Рыцарь понарошку

      – Да, дела, – согласился Комод и, словно прочитав мысли рыцаря, сказал: – Вот, помню, наткнулись мы с сэром Ровэго на одну такую тварь – зайца магического. Так трех человек положили, прежде чем я морковкой догадался приманить да по башке эфесом пристукнуть!
      – Может, и этих прикормим? – с надеждой спросил Фэт.
      – Ага, прикормим, – скептически хмыкнул барон. – Особливо если там волки: ты как раз на прикорм подойдешь!
      – Сворачивать надо. Через лес идти, – подала голос волшебница, чувствуя назревающий спор. – Твари эти по утрам всегда у дорог околачиваются, чтоб побольше еды поиметь!
      – Куда ж мы пойдем? – удивился Кушегар. – Там же…
      – Ну да, – волшебница невозмутимо пожала плечами, однако даже Фэт почувствовал в ее голосе тревогу. – Болото василисков.
      Комод покачал головой, посмотрел в ту сторону, где, по словам Элви, притаились невидимые оборотни. А не лучше ли сразу к известной смерти в пасть? Чем гореть в огне василисков?
      Махнул рукой:
      – Пошли!
      Спешившись и сняв с лошадей уздечки да сумки, троица путников нырнула в чащу.
      Мерины остались одни.
      Подумав, они не нашли ничего умнее, чем пойти по дороге дальше – на радость затаившимся в кустах оборотням.
 
      – Ну, и где тут твое болото? – Фэт набрал полную ложку каши.
      – Да отстань! Знала б – сказала! И… ай! Не кидайся!
      – А буду, – сказал рыцарь, набирая уже новую. – Пока не покажешь эту топь проклятую!
      – Зачем она тебе? Фэт, дурак, она ж горячая!
      – А я скоро околею в этом лесу. Главное, гнилью несет, а никуда не выходим – ни к королевскому двору, ни к болоту!
      – Ты думаешь, от двора бы гнилью воняло? – ехидно поинтересовался барон, протирая меч. – Там у них бы рябчиками да кабанчиками, да в собственном соку… Эй! Я тебе больше и варить не буду: ты ее только выкидываешь!
      – А не дразнись! – посоветовал рыцарь и снова повернулся к волшебнице. – А если через твое болото идти, точно к столице выйдем?
      – Даже быстрее, чем по дороге. Если, конечно, василиски там вдруг возьмут да передохнут!
      Фэт непонятно к чему хмыкнул: то ли намекнул, что огнедышащие твари – вроде тех драконов, но поменьше – для него на один зуб, то ли предполагал печальный конец всего путешествия.
      – Знаешь, Элви, – сказал барон, откладывая в сторону меч, – а ты ведь не из лесных магов!
      Девушка вздрогнула и странно посмотрела на него.
      – С чего ты взял? – спросила она немного наигранно.
      Но и этого немногого хватило, чтобы Кушегар поморщился:
      – Не надо врать! Лучше скажи правду сейчас, а то в желудках василисков мы не особо много услышим!
      Девушка исподлобья посмотрела на барона.
      – Ты не из Контролеров ли?
      – Да нет. Обычный беглый барон, – ответил он гордо. – Не маг, в общем. Но и не глупец. Только лесные себя даже магами не называют – лишь друидами.
      – Беглый? – оживилась Элви и повернулась к Фэту: – Может, и ты тоже беглый кто-нибудь?
      – Нет, точно не «кто-нибудь», – покачал головой рыцарь. – И не беглый: меня вот этот с дружком и десятком слуг спеленали и в лес утащили, к себе в избу!
      – Ага, – только и сказала Элви. – А я тебя за потомственного рыцаря приняла, прости!
      – Да ничего, – пожал плечами Фэт. – Хотя в приличном городке за такие обзывания просто-напросто бьют морды!
