Кот, который... (№12) - Кот, который дружил с кардиналом

– Расскажи мне о Хилари Ван Бруке, – продолжала она. – Все просто в ужасе и с нетерпением ждут результатов расследования.

– Можно мне закрыть дверь? – спросил он.

В читальном зале находилось несколько человек, а все пикаксцы, как известно, были жутко любопытны.

– По радио я слышала, что у тебя всю ночь проходила вечеринка, – произнесла Полли с явным упрёком.

– У ребят из ВПКЭКС талант передергивать факты, – заметил он. – Действительно, труппа «Генриха Восьмого» всем составом приехала ко мне около полуночи и уехала около трёх ночи. После того как они уехали, Коко вдруг стал вести себя беспокойно, и я насторожился. Вышел из дома и наткнулся на мёртвого Хилари. Убийца применил глушитель, но мой кот всё равно услышал выстрел. А может, инстинктивно почуял неладное. Во время вечеринки он забрался на шифоньер и оттуда все таращился на голову Ван Брука. Я счёл, будто Коко разнюхал, что директор носит парик. Он всегда умел отличить настоящее от подделки. Теперь же я думаю, что кот предчувствовал смерть директора – и то, что она придёт к нему через затылок .

– О Квилл! Это уже чересчур. Я знаю, у котов есть шестое чувство, но чтобы они были провидцами, не поверю никогда.

– Коко не обычный кот.

– Ты не удивился, что Ван Брук пришёл на вечеринку? Говорят, он был нелюдим.

– У него были свои намерения, Полли. Он собирался затеять экскурсию для старшеклассников и надеялся провести их через мой амбар. Трудное дело, требует нервного напряжения, думается мне!

– Он был чересчур самонадеян. Любить его никто не любил, но за это ещё никто никого не убивал.

– Напрасно ты так думаешь. В прошлом месяце один тип убил соседа из-за собачьих испражнений.

– Да, но это случилось в Центре. У нас тут всё по-другому… Извини. – Зазвонил телефон, и она поспешно сняла трубку. – Миссис Дункан слушает… Да, доброе утро! Хорошо, у меня всё хорошо, спасибо… Факт!.. Хорошо, у меня сейчас конференция… Да, пожалуйста. – Повесив трубку, она сама себе улыбнулась.

Кто это? Квиллер хотел спросить, но передумал. Захочет, сама ему скажет.

– Пойду-ка я лучше домой, – произнёс он. – Буши сегодня с утра снимает в амбаре.

– Иди, – ответила она, поправляя бумаги у себя на столе. – Его приглашали на свадьбу как официального фотографа. – Казалось, она была чем-то озабочена, и журналист без лишних слов вышел из кабинета.

На обратном пути он сделал большой крюк, чтобы пройти мимо редакции «Всякой всячины». Ему вдруг пришло в голову, что корреспондент газеты мог кое-что утаить от общественности. Пресса всегда была в курсе последних сплетен и знала то, о чём широкому кругу читателей было неизвестно.

Из кабинета главного редактора Квиллера окликнул Джуниор Гудвинтер:

– Эй, Квилл! Они что, выпустили тебя под залог?

– Если меня обвинят, Джуниор, я непременно за собой потяну и тебя. Так что будем в одной упряжке. Что слышно?

– Пока что никаких улик. Полиция как в рот воды набрала, но мы попытали мальчиков Динглберри и узнали, что прах директора по просьбе его адвоката предполагается переправить к Локмастер.

– И здесь не будет похорон? Это его последний плевок в душу местного общества. – Жители Пикакса обожали погребальные церемонии с оркестром и длинной процессией, следующей до кладбища. Эта традиция свято поддерживалась с прошлого века.

– Вот именно. Никаких похорон, – ответил редактор. – Мы предложили Лайлу Комптону заказать поминальную службу, но он сказал, что на неё никто не придет. Ещё он сообщил, что обязанности Ван Брука будет выполнять его заместитель, по крайней мере первое время, пока его не изберёт комитет. Парень очень толковый. и у него есть все возможности занять эту должность… На сегодня это все новости. Кстати, тебя хочет видеть Арчи.

