Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Наркомафия

ModernLib.Net / Детективы / Леонов Николай Иванович / Наркомафия - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Автор: Леонов Николай Иванович
Жанр: Детективы

 

 


      – Вы их уже получили?
      Юдин рассмеялся, махнул на Гурова рукой.
      – Нет, конечно, но мы подписали выгодный контракт, деньги получим, когда выполним свои обязательства...
      – Борис Андреевич, напоминаю, что через пять минут вам надо выезжать, – прервал их разговор голос секретарши. Юдин нажал кнопку и ответил:
      – Спасибо, Леночка, – он поднялся из-за стола, снял с вешалки плащ. – Может, я и на воду дую, но было в самоустранении коллег-соперников нечто странное. Но это ты из головы выбрось. Если они под меня закладывают мину, это финансовая операция.

* * *

      Гуров начал с того, что побывал в двух крупных фирмах, где охрану вели бывшие сотрудники милиции и безопасности. Он быстро выяснил, что так плохо, как охраняют “Стоик”, не охраняют никого. Хотя ребята Юдина внешним видом, то есть разворотом плеч, весом, тяжестью подбородков буквально подавляли, Гуров понял, что люди подобраны ленивые, выпивающие, не спортсмены вовсе, просто обожравшиеся качки. Охранников следовало менять, но, во-первых, надо иметь замену, во-вторых, Гуров терпеть не мог начальников, которые, не успев разобраться в деле, начинали тасовать людей и передвигать в своем кабинете мебель. А тут надо всех сменить, и кабинет Гурову отстроили новый.
      Была еще одна, пожалуй, главная сложность в новой жизни Гурова. Он двадцать лет работал в розыске, создал себе имя, которое последние годы уже активно работало на него. Гурова в милиции уважали, любили, ненавидели, но все знали: данный человек – профессионал высокого класса, на хлеб его не намажешь, лучше с ним не связываться и коли не согласен или супротив, так отойди в сторону, целее будешь. Он пришел в фирму, люди понятия не имели, кто он такой, да и знать не желали, и Гуров новых сослуживцев прекрасно понимал. Должность для новенького придумали – начальник службы безопасности! У нормального человека каждое слово вызывает протест. Начальник! Служба! Безопасность! А по мысли, так сродни бывшему первому отделу, то есть надсмотрщик над людьми работающими и служащими. Гуров никогда к людям не приспосабливался, полагая, что взаимоотношения устанавливаются со временем, держался с людьми ровно, спокойно, несколько безлично. Если в милиции даже недруги признавали, что Гуров честен и смел и начальник для него такой же человек, как и подчиненный, то на новом месте ничего о нем не знали. К некоторым его странностям в милиции давно привыкли, одни ругали, другие подшучивали, но в основном привыкли и не обращали внимания. Например, Гуров довольно часто не отвечал на вопросы, лишь пожимал плечами, улыбался и похлопывал спрашивающего по плечу. На его языке это означало: “не задавай дурацкие вопросы” или “ты же, дружок, и сам знаешь ответ”. Да, многое в этом всегда элегантно одетом, подтянутом, самоуверенном человеке, любезном с женщинами и ироничном с мужчинами, раздражало сотрудников фирмы.
      Гуров уволил двух охранников за пьянство. Причина увольнения была настолько очевидной, что даже начальник охраны лишь развел руками и обронил глубокомысленное заключение – “мудаки”. С остальными церберами Гуров решил повременить, побеседовал с белобрысым амбалом – руководителем охраны Александром Арепиным, понял, что разговоры с ним – пустая трата времени. Юдин предложил Гурову на выбор – “мерседес”, “вольво” или “БМВ”, но тот даже не стал смотреть машины, объяснив, что машина ему нужна неброская, в которой он хоть чуть-чуть разбирался бы и мог бы в случае чего починить. В результате он получил в пользование серенькую “семерку”, чем также удивил окружающих. Действительно, кто откажется от белоснежного “мерса”, предпочтет ему серый как мышь, “жигуль”? К тому же новый особист начал всех подряд допрашивать. Гуров приглашал к себе, угощал кофе, чаем, минералкой и задавал глупейшие вопросы типа: “Болели ли вы в детстве