Двенадцать часов тьмы (Врата Анубиса - 2)

      Шатаясь и оскальзываясь на своих сандалиях-пружинах, доктор Ромени сделал несколько шагов от огней, но застыл при виде Дойля, стоявшего у горящего шатра.
      - А это кто? - поперхнулся он и тут же здобно ухмыльнулся: - Какая разница? - Он протянул руку с растопыренными пальцами к ближайшему огненному столбу, словно всасывая его энергию, и нацелил указательный палец другой руки на Дойля. - Умри! - скомандовал он.
      Дойль почувствовал, как какая-то неведомая сила сковала холодом его сердце и желудок, но в то же мгновение эта ледяная энергия потоком схлынула по его правой ноге и ушла в землю.
      Ромени ошеломленно смотрел на него.
      - Кто ты, черт тебя подрал? - пробормотал он, сделал шаг назад и вытащил из-за пояса кремневый пистолет с длинным стволом.
      Тело Дойля среагировало автоматически - он прыгнул вперед и вверх и ударил пятками в грудь Ромени. Чародей отлетел назад и рухнул на спину футах в шести от места, где только что стоял. Дойль перевернулся в воздухе и приземлился по-кошачьи, на четыре точки, при этом его левая рука легко и небрежно поймала в воздухе падающий пистолет.
      - Руа? - послышался голос у него за спиной. - Так убивать мне Байрона или нет?
      Дойль круто повернулся и увидел цыгана с ножом у входа в соседний шатер. Увидев, как чародей упал на землю, цыган поспешно скрылся в шатре.
      Двумя скачками Дойль одолел расстояние до шатра и распахнул полог как раз вовремя, чтобы увидеть, как цыган заносит лезвие над горлом Байрона, который лежит связанный на кушетке с кляпом во рту. Прежде чем сам Дойль осознал происходящее, рука его дернулась от отдачи, и сквозь пороховой дым он увидел, как цыган отлетает к дальней стенке шатра с дырой во лбу.
      В ушах еще стоял звон от выстрела, а Дойль уже бросился вперед, выхватил нож из мертвой руки и перерезал путы на лодыжках и руках Байрона.
      Молодой лорд поднял руку и вытащил изо рта кляп.
      - Эшблес, я обязан вам жизнью...
      - Вот, держите, - оборвал его Дойль, сунув ему в руку нож рукояткой вперед. - И осторожнее, сегодня здесь творятся дикие вещи. - Он поспешил из шатра в надежде схватить Ромени, пока тот не пришел в себя. Однако чародей исчез.
      Теперь полыхали уже почти все шатры, и Дойль нерешительно озирался по сторонам, не зная, куда лучше бежать. То ли глаза его переутомились, то ли что-то случилось с его чувством перспективы, но он увидел двоих - нет, уже троих! - охваченных пламенем людей, энергично, даже, можно сказать, весело плясавших на траве между шатрами и дорогой. Мимо них стремительно, как кометы, - так, во всяком случае, показалось Дойлю - пронеслись еще двое таких же.
      Похоже, надо уносить ноги, и побыстрее, причем через северную часть лагеря, подумал Дойль, но, повернувшись, увидел огненных танцоров и на севере. Боже, сообразил он, они же окружают лагерь!
      Он снова повернул на юг, и тут же стали ясны две вещи: огненных призраков слишком много, и они двигаются слишком быстро, чтобы надеяться проскользнуть через их круг; и пылающее кольцо сжимается на глазах.
      "Это все Ромени вызвал, - в отчаянии думал Дойль, - и если он не сможет остановить этого, не я буду тому виной - если понадобится, я выкручу ему руки... или сверну шею. Он должен скрываться в одном из этих шатров".
      Дойль бросился к ближайшему шатру, а тени кружились и плясали вокруг него.
