Зарубежный триллер - Долг чести

      – Есть что-нибудь? – спросил он у гидроакустика и увидел, как тот отрицательно покачал головой.
      При обычных условиях американская субмарина во время учений включала дополнительный источник шума, что облегчало ее опознание при плавании в подводном положении. Это делалось в подражание шумам русской подводной лодки и было со стороны американцев вызывающим и одновременно весьма дальновидным. Американские моряки так редко пользовались истинными возможностями своей техники во время учений с участием союзников или даже у себя на флоте, что научились действовать в особенно трудных условиях – подобно бегуну с отягощением на беговых туфлях. В результате, оперируя без такого гандикапа, они превращались в исключительно опасного противника.
      Ну и что? – пожал плечами Угаки. Я ничуть не хуже их.
      Разве он не совершенствовал свое мастерство, когда следил за русскими подводными лодками подобно американцам? Разве он не подкрадывался вплотную к русской «акуле»? Самое главное – терпение. Настоящий самурай обладает неистощимым терпением. В этом его отличие от простых смертных.

***

      – А ведь это и впрямь напоминает выслеживание китов, правда? – заметил капитан третьего ранга Стив Кеннеди.
      – Да, действительно, – негромко отозвался гидроакустик первого класса Жак-Ив Лаваль, не сводя глаз с экрана и растирая уши, вспотевшие от наушников.
      – Ты не чувствуешь себя обманутым?
      – Мой отец занимался такими же играми, только тогда это было всерьез. Он любил рассказывать мне в детстве, как отправлялся на север и незаметно следовал за русскими лодками в их собственных водах. – Имя «Француза» Лаваля было хорошо известно среди подводников. Знаменитый гидроакустик, он сумел подготовить многих специалистов, которые мало в чем уступали ему. Он ушел со службы в звании главного старшины, и вот теперь сын продолжал его традиции.
      Самым любопытным было то, что слежение за китами оказалось великолепной подготовкой. Киты – удивительные существа. Они бесшумно плывут под водой не потому, что скрываются, а просто благодаря тому, что они поразительно приспособлены к своей стихии. Подводники пришли к выводу, что умение незаметно приблизиться к небольшим стаям или семьям китов на такое расстояние, чтобы гидроакустики могли пересчитать и опознать отдельные особи, по меньшей мере отвлекает от однообразия подводного плавания, а временами становится даже увлекательным занятием. По крайней мере для гидроакустиков, подумал Кеннеди. Торпедистам и ракетчикам оно ничего не дает…
      Лаваль сосредоточил взгляд на каскадном дисплее. Он поудобнее устроился в кресле и протянул руку за жировым карандашом, одновременно хлопнув по плечу сидящего рядом специалиста-третьего класса.
      – Два-семь-ноль, – тихо произнес он.
      – Точно.
      – Что там у тебя, сынок? – спросил капитан.
      – Всего лишь какая-то тень, сэр, на полосе в шестьдесят герц, – ответил тог и через тридцать секунд добавил:
      – Что-то проясняется.
      Кеннеди стоял позади двух вахтенных гидроакустиков. На экране виднелись две пунктирные линии, одна в той его части, где регистрировались частоты в шестьдесят герц, а другая в половине с более высокими частотами. Электромоторы на японских подводных лодках типа «харушио» работали на переменном токе с частотой шестьдесят герц. Точки, образующие желтые скопления не правильной формы на темном экране, начали стекать вниз на участке с частотой шестьдесят герц подобно каплям при замедленной съемке, падающим из неисправного водопроводного крана, – отсюда и наименование каскадный, или роликовый, дисплей. Лаваль-младший следил за ними еще несколько секунд, чтобы убедиться в том, что это явление не случайное, и решил затем, что оно, скорее всего, имеет реальную причину.
      – Сэр, мне кажется, что теперь мы можем начать слежение. Определяю этот контакт как «Сьерра-1», скорее всего подводный, пеленг на него устанавливается два-семь-четыре градуса, уровень шума слабый.
      Кеннеди передал полученную информацию боевой группе слежения за целями, находящейся в пятнадцати футах от него. Еще один техник включил прибор, анализирующий направление движения звуковых волн, высокотехнологичный мини-компьютер фирмы «Хьюлетт-Паккард», запрограммированный для определения возможного пути распространения акустического сигнала от цели сквозь воду. Несмотря на то что о его существовании знали многие, быстродействующее программное обеспечение этого прибора все еще являлось одним из самых охраняемых секретов на флоте. Такие программы, вспомнил Кеннеди, разрабатывала компания «Соносистемз» в Гротоне, во главе которой стоял один из протеже «Француза» Лаваля. Компьютер переварил загруженную в него информацию примерно за тысячу микросекунд и выдал ответ.
      – Сэр, это прямой путь к цели. Предварительно оцениваю расстояние где-то между восемью и двенадцатью тысячами ярдов.
      – Приготовиться к решению огневой задачи, – скомандовал офицер, руководивший действиями боевой группы слежения, старшине, сидящему у аппарата управления огнем.
      – Это не горбач, – доложил Лаваль еще через три минуты. – Теперь у меня три линии на экране, Определяю «Сьерру-1» как подводную лодку в погруженном положении, идущую на электродвигателях. – Он напомнил себе, что его отец, Лаваль-старший, создал себе репутацию на слежении за русскими подводными лодками, шум которых мало отличался от грохота землетрясения. Он поправил наушники. – Пеленг остается неизменным – два-семь-четыре, слышу вращение винтов, начинаю счет.
      – Огневая задача решена, – доложил старшина у прибора управления огнем. – Подготовлено решение огневой задачи для торпедного аппарата номер три в направлении «Сьерры-1».
      – Лево руля десять градусов, переходим на курс один-восемь-ноль, – скомандовал Кеннеди, чтобы взять крюйс-пеленг, получить из нового положения более точное расстояние до цели, а также определить курс и скорость подводной лодки противника. – Уменьшить скорость, снизить обороты до пяти узлов.
      Слежение всегда представляло наибольший интерес.

