Эл Уилер (№3) - Тело

— Еще есть время. Если он вообще придет. Шериф дал сообщение в прессу, и оно появится в вечерних газетах.

Я об этом слишком поздно узнал, чтобы помешать. Всю версию опубликуют на первой странице. Если Дуглас по дороге купит газету, держу пари, мы его не дождемся.

Друзилла смотрела на улицу и, казалось, ничего не слышала. Вдруг она схватила меня за руку:

— Вот он!

Напротив входа в здание стоял молодой человек. Среднего роста, худощавый, светловолосый, очки в роговой оправе. Самый обыкновенный парень. Он держал под мышкой свернутую газету.

— Вы уверены, что это он? — спросил я.

— Совершенно уверена.

— Спасибо, Друзилла, тысячу раз спасибо!

— Я вам больше не нужна? — Она была почти разочарована.

— Сейчас нет. Еще раз спасибо.

Я вышел, пересек тротуар и направился к парню, который терпеливо ждал девушку, убитую тридцать часов назад!

— Мистер Бонд? — спросил я. — Мистер Дуглас Бонд?

— Да, — сказал он, хлопая глазами; — Кто вы?

— Полиция. Лейтенант Уилер.

— Полиция? — Он заморгал еще сильнее. — Что вы от меня хотите?

— Поговорить о Лейле Кросс.

— О Лейле? Она в порядке? С ней ничего не случилось?

Я взял его под руку и осторожно подтолкнул к машине.

— Залезайте, мистер Бонд, — сказал я ему.

Он послушно забрался в «остин», я сел за руль и влился в поток машин.

— Мы должны встретиться, — сказал он жалобно. — Она удивится, куда я запропастился.

— Лейла не придет на свидание, мистер Бонд. Как только мы приедем, я вам все объясню.

— Приедем? Куда приедем? — пропищал он. — Вы не можете меня арестовать, я ничего не сделал…

— Да я и не собираюсь вас арестовывать. Мы поедем ко мне домой, мистер Бонд. Там мы сможем свободно поговорить. Я должен вас кое о чем спросить, вот и все.

На это уйдет не больше десяти минут.

— Но… Лейла? Что с ней? Я требую…

— Объяснений? Вы их получите. Немного потерпите.

Он откинулся на сиденье. Глаза его растерянно блуждали. Я сосредоточился на дороге. Нам понадобилось пятнадцать минут, чтобы добраться от «Гавани» до моего дома. Я усадил Бонда в кресло и пошел на кухню.

Там взял бутылку скотча, налил два полных стакана, вернулся в гостиную и протянул ему стакан.

Он поднял на меня умоляющие глаза.

— Я не понимаю, лейтенант…

— Пейте, — настойчиво сказал я.

Он повиновался.

— Вы читали вашу газету? — спросил я.

— Мою газету?

— Да, ту, которая у вас…

Он машинально взглянул на газету, торчавшую под мышкой.

— Нет.

— Я думаю, что вам будет интересно…

Он поставил стакан на маленький столик и медленно развернул газету. На первой странице было напечатано большое фото Лейлы Кросс, снятое в морге. Всех, кто мог дать какие-нибудь сведения о покойной, просили обращаться к лейтенанту Хаммонду в отдел убийств.

Лицо Бонда, пока он читал статью, побелело как мел.

Потом у него задрожали руки, и газета выскользнула.

— Допейте ваш стакан, мистер Бонд. К сожалению, весть о смерти близкого человека всегда тяжела. Ведь Лейла была вашей подружкой?

— Мы должны были пожениться, — сказал он почти беззвучно и прибавил:

— По крайней мере, я на это надеялся.

Он допил стакан. Я взял его у него из рук и пошел в кухню, чтобы наполнить снова. Он выпил залпом. Я не счет нужным еще раз повторять операцию. В конце концов, это мой скотч, а не администрации…

— Не могу в это поверить, — простонал он. — Я с самого начала чувствовал: происходит что-то неладное.

Я пытался ее образумить, но она не хотела слушать.

— Может быть, вы объясните?

Он угрюмо посмотрел на меня.

