Одиночество не для них

Скользнув рукой между их телами, Лайон накрыл ее грудь ладонью.

— Я хочу взглянуть на тебя как следует, — прошептал он. — Но вот в чем беда: для этого придется тебя отпустить. А совсем не хочется.

Она смотрела на него, не говоря ни слова. Аромат возбуждения, усиленный жаром двух тел, смешивался с запахами абрикоса, мыла и костра.

Лайон застонал. И снова прильнул к ее губам, в то же время дразня пальцами набухший сосок. Жасмин прерывисто вздохнула и, изогнувшись, начала расстегивать на нем рубашку. Лайон повел плечами — рубашка упала на пол.

Руки ее скользнули ниже, и у Лайона захватило дыхание.

Жасмин провела ладонями по его груди. Обвела пальцем шрам под ребрами. А затем…

Всякие остатки рационального мышления тотчас исчезли. Не отрываясь от ее губ, Лайон перевернулся на спину и усадил Жасмин на себя.

— О господи! — прошептала она, поднимая голову, чтобы взглянуть на него. Краска залила ее щеки, карие глаза сияли особым блеском.

Выгнув спину, Лайон вновь завладел ее ртом: от этой игры по всему телу словно пробегали электрические разряды. Вскоре Жасмин задышала часто и тяжело, и из груди ее вырвался такой чувственный стон, что Лайон едва не сдался раньше времени.

Любовь их была столь бурной и страстной, что, когда наконец они рухнули на постель, утомленные и счастливые, Лайон готов был поклясться, что в теле его не осталось ни единой твердой косточки.

Жасмин неохотно возвращалась к реальности. «Неужели все это в последний раз?» Почудилось ли ей, или вправду кто-то из двоих произнес эти слова?

То, что было между ними, окончено — окончено здесь и сейчас, и оба это знают.

Жасмин сморщила лицо, словно готовилась заплакать, но не заплакала. Горечь неизбежного будущего смешалась в ее душе с блаженством краткого настоящего. Быть может, настанет день, когда горечь утихнет, — останутся лишь прекрасные воспоминания. А может быть, и нет.

Жасмин снова пошла в душ. Лайон спал, раскинувшись на кровати. По крайней мере, Жасмин показалось, что он уснул. Он, несомненно, нуждался в отдыхе, однако с Лайоном ни в чем нельзя быть уверенной. Он не похож ни на одного из знакомых ей мужчин.

И сколько бы она ни прожила, второго такого не встретит. Нелегко, очень нелегко будет ей забыть Лайона. Бог знает, удастся ли вообще.

Жасмин не могла сказать даже, хочет ли его забыть. Может быть, разбитое сердце все же лучше сердца опустевшего?

— Твоя очередь, — окликнула Жасмин Лайона несколько минут спустя. Она полностью оделась, но под его взглядом по-прежнему ощущала себя обнаженной.

Лайон открыл свои удивительные аквамариновые глаза и уставился в потолок.

— Если бы я знал, что придется принимать душ, захватил бы с собой смену одежды.

— Я одалживала одежду у тебя. Так что, если хочешь воспользоваться моей, милости прошу.

— Ну да, сейчас!

Он улыбнулся в ответ на ее шутку. Не рекламной ухмылкой во весь рот — нет, той неброской улыбкой, что начинается с теплого света в глазах, отражается в легком прищуре, чуть трогает уголки губ и растворяется, оставив после себя ощущение чего-то хрупкого, почти невесомого.

— Мне нужно позвонить в аэропорт, узнать насчет билетов. Потом схожу к Клемми, посмотрю, высохли ли мои вещи. А потом, если ты готов, можно будет ехать.

— Мне тоже надо кое с кем связаться.

— Хочешь звонить первым?

— Нет, спасибо, я по сотовому.

Сотовую связь труднее подслушать. Лайон не сомневался, что давно уже оторвался от слежки, но все же рисковать без нужды не стоило.

Нимало не стесняясь своей наготы, Лайон скатился с кровати, достал мобильник и бросил выразительный взгляд на Жасмин. Та поспешила к дверям.

