Обольщение по-королевски - Аромат рая

– По крайней мере, ты честно это признаешь, – откомментировала она. Ей хотелось, чтобы ее слова прозвучали холодным сарказмом, но этого у нее не получилось.

Райан сел, вглядываясь в Элен и любуясь, как желтый огонек свечи освещал ее прелестное лицо и отражался золотистым пламенем в волосах. И хотя с его стороны это выглядело совершенно глупо, но ему отнюдь не хотелось покидать место их совместного заточения. Но если он не станет вести себя более разумно и осмотрительно, то окончание этого заточения может стать и концом их знакомства...

Элен бросила из-под ресниц взгляд на мужчину, который непринужденно отдыхал рядом с нею. «Он, наверное, шутит, – подумала она. – Не может же он всерьез требовать от меня вознаграждения за то, что убил крысу? Как трудно бывает его понять...»

Несмотря на близость, которую они пережили, и на долгие разговоры, которые вели, Элен так и не почувствовала, что хорошо узнала его. Казалось, какую-то часть своей души Райан от нее тщательно скрывал... Нет, она не обвиняла его, – сама поступала так же.

На мгновение лицо Райана исказила гримаса раздражения. Он негромко рассмеялся:

– Успокойся, я только пошутил. Без твоего желания мне ничего от тебя не нужно. Ложись и продолжай спать.

Райан потянулся к свече и загасил ее пламя двумя пальцами. Их подземелье снова погрузилось в темноту.

Элен слышала шуршание его одежды, понимая, что он готовится лечь. Она торопливо отодвинулась, давая ему место, и растянулась на одеялах. Его рука прикоснулась к ее руке, но она тут же отдернула ее, словно обжегшись.

Время текло. Немигающим взглядом Элен смотрела в темноту. Конечно, ей хотелось найти какой-нибудь способ, чтобы устроить свое будущее, но в голову ничего не приходило.

Наконец она уснула, и ее кошмары снова вернулись к ней...

Элен и Райан научились точно узнавать, находится ли кто-нибудь наверху, в комнате над ними. Шаги людей гулко отдавались в замкнутом пространстве их подвала. Иногда до них доносились голоса и обрывки разговоров двух девиц из прислуги или ворчливый старушечий голос, несомненно, принадлежавший матери Фавье. Старуха то отдавала распоряжения по дому, то распекала девиц.

Труднее всего затворникам было во время обеда. Стулья передвигали по ковру, и через щели в люке на них сыпалась пыль. Да и запахи вкусной пищи и вина проникали к ним как раз в то время, когда до их трапезы оставалось еще очень много времени – Дивота приносила им ужин только после того, как в доме все укладывались спать.

Однако более всего их раздражало присутствие в комнате над ними Фавье и его матери, а как-то раз и пары гостей, из-за чего Элен и Райан вынуждены были сидеть в абсолютной тишине. И время им показалось вечностью. Зато они научились испытывать истинную благодарность к обитателям этого дома за то, что те иногда завтракали в постели или перекусывали в полдень где-нибудь за пределами дома, возможно, на галерее.

И тем не менее подслушанные ими разговоры домочадцев оказывались весьма полезными. Например, они узнали, что Дессалин, которому не терпелось полностью изгнать французские войска с острова, рассылал своих агитаторов по плантациям, чтобы те поднимали рабов на восстания с призывами убивать своих хозяев. Дессалин хотел или уничтожить все белое население острова, или заставить их покинуть его пределы. Списки сожженных домов и зверски убитых людей росли с каждым днем. За столом пересказывались истории о том, как искали людей, загнанных на тростниковые поля, в сараи и конюшни, как ловили тех, кто пытался убежать в Порт-о-Пренс или на Кап-Франсэз, и безжалостно с ними расправлялись.