— Она жила в Вэйл-Хейтс. Я тоже…

— Это на побережье, километрах в шестидесяти отсюда, не так ли?

— Да. Лейла работала там в салоне красоты. Косметичкой. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Да. Продолжайте.

— Все шло хорошо, а три месяца назад она подружилась с новенькой. Мне эта девушка не понравилась, она дурно влияла на Лейлу. Они стали вместе уходить по вечерам, даже когда у нас было назначено свидание.

Если я просил объяснений, Лейла отвечала, что это не мое дело. Естественно, я стал беспокоиться. Я чувствовал: происходит что-то странное, подозрительное! Вы понимаете меня, лейтенант?

Я пил маленькими глотками свой скотч, кивая, чтобы показать ему, что я всем сердцем с ним.

— Если тут не было ничего особенного, почему Лейла скрытничала? Это еще не все. У нее появились деньги.

Она стала так одеваться, как раньше не смогла бы себе позволить, даже если бы тратила на это всю зарплату…

Я дал ему закурить и спросил:

— А дальше?

— Она исчезла, — тихо сказать он. — Внезапно, не оставив никаких следов. Ее родители умерли четыре года тому назад, но у нее была маленькая квартирка в Вэйл-Хейтс. Хозяйка дома не могла мне сказать, куда Лейла уехала. Лейла просто прислала ей записку, что должна срочно уехать и квартира может быть сдана на месяц. Я думал, что сойду с ума. Ее подруга по-прежнему работала, но, как я ее ни расспрашивал, уверяла, что ничего не знает о Лейле и не представляет, куда та могла деться. Я был уверен, что она врет, но узнать правду так и не смог.

— Как вы разыскали ее в Пайн-Сити?

— Я подумал: куда бы Лейла ни отправилась, она должна будет работать, и наверняка гримершей. Ближайшими городами были Лос-Анджелес и Пайн-Сити, и больше всего шансов было найти ее там. Я провел восемь дней в Лос-Анджелесе, обошел все салоны красоты, но бесполезно. Вернувшись домой, я вдруг вспомнил, что Лейла раз или два гримировала покойников. Знаете, как это бывает? Скажем, умерла женщина, старая клиентка салона красоты. Вот хозяин похоронного бюро и приглашает девушку, которая обычно ею занималась в салоне, чтобы сделать грим уже на смертном ложе. Я вспомнил, что Лейла уже делала это раза два, и подумал, что она могла бы устроиться на работу в похоронное бюро именно для того, чтобы ее не нашли…

Не думаю, что она уехала, чтобы отделаться от меня.

У нее точно были какие-то серьезные неприятности.

Мне так хотелось помочь ей!..

Я снова наполнил его стакан, считая, что он того заслуживает.

— Великолепная идея, мистер Бонд, — сказал я. — Интуиция вас не обманула?

— Нет. В конце концов я ее нашел. Приехав в Пайн-Сити, я снял комнату в отеле и немедленно позвонил Лейле. Она сказала, что встретится со мной после работы. Когда я пришел на свидание, то понял, что мне не рады. Она сказала, что окончательно порвала с Вэйл-Хейтс и, стало быть, со мной. Я ответил, что не верю, тут другое, она от меня что-то скрывает. Лейла страшно разозлилась и ушла. Сегодня я ей звонил в надежде уговорить изменить решение, но она, оказывается, умерла еще до того, как я снял трубку…

Подождав немного, чтобы дать ему время отхлебнуть скотча, я сказал:

— У нее была татуировка на правой руке. Вы знаете, что это означает?

— Татуировка?! — вскричал он, вытаращив глаза. — У Лейлы никогда не было на руке татуировки!

— Между тем она была, когда Лейлу нашли. Она представляет собой букву «S», перечеркнутую, как знак доллара, но только одной вертикальной чертой. Черта волнистая и оканчивается головой змеи. Вам это ничего не напоминает?

Бонд категорически затряс головой.

— Значит, татуировка была сделана недавно. Не представляю зачем. Подумать только!

— А другая девушка? Ее подруга в салоне красоты?

Ее звали Анжела Маркой?

— Нет, сэр, — твердо ответил он. — Ее звали Ольга Кельнер.