— Пойду взгляну, как там моя одежда. Лайон кивнул, набирая номер. Мэдден оставил ему несколько секретных номеров; вся связь шла через автоответчики. Однако не успел Лайон прослушать сообщение, как от дверей послышался грохот и чертыхания Жасмин.

— Что такое? — В долю секунды он оказался у двери с пистолетом в руках.

— Обед. Клемми принесла поднос и оставила на полу, а я едва на него не наступила.

Лайон хмуро воззрился на поднос, на котором стоял пузатый белый кувшин, накрытый блюдечком, такая же чашка, накрытая крышкой от соусницы, тарелка, накрытая салфеткой, а также лежали алюминиевые ложка, нож и вилка.

— Не понимаю, — медленно проговорила Жасмин, — почему она все оставила снаружи.

Молчание Лайона было красноречивее слов. Жасмин растерянно огляделась. Лайон мог с точностью до секунды сказать, когда к ней пришло осознание, — жгучая краска залила ее щеки.

— О боже мой! — пробормотала она и пулей вылетела за дверь.

Лайон поднял поднос и внес его в комнату. Достал из-под салфетки бутерброд с маслом и впился в него крепкими зубами. Ему смертельно хотелось есть. А потом — под душ. И еще хорошо бы узнать, по-прежнему ли он на прицеле, и если нет, то почему.

Но что толку желать, если не можешь удовлетворить свои желания?

Весна совсем было одолела зиму, но сегодня с утра холод вновь взял верх. Жасмин поежилась: за годы, проведенные в Калифорнии, она успела отвыкнуть от таких капризов погоды.

Клемми не стала ходить вокруг да около.

— Он надолго у нас останется?

— Н-нет, он… мы оба сейчас уезжаем. Если я должна вам дополнительную плату, я заплачу…

— Не стоит. Знай я, что у вас гость, принесла бы два подноса.

В стопке чистой одежды Жасмин нашла свои вещи.

— Буду очень признательна, — сказала, — если вы составите счет. Мне нужно позвонить в аэропорт в Гринвилле, но у меня телефонная карточка. Не забудьте поставить в счет стирку и еду. Ах да, и еще лосьон.

— Да бросьте! Быстро прошло, правда? Повезло вам. Бывает, что следы от ядовитого плюща остаются на всю жизнь.

В дверях Жасмин столкнулась с двумя мужчинами, по виду охотниками. По дороге в контору она видела их на пристани; они любовались ярко-розовой моторкой Хортона.

Лайон мылся в душе. Дверь душевой была приоткрыта, но не больше чем на шесть дюймов все равно что ничего. Одежду свою он аккуратно повесил на стул, но кобуры Жасмин не заметила. Неужели этот человек и душ принимает с оружием в руках?

— Ты совсем не оставила мне горячей воды! упрекнул он.

— Извини. Как ты узнал, что это я?

— А кто еще пользуется твоим душем?

Жасмин не это имела в виду. Она хотела спросить, как он узнал, что это она вернулась, а не Клемми пришла за тарелками.

Но тут же заметила, что в приоткрытой застекленной двери в душевую отражается входная дверь. Лайон видит каждого, кто входит в номер, сам оставаясь невидимым. Жасмин зябко поежилась. Кто же он все-таки такой, Дэниел Лайон Лоулисс? Что она о нем знает?

Ничего.

Разве можно любить человека, о котором ничего не знаешь?

Рассудок твердил: нельзя. Но сердце пело иную песню. Оно шептало, что для любви не обязательно знать — гораздо важнее чувствовать. За мрачной внешностью Лайона скрывался человек сильный, внутренне цельный, с неожиданно светлым чувством юмора. Очень одинокий. Жасмин понимала — он что-то ищет в жизни. Возможно, то же, что и она. Может быть, вместе им удастся найти…

Боже правый, Кленси, когда же ты наконец соберешь вещи и вернешься в реальный мир?!

Из мотеля они поехали на север. Он уступил Жасмин место за рулем. Знак доверия, не правда ли? Она хорошо помнила, как ее мать жаловалась на отца — тот не пускал ее за руль ни под каким видом, даже когда напивался, а это случалось все чаще и чаще.