Иногда казалось, что от этих разговоров за едой Фавье получал удовлетворение. Он нарочно начинал громко разговаривать с гостями, чтобы в подвале могли как следует расслышать его слова. Похоже, он был доволен происходящим на острове, хотя его собственное положение не было таким уж благополучным. Элен и Райан понимали, что жаждущие крови толпы негров-рабов в ночной тьме могли намеренно или случайно перепутать дома, и тогда досталось бы и Фавье...

Утром третьего дня до Райана и Элен донеслись голоса двух женщин, они раздавались прямо над ними. Голоса принадлежали Дивоте и матери Фавье.

Райан сел, прислонившись спиной к камню стены, спокойный и в то же время, как показалось Элен, готовый защищать их убежище. Она привстала и настороженно вслушивалась, подняв глаза вверх, на деревянную раму люка над их головами: «Что там могло случиться? Неужели Фавье проговорился и его мать стала проявлять интерес к тому, что спрятано в этом тайнике? Или старуху снедает любопытство из-за присутствия в доме Дивоты и она стала подглядывать за ней, за ее передвижениями по дому?»

Вскоре Райан и Элен поняли, что старуха бранит Дивоту за то, что та тайком таскает еду с кухни. Она требовала от Дивоты ответа на свой вопрос куда это она сейчас направлялась? Дивота, по всей видимости, сказала ей, что шла к столу, чтобы поесть, поскольку ее объяснения вызвали визгливую тираду о том, что прислуга много себе позволяет, полагая, что может пользоваться мебелью хозяев по своему усмотрению, лежать в постели целыми днями, поедать все лучшее из запасов хозяина. Дивота дерзко ответила, что она любовница ее сына, а потому и ведет себя так...

Глаза Элен округлились от неожиданности.

Несомненно, это был великолепный предлог, чтобы объяснить свое пребывание в доме, а не в хижинах для рабов. «А может, это вовсе и не предлог? Неужели Дивота отдалась Фавье, чтобы обеспечить безопасность мою и Райана?» – с ужасом подумала Элен.

Дивоту отослали есть на кухню. Шум голосов утих. И только сводящий с ума аромат горячего кофе и ветчины, которые Дивота несла им на завтрак, долго еще висел в воздухе. Элен медленно опустилась на постель.

– Ты понимаешь, что мы сидим здесь взаперти, как та крыса, которую мы убили?

– Весь остров превратился в громадную мышеловку, я тебе уже говорил об этом.

– Что ты станешь делать, если нас обнаружат?

– Единственное, что я могу, сражаться и надеяться, что их там не очень много.

– А что, если мать Фавье обнаружит нас здесь?

– Если только она откроет люк, то ей, думаю, придется присоединиться к нам – вольно или невольно, – ответил Райан, сжав кулак.

– Может, и придется так поступить, – задумчиво проговорила Элен.

Дивота так и не пришла к ним до вечера. Не пришла и потом, когда закончился обед, а дом с наступлением темноты стал погружаться в тишину.

Элен все больше раздражалась, но не потому, что проголодалась – у них еще оставался кусок хлеба от последнего ужина, – а потому, что волновалась за женщину, которая приходилась ей теткой. «А что, если мать Фавье, заподозрив что-нибудь неладное, заперла Дивоту где-нибудь или вообще решила избавиться от беспокойной новой женщины своего сына? А может, Дивота сама по какой-то причине покинула дом, и ее опознали, и уже убили...» В голову лезли страшные предположения...

Райан, как и она, тоже нервничал. Он клялэту яму за то, что не мог встать во весь рост, за то, что не мог сказать, что же все-таки происходит за стенами этого дома, за то, что утратил контроль за ситуацией и не мог вести дело так, как считал нужным.

Элен полагала, что теперь он совсем не доверял хозяину этого дома, несмотря на то, что старался казаться спокойным, когда она его расспрашивала. Наступала ночь, когда судно Райана, привлеченное сигналами, должно было подойти к берегу. Если Фавье не пошевелится, если окажется трусом и побоится дать сигнал судну Райана, то им, возможно, придется пробыть взаперти еще дня три или даже больше. Об этом даже думать было страшно, особенно теперь, когда с каждым часом возрастала опасность, что их обнаружат.

