Тридцать второй (№1) - 32. Агония мира

– И?..

– Это что-то типа сумки кенгуру. Я буду находиться там, пока не реанимирую тебя.

«Как это мило – иметь такое универсальное во всех отношениях тело», – отметил я про себя.

Следующие несколько минут ушли на то, чтобы уже во второй раз за сегодняшний день изменить внешность.

Когда все было готово, Милая коротко приказала:

– Раздевайся догола.

– Зачем? – Мне все еще не надоело задавать глупые вопросы.

– Бросишь одежду рядом, чтобы они подумали, будто кто-то раздел тебя, чтобы сменить гардероб.

– А плавки?

– Голый труп никто не будет обыскивать и, соответственно, тратить драгоценное время. Твое драгоценное время, – подчеркнула она. – Если вдруг ты забыл, то напомню: у нас в запасе будет пятнадцать-двадцать минут. И жизненно необходимо, чтобы в течение этого промежутка ты уже был засунут в мешок для транспортировки покойников.

– Как скажешь. – Мне совершенно не хотелось спорить с Милой, тем более что в данном вопросе ее компетентность не подлежала никакому сомнению.

Прошло еще несколько ничем не примечательных минут, в течение которых я откровенно маялся – ожидание смерти намного страшнее ее самой, в этом мне пришлось убедиться на собственном опыте. А затем из дальнего конца туннеля, где находились вторые ворота, послышался характерный звук.

«Створки расходятся», – понял я.

– Через несколько минут они будут здесь. Пора меня прятать.

Я сделал все, как она сказала. При приближении мнимой телефонной трубки к бутафорскому шраму кожа разошлась – и Милая легко скользнула в образовавшуюся щель.

«Мир – одна сплошная, нескончаемо глупая декорация», – пронеслось у меня в голове.

– Ты готов?

«Разве это имеет значение?» – вяло подумал я, впадая в какое-то полусонное состояние.

Судя по всему, она решила провести некоторые подготовительные манипуляции, прежде чем остановить сердце.

– Ты слышишь меня? – Ее голос доносился откуда-то издалека, но я все еще находился в сознании.

– Да, – еле слышно прошептали непослушные губы.

– Когда очнешься, тебе может показаться, что легким не хватает воздуха, – это нормально. Главное, не паникуй и не дергайся. Я буду рядом.

– Понял.

– До встречи.

Сознание начало проваливаться в какую-то бесконечную пустоту...

Тьма заслонила своей безгранично-необъятной сущностью все вокруг, не оставив ни пространства, ни времени...

«Как темно и холодно», – еще успел подумать я.

И умер.

Уже в четвертый раз за неполные три месяца.

* * *

Дом оказался просторным, чистым, уютным и, что самое главное, безопасным. Но, несмотря на все эти замечательные качества, он оставался чужим.

Она сразу же поняла это, как только переступила порог. Нельзя спутать свой дом ни с каким Другим. Пускай тот полностью повторит планировку комнат и расположение вещей, но все равно это будет не то. Никакое, даже самое точное Копирование не в силах повторить ауру картины, предмета или дома, если оригинал одушевлен человеком, вложившим в него кусочек самого себя.

Дом был в точности таким, каким она себе его представляла, и все-таки ауры не было. Поэтому он оставался лишь временным пристанищем – одинокой скалой посреди бушующего океана предназначение которой сводится лишь к тому, чтобы переждать непогоду.

Дверь сотряслась от чудовищного удара, но выдержала. Снаружи донесся вой, полный бессильной ярости и неутолимой жажды крови. Чудовище, преследовавшее ее, бесновалось под стенами обители, но Вивьен было не страшно – она знала: пробиться внутрь адская тварь не сможет, поэтому можно было выкинуть ее из головы, принять душ, переодеться в пижаму, забраться под теплое одеяло, расслабиться и уснуть...

Страх отпустил, и она собралась уже скинуть с себя мокрый плащ и отправиться в ванную, но в это время последовал очередной удар, сила которого была настолько велика, что дверь не выдержала. Кулак зверя пробил обшивку, выйдя с внутренней стороны.

Девушка настолько резко обернулась на звук, что капли с ее мокрых волос полетели в разные стороны, россыпью переливающихся бриллиантов упав на старинный ковер.

