Землянин, вернись домой !

Блиш Джеймс
Землянин, вернись домой !

      ДЖЕЙМС БЛИШ
      Землянин, вернись домой!
      Глава 1
      Город сначала завис над землей, потом, в полной тишине, плавно опустился в указанном планетными прокторами месте - на обширной вересковой пустоши. В этот час Большое Магелланово Облако, похожее на влажный алмазный туман, только-только коснулось западного горизонта. Облако покрывало целых 35 градусов неба. В пять двенадцать утра облако зайдет, в шесть ровно должен показаться край родной галактики, но было лето, солнце поднималось рано, и поэтому видно ее не будет.
      Обстановка вполне устраивала мэра Амальфи. Когда он выбирал эту планету, немаловажную роль сыграл тот факт, что родная галактика на ночном небосводе не покажется несколько месяцев. У города проблем хватало и без того, а возбуждать неутолимую тоску по дому ни к чему.
      Город осел на грунт, растаял последний отголосок гула гирокрутов. Снизу донесся шум начинавшейся работы, с каждой секундой - все громче: голоса, топот, лязг и рев тяжелых машин. Как всегда, георазведка времени не теряла.
      Тем не менее Амальфи не испытывал желания сойти на землю. Он остался на балконе Городского Совета, наблюдая за густозвездным ночным небом. Плотность светил здесь, в Большом Магеллановом, даже вне скоплений, очень высока. В большинстве случаев расстояние между системами равнялись световым месяцам, не годам. Если окажется, что город уже не поднять - а это неизбежно, гирокрут 66-й улицы только что разделил судьбу собрата с 23-й, отправился в шахту металлолома. - то можно будет наладить межзвездную торговлю на грузовых кораблях. Оставшиеся драйверы города, перемонтированные на корпуса по схеме "один корпус - один драйвер", обеспечат ядро небольшой флотилии.
      Конечно, это не рейсы среди далекоудаленных цивилизаций Млечного Пути, но все равно, что ни говори, торговля.
      Градоначальник Амальфи смотрел вниз. В ярком звездном свете было хорошо видно, что опаленный вереск тянется до самого западного горизонта. С восточной стороны вереск кончался примерно в километре от города, далее шли аккуратные квадратики обработанной земли. Возможно, каждый квадратик принадлежал отдельному фермеру, но у Амальфи на этот счет имелись собственные предположения. В языке прокторов, когда они давали городу разрешение на посадку, явственно присутствовали феодальные интонации.
      Прямо на его глазах между городом и восточной полосой вереска вырос черный скелет некоей конструкции: команда георазведки уже установила буровую вышку. Загудел телефон на поручне балкона. Амальфи снял трубку.
      - Начальник, мы будем бурить, - послышался голос Марка Хейзлтона, городского администратора. - Вы спуститесь?
      - Да. Что показывает локация?
      - Ничего особо обнадеживающего, но скоро будем знать наверняка. Нефть здесь быть должна, если хотите знать мое мнение.
      - Вашими бы устами... - проворчал Амальфи. - Приступайте, я иду вниз.
      Он едва успел положить трубку в гнездо, как тишину летней ночи взорвал грохот молекулярного турбобура. Между городских стен запрыгало беспорядочное эхо. Можно было поспорить, что впервые планета в Большом Магеллановом услышала протестующие возгласы дезинтегрируемых молекул, хотя на мирах Млечного Пути технология эта успела устареть лет на сто.
      На пути к буровой площадке Амальфи то и дело застревал, улаживая мелкие проблемы, поэтому до вышки он добрался, только когда начало светать. Контрольное бурение кончилось, бур подняли. Команда собирала вторую вышку, с верхушки которой градоначальнику махал Хейзлтон. Амальфи помахал в ответ и поднялся наверх лифтом.
      Здесь дул сильный теплый ветер, который растрепал волосы Хейзлтона, прижатые дужкой наушников. Но Амальфи было все равно, он был лыс. Впрочем, привычка к кондиционированной атмосфере города стала второй натурой, и наслаждения он сейчас не испытывал.