Элен босиком ходила взад и вперед по одеялам их постели в маленьком пространстве между стеной и ногами Райана. Внутри нее нарастало жгучее желание поскорее покинуть это мрачное место, вдохнуть свежего воздуха, увидеть солнце и море, деревья и цветы, посидеть в настоящем кресле и выспаться на настоящей постели. К тому же, как и Райан, она хотела узнать, что творится над ними. Это желание становилось таким сильным, что ей начинало казаться, что она готова пойти на любой риск.

Райан потянулся и схватил ее за юбку, когда она в очередной раз проходила мимо него.

– Присядь, пожалуйста, а то я начинаю сходить с ума, – раздраженно сказал он.

Низкий потолок никак не позволял ему выпрямиться и свободно двигаться, как это делала она, чтобы хоть как-то снять напряжение.

Элен состроила гримаску раскаяния, которую он не смог бы даже разглядеть, и опустилась возле него на колени.

– Прости меня, – кротко прошептала она.

– Ты же понимаешь, что не можешь продолжать оставаться здесь, проводя день за днем, как перепуганный заяц в норе. Ты просто обязана поехать со мной в Новый Орлеан.

– Мы это обсудили и с этим покончили. У меня нет средств к существованию.

– А здесь что, лучше? Но у тебя все же есть выход. Можешь жить со мной.

– Понятно. Ты оцениваешь себя выше, чем толстого полковника.

– Я хочу заботиться о тебе. Со мной ты не только будешь в безопасности, но к тому же станешь жить в комфорте и роскоши.

– Какая заманчивая перспектива! Ты меня почти что соблазнил, но, видишь ли, я как-то привыкла к большей респектабельности. С твоих слов я поняла, что брак не входит в планы твоего любезного предложения, поскольку ты ни словом об этом не обмолвился.

– Пока что у меня нет желания жениться, – ответил Райан. – Я часто и надолго ухожу в море. Было бы не совсем справедливо жениться и тут же оставить свою жену на берегу.

– А справедливость по отношению к любовнице ничего не значит? – язвительно заметила Элен, хотя не больше него хотела вступления в брак.

– Просто у любовницы меньше оснований для жалоб, – ответил он, стараясь говорить тише. – Ты ничего не понимаешь...

– Отчего же, я прекрасно понимаю, чтоты чувствуешь себя вправе сделать мне подобное оскорбительное предложение в момент, когда я поддалась искушению льстивых слов и нуждалась в утешении. И еще я понимаю, что у тебя появилось чувство ответственности за меня. Но этого совершенно недостаточно для того, чтобы навсегда забрать меня себе, хотя и вполне достаточно, чтобы сомневаться, стоит ли расставаться со мною. Я даже могу допустить, если хочешь, что тебя влечет ко мне, в противном случае ты не предложил бы мне поселиться в своем доме. И не пытайся заставить меня поверить в то, что твой интерес ко мне основан лишь на заботе о моем благополучии.

– А веришь ли ты в то, – сказал он самым приятным тоном, на который был способен в этот момент, – что я на руках отнесу тебя на судно, если ты не пойдешь по своей воле?

– Конечно, верю, – ответила Элен. – От тебя можно ожидать всего.

Он долго и выразительно чертыхался вполголоса. И когда заговорил снова, то голос его звенел от напряжения.

– Думаю, все дело в проклятом ароматическом масле, которое оказалось таким соблазняющим... Но это не важно. Ты могла бы оставаться в моем доме до тех пор, пока не устроилась бы где-нибудь еще. Мне в общем-то не нужна любовница, которая будет жить со мной по принуждению. Благодарю покорно, но от тебя мне этого не надо.

– В самом деле? Как великодушно! Особенно в нынешних условиях, когда у меня нет никакой возможности «устроиться где-нибудь еще», – сердясь, откликнулась Элен.