— Тебе придется сделать крюк, — сказал ей Лайон. — Если бы ты поехала прямо на юг, могла бы выехать на дорогу 264 и добраться до аэропорта быстрее.

— Я же сказала, я тебя подвезу.

— Спасибо.

Беседа двух вежливых незнакомцев. Разве так должны разговаривать мужчина и женщина, которые провели несколько дней в одной палатке, спали вместе, занимались любовью, делились надеждами, мечтами и детскими воспоминаниями?

Точнее, делилась одна Жасмин. Он слушал — и на том спасибо.

«Реальный мир», в который она толком не успела вернуться, уже стоял у нее комом в горле. Как хотела бы она убежать в страну грез и никогда не просыпаться!

— В аэропорту сказали, если я подъеду к трем, то успею на сегодняшний рейс до Лос-Анджелеса. Всего с тремя остановками и четырьмя заправками.

Лайон что-то проворчал в ответ.

— Не понимаю, что творится с погодой! Хорошо хоть заморозки не наступили.

На эту реплику он не ответил даже ворчанием. Проезжая мимо туристического центра, Лайон указал Жасмин на здание и повторил, что здесь она найдет много интересных для себя материалов, а потом покосился на нее и добавил:

— Есть хочешь?

— Еще бы, у меня со вчерашнего дня ни крошки не было во рту.

— Недалеко отсюда есть кафе. Зайдем, перехватим по бургеру.

Припарковавшись, они вошли в кафе. Это местечко не отличалось обилием посетителей. Четыре столика и три кабинки пустовали, не было никого и возле стойки. На зеркале, словно перенесенном сюда из какого-нибудь салуна на Диком Западе, красовалось сегодняшнее меню, написанное цветным мелом. Жасмин выбирала между бобовым супом и барбекю, когда отворилась дверь и в кафе вошли двое.

Двое охотников, которых она видела в мотеле. Лайон не шевельнул ни единым мускулом, но Жасмин поняла, что он тоже их заметил и узнал. Возможно, даже рассмотрел, какого цвета у них носки. От его аквамариновых глаз ничто не ускользает.

— Мне барбе… — начала Жасмин, но Лайон ее перебил:

— Пару кофе и пакетик чипсов. С собой. Мгновенно забыв об охотниках. Жасмин обожгла его сердитым взглядом.

— Милая, мы ведь не хотим опоздать на самолет?

Что-то в его интонации подсказало ей, что спорить не стоит. Однако скрывать свой гнев она не собиралась. Бородатый хозяин кафе поставил на стойку два стакана кофе. Жасмин схватила оба и, развернувшись, чеканным шагом вышла на улицу. Лайон с пакетиком в руках следовал за ней. На тех двоих он и не взглянул.

Едва за ними закрылась дверь. Жасмин повернулась к нему.

— Не сочти за труд, объясни, что случилось! Лайон сжал ее локоть с такой силой, что, будь стаканы без крышечек, она бы выплеснула кофе себе на руку, и молча повел к машине. Жасмин снова открыла рот, но, бросив взгляд на его напряженное лицо, сочла за лучшее промолчать.

Теперь машину вел он. Не было сказано ни слова, и все же Жасмин чувствовала, что атмосфера пугающе изменилась. И не из-за нее. Она ничего дурного не сказала и не сделала — просто оказалась не в то время не в том месте, впуталась в непонятные игры Лайона, вот и накликала беду на свою голову.

Машин на дороге было немного. Жасмин сразу заметила темно-синий спортивный автомобиль, который вырулил со стоянки и последовал за ними. Раньше они ехали на восток, теперь двинулись на запад.

— Я думала, мы едем за твоим грузовиком.

— У нас изменились планы.

— Может быть, все-таки объяснишь, что происходит? Это как-то связано с теми двумя охотниками?

Лайон молчал очень долго. Взгляд его скользил от дороги к зеркалу заднего вида и обратно. Жасмин кусала губы: страх в ней боролся с гневом.

— У многих ли охотников ты видела золотую серьгу в ухе?

— Что?