      - Что скажете, Марк?
      - Вы вовремя пришли. Вот он ползет.
      Первая буровая завибрировала, качнулась - длинный цилиндр керна вылетел из скважины, врезался в боковые балки. Черного фонтана за ним не последовало. Амальфи оперся о поручень, наклонился, наблюдая за группой аналитиков. Они заарканили обойму, заботливо опустили ее на грунт. Лебедка рокотала и пыхтела.
      - Голый, - с отвращением произнес Хейзлтон. - Я чувствовал: не нужно было доверять прокторам.
      Главный геолог раскрыл обойму керна, прощупывал образец карандашом масс-анализатора. Когда на него упала тень плечистого Амальфи, он бросил на градоначальника быстрый холодный взгляд.
      - Купола здесь нет. - Главный геолог не любил лишних слов.
      Амальфи обдумывал сложившуюся ситуацию. Город навсегда отрезан от родной галактики. Деньги для него значения больше не имеют. В первую очередь им необходима нефть, городу нужно питаться. А о работе за хорошую цену в местной валюте можно подумать позднее, намного позднее. Пока город будет оплачивать своим трудом разрешение на скважины.
      Первый контакт прошел достаточно легко. Местные жители не умели бурить современные скважины, самые богатые нефтеносные слои были им недоступны, следовательно, для города оставалось нефти в избытке. В свою очередь город мог - в виде побочного продукта бурения - выдать достаточно низкосортного молибдена и тангстена, чтобы удовлетворить запросы прокторов.
      Но если не будет нефти для синтеза еды...
      - Сделайте еще две скважины, - прикачал Амальфи. - Локация показывает нефть. В крайнем случае, мы выжмем нефть - если не встретим купола.
      - Бифштекс вчера, бифштекс завтра, - пробормотал Хейзлтон, - а сегодня - разгрузочный день, как обычно.
      Амальфи дернулся, крутанулся, встал лицом к лицу с администратором. Кровь ударила в лицо, мощная шея набухла.
      - У вас есть другой способ прокормиться? Теперь это наш дом. Может, фермером станете, как туземцы? Я-то думал, после рейда на Горт с этим увлечением покончено.
      - Я не это совсем имел в виду, - тихо сказал Хейзлтон.
      Его покрытое густым космическим загаром, темно-бронзовое лицо не побледнело, но в нем появился чуть синеватый оттенок.
      - Я не хуже вас, Амальфи, сознаю - мы здесь навсегда. Это наша последняя посадка. Просто как-то странно - мы бросаем мертвый якорь, но работа рутинная.
      - Ладно, прошу прощения, - смягиив гнев, сказал Амальфи. - Что-то я разволновался. Мы еще не определили точно нашего положения. Туземцы не имеют технологий - они только пытались ковырнуть местные залежи, а очищают нефть в суповых кастрюлях. Если мы решим проблему еды, у нас останется приличный шанс раскрутить в Облаке неплохую корпорацию.
      Он вдруг отвернулся и зашагал прочь от города, на восток.
      - Что-то погулять захотелось. Не присоединитесь ли, Марк? - предложил он администратору.
      - Погулять? - У Хейзлтона вид был озадаченный. - Ну... почему бы и нет? Прекрасная идея, начальник.
      Они молча шли по вереску. Идти было не очень легко - почва оказалась глинистой, со множеством промоин, которые нелегко было заметить в обманчивом утреннем свете. Растительность была скудная: редкие кустики, низкорослые, изможденные, бурьян - что-то вроде ползучего сорняка, пучки каких-то толстых, вроде крапивы, стеблей.
      - Не очень-то подходящая для фермерства земля, - сказал Хейзлтон. Хотя я, конечно, не специалист.
      - Дальше к востоку земля получше, - ответил Амальфи. - Но это в самом деле местность скудная. Пустошь. Я бы не поверил, что она не радиоактивна, если бы собственными глазами не проверил индикаторы.
