Слово президента (Том 1, Джек Райан - 8)

      - Не стану спорить с вами, сержант, - подмигнул ему майор Сабах. - Мы скоро установим это с помощью числа рейсов из Багдада. - Он действительно не мог быть уверенным относительно деталей этой странной операции до того момента, пока не будет установлен цикл рейсов из Багдада в Тегеран и из Тегерана куда-то еще. Правда, майор уже сообщил своему начальству, что происходит нечто необычное. Скоро то же сделают и американцы.
      ***
      Двадцать минут спустя предварительный доклад был выслан из военного городка короля Халеда в Форт-Мид, штат Мэриленд. Там из-за разницы во времени он оказался на столе дежурного офицера вскоре после полуночи. Из Агентства национальной безопасности доклад переслали по оптико-волоконному кабелю в Лэнгли, штат Виргиния, где он попал сначала в "Меркурий" - центр связи, - а затем был передан наверх, в оперативный центр ЦРУ, комната 7-F-27 в старом здании штаб-квартиры американской разведки. На каждом этапе информация передавалась в первозданном виде, иногда в сопровождении оценок местных экспертов, но большей частью без них, а если считали необходимым дать свои комментарии, они следовали за основным текстом, чтобы офицеры различных смен, оценивающие влияние событий на национальную безопасность, могли сами принять решение об их важности и таким образом продублировать работу других. В большинстве случаев это было разумным, но при быстро меняющейся ситуации очень часто не приносило никакой пользы. Проблема заключалась в том, что в момент кризиса трудно уловить разницу.
      Дежурным офицером по оценке национальной безопасности в ЦРУ был в этот момент Бен Гудли, стремительно делавший карьеру в управлении разведки, где он недавно занял эту должность в худшей - ночной - смене из-за недостаточного стажа. Как всегда, он продемонстрировал здравый смысл, обратившись к специалисту по этому региону, и начал передавать ему страницы распечатки, как только кончал их читать.
      - Разбегаются, - произнес специалист, прочитав третью страницу. Это не было особенно неожиданным, но и не принесло удовлетворения.
      - У вас нет никаких сомнений?
      - Мой мальчик, - специалист был на двадцать лет старше своего босса, - они летят в Тегеран не за покупками.
      - СРО? - спросил Гудли, имея в виду специальную разведывательную оценку, важный официальный документ, предназначенный для непредвиденных ситуаций.
      - Пожалуй. Иракское правительство разваливается. - В этом не было ничего удивительного.
      - Сколько у них времени? Три дня?
      - В лучшем случае.
      - О'кей, начнем составлять черновик, - сказал Гудли и встал.
      Глава 17
      Возрождение
      Нет ничего неожиданного в том, что важные события никогда не происходят в удобное для вас время. Рождение ли ребенка или чрезвычайная ситуация словно нарочно находят людей, которых они касаются, или в кровати спящими или больными. В данном случае ничего не требовалось предпринимать. Бен Гудли выяснил, что у ЦРУ нет там агентов, способных подтвердить поступившую разведывательную информацию, и хотя его страна была заинтересована в регионе, сделать что-либо было нельзя. Средства массовой информации еще не пронюхали про эти события и, как это часто происходит, ЦРУ станет делать вид, что ему ничего не известно до тех пор, пока новости не станут достоянием общественности. Поступив таким образом, Центральное разведывательное управление укрепит веру публики в то, что средства массовой информации способны проникать в секреты не менее эффективно, чем федеральные агентства. На самом деле так бывало далеко не всегда, но все-таки чаще, чем этого хотелось Гудли.
      СРО будет коротким. Содержание доклада не требовало длинных рассуждений, а представить собственно факт не так уж и сложно. Гудли и его специалист по региону потратили полчаса на составление черновика. Принтер сделал печатную копию доклада для внутреннего служебного пользования ЦРУ, а затем модем передал доклад по защищенным каналам связи в заинтересованные федеральные агентства. Покончив с этим, они вернулись в оперативный центр.