корью и как чувствует себя ваша бабушка?” Разговоры велись вежливо, неторопливо, с отступлениями, порой томительными паузами, когда гостю казалось, что хозяину просто нечего делать и он придумывает, о чем бы еще спросить, да придумать не может. Естественно, каждая такая беседа-допрос тут же становилась достоянием общественности, люди обменивались информацией, пытались найти в вопросах “особиста” какую-либо систему, не находили, так как ее попросту не существовало. У Гурова не было системы, лишь конкретная цель, он искал в каждом человеке болевую точку, изъян, просто человеческую слабость, которую в случае нужды может использовать предполагаемый противник. Беседовал Гуров со всеми сотрудниками без исключения, с главбухом и уборщицей, с коммерческим директором и ночным сторожем. Элита жаловалась Юдину, который позаимствовал привычку Гурова пожимать плечами и неизменно отвечал:
      – Терпи, братец, он из меня уже трижды душу вынимал, грозился продолжить.
      Человеку неприятно думать, что если он другого человека не понимает, возможно, этот другой очень умный, потому и непонятный. Подавляющее большинство рассуждает проще: все мне недоступное есть глупость. Через недели две служащие фирмы пришли к единодушному решению, что новый “особист” с внешностью иностранца и супермена – “мужик чокнутый”, как нынче модно выражаться – “крыша у него поехала”. Иметь чокнутого “особиста”, к которому мудрый шеф относится с подчеркнутым уважением – дело неприятное, и Гурова стали сторониться, разговоров с ним избегали. Порой доходило до откровенного хамства. Он никак не реагировал, вроде не замечал, продолжал приглашать в свой кабинет, некоторых по второму разу, даже по третьему. Все беседы он записывал на пленку, затем прослушивал, ставил “диагноз”, который заносил в память компьютера. Так Гуров создал картотеку, в которой были записаны все данные о сотрудниках фирмы, начиная с их фамилии, имени, отчества, года рождения и кончая заключением Гурова о характере человека, явных и скрытых пристрастиях, привычках, наклонностях, возможных пороках, психологической устойчивости и многое-многое другое, из чего и состоит человек.
      Вскоре в фирме появился Станислав Крячко, которого уволили из МУРа через два дня после подачи рапорта. Начальником управления МУРа неожиданно назначили, присвоив соответственно должности звание генерала, ровесника и однокашника Станислава. Генерал был тщеславен, как оперативник – средне бездарен, дважды Крячко нового начальника выручал, а такие поступки, как известно, не забываются. Так что стоило Крячко подать рапорт, как начальник отдела вылетел из конторы быстрее, чем пробка из бутылки шампанского, которую заблаговременно подогрели, для верности шлепнули по донышку ладонью.
      Крячко из одной конторы вылетел, в другую влетел, как врожденный оптимист, сразу стал окучивать новые грядки. Женщинам – улыбки, комплименты и шоколадки, мужчинам – свежие анекдоты и стаканы через минуту после вечернего звонка. За один день Крячко завоевал любовь и признание, оценил, как “обложили” Гурова, забил в его гроб последний гвоздь, прилюдно заявив, что знает полковника второй десяток лет и змей тот редчайший, три шкуры с него, Станислава Крячко, спустил, питается исключительно человечиной и характер у отставного полковника – хуже не придумаешь. Люди были очень довольны, конечно, напрашивался вопрос, мол, зачем же ты, грешник, зная нрав своего начальника, вновь к нему в замы пошел? Но неудобно хорошего человека в неловкое положение ставить. Однако шустрые умные мальчишки из элиты, то есть из окружения шефа, которые комплексами вежливости не страдали, то ли на третий, то ли на четвертый день пребывания Крячко в должности после рабочего дня зазвали его в один из кабинетов, каждый выпил, что хотел, и вопрос был задан в лоб, без обиняков.
      В кабинете коммерческого директора находились хозяин, Егор Крупин, его заместитель – Илья Вагин, Дмитрий Закревский, который закончил МГИМО, знал несколько языков и занимался делами фирмы за рубежом, и юрист, перешедший в фирму из Министерства внешней торговли, Григорий Байков. Ребята – им было по тридцать с небольшим – были одеты неброско, но кажущаяся простота стоила серьезных денег, держались свободно, но не развязно, как с первого дня отметил Крячко, походили на иностранцев.
