Медведь и Дракон

* * *

      — Мне необходимы досье на всех, кто когда-нибудь работал с ним, — распорядился Сергей Николаевич. — И мне нужно, чтобы ты сам принёс его личное дело.
      — Слушаюсь, товарищ директор, — ответил майор Шелепин и кивнул.
      Утренний инструктаж, проведённый полковником милиции, не удовлетворил ни директора СВР, ни его личного телохранителя. На этот раз, в виде исключения, удалось обойти легендарную русскую бюрократию, и информация с необычайной быстротой поступила к тем, кого она действительно интересовала. Это включало человека, который был сегодня ещё жив, возможно, только чудом. Потому что кто-то имел такую же машину и оказался в ненужное время в ненужном месте.
      — И мы создадим специальную группу активных действий, которая будет работать с этим молодым Проваловым.
      — Конечно, товарищ директор.
      «Странно, — подумал Сергей Николаевич, — как быстро может меняться мир». Он отчётливо помнил утро, когда произошло убийство, — такие вещи не забываются. Но после нескольких дней шока, сопровождаемого страхом, он позволил себе успокоиться, поверить, что именно Авсеенко был подлинной целью покушения, совершенного преступным миром, пожелавшим стереть сутенёра — Головко нравилось это архаичное американское выражение, — и что жизнь его самого не подвергалась опасности. После того как он заставил себя поверить в это, происшествие на площади Дзержинского начало походить на ДТП, мимо которого он проезжал. Даже если в результате несчастного случая погиб какой-нибудь автомобилист, вы выбрасываете это из головы, как нечто не имеющее отношения к вам. Такое не могло случиться с вами, потому что вы едете в дорогом служебном автомобиле и за рулём сидит Анатолий. Но теперь Головко начал думать о том, что он уцелел в результате простой случайности.
      Теперь он был напуган больше, чем тем ясным московским утром, когда смотрел из окна своего бронированного автомобиля на дымящийся остов соседнего «Мерседеса».
      Это означает, что ему по-прежнему угрожает опасность, и он боялся этого, как и любой человек.
      Но что ещё хуже, за ним может охотиться один из своих, бывший офицер КГБ, связанный со спецназом. А если у него имеется связь с китайцами…
      …Однако с какой стати китайцам понадобилось готовить покушение на его жизнь? Более того, зачем нужно китайцам совершать такое преступление в другой стране? Это было более чем дерзко.
      Все происходящее выходило за пределы здравого смысла, но Головко, будучи профессиональным офицером разведывательной службы, уже давно избавился от иллюзии, что все творящееся в мире подчиняется здравому смыслу. Сейчас ему было необходимо собрать больше информации, и он находился по крайней мере в таком месте, где собирать её не так уж трудно. Если он и не обладал той властью, которая была у него в прошлом, всё равно власть, которой он обладает сейчас, достаточна для решения этой задачи, сказал себе Головко.
      Наверно.

