Всадники Перна: Продолжение - Небеса Перна

      — Верно; и это прекрасные крепкие ворота, — заметил Шпилька, подходя ближе и вступая в круг света, отбрасываемый настольной лампой.
      Он был невысок ростом; его угловатое лицо, потемневшее от усталости и грязи, казалось неприметным и незапоминающимся. Самое обычное лицо. Сейчас он более всего напоминал одного из керунских горцев — и запах от него исходил соответствующий. Удивительная способность сливаться с окружением, имитировать акценты и манеру речи любой части Перна, как на юге, так и на севере, а также острый слух и зрение делали его идеальным наблюдателем. Живой и циничный разум позволял ему анализировать то, что он видел и слышал.
      Шпилька ногой зацепил и пододвинул к себе стул; сел. Выглядел он так, словно ему нет дела ни до чего в мире. Беспечная обаятельная улыбка открывала два ряда очень ровных зубов, а в карих глазах мерцали умные и лукавые искорки.
      — Я не воспользовался воротами. Не ожидал, что ты тут будешь в такой час, так что я…
      — Снова забрался по крыше? Однажды ты провалишься сквозь нее.
      — О, все в порядке, крыша еще и не то выдержит! Ящерка твоей Рошинн, кстати сказать, прилетела проверить, кто это, но, когда узнала, что это мы тута…
      — Что мы здесь, — безжалостно поправил Тагетарл.
      — …я и Биста, она снова отправилась спать. — Шпилька прищелкнул языком. — Биста, поздоровайся с мастером-печатником.
      Маленькое золотистое существо, казавшееся шарфом на шее арфиста, склонило голову набок и, моргнув, посмотрело на Тагетарла сверкающими, как изумруды, глазами.
      — Так почему ты не спишь?
      Тагетарл ткнул пальцем в тексты, которые он правил’ всю ночь.
      — Если в своих странствиях тебе доведется встретить того, кто умеет грамотно писать и разбирается в структуре и синтаксисе предложений, то знай, что у меня есть работа для него — или для нее… лучше всего, конечно, — для них.
      Шпилька коротко кивнул:
      — Постараюсь кого-нибудь найти.
      — Я знаю, что постараешься. Ну, и что же привело тебя сюда в этот час ночи, да еще и по моей крыше?
      — Сейчас уже почти день, — любезно поправил его Шпилька. — Я кое-что проверял; послонялся по мелким холдам, по станциям скороходов и лагерям торговцев. В Керуне есть множество разных горцев из тех, которые не хотят, чтобы их детей учили арфисты или лечили люди из цеха целителей. Есть там еще и другие люди, не горцы: у них бывает слишком много гостей, и занимаются они довольно странными вещами…
      Он полез в карман и извлек оттуда свернутый в несколько раз листок бумаги; развернул его — на листке обнаружились наброски людских лиц в профиль и анфас.
      — Но учти, я был там, в общем-то, незваным гостем; зато мне удалось найти уголок, из которого я мог наблюдать за людьми и делать кое-какие наброски. Если у меня будет немного приличной бумаги и уголь, я могу сделать портреты получше. — Он бросил на Тагетарла вопросительный взгляд. — Бумага, мастер? Карандаши? Улучшенные чернила Игипса? Есть у тебя что-нибудь?
      — Что будешь рисовать — горцев?..
      — Нет, людей, которые живут в горах. Бумага? Карандаш? — Он пододвинул стул поближе к столу.
      Тагетарл немедленно собрал страницы, лежавшие на его рабочем столе, сложил их в аккуратную пачку и сдвинул на край стола, чтобы не мешать Шпильке; затем извлек из ящика чистые листы и целую коллекцию различных рисовальных принадлежностей:
      — Садись! Устраивайся! Принести тебе кла? Вина? Еды? Шпилька схватил заточенную палочку угля, правой рукой — он был левшой — придвинул к себе листы бумаги и принялся рисовать:
      — Спасибо — да, да и да. И что-нибудь для Бисты. Мы пришли сюда, нигде не задерживаясь и не останавливаясь, по тропам скороходов. Они мне позволяют, видишь ли. Хорошие ребята, эти скороходы. Ну, что ж ты стоишь — принеси мне что-нибудь поесть и выпить!