      Крячко еще не исполнилось сорока, но по жизненному опыту он годился ребятам если не в отцы, то в дядьки точно. Он знал, что из недр фирмы уходит секретная информация, и четверо присутствующих имеют к ней доступ. Короче, именно эти интеллигенты, умницы и всезнайки, являются его, Крячко, клиентами. Он был человек действительно опытный, а не скорохват и скалолаз, потому к встрече тщательно подготовился, отлично понимал, что “пациенты” образованнее его, с более широким кругозором, в уме не уступают, потому, общаясь с ними, следует говорить правду и только правду. Естественно, излагать ее надо в усеченном объеме и под специальным соусом, который Крячко называл “подливкой для умных и самоуверенных”. Последнее качество на сегодняшний день являлось единственным уязвимым местом молодых руководителей фирмы.
      Итак, собрались, выпили кто кофе, кто коку, юрист Байков и Крячко предпочли виски.
      – Значит, вы к нам прямиком из МУРа прибыли, – сказал утвердительно коммерческий директор Егор Крупин, коротко стриженный блондин среднего роста, который сидел на углу письменного стола и покачивал ногой в сверкающем ботинке.
      – Угу, прямиком, – Крячко поднял тяжелый литого стекла стакан, взглянул на янтарную жидкость.
      – И Гурова, который нас терроризирует, давно знаете?
      – Порядочно, – Крячко допил виски, заглянул в пустой стакан и уточнил: – Тринадцать лет, девять месяцев и... – он пошевелил губами, – дней восемнадцать.
      Присутствующие рассмеялись, Байков налил в стакан Крячко виски, долил себе.
      – Станислав, чего за хвостом гоняться? В МУРе, как и везде, полно дураков, судя по всему, вы из другой категории. Будем уважать друг друга. Что за человек ваш начальник и чего он добивается? Он пригласил вас замом, вы шатаетесь по офису, каждому доверительно сообщаете, что начальник ваш змей...
      – Змей Горыныч, – уточнил Крячко и снова выпил.
      – Так какого черта, спрашивается, вы сюда явились? – вспылил Илья Вагин.
      – Не пыли, Илья, и не выкай! Лично я тебя пока не обидел. – Крячко плеснул в свой стакан виски. – А куда сыскарю податься, как не в службу безопасности? Время тяжелое, поэтому я предложение Льва Ивановича принял с радостью.
      – А он змей?
      – Натурально. Вы его еще не знаете, наплачетесь, – и Крячко довольно улыбнулся.
      – Так что у вас... у тебя выбора не было? – спросил международник Закревский.
      – Меня в столице знают, приглашали, – Крячко пожал плечами. – Так я же сказал: жизнь опасная наступила. Каждый нормальный желает, чтобы его уберегли. Вот я ко Льву Ивановичу и подался – Лев Иванович это вам не Белый дом, не кремлевская стена, у которой ворота на все стороны света распахнуты. Гуров – стена! Ну, а что змей, так то стерпим, главное, чтобы не продали, не подставили, коли перешибет, и на себе вынесли. А вернее и мощнее Льва Ивановича Гурова я человека не встречал! – Виски “достало” Крячко, да он еще слегка наиграл, пафос у него получился абсолютно достоверный. – Скажете, не война? Война, ребята, натуральная война! А я под пресс и в дни благословенного застоя попадал. Кто меня прикрывал? Кто за меня кадровикам глотки рвал, карьеру свою увечил? Когда Лев Иванович меня позвал, я и минуту не сомневался...
      Крячко вспомнил свою былую войну с Гуровым, как Гуров, разодетый под жениха, открыто бежал на ствол маньяка... как сам Крячко по приказу Гурова догонял, оскальзываясь на кочках Нескучного сада, далеко не игрушечного парня... Было что вспомнить. Он чуть не хлюпнул носом, плеснул в стакан, выпил, почувствовал, как в кабинете стало тихо, оглядел молодых умников и задиристым тоном закончил:
      – А что Змей Горыныч, так это факт! Только хуже-то того ему самому, больше достается. А что гонористо ходит да поверх смотрит, плюньте, не берите в голову, у него манера такая.

