Кто воевал числом, а кто – умением. Чудовищная правда о потерях СССР во Второй Мировой

Борис Вадимович Соколов

Кто воевал числом, а кто – умением. Чудовищная правда о потерях СССР во Второй Мировой

Предисловие

Цель настоящего исследования – попытаться определить людские потери всех стран, так или иначе затронутых Второй мировой войной. Не вызывает сомнения, что потери человечества в этой войне были наибольшими по сравнению с любой другой войной в истории, однако определение точной величины потерь как по миру в целом, так и по отдельным странам сталкивается с рядом трудностей, до конца не преодоленных до сих пор. Отсутствие статистики населения в ряде стран, прежде всего азиатских, отсутствие достоверных донесений о потерях у ряда армий, равно как и отсутствие сколько-нибудь достоверного текущего учета потерь мирного населения в большинстве стран не позволяют сколько-нибудь точно определить потери ряда государств и всех стран в целом. Поэтому мы отказались от составления сводной таблицы потерь по всем странам и получения итоговой цифры потерь мира в целом. Причина как в заведомой неточности подсчетов потерь ряда стран, так и в неизбежном двойном счете, связанном с происходившими в ходе войны изменениями границ многих государств.

Определению подлинной величины потерь во Второй мировой войне мешает еще одно немаловажное обстоятельство. Во многих странах, не исключая Россию, проблема определения военных потерь, и особенно потерь собственных вооруженных сил и их соотношения с потерями противника, давно уже стала политической проблемой. В годы войны занижение своих потерь и завышение потерь противника диктовались как пропагандистскими соображениями, так и стремлением самих военных представить перед вышестоящим начальством, военным и политическим, результаты своей деятельности в наилучшем свете. Но и после войны, когда к определению величины потерь уже можно было подходить как к чисто научной задаче, на ее решение оказывали влияние идеологические и политические взгляды исследователей, и это влияние оказывается в принципе неустранимым.

Мы постарались подойти к определению величины как к чисто научной задаче, максимально абстрагируясь от действия всех политических и идеологических факторов. В первой части нашего исследования мы постарались определить размер потерь двух государств, понесших наибольшие потери в войне, – Советского Союза и Германии. Во второй части исследования делается попытка определить потери остальных стран, так или иначе участвовавших в войне. Мы также постарались посчитать соотношение потерь вооруженных сил сторон для различных театров боевых действий. Для того чтобы точнее посчитать потери, мы стремились, когда была возможность, обращаться к первоисточникам для проверки существующих оценок потерь. Вероятно, многие результаты исследования покажутся читателям сенсационными и перевернут их представления о величине и характере потерь тех или иных стран, не исключая нашей страны. Однако сенсационность сама по себе не была целью нашего исследования. Мы стремились лишь к максимальной точности в определении потерь и научной корректности проводимых расчетов.

Для того чтобы максимально точно определить потери всех стран, участвовавших во Второй мировой войне или так или иначе затронутых ею, и точно распределить их по категориям, необходимо осуществить международный проект подсчета потерь во Второй мировой войне группой ученых, независимых от государственных структур и представляющих все основные страны – участницы войны, понесшие наибольшие потери. Они должны подсчитать все потери по первоисточникам с ясным изложением используемых методик. Цифры потерь по каждой стране должны считаться установленными только при достижении консенсуса всех участников проекта. Такой проект потребует значительного финансирования со стороны государственных и частных структур и многолетней напряженной работы. Будем надеяться, что когда-нибудь он будет осуществлен.

Хочу выразить свою самую горячую благодарность историку Георгию Борисовичу Брылевскому, предоставившему мне данные о потерях японской армии из японских источников.

Свою книгу я посвящаю памяти всех погибших и умерших в годы Второй мировой войны.

Часть 1

Потери Советского Союза и Германии во Второй мировой войне: методы подсчетов и наиболее вероятные результаты

Критика официальной цифры безвозвратных потерь Красной Армии в Великой Отечественной войне

Советский Союз и Германия понесли наибольшие потери среди всех участников Второй мировой войны. Установление величины безвозвратных потерь как вооруженных сил, так и гражданского населения этих двух стран и сегодня, спустя 65 лет после окончания войны, остается сложной статистической задачей, и здесь оценки различных исследователей различаются весьма существенно. Особенно это касается оценок потерь Красной Армии, где цифры различных исследователей отличаются в несколько раз.