— Вам ни о чем не говорит имя Анжела Маркой?

— Нет, сэр.

Нельзя получить сразу все, подумал я.

— Как называется салон красоты, в котором работали Ольга Кельнер и Лейла?

— «Салон красоты Вэйл-Хейтс».

— Очень оригинально! Вы, случайно, не знаете домашний адрес Ольги Кельнер?

— Нет, очень сожалею, лейтенант.

— Вы считаете, у Лейлы были неприятности и поэтому она уехала?

— Думаю, да. Даже уверен. Во всяком случае, не я тому причиной. Если она и боялась, то не меня.

— Вы думаете, что она боялась? Чего-нибудь или кого-нибудь?

— Иначе зачем бы ей исчезать так неожиданно?

— У вас нет никаких предположений?

— Нет, — удрученно ответил он. — В последние месяцы она выкинула меня из своей жизни. Теперь я жалею, что не добился от нее правды, не постарался узнать, что с ней происходило. Сейчас уже поздно строить гипотезы… Ее не вернешь.

— Боюсь, что так, мистер Бонд. Вы больше ничего не вспомните? Какую-нибудь мелочь? Дорога любая деталь.

— Боюсь, что нет, лейтенант, ничего.

— Вы дадите мне ваш здешний адрес?

— Я остановился в отеле «Вагнер». Знаете?

— Да.

— Боюсь, что это не слишком хороший отель. — Он печально улыбнулся. — Но я не могу себе позволить лучший.

Он достал бумажник и протянул мне.

— Вы, наверное, захотите проверить мои документы.

— Спасибо.

Я осмотрел содержимое бумажника. Там были водительские права, два письма, квитанция отеля и около тридцати долларов. Я все ему вернул.

— Понимаю, как все это ужасно для вас, мистер Бонд. Я провожу вас в отель. Но завтра утром зайдите в отдел убийств и повторите все, что вы мне рассказа ли, лейтенанту Хаммонду. Он застенографирует ваши показания, и вы их подпишете.

— Хорошо.

Я налил ему еще выпить, а потом отвез в отель. По дороге я расспросил его о самых интересных, в смысле развлечений, местах Вэйл-Хейтс.

— Там есть новый отель на пляже, — сказал он. — «Пират». Роскошный и, наверное, очень дорогой. С полдюжины достаточно шикарных баров и несколько ночных клубов. Все это построено в течение года. Лезут из кожи, чтобы привлечь туристов.

— Это интересно.

— Не уверен, что это хорошо, — сказал он нерешительно. — Город теряет свою индивидуальность. Он уже наводнен кучей подозрительных типов. Видимо, их привлекают деньги туристов. Говорят, что на берегу моря построят казино.

— Это фатальная неизбежность. Бороться бесполезно.

Я остановился перед отелем.

— Спасибо, лейтенант, — сказал Бонд. — С вашей стороны было очень любезно проводить меня.

— Пустяки! Не забудьте повидаться с лейтенантом Хаммондом завтра утром. И еще окажите мне маленькую услугу.

— Какую же?

— Дело поручено лейтенанту Хаммонду. Я же принадлежу к службе шерифа и провожу расследование не совсем официально. Мне не хотелось бы задевать чувствительность лейтенанта Хаммонда…

— Я понимаю…

— Вам не будет трудно обойти молчанием нашу беседу? Скажите, что прочитали об убийстве в утренних газетах и пришли прямо в отдел к Хаммонду. Он будет доволен, и его самолюбие не пострадает.

— Договорились, лейтенант! — с жаром вскричал Бонд. — Рассчитывайте на меня!

— Большое спасибо, — сказал я.

Я вернулся домой, позвонил в «Пират»и заказал на ночь комнату. Бросил кое-какие шмотки в чемодан и вышел.

Было семь тридцать вечера, когда я выехал на шоссе, ведущее в Вэйл-Хейтс. Я рассчитывал, что выиграл у Хаммонда пятнадцать часов. Теперь я его переиграю.