Глава втораяСыск – работа обычная

      Гуров вошел в свой кабинет, швырнул плащ, обогнул стол, сел в кресло, крепко припечатал ладонь к лежавшей перед ним папке, пошевелил губами, проглатывая матерщину, и довольно спокойно сказал:
      – Вот такое интеллигентное я дерьмо, Станислав. Мл с неудобно выгонять бездарей и лентяев, потому убивают несчастных людей.
      – Что-то я не видел, чтобы покойник был особо несчастным, хотя, ты прав, мы с тобой виноваты. Оба виноваты, а не ты один. – Крячко прошел между креслами, проверил, плотно ли закрыта дверь. – Не рви на себе тельняшку, думай. У главбуха должна была быть с собой папка либо портфель, на месте ничего не обнаружено. Какие документы пропали?
      – Я запретил Ивану Сидоровичу выносить из офиса серьезные документы.
      – Я запрещал своему Лешке из рогатки пулять, так он, паршивец, самострел соорудил...
      – Главбух был человек серьезный, – Гуров поморщился, снял трубку, соединился с Юдиным. – Борис Андреевич, я у себя, через час зайду с докладом.
      – Лучше через час сорок, Лев Иванович. И не ты ко мне, а я к тебе, меньше мешать будут.
      – Договорились. Распорядись, чтобы в бухгалтерии приготовили копию документации, которую имел при себе Ситов.
      – Мы как раз говорили об этом... Кажется, Иван не имел при себе документов.
      – Но папка или портфель у него имелись или нет? Бухгалтер не ходит с пустыми руками. Прикажи, пожалуйста, проверить. Я у себя, – Гуров положил трубку. – Начнем работать?
      – Мотив? – спросил Крячко.
      – Завладеть документацией, – Гуров включил магнитофон. – Главбух, одинокий, работает, а не служит, обязательно таскает с собой бумажки.
      – Тогда плохо, – сказал Крячко. – У него работают три девочки, хоть одна, но знать должна бы, что начальник берет с собой.
      – Срочно провести ревизию всех бухгалтерских документов. Узнай, не делал ли он ксерокопий. Если выяснится, что все документы на месте, и никто не видел, чтобы главбух снимал копии, то убитый станет для нас фигурой номер один. Повторяю, я никогда не поверю, что при нем не было каких-нибудь финансовых документов. Вывод один – документы были, но он данный факт скрывал. И хватит об этом, может, все объяснится в ближайшее время. Итак, мотив?
      – Месть. Отказался дать информацию либо дал, но не полную, – сказал Крячко. – На меня он производил впечатление человека чистоплотного и не способного вести двойную игру.
      – Сам себе противоречишь, – Гуров вынул из сейфа дискету, вложил в компьютер. – Давай взглянем на мои вымыслы...
      Загорелся экран компьютера, Гуров начал выборочно читать:
      – Пятьдесят два года... Разведен... Сын и дочь. Постоянная подруга, – Гуров взглянул на Крячко. – Проверить. Не пьет... уравновешен... малоинициативен...
      Гуров выключил компьютер, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза.
      – Чего молчишь? Человека расстреляли из автомата в подъезде собственного дома. Ты начальник отдела МУРа, должен знать все. Ответь, пожалуйста, за что расстреляли?
      – Я бывший начальник, – задумчиво пробормотал Крячко. – Когда работал, так знал, а теперь понятия не имею, – он помолчал, затем нехотя продолжил: – Ты, Лев Иванович, полагаешь, что по своим человеческим качествам покойник для вербовки не годился?
      – Я этого не говорил, – перебил Гуров.
      – Ты так полагаешь, и я с тобой согласен. С таким мягким, нерешительным, лишенным тщеславия человеком никто связываться не станет – слишком велик риск... Не забивай мне голову, никаких копий с документов он не снимал, никого не обманывал, жил человек тихо-тихо, половину зарплаты отдавал бывшей жене. Эту информацию я тебе дарю... Его новая мадам не хищница, тихая, некрасивая женщина, с которой он встречался два раза в неделю. Обычно они проводили вечер у него в квартире, иногда ходили в театр, реже в кафе или ресторан. Если научишься дарить девушкам шоколадки и пить с ними кофе, тоже будешь много знать. Убили Ивана Сидоровича потому, что он узнал то, чего ему знать не полагалось. И тут мы с тобой, многоопытный и гениальный сыщик, поплыли, так как криминальную информацию он узрел в бухгалтерских бумажках, а мы с тобой в этом деле профаны.
      – Ты умный, – с искренней завистью произнес Гуров, выпрямился, открыл глаза, облокотился на стол. – Оставим пока покойника, поговорим о живых. Убийца?