– За эти три дня ты не прилагала никаких усилий... Тебе стоило сделать лишь несколько мазков своими духами, и твое счастье было обеспечено...

Складывалось впечатление, что Райан говорил как-то несерьезно, наугад выдергивая факты, чтобы как-то подкрепить свои доводы. «И тем не менее он был недалек от истины, – размышляла Элен. – Трудно было бы отрицать, что благоухание масла казалось изысканным. Только бы Дивота смогла приготовить такое же в Новом Орлеане, если там можно будет найти компоненты для него. Естественно, что от всех ритуальных заклинаний, как и от некоторых трав и масел, которые превращают эти духи в мощный и долго действующий афродизиак[9] можно и отказаться, важно только не утратить полноту букета».

– О, я уверена, что Новый Орлеан как раз и нуждается в новых по составу и качеству духах.

Слова прозвучали насмешливо, но тем не менее Элен ощущала, как внутри нее растет волнение.

– В любом случае они должны быть душистыми и сладкими. Вся парфюмерия Аравии с трудом может охватить что-либо, кроме запахов сливной канализации и дворовых туалетов. Есть, конечно, и запахи лежалой рыбы, и прокисших фруктов со старого французского рынка, забродившей патоки из каких-нибудь складов, ну и с кладбищ, где нищих хоронят в братских могилах под тонким слоем негашеной извести...

– Тебе почти удалось убедить меня в том, что Новый Орлеан – это чудесное место для парфюмера, – сказала она суховато.

– Это единственное место для тебя.

– Может быть, и так, – как бы согласившись с Райаном, спокойно заметила Элен.

Конечно, с ее стороны глупо было выступать против предложения Райана уехать с ним. Новый Орлеан представлялся ей лучшим выбором для нового пристанища с самого начала. Там бы она оказалась среди своих соотечественников. И все же уезжать в такую даль от всего привычного, создавать свой дом среди незнакомых людей было нелегко.

Какая-то часть ее существа категорически отвергала саму идею проживания под одной крышей с чужим мужчиной, даже в течение короткого времени. «Да и в качестве кого я буду в доме Райана? Но мне нужно восстановить возможность самой решать свою судьбу. И может быть, Райан Байяр или даже мои духи помогут мне достичь этой цели?» подумала Элен.

К ним кто-то приближался. Сначала они увидели мягкий свет свечи. Он просвечивал сквозь щели в полу над ними, бросая странные движущиеся изогнутые полосы на камни стен. Шум шагов, который сопровождал световые блики, был легким, почти крадущимся. Потом наступила тишина, как будто тот, кто остановился над ними, вслушивался и оглядывался из предосторожности.

Кресла и стулья у стола стали отодвигаться тоже так, чтобы не производить много шума. Когда поднимали ковер, на них посыпалась пыль. Райан, вставший на ноги, стоял неподвижно, Элен тоже поднялась, джав руки в кулачки.

Звякнуло кольцо на люке, потом послышалось чье-то кряхтение. Скрипнули петли, и тяжелая крышка люка приподнялась. В образовавшейся щели они увидели ноги и женскую юбку. У ног стоял фонарь с оловянной сеткой. Колеблющиеся лучики света от фонаря проникали в отверстия, создавая в темноте причудливые фигуры. Люк поднимался выше и наконец откинулся совсем.

Перед ними была Дивота.

Элен с облегчением вздохнула. Горничная с улыбкой подала ей знак ободрения и сочувствия, но не стала тратить время на приветствия и объяснения.

– Выбирайтесь, и быстро! – сказала она хриплым тихим голосом. – Судно подходит.

Повторного приглашения затворникам не потребовалось.

Райан, резво подскочив, уцепился руками за края люка и подтянулся. Через секунду он уже был наверху. Обернувшись, он опустился на одно колено и подал руку Элен. Она быстро надела свои туфли и поймала его руку. Сильные пальцы Райана обхватили ее руку железным замком. Она оттолкнулась, и он потянул ее наверх, пока ее талия не оказалась на уровне пола. Райан помог Элен встать на ноги и уж потом нагнулся, чтобы закрыть крышку люка.