Посередине двери зияла рваная дыра, и в нее просунулась когтистая лапа оборотня. Спустя секунду чудовище прильнуло мордой к образовавшемуся отверстию.

Вивьен увидела взгляд пары безумных, налитых кровью глаз. В них не было не только ничего человеческого, собственно в них вообще ничего не отражалось. Лишь абсолютная пустота могильного склепа...

Ее сердце на мгновение остановилось, а затем из горла вырвался тонкий предсмертный писк кролика, задыхающегося в объятиях удава.

Оборотень издал какой-то совершенно непередаваемый, утробно лающий звук – он хохотал. Теперь добыча уж точно никуда не уйдет, и можно позволить себе небольшую передышку.

Края рваного отверстия начали стягиваться – дом пытался залечить свои раны, но следующий удар проделал еще одну дыру. А потом еще и еще.

Сомнений не оставалось: еще немного – и дверь не выдержит, бастион падет к ногам победителя.

«Беги», – только одно слово пробилось в сознание сквозь несмолкаемый крик, но и его оказалось достаточно, чтобы сбросить оцепенение, охватившее девушку.

Резко развернувшись, она побежала через огромный зал.

Но было поздно.

Дверь рухнула, и, огласив здание торжествующим воем, оборотень ворвался внутрь.

Он бы настиг ее в два или три прыжка, но неожиданно прямо из паркета взвились вверх стебли колючих лиан. Они обхватили ноги чудовища, пронзив своими шипами толстую лохматую шкуру.

Живые растения могли бы остановить его, если бы оборотень не был настолько силен. Медленно, словно идя по колено в воде, он продвигался вперед, оставляя за собой широкую полосу выдернутых с корнем лиан, обильно залитых кровью из его собственных ног. Адская тварь не чувствовала боли. Сейчас все ее мысли и устремления были сконцентрированы только на том, чтобы наконец-то настичь так долго ускользавшую добычу. Все остальное не имело значения.

Вивьен добежала до противоположного края огромного зала и собиралась уже нырнуть в полуоткрытую дверь, ведущую в небольшой коридор, но в этот момент ее взгляд скользнул по стене. Большой красивый ковер с затейливым узором сам по себе не привлек бы ее внимания, если бы на нем не расположилась роскошная коллекция старинного и современного оружия.

Пожалуй, она бы не смогла внятно ответить, почему ее выбор остановился на древнем кремневом пистолете с богато инкрустированной рукояткой. Ведь вокруг висело множество более современных образцов.

Может быть, дом подтолкнул ее к этому выбору, а может – внутренний голос.

Впрочем, все это было не важно. Времени на анализ не было. Поэтому она сделала то, что показалось ей наиболее правильным, – сорвала со стены пистолет и повернулась лицом к подступающему чудовищу.

Оно было уже не более чем в пяти шагах. Так что можно было не только видеть слюну, сочащуюся из полураскрытой пасти, но и почувствовать зловонное дыхание, с хрипом вырывавшееся из глотки.

Оборотень плотоядно ухмыльнулся, расставив в разные стороны передние конечности, как будто намереваясь заключить свою жертву в дружеские объятия, но в следующее мгновение произошло неожиданное.

Девушка, стоящая напротив него, неестественно, натянуто улыбнулась и, сказав только одно слово – «серебряная», спустила курок.

Двадцатиграммовая старинная пуля со страшной силой ударила в голову монстра, пробив мощную лобную кость, и, потеряв всю свою разрушительную энергию, плотно завязла где-то глубоко внутри черепа. Если бы его ноги не были оплетены лианами, вероятно, оборотень отлетел бы на несколько метров назад. А так он просто завалился на спину, рухнув в живой плотоядный ковер, мгновенно опутавший все его тело.

– А-аааа!!! Су-уу-кааа!!!

Доктор Свенсон лежал на полу, сотрясаемый мощными судорогами. Из носа обильно шла кровь. Сосуды в глазах полопались, так что белки приобрели розово-красный нездоровый оттенок. Голова раскалывалась от страшной боли.

– Таскен, Таскен... скорее сюда...

Доктор позвал ассистента, что случилось впервые в его практике.

– Что с вами, мистер Свенсон? – Вошедший был напуган не столько состоянием начальника, сколько его внешним видом.

Безумие еще не наложило на лицо доктора свой Неизгладимый отпечаток, но уже жарко дышало в затылок, нашептывая заплетающимся языком страшные тайны...