Глава 4

Я одолел шестьдесят километров, отделявших меня от Вэйл-Хейтс, за сорок минут и, не останавливаясь, проехал мимо «Пирата», во всем соответствующего описанию Бонда. Через три квартала, напротив салона красоты, я остановил машину и вышел.

Заведение было закрыто, но на первом этаже была квартира с отдельным входом. Я позвонил. Открыла женщина лет пятидесяти с не правдоподобно розовыми волосами. На ней был обтягивающий шелковый халат.

— Что вы желаете? — спросила она холодно.

— Мне надо увидеть Ольгу Кельнер. Это очень важно. Надеюсь, вы мне поможете и дадите ее адрес.

— Нет, — сухо ответила она. — И никто в Вэйл-Хейтс вам его не даст.

— Не понимаю, — сказал я. — Она ведь работает в салоне красоты?

— Работала, вы хотите сказать! — торжествующе воскликнула она. — Еще неделю тому назад… А потом просто-напросто испарилась. Даже не получила свои деньги. Как видно, она попала в какую-то грязную историю.

— А вы не знаете, куда она могла уехать?

— Абсолютно не представляю.

Я хотел улыбнуться, но смог только кисло скривиться.

— Не можете ли вы описать ее?

— Раз вы ее ищете, вы должны знать, какая она из себя! Не правда ли? — Ее глазки-пуговки воинственно заблестели.

— Сейчас объясню, — сказал я. — Она удрала, не заплатив по обязательствам. Я из кредитного общества и пытаюсь ее найти.

— Ax вот как? — Она, казалось, была в восторге от такой новости. — Ну, это меня не удивляет! Ладно: она блондинка, пепельная, почти белая. Довольно хорошо сложена… Аппетитная, скажем так. — Она фыркнула. — Во всяком случае, мужчины чувствительны к такого рода красоте… На мой взгляд, она слишком непристойна…

— У вас, случайно, нет ее фото?

— Фото? Ее? — Она презрительно засмеялась. — Зачем мне?

— О, это я так просто спросил. Вы еще что-нибудь о ней можете сказать? Высокая она, маленькая?

— Средняя, по-моему. — Она громко засопела. Видимо, у нее были аденоиды или гайморит. — Сексуальная девица. Вы понимаете, что я хочу сказать? Это проявлялось в ее походке, в манере одеваться… Платья всегда чересчур облегающие… Точно не определишь, но, когда это есть, чувствуешь безошибочно.

— В самом деле, тут уж не ошибешься, — поддержал я.

— Больше я ничего не знаю. Так вы говорите, она удрала, не заплатив по обязательствам? Это меня не удивляет! Такое в ее стиле! Не удивлюсь, если она задолжала всем магазинам города!

— Меня тоже не удивит, — сказал я. — Спасибо за вашу любезность.

— Не за что. Надеюсь, вы ее найдете. Она сыграла со мной грязную шутку, удрав таким образом. Уже вторая работница, которую я потеряла за последний месяц. Эти современные девицы не чувствуют никакой ответственности перед работой и хозяином. А у меня все часы расписаны на две недели вперед, и клиентки, едва переступив порог, требуют, чтобы о них заботились! До чего же эти девушки…

— Да, конечно, — пробормотал я и стал отступать, провожаемый ее несмолкающей болтовней.

Сев за руль «остина», я закурил. В сущности, мои пятнадцать часов преимущества мало что дали. Ольга Кельнер удрала, как и Лейла Кросс. Чуть позднее. На две недели. Что могло заставить ее убежать?

Может быть, висевшая над ней угроза, — если таковая была, — внезапно конкретизировалась, обрела зримый образ, как в случае с Лейлой? В таком случае, возможно, ее труп лежит в каком-нибудь переулке Вэйл-Хейтс и ждет, чтобы его обнаружили. Неприятная перспектива. Службе шерифа и так хватает трупов.

Развернувшись, я поехал к «Пирату». Служащий отеля отогнал мою машину в гараж. Посыльный выхватил у меня чемоданчик, и мы вместе вошли в отель. Я расписался в регистрационной книге, взял ключ и последовал за посыльным в свою комнату. За доллар выкупил чемодан, что не слишком огорчило посыльного, и решил выпить стаканчик.

