Нас было тринадцать

      Я вышел из кухни. По коридору навстречу мне шла Вера. Ее лицо, обычно милое и приветливое, было озабоченным и, как мне показалось, даже злым.
      - Простите, Вера Львовна, почему вы вчера не упомянули, что Петрович был вместе с вами на кухне, когда прозвучал сигнал тревоги?
      - Я полагаю, что Сергей Петрович, так же, как и Борис Владимирович, находятся вне подозрений, - сказала она холодно, - удивляюсь только, почему вчера никто не счел нужным пресечь наглую выходку Брегвадзе.
      - Позвольте, речь идет не о подозрениях...
      Вера не стала меня слушать и прошла в медпункт, захлопнув дверь перед моим носом.
      Петровича я застал в мастерской.
      - А, комсорг, очень кстати пришел. Садись, разговор есть. В Москве, когда сюда собирались, допекли нас инструкциями. Все хотели предусмотреть. Даже если какое чрезвычайное происшествие случится. Не очень внимательно я тогда слушал, а зря.
      Петрович задумался, потом набил трубку, не спеша раскурил ее и продолжал:
      - Помню говорили, если ЧП случится зимой, когда из Хорога приехать не смогут, то сам начальник зимовки должен провести дознание или поручить кому.
      Он долго и внимательно смотрел на меня, потом твердо сказал.
      - Вот и придется тебе, Игорь, этим заняться. С тобой все ясно: был с Олегом и Мариной на Альфе. Разберись с остальными. Поговори с людьми. Докажи, что никто из наших не имеет отношения к гибели Виктора. Считай, что тебе это дело поручено. С Борисом Владимировичем я согласую. Если понадобится, заходи ко мне, не стесняйся. Только не вздумай следователя изображать. Веди себя мягко, людей не обижай, чтобы еще хуже не получилось.
      Слова Петровича и обрадовали и испугали меня. Я чувствовал себя невольным виновником напряженности, которая возникла в лаборатории за последние дни, и считал своим долгом выправить положение. Но, с другой стороны, лишь теперь я почувствовал всю тяжесть ответственности. Обстановка в лаборатории, климат, наконец, судьбы людей зависели от меня.
      - Сделаю все, что смогу, Сергей Петрович, - ответил я необычным для себя, тихим голосом. И потом, уже более уверенно: - А может быть, не теряя времени, и начнем. Попытайтесь вспомнить, не заметили ли вы в тот день, примерно за час до гибели Виктора, что-нибудь необычное кого видели, словом, как вы сами провели этот час?
      - Этот час? Работал в мастерской, ремонтировал клапан камеры Вильсона. Потом пошел на кухню, чайку захотелось. Там были Елизавета Ивановна и Вера Львовна. Собирались вместе что-то испечь. Просидел я на кухне недолго, пока сирена не завыла. Вот вроде и все.
      - А сколько примерно?
      - Минут десять, может, чуть больше... Да, еще вспомнил. Когда я шел на кухню, меня Петя чуть с ног не сбил наткнулся на меня у самой лестницы.
      - Сергей Петрович! Вот здорово. Если Петька за десять двенадцать минут до сирены еще в доме был, значит, с ним полный порядок. Спасибо...
      Петю я нашел в пристройке, где было сосредоточено электрохозяйство. В замасленном комбинезоне, который висел на тощем теле, как на вешалке, он стоял у динамо-машины и протирал графитовые щетки. Встретил он меня неприветливо:
      - Ну, чего пришел? Видишь, я занят. Я сел на табуретку, закурил. Как начать разговор? Как сломать стену неприязни, даже враждебности, которая почти на глазах выросла между нами?
      - Послушай, Петя. Ты парень разумный. Давай начистоту. Ну, предположим, мы решим разговоры о смерти Виктора прекратить, обо всем забыть, взяться за работу. Не получится ведь. Будем думать, гадать, сомневаться... Кто-то кого-то будет подозревать, кто-то переживать, что его подозревают...
      - Сам виноват.
      - Что сделано - сделано, назад не повернешь. А выход искать надо. Нам жить и работать вместе. До весны далеко.