* * *

      Он не пытался часто ходить в министерство. Это было обычной мерой предосторожности, но разумной мерой. После того как ты завербовал агента, тебе не следует часто встречаться с ним или с ней из-за опасения скомпрометировать агента. Во время обучения на Ферме ему растолковали это. Если ты скомпрометируешь одного из своих агентов, тебе будет трудно спать ночью. Это объяснялось тем, что ЦРУ обычно активно действовало в тех странах, где предупреждение о действии правила Миранды осуществлялось ножом, или пистолетной пулей, или чем-то ещё хуже, — полицейское государство может сделать твою жизнь трудной, говорили ему на Ферме, а это значит, что твоя жизнь может стать очень неприятной. Особенно в данном случае, когда он вступил в интимные отношения со своим агентом и разрыв с ней может заставить её прекратить сотрудничество, которое, как сообщило ему Лэнгли, приносило чертовски хорошие плоды, и они хотели получать как можно больше такой информации. Стереть программу, введённую ею в свой компьютер по его просьбе, будет трудно даже для гения, получившего образование в Калифорнийском технологическом институте. Впрочем, можно решить эту проблему путём уничтожения всего жёсткого диска и внесения новых файлов поверх старых, потому что ценный, тайно внесённый файл спрятан в системе программного обеспечения и запись, произведённая на его месте, уничтожит файл.
      Поэтому ему не хотелось приходить в министерство, но он, кроме работы разведчика, исполнял обязанности бизнесмена, и клиент обратился к нему за помощью. У девушки, сидящей на расстоянии двух столов от Минг, возникли проблемы с компьютером, а он был представителем фирмы НЭК в офисах министерства.
      Проблема оказалась незначительной — некоторых женщин просто не следует допускать к компьютерам. «Все равно что предоставить полную свободу четырехлетнему мальчишке в оружейном магазине», — подумал Номури, но не осмелился произнести вслух, это слишком походило на дискриминацию, а такие вещи в эпоху равноправия полов не приветствуются даже в Китае. К счастью, он не увидел Минг, когда вошёл в офис. Он подошёл к столу, где сидела вызвавшая его девушка, и справился с проблемой за три минуты. Затем он объяснил секретарше, в чём заключалась неисправность, пользуясь самыми простыми выражениями, которые она, несомненно, поймёт. Теперь она станет экспертом всего офиса по исправлению этой часто случающейся ошибки.
      С улыбкой и вежливым японским поклоном он направился к выходу, и в этот момент дверь личного кабинета открылась и вышла Минг с министром Фангом, смотрящим в какие-то бумаги, позади неё.
      — О, привет, Номури-сан, — с удивлением произнесла Минг. Фанг произнёс имя «Чаи» и сделал знак другой девушке следовать за ним. Если Фанг и увидел Номури, он не подал вида, просто исчез за дверью своего кабинета.
      — Здравствуйте, товарищ Минг, — сказал американец на английском языке. — С вашим компьютером все в порядке? — спросил он официальным тоном.
      — Да, спасибо.
      — Отлично. Ну что ж, если у вас возникнут трудности, позвоните по телефону на моей визитной карточке.
      — Да, конечно. Вы уже хорошо устроились в Пекине? — вежливо спросила девушка.
      — Да, чувствую себя как дома.
      — Вам следует попробовать вкус китайской кухни вместо того, чтобы продолжать есть японские блюда. Правда, должна признаться, в последнее время мне нравятся японские колбаски, — сказала она ему и всем остальным в комнате с таким непроницаемым выражением лица, каким мог бы гордиться опытнейший игрок в покер.
      Что касается Номури, его сердце не то чтобы остановилось на мгновение, оно замерло на десять долгих секунд — по крайней мере, так ему показалось.
      — Да, конечно, — произнёс он в ответ, когда дыхание наконец вернулось к нему и он смог втянуть воздух в лёгкие. — Среди них попадаются вкусные сорта.
      Минг кивнула, подошла к своему столу и села за компьютер. Номури ещё раз вежливо поклонился присутствующим в офисе, вышел в коридор и поспешно направился к мужскому туалету. Ему казалось, что его мочевой пузырь переполнен и нужно без промедления помочиться. Боже мой. Ничего не поделаешь, это одна из проблем с агентами. Временами они соскакивают с привычных рельсов своей обычной работы, как иных наркоманов охватывает отчаянное веселье, когда наркотик попадает в кровеносную систему. Тогда они чувствуют необходимость пощекотать дракона с игривым энтузиазмом, чтобы снова испытать неописуемый восторг вторжения наркотика в кровь. При этом часто забывают, что хвост дракона гораздо ближе к его огнедышащей пасти, чем им кажется. Глупо наслаждаться опасностью. Застегнув «молнию» на брюках, он сказал себе, что не отступил от принципов подготовки, не запнулся в ответе на её шаловливое замечание. Но ему нужно предупредить Минг об опасности танцев на минном поле. Никогда не знаешь, куда сделать шаг, а если наступишь на мину, зарытую в земле, результат может оказаться весьма болезненным.
      Тут он понял, почему это случилось, и от этой мысли внезапно остановился. Минг любит его. Она шутила потому… ну а почему ещё стала бы так говорить? Как в игре? Неужели она рассматривает все происходящее как игру? Нет, она не такая. «Секс был приятным, может быть, даже слишком — если подобная вещь вообще возможна», — подумал Номури и пошёл к лифту. Сказав это, она, несомненно, придёт к нему сегодня вечером. Нужно остановиться у винного магазина по пути домой и купить этот ужасный японский виски по тридцать баксов за литр. Рабочий человек не может позволить себе напиться здесь пьяным, разве что будет пить какой-нибудь местный крепкий напиток, а он слишком отвратительный, чтобы даже думать о нем. Но Минг только что осветила их связь, рискуя своей жизнью перед своим министром и её сотрудницами, и это пугало Номури гораздо больше, чем необдуманная шутка Минг по поводу его пениса и её любви. «Боже мой, — подумал он, — это становится слишком серьёзным». Но что он мог теперь поделать? Он соблазнил её, превратил в шпионку, и она влюбилась в него по той простой причине, по-видимому, что он был моложе старого пердуна, на которого Минг работала. К тому же он относился к ней гораздо лучше, был внимательным и нежным. Короче, он оказался отличным любовником в постели, это великолепно для его мужского самолюбия, он был незнакомцем в незнакомой стране, и ему было нужно потрясти яйцами, снять напряжение. Делать это с ней было, наверно, намного безопаснее для его прикрытия, чем подобрать какую-нибудь проститутку в баре. А ведь он даже не хотел вплотную рассматривать вероятность серьёзных отношений с какой-либо девушкой в настоящей жизни.
      «Но как это может настолько отличаться от моей работы?» — спросил он себя. Помимо того обстоятельства, что в то время, когда она любила его, компьютер Минг посылал в эфир её транскрибированные записи…