Когда я спустился в лифте на нижний этаж, то был приятно удивлен предоставленным мне выбором: столовая в европейском стиле, гриль-бар, кафе, открытое до четырех часов утра, три эстрады и, сверх того, еще два обычных бара. Выбрав меньший из двух, главным образом потому, что он был почти пуст, я сел на хромированный табурет и заказал скотч со льдом. Бармен был молод, хотя глаза его выглядели на двадцать лет старше. Он подал мне скотч и спросил, остановился ли я в отеле. На мой утвердительный ответ он сообщил, что я могу получить счет за выпивку, который будет приписан к общему счету. Я вдруг почувствовал, что близок к разгадке.

— Давно не был здесь, Вэйл-Хейтс здорово изменился.

— Да, сэр, — радостно ответил он, — местность немного оживилась.

— Вы живете здесь?

— С рождения. Когда я был мальчишкой, это была настоящая дыра. Но теперь хоть на что-то похоже.

— Кажется, на берегу моря собираются построить казино?

Он с энтузиазмом согласился:

— Точно, сэр, и я думаю, что работы начнутся скоро, потому что Эли Кауфман уже три месяца здесь, а он приехал не для того, чтобы дышать морским воздухом!

— Кауфман?

Он посмотрел на меня, как будто я с луны свалился.

— Кауфман — самый влиятельный человек в Лос-Анджелесе, — снисходительно объяснил он. — У него прекрасный дом на холме. И три машины. Да какие!

Белый «кадиллак», «тандерберд» последней модели и «линкольн-континенталь». Посмотреть только, как они выстраиваются на аллее. Чудо!

— Как я понимаю, у этого парня не один доллар в кармане!

— У Кауфмана? — Он захохотал. — Скажите — не один миллион!

— Когда имеешь столько, можно себе ни в чем не отказывать.

— Я думаю!

Он бросился на другой конец стойки обслужить еще одного клиента, а я потягивал свой скотч и думал о том, что дома выпивка обошлась бы дешевле и можно было бы послушать любимую пластинку. Но что делать? Я был в Вэйл-Хейтс, и, следовательно, надо устроиться поудобнее здесь.

Прошел час. Бар заполнился. Я выпил уже четыре стакана. Когда прикончил последний, то протянул руку за чеком и карандашом. Бармен на другом конце стойки обслуживал новых клиентов.

Я подписал счет, добавил чаевые и стал ждать. Бармен задерживался. Я машинально стал черкать по бумаге. Через пять минут он подошел.

— Извините, сэр. Повторить?

— Да, спасибо.

Он бросил в стакан несколько кубиков льда, налил скотч и пододвинул ко мне. Его рука протянулась, чтобы взять счет, но вдруг остановилась.

Я поднял на него глаза. Он выглядел озадаченным.

— Не обращайте внимания на мои каракули. Это я по привычке.

— Хорошо, сэр.

На счете я нарисовал машину, как это сделал бы пятилетний ребенок, и каллиграфически выписал рядом номер моей комнаты. Еще я изобразил бородатый профиль, с круглым глазом и дурацким выражением, и знак доллара, пересеченный извилистой линией со змеиной головой на конце.

На все это бармен и смотрел.

Пальцы его сомкнулись на счете и стянули под стойку.

— Комната двести пять, сэр, — почтительно сказал он. — Когда вам будет угодно?

— Когда? — повторил я глупо.

— В любой час, когда захотите, сэр, — пробормотал он.

Мы играли в игру, правила которой мне были неизвестны. Я машинально взглянул на часы: пятнадцать минут одиннадцатого.

— Одиннадцать часов? — предложил я.

— Да, сэр, одиннадцать часов, хорошо, сэр, спасибо.

Он отошел обслуживать клиента, оставив меня наедине с дурацким изображением, которое мне показывало зеркало напротив.

Решительно, тут пахло жареным.