— Часто ли встречала охотников, которые носят на руке часы стоимостью в две штуки баксов?

— Как ты успел все это рассмотреть?

Лайон смерил ее коротким раздраженным взглядом и не ответил.

Жасмин расширила глаза, ей вдруг стало трудно дышать. Лайон протянул руку и погладил ее по бедру, видимо рассчитывая успокоить этим жестом. Однако Жасмин не успокоилась. Она не знала, что и думать. Больше всего это похоже на похищение.

Нет! Жасмин очень мало знает о Лайоне, но в одном уверена — он никогда не причинит ей вреда. По крайней мере, сознательно.

— Значит, они не настоящие охотники? — прошептала она.

— Правильно.

— Зачем же они так вырядились?

— Маскировка. Охотников в здешних местах полно, на них никто не обращает внимания.

— Однако ты заметил, что эти двое — ряженые? Лайон пожал плечами. Помолчав несколько секунд, Жасмин заговорила сама. Она быстро училась.

— На них все новенькое, с иголочки. И, как ты сказал, украшения. Кто станет лезть в болото с дорогими часами на руке, когда можно купить дешевые?

— Молодец.

— Это все? Или есть еще какие-то признаки, по которым ты их вычислил?

На этот раз Лайон молчал очень долго. Жасмин думала, что не дождется ответа. В груди у нее тошнотворным узлом скручивался страх. Лайон казался спокойным и расслабленным, однако машину он гнал со скоростью почти восемьдесят миль, и резкая линия плотно сжатого рта говорила, что не поздоровится тому, кто попробует встать у него на пути.

— Может быть, то, как внимательно они оглядели нашу машину, прежде чем войти. Может быть, то, как они рассматривали нас украдкой в зеркале. Может быть, то, что сегодня мы встречаемся с ними уже дважды. Может быть, то, что они держатся ровно в четверти мили позади — не ближе, не дальше. Не пытаются нас догнать, но и не упускают из виду.

Жасмин казалось, что это сон. Очень дурной сон. Ярко светило солнце. По обеим сторонам дороги весело желтели первые цветы. Какой-то старик разжигал костерок на краю свежевспаханного поля. Везде царили мир и покой.

Как в кино, подумала Жасмин. И кажется, впервые в жизни эта мысль ей не понравилась.

На подъезде к Плимуту транспортный поток увеличился. Повинуясь правилам, Лайон сбросил скорость до семи миль в час. Он проехал мимо двух закусочных, остановился перед третьей и, опустив стекло, заказал два бургера, два кофе и две порции жареного цыпленка.

— Тебе не нужно зайти внутрь? Жасмин покачала головой.

— А что… они? — спросила она тревожным полушепотом, мотнув головой в сторону заднего окна.

— Тоже остановились там же. Скоро нас нагонят.

— О господи! — прошептала Жасмин. — Что же нам делать? Найти полицейский участок?

Позвать на помощь?

Лайон развернул дорожную карту, быстро взглянул на нее, что-то подсчитал в уме и убрал карту. Все — без единого слова.

— Ешь. Когда выберемся из города, разверни мою порцию и дай мне разок откусить, хорошо?

Цыплят подсоли. А кофе не давай, я не хочу обжечься.

Бросив на нее быстрый взгляд, он добавил:

— Пожалуйста.

Они давно покинули город, пронеслись мимо многих миль распаханной земли, проехали несколько деревушек и пересекли пару разбитых проселочных дорог, когда Лайон заговорил снова. Спортивный автомобиль по-прежнему следовал за ними, сохраняя ту же дистанцию.

— Я отвезу тебя в аэропорт и посажу в самолет. Когда прилетишь домой, позвонишь по номеру, который я тебе дам. Меня там не будет — просто оставишь сообщение. Мне нужно знать, что ты дома и в безопасности.

Глава 11

Пока самолет не поднялся в воздух, Жасмин не позволяла себе вспоминать о торопливых минутах прощания.

Аэродром был маленький, захолустный. Несколько пассажиров маялись в зале ожидания. Возвращение прокатного автомобиля Лайон взял на себя, она же направилась к окошечку продажи билетов, где кассир долго и недоверчиво сличал ее лицо с фотографией на идентификационной карточке.