* * *

      Пересылка происходила всегда вскоре после конца обычного рабочего дня, и разница во времени, равная одиннадцати часам, гарантировала, что донесение прибудет и ляжет на столы американских чиновников вскоре после завтрака. В случае Мэри Патриции Фоули утренние часы стали теперь гораздо менее напряжёнными, чем были когда-то. Её младшая дочь ещё не поступила в колледж, но предпочитала сама готовить свою овсянку и затем самостоятельно ехать в школу, что позволяло матери поспать каждым утром дополнительные двадцать или двадцать пять минут. Двадцать лет работы оперативником и матерью должны были свести её с ума, но такая жизнь, однако, нравилась ей, особенно годы, проведённые в Москве, когда приходилось выполнять задания прямо в утробе зверя, причём сукин сын начал страдать в результате её работы от язвы желудка, вспомнила она с улыбкой.
      Муж мог сказать примерно то же самое. Первая команда, состоящая из мужа и жены, сумевших подняться так высоко в Лэнгли, каждое утро они ехали на работу вместе — в собственном автомобиле вместо автомобиля «компании», на который имели право. Но хотя они ехали в собственной машине, впереди и сзади их сопровождали две машины, полные вооружённых телохранителей, потому что любой террорист, даже если у него не все в порядке с головой, сочтёт их целями куда более дорогими, чем самые драгоценные рубины. Сидя рядом, они могли разговаривать по пути в Лэнгли — их автомобиль проверяли на отсутствие «жучков» каждую неделю.
      Они поставили машину на обычном зарезервированном для них, очень широком месте в подвале старого штабного здания ЦРУ, потом поднялись на ожидающем их лифте к своим кабинетам на седьмом этаже.
      Письменный стол миссис Фоули был всегда расположен в определённом месте. Ночная смена раскладывала все её важные бумаги тоже в строго определённом порядке. Но сегодня, как и в течение всей прошлой недели, вместо того чтобы просматривать папки с полосами на краях, полные материалов с шифром «совершенно секретно, кодированное название», она первым делом включила свой настольный компьютер и проверила поступление специальной электронной почты. Сегодня она не была разочарована. Мэри-Пэт скопировала файл на свой жёсткий диск, отпечатала документальную копию, и, когда она вышла из принтера, стёрла электронную почту из компьютерной системы, уничтожив, таким образом, её электронное существование.
      Затем она снова прочитала бумажную копию и подняла телефонную трубку аппарата, соединяющего её с кабинетом мужа.
      — Да, бэби?
      — Суп с птичьими яйцами, — сказала она директору Центрального разведывательного управления. Это было китайское блюдо, которое он считал особенно отвратительным, и ей нравилось подразнивать мужа.
      — О'кей, милая. Заходи. — Директор ЦРУ знал, что у неё особенно интересная информация, раз она пытается расстроить его желудок с самого утра.

* * *

      — Ещё «ЗОРГЕ»! — спросил президент через семьдесят пять минут.
      — Да, сэр, — ответил Бен Гудли, передавая ему лист бумаги. Донесение не было длинным, зато оказалось очень интересным.
      Райан пробежал взглядом по странице.
      — Анализ?
      — Миссис Фоули хотела обсудить его с вами после обеда. У вас есть свободное время в два пятнадцать.
      — Ладно. Кого ещё пригласить?
      — Вице-президента, раз он здесь. — Гудли знал, что Райану понадобится присутствие Робби Джексона при обсуждении стратегически интересного материала. — Он тоже свободен после обеда.
      — Хорошо. Действуйте, — распорядился президент Соединённых Штатов.