***

      – Поступив так, ты просто перережешь себе горло тупым ножом, – заметила Энн Куинлан с присущей ей прямотой.
      Келти сидел в своем кабинете. При обычных условиях вице-президент, занимающий второй по важности пост в администрации, в отсутствие президента руководил бы деятельностью правительства, однако чудеса современных средств связи позволяли Дарлингу делать все что угодно, находись он даже в полночь над Антарктикой и возникни у него такое желание. А теперь он опубликовал заявление с борта своего самолета, направляющегося в Москву, гласящее, что бросает вице-президента на произвол судьбы.
      Первым порывом Келти было заявить всему миру о том, что президент Дарлинг полностью ему доверяет. Тем самым он даст всем понять, что факты, содержащиеся в статье, лишь отчасти соответствуют действительности, и запутать ситуацию до такой степени, чтобы получить возможность маневра, а в этом Келти нуждался сейчас больше всего.
      – Прежде всего нам нужно узнать, Эд, – уже не в первый раз заметила руководитель администрации вице-президента, – от кого исходит информация, из-за которой разразился весь этот скандал. – Об этом автор статьи, умная журналистка, не обронила ни слова. Энн Куинлан не могла спросить, сколько женщин, работавших на Келти, он осчастливил своим присутствием в их постелях. Во-первых, он скорее всего не помнил этого, и, во-вторых, будет непросто отыскать тех, кто не оказались в их числе.
      – Кем бы она ни была, наверняка это подруга Лайзы, – заметил еще один из сотрудников аппарата вице-президента. И тут же всех присутствующих в кабинете словно осенило.
      – Барбара.
      – Отличная мысль, шеф. – Куинлан любила называть так своего босса. – Нам теперь нужно проверить это и постараться договориться с ней.
      – Нет ничего страшнее гнева брошенной женщины, – пробормотал Келти.
      – Эд, я больше не хочу слышать такое от тебя, – предостерегающе заметила руководитель администрации. – Когда, черт возьми, ты поймешь, наконец, что «нет» отнюдь не означает «может быть, потом»? Ну хорошо, я сама зайду к Барбаре, и мы, возможно, сумеем отговорить ее. Только учти, я делаю это в последний раз, понял?