      Глава 2
      Ты, о котором говорят: таков он,
      Что, если б он вел братьев
      В горний бой,
      Сынам Земли венец, был уготован,
      Спусти нас - и не хмурь надменный взгляд
      В глубины, где Коцит морозом скован.
      Виргилий, обращающийся к Антею.
      Данте. "Ад"
      "С энергией проблем не будет, - думал доктор Ромени, склонившись над бумагами у себя за столом и стараясь не прислушиваться к воплям не успевших спастись цыган и реву теперь уже сплошной стены огня, вышедшей из-под контроля и стягивавшейся вокруг лагеря. - Так, здесь угол между этими стеклянными стержнями, я задам время, в которое прыгну. Но как мне вернуться обратно? Ведь для этого нужен волшебный талисман, связанный с этим временем... Куска зеленого сланца с нацарапанными на нем координатами нашего времени хватило бы в самый раз..." Он с надеждой покосился на статуэтку Анубиса, служившую пресс-папье, - она как раз была изваяна из этого материала.
      Сквозь рев огня он услышал, как кто-то вломился в соседний шатер.
      - Ромени, черт возьми, где ты? Ты прячешься здесь?
      "Должно быть, это тот волосатый гигант, каким-то образом оказавшийся неуязвимым для моего смертельного заклинания, - подумал Ромени. - Он вернулся за мной. Да, вырезать сейчас что-то из камня просто некогда. Придется расписать все на бумаге и попытаться выжать еще крови - чем больше, тем лучше, - для того чтобы оживить".
      Торопливо царапая цепочки иероглифов эпохи Древнего Царства, он все думал, кто такой этот бородатый мужчина? И где тогда Брендан Дойль?..
      Перо повисло в воздухе - до него вдруг дошло. "Но как, - подумал он почти в ужасе. - Ну конечно же - говорили же яги: "Его новое тело действует лучше"! Но ведь он казался таким беспомощным, когда я в первый раз встретил его! Неужели это была только игра? Клянусь Сетом, воистину это так! Того, кто способен заставить Аменофиса Фике заключить его в новое тело, и при этом не отравленное, и не только вынести мое лучшее холодное заклятие, но вдобавок ухитрился выбить у меня пистолет, уже никак не назовешь... гм... беспомощным".
      Ромени встряхнулся и продолжил выписывать древние символы, одновременно размышляя, в какое время лучше прыгнуть. Куда-нибудь в будущее? Нет, это будет означать, что сегодняшний разгром станет свершившимся фактом истории. Лучше перенестись в прошлое и устроить все так, чтобы то, что должна была исправить сегодняшняя прерванная попытка, и не возникало. Так, когда у Мастера начались неприятности с Англией? Конечно, значительно раньше, чем морское сражение у мыса Абукир в 1798 году, после которого любому стало ясно, что контролировать Египет будут англичане, - даже при другом исходе битвы, даже если представить себе, что генерал Клебер остался бы жив, Англия все равно заправляла бы сейчас в Египте. Нет, если уж прыгать в прошлое, так в те времена, когда Англия впервые заинтересовалась Африканским континентом, а это имело место... где-то в районе 1660 года, когда Карл, взойдя на престол, женился на португальской принцессе Катерине Браганской, в приданое за которой дали и порт Танжер.
      Ромени произвел быстрые подсчеты... и нахмурился, поняв, что в пределах двадцати лет от женитьбы Карла нет ни одного окна. Ближайшее было в 1684 году - он подсчитал точнее, - четвертого февраля, за год до смерти Карла. Каирский Мастер как раз пытался тогда посадить на трон Англии недалекого и податливого внебрачного сына Карла - Джеймса, герцога Монмута. Фике в то время - уже почти двадцать лет - поддерживал состояние неопределенности, последовавшее за использованием ягов в 1666 году, и с этой целью напустил на остров неслыханные морозы - в сочетании с подрывом соверена, фальсификацией якобы "вновь обнаруженного" свидетельства о браке Карла Стюарта с Люси Уолтер, матерью Монмута, и тайным возвращением самого Монмута из Голландии.