      Когда Тагетарл вернулся, таща нагруженный поднос и миску свежего мяса для Бисты, Шпилька продолжил говорить, словно мастер Тагетарл и не покидал комнаты:
      — Я сказал скороходам, что им нечего беспокоиться обо всех этих механических штучках. Я тебе так скажу: я бы не хотел, чтобы такая штука квакала где-нибудь возле меня. Кроме того, если эта штука заквакает в неподходящий момент, меня могут заметить — а мне вовсе не нужно, чтобы меня замечали. В любом случае я больше верю ногам, чем запчастям. — Он недобро усмехнулся Тагетарлу. — У меня, понимаешь ли, традиционные взгляды на жизнь.
      Мастер-печатник невольно хмыкнул: уж очень неожиданно прозвучали эти слова из уст Шпильки. Заметив это, Шпилька прибавил:
      — Но это правда. И именно поэтому я рискую и сбиваю ноги, выполняя задания цеха арфистов.
      Биста закончила трапезу и свернулась на полке. К тому времени Шпилька уже успел окончить один рисунок и отбросил его в сторону, начав второй прежде, чем Тагетарл успел поднять и рассмотреть первый.
      Тагетарл пристально посмотрел на рисунок. Это был набросок, сделанный скупыми штрихами. Он живо изображал рослого человека. Правое плечо выше левого. Высокий лоб, черные брови, зигзагообразный шрам, идущий от правого виска вдоль носа и заходящий на щеку, большой нос с широкой переносицей, впалые щеки, тонкогубый рот, узкая нижняя челюсть и сильно выступающий кадык. Левая рука, которую, казалось, он согревал над огнем, была лишена первой фаланги на указательном пальце.
      Его одежда, состоявшая из рваных и потертых кожаных брюк и куртки, была изношена и порвана. Штаны были подвязаны под коленями по обычаю горцев. Ботинки достаточно высокие, но тонкой кожи, которая успела потрескаться оттого, что хозяину этих ботинок пришлось пробираться по болотам.
      При помощи правой руки Шпилька засунул в рот кусок хлеба с сыром и запил большим глотком пива, не отрываясь от рисования. Тагетарл подумал, что это настоящий дар небес — в особенности для того, кто постоянно занят наблюдением. Мастер Робинтон, покойный мастер-арфист, умел обращать на пользу цеху способности необычных людей, как мужчин, так и женщин. До теперешнего Прохождения, до пробуждения Игипса, в те времена, когда к всадникам и даже к мастерам цеха арфистов относились с пренебрежением, мастер Робинтон научился использовать эти редкие таланты арфистов, мужчин и женщин, которые знали, как обращаться с людьми из холдов и цехов. Тагетарл встречался со Шнырком, первым странствующим арфистом, обязанностей которого никто не знал и который крайне редко пел. Никто не знал, как зовут Шнырка на самом деле. Он обучил Скрыта, еще одного талантливого, но совершенно не переносимого в цехе парня, и использовал в некоторых операциях Сибелла — а Сибелл, в свою очередь, поставил на службу цеху необычные способности и таланты Пьемура. Теперь к ним присоединился и Шпилька, а также двое других арфистов, о которых Тагетарл знал, но вовсе не был уверен, что когда-либо встречал их.
      Тагетарл сосредоточился на том, чтобы тщательно рассмотреть и запомнить первое лицо. Лицо это, подумалось ему, похоже на лицо драчуна и забияки: это был человек, способный раздуть ссору из любой мелочи.
      Следующий рисунок, сделанный Шпилькой, изображал человека, который показался мастеру-печатнику смутно знакомым. Он был моложе, чем первый. Высокий, хорошо сложенный, с кожей более темной, но не от загара, и короткими светлыми волосами. Его плотно сжатый тонкогубый рот говорил об эгоизме и неуступчивости, а глаза были глазами исключительно хитрого человека, который ничего не упускает. По выражению лица можно было подумать, что его что-то забавляет, — но при этом в чертах отражалось и чувство собственного превосходства, доходящее до надменности.