      - Что же ты предлагаешь?
      - Б. В. и Петрович уверены, что Виктора столкнул кто-то чужой. И я так думаю. Но надо это доказать, доказать так, чтобы ни у кого не могло быть никаких сомнений. Нельзя ждать до весны. Надо сейчас все распутать.
      Я продолжал говорить в том же духе. Была в моих словах и внутренняя убежденность и, как мне кажется, логика. Петя слушал все более внимательно.
      - Ну, и как же ты собираешься распутывать? - спросил он.
      - Один я ничего не добьюсь. Нужна помощь. Подключись к этому делу. Помоги мне.
      Глаза у Пети заблестели. Он был большой любитель детективной литературы. Попросив его о помощи, я затронул чувствительную струнку.
      - Помочь? А что я должен делать?
      - Для начала вспомни, как ты провел тот день, вернее первую половину, кого видел? Вспомни каждую мелочь, каждую подробность. Потом подумаем, что делать дальше.
      - Ну, что ж, попробую, - произнес задумчиво Петя. После завтрака я пошел к себе в радиорубку. В одиннадцать начиналось наше время для связи с Москвой, а у меня приемник барахлил. Провозился я довольно долго, еле успел к началу сеанса. Помехи в тот день были сильные. Наконец, удалось связаться. Передал, принял, что следовало, закончил сеанс, тут крик и раздался. А что было дальше, ты знаешь. Я уже раньше подробно рассказывал.
      - А после сеанса ты долго оставался в рубке?
      - Да минуты две-три, не больше.
      - Понял. А теперь вспомни. Когда, услышав крик, ты выскочил из дома, никого не встретил?
      Петя задумался.
      - Да, да вспомнил. В коридоре о палку Петровича споткнулся, чуть с ног его не сбил.
      Все стало ясным, все сходилось.
      - Эх, Петька, садовая голова! - воскликнул я. - Не понимаешь, какие важные вещи ты вспомнил! Теперь не только к тебе, но и к Петровичу ни один черт не прицепится.
      Петя стоял довольный, сияющий. На его лице расплылась широкая улыбка, хотя, кажется, он и не очень понимал, что, собственно, столь важное было им сказано.
      Я направился к двери.
      - Игорь, постой. А дальше-то что делать?
      - Не спеши, подумать надо, - бросил я на ходу.
      Настроение у меня было приподнятое. Все шло успешно. Из пяти оставались только трое - Б. В., Листопад и Гиви.
      ГЛАВА VII
      Утром меня разбудил Олег:
      - Вставай, смотри, какое утро. Пошли делать зарядку на свежем воздухе.
      Мы немного побегали, потом побоксировали, потом перешли к упражнениям для ног.
      - Ну и лентяй. Почему ноги так низко поднимаешь? Смотри, - сказал я, взмахнув ногой почти перед носом Олега.
      - Хвастай больше! Был бы моего роста, не выше меня поднимал бы.
      - Минуточку, - остановил я Олега, - до какого места моей спины ты можешь достать ногой? Попробуй.
      - Да зачем тебе?
      - Попробуй, потом скажу.
      Я повернулся спиной к Олегу, и вслед за этим его нога коснулась моей спины чуть пониже лопаток.
      - Нет, не так. Отойди шага на два-три и ударь ногой в спину, как можно выше и сильней.
      - Ты серьезно? Сильно ударить? Ну, если ты просишь, отказать не могу.
      Через минуту, получив сильный удар пониже спины, я лежал, зарывшись головой в сугроб. Встревоженный Олег бросился меня поднимать. Я встал очень довольный.
      - Покажи, как бил.
      Олег сделал большой шаг левой ногой, одновременно согнул правую в колене, прижал бедро к животу и с силой выбросил ногу вперед.
      - А чем ударил? - спросил я.
      - Всей подошвой кедов.
      - Почему выше не ударил? В поясницу. Ведь я просил как можно выше. В первый раз ты почти до лопаток достал.
      - Но тогда сильного удара не будет. Ты же просил сильно. Можешь наконец объяснить, что за странные упражнения придумал?