      – Ты имеешь в виду исполнителя? – Крячко потер ладонями лицо. – Муровский опер разыскал двух свидетелей, которые видели темноволосого худощавого мужчину в темном плаще, лет тридцати. Я позже позвоню в контору, узнаю, что удалось разыскать еще, но полагаю, что это он. Выскочил из подъезда сразу после стрельбы, свернул в проходной двор, думаю, на параллельной улице сел в машину. Сейчас плащи не носят, все в куртках. Под куртку автомат не упрячешь, потому плащ.
      – Я хожу в плаще, – возразил Гуров из чистого упрямства. – Ты проверь жильцов подъезда.
      – Учи, учи... Муровцы пахать по делу не станут, но такую проверку проведут. Узнаю. Надо полагать, убийца не уголовного окраса, бандит, заскочил в Москву с какой-нибудь войны. Ты спросишь, как на такого стрелка заказчик вышел? А он на убийцу не выходил, обратился по наезженному каналу к москвичам. А у них гость приблудился, они ему долю отстегнули и направили. Так что ежели гром средь ясного дня грянет и убийцу возьмут, так от него к заказчику пути не будет.
      – А кто заказчик? – без интереса спросил Гуров.
      – Из дружков и сотоварищей Бориса Андреевича Юдина, нашего с тобой нового хозяина и благодетеля.
      – Без любви вы обо мне говорите, господа сыщики, – сказал Юдин, переступая порог и направляясь к кофеварке. – Я не дослышал, кто что из моих сотоварищей?
      – Организатор убийства, – ответил Гуров. – Борис, свари кофейку и на мою персону.
      – Тут вы ошибаетесь, господа, – Юдин начал возиться с кофеваркой, затем достал из стола бутылку коньяку, налил в три стакана, взял один из них и пригубил.
      Гуров встал, вышел из-за стола, с хрустом потянулся.
      – Что сообщили из бухгалтерии? Какие документы были при убитом?
      – Несколько копий последних платежек, ничего серьезного, – ответил Юдин. – А Ивана не могли убить по ошибке, приняв не за того?
      – Это вряд ли, – Гуров тоже взял стакан, кивнул Крячко. – Станислав, глотни, помянем Ивана Сидоровича.
      – К вечеру и помянем, – на деревенский манер ответил Крячко. – Я на службе не употребляю, – он встал, направился к дверям. – Я пойду с вашего разрешения, – и вышел, не ожидая ответа, плотно прикрыв за собой дверь.
      – С характером, – сказал Юдин.
      – Мужик без характера не мужик – евнух, – Гуров выпил. – Я уволил Арепина, оформи приказом или как это у вас делается. Временно, пока не найдем человека, начальником охраны будет Крячко.
      – Ты уверен?
      – Обязательно. Я опоздал, следовало с этого начинать. Твоя охрана ни хрена не годится. Практически я плюю вслед ушедшему поезду. Смерть Ситова на моей совести.
      – Ты же говорил, что охрана в порядке.
      – Врал, и не будем об этом, – Гуров отодвинул одно из кресел, освободил проход, начал расхаживать вдоль стола. – Расскажи, как организовывалась фирма, как, где ты собирал людей, чьи мнения и деньги легли в основу... Не пойму, что со мной творится, я с этого должен был начинать.
      – Ты считаешь, что в убийстве замешан кто-то из моих? – Юдин смотрел возмущенно и одновременно испуганно. Выглядел он плохо, лицо посерело, кожа обвисла, седые волосы, всегда тщательно причесанные, торчали в стороны, обнажились пролысины.
      – Не распускай слюни, никогда не спрашивай, что я предполагаю. Во-первых, я сам не знаю, во-вторых, буду знать, никогда не скажу. Ты будешь получать только достоверную информацию, проверенные факты. На данный момент факты свидетельствуют, что дела наши хреновые, и убийство главбуха только начало.
      Гуров убрал со стола бутылку и стаканы, налил кофе, закурил.
      – Я не люблю, когда со мной разговаривают в таком тоне, – Юдин расправил плечи, дернул подбородком, хотел продолжать, но Гуров перебил:
      – Я разговариваю не с тобой, так как виноват. Ты коммерсант, а я сыщик, должен видеть чуть дальше собственного носа. Скажи мне, пожалуйста, кто, когда, на какие деньги купил Ситову квартиру и мебель?
      – Что? – Юдин растерялся. – Квартира? Черт побери! Зачем тебе? – он недоуменно взглянул, понял, что никаких объяснений не получит, начал вспоминать: – Иван развелся года три назад, снял комнату. Мы еще еле-еле сводили концы с концами, начинали разворачиваться. Я очень ценил Ивана, он был блестящий бухгалтер и честнейший человек. Серьезные деньги появились два года назад. Я сразу выдал Ивану ссуду на обустройство, тогда цены были другие, да и связи у меня, сам знаешь. Иван в житейских делах был лопух. Я это поручил Илье Вагину, он уже работал у меня. Ссуду Иван давно выплатил, да и деньги там были ерундовые. А почему тебя интересует это?
      – Потому, – ответил Гуров. Ему не давал покоя вопрос, отчего человек в большой, благоустроенной квартире жил лишь в одной комнате.