      Третьей была женщина; ее поза (левой рукой она держалась за правый локоть) была несколько неловкой, живые глаза были широко распахнуты, словно она прислушивалась к распоряжениям, которые намерена выполнить со всем тщанием. Она также была одета, как горская женщина, однако эта одежда не подходила ей — ни по фигуре, ни по манере держаться.
      — Эти трое были посетителями, гостями, которых приняли с большим почетом и о которых заботились так, что только что пылинки с них не сдували. Они пробыли там несколько дней и говорили в основном очень тихо, чтобы их не услышали лишние уши. Может, строили какие-то козни. Я пытался выяснить, о чем они говорят, но не сумел. Мне бы хотелось, чтобы эти рисунки как можно скорее попали к Сибеллу. Как ты думаешь, Ола может оказать нам такую услугу? Биста устала и замучилась.
      — Разумеется! — с благодарностью сказал Тагетарл. Менолли, жена Сибелла, помогала Рошинн тренировать и воспитывать ее маленькую королеву. Ола уже не первый раз отправлялась в полет, чтобы выполнить срочное и важное задание.
      — После того, как я отдохну, нарисую остальных, — сказал Шпилька.
      Он сунул в рот еще кусок хлеба с сыром и поднялся на ноги. Резкое движение заставило Бисту встрепенуться и тревожно защебетать. Он рассеянно погладил ее левой рукой:
      — Могу я позволить себе вымыться в ванной? Мне придется снова надеть эту одежду, — он с отвращением приподнял край грязной куртки, — но одну ночь — или, вернее сказать, день — я с наслаждением просплю чистым.
      — Да, конечно. Я прослежу за тем, чтобы под тобой никто ничем не громыхал, — ободряюще усмехнувшись, проговорил Тагетарл.
      Шпилька частенько занимал комнату на чердаке того здания, в котором хранилась бумага и другие материалы. Когда цех печатников расширится, как искренне надеялся Тагетарл, там же, на чердаке, будут спать подмастерья; пока же это место служило Шпильке логовом во время его непредсказуемых и неожиданных визитов.
      — Я оценю это по достоинству. — Шпилька взял с подноса еще кусок сыра и последний ломоть хлеба.
      Тагетарл приготовил цилиндрический футляр для писем, повесил его на шею Олы, проследил за тем, как она улетает, и вернулся в свою комнату. Рошинн вздохнула, когда он улегся рядом с ней, и, не просыпаясь, потянулась к нему, ища уюта и тепла.

Бенден-Вейр

Середина дня 3.1.31

      Вместе с остальными командирами крыльев Ф’лессан пришел на собрание в нижних пещерах, где предстояло обсудить обязанности каждого во время следующего Падения.
      — Все будет идти по схеме десять, так что мы встретим
      Нити над Восточным Морем, а Айген присоединится к нам в последний час Падения над южным Демосом, — говорил Ф’лар, пристально оглядывая восемнадцать командиров крыльев, которые сидели вокруг него. — Погода сейчас холодная и пасмурная, но видимость хорошая. Краем глаза он заметил, что все стараются выглядеть внимательными, но беспокоятся совсем о другом. Весь Вейр был поставлен на крыло и отправлен на поиски четверки, напавшей на бенденский цех целителей. Конечно, пострадавший описал нападавших, однако под это описание подпадала половина мужского населения любого холда; единственное, в чем он был уверен, так это в том, что бандиты — не из Бендена. Скороходы согласились рассказать о нападении тем людям, которых встретят на пути, и попросить жителей изолированных холдов немедленно доложить, как только у них появятся какие-либо чужаки. Г’бол уже проверил один сигнал из холда, однако люди, о которых доложили Вейру, оказались честными торговцами.