      Барон тихо хмыкнул, выражая личное мнение о подобных «приличных городах», где и слово «феодал» небось вызывало у увальней, вроде нового «ученика», чесотку в кулаках.
      – А я, как ты… вы уже поняли – беглая волшебница. И на постоялый двор я попала не по заданию таинственного учителя, а потому, что искала одного человека… Точнее, он не совсем человек… По крайней мере еще… уже… В общем, из-за Пижона!
      Фэт и Кушегар разом выпучили глаза. Рыцарь мало что рот распахнул, так еще и спросил:
      – А на кой тебе такой бледный?
      – Мы любили… любим… друг друга. Когда он был человеком – точно. А сейчас – не уверена.
      – Так подошла бы и спросила, чего ждала? – фыркнул Комод.
      – Он очень не любит, когда его прерывают во время игры. Поэтому я ждала, пока он закончит.
      – М-да… А откуда бежишь?
      – Из Бурретаунской Академии Низкого Волшебства.
      – А почему низкого?
      – Под землей она, академия эта: король денег не дал на то, чтобы поверху строить!
      – А чего ж ты с нами едешь, дурочка? – покрутил пальцем у виска Фэт. – Мы ж в ту самую столицу едем! А ну как тебя кто из этих магов узнает?
      – Я не до самой столицы еду, – объяснила Элви. – Я к магу Хорхиусу, что в полумиле к северу живет от города!
      – А чего он тебе там понадобился?
      – Слушайте, вы всем столько вопросов задаете или только избранным, вроде меня? – возмутилась Элви. – Зачем, почему – вам знать не следует. Я же у вас постоянно не спрашиваю, чего вы, два здоровых мужика, к королю-мужелюбу едете!
      – Ты вот это брось! – замахнулся на нее Фэт, а у барона желваки заходили. – Мы порядочные дворяне!
      – Ну, это дело поправимое! – подмигнула ему Элви. – Ты парень статный, Стронцию Барию по вкусу придешься!
      Фэт повернулся к барону, надеясь найти в нем защиту, но тот уже молча хихикал в кулак.
      – Да пошли вы все! – рыцарь неожиданно резво вскочил и бросился в чащу.
      Он уже не слышал голосов сзади. А то, что натворил глупость, не свойственную настоящему рыцарю, – поддался воле эмоций и заплутал, – понял только, когда окончательно потерялся.
      Впору было, как в детской сказке, громко звать «Ау!», но Фэт даже не успел об этом подумать. В кустах перед ним затрещало, и на свет Божий выползла скрюченная бабка с двумя вязанками хвороста, по одной – на каждом плече.
      – О, милок! – обрадовалась старуха. – Ты-то мне и нужен! Подмоги до дома донести!
      Фэт даже не успел удивиться, как это древняя такие охапки тащит, когда она уже сунула ему вязанки под мышки и резво устремилась через заросли в одном ей ведомом направлении.
      Ничего не оставалось, как пуститься следом: не бросать же старушку?
      Бежать пришлось не то чтобы долго, но рыцарь порядком устал отодвигать в стороны норовящие прибавить ссадин ветки.
      Избушка у старухи оказалась на диво ухоженная, правда, не без странностей: стояла она на обглоданных человеческих ногах. Да, да, именно ногах и именно человечьих! Фэт и сам сначала за куриные принял, уже грызть собрался, но в последний момент заметил, что нет у ног этих «шпор» да и пальцев целых пять, на каждой. Вот тогда-то его и пробрало.
      – Бабушка, а ты кто вообще будешь? – спросил он дрожащим от волнения голосом.
      – Тю! А ты чего, не понял? Друидка я, на пенсии! – Старуха плюнула в развалившегося под избушкой кота. Тот недовольно прошипел по-кошачьи, и, виляя хвостом, удалился в кусты. – Чего б мне еще на пенсии делать, как не хворост собирать да отвары всякие делать?
      – Ну, можно еще оленей выращивать! – охотно предположил Фэт.