Тут следует иметь в виду, что исчисление населения и, в частности, исчисление людских потерь – это не просто решение некоей математической задачи. Ведь речь идет не об исчислении неодушевленных предметов, а о живых людях, обладающих свободной волей. Данное обстоятельство делает все исчисления принципиально менее точными, чем в случае любых подсчетов неодушевленных предметов или решения абстрактных математических задач. На точность подсчетов, когда мы имеем дело со статистикой населения, влияют как свойства того массива, который требуется подсчитать, так и свойства тех людей, которые считают. В случае подсчета военных людей объектом подсчетов являются не живые люди, которые сами могут ответить на интересующие нас вопросы, как это бывает в идеале, например при проведении переписей населения, а люди погибшие или пропавшие без вести, т. е. в сам момент подсчета заведомо недоступные для счетчиков. Подсчет военных потерь производится на основе донесений разных уровней, причем первичные донесения о потерях (обычно это донесения командиров взводов), как правило, не сохраняются в архивах. Эти донесения основывались как на личных впечатлениях командира, наблюдавшего предполагаемую гибель своих бойцов, так и на показаниях подчиненных о гибели кого-то из товарищей, а также на факте отсутствия кого-то из бойцов после боя. Здесь присутствует и субъективный фактор. Автор донесения обычно стремился приуменьшить данные о безвозвратных потерях или сообщать о них с опозданием. Это позволяло получать дополнительные пайки и улучшать представление начальства о результатах боевой деятельности. Однако главным образом занижение уровня потерь могло идти в тех инстанциях, куда поступали первичные донесения о потерях. Каждая из этих инстанций, начиная от роты и кончая фронтом (группой армий), были заинтересованы в том, чтобы представить результаты собственной боевой деятельности в наилучшем свете. Это достигалось приуменьшением собственных потерь и преувеличением потерь противника. Степень искажения донесений о потерях определялась как уровнем культуры и существующими традициями, так и абсолютной величиной собственных потерь. Чем они больше, тем больше и уровень их занижения.

Как объективные, так и субъективные трудности определения советских военных потерь приводят к тому, что существующие оценки различаются между собой в несколько раз. Приверженность исследователей тем или иным оценкам зачастую определяется идеологическими причинами. Более высоких оценок придерживаются те, кто более критически относятся к советскому прошлому. Сторонниками более умеренных оценок в большинстве случаев являются те, кто склонен находить определенные достоинства в советском проекте. С особенным усердием отстаивают наименьшие оценки потерь Красной Армии представители военного ведомства. Они стремятся доказать, что Красная Армия воевала не хуже вермахта, и тем самым оправдать сохранение основных принципов строительства вооруженных сил, во многом остававшихся неизменными со времен Великой Отечественной войны.

Официальные цифры советских военных потерь в Великой Отечественной войне, впервые обнародованные в виде монографии в 1993 году, не выдерживают никакой научной критики, причем все нелепости, отмеченные еще в первом издании, так и не были исправлены в последующих изданиях. Между тем данные, содержащиеся в самих этих изданиях, опровергают установленную с комической точностью в 8 668 400 красноармейцев, краснофлотцев и бойцов войск НКВД, погибших за годы войны. Правда, во втором издании добавилась еще цифра в 500 тыс. человек, призванных на военные сборы в мае – июне 1941 года и пропавших без вести в начале войны. Авторы все же склонны эту непонятно откуда взявшуюся цифру относить к потерям мирного населения и оставляют без изменений цифру безвозвратных потерь Советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне в 8 668 400 человек[1].