* * *

      Крячко сидел в бухгалтерии, пил чай и помалкивал. Он знал, что Ганна, Зина и Лина, работающие в бухгалтерии, относились к своему покойному шефу с прохладцей. Главбух был педантичен, суховат, стеснителен, однако занудно требователен. Человек умер не от инфаркта, к чему за последние годы привыкли, а был расстрелян из автомата, и девушки были удручены смертью и взволнованы ее трагическими обстоятельствами, живого начальника девочки недолюбливали, а теперь, когда человек погиб, вспоминалось только хорошее, даже трогательное.
      – Он любил вишневое варенье, – сказал улыбчивая от природы Ганна, сведя смоляные брови.
      – И всегда стеснялся попросить, – толстушка Зина взглянула на Крячко недовольно, ведь так хотелось поговорить с подружками, а в комнате все время посторонний.
      Сначала толклись, проверяли документацию, теперь Станислав расселся, словно у себя дома, третью чашку пьет и уходить не собирается. В общем-то он парень свойский, не то что его начальник красавец-супермен, который лишнего слова не скажет, хотя уж они, девушки, чувствуют, что “особист” тот еще бабник.
      Крячко прекрасно понимал, что мешает, но решил сидеть до победного: девчонки должны разговориться, долго им не выдержать. Но опытный оперативник ошибся. Увидев, что мужчина не уходит, и зная о месте его прежней работы, девушки не начали разговор между собой, а засыпали его вопросами, обрушились с критикой:
      – Милиция совсем не работает.
      – Убивают, грабят, насилуют, а менты чаи гоняют.
      – Если бы только чаи, с утра водку глушат.
      Крячко понял, все равно не отстанут, и решил перехватить инициативу.
      – У Ивана Сидоровича папка черная была. Он вчера с ней уходил?
      – Вон лежит, – Зина указала на пухлую папку из кожзаменителя. – Вчера Иван Сидорович ушел с коричневым портфелем, мы об этом уже сто раз говорили.
      – Уже и список документов, которые находились в портфеле, давно составили, – недовольно сказала Ганна.
      – Станислав, если по-честному, тебя из милиции за что погнали? – зло спросила Лина, самая привлекательная и уверенная. – Трепятся, что ты даже в МУРе работал?
      – Язык у людей без костей, что угодно мелят, – лениво, без обиды ответил Крячко. – Вчера Иван Сидорович на работу рано пришел?
      – Как обычно, без пятнадцати девять...
      – Уезжал днем? Он вообще часто отлучался из офиса и где бывал? – спросил Крячко.
      Рассуждал оперативник незамысловато: раз в документах главбуха ничего интересного не было, значит, человек подхватил секретную информацию на стороне – и решил составить график трех последний дней убитого. Где он бывал, с кем встречался, о чем говорил?