      – Ага, оленей, – согласилась бабка и сощурилась на рыцаря: – Как ты, что ли?
      – А я чего? Я этот… дворянин! – поспешно заверил знатнейший из всех известных в мире идальго. – Сэр Жруно де Фэт!
      – Ну, что дефект – это видно. Только вот не думала, что за это еще титул дворянский дают!
      – «Де» – это слово такое, перед именем идущее, – попытался объяснить рыцарь. – Короче, зови меня Фэтом!
      – Фэтом? Ну, коли хошь, значит, буду – чего уж тут поделать? А ты меня не зови – сама выпаду, коли чего от тебя понадобится! – сказала бабка и уже ступила на крыльцо, но обернулась и, смерив лентяя взглядом голодного коршуна, спросила: – Чего-то я не припомню… Ела я тебя уже или только собралась?
      – Ну, если бы ели, то, наверное, я б перед вами не стоял! – предположил Фэт, уже всерьез задумавшись: а не тронулась ли бабка часом, в этакой глухомани?
      – Точно, точно, не кушала! – цокнула языком старуха. – Вроде ж всех проезжих сожрала, а тут – на тебе, явился! Тогда давай знакомиться по нормальному – Яба Гага меня зовут.
      – Гага? Как гусей? – осторожно спросил рыцарь без доспехов.
      – Ты мне смотри, а то живо в гуся обращу, – пригрозила друидка на пенсии. – Пошли в дом, будем тебя запекать… то есть кормить! – видимо, бабка решила поиграть с Фэтом, решив, что тот все одно ничего не поймет.
      Однако рыцарь догадался, что его жрать собираются, и уперся:
      – Давай я тебя здесь подожду!
      – Зачем? – удивилась Гага.
      – А вдруг у тебя там постель не сложена и шмотки по всей избушке разбросаны?
      – А ведь точно! – задумчиво погладила бородавку на подбородке Яба. – Ну, а ты чего, культурный такой – на постель смотреть стесняешься?
      – Ага. Ты ее убери – тогда и зайду.
      – Лады. Только учти – все равно не убежишь! – предупредила старуха.
      Когда она скрылась в избе, Фэт выругался. Избушка аж набок накренилась, чтобы получше расслышать, чего там увальню в голову пришло. Однако рыцарский пинок под коленку мигом отрезвил охамевшее здание, и домик Гаги успокоился.
      А Фэт сел на траву и, прислонившись к дереву, стал думать, как же выбраться из лап миловидной бабули.
      Черт его знает, почему не пришло в голову просто убежать! Но, может, сильно разволновался или заблудиться еще сильнее боялся?
      – Чего, помирать не хочется? – спросил кто-то.
      Фэт покосился на кота, иронично щурившего на него единственный целый глаз.
      – Конечно, нет. Это у вас там по девять жизней, а мне мою одну терять ну совсем не хочется!
      – Ну, не у всех нас… Но мне, как почетному коту Гаги, столько и дали. Только толку с них? Кому я нужен, чтобы меня убивали здесь, в глухой чаще? Разве что ты на шкуру позаришься?
      – Не позарюсь, добрый слишком! – почесал его за ухом рыцарь. – Как тебя звать хоть, котяра?
      – Черноморд, – мрачно сказал котяра. – Во придумала бабка, да?
      – Ага. Аж смешно немного.
      – А мне как весело, знал бы! Все звери знакомые ржут!
      – Ну, согласись, Чернозад бы звучало куда хуже!
      Кот подумал и согласился.
      Они помолчали.
      – А ты, похоже, неплохой парень! – сказал кот, легонько стукнув рыцаря хвостом. – А Гага уже свое отжила, я думаю. Хватит ей дворянство проезжее поедать… Будь здесь, я сейчас! – Черноморд нырнул в заросли.