Арчи Райкер с Квиллером были давними друзьями ещё в Центре, где вместе работали в «Дневном прибое». Все двадцать пять лет работы Арчи обходился рабочим столом, телефоном и компьютером. Теперь же, став издателем второсортной газеты, он обзавёлся шикарным, устланным ковром кабинетом и столом, на котором можно было сыграть в пинг-понг. Более того, на окнах у него висели портьеры из мастерской Аманды, чему его коллеги по «Дневному прибою» ни за что не поверили бы.

– Садись, – пригласил он Квиллера. – Угощайся кофе.

– Спасибо, я только что выпил три чашки у «Луизы».

– Что там слышно?

– Все озабочены только одним: чтобы виновным не оказался кто-нибудь из их знакомых. А на то, что в самом расцвете лет погиб выдающийся человек, столько сделавший для местной образовательной системы, всем наплевать. Конечно, он здесь был чужаком и невыносимым в общении, но убийство есть убийство, пусть даже его жертва – пария, а убийца – издатель местной газеты.

– Почему бы тебе с твоим красноречием не выступить в своей колонке?

– Нет, спасибо. Убийство произошло у меня во дворе, и я предпочитаю держаться от этой темы подальше. А тебе советую написать редакторскую статью. – Его рука невольно потянулась к усам.

– У тебя что, опять расследовательский зуд? – узнал редактор знакомый жест. – Думаешь, удастся самому что-нибудь разнюхать?

– На этот раз нет. Я доверяю Броуди. Он здесь прожил всю жизнь. Я не удивлюсь, если услышу, что он уже знает того, кто нажал на курок, и готовит для него – или неё – ловушку, – Квиллер направился к выходу.

– Тебе что, Коко послал какие-то сигналы? – с усмешкой спросил Райкер.

– Он постоянно таскает литеры из кассы, но единственное, что я от него слышу, так это требование еды. До скорого, Арчи.

По дороге Квиллер заглянул в кабинет Хикси Райс, где она со свойственным ей очарованием и энтузиазмом пыталась по телефону всучить владельцу продовольственного магазина рекламный проспект.

– Что-нибудь слышно от Денниса? – спросил он после того, как она положила трубку.

– Его место на парковой стоянке по-прежнему пусто. Почему он никого не предупредил – тебя, меня или Фран? Мне это не нравится.

– Если ты намекаешь на то, что он скрылся от правосудия, лучше выкинь эту мысль из головы, Хикси. Он славный парень и, конечно, поехал домой к жене и ребёнку – возможно, потому, что там произошло какое-нибудь семейное ЧП, а может, в связи с тем, что жена нашла покупателя на их дом. Вероятно, она ему звонила, пока он был в театре, и оставила сообщение на автоответчике.

– Надеюсь, ты прав, Квилл.

Отказавшись от её приглашения отобедать в редакционном кафе, он отправился по своим делам дальше. Зашёл на почту и предупредил служащих повременить с доставкой ему корреспонденции до тех пор, пока не починят почтовый ящик.

– Должно быть, мальчишки тюкнули его мячом, – заметил работник почты.

– Возможно, – ответил Квиллер.

Стоявшие по соседству кучками посетители, пришедшие сюда за почтой или за тем, чтобы купить марки, судачили об убийстве. Заметив мистера К., они понизили голос и сменили тему.

Когда Квиллер вернулся домой, ряды служебных машин поредели, а фургон фотографа всё ещё стоял на месте.

– Как дела? – спросил журналист у Буши.

Фотограф упаковывал аппаратуру.

– Жду, чтоб рассказать тебе, что тут было. Помнишь, как вели себя кошки, когда ты привёз их ко мне в прошлом году?

– Как не помнить! Эти негодяи не хотели вылезать из переносной корзинки, – вспомнил Квиллер. – Я проехал ради них сто двадцать миль, а их было оттуда не вытащить никакими силами.