– Три кубика мне... – Доктор, с трудом поднявшись, протянул ассистенту упаковку с ампулами. – И пять, – он указал на флакон с мутно-белой жидкостью, стоящий у изголовья кушетки, – этой грязной шлюхе...

– Но... – хотел было робко возразить испуганный Таскен, – это же убьет...

– Делай так, как я тебе сказал, а свои идиотские соображения оставь при себе.

Доктор Свенсон был не из тех либеральных начальников, ошибочное мнение которых при случае можно оспорить. Поэтому ассистент, не говоря больше ни слова, выполнил все указания босса.

Игла в который уже раз пронзила тонкую вену, и наркотик растекся живительной энергией по его телу.

Оборотень вновь ожил.

Вивьен всё еще ошеломленно стояла над живым покрывалом, накрывшим тушу ужасной твари, когда где-то далеко, в самых недрах земли, произошел мощный толчок. Следом за ним последовал еще один. И еще...

Стены дома задрожали, опасно накренившись. От пола начало подниматься жаркое марево. Стебли лиан съежились и почернели.

«Сейчас дом обрушится», – промелькнула ужасная мысль в голове девушки.

Но реальность оказалась даже хуже, чем самые ужасные предположения.

Каменная кладка выдержала, но подземные толчки, казалось, самой своей непонятно зловещей силой пробудили к жизни только что убитого монстра.

Ее испуганные глаза зафиксировали сначала слабое движение, а затем то, что еще секунду назад было бесформенной массой, обрело вполне различимые контуры, встало на четвереньки и одним резким, молниеносным движением вскочило на ноги.

В голове чудовищной твари зияла огромная дыра, оставленная пулей.

Серебро оказалось бессильным.

– Мама дорогая... – сами собой прошептали ее пересохшие губы.

«Беги к воде», – услышала девушка слабое, едва различимое послание умирающего дома.

Вивьен развернулась и побежала. Она не знала, в какой стороне может находиться вода, но даже эта неизвестность была лучше, чем покорное ожидание смерти.

Монстру потребовалось несколько секунд, чтобы освободить ноги из пут мертвых лиан. И эти краткие мгновения решили исход погони.

Там, где должен был находиться длинный коридор, оказался небольшой водоем – неглубокая запруда, образованная нагромождением камней, преградивших путь руслу маленького ручейка. Вода была кристально прозрачной и, судя по всему, ужасно холодной.

Пробежав всего несколько метров, Вивьен не раздумывая прыгнула в эти спасительные объятия, подняв тучу брызг, разлетевшихся в разные cтороны от соприкосновения ее тела с поверхностью водной глади.

По всем направлениям распространились круги. С листа кувшинки испуганно вспорхнула потревоженная шумом стрекоза. Где-то у самого берета промелькнула стая игривых мальков...

В происходящем не было бы ничего удивительного, если бы сразу после погружения все так резко не изменилось.

Сначала она почувствовала, что наконец-то Нашла свой дом, к которому так долго стремилась, а затем ее тело растворилось в воде, и она слилась с чистым уголком природы, неведомо как оказавшимся в этом удивительном месте.

Адская тварь не раздумывая прыгнула в водоем, намереваясь осквернить его пролитием крови. Но просчиталась... Соприкосновение с поверхностью воды оказалось для оборотня смертельным. Его тело начало плавиться, будто окунулось в серную кислоту.

У него даже не хватило сил на крик боли.

Доктор Свенсон забился в агонии, умирая на руках у ассистента.

Таскен знал, что его шефа уже не спасти, – тот перешел грань дозволенного и сейчас заплатил за этот поступок страшную цену. Кожа по всему телу начала покрываться микроскопическими трещинами, из которых сочилась кровь. Свенсон наверняка испытывал при этом ни с чем не сравнимые адские муки.

Решение пришло мгновенно. Таскен наполнил шприц чудовищной дозой морфия и ввел его в тело умирающего.

Спустя некоторое время конвульсии прекратились и последний луч разума осветил угасающее сознание безумного экспериментатора.

– У нее оказалось два ментальных барьера, – сказал он совершенно четко, как будто ничего не произошло. – Первый я взломал, а второй оказался мне не по силам. Либо его поставил чуждый нам разум, либо эта хитрая девка вовсе не человек. – В его голосе прозвучали почти веселые нотки – каким бы чудовищем в душе он ни был, но достойных противников всегда уважал.