      Фэт запоздало вспомнил, что говорящих котов видеть ему еще не доводилось, и стоило бы хоть для виду изумленно раскрыть рот да обругать несовершенство мира совсем уж неприличными словами. Но кот убежал, а сквернословить попусту лентяй не привык. И, хотя легкое ошеломление, пусть и запоздалое, и несильное, бурлило в груди, рыцарь собрался с мыслями и стал гадать, чего же ему посоветует кот, чтобы одолеть зловредную Ябу.
      Черноморд обернулся быстро: стоило рыцарю только раскрыть рот, как усатый крушитель бабушек уже протягивал ему горсть красных ягод.
      – Намажься! – велел мурлыка, высыпав алые диковинки Фэту на пузо.
      – Зачем? – удивился тот и рефлекторно кинул одну из ягод в рот. Словно что-то рвануло, большое и обжигающее, стремясь унести с собой еще целые зубы. Фэт скорее выплюнул мякоть на землю и еще долго ковырял ножом в зубах – губы порезал, но от зловредной гадости во рту избавился.
      – Чтобы пахнуть хорошо да в баньку идти не надо было, – объяснил Черноморд, терпеливо выждав, пока лентяй отплюется. – На вот еще четыре ягоды, только теперь зеленые и чуть покрупней. Эти выдавишь в чай, что тебе Гага заварит.
      – А потом чего?
      – А потом, когда у нее уже терпение кончится и она тебя в печь запихивать начнет, думая, что ты ядом ослабленный, сунешь ведьму в пламя.
      – В пламя? – ужаснулся Фэт. – Безобидную старушку?
      – Знал бы ты, сколько она за свою жизнь таких вот остоло… рыцарей сожрать успела, понял бы, какая она безобидная! – фыркнул кот, дернув ухом.
      – Сэр Жруно! – скрипнув петлями, дверь избы отворилась, и Фэт увидел Ябу. Подметил, что пока они тут с котом планы строили, Гага поспела умыться, расчесаться, переодеться и даже ягодкой красной губы ссохшиеся подкрасить. Походила она теперь больше не на лесную ведьму, а на молодящуюся старушку из деревни, встречающую сына с долгой войны.
      «Может, она не всех дворян ест, а только злых и противных?» – подумал рыцарь мимоходом, однако кот, более сведущий в бабкиных выкрутасах, поспешно прошипел:
      – Во расфуфырилась! Смотри, не забудь, чего тебе сказал, а то и тебя охмурит, глупого! – и скрылся в ставших почти родными зарослях.
      – Чего ждешь, милок? – Бабка, к счастью, не заметила Черноморда, а может, просто не захотела замечать. – Пошли, разденешься – да в баньку! – и скрылась в доме.
      Фэт заторможенно потряс головой и, схватив охапку красных ягод, поспешно разжал их в руке. Красный сок брызнул в разные стороны. Поспешно измазавшись его остатками, Фэт пошел в избу.
      – Ну, чего? Раздевайся давай! – Гага стояла у дальней стены с банным веником наизготовку.
      – Да не надо, бабушка, в баньку-то: и так чистый! – виновато сказал рыцарь.
      – Как это чистый? Как это чистый? – возмущенно закудахтала Яба и бросилась стаскивать с Фэта рубашку.
      Тут ей в нос ударил аромат ягодного сока. Гага скривилась:
      – Тю! А ведь и вправду – чистый! За милю духами заморскими разит!
      Фэт оправил помявшуюся рубаху (на белой ткани остались отнюдь не самые чистые отпечатки бабкиных рук) и, откашлявшись, сказал:
      – А я вам чего говорил? Угостили б лучше чайком да баранкой какой или и того лучше – мясцом свежим!
      Гага мигом забыла о баньке и засуетилась у стола. Скоро в большущей чашке дымился горячий чай с травами (как сказала бабка – «целебными»), а в тарелке посреди стола угрожающе высилась целая гора бубликов.