– Ну а сегодня все было наоборот. Они хотели попасть в каждый кадр. Стоило мне только настроить объектив, как они уж тут как тут. Снимаю кухню – и они вдвоём красуются на винтовой лестнице. Куда я ни наведу камеру, там обязательно на лестнице или дорожке окажется кто-нибудь из этой братии.

– Нужно было запереть их на замок, – отозвался Квиллер. – Кошки – упрямые создания. Поймут, чего ты от них добиваешься, и делают всё наоборот.

– Не всё ли равно, попали они на фото или нет? Ведь снимки нужны, как я понимаю, лишь для страховки? Пусть думают, что у тебя два десятка котов, только и всего.

Квиллер следил, как Буши собирает вещи, и поражался тому, сколько аппаратуры влезает в небольшой по размеру футляр, где есть место всему на свете.

– Теперь я готов выпить кофе, – заключил Буши.

– Может, для начала лучше виски с острой закусочкой?

– Неплохая идея, но тогда лучше вино, если у тебя таковое найдётся.

– Что скажешь, то и будет. Лучший бар, чем у меня, только в «Кораблекрушении». Моих друзей всегда мучает жажда.

– Мучает. А сам ты не пьешь ни капли, – заметил фотограф. – Как тебе удаётся?

– Начнём с того, что я своё уже взял во времена безрассудной молодости и пополнил ряды трезвенников ещё десять лет назад.

Мужчины опустились в кожаные кресла с широкими подлокотниками, мягкими глубокими сиденьями и удобными подушками; рядом с ними находились книжные полки и наборная касса.

– Хорошо у тебя здесь, – вздохнул Буши. – По-настоящему просторно. У нас тоже немало места, но всё-таки ограничено размерами комнат. Коллекционируешь старый наборный материал, как я погляжу? У меня был знакомый – редактор из Локмастера, – так он собирал образцы шрифтов и рекламные афиши. У него была театральная афиша Театра Форда, датированная четырнадцатым апреля тысяча восемьсот шестьдесят пятого года, когда там был убит Линкольн.

Кошки заметили, что хозяин достаёт острые закуски, и моментально устроились на скамеечке для ног.

– Я всё же не прочь сфотографировать эту компанию у меня в мастерской. Сейчас есть спрос на такие снимки. Теперь, когда я познакомился с твоими сиамцами поближе, может, нам это удастся. Не привезёшь ли их как-нибудь в Локмастер?

– Я готов сделать ещё одну попытку, – произнёс Квиллер.

– Ты когда-нибудь был на наших скачках?

– Нет, скачки меня никогда не привлекали. По натуре я не игрок. Если я вкладываю доллар, то должен на столько же получить взамен.

– Скачки совсем другое дело, главное, что мне нравится, так это большой праздник на открытом воздухе: берут преграды лошади, лают гончие, рядком проезжают колесницы. Вот что: в следующий уикенд будут сентябрьские скачки. Бери с собой кошек и приезжай к нам. У нас полно свободных комнат. Кошки смогут вволю бродить по дому, они привыкнут к мастерской.

– Это надо обмозговать, – ответил Квиллер, – но заранее благодарю за приглашение.

– Вечером в субботу после скачек у нас обычно бывает вечеринка, а в воскресенье утром многие едут завтракать в «Конь-огонь».

– Как же, слыхал я об этих завтраках. Вчера там была моя знакомая, Полли.

– Знаю. Я её там видел, и, похоже, она не скучала. Она и на свадьбе была до самого конца. Буфет, скажу я тебе, у них что надо, а вчера ещё работал и бар. Тебе непременно надо там побывать, Квилл. – Буши всегда был разговорчивым малым, а бокал бургундского прибавил ему словоохотливости. Вскоре их разговор перешёл на его новую лодку и на то, как клюет рыба на мысе Перпл-Пойнт, на то, как сетует его жена, что у них нет детей, и на проблемы, связанные с проживанием в доме с вековой историей. Квиллер был благодарным слушателем – из личного опыта он знал, что пикантный материал для своей колонки можно найти там, где его совсем не ждёшь.