      В очередной раз доставая ланцет, Ромени вспомнил, что же тогда не завязалось в столь тщательно подготовленном плане. Смертельная доза ртути по недосмотру оказалась в желудке у одного из любимых спаниелей Карла... и Великие Морозы, предполагавшие завершиться триумфальным вступлением Мопмута в Фолкстоун, оказались сильнее, чем рассчитывал Фике, и продолжались вплоть до марта... и поддельное свидетельство о браке каким-то образом исчезло вместе со шкатулкой... в общем, Мастер был очень недоволен.
      Стены шатра просвечивали оранжевым от сияния огненного кольца ягов на улице, и кровь, которой он старательно залил магические символы на бумаге, смешивалась с каплями пота.
      "Да, - подумал Ромени, торопливо вставая и раскладывая на столе стеклянные стержни, - вот куда - пардон, когда - я прыгну. И я расскажу Фике и Мастеру, что несет им будущее, и посоветую им не пытаться контролировать Англию, но направить все свои силы на ее уничтожение: пусть морозы продолжаются и усиливаются, пусть они натравливают католиков на протестантов, а тех и других - на евреев, пусть они убивают будущих вождей, пока те еще дети..."
      Он улыбнулся, поправил стержни, разместив их под правильным углом, и вытянул открытую ладонь в сторону кольца духов огня на улице, набираясь их энергии, чтобы та перенесла его сквозь время.
      ***
      Дойль захлопнул сундук и, не обращая внимания на цыган, распластавшихся в страхе на полу, выбежал из шатра. Вращающееся колесо вокруг лагеря сияло ярко, как солнце, и он задыхался в раскаленном воздухе. Шатры по периметру лагеря горели все до единого, и даже те, что стояли в середине, начинали уже дымиться. "Боже, - подумал он, - но почему Ромени не останавливает их? Если температура здесь поднимется хотя бы на несколько градусов, мы все вспыхнем, как спички!"
      Он подбежал к следующему шатру - бахрома на пологе вспыхнула от его прикосновения синим пламенем - и заглянул внутрь. Доктор Ромени стоял у стола, вытянув одну руку в сторону Дойля, а другой комкая лист бумаги. Дойль прыгнул на него...
      ...и его закружил бешеный вихрь. Несколько секунд он кувыркался, сжавшись в ожидании сокрушительного удара о землю, но падение в беззвучной черноте все продолжалось... пока вдруг свет и звуки не включились одновременно.
      Он увидел себя в большом помещении... увидел свечи в грубых деревянных канделябрах... он продолжал падать в неожиданно холодном воздухе и вдруг оказался на столе, угодив одной в тушеную утку с пряностями, а другой - в полную супницу. Он не удержал равновесия, поскользнулся и с грохотом сел в блюдо с ветчиной.
      Забрызганные с ног до головы люди за столом изумленно заголосили и отпрянули, и Дойль увидел, что на соседнем столе распластался лицом вниз среди тарелок и блюд доктор Ромени.
      - Простите... прошу прощения... - в замешательстве бормотал Дойль, сползая со стола.
      - Будь я проклят! - вскричал тип с выпученными глазами, промокая забрызганную сорочку салфеткой. - Что это за чертовы шутки? - Все понемногу оправлялись от первого шока, и настроение у них было нельзя сказать чтобы дружелюбное.
      - Это все колдовство вонючее, - услышал Дойль чей-то голос. - Их надо арестовать.
      Ромени тоже слез со стола и простер руки столь властным жестом, что все невольно попятились.
      - Взрыв, видите ли, - выдавил он из себя, стараясь говорить убедительно и властно, хотя такое падение, надо сказать, с любого собьет спесь. - Прочь с дороги, или я... - И тут-то он заметил Дойля.