18. Пасхальное яйцо

      – А вот здесь стоял платяной шкаф? – спросил Райан.
      – Я все время забываю, что у тебя отличные источники информации, – заметил Головко, чтобы польстить своему гостю, потому что эта история была вообще-то широко известна.
      Джек усмехнулся, все еще чувствуя себя подобно Алисе в Зазеркалье. Сейчас перед ним была самая обычная дверь в стене, но до прихода на пост председателя КГБ Юрия Андропова перед ней стоял скрывающий ее больший деревянный платяной шкаф – еще со времен Берии и его преемников. Из коридора и даже из приемной этого входа не было видно. Какая абсурдная мелодрама, подумал Райан, очевидная даже для Лаврентия Берии, чей безумный страх перед убийцами – хотя он и был вполне обоснованным – привел к этой глупой мере предосторожности. Это не помогло ему избежать смерти от рук людей, которые ненавидели его еще больше, чем боялись. И все-таки разве не странно для советника по национальной безопасности президента США оказаться в кабинете директора Службы внешней разведки России? Не иначе пепел Берии должен где-то шевелиться от такого, в какой-то выгребной яме, куда высыпали его прах, подумал Райан. Он повернулся и посмотрел на хозяина кабинета, пытаясь представить себе все еще стоящий здесь дубовый шкаф и чуть ли не жалея о том, что в России нарушили традицию и отказались от названия КГБ – Комитет государственной безопасности.
      – Сергей Николаевич, неужели мир так радикально изменился за последние годы – Боже мой, ведь прошло всего десять лет!
      – Даже меньше, мой друг. – Головко сделал жест рукой, приглашая гостя сесть в удобное кожаное кресло, принадлежавшее некогда первым собственникам этого здания, страховому обществу «Россия». – А нам предстоит сделать еще так много.
      Деловой разговор, понял Джек. Ну что ж, Сергей никогда не упускал случая воспользоваться предоставившейся возможностью. Райан вспомнил, как смотрело на него дуло пистолета, сжатого в руке русского генерала. Но все это произошло еще до того, как наступил так называемый конец истории.
      – Я делаю все, что в моих силах, Сергей. Вы получили от нас пять миллиардов долларов на ликвидацию межконтинентальных ракет. Между прочим, вы ловко провели нас тогда. – Райан посмотрел на часы. Церемония была назначена на вечер. Предстояло взорвать один оставшийся «Минитмен-III» и последнюю ракету СС-19 – последнюю, если не считать тех, что находятся в Японии и переоборудуются там под космические ракеты-носители, предназначенные для вывода спутников на орбиту.
      – У нас с вами осталось немало проблем, Джек.
      – Но все-таки меньше, чем год назад, – заметил Райан, пытаясь догадаться, какая просьба теперь последует. – Я знаю, что ты исполняешь обязанности советника президента Грушевого не только по вопросам разведки. Перестань, Сергей, ситуация все-таки улучшается. Ты не можешь не знать этого.
      – Никто не потрудился предупредить нас, что путь к демократии окажется таким трудным.
      – Демократия трудна и для нас, дружище. Мы узнаем об этом каждый день.
      – Мы испытываем чувство разочарования и безысходности, потому что у нас есть все необходимое, чтобы сделать страну богатой и процветающей. Проблема заключается в том, чтобы все это начало действовать. Я в самом деле являюсь советником президента по многим вопросам…
      – Сергей, если бы ты не был одним из наиболее хорошо информированных людей у себя в стране, я был бы очень удивлен.
      – Да, пожалуй. Так вот, сейчас мы ведем геологическое обследование Восточной Сибири. Там скрыты огромные богатства, масса природных ресурсов. Нам пришлось привлечь для этой цели японскую фирму, но результаты их работы… – Голос Головко прервался.
      – Ты к чему-то ведешь, Сергей. Что произошло?
      – Мы считаем, что они не говорят нам всей правды. Нам удалось найти результаты геологических изысканий, проводившихся в начале тридцатых годов. Они хранились в архивах Министерства внутренних дел. Там сообщается, что удалось обнаружить в самом невероятном месте залежи редкоземельного элемента гадолиния. В то время этот металл не использовался и о месторождении забыли. Материалы были найдены только после того, как мои люди тщательно проверили архивы. Теперь гадолиний применяется во многих отраслях, и нам стало известно, что одна из японских изыскательских партий разбивала лагерь всего в нескольких километрах от месторождения. Однако в отчете упоминания о гадолинии не оказалось.
      – И что ты видишь за этим? – спросил Джек.
      – Мне кажется странным, что они скрыли это от нас, – задумчиво произнес Головко. Он не спешил раскрыть все обстоятельства дела.
      – Как вы оплачиваете их работу?
      – В контракте говорится, что они будут участвовать вместе с нами в добыче многих полезных ископаемых, обнаруженных ими.
      Условия контракта весьма щедрые.
      – Но зачем им лгать? – спросил Райан.
      – Не знаю, – пожал плечами Головко. – Было бы неплохо выяснить это. Ты ведь занимаешься историей, правда?
      Это была одна из причин, которая заставляла их уважать друг друга. Райан мог бы списать беспокойство Головко на счет русской паранойи – иногда ему казалось, что сама концепция подобного душевного заболевания была изобретена в этой стране, – однако это было бы несправедливо. Еще в царское время, в 1904 – 1905 годах, Россия воевала с японцами и проиграла войну, потерпев сокрушительное поражение в Цусимском сражении. Результаты этой войны сказались на падении династии Романовых и возвели Японию в ряд мировых держав, что привело к участию Японии в двух мировых войнах. Поражение оставило кровоточащую рану на гордости русских. Сталин хорошо помнил это и добился возвращения России потерянных территорий. Кроме того, после первой мировой войны японцы не раз делали попытки свергнуть большевиков на Дальнем Востоке. Они направили в Сибирь настоящую армию и весьма неохотно согласились вывести ее оттуда. То же самое случилось снова в 1938 и 1939 годах, и туг последствия для японских войск оказались гораздо серьезнее – сначала они потерпели поражение от маршала Блюхера, а затем от военачальника по имени Жуков. Да, между Россией и Японией в прошлом то и дело происходили столкновения.