* * *

      В шести кварталах от Белого дома Дэн Мюррей как раз подходил к своему просторному кабинету (который был, между прочим, значительно больше президентского) в сопровождении группы телохранителей, поскольку он, являясь руководителем контрразведывательного и антитеррористического агентства, обладал самой разной информацией, которая могла заинтересовать многих. Этим утром он получил её более чем достаточно.
      — Доброе утро, директор, — поздоровалась одна из служащих — она была агентом, принёсшим присягу и постоянно вооружённым, а не просто секретаршей.
      — Привет, Тони, — отозвался Мюррей. У этого агента были прелестные ноги, но директор ФБР понял, что, подумав об этом, он только что доказал себе, насколько права его жена Лиз: он превращался в старого развратника.
      Ночная смена положила ему на стол пачки документов, и они всегда раскладывались в определённом порядке. Крайняя правая пачка содержала материалы, связанные с разведывательной информацией, крайняя левая содержала контрразведывательную информацию, а самая большая пачка в середине стола — это материалы о ведущихся уголовных расследованиях, требующие его личного внимания. Эта традиция брала начало ещё от «мистера Гувера», как его помнили в ФБР, поскольку он лично интересовался каждым делом, если оно было более важным, чем кража подержанных автомобилей с правительственной парковки. Но Мюррей уже в течение длительного времени больше всего интересовался «чёрной» стороной деятельности Бюро, поэтому он сначала придвинул к себе правую пачку. В ней было не так уж много документов. ФБР проводило в настоящее время несколько чисто разведывательных операций, что вызывало неудовольствие ЦРУ. Впрочем, эти два правительственных агентства никогда не отличались мирным сосуществованием, несмотря на то, что Мюррею нравились оба Фоули. Какого черта, — подумал он, — некоторая конкуренция принесёт пользу нашим конторам, при условии, что ЦРУ не будет вмешиваться в расследование уголовных дел, поскольку это являлось совершенно иной сферой деятельности правоохранительных органов. На самом верху стопки лежало донесение Майка Райли из Москвы…
      — Проклятье… — выдохнул Мюррей с внутренней улыбкой. Он лично выбрал Райли для назначения в Москву, преодолев возражения некоторых высокопоставленных сотрудников, которые хотели назначить на этот пост Пола Ландау из отдела разведки.
      Нет, решил Мюррей, Москве нужна помощь копа в работе с её уголовной милицией, а не присутствие охотника за шпионами. В этой области у них и так немало хорошего опыта, поэтому он послал Майка, агента во втором поколении, который, как и его отец, Пэт Райли, работал так успешно в Нью-Йорке, что у мафии начала развиваться язва желудка.
      Ландау работал сейчас в Берлине вместе с Бундескриминаламт, БКА. Там он занимался взаимодействием с правоохранительными органами и отлично справлялся с работой.
      Но Райли имел настолько большой потенциал, что обещал превратиться в звезду ФБР.
      Его отец вышел на пенсию в должности заместителя старшего агента, возглавляющего деятельность ФБР в целом регионе. Майк поднимается ещё выше.
      А то, что он сумел установить такие хорошие отношения с этим русским детективом Проваловым, ничуть не повредит его карьере. Итак. Им удалось установить, что существует связь между бывшим офицером КГБ и сотрудником китайского Министерства государственной безопасности. Вот как? Это является частью расследования большого взрыва в Москве?.. Боже мой, неужели в этом замешаны китайцы? Если да, что это может означать, черт побери? Об этом необходимо проинформировать обоих Фоули. Мюррей поднял телефонную трубку.
      Через десять минут московское донесение вложили в кодированный телефакс, и он отправился в Лэнгли — а для того, чтобы ЦРУ не присвоило себе заслуги ФБР, печатная копия была послана с курьером в Белый дом, где её передали доктору Бенджамину Гудли, который, несомненно, покажет её президенту перед ланчем.