Г.Ф. Кривошеев, отстаивая генштабовскую цифру потерь, заявил в интервью журналу «Итоги»: «Меня удивляет странное желание некоторых наших сограждан очернить армию и увеличить количество ее потерь во время войны. Фамилии этих людей вы и без меня знаете – Борис Соколов, Александр Руцкой, Дмитрий Волкогонов. Говорухин в своем фильме «Россия, которую мы потеряли» говорит, что мы несли потери в 10 раз большие, чем немцы. Руцкой говорил – в 14 раз больше. Поверьте, все это противоречит архивным документам Генштаба» [2]. Тех исследователей, которые пытаются объективно подойти к исследованию проблемы советских военных потерь и попытаться разобраться в нестыковках, которые имеются в официальных изданиях, обвиняют в фальсификациях[3]. Между тем еще в юбилейном 1995 году мне довелось встретиться с Кривошеевым и его командой на публичном выступлении в Государственной публичной исторической библиотеке в Москве. Когда Кривошеев озвучил исчисленную им и его сотрудниками официальную цифру потерь, я прямо спросил, какая у него в школе была оценка по арифметике. Генерал искренне возмутился и с пеной у рта начал доказывать, что окончил школу с золотой медалью. Публика же зашикала, что вопрос некорректный. Я возразил, что вопрос корректный, и привел пример с потерями Центрального фронта в Курской оборонительной операции в июле 1943 года, доказывающий как минимум трехкратное занижение потерь в сборнике «Гриф секретности снят» (этот пример приводится чуть ниже). Публика была потрясена, а Кривошеев и его соратники растерянны. Только несколько минут спустя один из членов авторского коллектива сборника, ныне покойный капитан 1-го ранга М.В. Филимошин, который непосредственно и считал потери в Великой Отечественной войне и которому я ранее в частном разговоре приводил тот же пример с Центральным фронтом в доказательство абсурдности их расчетов, бросился к микрофону и растерянно прокричал, что они, дескать, не могут отвечать за чужие цифры, которые кто-то когда-то указал в донесениях. Тем не менее авторский коллектив книги «Гриф секретности снят» продолжали и продолжают настаивать на соответствии своей суммарной цифры в 8 668 400 погибших истинной величине потерь. Критики они не слышат, поскольку имеют определенное идеологическое задание.

Как свидетельствуют участники войны И.А. Дугас и Ф.Я. Черон, «ох, как много неправды и полуправды нагородили Кривошеев и его команда! Авторы занялись мифотворчеством с надеждой, что молодое поколение не разберется в событиях». Опровергая с помощью немецких цифр явно заниженные данные сборника «Гриф секретности снят» о смертности советских военнопленных – всего будто бы 1,4 млн. человек, Дугас и Черон также приводят свидетельство Ф. Сетина, работавшего в Центральном архиве Министерства обороны: «Однажды накануне обеденного перерыва, из отдельного читального зала, отгороженного от нас глухой стеной, вышла группа молодых людей. В этом зале работали люди с особо секретными документами.

Как потом выяснилось, это были офицеры Генерального штаба, в большинстве полковники, симпатичные, широко образованные и культурные, знающие себе цену. Как офицер в отставке и фронтовик, я потянулся к ним: в столовой, в курилке или в комнате отдыха то и дело включался в общую беседу с коллегами. Из обрывков разговоров я понял, что они занимаются подсчетом безвозвратных потерь наших войск за годы войны, для чего просматривали все архивные фонды, имеющие к этому отношение. Как мне сказали, предыдущая группа высчитала цифру более чем в тридцать миллионов. «Наверху» эту цифру не приняли. «Слишком много», – сказали. И сформировали новую группу» [4]. Очевидно, группа М.А. Гареева и Г.Ф. Кривошеева и стала той группой, которая посчитала так, как нужно было «верхам».

Характерно, что в прямом эфире программы Владимира Познера «Времена» президент Академии военных наук генерал армии М.А. Гареев, отстаивая официальную цифру потерь, невольно проговорился, когда заявил, обращаясь к собравшейся в студии аудитории, что «необязательно вам знать эти все цифры» [5]. Беда в том, что официальная цифра потерь уже стала составной частью мифа Великой победы, призванной оправдать советское прошлое.