      - Могу. Б. В. примерно одного роста с тобой. А Виктор был чуть выше меня. Вот, теперь ясно, что Б. В. физически не мог нанести Бойченко сильный удар в поясницу.
      - Ах, вот оно что, - проводим следственный эксперимент! Кажется, так это называется. Тогда давай подумаем, нельзя ли его использовать для остальных? Кто еще у нас высокий?
      - Гиви примерно такого же роста, как был Виктор. Листопад лишь немного пониже. Оба они достаточно крепкие, сильный удар нанести могут. Ну, еще Петя, Харламов, Кронид высокие...
      - При чем тут Петя и Харламов. С ними все ясно. Ты бы еще себя вспомнил, тоже высокий. А вот что придумать для Гиви в Листопада...
      День прошел без особых происшествии. Ничего путного в голову не приходило. Тем не менее определенный успех был, и я решил обрадовать товарищей первыми результатами.
      Ужин проходил в угрюмом молчании. Место Гиви пустовало: он был нездоров. Когда тетя Лиза подала чай, я встал и попросил меня выслушать.
      - Товарищи, я понимаю ваше настроение и даже ваше... ваше отношение ко мне. Не буду сейчас оправдываться. Поверьте, мною руководят самые добрые намерения. Важно другое. В течение вчерашнего дня и сегодняшнего утра мне удалось многое выяснить и хотелось бы сейчас с вами поделиться.
      Я кратко изложил содержание своих бесед с тетей Лизой, Петровичем и Петей. Потом рассказал про утренний эксперимент.
      - Итак, - закончил я, - теперь остается доказать непричастность Гиви и Андрея Филипповича. Я уверен, что и здесь все будет хорошо. Тогда станет окончательно ясным, что в гибели Бойченко виновен кто-то посторонний.
      Реакция на мои слова была совсем не такой, как я ожидал. Никто не проявил радости, не подбодрил меня. Увлеченный успехом, я в тот момент не понимал, что чем шире круг лиц с твердыми доказательствами непричастности к гибели Виктора, тем более сгущаются тучи над остальными. Но Листопад, по-видимому, понимал это предельно четко. Он сидел за столом угрюмый, неподвижный, опустив голову на руки. Затем откинулся на спинку стула и каким-то злобным голосом сказал:
      - Понял, все понял. Прикрыли заведующего и парторга. Потом и Брегвадзе прикроете. Все свалите на Листопада, нашли козла отпущения.
      Он встал и, как-то сгорбившись, направился к двери.
      - Андрей Филиппович, вы не встречались ранее, лет пять назад, с Бойченко? - неожиданно спросил его Олег. Листопад только махнул рукой и вышел из столовой.
      Я с удивлением посмотрел на Олега. У него было необычное выражение лица. Казалось, что под маской равнодушия он что-то скрывает. Олег перехватил мой взгляд и чуть заметным движением головы предложил выйти.
      - С чего ты это? Разве они раньше встречались? кинулся я к Олегу, как только мы оказались одни.
      - Потерпи. Сначала хочу рассказать некую историю.
      - Какую историю? При чем тут истории? Я тебя про Листопада спрашиваю.
      - Молчи и слушай. Лет пять назад в повестке дня очередного заседания ученого совета одного московского НИИ, - с некоторой торжественностью начал Олег, - значилась защита кандидатской диссертации. Об этой диссертации говорили во всех лабораториях института и даже в других организациях. Ходили слухи, что диссертант сделал открытие, обнаружил новый эффект, что ему собираются сразу присвоить доктора наук.
      К началу заседания ученого совета конференц-зал был переполнен. Все шло как положено. Ученый секретарь совета огласил характеристику и основные биографические данные диссертанта. Затем тот кратко изложил содержание работы, методику эксперимента, подчеркнул новизну результатов.
      Было много вопросов. Диссертант отвечал спокойно и обстоятельно. Затем выступили оппоненты.
      - ...Разработан новый экспериментальный метод... высокая чувствительность... обнаружен новый эффект... трудно переоценить... результаты работы вполне соответствуют требованиям, предъявляемым к докторским диссертациям... И далее в таком же духе.