* * *

      Григорий Байков, юрист фирмы “Стоик”, в прошлом году отметил тридцатилетие, четвертый раз женился и третий раз неудачно. Первая жена Григория умерла при родах, и он не успел понять, удачная была его первая попытка начать семейную жизнь или нет.
      Дочка осталась жива, росла здоровенькой на руках своей бабушки, матери Байкова, женщины еще молодой, интересной и не собиравшейся заканчивать свою жизнь в бабках. Мать, которая рассталась с отчимом Григория с год назад, внучку любила, но и себя обожала, потому в третий раз вышла замуж и намекнула сыну, что Дашенька, – так звали девочку, – существо хотя и очаровательное, но ребенок должен жить с родителями. И Байков двухлетнюю девчушку забрал к себе, в однокомнатную квартиру, и быстренько подыскал для нее маму. Молодая, хорошенькая, сама считавшая себя красавицей, избранница продержалась в однокомнатной обители Гриши Байкова менее полугода. Она желала – кто ее осудит! – беззаботной жизни и мужа, который бы ублажал, развлекал, в общем, соответствовал. А получила чужого ребенка, заботы, которые не к чему и перечислять, и замордованного мужика. Григорий в тот год заканчивал вечерний юрфак и начал работать во Внешторге, где получал нищенскую зарплату. Где у претендентки в красавицы были глаза до загса, остается гадать. Справедливости ради тоже самое можно было бы сказать и в адрес самого Байкова, так как супруга и не изображала любовь к детям и тягу к семейному очагу.
      Григорий женился еще дважды. Со стороны казалось, что человек упрямо пытается начать новую жизнь по старому сценарию: все жены походили друг на друга, разве что следующая оказывалась стервознее предыдущей.
      Парадоксально, но факт, Григорий Байков лишь в выборе супружницы был опрометчив и неразумен. В остальном он проявлял себя как человек хваткий, даже жесткий, дальновидный. Можно смеяться сколько угодно, но он разбирался в людях и был осторожен в знакомствах. В фирме “Стоик” Байков работал чуть ли не со дня ее основания. Борис Андреевич Юдин своего юриста ценил, так как последний не раз доказывал свою проницательность и неподкупность – качества, ценимые во все времена.
      Узнав, что главбуха расстреляли, Банков заперся в своем кабинете, припомнил события последних месяцев и понял: он дошел до края, еще шаг – и падение неизбежно. Однако, просчитав возможные варианты, юрист убедился, что и обратной дороги для него нет, точнее есть, но одному никак не выбраться, нужна квалифицированная помощь. Шеф помочь не может, о сотоварищах по мозговому центру фирмы и говорить не приходится, остается только начальник службы безопасности. Дело в том, что у Байкова были знакомые, как на Петровке, так и в Министерстве внутренних дел. Только появился Гуров, юрист навел о нем справки. Он не делился полученной информацией с коллегами – совершенно не к чему, чтобы люди знали, какой ас пришел в фирму. Байков словно предчувствовал приближение развязки и понимал, что только маститый сыщик сможет оказать помощь.
      Необходимо сегодня же встретиться с Гуровым, выложить все начистоту, пусть гений сыска и решает, как ему, Григорию Байкову, жить дальше.