Не была ли верной туманная мысль Хаммонда, что татуировка является эмблемой секты? Может быть, когда пробьет одиннадцать, бармен натянет маску «вуду»и предложит мне заняться колдовством, втыкая иголки в восковые куклы… Может быть… Но зачем все эти предположения? Скоро я и так все узнаю. Не спеша допив скотч, я вышел из бара и поднялся в свою комнату. Оттуда позвонил, чтобы принесли бутылку скотча и лед. Через пять минут спиртное принесли. Я распаковал чемодан и убрал его в шкаф. Среди прочих вещей лежал мой пистолет. Я прицепил кобуру под мышку и сунул в нее мой тридцать восьмой, а сверху надел куртку. Благоразумная предосторожность не помешает.

Я наполнил стакан и сел в кресло. Долго ждать не пришлось. Точно в одиннадцать постучали. Я встал и открыл. Развязного вида блондинка улыбнулась мне и уверенно вошла.

Я закрыл дверь и быстро повернулся, чтобы осмотреть посетительницу. Она была высока и прекрасно сложена. Одета в шелковое платье с головокружительным декольте. Блестящая ткань тесно облегала ее до колен. А сбоку — откровенный разрез, дававший ей возможность беспрепятственно ходить. В левой руке она держала черную сумочку, а на правой звенели браслеты.

— Привет, — сказала она весело.

— Ку-ку, — ответил я осторожно.

Она посмотрела на скотч и удовлетворенно кивнула.

— Вы можете мне налить, мистер Уилер.

— С удовольствием.

Я подошел к столу и стал наливать спиртное в стакан. Наконец она сделала мне знак остановиться.

— Меня зовут Френки, — представилась она. — И пожалуйста, не говорите, что вас зовут Джонни , это уже старо.

Я протянул ей стакан.

— Не бойтесь, — сказал я, — меня зовут Эл.

— За ваше здоровье, Эл! — Она подняла стакан и одобрительно посмотрела на меня. — Вы симпатичный.

— Спасибо.

Она обежала комнату настороженным взглядом.

— Вы первый раз здесь?

— Совершенно верно.

— В следующий раз берите комнату этажом выше. На два доллара дороже, а вдвое лучше… И раз уж заговорили о деньгах, лучше рассчитаться сейчас же, не правда ли, Эл? Чтобы потом больше об этом не думать.

— Деньги?

— Сто баксов, — сказала она. — Люблю круглые цифры.

— За что?

— Эл! — вскричала она, подняв брови. — Вы что, мошенник?

— Вы, часом, не ошиблись комнатой? — спросил я.

Она раздраженно топнула.

— Ну да! Это номер двести пять, и ты Уилер, верно?

— Да, как будто так.

— Тогда не разыгрывай хитреца, красавчик! Давай сотню, и не будем об этом больше говорить.

Она бросила сумочку на стол и небрежно начала расстегивать платье.

— Стоп! — крикнул я.

— Что еще?

— Меня действительно зовут Уилер, и это действительно двести пятый номер, но из этого ничего не следует. Я просил только бутылку скотча, и вот она здесь.

— Слушай, — гневно сказала она. — Ты нарисовал знак змеи на счете, который ты только что подписал в баре? Да или нет? Ты ответил «одиннадцать часов», когда бармен спросил, какое время тебе подходит? Да или нет?

— Возможно. Мы, вероятно, говорили о разных вещах.

Она стояла передо мной, держа руку на «молнии».

— Ну, ты решаешься? Я остаюсь или ухожу?

Я опустился в кресло.

— Не смею тебя задерживать.

Она вскинула глаза и широко улыбнулась:

— Зачем так много света, милый?

Она хотела повернуть выключатель, но я ее остановил. Она нахмурила брови, потом пожала плечами:

— Понятно… Ты из тех…

Она дернула блестящую застежку. Платье с радостным шумом взвилось у нее над головой. Она не носила бюстгальтера. Только маленькие просвечивающие трусики. У нее были длинные, чувственно выгнутые ноги и твердые ляжки, расширяющиеся до безупречной округлости бедер. Талия заставила бы позеленеть от зависти горло амфоры, а круглые, высокие груди нацелились в меня розовыми сосками.

Но меня интересовала только ее рука. Конечно, есть более простые способы посмотреть руку, но этот имел свои преимущества. Она, конечно, была — татуировка в виде доллара, украшенного головой змеи.