      - К черту диссертанта я оппонентов, - не выдержал я, но Олег невозмутимо продолжал:
      - В обсуждении диссертации приняли участие члены совета: академик и профессор, фамилии которых я не помню. Оба дали ей весьма высокую оценку. Словом, не защита, а триумф.
      - Есть ли еще желающие выступить? - обратился председатель к присутствующим.
      - Есть, - сказал кто-то из зала.
      Председатель поморщился: - Ну, если вы настаиваете, то пожалуйста. Только прошу сосредоточиться на недостатках работы. Комплиментов мы сегодня наслышались предостаточно.
      И, представляешь, на трибуну вышел парень лет двадцати с небольшим, белобрысый, в ковбойке, подождал, пока в зале установится тишина, и, слегка заикаясь от волнения, заявил, что в действительности никакого эффекта нет, что диссертант фальсифицировал результаты эксперимента...
      - Я проходил преддипломную практику в лаборатории, где выполнялась работа, - сказал он. - Диссертант произвольно смещал некоторые экспериментальные точки вниз, другие вверх, в результате чего и родился "новый эффект". В журнале, где велись записи результатов измерений, имеются подчистки...
      Что началось, передать не могу. Председатель тщетно пытался установить тишину. Наконец, когда шум несколько стих, встал один из членов совета.
      - Разрешите задать вопрос диссертанту. Надо полагать, что ваша экспериментальная установка в полном порядке и при желании можно легко опровергнуть странное заявление, которое мы только что слышали. Не так ли?
      Диссертант сидел, уставившись в одну точку, и молчал.
      - Вам задан вопрос, прошу ответить, - обратился к нему председатель. Диссертант встал. Он был бледен.
      - Установка сейчас не совсем в порядке, - начал он прерывающимся голосом. - Я хотел повысить точность... разобрал... хотел усовершенствовать... Но эффект существует. Я уверен...
      Наступила зловещая тишина. Председатель растерянно смотрел то на одного, то на другого члена совета. Кто-то предложил отложить защиту и создать комиссию для проверки поступившего заявления.
      - Не знаю, каковы оказались конкретные результаты деятельности комиссии, - продолжал Олег, - но повторная защита не состоялась. Через некоторое время диссертант уволился по собственному желанию и куда-то уехал.
      Олег рассказывал очень образно, чуть ли не в лицах изображая диссертанта, председателя, оппонентов.
      - Все это очень интересно, - сказал я, глядя на Олега с недоумением, - и рассказываешь ты, как будто сам присутствовал на защите, но какое это имеет отношение к нашим делам?
      - Я действительно случайно оказался на защите и был свидетелем скандала. К нам эта история имеет некоторое отношение. Фамилия диссертанта - Листопад, да, Андрей Филиппович Листопад. А разоблачил его Виктор Бойченко.
      Олег смотрел на меня с любопытством, слегка прищурив глаза, наклонив немного голову набок. Ему, видимо, было интересно, как я прореагирую на фамилии Бойченко и Листопада, которые он произнес нарочито спокойным тоном.
      А на меня эти фамилии подействовали, как удар электрического тока. Листопад и Бойченко!.. Так вот что между ними произошло! И тут же я начал сомневаться.
      - Но, позволь, позволь, Олег. Как Листопад мог на такое решиться? Неужели он не знал, что результаты любой работы, а уж тем более открытие нового эффекта проверяются в десятках лабораторий и у нас и за рубежом. Любая фальсификация обречена на провал и притом очень скорый, физика знает несколько таких случаев, и все они окончились позором. Разоблачение фальсификаций неизбежно.
      - Я сам об этом думал, - ответил Олег. - Дело в том, что года за два до защиты в одном малораспространенном журнале появилась теоретическая статья, в которой предсказывалось существование нового эффекта. Листопад, видимо, прочел эту статью и поверил в нее, не заметив грубой ошибки. Думаю, что свои измерения он обрабатывал как бы под гипнозом этой статьи. Обрабатывал необъективно, так, чтобы эффект получился, веря, что он действительно существует.