Между тем официальные цифры потерь легко опровергаются информацией, которая содержится в самом сборнике «Гриф секретности снят» (во всех ее изданиях). Согласно данным этого сборника 5 июля 1943 года, к началу Курской битвы, войска Центрального фронта насчитывали 738 тыс. человек и в ходе оборонительного сражения с 5 по 11 июля включительно потеряли убитыми и пропавшими без вести 15 336 человек и ранеными и больными 18 561 человека. К моменту перехода Красной Армии в наступление на Орел, 12 июля, состав войск Центрального фронта почти не изменился: прибыла одна танковая и убыли две стрелковые бригады. Танковая бригада тогда по штату насчитывала 1300 человек, а в одной стрелковой бригаде было 4,2 тыс. человек. С учетом этого к началу Орловской операции Центральный фронт должен был располагать 697 тыс. человек личного состава. Однако, как утверждают авторы книги «Гриф секретности снят», в тот момент в войсках Рокоссовского насчитывалось только 645 300 человек[6]. Значит, истинные потери Центрального фронта в оборонительном сражении под Курском были как минимум на 51,7 тыс. больше, чем утверждает официальная статистика, причем основная масса недоучета приходится на безвозвратные потери. Если предположить, что недоучет потерь относился главным образом к безвозвратным потерям, то последние оказываются занижены примерно в 4,4 раза. И это только при условии, что в войска Центрального фронта в ходе оборонительной операции не поступало маршевое пополнение. Если же такое пополнение поступало, то реальные потери должны были быть еще выше (на соседний Воронежский фронт пополнение в ходе оборонительного сражения поступало) [7]. Не могло же сразу такое количество людей дезертировать или просто исчезнуть неведомо куда, да еще в условиях ожесточенных боев. Хотя нам приходилось неоднократно указывать авторам книги «Гриф секретности снят» на данное несоответствие и в печати, и в личных беседах, никакого объяснения данного факта они не дали, и все указанные цифры остались неизменными во всех изданиях[8].

Еще один пример касается обороны Одессы, продолжавшейся с 5 августа по 16 октября 1941 года. Официальные цифры советских потерь в этой операции – 16 578 убитых и пропавших без вести[9]. Однако известно, что в ходе сражения за Одессу румынская армия взяла около 16 тыс. пленных[10]. Совершенно невероятно, чтобы за более чем два месяца боев защитники Одессы потеряли всего 578 убитых.

Столь же серьезным доказательством того, что данные книги «Гриф секретности снят» о безвозвратных потерях Красной Армии многократно занижены, служит сравнение данных о потерях двух армий Войска Польского в отдельных операциях, содержащихся в этом сборнике, с официальными польскими данными. Всего польские потери на советско-германском фронте составили 17,5 тыс. убитыми и 10 тыс. пропавшими без вести[11].

В Восточно-Померанской операции, продолжавшейся с 10 февраля по 4 апреля 1945 года, 1-я армия Войска Польского потеряла, по официальным российским данным, 2575 убитых и пропавших без вести[12]. Однако, по польским данным, потери этой армии составили 5,4 тыс. убитыми и 2,8 тыс. пропавшими без вести[13]. Это дает 8,2 тыс. человек безвозвратных потерь, что в 3,2 раза больше, чем официальное российское исчисление польских потерь в Восточно-Померанской операции. Соответственно и общая российская оценка всех советских и польских безвозвратных потерь в этой операции должна быть увеличена в 3,2 раза – с 55 315 до 176 149 человек. Соотношение безвозвратных и санитарных потерь для 1-й Польской армии будет 1,35:1, а для всех советских и польских войск, участвовавших в Восточно-Померанской операции, – 0,98:1, т. е., как мы и предполагали, оказывается близким 1:1.