Столкнув на место ковер, они вместе с Дивотой расставили кресла и стулья вокруг стола. Дивота, не мешкая, круто повернулась, подхватила фонарь и шепнула:

– Сюда...

– А где Фавье? – тихо спросил Райан.

– Прячется, – с отвращением в голосе ответила женщина. – Я сама подала сигнал на судно, размахивая фонарем.

– Мы твои должники. Но свет нам больше не понадобится. Погаси фонарь.

Дивота, погасив фонарь, поставила его посреди столовой и повела Элен и Райана за собой.

Крадучись, в полном молчании, как призраки, они направились через комнаты к задним дверям, потом на окружавшую дом галерею. Не прошло и минуты, как они оказались на лужайке. От нее тропинка вела на край мыса.

Пропитанный влагой воздух казался мягким, нежно ласкающим кожу и таким свежим от дыхания ночного океана, словно эликсир – напиток вечной молодости. Бледная луна с высоты небес освещала им путь. Она казалась такой же, как и в тот вечер, когда они с Диво-той бежали из горящего дома, хотя теперь ее свет казался ласкающим. Где-то рядом в темноте зашелестели листья пальмы и ветки кустов жестколистой эфедры.

Они уже почти пересекли лужайку, догоняя бежавшие перед ними собственные тени, когда Элен вдруг почудилось, что они слишком заметны. Ей стало не по себе, и она не удержалась и в страхе шепотом позвала:

– Райан?

– Я понимаю, – ответил он. – Продолжай двигаться, но не беги.

Они ускорили шаг, старались делать его шире – один, другой, третий...

Неожиданно позади раздались гневные визги. Беглецам показалось, что крик сотни глоток переходит в густой, волнообразный рев.

– Теперь беги!

Элен, подхватив свои юбки, понеслась так быстро, как могла. Оборачиваться не было никакой необходимости, она и так знала, что увидит мужчин, мачете, ружья...

Глаза застилали слезы, в груди кололо от бега и резкого дыхания. Бешеный стук ее сердца напоминал быстрый барабанный ритм. Камни и раковины, разбросанные в траве, ранили ей ноги сквозь тонкий сатин порванных свадебных туфелек, но она, казалось, не чувствовала этого. За своей спиной она различала топот ног Дивоты – с одной стороны и Райана с другой. Ее ночные кошмары повторялись наяву – бег наперегонки с воющей смертью...

Вдруг позади раздался выстрел. Над их головами просвистели пули. Им казалось, что пронзительные возгласы и кровожадные крики приближаются. Приближался и край мыса. Тишину разорвал еще один выстрел. Наконец перед беглецами открылась узкая песчаная тропинка, уходящая вниз и вправо по поросшему травой склону. Взбивая ногами песок, они круто свернули на нее и теперь бежали вниз вприпрыжку и скатывались по скрытым под песком камням.

Внизу расстилалась залитая лунным светом дуга пляжа, на берег меря и лениво накатывались темные волны. В воде чернел низкий борт шлюпки. Рядом с нею с мушкетами, готовымик стрельбе, стояли двое мужчин, глядевших вверх, на гребень холма на мысу. Позади них, в стороне от прибоя, на волнах покачивалась двухмачтовая шхуна. Она стояла на якоре, укрытая в бухте, темная, без огней, ничем не выдавая своего присутствия.

Возбужденная толпа негров, не прекращая своего преследования, скатывалась за ними с нависающего края мыса, пробиваясь сквозь кусты, обрамлявшие его. Они издали громкие и пронзительные звуки победного ликования, когда наконец разглядели в темноте свою добычу. Вывернутые из земли камни полетели в беглецов и глухо застучали по плотному песку вокруг них.