* * *

      Их связь стала настолько тесной, что он уже узнавал её стук в дверь. Номури поставил свой стакан с виски и вскочил, чтобы открыть дверь меньше чем через пять секунд после её первых сексуальных тук-тук.
      — Минг, — сказал Чёт.
      — Номури-сан, — было ответное приветствие.
      Он втянул её в комнату, закрыл и запер дверь. Затем поднял девушку в страстном объятии, которое было притворным меньше чем на три процента.
      — Значит, тебе нравятся японские колбаски, верно? — потребовал ответа Номури с улыбкой и поцелуем.
      — Ты даже не улыбнулся, когда я сказала это. Разве я плохо пошутила? — спросила она, пока он начал расстёгивать пуговицы на её одежде.
      — Минг. — Тут он заколебался и попытался произнести слово, которое выучил в течение дня. — Бау-бей,— сказал он, что переводилось как «любимая».
      Девушка улыбнулась при этом слове и ответила: Шинг-ган,что переводилось буквально «сердце и печень», но в контексте означало «душа и сердце».
      — Любимая, — сказал Номури после поцелуя, — неужели ты рекламируешь наши отношения у себя в офисе?
      — Нет, министр Фанг может не одобрить этого, но остальные девушки в офисе не будут, наверно, возражать, если узнают, — объяснила Минг с кокетливой улыбкой. — Впрочем, это трудный вопрос.
      — Тогда зачем рисковать, произнося такую шутку, если только ты не хочешь, чтобы я ненароком выдал тебя?
      — У тебя нет чувства юмора, — заметила Минг, сунула руки под его рубашку и погладила грудь. — Но не беспокойся, все в порядке. У тебя имеются другие вещи, нужные мне.
      Прошло время, и настал момент, когда можно говорить о деле.
      —  Бау-бей?
      — Да?
      — Твой компьютер все ещё работает хорошо?
      — О да, — заверила его Минг сонным голосом. Его левая рука нежно ласкала её тело.
      — Кто-нибудь из других девушек в офисе пользуется своими компьютерами для просмотра сети?
      — Только Чаи. Фанг пользуется ею так же, как пользуется мной. Между прочим, она нравится ему больше. Он считает, что её рот лучше моего.
      — Вот как? — спросил Номури, смягчая вопрос улыбкой.
      — Я ведь говорила тебе, что министр Фанг — старый человек, иногда ему требуется специальное поощрение, и Чаи не возражает. Она говорит, что Фанг напоминает её дедушку, — сказала Минг.
      Это вызвало у американца мысленную гримасу отвращения и ничего больше.
      — Значит, все девушки у вас в офисе обмениваются впечатлениями о своём министре?
      Минг засмеялась. Это было очень забавно.
      — Конечно. Мы все участвуем в этом.
       Проклятье,— подумал Номури. Ему всегда казалось, что женщины более… скрытны, что только мужчины хвастают своими завоеваниями в раздевалках, надевая носки.
      — Первый раз, когда он сделал это со мной, я не знала, как себя вести, — продолжала она. — Тогда я обратилась за советом к Чаи. Понимаешь, она работает с министром дольше всех. Она посоветовала мне просто получать удовольствие и стараться, чтобы он был счастлив. Тогда я смогу получить от министра хорошее офисное кресло, такое же, как у неё. По-видимому, Чаи обслуживает его очень хорошо. В ноябре он подарил ей новый велосипед. Что касается меня, думаю, что нравлюсь ему только потому, что внешне немного отличаюсь от других девушек. У Чаи грудь больше, чем у меня, но мне кажется, что я красивее её. Зато у неё покладистый характер, и ей нравится этот старик. По крайней мере, больше, чем мне. — Она замолчала. — Мне не хочется получить новый велосипед таким способом.