      ***
      Головко старался уснуть. Аэрофлот только что закупил десять новых реактивных лайнеров "Боинг-777" для использования на международных рейсах в Нью-Йорк, Чикаго и Вашингтон. Они были намного комфортабельнее и надежнее советских авиалайнеров, на которых ему приходилось летать в течение многих лет, но ему не становилось уютнее при мысли, что самолет, на котором он летит так далеко, имеет всего два двигателя, хотя бы и сделанных в Америке, вместо четырех, как раньше. По крайней мере кресла в первом классе были удобными, а русская водка, которую ему принесли вскоре после взлета, высшего качества. Сочетание того и другого позволило ему заснуть на пять с половиной часов, но над Гренландией он проснулся - организм начал реагировать на смену часовых поясов. Телохранитель, сидящий рядом, продолжал спать и видел сны, соответствующие его профессии. Где-то в хвостовом отделении на откидных сиденьях, наверно, спали стюардессы.
      Раньше, подумал Сергей Николаевич, все было не так. Он летел бы на специальном самолете, снабженном всеми средствами связи, и если бы что-то случилось в мире, его немедленно поставили бы в известность. Но больше Головко огорчало, что в мире действительно что-то происходило, просто не могло не происходить. Так случается всегда, думал он в темноте под ровный гул двигателей. Ты летишь на важную встречу, потому что опасаешься чего-то, и вот, пока летишь, происходит именно то, чего ты опасался. Происходит - а ты ничего не можешь предпринять, если не потому, что нет связи, так по той причине, что не имеешь возможности посоветоваться со своими старшими помощниками. Ирак и Китай. К счастью, эти две горячие точки разделяет огромное пространство. И тут Головко напомнил себе, что еще большее расстояние отделяет Москву от Вашингтона, и чтобы попасть из одного города в другой, нужно лететь всю ночь на двухмоторном реактивном самолете. С этой приятной мыслью он повернулся на бок, сказав себе, что ему необходимо как следует выспаться.
      ***
      Самое трудное заключалось не в том, чтобы вывезти их из Ирака, а чтобы переправить из Ирана в Судан. Давно прошло то время, когда иранским самолетам разрешали пролетать над территорией Саудовской Аравии, и единственным исключением было паломничество в Мекку - ежегодный хадж. Теперь пассажирские самолеты были вынуждены огибать Аравийский полуостров, затем они летели над Красным морем, прежде чем повернуть на запад, к Хартуму. Это втрое увеличивало расстояние и время рейса, а другой, более короткий, этап не мог начаться до тех пор, пока первый, более продолжительный, не заканчивался в Судане и высшие военные чины не размещались в поспешно подготовленных апартаментах, признав их достаточно удобными, а потом звонили в Багдад, упоминая в разговоре заранее согласованный код, подтверждающий, что все прошло благополучно. Все было бы намного проще, если бы можно было погрузить всех генералов в коммерческий авиалайнер и совершить один-единственный рейс по маршруту Багдад - Тегеран Хартум, но это было невозможно.
      Так же невозможно было лететь по намного более короткому маршруту прямо из Багдада в Хартум, просто пролетая над Иорданией, но при этом маршрут проходил слишком близко от Израиля, и такая перспектива совсем не радовала генералов. Наконец, возникала проблема секретности, еще более все усложняющая.
      Менее сильного и волевого человека, чем Дарейи, все это привело бы в ярость. А он одиноко стоял у окна закрытой части главного терминала, наблюдая за тем, как "Гольфстрим G-IV" остановился рядом с другим самолетом, как открылись дверцы, как люди поспешно спускались по трапу из одного самолета и тут же поднимались в другой, пока носильщики переносили тот небольшой багаж, который прихватили с собой генералы - несомненно, драгоценности и другие предметы, стоящие очень дорого и занимающие мало места, с улыбкой подумал святой человек. На все это потребовалось лишь несколько минут, и ожидавший пассажиров самолет начал выруливать на взлетную дорожку.
      Вообще-то было глупо ехать в аэропорт только для того, чтобы увидеть столь скучную и малозначащую процедуру, но она венчала два десятка лет непрерывных усилий, и этот мужчина, хотя и посвятивший свою жизнь Богу, Махмуд Хаджи Дарейи, все-таки оставался человеком и хотел собственными глазами увидеть плоды своего труда. Он потратил на это всю жизнь, но даже теперь задача была выполнена едва наполовину. А его жизнь подходила к концу...