Прозвучал еще один выстрел, и пуля рассекла воздух над головой Элен. Копье, брошенное с невероятной силой, вонзилось в песок справа от нее. Два других упали совсем рядом, а еще одно, пролетев по широкой дуге, шлепнулось в воду.

Впереди них лежал плоский кусок пляжа. Элен добежала до него первой. Райан обернулся, чтобы взглянуть назад. Темная масса тел волной скатывалась по склону мыса. Он снова повернулся в сторону шлюпки, рупором приложил ладони к губам и крикнул:

– Стреляйте! Стреляйте же!

И тут же раздался двойной выстрел из мушкетов. С мыса раздались крики паники. Погоня замедлилась. Матросы бросили мушкеты в длинную шлюпку и принялись сталкивать ее в воду, стараясь удерживать ее на гребнях волн в готовности к отплытию.

Десять метров, пять – и вот они все уже у шлюпки и карабкаются на ее борта. Райан, схватив со дна шлюпки мушкет, стал его перезаряжать – насыпал в него пороху, заложил пулю, которую ему подал один из матросов, уже сидевший в шлюпке, а другие матросы, мокрые и чертыхающиеся, тем временем ввалились в шлюпку через планшир[10]. Они разобрали весла и стали выгребать против волн. Райан поднял заряженный мушкет и нажал на спуск. Негр, бежавший впереди потока черных тел, взмахнул руками и упал навзничь.

Времени на второй выстрел уже не оставалось. Шлюпка от ритмичных ударов весел стремительно уносилась по волнам, оставляя пляж позади. Еще один или два выстрела с берега прогремели им вдогонку, но пули, не причинив беглецам вреда, шлепнулись на излете в воду. Полоса воды, отделявшая шлюпку от берега, становилась все шире. Несколько преследователей сгоряча забрели в воду и, размахивая кулаками и своим оружием, что-то кричали, но их уже почти не было слышно.

Элен повернулась лицом к носу шлюпки. И хотя она обеими руками вцепилась в банку[11], на которой сидела, она не смотрела по сторонам и не замечала растущий силуэт судна впереди них. Окрашенная в темно-серый цвет, с белой полосой, опоясывающей корпус, шхуна, как оказалось, была украшена еще и вырезанной из дерева фигурой женщины в развевающихся одеждах. Черными буквами по белой полосе было написано название судна – «Си Спирит» («Морской дух».).

С борта до самой воды свисала веревочная лестница. Несколько человек собралось на палубе возле нее. Своими криками они подбадривали гребцов, хотя из-за шума ветра и плеска воды от весел Элен воспринимала их как крики неизвестных птиц. Они протягивали руки взбиравшейся по раскачивающейся лестнице Элен. Когда она добралась до верху, то с благодарностью приняла их помощь, чтобы спрыгнуть на палубу. Перед этим она обернулась, чтобы взглянуть на Дивоту, которую, как ей показалось, совсем не радовала перспектива опасного подъема.

Через несколько секунд все они уже поднялись на палубу. Последовал короткий приказ поднять шлюпку на борт. Какой-то кудрявый черноволосый мужчина выступил вперед и пожал руку Райану, поздравляя его с возвращением. Райан поблагодарил этого человека, обращаясь к нему по имени – Жан, и представил его Элен как капитана судна. Остальные пассажиры мужчины и женщины – в одежде, похожей на вечерние туалеты, обступили прибывших, сопровождая свои шумные разговоры и вопросы восклицаниями и возбужденным смехом.

Элен сразу почувствовала себя смертельно усталой и почти ничего не видела. Ноги ее дрожали. Боясь упасть, она протянула руку к Райану и схватилась за его рукав. Почувствовав дрожь, пробегающую по ее пальцам, он обернулся, взглянул на нее и тут же подхватил ее за талию, прижимая к себе.

– Пойдемте вниз, – сказал он.