Оборотень погиб на несколько мгновений раньше, поэтому доктор Свенсон все-таки умер человеком.

* * *

Телефон позвонил несколько раз, прежде чем Зет взял трубку. Он начинал уставать и прекрасно осознавал это. По-хорошему прямо сейчас организму был необходим отдых – минимум четыре-пять часов глубокого сна. Но в такой напряженный момент подобное расслабление было бы просто непозволительной роскошью.

– Слушаю. – Несмотря на усталость, голос аналитика звучал как обычно – ровно и собранно.

– Мы завершили операцию по зачистке туннеля, – Коррел докладывал сухо и сжато – только самую суть. – Восемьдесят семь человек задержаны и отправлены под усиленным конвоем на военную базу. На путях, неподалеку от состава, обнаружен труп обнаженного белого мужчины. Рядом валяется грязное тряпье. Вероятно, Чужой убил его, чтобы забрать одежду.

– Вы уверены, что человек действительно был мертв?

Психология гражданских чем-то сходна с женской – ни ту ни другую нельзя объяснить с точки зрения простой военной логики. Труп не может быть не мертв, на то он и труп.

– Не только я, но и вполне квалифицированные медики ручаются головой, что мертвее быть просто невозможно, – выделяя интонацией каждое слово, отчеканил генерал.

Зет вздохнул про себя – эти военные, словно безмозглые марионетки, честное слово. Действуют только по указке. Никакой личной инициативы и полета мысли.

– Генерал. – Аналитик по-прежнему оставался спокойным, хотя в глубине души ему хотелось наговорить очень много резких и нелицеприятных слов. – А вам не приходила в голову такая простая и свежая мысль, что если Чужой не человек, а, к примеру, киборг или кто-то в этом же роде, то для него не составит особого труда умереть на некоторое время или, к примеру, просто-напросто выключить питание... Вы ведь отправили труп, как и остальных задержанных, под усиленной охраной своих людей на базу? – Зет заранее знал ответ на этот вопрос и спрашивал скорее по инерции.

Он уже понял, что крыса ушла. Прикинулась мертвой, обманув доверчивых простаков, и вырвалась из западни, невзирая на то что вся колода козырей была на руках у туповатых охотников...

– В этом не было необходимости. – Коррел был уверен в своей правоте.

– Немедленно всех ваших свободных людей бросить на перехват машины, в которой находится труп.

– Но...

– Генерал, – аналитик бесцеремонно перебил своего собеседника, – вы ведь сейчас наверняка подумали о том, что выживший из ума гражданский мелет всякую чушь только для того, чтобы оправдать собственные просчеты. Не отрицайте, не надо. Давайте лучше сделаем так. Вам, безусловно, известна работа по военной тематике великого императора, два века назад завоевавшего полмира? Так вот, у меня в коллекции имеются черновики этой рукописи. Вы мне доставите труп, а я вам отдам свою бесценную реликвию. Вы не находите, что это будет достойной ценой за мою гипертрофированную глупость?

– Он будет у вас через двадцать минут. – Тон генерала исключал возможность невыполнения обещания.

Разговор был окончен...

– Блажен, кто верует, – пробормотал аналитик задумчиво. – Воистину блажен... – еще раз повторил он, переключаясь на другой канал.

– Полковник Фабел?

– Слушаю...

– Машина «скорой помощи», номерной знак ВС6490, следует от моста по направлению к городскому моргу. Интересующий нас объект может находиться внутри. Полицейский вертолет уже получил указания проконтролировать автомобиль до точки назначения, но будет лучше, если ваши люди перехватят его в дороге.

– Задание понял. – Полковник повесил трубку, на формальности не оставалось времени, счет шел на секунды.

– Кофе через пятнадцать минут. – Рука Зета автоматически давила на кнопку селектора. – Все это время меня не беспокоить.

Закончив предложение, аналитик откинул голову на спинку кресла, расслабился и почти мгновенно заснул. Мозг отключился, провалившись в объятия пустого, короткого сна.

21

Беспросветная тьма окружала мое сознание со всех сторон. Стоило постараться – и можно было почти физически ощутить ее бестелесное присутствие. Она спрессовывала всю мою сущность тисками какого-то бесконечного, абсолютного, ни с чем не сравнимого ужаса. Не в силах даже пошевелиться, я хотел было закричать, но не смог – в сердце был вбит осиновый кол...