      Как это случается с каждым человеком, напомнил себе Дарейи, жизнь уходит секунда за секундой, минута за минутой, час за часом, день за днем, одно и то же для всех, но ему почему-то казалось, что, когда тебе за семьдесят, время бежит быстрее. Он посмотрел на свои руки, морщины говорили о прошедшей жизни, одни из них были естественными, другие - нет. Два пальца ему сломали в казематах тайной полиции "Савак", службы безопасности шаха, подготовленной для него израильтянами. Какой мучительной была боль, но не без удовлетворения он тут же вспомнил, как расплатился с теми двумя, которые тогда допрашивали его. Дарейи не произнес ни единого слова. Он молча стоял, неподвижный, как статуя, когда их повели на расстрел. Вообще-то они не заслуживали памяти. Мелкие людишки, простые исполнители, делающие работу, порученную им другими, не задумываясь над тем, кто он и почему они должны ненавидеть его. Перед казнью с каждым по очереди молился имам, потому что отказать человеку в возможности примириться с Аллахом - это преступление. К тому же, разве это так уж трудно? Они умерли одинаково быстро, как и остальные. Один крохотный шаг в жизненном пути человека, хотя жизни этих людей в конечном итоге оказались намного короче, чем у него.
      Все эти годы были потрачены для достижения одной цели. Хомейни отправился в эмиграцию в Париж, но Дарейи поступил по-другому. Он оставался в тени, координируя и направляя действия своего лидера. Один раз его арестовали, но затем освободили, потому что он молчал, как молчали и остальные, близко связанные с ним. Это был промах шаха, один из многих. В конце концов правитель Ирана был вынужден сдаться, потому что проявил нерешительность. Он был слишком либеральным в своей политике, чем вызвал негодование исламских священнослужителей, слишком реакционным, по мнению своих западных союзников, безуспешно пытался найти компромисс в той части мира, где человек может выбирать лишь одно из двух. Нет, одно из одного, никакого выбора, поправил себя Дарейи, наблюдая затем, как "гольфстрим" оторвался от земли и начал набирать высоту. Ирак предпочел другой путь, не пожелал прислушаться к Слову Бога, и чего добился? Хуссейн начал войну с Ираном, думая, что эта страна ослабла в отсутствие лидера, и потерпел неудачу. Затем он бросил свои войска на юг, и его поражение там оказалось еще более сокрушительным. Все это он делал ради достижения временной власти.
      Но Дарейи вел себя по-другому. Он не упускал из виду главную цель, как не упускал ее Хомейни, и хотя великий аятолла умер, дело его продолжало жить. Дарейи смотрел на север, зная, что его цель лежит позади него, слишком далеко, чтобы увидеть ее, но все-таки находится там, где ей надлежит находиться. Это священные города Мекка и Медина.., и Иерусалим. Он побывал в двух первых, но не в третьем. Еще юношей, молодым и благочестивым, он хотел увидеть камень Авраама, но по какой-то причине - сейчас он не помнил почему - отец, который был купцом, не смог отвезти его туда. Может быть, еще придет время, и он побывает там. Зато он видел город, где родился пророк и, разумеется, совершил паломничество в Мекку - хадж, - причем не однажды, несмотря на политические и религиозные разногласия между Ираном и Саудовской Аравией. Дарейи хотел снова побывать в Мекке, чтобы помолиться перед Каабой <Кааба - мечеть в Мекке, имеющая форму куба, в стену которой вделан "черный камень", якобы упавший с неба; считается святилищем и служит местом паломничества мусульман.>. Но даже в этом заключалось нечто большее.
      Дарейи, номинальный глава государства, стремился к большему, и не только для себя. Нет, ему хотелось перед концом своей скромной жизни стать свидетелем осуществления Великой Цели. Ислам простирался с крайнего запада Африки до крайнего востока Азии, не считая небольших территорий, населенных людьми, преданными исламу, в Западном полушарии, однако эта религия не была единственным сверкающим факелом и единственной целью человечества на протяжении более тысячи лет. Дарейи с болью в душе думал об этом. В мире только один Бог и только одно Его Слово, и Аллах страдал, наверно, из-за того, что Его Слово встретилось с таким трагическим непониманием. Это было единственной причиной, по которой не все население Земли сумело понять суть подлинной Веры, и если ему удастся изменить это, то он сможет изменить мир, просветить все человечество и привести его к истинному Богу. Но для того, чтобы сделать это...