В Берлинской операции, продолжавшейся с 16 апреля по 8 мая 1945 года, безвозвратные потери советских войск определяются авторами книги в 81 116 человек, включая потери 1-й и 2-й армий Войска Польского. При этом безвозвратные потери двух польских армий, как утверждает официальное издание российского Министерства обороны, составили только 2825 человек[14]. Однако официальные польские данные свидетельствуют, что безвозвратные потери двух польских армий в Берлинской операции составили 7,2 тыс. погибшими и 3,8 тыс. пропавшими без вести, что дает безвозвратные потери в 11 тыс. человек, т. е. в 3,9 раза больше, чем утверждают официальные российские данные. Можно предположить, что в той же пропорции занижены и безвозвратные потери остальных войск, участвовавших в Берлинской операции. Тогда они должны составить около 316,4 тыс. человек, что, вероятно, превышает безвозвратные потери немецких войск, противостоявших советским войскам в Берлинской операции. Ведь основная часть этой группировки сдалась в плен американо-английским войскам[15]. Между прочим, генерал А.В. Горбатов, командовавший в Берлинской операции 3-й армией, говорил критику В.Я. Лакшину, что только во время уличных боев в Берлине погибло не менее 100 тыс. советских солдат и офицеров[16]. Соотношение безвозвратных и санитарных потерь для польских армий оказывается 1,8:1, а для всех советских и польских войск, участвовавших в Берлинской операции, – 1,13:1, т. е. безвозвратные потери оказываются даже несколько больше санитарных.

Есть и другие цифры польских потерь в Берлинской операции, также значительно отличающиеся от цифр «Грифа секретности снят». Согласно приводимым А.В. Исаевым архивным данным 2-я армия Войска Польского потеряла в Берлинской операции 4902 убитых, 10 532 раненых и 2798 пропавших без вести. Потери 1-й армии Войска Польского составили 2014 убитых, 7010 раненых и 516 пропавших без вести[17]. Это дает нам 6,9 тыс. убитых и 3,3 тыс. пропавших без вести, что меньше польских данных о безвозвратных потерях на 0,8 тыс. человек. Если использовать польские данные о безвозвратных потерях и данные А.В. Исаева о числе раненых поляков, то на одного убитого или пропавшего без вести придется 1,6 раненого, что также далеко от традиционного соотношения 3:1. К вопросу, почему в Красной Армии наблюдалось столь нестандартное соотношение между безвозвратными и санитарными потерями, мы вернемся чуть ниже.

Любопытно, что авторы книги «Гриф секретности снят» приводят в своей книге близкие к действительности данные о безвозвратных потерях двух армий Войска Польского за весь период боевых действий на советско-германском фронте – 24 707 человек[18], никак не задаваясь, однако, вопросом, как эти данные могут коррелировать со столь небольшими потерями в Берлинской операции, где поляки как раз и понесли наибольшие потери.

Анализ данных сборника «Гриф секретности снят» также показывает, что в Берлинской операции оказались серьезно занижены безвозвратные потери 1-го Украинского фронта. Согласно данным сборника войска фронта к началу операции 16 апреля 1945 года насчитывали 550 900 человек и состояли из 44 стрелковых и трех кавалерийских дивизий, а также 4 механизированных и 5 танковых корпусов, двух отдельных танковых бригад и трех самоходно-артиллерийских бригад. При этом указывается, что в составе 1-го Украинского фронта в Берлинской операции участвовали 3-я и 5-я гвардейские, 13-я и 52-я общевойсковые и 3-я и 4-я гвардейские танковые армии, а также 2-я воздушная армия[19]. Замечу, что слабой стороной сборника «Гриф секретности снят» является то, что в перечень соединений там почему-то не включены артиллерийские дивизии и бригады. Ведь артиллерийские дивизии по штатной численности личного состава (7-10 тыс. человек) превосходили, например, кавалерийские дивизии и часто не уступали стрелковым. Между тем из книги «Последний штурм» следует, что 4 стрелковые дивизии, участвовавшие в Берлинской операции, насчитывались в составе 1-го Украинского фронта только с учетом девяти дивизий 28-й армии, которая была передана в состав фронта 20 апреля 1945 года, т. е. уже после начала Берлинской операции. Кроме того, авторы «Грифа» почему-то забыли посчитать одну воздушно-десантную дивизию в составе 5-й гвардейской армии. Для полноты картины отметим также, что авторы «Грифа секретности снят» занизили число стрелковых дивизий на 2-м Белорусском фронте на три, показав там только 33 дивизии и указав, что 19-я и 5-я гвардейская танковая армии в операции не участвовали. На самом деле один из стрелковых корпусов 19-й армии все-таки участвовал в Берлинской операции, что увеличивает число стрелковых дивизий у Рокоссовского до 36. Кроме того, у него в действительности было две, а не одна отдельная танковая бригада, как это показано в «Грифе» [20].