— Ты можешь смотреть, мальчик, но трогать запрещено. Ты еще не выложил монету.

Она ждала, сунув пальцы за резинку трусиков.

— Не утомляйся, крошка. — Сожаление прозвучало в моем голосе. — Я не покупатель.

Она покраснела от гнева:

— Смотри, какой подлец! Ты что же думаешь, можно заставить меня прийти сюда, а потом глазеть за так…

— Одевайся, — сказал я.

— Ты играешь с огнем! Нельзя насмехаться над девушками Снэка Леннигана. Если он не получит причитающиеся ему деньги, может быть всякое.

— Снэк Ленниган, говоришь?

— Давай не прикидывайся! Ты знал правила, если тебе известен пароль. Будь я на твоем месте, быстро бы выложила сотню монет, иначе можешь ждать визита, не похожего на мой, разумеется. Они крепкие, эти ребята Снэка! Они не любят, когда их девушек обводят вокруг пальца. Ты же не хочешь неприятностей? За несчастные сто баксов!

Сунув руку в карман, я достал свой значок и показал ей.

Она побледнела как смерть.

— Коп! Проклятый коп! Я чувствовала, что мне сегодня не повезет!

— Оденься, — сказал я. — Потом поговорим.

Она взяла платье, надела через голову, застегнула «молнию»и разгладила ткань на теле.

— Сержант, — начала она. — Я…

— Лейтенант!

— Лейтенант! Тем хуже! Послушайте, лейтенант, давайте договоримся. Если я не в вашем вкусе, то, может, сто долларов вас заинтересуют? Сто долларов за то, чтобы забыть, что я была у вас. — У нее на лице блеснул свет надежды. — И, если вы не знаете города, я могла бы поводить вас по шикарным местам… за так!

— Незачем.

— Хорошо, — сказала она покорно. — Вы меня заберете? Кто вы, собственно? Из полиции нравов? У вас что, в Пайн-Сити недостаточно порока, что вы приехали за этим сюда?

— Я не из полиции нравов. Я из службы шерифа.

И Вэйл-Хейтс наш сектор. — Взяв бутылку, предложил:

— Выпьешь еще стаканчик?

— Ну да, — сказала она, разинув рот.

— Садись. Может, и есть средство все устроить.

Я наполнил стаканы и подошел к блондинке, сжавшейся в углу. Когда я протянул ей полный стакан, она упала в кресло с совершенно ошалелым видом.

— Закурим?

— Спасибо.

Она взяла сигарету дрожащей рукой. Я поднес огня.

— Что будет? — спросила она. — Вы арестуете меня или нет?

— Зависит от тебя, крошка Френки.

— Что это значит? — Она посмотрела мне в лицо, и губы ее скривились в понимающей улыбке. — Понятно! Вы меня отпускаете, но не просто так. Ладно, могу предложить сто пятьдесят, но больше у меня нет, правда, лейтенант!

В Вэйл-Хейтс, видимо, существует твердая такса подкупа. За сто пятьдесят — лейтенанта, за сто — сержанта. В таких условиях шериф должен стоить все триста пятьдесят.

— Слушай, Френки, последний раз говорю: мне не нужны твои деньги. И я не собираюсь делать турне по злачным местам. Я даже тебя не хочу. Меня интересуют только сведения. Понятно, нет? Ты скажешь все, что я хочу знать, и расстанемся по-хорошему.

Я подошел к столу и взял ее сумочку.

— Эй! — вскричала она встревоженно. — Это мое.

— Ясно, что не мое. Не люблю черного.

Я открыл сумочку и вытряхнул содержимое на стол.

Там была всякая ерунда, как у всех женщин, и пачка купюр. На вид немного больше, чем сто пятьдесят долларов. Мое внимание привлекла записная книжка. Пока я перелистывал ее, Френки внимательно наблюдала за мной. Имена, адреса, различные даты. Я насчитал в среднем по три записи в неделю, но иногда встречалось и семь, и восемь. Наиболее часто повторялось: «Пират», Джо «. Джо, конечно, бармен. Была также отметка на завтра:» Прием у Кауфмана. Платье вечернее «.