      – Это в наши-то дни, Сергей? – спросил Райан с недоумением на лице.
      – Знаешь, Джек, хоть ты и умный парень, но все-таки американец, и потому ваш опыт борьбы против вторжений иностранных захватчиков намного уступает нашему. Неужели ты думаешь, что это приводит нас в панику? Нет, ничуть. А вот заслуживает ли это серьезного внимания? Да, Иван Эмметович, заслуживает.
      Головко явно вел к чему-то, и, судя по длительности затраченного на подготовку времени, это было чем-то серьезным, подумал Райан. Надо выяснить, о чем все-таки идет речь.
      – Видишь ли, Сергей Николаевич, я разделяю твое беспокойство, но вряд ли могу помочь…
      – «Чертополох», – прервал его Головко одним словом.
      – Старая агентурная сеть Лялина. Ну и что?
      – Недавно вы снова начали заниматься ею. – Директор Службы внешней разведки заметил, что Райан удивленно поднял брови. Да, Райан умный и серьезный человек, но все-таки из него не получится хороший оперативник, подумал Головко. Он слишком открыто проявляет свои эмоции. Может быть, подумал Сергей, мне следует прочитать что-то об Ирландии, чтобы глубже понять человека, сидящего напротив в старинном кожаном кресле. У Райана есть сильные стороны, но есть и слабые, а Головко так и не понял до конца ни тех ни других.
      – Почему вы так думаете? – как можно более невинно спросил американец, чувствуя, что снова попался в ловушку, поставленную этим хитрым профессиональным разведчиком. Он отметил, что Головко улыбнулся, заметив испытываемое им затруднение, и ему пришла в голову мысль, что либерализация жизни в этой стране могла способствовать развитию у русских чувства юмора. Несколько лет назад Головко просто посмотрел бы на него бесстрастным взглядом.
      – Джек, мы ведь оба профессионалы, правда? Мне стало известно о вашей деятельности в Японии. А вот каким образом – это мое дело.
      – Я не знаю, какие карты у тебя на руках, мой друг, но, прежде чем продолжить игру, мне нужно знать, является она дружеской или нет.
      – Как тебе известно, контрразведкой в Японии занимается следственное управление общественной безопасности Министерства юстиции. – Это заявление прозвучало четко и ясно и, по-видимому, соответствовало действительности. Кроме того, оно определило ход беседы. Игра будет дружеской. Головко только что открыл одну из своих тайн, хотя не такую уж и удивительную.
      Русскими нужно восхищаться, подумал Райан. Их опыт разведывательной деятельности на уровне мирового класса. Впрочем, нет, поправил он себя. Это они определяют класс разведывательной деятельности во всем мире. Разве можно придумать более эффективный способ руководства агентами в любой стране мира, чем взять сначала под свой контроль службу контрразведки в этой стране? За последние несколько лет еще не исчезло подозрение, что русские по-прежнему контролируют MI-5, службу безопасности Великобритании, а обнаружение русских агентов, глубоко окопавшихся в управлении внутренней безопасности ЦРУ, внесло немалый переполох в американские разведывательные службы.
      – Продолжай, – сказал Райан. Сдавай карты, подумал он.
      – В Японии у вас действуют два оперативника, скрывающиеся под маской русских журналистов. Они оживляют, так сказать, «спящих» – приводят в действие агентурную сеть. Эти оперативники работают очень умело и очень осторожно, однако один из агентов раскрыт следственным управлением общественной безопасности и работает на японскую контрразведку. Такое может случиться с кем угодно, – успокаивающе заметил Головко.
      В его словах нет и следа злорадства, подумал Джек. Ну что ж, для этого он слишком опытный профессионал, да и игра ведется по-дружески. С другой стороны, заявление Головко было недвусмысленным: ему не составит ни малейшего труда засветить Кларка и Чавеза, что приведет к новому международному конфликту, который еще больше накалит и без того напряженные отношения между Японией и США. Вот почему Головко не проявлял злорадства. Этого просто не требовалось.
      – Ну хорошо, дружище, я сбрасываю карты. Говори, что тебе требуется.
      – Нам нужно узнать, почему японцы обманывают нас, а также все остальное, что, по мнению миссис Фоули, может представлять интерес для России. В обмен мы обещаем защитить вашу агентурную сеть. – Он не добавил слова «пока».
      – Что известно японской контрразведке о деятельности наших оперативников? – спросил Джек, обдумывая сделанное ему предложение. Головко заявил, что Россия готова защитить американскую разведывательную операцию. Это предложение было чем-то совершенно новым и беспрецедентным; Значит, русские считают информацию, в которой нуждаются, исключительно ценной. Чертовски ценной, подумал Джек. Почему?
      – Японцы знают достаточно, чтобы выдворить их из Японии, не больше. – Головко выдвинул ящик стола, достал лист бумаги и передал Райану. – Вот сведения, нужные Фолеевой.
      Джек прочитал написанное и сунул бумагу в карман.
      – Моя страна не хочет нового конфликта между Россией и
      Японией.
      – Значит, вы принимаете наши условия?
      – Да, Сергей. Я поддержу твое предложение.
      – Как всегда, Иван Эмметович, мне доставляет удовольствие поддерживать с тобой деловые отношения.
      – Но почему вы сами не возобновили деятельность этой агентурной сети? – спросил Райан, стараясь понять, не пошел ли он сегодня на слишком уж большие уступки.
      – Лялин скрыл от нас все конкретные детали, а без них возобновить деятельность этих агентов невозможно. С его стороны это был умный шаг. У нас не оставалось времени, чтобы… убедить его? Да, убедить Лялина сообщить нам подробности, прежде чем мы передали его вам.
      Какая обтекаемая фраза, подумал Джек. Убедить. Ничего не поделаешь, Головко был воспитан старой системой. Наивно полагать, что он может полностью отказаться от своих прежних убеждений. Джек заставил себя улыбнуться.
      – А помнишь, какими заклятыми врагами мы были? – Джеку внезапно показалось, что на мгновение в бесстрастных глазах Головко что-то промелькнуло, словно отдернулась занавеска, и он подумал, что, может быть, этот момент означает начало чего-то нового в их отношениях. Черт возьми, неужели мир становится еще более странным?