      - Война?
      - Может быть, очень давно. Но скорее, естественная эрозия - чернозема практически не осталось. За землей нужно ухаживать. И это странно - в других областях они ведут тщательное хозяйство.
      Они полусъехали в руслице высохшего ручья, вскарабкались на противоположный берег.
      - Начальник, не пойму я одной вещи, - сказал Хейзлтон. - Здесь уже имеется население. Планета уже населена - зачем же мы решили осесть здесь? Мы миновали несколько вполне подходящих и ненаселенных. Мы что, намерены вытеснить отсюда местных? Это несправедливо и противозаконно, к тому же, вряд ли нам по зубам.
      - Думаешь, земные легаши уже добрались до Большого Магелланова?
      - Нет, я имею в виду оков. Если кто жаждет правды и справедливости, я бы на его месте обратился к окам, а не к полиции. Так что вы мне ответите, начальник?
      - Возможно, нам придется немножко надавить, - сказал Амальфи, прищурившись - двойное солнце палило прямо им в лица. - Главное, знать, где нужно нажимать, Марк. Вспомни, что нам рассказывали об этой планете на внешних мирах, когда мы наводили справки.
      - Они ее на дух не переносят, - сказал Хейзлтон, аккуратно снимая репейник, вцепившийся в брюки на лодыжке. - Подозреваю, местные прокторы негостеприимно обошлись с ранними экспедициями. И все же...
      Амальфи преодолел склон холмика и предостерегающе поднял руку. Администратор понял и немедленно замолчал, встав рядом с мэром.
      Всего в нескольких метрах от них начиналось хорошо обработанное поле. И на них смотрели два... существа.
      Одно существо явно было мужчиной - голый, с кожей цвета шоколада, с копной иссиня-черных волос. Мужчина стоял у примитивного плуга с одним лезвием. Плуг явно был сделан из костей какого-то крупного животного. Борозда, которую он прокладывал, тянулась через все поле, вдали виднелась жалкая хижина. Прикрыв глаза ладонью на манер козырька, мужчина всматривался в сторону, где совершил посадку город оков. У мужчины были очень широкие и мускулистые плечи, тем не менее он сильно сутулился, даже сейчас, когда стоял выпрямившись.
      В толстые кожаные поводья, которые тянули плуг, был запряжен второй человек, женщина. Она стояла, натянув ремни, свесив голову и руки, волосы у нее были такие же иссиня-черные, но длиннее, чем у мужчины.
      Хейзлтон затаил дыхание. В этот момент мужчина опустил взгляд и посмотрел на оков в упор. У него были голубые, неожиданно яркие глаза. Взгляд был пристальный.
      - Вы боги из того города? - спросил он.
      Губы Хейзлтона шевельнулись, но крестьянин не услышал ни звука Хейзлтон сейчас говорил в ларингофон и слышал его только Амальфи, у которого в отросток височной кости справа был вращен микрофон.
      - О Боги всех звезд! Он же по-английски говорит! Прокторы использовали интерлинг. Как же так, начальник? Получается, что Облако колонизировали еще...
      Амальфи покачал головой.
      - Мы из города, - сказал он по-английски. - Как тебя звать, парень?
      - Карст, господин.
      - Не называй меня "господин". Я не проктор. Это твое поле?
      - Нет, господин. Простите... я другого слова не знаю...
      - Меня зовут Амальфи.
      - Это земля прокторов, Амальфи. Я ее возделываю. Вы с Земли?
      Амальфи послал Хейзлтону многозначительный взгляд. Лицо администратора ничего не выражало.
      - Да. Как ты догадался?
      - Чудо, - сказал Карст. - Вы совершили чудо - построили город за одну ночь. Чтобы построить Айэмти, как говорится в песнях, ушло заходов и восходов не меньше, чем пальцев на руках у девяти человек. Возвести целый новый город на Пустошах за одну ночь - чудо, неописуемое словами.