      – Ого! – уважительно сказал Фэт, усаживаясь на лавку и подвигая это великолепие поближе. – Совсем другой разговор!
      Естественно, он не забыл уговор кота Черноморда.
      – Ой! Бабушка! – воскликнул рыцарь испуганно. – А не забыл ли я на порожке меч свой заговоренный? Его мне еще отец завещал носить да нечисть всякую охаживать…
      Гагу как ветром сдуло из избы – только дверь протяжно скрипнула ей вослед. Фэт спокойно бросил пригоршню ягод в чай и хорошенько размешал, а Яба все не возвращалась.
      Наконец дверь скрипнула вновь, и бабка, устало волоча ноги, села на табурет против рыцаря.
      – Нет твоего меча ни на порожке, ни в кустах каких, что поблизости! – сообщила она, утирая лоб платком. – Ты кушай, а там, может, поищем!
      Фэт согласно кивнул и, зачерпнув в жменю бубликов, весело захрустел.
      Чай попался на редкость невкусным – то ли от бабкиной отравы, то ли от Черномордовых ягод, а то и вовсе от их поганой смеси. Рыцарь все время порывался плеснуть в нерадивую хозяйку кипятком из чашки, однако, раз за разом глядя в ее огромные голодные глаза, лишь тихо вздыхал и, бурча под нос очень уж неприличные слова в адрес бабки и кота, делал очередной глоток.
      Бублики закончились быстро, скорее, чем чай в огромной кружке. Заедать варево оказалось нечем, и Фэт, собравшись с духом, залпом допил остатки.
      Горло обожгло, словно ядреным перцем, а в желудке как дракон погулял. Выкатив глаза, Фэт смотрел на бабку, алча праведной мести за гадкий чаек и не в силах ничего сказать.
      Яба же, видимо, решила, что подействовал ее чудодейственный яд. Вскочив с табуретки, она сбросила на пол закрывающую жерло печки крышку и, схватив Фэта за руку, дернула, силясь поднять.
      Однако Черноморд не обманул: вся сила, что была у деревенского лентяя, не растворилась в чашке отравленного чая, а осталась при нем. И теперь, когда злобная ведьма показала истинное лицо, можно было избавлять лес от этакой напасти.
      Плюнув на ладони, Фэт поднял геройское седалище с лавки.
      Глаза бабки в тот миг выросли до размеров хороших куриных яиц.
      Рыцарь усмехнулся и подмигнул людоедке.
      Напоследок.
      Броску его позавидовал бы любой герой. Яба не успела даже охнуть, а уже лежала в огне, с переломанными костями, превращаясь в ароматный деликатес.
      Фэт по-хозяйски прикрыл весь этот ужас заслонкой, не забыв плюнуть внутрь, чтобы громче шипело да трескало.
      Внезапно дверь распахнулась, и в избу вбежали Элви с Кушегаром.
      – Фэт, сволочуга! – прорычал учитель, отвешивая рыцарю смачного пинка под его геройский зад. – Мы тебя по всему лесу искали! Если б не кот тот, чернорылый, так и сожрала б тебя Яба… Где она, кстати?
      – В печке, – невозмутимо ответствовал Фэт, словно все бабушки в мире предпочитали отлеживаться на горячих углях.
      – А чего она там делает?
      – Готовится!
      – А, – только и сказал Кушегар, глупо улыбнувшись. – А я-то думал!..
      И вышел прочь, бормоча что-то об идиотском турнире и некотором его участнике.
      Элви волком посмотрела на Фэта, фыркнула и скрылась следом.
      А победитель бабушек остался один – облизывать тарелку из-под бубликов.
 
      Бродить по песку, рассыпаясь в пыль под немилосердно жгущим все живое солнцем, – испытание почище любого покера, пусть даже и с непобедимой машиной.