Когда Буши заговорил о бабушке жены, которая жила вместе с ними, сиамцы неожиданно встрепенулись; как настеганные, они соскочили со скамеечки, обежали вокруг каминной трубы раз, другой, понеслись по спиралевидной дорожке вверх на крышу, потом во всю прыть по балкам к кошачьей площадке, спрыгнули на лоджию, оттуда, стуча коготками, помчались вниз к жилому этажу и, приземлившись как ни в чём не бывало на прежнее место, принялись себя вылизывать. Время: тридцать пять секунд.

– Что бы это значило? – изумился фотограф.

– Полагаю, они советуют мне отправиться на скачки. Я принимаю твоё приглашение.

Напоследок гость выпил крепкий кофе, и Квиллер проводил его со всем фотоснаряжением к фургону.

– Что ты собираешься делать с садом? – осведомился Буши. – Он уже совсем никуда.

– Выкорчую мёртвые деревья и посажу что-нибудь взамен, – ответил Квиллер.

– Можешь устроить из него птичий заповедник. Оставь ягодный кустарник и дикую вишню, а вместо яблонь посади что-нибудь вроде кедров и кленов. В наш сад слетаются все пернатые в округе. Бабушка Вики помешана на птицах.

Вернувшись в дом, Квиллер решил узнать, как отнесутся кошки к идее птичьего заповедника. Вместо ответа Коко встал в позу: лапы врастопырку, голову вверх и хвост колесом.

– Ах вы безобразники! – пожурил кошек Квиллер, поднимая раскиданные по полу литеры из набора. На сей раз им приглянулись изображения белки, кролика, орла и морского конька. Две пластинки были засунуты под коврики – проделки, которыми обычно грешила Юм-Юм. Верно, кошкам наскучило сидеть взаперти, подумал Квиллер.

– А не хотите ли погулять на воле? – спросил он.

Едва Квиллер достал шлейку и, позвякивая ею, поманил кошек к себе, как Юм-Юм вмиг испарилась, а Коко решил пойти на риск. Запряженный в шлейку с поводком и восседая на плече хозяина, он прокатился до самого почтового ящика у шоссе. Квиллер пошёл не по Тривильенской тропе, а через заросший сорняком сад. Вокруг них над высокой травой порхали маленькие птички, время от времени садясь на её верхушки и раскачивая их во все стороны, – зрелище, приведшее Коко в трепет.

Приблизившись к шоссе, кот стал рваться вниз. Не исключено, что на этом самом месте убийца припарковал свой грузовик или фургон. Очень может быть, заключил про себя Квиллер, заметив в траве покинутое птичье гнездо. Помнится, Полли ему как-то рассказывала, что некоторые птицы вьют гнезда на земле.

Выйдя на шоссе, Квиллер разрешил коту пойти своим ходом, и тот принялся исследовать следы от колёс на дороге и мелкие камушки на обочине. Почтовый ящик увезли на экспертизу, зато Коко нашёл кусочек стекла, который проглядели полицейские. Осколок от передних фар? Или от бутылки из-под виски, которую какой-нибудь хулиган после субботней гулянки швырнул в почтовый ящик?

Что бы то ни было, сказал себе Квиллер, к разгадке это ничуть не приближает. Между тем Коко настойчиво рвался вперёд. Вперёд в южном направлении – то есть туда, куда после роковой вечеринки повернула с проезда последняя машина.

ПЯТЬ

Следующий день после того, как Квиллер принял приглашение Буши на скачки, выдался солнечным; погода, согласно прогнозу, ожидалась замечательной, и сиамская чета пребывала в хорошей форме и весёлом настроении. Тем не менее Квиллеру в этот день было почему-то не по себе. Верхние треугольные окна амбара, как обычно, создавали магический эффект, разбрасывая по интерьеру причудливые треугольники тепла и света. Вместе с солнцем двигались, видоизменялись и перемещались геометрические фигуры солнечных отблесков, приводя в замешательство кошек. Обычно Квиллер сам с восхищением созерцал медленный менуэт солнечного света, но в этот день у него на душе было неспокойно.