      Он сделал несколько шагов вперед - нерешительно, неловко, как будто у него болели все его мощные мышцы. Женщина отвела с лица прядь волос, взглянула на оков. Взгляд ее был тускл, но сквозь тупую усталость просвечивала искорка тревоги. Она схватила Карста за локоть.
      - Не надо...
      Он нетерпеливо дернул локтем.
      - Вы построили город за одну ночь, - повторил он. - Вы говорите на языке Земли, как у наев праздники. И с таким, как я, вы говорите словами, а не языком кнутов с железными концами. У вас богатая тонкая одежда с красивыми цветными штуками из тонкой материи.
      Несомненно, это была самая длинная речь в жизни бедняги. Засохшая на лбу глина начала трескаться и осыпаться от умственных усилий.
      - Ты правильно говоришь, - сказал Амальфи. - Мы в самом деле с Земли, хотя и очень давно ее покинули. И скажу тебе еще одну вещь, Карст. Ты тоже землянин.
      - Не-ет, - протянул Карст и отступил на шаг. - Я здесь родился, и все мои родичи тоже. У нас земной крови нет...
      - Это понятно. Ты родился на этой планете, но ты все равно землянин. И еще тебе скажу - я подозреваю, что прокторы - не земляне. Они потеряли право называться землянами, вот что я думаю. Это произошло давно, на планете Тор-5.
      Карст потер мозолистые руки о бедра.
      - Хочу понять, - сказал он. - Научи меня.
      - Карст! - взмолилась женщина. - Не надо. Чудеса уходят. Нам сеять надо.
      - Научите меня, - упрямо повторил Карст. - Мы пашем и пашем, а в праздники нам рассказывают о Земле. И все. И тут - чудо, город за одну ночь построен руками землян. Земляне разговаривают со мной... - Он замолчал, что-то мешало ему говорить.
      - Продолжай, - ласково сказал Амальфи.
      - Научите меня. Если на Пустоши есть теперь земной город, прокторам уже не закрыть от нас знания. И если вы уйдете, мы будем учиться в пустом городе, пока ветер и дождь его не разрушат. Господин Амальфи, если мы земляне, научите нас, чему учат землян.
      - Карст, - заговорила женщина. - Не наше это дело. Это все прокторы, это их волшебство. Волшебство знают только прокторы. Эти люди хотят, чтобы наши дети сиротами остались, чтобы мы умерли на Пустоши. Они нас искушают.
      Крестьянин обернулся. В движении его мускулистого, с опаленной солнцем, обветрившейся кожей тела, загрубевшего от непосильной работы, было что-то неуловимо нежное.
      - Ты оставайся, - сказал он на местном говоре - упрощенном варианте интерлинга. - Паши дальше, если хочешь. Но только этот город - тут прокторы ни при чем. И таких грязных рабов, как мы с тобой, они искушать ни за что не будут. Они до нас не унизятся. Мы законы не нарушали, десятину платили, все праздники соблюдали. Этот город - землянский, эти люди - земляне.
      Женщина сцепила зароговевшие от мозолей ладони у подбородка, съежилась.
      - Про Землю разговаривать только на праздниках разрешается. Я буду пахать. А то дети наши помрут.
      - Пойдем, - сказал Амальфи. - Тебе многому нужно научиться.
      К ужасу мэра, крестьянин опустился перед ним на колени. Секунду спустя, пока Амальфи никак не мог решить, как же ему надлежит поступить, Карст встал и начал карабкаться на холм. Хейзлтон протянул ему руку и чуть не полетел вниз, когда Карст помощь принял. Крестьянин был тяжел и мощен, как портативный реактор, и не менее прочно стоял на своих ногах-столбах.
      - Карст, ты до вечера вернешься? - крикнула женщина ему вслед.
      Карст не удостоил ее ответом. Амальфи направился обратно в город. Карст шел вторым. Хейзлтон уже спускался с холма, когда что-то заставило его оглянуться на жалкую ферму. Женщина, свесив голову, всем телом налегла на ремни, ветер теребил ее волосы. Плуг снова вгрызся в каменистую почву, но теперь уже некому было его направлять.