– Уже все в порядке. Ты ожил, – откуда-то издалека донесся смутно знакомый голос, и я понял, что не одинок в этом безумии. – Кричать не нужно, это лишнее.

– Милая, это же ты! – Никогда еще я так не радовался ее присутствию. – Где я, что...

Мысленный контакт причинял ощутимую боль, но это было таким пустяком по сравнению с недавно пережитым кошмаром, что на подобные мелочи не стоило обращать внимания.

– Ты находишься в мешке для перевозки трупов. Темно, потому что он черный, полностью светонепроницаемый. Рядом два санитара. Водитель «скорой» только что получил приказ изменить направление. Этого быть не должно, значит, скорее всего, наши оппоненты что-то заподозрили. Ты еще не отошел после клинической смерти, поэтому не в полной мере владеешь телом. Однако жизненно необходимо без промедления захватить машину, иначе нас непременно схватят – второго шанса уйти не будет. Возьмешь меня в суку, я помогу вскрыть мешок.

Шрам от аппендицита разошелся, и Милая выскользнула наружу.

– Прямо сейчас, – все в том же бешеном темпе продолжала она, – я спровоцирую резкий выброс стрессовых гормонов в кровь, что позволит тебе на некоторое время почувствовать себя в более или менее приемлемой форме. Через пару минут наступит резкий спад, так что тебе необходимо за этот короткий промежуток решить все наши проблемы.

– А как...

– Времени нет, – огромными огненными буквами отпечаталось у меня в голове, а затем надпочечники (наверняка искусственные) выбросили в кровь громадную порцию кортикостероидов.

Рука схватила телефонную трубку и поднесла её к плотному пластику. От соприкосновения с Милой мешок разошелся, как будто оплавившись, и мертвец выполз на свободу.

Не знаю, похож ли я был на адскую тварь, неожиданно воскресшую вскоре после погребения, или просто сыграл роль фактор неожиданности, но два дюжих санитара, сидевших по разные стороны от мешка с покойником, слегка растерялись. Не каждый день свежий труп возвращается к жизни прямо у тебя на глазах.

Резким рывком – за счет только мышц брюшного пресса – я сел, оказавшись на полу, как раз посередине между коленями сопровождающих. Положение было крайне неудобным, так как совершенно не оставалось места для маневра.

– Левый опаснее, – предупредила Милая.

Сжав телефонную трубку в кулаке (для усиления), я коротко замахнулся и ударил точно в коленную чашечку санитара, сидевшего слева от меня. Оптимальным вариантом было бы попадание в пах, но он был плотно прикрыт выставленными вперед полусогнутыми ногами.

– А-а-а! – дико заорал он, обхватив обеими руками поврежденную ногу.

Я обернулся к второму сопровождающему – менее опасному с точки зрения Милой, и в следующее мгновение получил нокаутирующий удар ботинком в челюсть.

У моего противника была отличная реакция, кроме того, в силу своей профессии он настолько привык к трупам, что не испугался, когда один из них неожиданно ожил. Как говорится, рассуждая философски, – чего в жизни не бывает...

Опершись рукой на жесткое сиденье, он перенес вес тела на левую сторону, а правой, с полоборота, резко ударил.

Голова моя дернулась, в глазах потемнело. Было неизвестно, сломана челюсть или нет, но как минимум одного зуба я точно лишился – кровь во рту смешалась с осколками эмали.

При падении я сильно ударился затылком о пол, и, возможно, именно эта резкая боль не позволила мне провалиться в глубокий обморок.

Впрочем, мой персональный реаниматор по-прежнему оставался на месте.

Руку, до сих пор судорожно сжимавшую телефонную трубку, пронзил электрический заряд.

Милая приводила меня в чувство. Однако даже эта крайняя мера вряд ли бы помогла, если бы она не взяла под контроль мои конечности.

Я по-прежнему лежал распластанный на полу, когда ноги сами собой согнулись, колени подтянулись к груди, а затем резко распрямились...

Нечеловеческой силы удар пришелся в стык сустава, начисто сломав ногу несостоявшемуся философу. Осколок кости вышел наружу, и мгновение спустя, когда нервные окончания донесли до сознания тяжело-кровавый сгусток боли, санитар страшно закричал.