      Двое старших командиров крыльев не должны были участвовать в предстоящем отражении атаки Нитей; Ф’лессан надеялся, что Ф’лар тоже время от времени будет пропускать одно-два Падения. Однако Ф’лар, внимательно прислушивавшийся к самым пустяковым сообщениям Г’бола, игнорировал малейшие намеки на то, что кто-то еще может управлять его Вейром и вести в бой его драконов. Конечно, никто не ставил это ему в вину — однако предводитель Вейра никогда не делал себе послаблений, за исключением тех случаев, когда Мнемент’ получал рану или перенапрягал крыло.
      Ф’лар принялся раздавать указания отдельным группам; Ф’лессан, отвлекшийся было на свои мысли, снова прислушался. Его крыло снова должно было работать на верхнем уровне — что демонстрировало доверие Ф’лара.
      — Предупредите молодых всадников, что из-за пасмурной погоды можно не сразу заметить Нити, — говорил Ф’лар. — При первой же возможности выясните, куда и с какой силой дует ветер. Как именно они будут падать, мы узнаем уже в ходе Падения. Собираемся на краю кратера через десять минут. Доброго полета!
      Когда они выходили, застегивая на ходу куртки, надевая шлемы, натягивая перчатки, Ф’лессан ощутил то чувство тревожного ожидания и предвкушения, которое всегда охватывало его перед полетом, заставляя дышать полной грудью и прислушиваться к участившемуся пульсу. у своих Вейров уже ожидали взлета голубые и зеленые драконы, на шеях которых висели мешки с огненным камнем. Некоторые коричневые и бронзовые всадники еще только готовились к вылету. Над чашей кратера парили бронзовые драконы командиров крыльев, ожидавшие своих людей. Голант’ приземлился слева от всадника; подбежав к нему, Ф’лессан взобрался на спину дракона.
      Голант’, раскинув крылья, поднялся в небо и, описав круг, опустился на свое место на краю кратера между двумя помощниками перед строем из двадцати двух пар драконов и всадников, составлявших их крыло.
      «Зеленые уже готовы и подвезут нам мешки, как только ты отдашь приказ», — доложил Голант’.
      Застегнув страховочные ремни и натянув меховые защитные чехлы на ноги — к концу Падения у него всегда мерзли ноги, — Ф’лессан подумал 6 Тай и о том, что было бы, если бы она летала в его крыле.
      «Зарант’а больше, чем все остальные зеленые, — заметил его дракон, слегка повернув голову, так что в его фасетчатых глазах, похожих на драгоценные камни с сотнями граней, отразился всадник. — Огненный камень, пожалуйста!»
      Ф’лессан подставил дракону мешок с огненным камнем. Голант’ снова отвернулся и осторожно, чтобы не прикусить язык, принялся жевать, перемалывая камень, — как и все остальные драконы на краю кратера. Ф’лессан скормил своему бронзовому пять кусков камня — вполне достаточно для стойкого сильного огня.
      Из чаши кратера поднялись четыре бенденские королевы; описывая широкие круги, они поднимались в небо, и все глаза обратились к предводителю Вейра и Мнемент’у. Ф’лар поднял руку; его примеру последовал и Ф’лессан. Завершив последний круг, королевы направились на северо-северо-восток.
      «Ты знаешь, куда лететь?» — задал Ф’лессан Голант’у привычный и обязательный вопрос.
      «Мы все знаем!» — как всегда, ответил Голант’.
      Взревев, Мнемент’ прыгнул вперед; в тот же миг Ф’лар взмахнул рукой, подавая крыльям команду на взлет. Как один, все драконы прыгнули вперед — и, после того как в воздухе оказались все четыреста восемьдесят четыре дракона Бендена, нырнули в Промежуток.
      Вынырнув из Промежутка, они ощутили прикосновение ветра — почти такого же ледяного, как само Ничто, встречавшее их в самом Промежутке. Над Бенденом небо нельзя было назвать ясным, но здесь, над Восточным морем, оно было попросту серым и пасмурным: нелегко будет различить в этой тени серебристые падающие Нити. Крылья разобрались по высотам; по счастью, ветер дул им в спину. Далеко внизу Ф’лессан видел королевское крыло: золотые и зеленые драконы казались крохотными точками на фоне серой заснеженной земли и свинцового моря. Перед ним в воздухе почти неподвижно висел Мнемент’. как всегда, опережавший Голант’а на несколько длин дракона.