Можно предположить, что в сборнике «Гриф секретности снят» численность войск 1-го Украинского фронта на 16 апреля 1945 года дана правильно и в эту численность также включена не показанная в «Грифе» 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия. Заметим, что, принимая во внимание недоучет девяти стрелковых дивизий у Конева и трех стрелковых дивизий и одной танковой бригады у Рокоссовского, общая численность советских войск, участвовавших в Берлинской операции, занижена тысяч на 135. В действительности она, вероятно, составляла около 2040 тыс. человек, а с учетом двух армий Войска Польского – около 2,2 млн человек.

К началу Пражской наступательной операции 6 мая группировка 1-го Украинского фронта увеличилась до 71 стрелковой дивизии, 3 кавалерийских дивизий, 4 механизированных и 5 танковых корпусов, трех отдельных танковых и трех самоходно-артиллерийских бригад. Очевидно, была там еще и одна воздушно-десантная дивизия, пропущенная авторами «Грифа». Был также еще и ряд артиллерийских дивизий и бригад, численность которых мы для наших расчетов принимаем пропорционально численности стрелковых соединений, полагая, что они придавались стрелковым и другим соединениям примерно в одинаковой пропорции.

Попробуем оценить, какова была бы численность группировки 1-го Украинского фронта в начале Пражской операции, если бы не потери в Берлинской операции, закончившейся для войск фронта непосредственно перед началом Пражской операции. При этом надо учитывать, что численность воздушно-десантной дивизии была примерно равна численности стрелковой дивизии, а численность одной кавалерийской дивизии равнялась примерно трети от численности стрелковой. Точно так же танковый и механизированный корпуса каждый были примерно равны по численности полнокровной стрелковой дивизии. А две отдельные танковые бригады и три самоходно-артиллерийские, вместе взятые, были примерно равны по численности одной стрелковой дивизии. Тогда общую численность группировки 1-го Украинского фронта перед началом Берлинской операции, – без девяти дивизий 28-й армии – можно оценить примерно в 47 расчетных стрелковых дивизий, а численность группировки того же фронта к началу Пражской операции – в 83,2 расчетной стрелковой дивизии. С учетом численности войск 1-го Украинского фронта к началу Берлинской операции численность войск фронта, привлеченных к участию в Пражской операции, можно оценить в 975,2 тыс. человек, тогда как на самом деле в момент начала Пражской операции она составила 806,4 тыс. человек[21]. Потери 1-го Украинского фронта в Берлинской операции согласно «Грифу секретности снят» составили 86 245 раненых и больных и 27 580 убитых и пропавших без вести. Если вычесть их из 975,2 тыс. человек, то получится 861,4 тыс. человек. Это на 55 тыс. больше, чем действительно осталось людей в войсках 1-го Украинского фронта к началу Пражской операции. 55 тыс. – это приблизительный объем недоучтенных безвозвратных потерь, без учета возможных пополнений, поступивших в войска фронта к началу Пражской операции. Тогда общие безвозвратные потери фронта в Берлинской операции можно оценить в 82,6 тыс. человек, что в 3 раза больше цифры, приведенной авторами «Грифа». Однако для оценки общего объема безвозвратных потерь всех советских войск в Берлинской операции мы считаем более целесообразным использовать коэффициент в 3,9, полученный на примере польских армий. Во-первых, в случае с поляками мы имеем дело непосредственно с данными о безвозвратных потерях. Во-вторых, существует большая вероятность того, что войска 1-го Украинского фронта, понесшие тяжелые потери в Берлинской операции, получили пополнение перед Пражской операцией. Тем более что в ходе Берлинской операции было освобождено немало военнопленных и «остарбайтеров» призывного возраста. Следует также сказать, что войска 1-го Белорусского фронта уже после начала Берлинской операции, 20 и 30 апреля, получили централизованное пополнение общей численностью 16 900 человек[22]. Скорее всего, близкое по численности пополнение еще в ходе Берлинской операции получил и 1-й Украинский фронт. Например, входивший в состав фронта 7-й гвардейский механизированный корпус, выведенный из боя 30 апреля, до начала Пражской операции получил пополнение людьми и техникой[23]. А 3-я гвардейская армия только в период с 20 по 30 апреля получила пополнение в 6600 человек[24]. К тому же нельзя исключить, что на 1-м Белорусском фронте, понесшем самые тяжелые потери, коэффициент занижения потерь был еще большим, чем на 1-м Украинском фронте.