      Мир был всего лишь миром, несовершенным инструментом с несовершенными правилами для несовершенных людей, но таким его создал Аллах, и с этим ничего не поделаешь. Хуже того, есть люди, которые будут сопротивляться всему, к чему он стремится, правоверные или иноверцы, еще одна причина для грусти, а не для гнева. Дарейи не испытывал ненависти ни к саудовцам, ни к жителям остальных государств по ту сторону Персидского залива. Они не были плохими людьми. Более того, они были правоверными, и, несмотря на расхождения между ними и его страной, не лишили Дарейи доступа в Мекку. Но их вера не была истинной верой, и с этим тоже трудно что-нибудь сделать. Они разжирели и разбогатели, прогнили от коррупции, и вот это следует изменить. Дарейи должен взять Мекку под свой контроль, чтобы реформировать ислам. Но сначала необходимо подчинить себе мир. Это означало, что у него будет много врагов. Однако тут не было ничего нового, и он только что выиграл первую крупную битву.
      Лишь бы на это не уходило столько времени. Дарейи часто говорил о терпении, но для достижения своей цели он потратил всю жизнь, и сейчас ему было семьдесят два года. Он не хотел умирать, как умер его учитель, когда труд жизни выполнен лишь наполовину. Когда наступит час предстать перед лицом Аллаха, он должен рассказать о том, чего достиг, о том, что успешно выполнил самую благородную задачу, стоящую перед любым человеком, - объединение всех правоверных в Подлинной Вере. Ради достижения этой цели Дарейи готов был пойти на все. Даже он сам не знал, какие усилия нужно предпринять для этого, потому что были заданы еще не все вопросы. Поскольку его цель была такой чистой и сияющей, а у него осталось так мало времени, он никогда не спрашивал себя, насколько глубоко готов погрузиться во тьму, для того чтобы пройти через нее и выйти к свету Веры.
      Он отвернулся от окна и вместе со своим шофером направился к автомобилю. Процесс начался.
      ***
      Тем, кто служат в разведывательном сообществе, платят не за то, что они видят случайное стечение обстоятельств, это особые люди, которые проводят время над картами, пристально за всем наблюдая, и предсказывают эти обстоятельства. Барражирующий высоко в небе АВАКС сообщил о курсе самолета, который направился к югу от Тегерана. Дальность полета "Гольфстрима G-IV" без дозаправки была хорошо известна, и потому нетрудно было рассчитать расстояния до возможных пунктов назначения. По коду транспондера определили тип самолета, скорость, курс и высоту полета, которая составила 45 тысяч футов - на такой высоте топливо используется наиболее экономно. Было рассчитано время от одного такого рейса до второго. Курс оказался еще более красноречивым.
      - Судан, - подтвердил майор Сабах. Вообще-то самолет мог полететь куда угодно. Майор сначала едва не подумал, что пунктом назначения является Бруней, но нет, оттуда слишком далеко до Швейцарии, а где еще могут находиться денежные вклады.
      После того как пришли к такому заключению, в Америку через спутник связи была послана шифрограмма, снова в ЦРУ, и на этот раз пришлось разбудить высокопоставленного руководителя управления только для того, чтобы получить утвердительный ответ на короткий вопрос. Ответ был передан обратно на станцию "Пальма" в знак любезности по отношению к кувейтцам. Затем оставалось только ждать.
      ***
      У ЦРУ в Хартуме была небольшая станция, по сути дела она состояла всего из ее начальника, пары оперативников и секретаря, которая обслуживала также пункт связи Агентства национальной безопасности. Начальник станции, однако, был опытным сотрудником и сумел завербовать в качестве своих агентов несколько местных жителей. Его задача облегчалась тем, что суданскому правительству почти никогда не приходилось ничего скрывать, в этой стране практически не было ничего, что могло бы представлять интерес. В прошлом правительство Судана пользовалось географическим положением своей страны, противопоставляя в качестве тактического хода Запад и Восток. Таким образом оно получило деньги, оружие и расположение - в качестве платы за услуги. Однако после распада Советского Союза прекратилась борьба за мировое господство, которая служила источником доходов для стран третьего мира на протяжении двух поколений. Теперь суданцам приходилось полагаться лишь на собственные ресурсы, которые были незначительными, а также те крохи, что попадали к ним от стран, временно нуждающихся в чем-то. Руководство страны исповедовало ислам и, пользуясь каждым удобным случаем, чтобы громко провозгласить эту ложь - они были ничуть не более благочестивы, чем их западные коллеги, - иногда получало финансовую поддержку от Ливии, Ирана или других стран. Взамен от них требовали, чтобы они боролись с аниматическими язычниками на юге своей страны и к тому же шли на риск возникновения волны политического исламизма в собственной столице среди людей, хорошо знавших действительное благочестие своих лидеров и потому стремившихся заменить их настоящими правоверными. В общем и целом политические деятели этой обнищавшей страны считали, что лучше быть верующими и богатыми, чем верующими и бедными.