      Это самая худшая часть Падения, подумал Ф’лессан, плотнее закутал горло шарфом и проверил мешки с огненным камнем, одновременно оглядывая небо в поисках Нитей.
      «Вот они!» — сообщил ему Голант’ и мощным ударом крыльев послал свое тело вперед.
      Мнемент’, изрыгнув полосу ярко-оранжевого пламени, аккуратно спалил на лету первую Нить. Ф’лессан подумал, что у предводителя Вейра все еще отличное зрение, и прищурился, чтобы яснее видеть серебряные Нити на сером фоне неба и моря. Чувство ликования и упоения боем наполнило его, и он повел своего дракона в бой с древним врагом…

Вейр Залива Монако

Пять дней спустя 8.1.31 ‘

      Тай разбудил солнечный свет. Лучи солнца были жаркими; однако она не торопилась открывать глаза. Если свет солнца упал на ее лицо, значит, уже наступил полдень. Она спала в гамаке, натянутом между двумя большими деревьями, широкие листья которых обычно защищали ее от солнечного света. Должно быть, светило сейчас стоит почти в зените. Как всегда, Тай спала, обратив лицо к Вейру Зарант’ы. Зеленый дракон купался в жарких лучах — опустив голову между лап, раскинув крылья так, чтобы они вбирали тепло. Многие всадники размышляли над вопросом: может быть, драконы каким-то образом запасают тепло, чтобы потом не замерзнуть в Промежутке?
      Зарант’а приоткрыла один глаз. Судя по всему, она очень пристально следила за чем-то.
      Одним из неприятных последствий жизни на открытом воздухе было близкое соседство с насекомыми, которые кусались, жалили и даже вгрызались в плоть. Некоторые из них предпочитали двигаться строго по прямой — как жуки-вонючки, за которыми сейчас наблюдала Зарант’а. Впрочем, прямая линия с успехом могла проходить перпендикулярно земле; иногда можно было видеть, как эти жуки колонной поднимаются по стволу дерева, чтобы затем спуститься с противоположной его стороны. Сейчас особенно крупный жук — а, надо сказать, эти существа могли вырастать на удивление большими, если не попадались естественным врагам, — привлек внимание дракона. Сзади к панцирю жука цеплялось его потомство в разных стадиях развития; на их телах оседала пыльца цветов, попадавшихся жуку по дороге, и, таким образом, они способствовали опылению растений. Наблюдать за этими существами было гораздо занятнее, чем за многими насекомыми. Жуки-вонючки могли служить образчиком упорства и целеустремленности. Кстати сказать, они и были одной из причин, почему Тай предпочитала спать в гамаке. Люди часто обматывали веревки гамака и стволы деревьев липучкой или смазывали составом, отпугивающим насекомых; из-за насекомых большинство домов строилось на сваях — что, кстати сказать, позволяло спастись от высоких приливов и нередких наводнений. Маленький домик Тай находился неподалеку от того места, где она спала; все ставни были открыты, шторы раздвинуты, чтобы в дом мог залетать ветер, а окна затянуты тонкой сеткой от насекомых. Вечерний ветерок сдувал большую часть насекомых, которые цеплялись за ткань; к темному времени суток дневные насекомые уже исчезали, зато оставались ночные, летевшие на свет и изрядно шумевшие.
      Панели солнечных батарей давали Тай достаточно энергии для всех ее нужд: для освещения, приготовления пищи, холодильника, а в холодную погоду — для обогрева дома; впрочем, здесь никогда не бывало так холодно, как в Керуне.
      В южном полушарии всадники, как правило, предпочитали жить группами или вместе со своими спутниками; Тай в отличие от них любила уединение. Она сама сделала всю мебель в своем доме — полки, кровать, рабочий стол, вешалку и сундук, в котором держала одежду.