Еще перед Берлинской операцией, в период с 1 февраля по 20 мая 1945 года, в войска 1-го Украинского фронта было влито свыше 40 тыс. человек пополнения из числа «советских граждан призывного возраста, освобожденных из немецкой неволи». При этом среди освобожденных преобладали именно «остарбайтеры», а не бывшие военнопленные. Так, как докладывал 7 апреля 1945 года начальник Политуправления 1-го Украинского фронта генерал-майор Ф.В. Яшечкин, «в числе 3870 человек, поступивших в феврале на пополнение частей соединения, где начальником политотдела генерал-майор Воронов (т. е. в 13-ю армию. – Б. С.), бывших военнослужащих 873 человека, вновь призванных в армию 2997 человек, в том числе 784 женщины» [25]. Таким образом, доля бывших военнопленных среди нового пополнения не превышала 23 %. А то, что 20 % среди призывников составляли женщины из «остарбайтеров», доказывало, что людские ресурсы Красной Армии были близки к истощению. Женщин направляли в тыловые подразделения, чтобы высвободить оттуда «активные штыки» для последних боев.

Те из этих впервые признанных «остарбайтеров», кто погиб в боях за Берлин, наверняка не попали в базу данных безвозвратных потерь Министерства обороны России[26], поскольку были призваны непосредственно в части. При работе с ОБД «Мемориал» мне ни разу не встретились погибшие или пропавшие без вести военнослужащие, насчет которых было указано, что они призваны непосредственно в части. При послевоенных подсчетах этих людей, скорее всего, включали в потери мирного населения, что неправомерно, или вообще не учитывали в качестве безвозвратных потерь.

Оценка истинной величины безвозвратных потерь Красной Армии

Официальные цифры советских безвозвратных потерь оказываются в несколько раз меньше действительной величины, потому что учет безвозвратных потерь в Красной Армии был поставлен очень плохо. Командиры всех уровней стремились их приуменьшить. И это отразилось в документах военного времени.

В приказе заместителя наркома обороны от 12 апреля 1942 года говорилось: «Учет личного состава, в особенности учет потерь, ведется в действующей армии совершенно неудовлетворительно… Штабы соединений не высылают своевременно в центр именных списков погибших. В результате несвоевременного и неполного представления войсковыми частями списков о потерях (так в документе. – Б. С.) получилось большое несоответствие между данными численного и персонального учета потерь. На персональном учете состоит в настоящее время не более одной трети действительного числа убитых. Данные персонального учета пропавших без вести и попавших в плен еще более далеки от истины». И в дальнейшем положение с учетом личного состава и потерь не претерпело существенных изменений. В приказ наркома обороны от 7 марта 1945 года «О неудовлетворительной работе по учету погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава и мерах по ее улучшению» за два месяца до конца войны с Германией констатировалось: «Проверкой работы Управления по учету погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава вскрыты серьезные недостатки в работе над письмами, поступающими в Управление от трудящихся – родственников военнослужащих… За 1944 год 40 % полученных писем были возвращены обратно отправителям с запросом дополнительных справок… Вместо внимательного разбора поступающих писем о розыске военнослужащих в Управлении установлена неправильная практика отнесения их к числу без вести пропавших только потому, что они потеряли связь со своими семьями. Контроль за прохождением писем по розыску военнослужащих не организован. В течение 1944 года Управлением получены ответы от воинских частей только на 26 % своих запросов». В приказе также отмечалось, что «что командиры войсковых соединений и частей, а также военные комиссариаты на запросы Управления не отвечают месяцами, дают неудовлетворительные ответы; военные советы фронтов, армий и военных округов не уделяют должного внимания этому важному вопросу и не контролируют постановку дела по розыску военнослужащих в войсковых соединениях, частях и учреждениях[27].