Следующий удар ногой пришелся ему в голову, после чего он замолчал – если не навсегда, то надолго. Как минимум тяжелое сотрясение мозга было гарантировано. Я уже не раз отмечал: Милая не одобряла полумер. Ее жизненным кредо было никогда не оставлять за спиной врагов.

Еще один удар достал второго санитара, и грузовой отсек автомобиля оказался полностью в наших руках.

Мы неслись с бешеной скоростью, оглашая улицы города воем сирены, поэтому водитель только сейчас услышал шум, доносившийся из салона.

По-прежнему балансируя на грани сознания, я попытался было встать, но в этот момент человек, сидящий за рулем «скорой», ударил по тормозам. От резкого толчка я завалился назад и, в очередной раз ударившись головой, окончательно потерял сознание.

В какой-то мере это было даже на руку Милой.

Обернувшись, водитель увидел нелепую, противоестественную картину. Двое санитаров без чувств валялись на полу в луже собственной крови, а прямо над ними возвышался оживший мертвец, спина которого была неестественно прогнута назад, а голова безвольно свешивалась набок. Дополняли картину смотрящие в пустоту белки глаз (зрачки закатились глубоко под веки) и бледно-синяя кожа совершенно голого тела.

Несколько секунд шофер оцепенело лицезрел этот оживший кошмар, казалось, не в силах шевельнуться. Но когда Милая, издав низкий утробно животный рык, сделала моим телом шаг в его направлении, человек наконец очнулся. Дернувшись, как будто получив удар электричеством, он резко открыл дверь и выпрыгнул на проезжую часть. К счастью для водителя, скорость наша была уже почти на нуле и поблизости не оказалось машин.

– Просыпайся. – Болезненный импульс привел меня в чувство. – Нет времени рассиживаться. Садись за руль – и поехали.

Сплюнув скопившуюся в полости рта кровь вместе с осколками зуба, я вытер рукой окровавленные губы. У этого санитара отлично поставленный удар... Был... Наверное, я бы не слишком удивился, узнав, что он имел немалый боевой опыт.

– А почему бы нам просто не уйти? – Склонившись к одному из тел, я начал стаскивать с него одежду – в сложившейся ситуации было не слишком разумно продолжать изображать из себя воинствующего нудиста. – Хотя... Кажется, сейчас я не в состоянии не то что передвигаться самостоятельно, но даже вести машину...

– Знаю, но через пятнадцать минут ты будешь уже в приемлемой форме. Кроме того, – добавила Милая, – машиной управлять намного легче, чем просто идти, это во-первых, а во-вторых, у нас незваные гости – вертолет наблюдения.

– Проклятье, – выругался я. – Откуда он взялся?

– Только что появился. Вероятно, они решили подстраховаться. Проконтролировав маршрут «скорой» до пункта назначения. Я лишний раз убеждаюсь, что нам противостоит очень серьезный противник. Мы обманули военных, но кто-то, стоящий над ними, проанализировал ситуацию и, судя по всему, вычислил нас.

– Мы сможем от него оторваться? – Голова моя в отличие от тела работала нормально.

– Попробуем... Хотя это будет и непросто.

В салоне автомобиля неожиданно включилась рация.

– Двадцать четвертый, отзовитесь... Что у вас происходит? Почему остановились?

– Выключи сирену, это красный тумблер справа от рулевой колонки, положи меня на приборный щиток и заканчивай быстрее свое переодевание – нам нужно двигаться.

Я сделал все, как она сказала.

– Какая-то собака бросилась на проезжую часть, прямо под колеса. Ее хозяйка...

Милая синтезировала голос водителя на основании анализа его крика. Неизвестно, насколько хорошо ей это удалось, потому что нас и без того подозревали, держа под колпаком.

– Немедленно продолжить следование по маршруту...

– Вас понял. Конец связи.

– Готов? – Этот вопрос был уже обращен ко мне.

– Да.

– Тогда поехали.

Я с трудом протиснулся на водительское сиденье – тело все еще не вполне подчинялось командам.

– Куда едем?

– Прямо, до конца этой улицы, потом направо, некоторое время наши маршруты будут совпадать. Это должно их успокоить. Затем резко поменяем направление.

– Может, поделишься со мной своими планами? – Я понятия не имел, как можно отделаться от вертолета наблюдения.