      Зарант’а знала, что Тай проснулась; однако зеленый дракон, казалось, полностью погрузился в созерцание. Внезапно путь жука-вонючки, ведший прямо к левой ноздре Зарант’ы, прервался. Тай моргнула. Может, Зарант’а резко выдохнула и куда-то сдула надоедливое насекомое?.. Однако мгновением позже она увидела жука, который двигался теперь в совершенно другую сторону — на восток, под прямым углом к своему прежнему маршруту, причем не ближе длины дракона от головы Зарант’ы.
      «Как ты это сделала?» — спросила Тай, еще не до конца уверенная в том, что зрение ее не обмануло.
      «Мне совсем не хотелось, чтобы он заполз мне в ноздрю. Я его просто переместила».
      «Вот так просто?»
      «Вот так просто».
      «И часто ты такое делаешь?»
      «Время от времени. Этому… — тут Зарант’а слегка повернула голову, указав взглядом на „перемещенного“ жука, — вовсе незачем было идти туда, куда он направлялся».
      Внезапно дракон стряхнул с себя ленивое оцепенение, широко распахнув глаза и словно бы по волшебству мгновенно оказавшись на всех четырех лапах.
      «Кошки! Мы нужны!»
      Тай быстро выкарабкалась из гамака, нырнула в дом, натянула штаны и ботинки, надела рубаху с длинными рукавами и летную куртку и снова выбежала на воздух, неся упряжь Зарант’ы. Охотиться на кошек было не менее опасно, чем сражаться с Нитями. Зарант’а по очереди поднимала лапы, чтобы Тай было удобнее застегнуть на ней страховочные ремни.
      «Кто просил помощи?»
      «Кардифф. Файры принесли послание. Т’геллан вызвал половину крыла».
      Тай влезла на спину Зарант’ы и устроилась между двумя выступами спинного гребня, пристегнув страховочные ремни упряжи к своему широкому поясу.
      «Я знаю, куда лететь», — сказал зеленый дракон и поднялся в воздух с такой скоростью, что у Тай закружилась голова. Они едва успели подняться над деревьями, когда Зарант’а нырнула в Промежуток.
      Мгновением позже они вновь вынырнули из ледяной пустоты во влажный воздух южного дня; поблизости в небе кружило полдюжины других драконов.
      «Скотоводы Кардиффа обнаружили стаю кошек. Большую».
      Они снизились над плато, где когда-то Предки выпустили свой скот, не в силах перевезти всех животных на север. За века эти стада размножились; животные мутировали, так что теперь заметно отличались от своих северных родичей, и приспособились к жизни на Южном, выработав иммунитет к местным паразитам и ядовитым растениям. Мастер-скотовод полагал, что эти изменения «просто изумительны».
      Сейчас большое стадо животных двигалось прочь от края джунглей, где их поджидали хищники, готовые накинуться на неосторожную зазевавшуюся жертву.
      Кардифф, один из сравнительно молодых холдов Южного, делал все возможное, чтобы охранять свои пастбища, но даже сотня пастухов не всегда могла защитить стада, которые зачастую забредали довольно далеко. Под надзором трех-четырех пастухов, мужчин или женщин, стада двигались по лугам в поисках съедобной травы. Гром, молнии или случавшиеся по временам пожары в джунглях могли повергнуть животных в ужас; иногда случалось и так, что, обезумевшие от страха, они падали с обрыва или сваливались во рвы; к тому же за животными охотились крупные кошки. На Южном вообще хватало проблем с крупными хищниками — продуктом зоологического эксперимента кого-то из первых колонистов. Надо признать, идея поэкспериментировать с кошками была не самой удачной. Как и скот, покинутый колонистами при переселении, гигантские кошки процветали здесь, в безлюдных землях, свободно бродя по джунглям, равнинам и предгорьям. Люди старались избегать встреч с ними; драконы получали огромное удовольствие от охоты на них.
      Зарант’а стремительно и бесшумно скользила в сторону ближайшего стада, которое, судя по всему, было отрезано хитроумными кошками от основной массы животных. Эти хищники не только убивали свои жертвы: они еще и калечили скот. Тай приходилось видеть результаты такой тактики: огромное пастбище было усеяно блеющими и мычащими животными, покорно ожидающими того мгновения, когда они станут добычей хищных котят.