      В кожаных сапогах почти слышно хлюпал пот, вся одежда покрылась мокрыми пятнами, а Пижон все шагал. Ни вампирской, ни обычной, человеческой, жажды он не испытывал, но вот капля усталости из давно сдавшейся и рассыпавшейся в песок земли передалась и ему. Ноги норовили заплестись и уронить тело в более удобное положение – лежа; не слушались руки, хотя кровосос напряженно пытался заставить их мешать любимую колоду.
      Это был своеобразный талисман – та самая колода, с которой Пижон выиграл первую игру в покер. Тогда ему удалось обуть купца из Липпии и – на этом месте шулер любил делать значительную паузу – бывшего короля покера Стулосида, не знавшего поражений и невероятно удачливого. По слухам, он выигрывал даже в тех случаях, когда на руках отсутствовала хоть какая-то комбинация: либо противники пасовали, боясь проиграть все, либо у них вообще не было стоящих карт. Иных случаев вампир не помнил.
      Эх, его бы сюда, со злостью подумал Пижон. Знал бы Стулосид, как тяжело быть вампиром-картежником у мага на побегушках, наверняка спрятал бы все колоды в железный сундук и, довесив грузы, скинул его в море.
      От мыслей Пижона отвлекла выросшая прямо по курсу табличка.
      «Големский дом – вниз, треть мили. С картами – не входить!»
      «Как это вниз? – мелькнуло в голове у вампира. – Это мне что, копать?»
      Любимая колода, шурша прощальным вздохом хозяина, упала на песок.
      Пижон уже собирался разгребать, песок под ногами, когда тот неожиданно начал засасывать вурдалака в себя.
      Миг – и о пребывании шулера на Срединном напоминал только ворох разброшенных карт.
      Долго лететь не пришлось, но приземление оказалось, по закону подлости, жестким. Какой-то умник, будто смеясь над древней пословицей, разбросал по всему полу каменной «клетки» пучки соломы.
      «Да уж, – подумал Пижон запоздало. – Говорила мне мама – в фантики играй, а не в эту дурь с картинками!»
      Однако мамы давно не было в живых, да и надгробие ее находилось в очень далеком от Срединного городке, и слов блудного сынка она, конечно, не слышала.
      И Пижон, разумеется, не хотел так уж скоро составить ей компанию. Именно поэтому, как и всякий уважающий себя мошенник, он решил оглядеться: надо ведь хоть немного представлять, в какую кучу и какой ногой вляпался!
      Куча оказалась плохо пахнущей: никаких дверей, окон. Только стол посередке на низких ножках, да пара мягких подушек по обеим сторонам.
      «И как я вообще сюда провалился?» – подумал вампир, усаживаясь на одну из них.
      Внезапный сигнал и последовавший за ним скрежет доказали, что в картах Пижон понимает намного лучше, чем в темницах. Оставалось надеяться, что дверь открывал не зубастый монстр, а тот самый голем, у которого надо скру… тьфу, выиграть золотую гайку.
      Впрочем, железного человека в нем можно было опознать только по скрипящим суставам и чуть резким, неестественным, движениям.
      – День добрый, паря, – сказал голем.
      Пижон удивился такому обращению со стороны глупой машины, но виду не подал и ответил в тон:
      – И тебе, развалюха. В покер не разучился еще?
      – Да нет. Двести лет не играл, но помню все, как будто вчера случилось! – железный человек сел напротив и подпер ладонью блестящую в тусклом свете (стен?) голову. – Помнится, тогда привалил шулер почище тебя…
      – И чего, выиграл? – с надеждой спросил вампир.
      – Ага. До сих пор где-то выигрыш ищет. В могиле, – голем засмеялся. Противным, скрипучим смехом.
      Вурдалак поддержал его натянутой улыбкой и постарался убедить себя, что ему, бессмертному, ничто не угрожает.
      – Ну, что, начнем? – В руках голема появилась колода.
      – Дай-ка глянуть, – протянул руку Пижон.