Утро началось без происшествий – с телефонного звонка из Локмастера:

– Квилл, это Вики Бушленд. Я так рада, что ты со своими сиамцами приедешь к нам на уикенд.

– Я тоже очень рад, – заверил её он.

– Надеюсь, погода не подведёт. Сегодня она просто чудо. У вас солнечно?

– Да, даже чересчур, – ответил он, оглядев светящиеся треугольники на полу, стенах и дверцах шифоньера. – Что от меня требуется по части организации уикенда?

– Разве что прихвати с собой бинокль и фотокамеру, чтобы заснять скачки. На субботние вечера в Клубе наездников и охотников принято одеваться довольно нарядно. Женщины бывают обычно в длинных платьях, но чёрный галстук для мужчин совсем не обязателен, А в остальном всё достаточно традиционно. В субботу сразу после скачек у нас будет пикник.

– Звучит заманчиво, – произнёс он скорее вежливо, чем искренне. К трапезам на открытом воздухе он никогда не питал никакого интереса: бумажные тарелки, пластмассовые вилки, расплющенные крутые яйца с остатками скорлупы, хрустящие от песка бутерброды с тунцом и муравьи в шоколадном кексе – такая перспектива ему совсем не улыбалась. С другой стороны, подобное мероприятие могло подкинуть ему стоящий материал для колонки «Из-под пера Квилла», и к тому же у него был бы веский предлог в день открытых дверей улизнуть из дому. В субботу половина жителей Мускаунти, заплатив по пять долларов с носа, будет шастать вверх-вниз по скатам амбара и, несомненно, наводить критику на проект камина и современную мебель. Но не только это побудило Квиллера принять приглашение Бушлендов. В глубине души его раздирало любопытство узнать, кто был тот тип, с которым Полли завтракала в ресторане «Конь-огонь», после чего она, усталая и довольная, так поздно вернулась домой. Наверняка это он звонил ей по телефону, и она отвечала ему односложно, контролируя каждое слово, тогда как Квиллер ёрзал на дубовом стуле.

– С нетерпением жду предстоящего уикенда, – сказал он Вики.

– Ты сможешь приехать к ужину в пятницу? – спросила она. – Мы начнём в шесть с коктейлей. У нас будет небольшой праздник, потому что моя бабушка безумно жаждет с тобой познакомиться. Она была твоей поклонницей, когда ты ещё работал в «Дневном прибое», а теперь по вторникам и пятницам ради твоей колонки мы для бабушки покупаем вашу местную газету. А если случается, что в номере твоей заметки нет, для неё это сущая катастрофа.

– Я уверен, что твоя бабушка мне очень понравится, – отозвался Квиллер.

– Мы пригласим кучу народу: тебе не будет скучно. Тебя тут все знают, и наши друзья наслышаны о том, как вы с Буши после шторма оказались на необитаемом острове. Так что все с нетерпением ждут твоего приезда.

– И я жду этого часа с не меньшим нетерпением, – ответил он формально-учтивым тоном, который обычно принимал в подобных случаях.

– Ты любишь мясной паштет? Нам нужно сервировать стол чем-нибудь таким, что подошло бы для зубов моей бабушки.

– Если не брать в расчёт репу с пастернаком, то я, можно сказать, всеядный.

– А как насчёт кошек? Что едят они?

– О них не беспокойся. Я прихвачу для них какие-нибудь консервы.

Под консервами для сиамцев он подразумевал лосося, куриную мякоть, филе белого тунца, крабовое мясо и омаров.

Насколько продумать еду для кошек было для него делом совершенно несложным, настолько одеться должным образом к вечеру в Клубе наездников и охотников стало настоящей проблемой. Синий костюм, который Квиллер хранил для траурных случаев, сгорел во время пожара. Кроме того, предпочтительней был бы смокинг, хотя бы ради того, чтобы развеять миф локмастерцев о том, что Мускаунти населяют аборигены, но такового у него и в помине не было. Единственный раз он брал смокинг напрокат, чтобы надеть его на свадьбу Арчи Райкера, и было это ни много ни мало, а двадцать лет назад, правда, насколько он мог судить, практика проката вещей до сих пор ещё существовала. И, насколько он опять же мог судить, молодые фермеры и овцеводы, фотографии которых появлялись на страницах «Всякой всячины», свои смокинги и фраки скорее всего брали напрокат в магазине товаров для мужчин «Скотти».