      - Начальник, - сказал Хейзлтон в свой ларингофон, - вы слышите меня?
      - Слышу.
      - Что-то мне не хочется выдергивать планету из-под этих бедолаг.
      Амальфи не ответил, потому что отвечать было нечего. Город оков уже никогда не воспарит в небеса. Теперь их дом - эта планета. Деваться им некуда.
      Голос женщины, которая что-то напевала, волоча плуг, затих позади. Похоже, это была колыбельная для их детишек. Голодающих детишек где-то там, в хижине. На ее голову свалились с неба Амальфи и Хейзлтон и ограбили, оставили только землю - каменистую, малопригодную для добычи хлеба насущного. Амальфи очень надеялся, что вернет ей кое-что более ценное.
      В первую очередь, конечно, виноваты были гирокруты - с их появлением возникла возможность создать летающие города на Земле, - а позднее и на многих других планетах, - которые затем ринулись в космос. Еще два общественных фактора сделали возможной культуру кочевников-оков, культуру, которой насчитывалось более трех тысяч лет и до полного упадка которой потребуется еще не менее пятисот.
      Одним из этих факторов было физическое бессмертие отдельной личности. Так называемая "естественная смерть" была практически побеждена ко времени, когда исследователи на Юпитерианском Мосту открыли принцип Гирокрута. Первое пришлось ко второму, как ладонь - к перчатке скафандра. Ведь несмотря на то, что гирокруты разгоняли корабли - или целые летающие города - до сверхсветовых скоростей, межзвездные полеты все равно требовали определенного времени. И учитывая галактические дистанции, становилось ясно: даже при предельных скоростях некоторые экспедиции потребуют поколений участников.
      Когда же смерть отступила перед антиатапическими препаратами, понятие "жизнь поколения" в старом понимании перестало существовать.
      Второй фактор имел экономическую природу: металл германий стал джинном электроники. Еще до начала полетов в дальний космос стало ясно- этот металл будет иметь фантастическую ценность. С началом освоения галактики цена упала до разумного уровня, и мало-помалу германий превратился в денежный стандарт межзвездной торговли. Монеты из проводящих металлов, чья ценность всегда зависела преимущественно от соотношения политических сил, исчезли. Стало невозможно поддерживать заблуждение, будто бы серебро - драгоценный металл. Ведь на любой новооткрытой планете земного типа этого серебра было, что камней. Звонкой монетой межзвездных владений человека стал германий.
      Три тысячелетия спустя, лекарства, дающие бессмертие, и германиевый стандарт, объединив усилия, начали разрушать культуру летающих городов оков.
      С самого начала было ясно, что германиевый стандарт не вечен. Должно было наступить время, когда найдут способ синтезировать этот металл с минимальными затратами, или откроют другой, более доступный полупроводник, или один из коммерческих центров сосредоточит в своих руках значительную долю оборота денег. Не имело смысла предсказывать, как именно начнется кризис, чтобы понять, что этот кризис натворит в галактической экономике. Случись он немного раньше, когда в тысячах звездных систем еще не утвердился новый стандарт, его последствия вполне могли бы иметь временную природу.
      Но германиевый стандарт рухнул, и вместе с ним - экономический фундамент летающих городов. Германий отправился в преисподнюю, вслед за деньгами из проводящих металлов. Из непроводников самыми ценными веществами в галактике были антиатапические лекарства. Новые деньги были основаны на лекарствах против старения.
      В качестве денежного стандарта лекарства эти не оставляли желать лучшего. Они отлично соответствовали всем требованиям. Их можно было разводить - эквивалент "разменной монеты". Их невозможно было синтезировать. Любая другая форма подделки легко обнаруживалась посредством биопроб и других простых анализов. Лекарства эти были редки, очень редки. Они требовались всем и везде. Источники их добычи были немногочисленны, и поэтому их было легко контролировать.