      Полная непредсказуемость положения в стране осложняла жизнь персоналу американского посольства в Судане. Когда правительство строго контролировало действия смутьянов-фундаменталистов, в Хартуме было безопасно. Но случалось, действия фундаменталистов становились крайне агрессивными и контролировать их не удавалось. В настоящий момент ситуация казалась относительно спокойной, и потому американским дипломатам оставалось беспокоиться лишь о климатических условиях, которые тут были настолько отвратительными, что здешняя служба значилась у американских дипломатов среди десяти худших назначений в мире, даже не принимая во внимание угрозу терроризма. Для начальника станции ЦРУ пребывание в Судане гарантировало быстрое продвижение по службе, несмотря на то что его жена и двое детей остались дома в Виргинии, потому что большинство американцев, находящихся здесь на официальных должностях, считали слишком опасным привозить сюда семьи. По степени опасности к этому приближалась угроза СПИДа, практически закрывающая для американцев двери ночных клубов, не говоря уже о переливании крови в случае необходимости. В американском посольстве этим занимался армейский врач, и беспокойство не покидало его.
      Начальник станции, качнув головой, отмахнулся от сомнений. Согласившись на назначение в Судан, он продвинулся на две ступени в денежном довольствии. Здесь он хорошо справлялся с работой, главным образом благодаря помощи своего агента, занимавшего высокую должность в Министерстве иностранных дел Судана, который информировал резидента обо всем, что предпринимала его страна. То, что его страна практически ничего не предпринимала, мало что значило для бюрократов, протирающих штаны в Лэнгли. Лучше знать все ни о чем, чем не знать ничего обо всем, считали они.
      Начальник станции решил, что займется выполнением этого поручения сам. Проверив время и расстояние по своим картам, он пообедал пораньше и поехал в аэропорт, расположенный всего в нескольких милях от города. Служба безопасности в аэропорту была по-африкански небрежной, и ему удалось найти место в тени возле здания терминала. Гораздо легче вести наблюдение за терминалом для частных самолетов, чем за главным зданием аэропорта, особенно когда у тебя фотоаппарат с объективом, фокусное расстояние которого составляет 500 миллиметров. У него даже нашлось время, чтобы убедиться в правильности выбора диафрагмы. Он услышал гудок своего сотового телефона - сотрудники АНБ в посольстве сообщили, что самолет заходит на посадку. Это обстоятельство тут же подтвердилось прибытием официального вида лимузинов. Он хорошо запомнил две фотографии, переданные по телефаксу из Лэнгли. Значит, речь идет о двух высокопоставленных иракских генералах? - подумал он. Ну что ж, после смерти их босса в этом нет ничего удивительного. При диктатуре проблема заключалась в том, что те, кто находятся рядом с диктатором, не могут рассчитывать на пенсию.
      Белый реактивный самолет плавно совершил посадку; из-под шасси показалось обычное легкое облачко от сгоревшей резины. Американец поднял камеру, навел ее на самолет и сделал несколько снимков. Его фотоаппарат был заряжен высокочувствительной черно-белой пленкой, и он хотел убедиться в исправности перезарядки. Теперь его беспокоило лишь то, как остановится "птичка", будет ли виден выход из самолета - эти мерзавцы могут развернуться другой стороной к нему и испортят все дело. Но тут у него не было выбора.