      При всем конфузе от падения в супницу Дойль поразился несказанно больше, увидев, как побледнел чародей. Тот резко повернулся и неверными шагами направился к ближайшей двери. Прежде чем раствориться в ночной темноте, он обернулся и бросил на Дойля еще один полный ужаса взгляд.
      - За ним, Сэмми, и приведи его сюда, - приказал спокойный голос откуда-то из-за спины Дойля. Дойль повернулся и встретил подозрительный взгляд дородного мужчины в фартуке, который поигрывал мясницким ножом с небрежностью, выдающей профессионала. - Я не слышал никакого взрыва, - сказал он Дойлю. Тем временем молодой толстяк устремился вдогонку Ромени. - А вы погодите здесь, покуда мы не разберемся хотя бы с тем, кому платить за испорченный обед.
      - Нет, - ответил Дойль, стараясь, чтобы его новый голос звучал убедительно. Это было не так просто, ибо он заметил, что некоторые из окружавших его людей щеголяют ботфортами, сюртуками до колена и короткими париками, говорят на практически непонятном диалекте, - в общем, он начинал понимать, что с ним случилось. - Мне надо выйти отсюда, поймите. Вы, конечно, можете попробовать помешать мне, но я так напуган, что действительно постараюсь выйти отсюда, что, в свою очередь, может весьма неблагоприятно сказаться на всех присутствующих, а сейчас, как мне лично кажется, не самое подходящее время, чтобы я мог позволить себя изувечить.
      Для вящего эффекта он взял со стола пустую оловянную пивную кружку. Ну, Беннер, подумал он, сдавливая ее в кулаке, будем надеяться, ты способен на такие штуки. Он сжал кружку изо всех сил, аж пальцы побелели - разговоры в комнате стихли, и все, даже хозяин заведения, с интересом наблюдали за его действиями, - потом удвоил усилия. Все шероховатости кружки впились в его ладонь и пальцы, руку до плеча свело... но кружка не поддавалась.
      В конце концов он ослабил хватку и осторожно поставил кружку на стол.
      - Крепко сработано, - пробормотал он. Те, кто стоял ближе, ухмылялись, а за дальними столами уже хохотали в открытую. Даже хмурый трактирщик невольно улыбался. Дойль сделал несколько шагов к двери, чем вызвал новый приступ всеобщего веселья. Вот так, сопровождаемый насмешками и улюлюканьем, он вышел, сгорая от стыда, но зато никто не пытался задержать его.
      Едва он перешагнул порог, как лицо и руки обжег лютый мороз. Он сделал вдох и чуть не задохнулся; показалось даже, что от холода пошла носом кровь. Дверь за спиной захлопнулась. О Господи, да что же это такое? Это не может быть Англия - этот сукин сын закинул нас на Огненную Землю или еще куда-нибудь в этом роде.
      Если бы все в трактире не смеялись над ним, он бы туда вернулся, но теперь он сунул покрасневшие от холода руки в карманы тонкого - слишком тонкого! плаща и устремился по узкой, темной улице в надежде отловить Ромени и силой заставить его найти хоть какое-то теплое место, где они могли бы отогреться.
      Он не нашел Ромени, зато это сделал Сэмми. Дойль наткнулся на паренька, съежившегося у стены в квартале от трактира; в слабом лунном свете Дойль не заметил его и прошел бы мимо, но услышал беспомощное всхлипывание. Замерзшие слезы приклеили щеку Сэмми к кирпичной стене, и когда Дойль нагнулся и осторожно поднял голову юноши, послышался слабый хруст.
      - Сэмми! - произнес Дойль громко, чтобы вывести парня из состояния прострации. - Куда он пошел? - Не получив ответа, он встряхнул его за плечи. Скажи, куда? - Дыхание вырывалось у него изо рта клубами пара.
      - Он... - всхлипнул юноша, - он показал мне... змей во мне. Он сказал: посмотри на себя, - и я послушался, и увидел, как они все извиваются. - Сэмми снова заплакал. - Я не могу вернуться и домой тоже не могу - они тогда заберутся во всех.