      К несчастью, межзвездным кочевникам, окам, лекарства эти были необходимы именно как лекарства. Они не могли себе позволить использовать эти лекарства вместо денег.
      С этого момента оки перестали быть представителями своеобразной кочевой космической культуры. Они превратились в галактических бродяг, межзвездную рвань, в Галактике для них больше не было места.
      За пределы Галактики торговые маршруты летающих городов никогда, естественно, не выходили.
      Город этот был стар - в отличие от мужчин и женщин, которые его населяли. Те просто жили долго - а это совсем разные вещи. И как у любого разумного существа древнего возраста, старые грехи города притаились почти у поверхности. Только тронь - и они выскакивали, как чертик из коробочки - то в обличье ностальгии, или под видом самоупреков. Стало трудно выудить какие-либо сведения у Отцов города, не подвергнувшись нудной проповеди, тон которой отличался высоким морализмом - насколько это было возможно для машин, чьей высшей моралью являлось стремление выжить.
      Амальфи прекрасно понимал, на что идет, попросив Отцов города сделать обзор Реестра Нарушений. Он получил свой обзор - и еще как! Они ему все выдали, вплоть до того дня двенадцать столетий назад, когда они обнаружили древние подземные коридоры города не убирались с самого начала полета. Жители города впервые узнали в тот день, что в городе есть еще и тоннели.
      Но Амальфи проявил терпение и упорство, хотя на правое ухо давил наушник. Из сумбура мелких жалоб и тоскливых сожалений о потерянных возможностях ему удалось выудить кое-что определенное и в высшей степени важное.
      Официально репутация города так и не была восстановлена после дела с захватом Утопии, когда полиция предъявила ордер на эвакуацию, а город не смог исполнить приказа. В дальнейшем, по ходу этого же дела, городу предъявили обвинение в технологической измене в период стоянки на соседней планете, Хрунте, - не такая уж серьезная вещь, как может показаться, но хороший повод как следует оштрафовать провинившегося, - и город покинул место действия с неаннулированным обвинением в реестре. К тому же они сыграли с легашами маленькую шутку, и едва ли последние успели о ней позабыть. Ничего противозаконного, конечно, но над легавыми здорово потешались все оки в галактике, а легавые сильно не любят, чтобы над ними потешались.
      Потом случился казус с транспортировкой Она. Город выполнил условия контракта с планетой до последней запятой, но, к сожалению, это невозможно было доказать - Он давно в пути к туманности Андромеды и свидетельствовать в защиту города не может. Что касается легавых, они были уверены, что город просто уничтожил планету - идея столь же нелепая, сколько и привлекательная для космической полиции.
      Хуже всего - город действительно принимал участие в Походе на Землю. Это была трагедия от начала и до конца, и из нескольких сотен летающих городов уцелела горстка. Поход стал результатом общегалактической депрессии, которая последовала за падением германиевого стандарта. Амальфи принял участие в Походе, потому что лучшего выбора не существовало, - в системе, в которой начался Поход, его уже обвиняли в нескольких преступлениях, которые город, если разобраться, вынудили совершить, - и он сделал все, что было в его силах, чтобы из кровавой бойни Поход стал круглым столом переговоров, но бойня все равно случилась. В хаосе галактической катастрофы утонули голоса городов, сохранявших благоразумие, включая город Амальфи.
      Амальфи грустно вздохнул. Судя по всему, земная полиция в конце концов не забудет город Амальфи. По двум причинам, не более. Первая: в городе имелся длинный Реестр Нарушений, и сам город все еще жил, следовательно, его стоило привлечь к ответственности. Вторая, город этот улетел в направлении Большого Магелланова Облака, то есть, в том же направлении, что и другой город - более старый, зловредный город, - тот самый, что натворил кровавых дел на Торе-5. Название этого города по-прежнему заставляло морщиться как легашей, так и всех уцелевших оков, без разницы.