Я сунул книжку в карман, а все остальное в сумочку. Френки все еще наблюдала за мной скорбным взглядом.

— Так как насчет сделки? — спросила она.

— Сведения. Ты ответишь на несколько вопросов и будешь свободна.

— Что за вопросы?

— Например, твоя татуировка. Что это, в сущности, значит?

— Вам это должно быть известно, — сказала она. — По знаку каждый поймет, что я — одна из девушек Снэка Леннигана.

— Кто это Снэк Ленниган?

— Этого я не знаю.

— Наша сделка зависит от того, насколько искренне ты отвечаешь на вопросы, Френки. Это еще только первый!

— Нет, без дураков, лейтенант, не знаю!

— Короче, ты из конюшни Снэка Леннигана, но никогда его не видела?

— Чистая правда. Я даже не уверена, что он на самом деле существует.

— Ну, Френки, старайся по крайней мере, чтобы все было правдоподобно! Ведь я должен поверить твоей истории.

Она одним глотком опустошила свой стакан.

— Послушайте, я работаю на него только три месяца, — боязливо объяснила она. — Раньше я служила в придорожном ресторане, где клиенты обслуживаются в машине, как раз на выезде из Вэйл-Хейтс. Это была не жизнь — целый день подавать сосиски и мороженое и бегать от одной машины к другой с тяжелыми подносами. Тем более в открытой блузке и обтягивающих брюках, так что каждый клиент, сделавший заказ на пятьдесят центов, считал, что за свои гроши он может еще и девушку лапать для аппетита.

— Я посочувствую тебе завтра. А сейчас вернемся к Снэку Леннигану.

— Так я подхожу к этому. Однажды я была в салоне красоты, собиралась сделать массаж, прическу, ну и все остальное… Я болтала с массажисткой и, слово за слово, пожаловалась, как тяжело работать в ресторане…

— Как звали ту девушку? Лейла Кросс?

— Нет.

— Тогда Ольга Кельнер?

— Раз вы и так все знаете, зачем меня спрашиваете?

— Мне нравится твой голос, крошка.

Она пожала плечами.

— Короче, я ей рассказала, какая это собачья работа и как бы мне хотелось найти парня с деньгами, пусть женатого. Она ответила, что такое возможно, надо только быть поумнее. Я сначала подумала, что она шутит, но по ее глазам поняла, что это всерьез. В тот же вечер мы встретились. Сначала приняли несколько стаканчиков в баре, потом зашли к ней, и там она меня просветила.

Френки скрестила ноги, не заботясь о том, что ее юбка поднялась до бедер. Красивые ноги, черт возьми!

Ремесло копа имеет свои неудобства!

— Она мне призналась, что работает на Снэка Леннигана, — продолжала Френки, — который управляет самым крупным делом с девочками по всему Западному побережью. Система несложная, как она объяснила.

Предприятие ищет клиентов и передает девушкам их имена и адреса. Ночь стоит сто долларов. Снэк Ленниган берет сорок, остальные — девушке. За два вечера в неделю можно заработать больше, чем за шесть в моей забегаловке… Я сказала, что это мне подходит, но Ольга предостерегла:» Подожди, надо еще кое-что объяснить.

Этот Ленниган шутить не любит. Пока с ним честны, он честен тоже, но если его надуть, можно здорово поплатиться «. Потом она объяснила про татуировку. Ее имеют все девушки Снэка. Это его марка. Девушку с таким знаком лучше не обижать — слишком опасно.

— Понятно, — отрезал я.

— Кроме того, это удобно для клиентов, — продолжала Френки. — Когда они приезжают в город, где никого не знают, стоит только показать знак, и тут же пришлют девушку, как сегодня вечером меня к вам.

Большинство барменов, рассыльных — в деле, и шоферы тоже. И так по всему Западному побережью. Все это объяснила мне Ольга.

— Девушки связаны с барменами и рассыльными?

— Чаще всего с ними. Иногда информацию передает Ольга. Но она уехала несколько дней назад и оставила мне номер телефона. Я звоню каждое утро в одиннадцать часов, если у меня нет работы на несколько дней вперед.