Она понимала, почему возбуждает подозрение. Что может подумать честный человек о женщине, которая переминается с ноги на ногу и то и дело оглядывается через плечо? Жасмин не могла выкинуть из головы ту странную парочку. Где они? Ждут снаружи? Что намерен делать Лайон? Неужели собирается возвращаться в Колумбию, или где он там оставил грузовик?

Дрожащей рукой схватив билет, Жасмин поспешила к окну, выходящему на стоянку. Они были там — дожидались, прислонившись к замызганному синему капоту.

Жасмин уже с ума сходила от тревоги, когда появился Лайон. Протянув ей сложенную квитанцию, повел ее прочь от окна.

— Какой выход тебе нужен?

— Выход? Лайон, послушай, они там. Ждут нас. Тебе нужно обратиться за помощью. Нужно…

— Ш-ш-ш. Тише. Теперь послушай меня. «Продолжается посадка на рейс…» — прохрипел громкоговоритель.

— Я не могу улететь и оставить тебя в опасности!

— Выслушай меня. Жасмин. Сейчас ты сядешь в самолет. Первое, что ты сделаешь, когда вернешься домой, — позвонишь по номеру, который я тебе дал, и оставишь сообщение, что добралась благополучно. Поняла?

Жасмин кивнула, тяжело сглотнув.

— Умница. А потом, через неделю… или сколько тебе там понадобится, чтобы убедиться, что все в порядке… я имею в виду…

— Убедиться, что у меня не будет ребенка?

— У нас не будет ребенка, — поправил он, неотрывно глядя ей в глаза. — Ты позвонишь еще раз. Обещаешь?

— Ты будешь там? По этому телефону?

Он поколебался — и по этому колебанию она поняла ответ.

«Заканчивается посадка на рейс 1332 в Атланту», — объявил жестяной голос из динамика.

Жасмин почувствовала, как кровь прилила к ее лицу. Защипало в глазах. Гордо вздернув подбородок, она произнесла:

— На твоем месте я бы подошла к первому же полицейскому и…

— Да, да, конечно. Тебе надо идти, милая, опоздаешь на самолет. Со мной все будет хорошо. Я знаю, кто такие эти парни и что им нужно. Все будет хорошо. Поверь мне.

Лицо его расплылось у нее перед глазами. Он сжал ее плечи, обжег быстрым, яростным поцелуем, а затем развернул ее и подтолкнул к выходу. Когда Жасмин нашла в себе силы обернуться, Лайон уже исчез.

С утра в понедельник Жасмин вновь приступила к работе в универмаге «Марсель». В десять утра она сделала перерыв, чтобы позвонить своему агенту и сообщить, что она снова в городе и свободна.

Впрочем, это она сделала больше по старой привычке. Настало время распрощаться с неудавшейся актерской карьерой. Издержки астрономически велики, а результата никакого. Пора расстаться с детской мечтой и окунуться в реальность.

На компьютер — даже подержанный — у Жасмин не было денег, так что она взяла напрокат портативную пишущую машинку.

Весь день Жасмин провела, строя планы на будущее: куда «толкнет» свой первый очерк, где попробует зацепиться, за какую тему возьмется в следующий раз. Лучше всего, думала она, пристроиться на постоянную работу в какое-нибудь небольшое еженедельное издание. Она найдет себе более скромное жилье, тогда денег хватит и на ребенка…

Но последняя мечта бесславно погибла на следующий же день. Жасмин обнаружила, что не беременна. Следовало бы этому радоваться. Карьера ее пока под вопросом, а того, что она сейчас зарабатывает, едва хватает на жизнь ей одной. Жасмин знала, что должна радоваться. И все же проплакала до поздней ночи.

Через три дня она позвонила по телефону, оставленному Лайоном. Автоответчик включился не сразу, после целой серии загадочных гудков и щелчков.

— Это Жасмин. Можешь не беспокоиться, — коротко произнесла она и повесила трубку.