***

      В Токио было на шесть часов позже, чем в Москве, а в Нью-Йорке на восемь раньше. Разница в четырнадцать часов и международная линия перемены дат создавали массу возможностей для внесения путаницы. Где-то на земном шаре была суббота четырнадцатого, а где-то – все еще пятница.
      Чак Серлз в последний раз вышел из дома в три часа утра. Накануне он взял в аренду автомобиль – подобно многим жителям Нью-Йорка, Серлз не имел собственного, – чтобы ехать в аэропорт Ла-Гуардия. К его удивлению, терминал компании «Дельта» в столь раннее время был уже переполнен – готовился к вылету первый рейс в Атланту. В одном из многочисленных бюро путешествий Нью-Йорка Серлз заранее купил, заплатив наличными, билет на вымышленное имя, которым он будет иногда пользоваться в будущем. Это имя отличалась от того, что было указано в паспорте, приобретенном несколькими месяцами раньше. Расположившись в кресле 2-А первого класса, широком и удобном, позволявшем ему повернуться и откинуть назад голову, он проспал до посадки в Атланте. Там его чемодан погрузили на самолет, вылетающий в Майами. Вообще-то путешествовал Серлз налегке – пара костюмов, несколько рубашек, белье, а также портативный компьютер. В Майами он поднимется на борт другого самолета и вылетит на юго-восток, где его ждет рай.