Времени оставалось мала Шёл он по улице быстрее обычного и поворачивался к витринам магазинов только затем, чтобы не упустить из виду очередной жёлтой афиши, которая под неугомонным сентябрьским солнцем ещё больше бросалась в глаза:

ЭКСКУРСИЯ ПО ЖИЛОМУ АМБАРУ

Суббота, 17 сентября, с 10 до 17 час.

Стоимость билета $5

Скотти встретил его у дверей.

– Послушай, парень, неужто ты опять это сделал? – воскликнул он с шотландским акцентом, который льстил посетителям шотландского и полушотландского происхождения (мать, Квиллера, все это знали, была из рода Макинтошей).

– Что сделал? – удивился Квиллер.

– Нашел ещё один труп! Что-то не припомню, чтобы у нас находили трупы до твоего появления в наших краях.

Отмахнувшись от его замечания, Квиллер не без раздражения произнес:

– Я хочу взять напрокат смокинг и что-нибудь подходящее к нему.

– О! Взять напрокат? Неужто наследнику Клингеншоена купить смокинг не по карману?

– Послушай, Скотти, я прожил тут уже четыре года, и за всё это время мне ни разу не потребовался парадный костюм и, вероятно, никогда больше не потребуется. У меня нет ни желания, ни нужды попусту тратить деньги.

– Вот это говорит настоящий Макинтош. Или твою мать звали Маккензи?

– Макинтош, – процедил Квиллер.

– Погоди, скоро у всех только и будет на устах новость о том, что богатейший человек в Мускаунти берёт напрокат смокинг. Человеку твоего положения, парень, положено иметь свой смокинг.

Квиллер, хоть и неохотно, всё же позволил себя уговорить. В примерочной владелец магазина вновь завёл разговор об убийстве:

– Если спросишь, что люди думают о Ван Бруке, то хорошего ничего не услышишь. Скорее только самое плохое.

– А для тебя он был хорошим покупателем? – осведомился Квиллер, полагая, что ответ Скотти будет основываться на полученной от клиента выручке.

– Не хорошим, зато частым. Он приходил, чтобы справиться о цветных водолазках, которые давно не выпускают… Полиция, я слыхал, кого-то подозревает.

– Я не в курсе, Скотти. Кого? – простодушно спросил Квиллер.

– Ходят слухи, что Деннис Гаф скрывается. – Фамилию Денниса он произнёс как «Гау». – Жена мэра ездила на девичник в Мусвилл и видела, как этот парень тайком в небритом виде выходил из таверны «Кораблекрушение».

– Интересно, какими напитками их угощали на этом девичнике? Деннис в первый раз за несколько месяцев отправился в Сент-Луис, чтобы увидеться со своей семьёй. И тут же его имя обросло слухами, и всё потому, что он не из здешних мест. Люди здесь, скажу я тебе, порядочные ксенофобы.

– Если хочешь сказать, что они не спешат платить по счетам, то тут ты попал в самое яблочко, парень.

Выйдя из магазина Скотти, Квиллер встретил Кэрол Ланспик, направлявшуюся в свой супермаркет.

– Слышал что-нибудь? – осведомилась она.

– Ничего, – ответил он. – А ты?

– Погоди, сейчас услышишь! Мы только что получили письмо, которое Ван Брук отправил в прошлую пятницу, за день до смерти, где извещает нас о расходах на проезд той женщины из Локмастера. Восемь репетиций и двенадцать спектаклей – каждый раз сто сорок миль туда и обратно. Представляешь, во сколько это выльется, если считать по двадцать пять центов за милю? Семьсот долларов! Я знаю, она извела массу бензина, чтобы добираться сюда, не понимаю только одного: затем она нам понадобилась?