      Амальфи отключил канал связи с Отцами города, которые не успели еще добраться до конца воспоминаний, вытащил из натруженного уха наушник. Перед ним простирался пульт управления городом. Польза от этого пульта еще была, но главный его блок был мертв навсегда - тот, что использовался при полетах от одной звезды к другой звезде. Город совершил посадку, и выбора у города не оставалось, нравилось им это или не нравилось: им придется, так или иначе, завладеть этой несчастной планеткой.
      ЕСЛИ ТОЛЬКО ЛЕГАВЫЕ НЕ СУНУТ НОС. Облака Магеллана неуклонно и с возрастающей скоростью удалялись от родной галактики. Промежуток достиг столь значительного размера, что городу Амальфи пришлось использовать управляемую планету как стартовый ускоритель. Легавые не сразу примут решение - стоит ли преследовать один-единственный летающий городишко? Им понадобится время. Но в конце концов они примут решение. Чем успешнее будут они вычищать родную галактику от бродяг-оков, - а не было сомнений, что полиция уже расправилась с большей частью летающих городов, - тем сильнее желание выловить последних отбившихся от стада овечек.
      Амальфи не верил, что звездное скопление-сателлит, такое, как Магелланово, сможет обогнать землян в области технологии. Ко времени, когда легавые решат наконец броситься в погоню за сбежавшим городом, их техника будет на уровень выше той, которой пользовался Амальфи. Если легавые захотят преследовать их в Большом Магеллановом Облаке, они найдут способ. Если...
      Амальфи поднял наушник.
      - Вопрос: может ли необходимость поймать нас оказаться достаточно острой, чтобы они пошли на разработку необходимой технологии?
      ДА, МЭР АМАЛЬФИ. НЕ ЗАБЫВАЙТЕ, В ОБЛАКЕ МЫ НЕ ОДНИ. НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ТОР-5.
      Вот оно - древнее клеймо. Из-за него оков ненавидели даже на планетах, где и в глаза не видели летающего города. Имелось очень мало шансов, что город, сотворивший бойню на Торе-5, успешно достиг Большого Магелланова Облака - слишком давно это было. Но даже исчезающий малый шанс заставит легавых наведаться в эти места, если верить Отцам города. Рано или поздно они придут и уничтожат город Амальфи - во искупление преступления, память о котором все еще была жива.
      "Не забывайте Тор-5". Не будет покоя городам оков, пока память о зверски уничтоженной планете жива. Даже здесь, в глуши скоплений-сателлитов родной звездной чечевицы.
      - Начальник? Прошу прощения, мы не знали, что вы заняты. У нас готов рабочий график. Как только сможете взглянуть...
      - Я могу прямо сейчас, Марк, - сказал Амальфи, поворачиваясь спиной к пульту. - Привет, Ди. Как тебе планета?
      Девушка с Утопии улыбнулась.
      - Очень красиво.
      - Преимущественно, - согласился Хейзлтон. - Но Пустошь - уродливое место. В остальном же - прелестная планета, даже не скажешь, судя по способу, которым они возделывают землю. Она заслуживает лучшего, чем крошечные заплатки-поля. Сельское хозяйство здесь еще в зародыше. Даже я знаю способы получше тех, которые известны местным крестьянам.
      - Ничего удивительного, - сказал Амальфи. - У меня есть теория прокторы сохраняют власть с помощью запрета на знания, включая сведения из науки сельского хозяйства, если последние хотя бы чуть-чуть поднимаются над уровнем крайнего примитива. Нет нужды говорить, что такая политика - тоже крайний примитивизм.
      - Относительно политики, - подчеркнуто спокойно сказал Хейзлтон, - я не со всем согласен. Но пока суть да дело, городом нужно управлять.
      - Верно, - согласился Амальфи. - Что у нас в программе?
      - Я устроил опытный участок на Пустоши, уже проведены анализы почвы. Конечно, это не выход из положения. Рано или поздно придется обзаводиться землями получше. Я набросал предварительный вариант договора с прокторами на аренду. Предполагается географическая ротация земель, чтобы свести перемещение крестьян к минимуму, сохраняя в полном масштабе принцип сезонности. По сути, это старый вариант стандартного контракта на колонию с ограниченными правами, я только постарался учесть предрассудки прокторов. Лично я не сомневаюсь, что прокторы подпишут договор. Далее...