      - Они исчезли, - твердо заявил Дойль. - Ты понял? Исчезли. Они не выносят холода. Я сам видел, как все они - слышишь, все! - выползли и умерли. А теперь скажи, куда пошел этот ублюдок? Сэмми шмыгнул носом.
      - Правда исчезли? И умерли? Правда? - Он осторожно оглядел себя.
      - Правда, черт возьми. Так ты видел, куда он пошел? Осмотрев себя еще раз и ощупав одежду, юноша начал дрожать.
      - М-мне надо вернуться, - сказал он, неуверенно поднимаясь на ноги. Чертовски холодно. И... да, вы хотели узнать, куда он пошел?
      - Да! - Дойль приплясывал на мостовой от холода. Правой лодыжки он почти не ощущал и начинал всерьез опасаться, что цепь намертво примерзла к коже.
      Сэмми опять шмыгнул носом.
      - Он перепрыгнул через вон тот дом на соседнюю улицу.
      - Что? - переспросил Дойль, решив, что он ослышался.
      - Он прыгнул через тот дом, как кузнечик. У него на подошвах пружины железные, - пояснил Сэмми.
      - Ах, да. Ну... спасибо. - Ромени загипнотизировал паренька на всю катушку, решил Дойль. И это всего за пару секунд! Пожалуй, не стоит слишком обнадеживаться, что он меня боится... - Да, кстати, - спохватился он, когда Сэмми уже собрался идти, - где мы? Я заблудился.
      - Боро-Хай-стрит. Саутварк. Дойль поднял брови:
      - Лондон?
      - Само собой, Лондон, - буркнул парень, начиная пританцовывать на месте.
      - Ага, а год какой? И число?
      - Боже, мистер, откуда мне знать? Вот зима, это точно. - Он повернулся и, не в силах больше стоять на месте, побежал обратно в трактир.
      - А король сейчас какой? - крикнул Дойль ему вслед.
      - Карл! - донеслось в ответ. Угу, Карл Энный, подумал Дойль.
      - А до него кто правил? Сэмми предпочел не расслышать, но над головой Дойля со стуком распахнулось окно.
      - Оливер Блаженный, - прорычал мужской голос, - и при нем никто не позволял себе горланить по ночам под окнами!
      - Прошу прощения, сэр, - спохватился Дойль, поднимая слезящиеся от холода глаза и пытаясь разглядеть, какое из дюжины маленьких окошек приоткрыто. - Я страдаю от... - а почему бы и нет, подумал он, - от мозговой лихорадки и лишился памяти. Мне некуда идти. Не пустите ли вы меня переночевать на кухню или не одолжите ли мне одежду потеплее? Я...
      Он услышал стук закрывающегося окна - он так и не разглядел, какого именно. Чертовски типично для эпохи Кромвеля, подумал он и вздохнул, выпустив изо рта облачко пара. "Выходит, - прикидывал он, двинувшись дальше, - я попал куда-то между 1660-м и... когда там умер Карл? Кажется, около 1690-го. Час от часу не легче. В 1810-м у меня по крайней мере имелся шанс найти людей Дерроу и вернуться с ними домой или - в противном случае - принять то, что суждено мне судьбой в девятнадцатом веке, и без особых проблем прожить остаток дней как Вильям Эшблес... черт, холодрыга какая!.. Ну что ты за идиот такой, куда тебя занесло? И зачем? Написал бы по памяти стихи Эшблеса, съездил бы в Египет, пользовался бы умеренной популярностью и пристойным состоянием... что еще? Ах, да: красавица жена. Но нет, угораздило же тебя приставать к чародеям, и вот результат: история утратила Вильяма Эшблеса, а сам ты торчишь в Богом проклятом столетии, где не чистят зубов и не принимают ванны, а человек в тридцать лет, можно сказать, старик".
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.