированным веками до гладкого блеска. Какая горькая ирония, что лучший вид на город открывался именно с кладбища. Высокая стена окружала ряды надгробных плит. Они походили на свадебные печенья, с покрытыми пудрой ангелами и херувимами, с глазурью завитков, которые вот-вот грозили упасть на землю холодными гранитными лентами. И несмотря на то, что надгробия были большими, как постели, кладбищенский двор напоминал творение обезумевшего кондитера. В студеные вечера отсюда было видно всю долину, покрытую маленькими колючими огоньками. И лай собак, резкий, как звук камертона, упавшего на камень, наполнял ее тревожным эхом. А по извилистой дороге тянулись похоронные процессии, и люди в сумерках несли на плечах дубовые гробы.
      Роби Киббер остановился на середине склона и, задрав подбородок, осмотрел кладбищенскую стену.
      – Не ходи туда сегодня, – попросила Целия. – Разве ты не можешь подождать до завтра?
      – Нет, – ответил он унылым голосом. – Теперь я знаю, что это единственное место, где можно найти Мак-Клара. Оно не выходило у меня из головы, но до сегодняшнего дня мне не хотелось верить в такую возможность. Я осматривал другие места, оставляя катакомбы напоследок. Мне говорили, что это ужасное подземелье, где вдоль стен стоят мумии, прикованные железными цепями.
      Роби начал подниматься на холм и вскоре остановился у ларька с безалкогольными напитками.
      – Жарко, – с усталой улыбкой сказал он Целии. – Не хочешь выпить апельсинового сока? Я думаю, это то, что нам сейчас нужно.
      – Ты выглядишь больным.
      – Да, наверное, я заболел. И после сегодняшнего дня собираюсь проболеть весь остаток своей жизни.
      Они стояли на залитой солнцем улице, пили сок из бутылок и без тени смущения издавали губами идиотские чмокающие звуки. Роби опустошил бутылку и взглянул на девочку, которая стояла за прилавком ларька. Она лизала маленький сахарный трупик, который держала в руке.
      Роби замер на месте. Он с ужасом следил за тем, как белые зубы ребенка впивались в розовое тело сахарной куклы.
      В конце концов американец вздохнул, отвернулся и молча побрел к вершине холма. Рядом с ним легко и беспечно скользила тень его спутницы. Они поднимались все выше и выше – туда, где на ржавых петлях раскачивались и скрипели старые ворота, за которыми начиналось кладбище.
      На широкой площади рядом с церковью, в тени зеленых деревьев, сидели люди. Они ждали каких-нибудь событий или развлечений. Если что-то случалось, они вскакивали на ноги, подбегали и принимали участие в происходящем. А солнце уже спускалось к холмам, высвечивая сияющую нить узкоколейки, которая тянулась к серебряным рудникам. Люди на площади ждали, когда стемнеет.
      Роби Киббер медленно шел по улице. Время от времени он останавливался и отрешенно осматривал окна домов. Целия шагала рядом, но Роби не замечал ее. Мир изменился, и все потеряло свою ценность. Он зашел в какой-то бар и заказал кружку пива.
      А Дуглас Мак-Клар действительно был под землей на вершине холма. Прямо сейчас. В холодных катакомбах.
      Они поднялись на холм и дали песо кладбищенскому сторожу. Когда тот открыл стальную дверь, они спустились по каменной спиральной лестнице и прошли через тускло освещенный зал, где у стен стояло сто двадцать пять прикованных мумий. Открытые рты и уцелевшие бороды. Казалось, что мертвецы при их появлении отпрянули и подняли безмолвный недовольный крик.
      Они прошли мимо мумий, стараясь не смотреть на скуластые лица, обтянутые кожей. Они долго бродили по катакомбам, пока не отыскали тело Мак-Клара. Оно неплохо сохранилось в сухом воздухе подземелья.
      Роби Киббер вышел из бара, и маленькая улочка вывела его на площадь перед церковью. Целия Диас куда-то ушла.
      Духовой оркестр с пятью трубачами браво маршировал по одной из аллей, закручивая мелодию в непредсказуемое колесо музыкальной центрифуги. Люди в вязаных штанах колотили в барабаны, дули в трубы и любовно целовали мундштуки своих черных кларнетов. Роби услышал их только тогда, когда они прошагали в метре от него.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14