      - Хорошо, это еще можно допустить. Но есть другой вопрос. Почему Виктор, когда заметил подлог, подтасовку вольную или невольную, все равно, не сказал об этом сразу, до защиты?
      - Вот тут и проявилась полностью его "милая" натура. Просто сказать - неинтересно. Куда привлекательнее выступить на ученом совете, оказаться в центре внимания академиков, профессоров... Упустить такую возможность Бойченко не мог.
      - Вот так история, - сказал я растерянно.
      Прошло несколько минут. Я не мог собраться с мыслями. История с защитой меня потрясла. Фальсификация, подтасовка результатов эксперимента... Какая мерзость!
      - Олег, почему же ты раньше об этом не рассказал?
      - Понимаешь, вначале, когда Бойченко приехал, я не хотел осложнять отношения в лаборатории. Потом, когда Виктор погиб, рассказать - означало обвинить Листопада...
      - А сейчас? Что изменилось? Олег, давай начистоту, ты... ты допускаешь, что Листопад мог это сделать?
      - Сейчас? Сейчас доказано, что все, кроме Листопада и Брегвадзе, непричастны к гибели Виктора. А ведь у Листопада были все основания ненавидеть Бойченко. Тот его опозорил, всю жизнь ему сломал. Листопад уже нежился в лучах славы, видел себя доктором наук...
      Я сидел потрясенный, а Олег продолжал говорить медленно, останавливаясь, как бы размышляя вслух.
      - ...Заранее обдуманное убийство? Нет, это я отвергаю. Но Листопад мог встретить Бойченко на дороге. Нахлынули воспоминания, вспыхнула старая ненависть. Он импульсивно, не думая, ударил ногой...
      - Нет, не верю, он не мог это сделать!
      - Правда, отношения Брегвадзе и Бойченко, - продолжал Олег, - также оставляли желать лучшего...
      - Чепуха! Ты имеешь в виду ревность? Может быть, ты и Гиви подозреваешь?
      - Гиви? - переспросил Олег. - Давай рассуждать вместе. Гиви по уши влюблен в Марину. Ради нее он бросил в Москве интересную, перспективную работу. Приехал сюда в горы. Работает здесь не по специальности, по существу, лаборантом. И тут появляется Бойченко - красивый, остроумный, веселый. Оказывается, Марина с ним давно знакома, они на "ты". На глазах у Гиви Марина кокетничает с Виктором, бродит с ним по горам. Гиви обижен, оскорблен в лучших чувствах. Если думать в этом направлении, то легко себе представить, как Виктор и Гиви встретились на дороге, повздорили. Гиви вспыльчивый, горячий... Конечно, это не было заранее обдумано...
      Олег умолк.
      - Нет, не хочу, не могу поверить, что Листопад или Гиви могли это сделать, - сказал я немного погодя.
      - Мне тоже не верится, - ответил Олег, - но "верю - не верю" - плохие аргументы. Ты не веришь, я не верю, а кто-то третий возьмет и поверит. Как ты будешь ему возражать? Что ты скажешь? Что знаешь Листопада полтора года, а Брегвадзе я того меньше - полгода. Скажешь, что оба добросовестно относились к своим обязанностям, не совершали за это время аморальных поступков? Напишешь каждому положительную характеристику? Олег помолчал с минуту, потом встал.
      - Уже поздно, спать пора. Пойду-ка я к себе.
      - Погоди, успеешь. У меня еще один вопрос. Почему ты именно сегодня спросил Листопада, не встречался ли он раньше с Бойченко? Ведь если он действительно виновен, то твой вопрос мог только насторожить его.
      - Не совсем так. Допустим, что завтра или через несколько дней выяснится какое- нибудь обстоятельство, которое снимет все подозрения с Гиви, и останется один Листопад. Но это еще не доказательство его вины. Будут только подозрения - есть мотив преступления, нет другой версии, но все это еще не доказательство. Свидетелей не было. Доказательств преступления нет и не будет. Что тогда делать?