***

      Джордж Уинстон, бывший президент финансовой корпорации «Коламбус групп», не чувствовал себя счастливым при всей роскоши своего дома в Аспене. Все дело было в вывихе колена. Теперь у него хватало времени заниматься новой страстью – горными лыжами, но он был недостаточно умел и, может быть, не так молод для крутых склонов, по которым скользят опытные лыжники. Колено чертовски болело. Пришлось встать в три утра и отправиться хромая к аптечке в ванной за новой дозой болеутоляющего, прописанного врачом. Оказавшись в ярко освещенной ванной, он почувствовал, что из-за бессонницы и продолжающейся боли вряд ли сможет уснуть. В Нью-Йорке сейчас уже пять утра, подумал он. Уинстон привык рано вставать, чтобы успеть многое сделать, опережая любителей поспать: заглянуть в компьютер, прочитать финансовый журнал и ознакомиться с другими источниками информации, так что он всегда был готов действовать на рынке ценных бумаг уже в самом начале рабочего дня.
      А здесь он скучает, признался Уинстон, здесь ему не хватает напряжения ежедневной гонки, стремления опередить конкурентов. Да, не хватает, сказал он себе, глядя в зеркало. Действительно, он привык много работать, забросил семью, испытывал состояние, мало отличающееся от наркотического, однако не совершил ли он ошибки, выйдя из игры?
      Нет, пожалуй, не совершил, сказал себе Уинстон, хромая обратно в кабинет и стараясь не шуметь. Дело всего лишь в том, что нельзя сразу бросить все и пытаться заполнить образовавшуюся пустоту чем-то иным, мало что значащим для него. Он не мог все время плавать на «Кристобале», по крайней мере не сейчас, когда дети
      ходят в школу. По сути дела у него осталось сейчас единственное любимое занятие, и оно едва его не прикончило.
      Но даже если так…
      Черт побери, здесь даже утром не прочитаешь финансовые журналы. Где она цивилизация? К счастью, оставалась телефонная связь. Вспомнив прошлое, Уинстон включил компьютер. Его дом был подключен почти ко всем каналам, передающим новости и биржевую информацию, и он выбрал свой любимый. Как приятно сделать это так рано утром! Жена сердится, когда видит, что он опять занимается делами, а это означало, что он утратил финансовое чутье – играл ли он теперь на бирже или нет. Ну что ж, ничего, пока она спит, у него есть несколько свободных часов. В том нет ничего опасного, ведь не летит же он на вертолете к вершине горы в предрассветных сумерках, правда? Никакого катания на лыжах, твердо заявил доктор, по крайней мере в течение недели, а после этого придется ограничиться склонами для новичков. Впрочем, все не так уж плохо, верно? Он сделает вид, что обучает своих детей спуску с горы… Как больно, черт побери!
      Да, он слишком рано ушел с Уолл-стрита. Он, конечно, не мог предвидеть этого, но за последние несколько недель рынку требовался специалист с его способностями, позволяющими воспользоваться создавшейся ситуацией и сделать огромные деньги. Он занялся бы сталью еще три недели назад, схватил бы большой куш и затем обратил бы внимание на… «Силикон-вэлли»? Да, пожалуй, следовало как можно быстрее сосредоточить внимание на компьютерах. Совсем недавно изобрели новый экран для «лэптопов» – портативных компьютеров, – и теперь, когда будущее японской продукции оказалось затянутым грозовыми облаками, открылись небывалые возможности. Кому тогда удалось так умело поставить на государственные заемные сертификаты и заработать кучу денег? Да, это был Райан, Джек Райан, вот кто прямо-таки рожден для спекуляций на бриже, а он растрачивает сейчас время на государственную службу. Какой гибнет талант, подумал Уинстон, чувствуя боль в колене и пытаясь убедить себя, что сам он не растрачивает понапрасну время, сидя среди ночи на горнолыжном курорте, удовольствиями которого не сможет пользоваться по меньшей мере еще неделю.
      Почему– то все на Уолл-стрите кажется поразительно неустойчивым, подумал он, изучая тенденции финансового рынка. На экране компьютера он обращал особое внимание на акции тех малоизвестных компаний, которые считал многообещающими. В том и заключалась одна из особенностей биржевой игры -умение заметить тенденции и факторы до того, как это сделают другие финансисты. Одна из особенностей? Нет, черт возьми, единственная особенность. Было бы удивительно трудно объяснить, как это ему удается. Он полагал, что такой же талант требуется в любой сфере деятельности – способность заглянуть в будущее и предугадать тенденции дальнейшего развития. У одних это получалось, и он относился к их числу. Другие пытались добиться этого с помощью обмана, стараясь заполучить информацию незаконными способами или искусственно создавая тенденции, которыми затем пользовались. Но ведь это… нарушение правил, верно? Какой смысл делать деньги таким образом? Подлинным искусством биржевой игры является способность одержать верх над конкурентами в справедливой и честной борьбе, и ему нравилось, когда он слышал в конце дня восхищенные замечания других брокеров, которые подходили к нему со словами: «Ну и сукин же ты сын!». Тон, которым они говорили это, был для него лучшей наградой.
      Да, подумал Уинстон, странно, что рынок настолько неустойчив. Наверно, люди еще не успели как следует понять ситуацию.