      «Вон там! Коричневая точка, которая движется быстрее других!» — крикнула Зарант’а.
      Тай едва успела рассмотреть желто-коричневое существо, огромными прыжками мчавшееся за обезумевшей от ужаса скотиной. Она инстинктивно вцепилась в ремни упряжи, когда Зарант’а развернулась на кончике крыла над одиноким деревом, росшим среди равнины. Из тени дерева взметнулось гибкое тело, едва не задевшее крыло Зарант’ы; огромными прыжками животное устремилось в сторону джунглей, ища укрытия. Уловка большой кошки была неожиданной; ни дракон, ни всадница не заметили ее в тени дерева — как, разумеется, не заметили бы животные, на которых она охотилась.
      Зарант’а зашипела, поняв, что едва не попалась; маленький язычок огня вырвался из ее пасти вслед зверю — еще совсем недавно она вместе с другими драконами крыла жгла Нити во время Падения.
      «Осторожнее, милая! Неповрежденная шкура стоит больше», — крикнула Тай.
      Несмотря на то что Зарант’а была довольно велика для зеленой, она не утратила ни подвижности, ни скорости, бывших отличительной характеристикой драконов ее цвета. Она резко нырнула вниз с такой быстротой, что Тай на миг перестала дышать. Сравнявшись с хищником, Зарант’а перехватила его посередине прыжка; Тай чувствовала, как напряглись, а потом расслабились плечевые мускулы ее дракона. Оглянувшись через плечо, она заметила пятнистое тело с переломанной спиной, оставшееся позади них в высокой траве.
      «Еще одна!» — крикнула Зарант’а, резко принимая влево и направляясь назад, к первому замеченному ими хищнику, который гнался за стадом, не зная еще, что его партнер по охоте мертв.
      Самой успешной и безопасной тактикой было подлететь к кошке сзади, как это и делала сейчас Зарант’а: чтобы хищник не видел тени дракона и не догадался, что его преследуют. В тот момент, когда кошка бросилась на убегающую добычу, когти Зарант’ы сомкнулись на ее шее и одним резким рывком сломали шейные позвонки.
      «Неплохая охота, — заметила Тай, довольная тем, что ей достанутся две шкуры, вполне годные для продажи — если, конечно, когти Зарант’ы не попортили шкуру на спине первого хищника. — Продолжим?»
      «Монарт’ говорит, что это все. Большая стая, но половины крыла вполне хватило, — ответила Зарант’а, поворачивая назад с добычей в когтях и опуская тело второй убитой кошки рядом с первой; проделано это было с восхитительной небрежностью. — Они мои!» Последнее заявление было сделано тоном собственницы.
      «С этим никто не спорит; но я возьму шкуры».
      Свежевание добычи было делом нелегким; душевный подъем Тай пошел на убыль.
      «Я помогу», — сказала Зарант’а.
      «Если обещаешь не капать на меня слюной и не облизывать меня, пока я буду работать», — с показной суровостью ответила Тай. В такой жаркий день, да еще посреди равнины, не было спасения ни от палящего солнца, ни от множества насекомых, которые, почуяв кровь, непременно сползутся и слетятся сюда, чтобы получить свою долю добычи. Однако же, напомнила себе Тай, две шкуры стоят таких неудобств.
      Она подумала было о том, чтобы погрузить обоих мертвых зверей на Зарант’у и перевезти их в прохладные предгорья, где к тому же было не в пример меньше насекомых. Свежевать их там было бы удобнее. Но, едва она оказалась на земле и поближе рассмотрела хищников, ей пришлось отвергнуть эту идею. Звери были очень крупными, матерыми. Конечно, Тай была сильной девушкой, но ее сил вряд ли хватило бы на то, чтобы поднять две тяжелые туши. Первый хищник был меньше и принадлежал к другому виду; шкура у него была пятнистая. Мех второго был желто-коричневым, довольно темным, а на лапах виднелись отчетливые полосы. Оба зверя оказались самками с набухшими сосками, и Тай вздохнула, подумав о том, что где-то растут новые монстры, набираясь сил для охоты на стада травоядных.