Немало дней прошло, дней, наполненных нелегким, но увлекательным трудом. Наконец, воскресным утром в начале апреля. Жасмин вставила в машинку новую ленту и села печатать чистовик. К трем часам пополудни она остановилась, чтобы размять ноющие пальцы, полюбоваться растущей стопкой листов и перечитать, что получилось.

Получилось хорошо. Не шедевр, конечно, но очень и очень неплохо. Чистая энергичная проза, много глаголов и очень немного тщательно подобранных прилагательных. А главное — ей удалось передать атмосферу. Прочтя две страницы. Жасмин словно наяву увидела перед собой немые силуэты безлистых деревьев, черную, сонную, вяло текущую воду. Ощутила аромат плодородной земли, острый запашок прелых листьев, запах ила, дыма от костра и…

Лайон! Черт побери, опять! Как ни старалась она стереть его из памяти и со страниц очерка, избавиться от его образа было невозможно. Он как живой стоял перед глазами. Лайон. Сердце и душа этого угрюмого, загадочного мира.

Без него все бессмысленно.

Жасмин не оставляла надежда, что он позвонит. Хотя бы сказать, что жив и здоров. Не может же он не помнить, как она сходила с ума от страха! Как, интересно, забыть этого негодяя, если даже не знать, жив ли он?

Да нет, знает, конечно. Если бы его убили или серьезно ранили, Жасмин бы почувствовала. Не зря же она наполовину ирландка. Как известно, все ирландцы чуть-чуть ясновидящие.

Однако, не полагаясь на ясновидение, Жасмин целые дни проводила в библиотеке, просматривая газеты восточных штатов в поисках каких-нибудь вестей.

На глаза ей попалось несколько заметок о другом Лоулиссе — родственнике или однофамильце. Возможно, том самом бизнесмене из Нью-Йорка, о котором рассказывал мистер Уэбстер.

Из газет Жасмин узнала, что этот Х.Л.Лоулисс ворочает миллионами. В последнее время в деловых кругах Нью-Йорка разнеслись слухи, что он собирается вложить все деньги в какое-то новое предприятие, куда именно — никто не знает… Дальше Жасмин читать не стала. Это явно не про Лайона. У него шансов стать миллионером не больше, чем у нее — сыграть главную роль в блок-бастере и получить «Оскара».

Жасмин быстро перепечатывала очерк и уже заканчивала, когда послышался звонок в дверь.

— Этого еще не хватало! Син, умоляю, только не сейчас! — простонала она, заправляя в машинку чистый лист.

Вчера Син звонила три раза, а сегодня с утра уже дважды. Ей не терпелось заглянуть к Жасмин и рассказать о медовом месяце, который, судя по всему, прошел не слишком удачно.

Их с Син дружба вынесла тяжелый удар, но, поразмыслив. Жасмин поняла: Эрик не стоит того, чтобы терять подругу. Они с Син дружат много лет — с самого приезда в Лос-Анджелес. Подруги многое пережили вместе. Пусть они разные, как небо и земля, пусть не всегда понимают друг друга — все же общего у них больше, чем различий. Одни и те же надежды, мечты. Одни и те же разочарования.

И Эрик.

Можно было, конечно, отключить телефон, но ведь оставался один шанс из миллиона, что позвонит Лайон…

Тяжело вздохнув, Жасмин провела рукой по волосам и потянулась. Слишком долго она просидела на жестком стуле с неудобной спинкой. Пожалуй, стоит подложить подушку, сделать себе бутерброд с арахисовым маслом и заняться гимнастикой, попутно выслушивая жалобы Син на дорогого муженька.

— Привет! — поздоровалась она, распахивая дверь. — Ты уже обедала? Я как раз собираюсь съесть бутерброд с арахисовым маслом, хочешь?..

Лайон.

Жасмин застыла на пороге, беспомощно хлопая глазами и открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на песок. Она отчаянно пыталась придумать какую-нибудь умную — или хотя бы не слишком глупую — приветственную реплику, но, как назло, ничего не шло на ум.

— Может быть, пригласишь меня войти?

— Я… ах да… заходи, пожалуйста.