      - Ну, а что может дать твой вопрос?
      - Не торопись. Если Листопад и виновен, то он тем не менее не является опытным преступником. Человек он слабый, нервы шалят. Вспомни, как он вел себя сегодня после ужина настоящую истерику закатил. Вопрос, который я задал, показал, что его прошлые взаимоотношения с Бойченко известны. Тем самым он попадает в центр внимания, все вот-вот должно открыться. В этой ситуации нервы могут не выдержать, и он совершит какой-нибудь необдуманный поступок, выдаст себя или, может быть, попросту признается. Вот на это я и надеялся, да и сейчас еще надеюсь.
      - Олег, я тебя не понимаю. Только что ты говорил, что не веришь в виновность Листопада, а сам пытаешься его уличить. Да еще как! Задать такой вопрос теперь! Ты подвергаешь его пытке. Предположи, что он невиновен, как звучит тогда твой вопрос? Как ты мог?
      Олег смотрел на меня, не говоря ни слова, и только дрожание руки, державшей папиросу, выдавало его волнение. Потом он тихо сказал:
      - Ты бы видел выражение лица Листопада на защите, в конце, когда разразился скандал. Я тогда впервые понял, что такое ненависть.
      Я остался один. Неужели Листопад? Пусть Виктор его опозорил, сломал карьеру, испортил жизнь. Но убить, убить человека! Я не мог примириться с этой мыслью. Надо было найти доказательства невиновности Листопада. Найти во что бы то ни стало.
      ГЛАВА VIII
      Прошло два дня. Они не принесли ничего существенно нового. Вопрос, заданный Листопаду: "Вы не встречались ранее, лет пять назад, с Бойченко?" - вызвал определенные последствия, но совсем не те, на которые рассчитывал Олег.
      Б. В. знал историю с защитой диссертации, но о роли Бойченко он не подозревал. Олегу пришлось рассказать. Естественно, что Б. В. поделился новостью с Петровичем и, по-видимому, с Верой. Так или иначе, но среди сотрудников лаборатории пошли разговоры. Одни делали поспешные выводы, другие сомневались. Как-то вечером Харламов подошел ко мне с вопросом: "Правда ли, что Бойченко завалил Листопада на защите диссертации?"
      Листопад чувствовал, что вокруг него образовалась пустота, и еще более замкнулся. Атмосфера в лаборатории становилась все более гнетущей.
      Я по-прежнему не допускал мысли о виновности Листопада и тем более Гиви. Но как доказать? Целыми днями я думал об этом, но не находил ниточку, за которую можно было размотать клубок.
      В то утро я проснулся очень рано. Было еще совсем темно. В доме стояла полная тишина.
      Итак, Листопад и Брегвадзе. Начнем с Листопада. Допустим, он ненавидел Бойченко, не мог простить своего провала, позора. Но если даже предположить, что в его смятенном сознании укоренилась мысль о мести, как могло произойти убийство?
      В тот день Листопад дежурил, должен был помогать тете Лизе. Увидел, что Виктор направился по дороге в сторону Беты. Пошел за ним. Ускорил шаг и догнал его на дороге, где-то между началами тропинок на Альфу и на Бету. Отвлек внимание и неожиданно ударил ногой. Или Виктор остановился, пораженный красотой заснеженных горных хребтов, а Листопад в припадке ненависти ударил его каблуком, подошвой тяжелых торных ботинок с триконями. Нет, нет, здесь что-то не так! Если все произошло случайно, непреднамеренно, то почему Листопад пошел за Бойченко? И почему на нем были ботинки с триконями? Дежурный весь день находится на базе и в триконях не нуждается. Да надевал ли в тот день Листопад горные ботинки? Тут я даже свистнул: "Ну и болван же ты, Игорь". Если на Листопаде были обычные ботинки, без триконей, не было бы и синяков. Итак, все сходится на триконях. Они решают вопрос. Если триконей не было, то Листопад чист, как агнец.