      Железный смерил его взглядом, не обещавшим ничего хорошего, однако колоду все же дал. Вурдалак пробежал по ней взглядом истинного профессионала и, важно кивнув, вернул: колода была чиста и непорочна, если, конечно, можно так сказать в отношении карт.
      – Что же, начинаем? – сощурился голем. Поистине над ним работал не только искусный мастер, но и великий маг: мимика у железного была идеальная.
      Вурдалак мысленно предал анафеме и так уже проклятого мага и нового соперника, с которым не то что как играть – как себя вести не знаешь.
      Но человеком стать не расхотелось.
      – Начнем.
 
      В избе, кроме запаса соли на пару лет вперед да не особо аппетитных мышей, ничего полезного не нашлось. Есть печеную людоедку отказался даже кот: с кончиной старушки ему открылся путь к сметане, которая была во много раз вкуснее старухи.
      А троица героев отправилась по указанной котом тропе к единственному пути через лес – болоту василисков.
      Самой интересной чертой этого природного ужаса было то, что топь появилась гораздо позже ящеров. Так и неясно до сих пор, отчего она вдруг решила возникнуть. Умники кричали, что это чудовищное заклятие неизвестного мага древности, но обычный люд не особо и верил. Зачастую эти неверующие хватали подобных крикунов в охапку и, крича: «Вся магия – в добро!», бросали несчастного в болото. Брошенные, конечно, пузырями давились и зеленели. Порой и всплывать пытались, да только топь не выпускала их из голодного чрева. Так и помирали умники один за другим.
      А потом все прекратилось. И кто его знает, в чем причина: то ли умников не стало, то ли просто рты позакрывали, то ли обычному люду надоело за ними бегать да через весь лес к трясине тащить.
      Да и василиски не скучали: по одному-два человека сжигали, а третьего оставляли на десерт.
      Болото приближалось с неминуемостью утренней зевоты.
      Огромные лягухи, способные на лету скушать хорошего воробья, с каждым новым «ква» все сильнее бесили Элви.
      – Чего вы меня сюда потащили? – канючила она, повиснув у Фэта на шее.
      – Тут еще разобраться надо – кто кого тащил! – замечал Кушегар, прорубая путь мечом.
      С каждым шагом лес редел все больше и больше – несомненно, гиблое место было уже рядом.
      Фэт, единственный, сохранял завидное спокойствие: в железных доспехах на босу ногу можно не визжать от лягушек и не слать куда подальше надоедливую волшебницу.
      Однако при виде топи он порядком струхнул. Особенно когда воочию узрел одного из василисков.
      Над коричневой гладью порхал глупый ворон. Падалью на болоте не сильно и разживешься, но тощая птица настолько обезумела от голода, что пошла на риск.
      И тогда, разметывая тину, высунулась наружу голова огнедышащего ящера.
      Ворон не успел даже пикнуть: столб пламени опалил ему крылья, и, как ни пытался падальщик набрать высоту, ничего у него не вышло.
      Кроме как провалиться в бездонную пасть изжарившего его василиска, конечно.
      Тот, съев добычу, на радостях плюнул еще двумя язычками пламени и лишь тогда скрылся под тиной.
      В общем, не слишком веселая перспектива получалась…
      Но Фэту, как всегда, пришла в голову гениальнейшая идея.
 
      – Стрит! – равнодушно сказал голем, разлаживая карты.
      Пижон недовольно насупился: искусственный болванчик играл слишком хорошо для насквозь проржавевшей железки.
      – Фул-хаус, – его слова эхом разлетелись по маленькой комнатушке.
      Голем вздрогнул: похоже, такого поворота событий он не ожидал.
      – Сколько мы сыграли? Три? – спросил железный человек и, не дожидаясь ответа, кивнул: – Да, я уже проиграл, знаю. Можешь идти и рассказать всем, как ты обыграл меня – самого меня! – в покер. Мне уже… – голем, скрипя, встал и пошел к двери, – … все равно…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.