      Она сняла куртку и повесила ее на низенький кустарник; потом вытащила из-за голенища высоких ботинок хорошо наточенный нож.
      — Подними, пожалуйста, одну, — попросила она своего дракона, — и не забывай: если будешь держать тушу неподвижно и пускать поменьше слюней, то получишь мясо быстрее.
      «Знаю, знаю…» — однако рот Зарант’ы немедленно наполнился слюной, как только она подняла большую кошку за голову, чтобы Тай было удобнее сделать разрез. Девушка рассекла шкуру зверя от горла вниз. Зарант’а помогала усердно, но из ее пасти текла слюна. Тай быстро вспотела: работа была не из легких. Чтобы отвлечься, она снова начала размышлять о возможной встрече с Ф’лессаном и о его интересе к астрономии. Может быть, именно в этой области он собирается сделать карьеру После? Может быть, она еще встретится с ним…
      Девушка остановилась и внутренне упрекнула себя за подобные мысли. Он был командиром бенденского крыла, сыном Лессы и Ф’лара — и, несмотря на то что он совершенно искренне говорил о пользе зеленых драконов для любого крыла, вряд ли их путям суждено пересечься снова. Она сосредоточилась на работе. Зеленый дракон, стремясь помочь своей всаднице, слегка шевелил крыльями. Создаваемый ими ветерок отгонял насекомых, которых привлекал запах крови и свежего мяса. Самые настойчивые пытались атаковать в промежутке между двумя взмахами крыльев.
      Помимо всего прочего, в такую жару шкура быстро присыхала к мясу, и Тай уже жалела о том, что в спешке, торопясь откликнуться на призыв Т’геллана, не прихватила с собой бутылочку воды. Она глубоко вздохнула, когда Зарант’а опустила безвольно болтающееся тело хищника рядом с содранной шкурой. И шкура, и освежеванная туша немедленно покрылись ковром летающих насекомых. Зарант’а, раздраженно рыча, вздернула в воздух второго мертвого зверя.
      За то недолгое время, пока Зарант’а не могла обмахивать Тай крыльями, окровавленные руки девушки облепили легионы насекомых. Тай сорвала с невысокого куста широкий лист и принялась обмахиваться им. Нет, пора отдохнуть. Она поднялась на небольшой холм, чтобы посмотреть, как там остальные драконы и всадники ее крыла.
      Приложив ладонь козырьком ко лбу, она вгляделась в даль. Два дракона все еще кружили в небе — выгоняли кошек из служивших им укрытием зарослей, окружавших плато. На земле она насчитала восемь драконов, ожидавших, пока всадники снимут шкуры с добычи и отдадут драконам честно заработанное мясо. Три дракона уже приступили к трапезе. Облако пыли, медленно оседающее на северо-востоке, указывало на то, что копытные, при всей своей недалекости, прекратили безумный бег и остановились. Надо сказать, это было довольно большое стадо.
      Затем девушка заметила яркие рубашки конников: к стаду торопились кардиффские пастухи. Что, надо признать, было с их стороны проявлением недюжинной отваги: остатки стаи все еще могли напасть на людей. Один из конников взмахнул рукой, приветствуя стоявшую на холме Тай, и повернул коня к ней. На спине у всадника Тай заметила короткий лук и колчан стрел с зазубренными наконечниками, которые употребляли для охоты на хищников.
      — Спасибо от всех нас за то, что вы откликнулись так быстро, — остановив коня и спешившись, сказал конник. — Вы — Тай, верно? А это Зарант’а? Мы следовали за стадом с рассвета; ночью их напугала молния, и с сообразительностью, которая свойственна только таким вот тупым тварям, они кинулись как раз туда, где живет самая большая стая хищников в окрестностях Кардиффа! Мы постоянно на них охотимся, но они постоянно размножаются. Ох, у вас тут целых две… мамаши, чтоб им пусто было!