      Но, с другой стороны, если трикони были, то не проходит предположение Олега:
      "Встреча Листопада с Бойченко произошла случайно. Листопад столкнул Виктора под влиянием внезапной вспышки ненависти". Тогда остается одно - Листопад, зная, что Бойченко к двенадцати пойдет на Бету - Виктор об этом громко сказал за завтраком, - заранее все обдумал. Чтобы не скользить по дороге, он надел ботинки с триконями, дождался у дома, когда Виктор выйдет в направится на Бету, пошел за ним, догнал у обрыва и... Итак, были трикони или нет? Как это выяснять? Кто мог обратить внимание на такую мелочь и помнить о ней столько дней спустя?
      После завтрака я зашел на кухню.
      - Тетя Лиза, не помните ли, какие ботинки были на Андрее Филипповиче в тот день, когда погиб Виктор, с шипами или без них? - спросил я. - Он тогда дежурил, помогал вам.
      - Сам знаешь, что не пускаю я вас разгуливать по дому на гвоздях. Пусти, так весь пол щербатым станет.
      - Да, знаю. Но именно в тот день, перед тем как раздалась сирена? Андреи Филиппович заходил к вам в это время? Может, дрова приносил?
      - Дрова приносил. А какие ботинки? - Тетя Лиза задумалась. - Нет, не было гвоздей. Были б, так я бы ему показала.
      - А за сколько минут примерно до сирены он заходил?
      - Да что ты меня про минуты спрашиваешь? Что я, на часы глядела, что ли? Больше мне делать нечего, как на часы глядеть, - разозлилась тетя Лиза.
      Разговор с тетей Лизой мало что дал. Возможно, ботинки с триконями действительно не остались бы незамеченными, но могло быть и так: часов в одиннадцать Листопад приносит дрова, и обувь на нем обычная, затем он меняет ботинки и поджидает Бойченко.
      Петю я застал в радиорубке.
      - Ну, Игорь, здорово у тебя вчера получилось. Сразу трех человек обелил. Как я сам не догадался! Ведь все факты знал, а сложить их вместе не сообразил.
      - Да, получилось неплохо. Но остались двое - Гиви и Листопад. Давай попробуем еще вместе поработать.
      - А как? Что будем делать?
      - Постарайся вспомнить, какие ботинки были на Листопаде, когда в тот день вы собрались на дороге? С триконями или обыкновенные?
      Петя задумался.
      - Нет, не могу, не помню, - ответил он через минуту.
      - Петя, ну, расскажи еще раз, подробно, как все было в тот день. Вот ты услышал крик, вышел из дома, увидел бегущего человека... Что было дальше?
      - Так я уже все рассказывал.
      - Ну расскажи еще раз, постарайся вспомнить каждую мелочь. Кто за кем бежал? Как вы шли обратно?.. Это очень важно.
      - Да чего рассказывать! Увидел - бежит человек. Я за ним. Он тут же скрылся за поворотом. Когда я догнал, то бежали двое, первый Листопад, за ним Гиви. Так ты все это уже знаешь.
      - Ну, а дальше как было? Только подробнее, - попросил я.
      - Дальше... встретились, постояли минуту-две. Листопад сказал, что слышал крик. Гиви предположил, что это горный козел киик сорвался в пропасть. Я сказал, что хоть н плохо слышал, но вроде кричал человек. Прошли намного дальше по дороге, потом вернулись-доложили Б. В.
      - А как обратно шли? Кто первый, кто второй? Или рядом? - Я задавал вопросы, не имея определенной цели, просто, чтоб поддержать рассказ.
      - Обратно первым шел Листопад, Гиви - за мной. Это я прекрасно помню - Листопад поскользнулся и чуть не упал, хорошо успел за меня схватиться.
      - Поскользнулся! Ты это хорошо помнишь? Твердо?
      - А что? Он потом, кажется, еще раз поскользнулся.
      - А то, что в ботинках с триконями обычно не скользят. Эх, Петька, вот ты и вспомнил важную вещь, - воскликнул я, взъерошив его вихрастую голову. Лицо Пети выражало полное недоумение.
      - Не понимаешь? Если на Листопаде были обычные ботинки, без триконей, то Виктора столкнул не он.