– Клуб может позволить себе такие затраты?

– Мы опять оказались в неловком положении. Это ещё один пример самонадеянности Хилари. Он ни словом не обмолвился, что мы обязаны оплачивать ей транспортные расходы. Скотт Гиппел считает, что нам следует это просто игнорировать. Адреса её мы не знаем, а также не знаем, как зовут управляющего.

– А что говорит по этому поводу Ларри?

– Ларри ещё не в курсе. Он придёт в ярость. – Ей на глаза попалась жёлтая афиша. – Хорошо разрекламировали экскурсию по твоему амбару. Пять долларов за вход! Не захлебнется ли после такой выручки книжками Пикакская библиотека?

– Люди готовы расстаться с пятью долларами, лишь бы увидеть место преступления.

– Как это мерзко, Квилл!

– Мерзко не мерзко, но это так. Сама увидишь.

Простившись с Кэрол, Квиллер пошёл дальше, по дороге размышляя над предсмертным письмом Ван Брука. Кто же взял на себя хлопоты по его завещанию? Насколько велика его собственность? Кто её наследует? О связях бывшего директора мог знать только один человек в Пикаксе. Главный инспектор, который наверняка имел на него досье. А почему бы Квиллеру прямо сейчас не отобедать с Лайлом Комптоном, тем более что тот рад любому поводу вырваться из офиса?

Осенённый внезапной мыслью, Квиллер позвонил в городской комитет по образованию и пригласил Комптона к двенадцати дня в «Старую мельницу», после чего набрал номер ресторана и заказал столик. Для этого он воспользовался телефоном в интерьерном салоне Аманды.

– Узнал что-нибудь новенькое? – спросила его Фран, когда он повесил трубку. – Я не могу ничего добиться от отца. Молчит как рыба. Не говорит даже с мамой, а о Деннисе ходят жуткие слухи.

– Откуда только берутся эти безосновательные слухи? – раздражённо произнёс Квиллер.

– Он неожиданно исчез из города.

– И без сомнения, уехал в Сент-Луис по семейным делам.

– Я тоже так думаю, хотя он никого не предупредил… Как вчера прошла съемка?

– Я бы сказал, довольно неплохо. Буши сделал много кадров и обещал весь комплект отпечатать отдельно для тебя. Я увижу плоды его усилий в субботу. Еду на уикенд в Локмастер. Ты была когда-нибудь на скачках?

– Нет, но говорят, это что-то потрясающее.

Квиллер взглянул на часы:

– В двенадцать у меня встреча с Лайлом. Пока.

– Погоди минутку, Квилл. Не поможешь ли мне завтра отвезти жалюзи в дом Хилари?

– В котором часу?

– В девять утра не слишком рано? Знаю, ты любишь поспать.

– Только не по средам! Когда у меня убирает миссис Фулгров, я стараюсь под любым предлогом смыться из дому.

– Ну и договорились. Подъезжай к мастерской, поможешь мне загрузить жалюзи в багажник. Они в плоской картонной упаковке, большие, но не тяжелые. И… – лукаво добавила Фран, – мы будем с тобой в расчёте за эти два телефонных звонка.

Удовлетворённо поглаживая усы, Квиллер на удивление бодро зашагал в ресторан. Интересно, что же находится за задернутыми шторами на Гудвинтер-бульваре?

Ресторан «Старая мельница» был перестроен из сохранившейся ещё с прошлого века каменной мельницы; достопримечательностями этого заведения были небезызвестный долговязый юноша, охочий до разговоров, а также старое мельничное колесо, которое постоянно вертелось, стонало и скрипело. Гостей пригласили к столику, за которым любил сидеть Квиллер: отсюда открывался прекрасный вид, да и находился столик вдалеке от грохочущего древнего колеса,

Дерек Катлбринк прохаживался по залу с кувшином воды и корзинкой хлеба.

– А вот и наш выдающийся бывший воспитанник, – произнёс главный школьный инспектор со свойственным ему цинизмом.

– Привет, мистер Комптон, – обратился к нему словоохотливый посудомойщик. – Видали меня в спектакле?