* * *

      Разговор с Юдиным затянулся, но, как Гуров и предполагал, ничего конкретного не принес. Гуров не любил торопиться с оценками, впитывал информацию, позже, оставшись один, начинал разбираться, благо памятью обладал прекрасной, выборочной. Он мог забыть, как зовут случайного знакомого, но прекрасно помнил имена, клички, характеры, даже мельчайшие приметы многочисленных преступников, с которыми работал.
      – Не будем спешить... Однако складывается у меня впечатление, я для твоей фирмы человек малополезный, – сказал Гуров. – Такое обтекаемое слово “малополезный”. Охранников я тебе подберу, а с убийством вряд ли разберусь.
      – Не пори горячку, Лев Иванович, – сердито ответил Юдин. – Как ты сам любишь выражаться, еще не вечер.
      – Человек еще не придумал слова “криминалистика”, а уже изрек: кому выгодно? Невозможно расследовать преступление, не понимая, кому оно выгодно. А я в финансовых вопросах на уровне таблицы умножения. Видишь ли, твой главбух узнал, что ему знать не полагалось...
      – Ты хоть и умен, а говоришь глупости, – перебил Гурова Юдин. – Следуя твоим рассуждениям, ты не можешь расследовать никаких преступлений, кроме бытовых. Убьют архитектора... биомеханика... Существуют тысячи профессий, в которых ты ни черта не смыслишь. Я тебя и слушать не желаю!
      – Я не знаю, с какой стороны и подступиться, – Гуров вздохнул, безвольно опустил руки, решая, не переигрывает ли в своей растерянности. Он прекрасно помнил, как однажды ему сказали, что актер он бездарный.
      Но Юдин смотрел сочувствующе, даже вздохнул в унисон. Он не ведал, что Гуров никогда не бросает начатого дела, тем более если произошло убийство, к тому же он хотя и косвенно, но виноват. Да Гурова сейчас от данного расследования не то что плетью – обухом было невозможно отшибить. С каждым часом он все больше наливался злостью и упрямством. В подобных случаях его товарищи и подчиненные начинали жаться по углам, даже генерал Орлов, друг и начальник, старался с Гуровым встречаться пореже, ожидая, пока “Левушка не определится во времени и пространстве”.
      – Ты мое предложение принял и приступил, должен слово держать, – сказал Юдин, поглядывая с опаской на расхаживающего по кабинету Гурова.
      – Купля... продажа... контракты... поставки! – повысил голос Гуров. – Я в этом не смыслю ни... совсем! Я не знаю полномочий бухгалтера. Может бухгалтер передернуть без твоего ведома?
      – Бухгалтер многое может, но он был занудный, въедливый, честнейший человек, и его документация в полном порядке.
      – Убийство не случайное, а заказное. Это я тебе говорю! Так за что же его убили?
      – Ты сыщик – узнай.
      – Не буду! Я хозяйственными делами в жизни не занимался!
      – Будешь!
      – Так дай же мне хоть что-нибудь! – Гуров протянул руку, сложив ладонь горсточкой, словно нищий.
      Гуров не верил, что генеральный директор ничего о причинах убийства не знает. Человек часто скрывает какой-то факт, считая, что последний не имеет к существу дела никакого отношения. Случается, человек не может выделить главное событие из общего потока повседневных дел и в своем умолчании бывает вполне искренен. И наконец, самое скверное, Юдин может быть замешан в криминале, который совершался с его молчаливого “неведения”.
      – Мне нечего тебе дать, – ответил шеф, и Гуров почувствовал, что он лжет. – Как все нынешние бизнесмены, мы ходим по грани дозволенного, порой переступаем черту, но в российских законах сегодня ни один юрист в мире не разберется. Но наша жизнь типична для сегодняшнего дня, иначе и шага не сделаешь, я уж не говорю о прибыли. Тебя это не касается. Я тебе сказал, у нас уходит информация, мы терпим финансовый ущерб...

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4