Она отступила от двери, не сводя глаз с чисто выбритого, хорошо одетого человека, стоящего перед ней.

Он подстригся. И в волосах блестели седые нити, которых Жасмин не помнила. На нем были тщательно отглаженные брюки цвета хаки, черная тенниска и твидовый пиджак от Харриса, отлично сидящий на широкоплечей мускулистой фигуре.

Жасмин скользнула взглядом по его талии, и Лайон шутливо поднял руки вверх.

— Я не вооружен.

— Я не… Лайон, как ты здесь оказался?

— У нас с тобой осталось незаконченное дело, помнишь? Я приехал, чтобы расставить все по своим местам.

Боже правый, только-только она начала о нем забывать… Нет, «забывать» — слишком сильно сказано. Только-только его образ начал бледнеть и отодвигаться в дальний угол сознания, где, словно тюки на складе, хранятся любимые детские сказки и старые фильмы со счастливым концом…

— Если бы я знала, что ты в городе, то…

— То что? Сбежала бы? Не открыла мне дверь? Отключила телефон?

— Прекрати! — Неосознанным защитным жестом она скрестила руки на груди. — Да, может быть. Или поставила бы автоответчик.

Она пыталась угадать его намерения — по выражению лица, может быть, по торопливости или неуверенности в движениях. Но двигался он легко и уверенно, как всегда. А на лице читалась смесь тревоги и надежды.

Если кому-то здесь и есть на что надеяться, то только ей. И что означает тревога? Что его беспокоит?

Лайон вошел, окидывая комнату цепким взглядом и по привычке сортируя информацию. Сердце его сжалось от предчувствия новой ошибки. Здесь ему делать нечего. Квартирка у Жасмин очень скромная, но пол покрыт ковром, на стенах висят картины, на подоконнике зеленеют цветы. Это не просто квартира — это дом. Ее дом.

Она была в белых лосинах и футболке в цветочек, босиком. Никаких украшений, за ухо заткнут карандаш. Сперва ему показалось, что Жасмин нарумянена: красные пятна у нее на щеках полыхают, словно те чудные деревья, что он видел по дороге из аэропорта, — безлистые, покрытые ярко-алыми цветами.

— Ты выглядишь совсем… по-другому.

— Ты тоже.

Она не села и не пригласила его присаживаться. Так они и стояли, опасливо глядя друг на друга, словно два сторожевых пса, встретившихся на нейтральной территории.

— Я как раз собиралась сделать себе бутерброд с арахисовым маслом. Хочешь?

— Как, ты разлюбила чили? У Жасмин отчаянно защипало глаза. Это конец. Еще полминуты — и она разревется как маленькая. Со всей силы она толкнула его в грудь.

— Эй, ты что делаешь? За что?

— М-м-мог бы, по крайней мере, сообщить, что с тобой все в порядке, — срывающимся голосом воскликнула она.

— Разумеется. А чем, по-твоему, я сейчас занимаюсь? — Взяв за руку, он усадил ее на белую кушетку.

— И чем ты занимаешься? — всхлипнула она. Лайон протянул ей носовой платок, и Жасмин покорно вытерла глаза. Только сейчас он понял, что никакой косметики на ней нет. Ни теней, ни румян, ни губной помады. Этот огненный румянец, которым при виде Лайона вспыхнули ее щеки, — естественный.

Встав на одно колено перед кушеткой, он, не отрывая глаз, смотрел, как Жасмин пытается овладеть своими чувствами.

Она сильно изменилась, спору нет, но перед ним все та же Жасмин. По-прежнему она не умеет притворяться: нежная, легко краснеющая, как у всех рыжеволосых, кожа выдает любую смену настроения. И глаза у нее все такие же огромные и прекрасные, как ему помнится. Только теперь они красны от слез…

— Ты уверена? — спросил он.

— В чем?

— Что у нас не будет ребенка? Жасмин раскрыла глаза еще шире.

— У тебя ребенка не было бы в любом случае. Он был бы мой и только мой. Но его не будет. Я ведь уже говорила. Позвонила и оставила сообщение. Кстати, тебе надо сменить автоответчик, он так шипит, скрипит и щелкает, и… Лайон, зачем ты приехал?