– Ещё бы Дерек, при твоём-то росте. Да тебе все по плечо.

– Ха!

– Когда собираешься завершать своё образование, мальчик мой? Или ты положил целью жизни стать ветераном по уборке посуды в сорока семи ближайших штатах?

– Видите ли, моя новая девушка, которой я нравлюсь, не хочет, чтобы я поступал в колледж, – простодушно признался Дерек. – Мы видимся три раза в неделю. А вчера вечером мы катались с ней на роликовых коньках.

Проходящая мимо с пачкой меню официантка слегка подтолкнула Дерека локтем:

– Накрой столики шесть и девять, Дерек, а столик четыре просит ещё воды.

– Катлбринки были основателями города Уайлдкэт, – сказал Комптон, когда Дерек удалился, – но надо сказать, их созидательный дух постепенно иссякает. Каждое новое поколение выделяется всё большим ростом и больше ничем… Что хорошенького в меню? Я бы съел что-нибудь лёгкое. Более существенное у меня есть дома. – Комптон был болезненно-тощего телосложения, курил много сигар и питал слабость к овощам и салатам.

– Есть сыр, суп из брокколи, обычно такой густой, что может сойти за цементный раствор. Питы с начинкой из авокадо – стоит попробовать, очень вкусные. Луис-салат из крабов – настоящий шедевр.

– Мне, пожалуйста, перец с сосиской, – сказал Комптон официантке. – Значит, кто-то от Ван Брука решил всё же отделаться, – обратился он к Квиллеру. – Я всегда знал, что рано или поздно он своего дождётся. Жаль, что преступление произошло у нас, в Мускаунти, Это не пойдёт нам на пользу.

– Если ты считал его таким неприятным в общении, зачем тогда заключил с ним контракт?

– Нас подкупило то, что он был чертовски образован. Ты же знаешь, человек, если надо, может ужиться с самим дьяволом.

– Что будет с его имуществом? У него есть родственники?

– Единственный личный контакт, зарегистрированный в его документах, был с адвокатом из Локмастера. Когда полиция меня об этом известила, я с ним переговорил и предложил свою помощь. Он сказал, что покойный просил, чтобы его тело кремировали и прах отвезли в Локмастер. Потом адвокат спросил, кто назначен ликвидатором, и я назвал ему Сьюзан Эксбридж.

– Хилари был тёмной лошадкой, не так ли? Я сейчас читаю биографию китаиста сэра Эдмунда Бэкхауса, и там та же картина: блестяще образованный, эрудированный, с удивительными достоинствами человек был в то же время эксцентричным, и его поведение не укладывалось в нормы общества.

– Да, именно таким и был Хилари, – подтвердил Комптон.

– Даже имя его возбуждает любопытство, если не сказать – подозрение.

– Он взял себе имя Хилари Ван Брука, когда играл на сцене нью-йоркского театра. И сделал это не из соображений социальной безопасности и не с целью скрыться от федеральных властей и тому подобного. Просто так принято в определённых кругах. Нам остается это признать. Его настоящее имя Уильям Смерпл не слишком подходило для бродвейской звезды.

– Или директора средней школы, – подхватил его слова Квиллер. – Я слыхал, он свободно говорил по-японски. Это правда?

– Абсолютно. У нас как-то по обмену учился японский школьник, и они с Хилари вели продолжительные беседы. Это уже говорит само за себя. У меня никогда не было ни тени сомнения относительно его профессионализма, хотя его решения частенько вызывали недоумение. Из-за него мы потеряли чертовски хорошего сторожа и дворника, которому цены не было. Пэт Оудел отдал работе в школе сорок лет жизни. Добросовестнейший работник и душа-человек, другого такого ещё надо поискать. Школьники ему доверяли свои тайны спрашивали совета – можно сказать, он был для них вроде мудрого старца. Но Хилари на это плевать хотел. Пожалуй, он просто завидовал популярности Пэта. Как бы там ни было, но директор создал для него такие условия, что Пэту Оуделу пришлось уйти.