      "Гольфстрим", к счастью, остановился как нужно, и после того как дверца открылась, начальник станции принялся делать снимок за снимком. У самолета стоял правительственный чиновник среднего уровня, которому было поручено полуофициально приветствовать прибывших. Определить, кто из двоих занимал более высокое положение, было просто по количеству объятий и поцелуев, а также по взглядам, которыми прибывшие окинули посадочную площадку вокруг самолета. Клик. Клик. Клик. Американец определенно узнал одного из них, да и лицо второго показалось ему знакомым. На разгрузку багажа потребовались считанные минуты. Правительственные лимузины отъехали от самолета, и начальник станции не особенно интересовался в данный момент, куда они направились. Его агент из Министерства иностранных дел сообщит ему об этом. Американец сделал восемь последних снимков самолета, который уже начали заправлять, и решил подождать, чтобы увидеть, что произойдет дальше. Через тридцать минут маленький авиалайнер снова взлетел. Можно было отправляться обратно в посольство. Пока там один из его подчиненных занимался проявлением пленки, он позвонил в Лэнгли.
      ***
      - Это подтверждение, - сказал Гудли, дежурство которого заканчивалось. Два иракских генерала пятьдесят минут назад прибыли в Хартум. Они начинают разбегаться из Багдада.
      - Таким образом, наше СРО выглядит теперь особенно привлекательно, Бен, заметил специалист по региону, удовлетворенно улыбаясь. - Надеюсь, начальство обратит внимание на отметку времени, поставленную на нем.
      На лице офицера службы национальной безопасности появилась ответная улыбка.
      - Да, пожалуй. После прибытия следующего рейса станет ясно, что все это значит, - согласился он. Штатные аналитики, уже начавшие прибывать на службу, займутся этим.
      - Ничего хорошего ждать от бегства генералов не приходится, - произнес специалист по Ближнему Востоку. Впрочем, не надо быть сотрудником разведывательного управления, чтобы понять это.
      - Начали поступать фотографии, - доложили из службы связи.
      ***
      Первый звонок должен быть в Тегеран. Дарейи приказал своему послу объяснить все как можно понятнее. Иран принимает на себя оплату всех расходов. Генералам нужно предоставить для размещения самые лучшие апартаменты, обеспечить наивысший комфорт, насколько это возможно в Судане. Вся операция не будет дорого стоить, на дикарей в этой стране производили впечатление даже небольшие суммы, и десять миллионов американских долларов - пустяк - были уже переведены по электронной почте в качестве осязаемой гарантии оплаты, чтобы суданское правительство приняло все необходимые меры. Телефонный звонок иранского посла подтвердил, что первая группа прибыла благополучно и самолет уже возвращается обратно.
      Отлично. Может быть, теперь иракские генералы станут доверять ему. Вообще-то Дарейи с удовольствием ликвидировал бы всех этих свиней, причем это нетрудно было бы организовать в создавшихся обстоятельствах, но он дал честное слово, и к тому же личному удовлетворению не место в Великом плане. В тот момент, когда он положил телефонную трубку, его министр воздушного транспорта уже вызывал дополнительные самолеты, чтобы ускорить переброску генералов. Чем быстрее это закончится, тем лучше.
      ***
      Бадрейн пытался объяснить им то же самое. Об исходе генералов уже через сутки наверняка станет известно, а через двое тем более. Они оставляли в Ираке людей, занимающих слишком высокие посты, чтобы уцелеть во время приближающегося переворота, и недостаточно могущественных, чтобы заслужить снисхождение, в котором иранцы не отказывали генералам. Эти офицеры, полковники и бригадные генералы, не испытывают особого желания стать козлами отпущения, отданными для удовлетворения пробудившейся ярости толпы. Это обстоятельство становилось все более очевидным, но вместо того чтобы покинуть Багдад как можно скорее, генералы сидели на месте, ощущая все возрастающий страх перед неизвестным будущим. Они стояли на палубе горящего корабля у враждебного берега, сознавая, что не умеют плавать. Но корабль продолжал гореть. Бадрейн понимал, что должен убедить их в необходимости предпринять срочные действия.
      ***
      Теперь это стало обыденным, и Райан даже начал привыкать, принимал как само собой разумеющееся осторожный стук в дверь, поднимавший его быстрее, чем радиобудильник, который своей музыкой начинал его утро в течение двадцати лет. Услышав осторожный стук, Райан открыл глаза, встал, надел халат, прошел к двери и взял утреннюю газету и несколько листков, на которых было напечатано его дневное расписание. Потом он направился в ванную, а из нее в гостиную, которая находилась рядом с президентской спальней. Тем временем его жена с минутным отставанием принялась за свой утренний ритуал.