Словно по мановению волшебной палочки, люди расступились и гуськом направились вперед, наклоняя головы, входя в низкие двери и перешагивая через высокие пороги. И вскоре они собрались в небольшой каюте, которую можно было бы назвать гостиной или офицерской столовой. Мужчины разобрали бокалы с налитым вином, стоявшие тут и там. Женщины расселись – кто за вышивкой, кто с книжками в руках. И все же все они ожидали, когда войдут Райан и Элен, как будто ожидали встречи с известным капером Байяром, с человеком, который пригласил их еще накануне.

«И откуда они только взялись?» – размышляла Элен, пребывая в полузабытьи от усталости, но тем не менее разглядывая собравшихся в свете двух ламп, которые висели в кардановых подвесах на стенах. По их виду – по одежде и бледным с желтизной лицам, людей можно было бы принять за островитян, хотя трудно было ожидать от капера, что он станет перевозить пассажиров.

И вдруг она заметила, как из числа собравшихся выступил один мужчина – среднего роста, с надменным видом, с красноватым шрамом на щеке, в белом, слегка помятом и запачканном костюме и направился к Элен с протянутыми для приветствия руками.

– Элен! Моя любовь, моя невеста! – воскликнул Дюран Гамбьер. – Я уж было подумал, что потерял тебя навсегда. Но нет! Милостью Le bon Dieu[12], ты снова вернулась ко мне.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Я бы сказала, милостью Райана Байяра, – возразила дрожащим голосом Элен и посмотрела на своего жениха, который остановился и замолк на полуслове. Улыбка сползла с его лица.

Она бы не смогла объяснить, откуда у нее взялись эти слова. Конечно, она понимала, эти слова могут навлечь на нее беду, но сейчас ее это не пугало. Главным для нее было остановить его, не дать Дюрану обнять себя и тем более не допустить, чтобы он стал предъявлять на нее снова какие-нибудь права.

В каюте воцарилась тишина. Глаза собравшихся горели от любопытства, как будто разыгравшаяся перед ними драма была предназначена для того, чтобы вовремя разрешить свои собственные проблемы. От гнева лицо Дюрана покрылось бурыми пятнами. Он уперся кулаками в бока, скептически и хмуро поглядел на руку Райана, лежащую на талии Элен, и только потом поднял взгляд на лицо капера. Райан смотрел в упор на этого человека с легкой улыбкой на губах. Одна его бровь приподнялась от удивления.

За спиной у него, обойдя Дивоту, которая стояла в дверях, в каюту вошел капитан судна. Казалось, он хотел о чем-то спросить Райана, но, увидев напряженную сцену, воздержался от вопроса. Райан повернулся к нему.

– Скажи-ка мне, Жан, – спросил он как бы невзначай, – что это за люди?

Капитан виновато посмотрел на капера и тихо ответил:

– Беженцы, Райан. Люди пытаются спастись и бегут с Сан-Доминго. Они выходили в море на маленьких лодках – кто вчера вечером, кто двумя сутками раньше, – когда бы мы ни появлялись на виду у острова. Я просто не смог им отказать.

– Правильно, я понимаю. – Райан повернулся к собравшимся. – Простите меня, леди и джентльмены, но мадемуазель Ларпен и мне пришлось пережить непростые испытания. Мы познакомимся с вами поближе несколько позже. Все, что нам нужно сейчас, так это ванна, еда и место, где можно приклонить голову. Вы извините нас.

– Эй, послушайте, – начал было Дюран.

– Потом.

В одном этом слове слышался скрежет металла.

От группы отделилась одна женщина и, подойдя к Дюрану, положила свою руку ему на плечо. Она двигалась с уверенностью, словно ожидала, что все глаза будут устремлены только на нее. Ее нельзя было назвать красавицей в классическом смысле: волосы красновато-коричневого тона вряд ли были такими от рождения, кожа бледная и желтоватого оттенка, заостренные черты лица. Но когда она заговорила, ее голос прозвучал так нежно и тембр был так насыщен чувственными нотками, что она показалась восхитительной.