* * *

      — Что это значит? — спросил Робби Джексон.
      — Ну, мы не до конца уверены, — признался директор ЦРУ. — Этот Фанг долго беседовал с нашим старым другом Чанг Хан Саном. Они говорили о торговых переговорах с нашей делегацией, которые начнутся завтра. Уже, — он посмотрел на часы, — через четырнадцать часов. Похоже, что они хотят от нас уступок вместо того, чтобы уступить нам. Они испытывают ещё большую ярость по поводу нашего признания Тайваня, чем мы полагали.
      — Ничего не поделаешь, — заметил Райан.
      — Джек, я согласен с твоими чувствами, но давай не будем слишком высокомерными, когда речь заходит об их позиции, — предложил Фоули.
      — Ты начинаешь рассуждать, как Скотт, — сказал президент.
      — Ну и что? Если тебе нужен в Лэнгли человек, который во всем будет с тобой соглашаться, ты сделал неправильный выбор, — возразил директор ЦРУ.
      — Ладно, Эд, ты прав, — признался Джек. — Продолжай.
      — Джек, нам нужно предупредить Ратледжа о том, что КНР не понравится его позиция. Они вряд ли согласятся пойти на значительные уступки в области торговли.
      — Ну что ж, Соединённые Штаты Америки тоже не пойдут на уступки, — сказал Райан, обращаясь к своему директору Центрального разведывательного управления. — И теперь мы снова возвращаемся к тому, что им нужны наши деньги больше, чем нам — их товары.
      — А не может быть, что всё это подстроено? Я имею в виду эту информацию, — спросил вице-президент Джексон.
      — Ты хочешь сказать, что они используют этот источник в качестве канала для передачи дезинформации? — спросила Мэри Патриция Фоули. — По моей оценке, вероятность этого практически равняется нулю. Так близко к нулю, как только может быть в реальном мире.
      — МП, почему ты так уверена? — спросил президент Райан.
      — Не могу ответить на этот вопрос здесь, но я уверена, — ответила Мэри Пэт, поставив мужа в неловкое положение, как заметил Райан. В разведывательном сообществе редко случается, когда кто-то проявляет такую уверенность, но Эд всегда был осторожным человеком, а Мэри-Пэт склонна рисковать. Она относилась к своим агентам, как мать к детям, Райан восхищался её лояльностью, даже когда приходилось напоминать себе, что это не всегда реалистично.
      — Эд? — спросил Райан, чтобы окончательно убедиться.
      — В этом я полностью согласен с Мэри. Я считаю этот источник покрытым золотом и с медным дном .
      — Значит, этот документ представляет точку зрения их правительства? — спросил Джексон.
      Фоули удивил вице-президента, энергично покачав головой.
      — Нет, это означает точку зрения Чанг Хан Сана. Он является важным и влиятельным министром, но он не говорит от имени правительства как такового. Обратите внимание, что в тексте нет упоминания об официальных должностях собеседников. Возможно, Чанг представляет точку зрения, причём весьма влиятельную, в их Политбюро. Но там есть и умеренные люди, о позиции которых ничего не говорится в этом документе.
      — Понял, — сказал Райан, двигаясь в кресле. — Но тогда почему вы тратите наше время на обсуждение этого документа?
      — Чанг очень близок к их министру обороны — более того, у него решающий голос при рассмотрении вопроса о национальной безопасности. Если он расширяет своё влияние на политику в области торговли, у нас возникает проблема, и нашей делегации нужно заранее знать об этом при ведении торговых переговоров, — ответил директор ЦРУ.

* * *

      — Ну и что? — устало спросила Минг. Ей так не хотелось одеваться и уходить, и это означало, что ей не удастся как следует выспаться.
      — Тебе нужно прийти в офис пораньше и загрузить это в компьютер Чаи. Это новая система программного обеспечения, шесть-точка-восемь-точка-один, вроде той, которая загружена в твой компьютер. — Вообще-то самая новая система, работающая в реальном времени, была 6.3.2, так что пройдёт по крайней мере год, прежде чем действительно понадобится нанести новый файл поверх этого файла, стерев, таким образом, все записанное ранее.
      — Почему ты заставляешь меня сделать это?
      — Разве тебе не всё равно, бау-бей?— спросил Номури.
      Она заколебалась на мгновение, обдумывая его вопрос, и от секундного колебания сердце американского шпиона похолодело.
      — Нет, полагаю, мне действительно всё равно.
      — Мне нужно вручить тебе новые вещи, — прошептал Номури, обнимая девушку.
      — Какие? — спросила она. Все предыдущие подарки заслуживали внимания.
      — Это будет сюрприз, причём очень хороший, — пообещал он.
      Её тёмные глаза сверкнули от предвкушения. Номури помог ей надеть эту ужасную куртку. Одевать её оказалось совсем не так приятно, как раздевать, но это было необходимо. Через мгновение он поцеловал Минг на прощание и смотрел, как девушка уходит. Потом вернулся к компьютеру, чтобы сообщить patsbakery@brownienet. com о том, что ему удалось достать ещё один рецепт и он надеется, что блюдо, изготовленное по этому рецепту, будет очень вкусным.