***

      «Хорнеты» взлетели сразу за первой волной «томкэтов». Санчес закатил свой истребитель на носовую катапульту правого борта и почувствовал, как выступ его носового колеса встал в гнездо. Тяжело нагруженный самолет с полными топливными баками и синими учебными ракетами, висящими под крыльями, содрогался от рева двигателей, работающих на полной мощности. Палубная команда заканчивала последнюю визуальную проверку. Наконец старший подал знак, что все в порядке, Санчес жестом показал, что понял, и откинул голову на спинку катапультируемого кресла. Мгновение спустя стремительное ускорение помчало его по палубе и выбросило в воздух. «Хорнет» чуть провалился – к этому всегда трудно привыкнуть – и тут же начал набор высоты, убирая шасси и направляясь к месту сбора.
      Японцы старались обмануть их, это им почти удалось, однако «почти» в такой игре не принимается во внимание. Спутниковые фотографии обнаружили три группы надводных кораблей, приближающихся к американскому авианосному соединению. Санчес возглавит налет на первую, самую большую группу, состоящую из восьми эсминцев. Две отдельные пары «томкэтов» покончат с японскими патрульными самолетами Р-3, высланными вперед. Впервые за время учений американские истребители будут наводиться на цель с помощью собственных поисковых радиолокаторов. Это будет короткая стремительная атака, похожая на укол рапиры – впрочем, нет, скорее на мощный удар тяжелой дубиной. С помощью периодического включения радиолокаторов на самолете Е-2С «хокай» удалось установить, что японцы не выслали своих истребителей к острову Маркус, что было бы для них разумной, хотя и трудноосуществимой мерой, да и в любом случае они не смогли бы поднять в воздух достаточно самолетов, чтобы противостоять мощи двух полных авиакрыльев палубных истребителей. Маркус не был достаточно большим островом и значительно уступал размерами Сайпану или Гуаму. На какое-то время это стало последней отвлеченной мыслью Санчеса. По его команде, переданной по радиоканалу малой мощности, самолеты начали рассредоточиваться в соответствии с тщательно разработанным планом.

***

      – Хай. – На мостике эсминца Сато поднял трубку телефона.
      – Мы только что услышали радиопередачу по каналу малой мощности. Два сигнала, на пеленгах соответственно один-пять-семь и один-девять-пять.
      – Пора бы уж, – заметил Сато, обращаясь к своему начальнику оперативного отдела. Мне уже начало казаться, что они так и не начнут атаки, подумал он. Во время настоящих боевых действий адмирал поступил бы по-другому. Нет смысла раскрывать американцам подлинные возможности своей аппаратуры электронной разведки. – Продолжайте действовать как и раньше, – скомандовал он.
      – Слушаюсь. Мы продолжаем следить за двумя самолетами радиолокационного обнаружения. Никаких изменений, они все еще описывают круги.