Ну вот. Дольше тянуть нельзя.

— Хочу знать, не ошибся ли я.

— В чем?

— В том, что прочел в твоих глазах. Там, в мотеле. А потом на аэродроме. И еще раньше, на болоте, тоже, — Не понимаю, о чем ты говоришь.

— А мне кажется, прекрасно понимаешь. Он стоял совсем рядом, но не прикасался к ней — это было не нужно. Он и так видел, что не ошибается.

— Жасмин, ты отлично знаешь, зачем я здесь. Более того, думаю, ты ждала меня. Если это не так, скажи — и я уйду. Просто скажи, что не хочешь меня видеть, и…

— Лайон!

Казалось, сам воздух сгустился между ними. Лайон не знал, что сказать. Слова, которые вертелись у него на языке, он боялся вымолвить — и потому не произносил ничего.

— Хватит болтать, Лайон. Лучше поцелуй меня.

Несколько часов спустя Жасмин вновь включила телефон и зажгла в комнате свет. Лайон уже принял душ, повесил свою одежду в шкаф и застелил постель. Для человека, привыкшего жить в одиночку и где придется, он оказался удивительно аккуратен.

— Как твоя актерская карьера? — спросил он сразу после… ну, словом, после всего.

— Я — не актриса, а писательница, — ответила она. — Я дала голливудским продюсерам возможность меня открыть — они не воспользовались. Что ж, Голливуд проиграл, а издательский мир выиграл.

Он вошел в крохотную кухоньку и обнял ее сзади. Жасмин склонила голову ему на плечо.

— Хочешь яичницу или омлет с авокадо?

— Удиви меня.

Сегодня Жасмин его уже удивила. Даже теперь, когда все решилось, она удивлялась сама себе: как отважилась на такое смелое предложение?

Жасмин не успела объяснить все резоны, по которым они должны жить вместе, не успела привести все неопровержимые доводы, как Лайон уже дал ответ.

— Конечно, черт возьми! — воскликнул он, а потом:

— Да, милая, сейчас же, сегодня, пока ты не передумала!

Как будто она могла передумать!

— Послушай, я ведь так и не знаю, чем ты занимаешься. «Работаешь на правительство» — и все. Это значит, что нам придется жить в Вашингтоне? Конечно, писать я могу где угодно, но в Вашингтоне совсем нет зелени, а я так люблю природу…

— А как насчет Виргинии? Там находится сердце Великих болот. Я там никогда не был, так что мы сможем погрузиться в таинственный болотный мир вместе…

— Вернемся лучше к первому вопросу. Чем ты занимаешься? Случайно не большой политикой? Мне не придется общаться с журналистами и блистать на официальных приемах?

— Боже, надеюсь, что нет! А что, если нам с тобой поселиться в деревне? Ты сможешь писать, сколько хочешь, а по выходным мы будем устраивать пикники в лесу… Да, я согласен на омлет.

— Какой еще омлет? — со смехом воскликнула Жасмин. — Лайон, да у тебя в мозгах каша еще похуже моей! Я с детства была растяпой, но ты… — Она оборвала себя, тряхнув головой. — Нет, хватит! Больше я не стану ругать и принижать себя! Так как же с ответом на первый вопрос? Кто ты почтовый служащий, бюрократ или кто-то еще?

Выдвинув стул из-за крошечного стола, Лайон уселся на него верхом, скрестил руки на спинке и следил взглядом за тем, как Жасмин передвигается по кухне.

— Пожалуй, подпадаю под определение бюрократа. Хотя работа за письменным столом для меня в новинку. Что же до того, кем я был раньше, — что тебе сказать? Я работал там, где хвастаться успехами запрещено, а любую твою неудачу журналисты подхватывают и раздувают до небес. Хотя неудачи постигают нас совсем не так часто, как им бы хотелось.

— А кто те люди, что следили за нами?

— Коллеги из конкурирующей фирмы, — коротко объяснил он.

Жасмин обернулась и уставилась на него. В каждой руке у нее было по яйцу.

— Так кто же ты такой? Секретный агент?