– Включи радио.

– Что?

– Я сказала, включи радио.

Спорить было бессмысленно. Она явно знала, что делала.

Палец вдавил пластиковую кнопку, и из динамиков полились звуки незамысловатого мотива.

– Эта волна?

– Да.

– Ну и в чем... – Закончить фразу мне не удалось.

– Мы прерываем нашу музыкальную программу экстренным выпуском новостей. – Голос диктора выдавал его явное волнение. – Из достоверных источников мы получили информацию, что буквально несколько минут назад на городском стадионе «Валлтоун» прямо во время матча неизвестными террористами была взорвана бомба с отравляющим веществом. По неподтвержденным пока сведениям, имеются многочисленные жертвы. Возможно, этот взрыв продолжает череду террористических акций, начавшуюся атомным ударом по Таллоу. Следите за нашими дальнейшими выпусками.

Из динамиков вновь зазвучала прерванная мелодия.

– И?.. – Мне не удалось связать это сообщение с решением нашей проблемы.

– Я выпустила в эфир информацию сразу по нескольким радиоканалам. Очень скоро родственники болельщиков начнут названивать на сотовые своим близким, чтобы узнать, в порядке ли они. Еще через несколько минут после этого начнется массовый исход зрителей с трибун. Возможно, стадион захлестнет паника. Я уже сделала три десятка вызовов «скорой помощи» к стадиону... Пока на радиостанциях разберутся, что к чему, пока сделают опровержение, которому уже никто не поверит, пройдет не меньше получаса. Дальше объяснять?

– Не стоит.

– Тебе хватит пятнадцати минут, чтобы восстановиться... А затем мы уйдем от преследования, растворившись в толпе.

– Но они же могут бросить туда войска!

– Не успеют. У нас будет фора минимум в несколько минут.

Больше вопросов у меня не было. Сам по себе план не вызывал особых нареканий, однако за последнее время я уже успел привыкнуть к тому, что блестящие на первый взгляд замыслы рушились из-за какой-нибудь незначительной ерунды.

22

Кара, ЛСД и Вспышка работали в группе. Из всех людей полковника Фабела только Зеро и Альфа не нуждались в партнерах. Остальные были разбиты на группы таким образом, чтобы органично дополнять друг друга.

До сегодняшнего дня им это прекрасно удавалось, но потеря трех высококлассных команд поставила под сомнение целесообразность использования групп против Чужого.

Однако, несмотря на весь предыдущий негативный опыт, Фабел не рискнул послать на очередное задание одиночек Альфу или Зеро, предпочтя задействовать последнюю полноценную команду. Одновременно подстраховавшись – отведя Альфе роль независимого наблюдателя, который, не вмешиваясь в действия коллег, должен был в случае непосредственной опасности помочь им.

Последний из двенадцати избранных – Зеро – оставался в резерве. Полковник не мог поставить на кон сразу все. Ему нужно было иметь хотя бы призрачную возможность маневра.

После короткого инструктажа трое бойцов, погрузившись в вертолет, отправились на задание.

Альфа, получив отдельные инструкции, сел в машину одноглазого шофера, несколькими часами раньше доставившего группу Гончей к месту её последней битвы.

– Куда едем? – Правый стеклянный глаз, обращенный к пассажиру, не выражал ничего, кроме неодушевленного безумия.

– Сначала прямо, а потом скажу.

Альфу не смутило бы даже наличие пары стекляшек в глазницах водителя. О нем можно было с уверенностью сказать: непробиваемо спокоен. Жизнь уже давно ничем не удивляла его.

– Лучше пристегнись, – посоветовал одноглазый.

– Ты следи за дорогой, а о себе я позабочусь сам.

– Ну, раз ты такой самостоятельный, тогда поехали.

Нога водителя вдавила педаль газа до упора, так что машину буквально сорвало с места и обоих собеседников вжало в спинки сидений.

Одноглазый собирался не менее резко затормозить перед ближайшим перекрестком, а это неминуемо привело бы к тому, что непристегнутый пассажир поплатился бы за свою чрезмерную самонадеянность.

– Не нужно этого делать, – спокойно посоветовал Альфа, – иначе я могу расстроиться...

Произнесший эту фразу человек кроме массы иных талантов обладал еще и даром телепатии, поэтому в большинстве случаев для него не составляло особого труда предсказать поведение ближних.