Глава 22
Стол и рецепт

      — Господин министр, такая встреча доставляет мне большое удовольствие, — произнёс Клифф Ратледж своим самым дружеским дипломатическим голосом, обмениваясь рукопожатием. Ратледж был рад, что КНР приняла западный обычай — он так и не научился протоколу поочерёдных поклонов.
      На церемонии открытия торговых переговоров присутствовал Карл Хитч, посол США в Китайской Народной Республике. Он был профессиональным дипломатом и всегда предпочитал службу за границей работе в Туманном Болоте. Руководство ежедневными дипломатическими отношениями не было таким уж интересным делом, но здесь оно требовало твёрдой руки. Хитч владел ею, и, судя по всему, его уважали в дипломатическом сообществе, что шло только на пользу.
      Для Марка Ганта все это было внове. Зал производил впечатление, он походил на зал заседаний крупной корпорации, целью которого было поддерживать хорошее настроение у членов совета управляющих, вроде членов Мессе Гранде — средневекового венецианского Совета. Высокий потолок, стены, обтянутые материей, в данном случае красным шёлком, разумеется, с канделябрами из гранёного хрусталя и полированной бронзы. Создавалось впечатление, что ползаешь внутри сердца кита. Перед каждым участником переговоров стоял крошечный стаканчик с мао-таем, но его предупредили, что на вкус этот крепкий китайский напиток напоминает ароматную жидкость для зажигалок.
      — Вы впервые в Пекине? — спросил его один из младших чиновников, принимающих участие в переговорах.
      Гант повернулся и посмотрел на низенького китайца.
      — Да, впервые.
      — Слишком рано для первых впечатлений?
      — Да, но этот зал выглядит потрясающе… с другой стороны, шёлк — тот материал, который имеет длинную историю и так важен в истории Китая, — продолжал Гант, пытаясь понять, говорит он как дипломат или просто неуклюже.
      — Это верно, да, — согласился китаец с улыбкой и кивком, причём ни то ни другое ничего не говорило американцу, разве что он понял, что китаец экономит на зубной пасте и зубных щётках и вскоре его ждёт неприятная встреча с дантистом.
      — Я много слышал об императорском собрании предметов искусства.
      — Вы увидите его, — пообещал собеседник. — Это часть официальной программы.
      — Отлично. Помимо моих обязанностей, мне нравится быть туристом.
      — Надеюсь, что вы найдёте нас гостеприимными хозяевами, — пообещал чиновник. Гант пытался понять, что последует дальше. Вдруг этот улыбающийся кланяющийся карлик упадёт на колени и предложит ему сеанс орального секса? Впрочем, дипломатия была для Ганта совершенно новой областью. Вокруг не стояли интересующиеся инвестициями банкиры, которые, в общем, были вежливыми акулами. Они угощают тебя вкусной едой и хорошими винами, перед тем как пристроиться поудобнее и попытаться откусить твой член. Зато они никогда не скрывали, что являются акулами. А вот что на уме у этих людей?
      Их вежливость и заботливость были новым явлением для Ганта, но он вспомнил инструктаж перед отъездом в Пекин и решил, что гостеприимство является вступлением к исключительно враждебному заседанию, когда они приступят к делу. Если взвесить оба эти события — происходящее сейчас и ожидаемое скоро — то американцам придётся весьма туго.
      — Значит, вы не из американского Государственного департамента? — спросил китайский чиновник.
      — Нет. Я служу в Министерстве финансов. Работаю непосредственно под руководством министра Уинстона.
      — Ага, тогда вы специализируетесь в области торговли?
       Значит, маленького ублюдка уже проинструктировали…Впрочем, этого следовало ожидать. На таком уровне никто не действует на свой страх и риск. Каждый получил самый подробный инструктаж. Все члены китайской делегации наверняка ознакомились с досье американцев. Члены американской делегации, дипломаты из Государственного департамента, сделали то же самое. Это не относилось к Ганту, потому что он не был, по сути дела, игроком как таковым. Ему сказали лишь то, что нужно знать. Это давало ему преимущество перед приставленным к нему китайцем. Он не был сотрудником Государственного департамента, следовательно, не должен рассматриваться как важное лицо. Зато он был личным представителем высокопоставленного американского чиновника, входит во внутренний круг его приближённых, и это делает его очень важным. Не исключено даже, что он личный советник этого Ратледжа — а по китайским правилам это может означать, что именно он будет фактически вести переговоры вместо номинального главного дипломата, потому что китайцы часто так и поступали. Ганту пришло в голову, что он может изрядно запутать их представления об иерархии в составе американской делегации… но как это сделать?