      - Они не подпишут, - сказал Амальфи. - Им даже показывать его нельзя. Более того, немедленно повыдергивайте все, что успели насажать на твоем опытном поле.
      Хейзлтон с неподдельным отчаянием прижал ладонь ко лбу.
      - Начальник, если вы хотите сказать, что мы еще не покончили с этими тараканьими бегами и будем играть в интриги, интриги и еще раз интриги... Меня уже тошнит, честное слово, я так вот прямо вам говорю - тошнит. Две тысячи лет - этого мало? Я-то думал, мы сюда навсегда приземлились!
      - Это так. Мы останемся здесь. Но как ты сам вчера мне напомнил, у планеты уже есть владельцы - и по закону выпихнуть хозяев из собственного дома мы не имеем права. При нынешнем положении дел мы не должны даже намекать, что собираемся здесь обосноваться. Они ведь сильно подозревают, что мы так и сделаем, и только ждут знака с нашей стороны.
      - Джон! - Ди подошла ближе к мэру и положила руку на его плечо. - Джон, ты ведь обещал, после конца, после Похода, ты обещал найти для нас дом. Пусть не на этой планете, пусть на другой какой-нибудь, здесь, в Облаке. Ты обещал, Джон.
      Мэр поднял голову, посмотрел на девушку. Ни для нее, ни для Хейэтона не было секретом, что Амальфи любил Ди. И они оба хорошо знали, как жесток закон летающих городов - мэру запрещались более-менее постоянные связи с отдельной женщиной. По иронии судьбы, Амальфи был предан городу настолько, что подчинялся бы закону, даже если бы последний не существовал. За девяносто лет молодые люди не подозревали об этом чувстве, пока недавний кризис в скоплении Аколита не вынудил Амальфи поведать Хейзлтону о своих чувствах к Ди.
      Но Ди относительно недавно познакомилась с моральными ограничениями культуры оков, к тому же она была женщиной. Довольно было одного сознания, что ее любят. И она уже начала применять знание на практике.
      - Я обещал, согласен, - сказал Амальфи. - И за две тысячи лет я ни разу не нарушил обещания и намерен продолжать в том же духе. Голая правда проста - Отцы города расстреляют меня, если я поступлю иначе. Марка они уже несколько раз чуть не казнили. И эта планета станет нашим домом - при условии, что вы поможете мне хоть немного. Из всех планет, что мы миновали, эта - лучшая. Причин много, включая парочку тех, что станут очевидны позднее, например, когда вы увидите местное небо зимой. Многие из них станут ясны не раньше, чем через столетие. Но одну вещь я наверняка обещать не могу: на золотом блюде нам планету никто подносить не собирается.
      - Ладно, - сказала Ди и улыбнулась. - Я верю в тебя, Джон, ты знаешь. Но терпение - трудная вещь.
      - Разве? - удивленно спросил Амальфи. - Как интересно, во время операции с Оном мне в голову пришла эта же мысль. Оглядываясь в прошлое, я нахожу проблему не такой уж большой.
      - Начальник, нам бы какое-нибудь направление для действий, холодноватым тоном вмешался в разговор администратор. - Исключая лично вас, население города, от взрослых мужчин и женщин и до последнего бродячего кота, роет копытами землю - как только выстрелит стартовый пистолет, они ринутся занимать планету. Мы в полной готовности, и вы до сих пор не старались нас убедить, что все случится по-другому Если придется ждать, народу нужно чем-то занять руки.
      - Используйте обычные рабочие договоры, сказал Амальфи. - Обычная процедура. То есть, никаких передвижных оранжерей или других видов планетной сельхозкультуры. Пусть направляют нефтяные цистерны, выводят новые штаммы хлореллы из местных источников - нужно использовать гетерозис и тому подобное.