      Я вышел из дома и быстрым шагом направился на Альфу.
      Протон непостижимой собачьей интуицией почувствовал мое настроение и с веселым лаем кинулся ко мне. Он радостно носился по площадке, внезапно останавливался, приседал на все четыре лапы и в конце концов, подпрыгнув, лизнул меня в лицо своим влажным, шершавым языком.
      - Ну, хватит, хватит, Протон. Сейчас надо Андрея Филипповича обрадовать. Пошли на Альфу.
      Протон знал, где находится Альфа, в побежал впереди меня, весело помахивая хвостом.
      - Где вы пропадаете? - спросил Б. В., как только я вошел в помещение лаборатории. - Рабочий день начинается в девять. Сейчас почти одиннадцать. Никто вас не освобождал от ваших обязанностей.
      Б. В. еще минут пять продолжал в том же духе. Что я мог ему ответить? Рассказать, чем я занимался, что выяснил сегодня утром, рассказать здесь, в присутствии Листопада и Гиви? Оправдать одного и тем самым усилить обвинение другого?
      Гиви сидел в углу, настраивая, или, скорее, делая вид, что настраивает какой-то прибор. Мрачный, молчаливый Гиви, столь непохожий на веселого, говорливого шутника, к которому мы так привыкли за несколько месяцев.
      Я молча пошел на свое рабочее место, рядом с Олегом.
      Б. В. вскоре ушел.
      - Что нового? - спросил Олег шепотом.
      - Листопад в тот день не надевал горных ботинок. Триконей не было.
      С нетерпением я ждал перерыва на обед. Марина и Гиви ушли первыми. За ними Олег, которому я шепнул, что задержусь. Листопад возился с прибором. После вчерашнего вечера он стал еще более сторониться товарищей.
      - Андрей Филиппович, - спросил я его, когда мы остались вдвоем, - ведь в тот день на вас не было ботинок с триконями, почему вы не сказали?
      Листопад обернулся и посмотрел на меня удивленно в радостно.
      - Как вы узнали об этом? - воскликнул он. А потом тихим голосом, в котором чувствовалась горечь и безнадежность, добавил: - А кто бы поверил? Вы ведь знаете, почему...
      Обедать мы пошли вдвоем. Андрей Филиппович по-прежнему был молчалив. Он, видимо, измучился за последние дни и не сразу приходил в себя.
      Когда мы были уже у базы. Листопад спросил:
      - Но вы скажете, всем скажете насчет ботинок? Это надо сделать. Боже, что они думают обо мне!
      - Конечно, скажу, - ответил я. - Только не сейчас, не при Гиви. Скажу всем сегодня же.
      ГЛАВА IX
      Несмотря на взбучку, полученную от Б. В., после обеда я не пошел на Альфу. Заставить себя работать или хотя бы создать видимость работы было выше моих сил. Физика, космические лучи-все это отошло от меня куда-то...
      Я заперся в своей комнате и продолжал думать.
      Итак, остался один Гиви...
      Как могли развиваться события? Гиви, как и все остальные, знал, что Виктор около двенадцати должен был пройти по дороге, направляясь с базы на Бету. В одиннадцать двадцать Гиви вышел из Альфы. Крик Виктора раздался в одиннадцать тридцать пять. Гиви утверждает, что услышал крик, когда спускался по тропинке. Но весь спуск от Альфы до дороги занимает минуты три, от силы - четыре.
      Где был Гиви двенадцать минут? Можно себе представить, что по пути он на несколько минут задержался. Но не на двенадцать же!
      Предположим, что Гиви быстро спустился к дороге и стал ждать Бойченко. Когда Виктор прошел мимо тропинки, Гиви направился следом за ним и... Дальше при желании все было легко додумать. Но ведь это ужасно. Все рассчитано, продумано.
      А если иначе... Гиви спустился па дорогу, встретил Виктора. Быть может, он действительно искал этой встречи хотел объясниться, поговорить о Марине. Или, возможно, встреча произошла случайно. Минут пять-семь они говорили. Страсти накалились. Дело дошло до драки...