– Дорогой Дюран, – пропела женщина, – пусть они идут, если у тебя в сердце осталась хоть капля доброты. Ты только вспомни, как совсем недавно мы сами отчаянно стремились к удобствам, которые могут дать пища и отдых.

Слегка поклонившись рыжеволосой женщине, Райан вместе с Элен направился к двери каюты.

– Райан! Куда мы идем? – откашлявшись, спросил капитан шхуны.

– В Новый Орлеан! – бросил Райан, не поворачиваясь. И добавил иронично: – И самым полным ходом, какой только удастся тебе выжать из шхуны. Не думаю, что народный комитет, который нас провожал на берегу, в данный момент располагает каким-либо судном, но на всякий случай лучше побыстрее убраться отсюда.

Каюта хозяина шхуны, по традиции, была самой просторной из всех. Но ее обстановка отличалась скромностью: широкая койка с морским сундучком в ногах, откидной столик у стенки с парой привинченных к полу стульев, умывальник с врезанной в крышку столика фарфоровой раковиной. Для ванны, которую внесли потом, в центре каюты почти не оставалось места.

Походная ванна, изготовленная в Англии, из окрашенного олова своей формой напоминала Элен большой детский вязаный башмачок. Купающийся забирался в нее и садился, вытянув ноги вперед, под закрытую переднюю часть. Главное преимущество ее устройства для использования на мореходном судне состояло в том, что вода из нее от качки не выплескивалась, а кроме того, для купания в такой ванне не требовалось большого количества бесценной влаги.

Элен вымыла свои волосы, а потом надолго погрузилась в теплую воду, чтобы снять накопившуюся за последние дни усталость. Ее мысли текли медленно, сосредоточиваться ни на чем не хотелось. Она вспомнила, как Райан вышел, не желая создавать ей неудобства, после того как распорядился приготовить для нее ванну. «Как это тактично с его стороны!..»

Качка усилилась – шхуна вышла в открытое море. Теперь их путь лежал к Новому Орлеану.

Каким невероятным все это казалось! Еще неделю назад Элен и представить себе не могла, что сегодня вечером окажется на борту этого судна, потеряв все, что ей когда-то принадлежало...

Все, кроме Дюрана, жениха, которого для нее выбрал ее отец. Раньше Элен казалось, что она должна принадлежать только этому человеку, хотя что-то восставало в ней против такого выбора отца... Но от прежней жизни ничего не осталось. Изменилась и Элен. Теперь ничто не могло заставить ее совершать поступки против своей воли, против собственных желаний.

Какими бы ни были намерения Дюрана, ей придется объяснить ему, что к прошлому возврата нет. Никому не удастся заставить ее вступить в брак с нелюбимым человеком. Ей нужно осмотреться и понять, что может дать новая жизнь, которую ей предложила судьба...

По иронии судьбы, она встретила Дюрана на судне Райана. Но случилось это лишь потому, что «Си Спирит» оказался в числе немногих судов вблизи острова Сан-Доминго во время восстания, торговля с островом практически прекратилась. Конечно, лучше бы он очутился на каком-нибудь другом судне, которое могло бы забрать его с острова. И если бы она встретила его в Новом Орлеане спустямного недель, когда события последних нескольких дней стали бы не более чем ужасными воспоминаниями, ей было бы легче разговаривать с ним... В нынешней же ситуации Элен оставалось только полагаться на удачу и на свой инстинкт.

Она все еще сидела в ванне, когда раздался стук в дверь. Дивоты в каюте не было – она ушла узнать, почему так долго не несут еду. Элен с трудом поднялась, стоя в ванне, потянулась за турецким банным полотенцем. Обернувшись им, ступила на пол и направилась к двери.

– Кто там? – спросила она.

– Это Эрмина Визе. У меня для вас кое-что имеется. Я же понимаю, что вы не смогли захватить с собой никаких вещей, а у нас с вами почти одинаковые размеры.