      Трудно было привыкнуть к тому, что ты больше не можешь спокойно, не спеша, как все нормальные американцы, прочитать газету. Несмотря на то что "Вашингтон пост" чаще всего была гораздо менее интересной, чем разведсводки, которые ожидали его на столе, там наряду со свежей информацией содержались материалы, позволявшие не отставать от жизни. Однако прежде всего следовало прочитать СРО, срочный официальный документ, запечатанный в конверте из плотной бумаги. Райан протер глаза, прежде чем принялся за чтение.
      Проклятье. Впрочем, все могло быть и хуже, подумал президент. По крайней мере на этот раз его не разбудили, чтобы познакомить с событиями, которые он не в силах изменить. Он посмотрел на свое дневное расписание. Отлично, придет Скотт Адлер с этим парнем Васко, и они вместе обсудят создавшуюся ситуацию. Похоже, Васко неплохо в этом разбирается. Что еще предстоит ему сегодня? Встреча с Сергеем Головко? Неужели это сегодня? Ну что ж, вот это хорошо. Короткая пресс-конференция о назначении Тони Бретано министром обороны, список возможных вопросов, об ответах на которые следует подумать, и инструкция Арни - всячески избегать проблемы Келти. Пусть Келти и его заявления скончаются от недостатка внимания к ним - ты посмотри, какая хорошая фраза! Джек кашлянул и налил себе чашку кофе - потребовалось его решительное настояние, чтобы делать это самостоятельно; он надеялся, что стюарды из ВМФ не приняли это за личное оскорбление, но он привык кое-что делать своими руками. Теперь стюарды накрывали стол для завтрака и стояли в коридоре позади закрытой двери, не ухаживая за ним.
      - Доброе утро, Джек. - В гостиную вошла Кэти. Он поцеловал ее и улыбнулся.
      - Доброе утро, милая.
      - С миром пока ничего не случилось? - спросила она, наливая себе кофе. Из этого президент заключил, что у первой леди сегодня нет операций. Кэти никогда не прикасалась к кофе, когда ей предстояла операция, говорила, что не может рисковать - от кофеина возможно легкое дрожание рук, а это недопустимо, когда режешь чье-то глазное яблоко. Он всегда вздрагивал, мысленно представив себе такую картину, хотя теперь при операциях она пользовалась главным образом лазером.
      - Похоже, иракское правительство разваливается.
      - Разве это не случилось еще на прошлой недели? - чисто по-женски фыркнула Кэти.
      - Тогда был первый акт. А теперь третий. - А может быть, четвертый, подумал Джек. Интересно, каким будет пятый?
      - Это важно? - Кэти захрустела тостом.
      - Может быть. Что за день тебе предстоит?
      - Клиника, послеоперационный обход, затем встреча с Берни для обсуждения бюджета.
      - Гм. - Джек приступил к просмотру "ранней птички" - подборки вырезок из крупных утренних газет.
      Кэти принялась читать расписание дня президента.
      - Головко...? По-моему, я встречалась с ним в Москве - он тогда шутил, что угрожал тебе пистолетом!
      - Это была не шутка, - заметил Райан. - Так и произошло на самом деле.
      - Перестань!
      - Потом он сказал, что пистолет не был заряжен. - Джек так и не узнал, как обстояло все на самом деле. А может, пистолет действительно не был заряжен, подумал он.
      - Значит, это правда? - недоверчиво спросила Кэти. Райан с улыбкой посмотрел на жену. Поразительно, каким забавным это кажется сегодня.
      - Он был тогда очень рассержен на меня. Ведь я помог улететь из Москвы председателю КГБ.
      - Джек, я никак не могу понять, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно. - Она взяла утреннюю газету.
      Слова жены заставили Райана задуматься. Формально первая леди была частным лицом. В особенности Кэти, которая не была просто женой президента, а продолжала работать врачом и проявляла к политике ничуть не больше интереса, чем к занятиям групповым сексом. Формально - поэтому она не имела допуска к секретным документам, но предполагалось, что президент будет делиться с супругой своими проблемами, как и всякий нормальный человек. К тому же в этом был свой резон. Ее здравый смысл ничуть не уступал его собственному, и хотя она не разбиралась в международных отношениях, ей ежедневно приходилось принимать решения, самым непосредственным образом затрагивающие жизни людей. Стоило ей допустить ошибку, и они становились слепыми.