Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Записки прокурора

ModernLib.Net / Детективы / Безуглов Анатолий Алексеевич / Записки прокурора - Чтение (стр. 17)
Автор: Безуглов Анатолий Алексеевич
Жанр: Детективы

 

 


— А что, жалуется? Ну даёт! — возмутился Дроздов. — Получил за спасибо живёшь государственную квартиру! Государственную! Не заплатив ни копейки! Да ещё, ещё… — Он задохнулся. — Честное слово, не понимаю, какого рожна ему надо? Ну и люди, ну и народ! Где же элементарная человеческая благодарность?

— Благодарен он, Валерий Семёнович, очень благодарен, — успокоил я Дроздова. — Самым искренним образом благодарен… Но меня все-таки интересует вопрос: почему трехкомнатную квартиру дали Калгашкиной, а не Бабаеву?

— Калгашкиной? — растерянно переспросил Дроздов.

— Да, Ирине Алексеевне.

— А-а, Калгашкиной, — закивал Валерий Семёнович. — А потому что очерёдность! Она, насколько я помню, подала заявление раньше. И льготы. Отец

— инвалид войны. Сами вы недавно напоминали на сессии горсовета: их нужды ни в коем случае не забывать. А бабушка, между прочим, ветеран колхозного движения. Одна из первых вступила у себя на селе. Много их осталось, наших ветеранов? По-моему, лишний раз позаботиться о них — наша с вами обязанность. Вот мы и порекомендовали Калгашкину в первую очередь.

Объяснения Дроздова были вполне убедительными. И по документам все выглядело законно. Однако я хотел побеседовать с Калгашкиной. Заведующая магазином пришла ко мне взволнованная. Мне показалось, что от неё чуть-чуть попахивает спиртным.

Ростом немного выше среднего, с хорошо сохранившейся фигурой, с крашенными под рыжеватую блондинку волосами, уложенными явно у парикмахера, она пыталась, как я понял, произвести на меня хорошее впечатление.

— Первый раз в прокуратуре. Хоть посмотреть, что это такое, — с улыбкой говорила она, но улыбка эта была весьма натянутой. — Надеюсь, вы меня не съедите?

Я не ответил на её кокетство.

— Впрочем, и не за что, — продолжала она. — У нас, поди, каждый день народные контролёры. И сегодня были. Никаких к нам претензий. Вас это интересует, товарищ прокурор?

— Нет, Ирина Алексеевна. Я хотел поговорить о квартире. Как вы её получили?

— Законно, товарищ прокурор, на общем основании, — ответила Калгашкина поспешно. — А что? Сколько лет жила в общей! Комнатка — закуток, двенадцать метров. Неужели не имела права?

— Имели, — кивнул я. — А почему решили трехкомнатную?

— Из-за родителей. Сначала я ведь думала вступить на однокомнатную. Подала заявление. Тысяча у меня была. Все мои сбережения. Поехала к своим на хутор, чтобы помогли. Первый-то взнос тысяча пятьсот… Отец мне говорит: а может, доченька, и нас в город возьмёшь? Мы, говорит, дом свой продадим, на трехкомнатную наскребём. И много ли нам, говорит, осталось жить? Помрём, у тебя большая квартира останется. Нет, вы представляете, каково это дочери слушать?.. Конечно, говорю, возьму. А о смерти чтоб и разговору не было! Дай бог вам до ста лет дожить. Мама-то, в общем, тоже хотела бы в город, а с другой стороны, жалко соседей бросать, сад… Конечно, они своё отработали, заслужили отдых. Чтоб и ванная, и горячая вода, и, извините, тёплый туалет. Короче, на семейном совете решили: ко мне. Продали дом, дали мне четыре тысячи…

— А какой первый взнос? — спросил я.

— Пять тысяч.

Пять, а не десять, как говорила она Юре Бобошко! А может быть, парень что-то напутал? Или она прихвастнула перед ним?

— Значит, ваши родители и бабушка прописаны у вас?

— А у кого же ещё? — нервно передёрнула она плечами.

— Ну и как, нравится им в городе?

— Да как вам сказать… — замялась Калгашкина. — С одной стороны, удобства. С другой, в городе не как на хуторе. Никого тут не знают, поговорить не с кем…

— Сейчас они здесь, в Зорянске? — спросил я.

Этот вопрос, как мне показалось, привёл её в замешательство.

— Сейчас? — переспросила она, словно не расслышала.

— Да, в настоящее время.

— Гостят… у сестры.

— Все? Отец, мать и бабушка?

— Все.

— А бабушке сколько лет?

— Восемьдесят третий.

Я видел, что моё любопытство вконец выбивает её из колеи.

— Вы не думайте, она у нас ого-го какая старуха! И ездить любит.

— Где живёт ваша сестра?

— Да на хуторе Мокрая Ельмута, Пролетарский район Ростовской области.

Это были мои родные места. Маныч, степи, детство… Я на миг окунулся в воспоминания. Но они были явно не к месту.

— А где жили ваши родители до того, как переехали в Зорянск? — спросил я, отогнав воспоминания.

— Там же, в Мокрой Ельмуте. Я же и сама оттуда.

Я спросил ещё, как ей удалось получить в ЖСК «Салют» трехкомнатную квартиру, ведь свободных не было. Она повторила почти то же самое, что и Дроздов.

Когда Калгашкина ушла, я попытался разобраться, какие вопросы смущали её больше всего.

Прописка. Да, когда я спросил, где прописаны родители Калгашкиной, она даже побледнела от волнения.

Второе. Живут ли они с ней в Зорянске? Тоже, как мне показалось, очень неприятный вопрос для заведующей магазином.

Я позвонил в паспортный стол и попросил сообщить мне, кто прописан в квартире Калгашкиной.

Буквально через десять минут я получил ответ, который, честно говоря, и ожидал.

В настоящее время Ирина Алексеевна Калгашкина была прописана в своей трехкомнатной квартире одна. Но с сентября 1981 года в этой квартире были прописаны Алексей Кузьмич Калгашкин, Зинаида Прокофьевна Калгашкина и Анастасия Ниловна Рябченко — отец, мать и бабушка заведующей магазином. В сентябре 1981 года дом ЖСК «Салют» заселялся жильцами.

Через два месяца, в ноябре того же года, Калгашкин А.К., Калгашкина З.П. и Рябченко А.Н. выписались в связи с выездом из Зорянска на постоянное место жительства в Мокрую Ельмуту.

Господи, опять Мокрая Ельмута, Пролетарский район Ростовской области… Не зря, наверное, нахлынули на меня воспоминания детства. Ещё тогда, когда Калгашкина упоминала все эти названия, я ощутил, что Калгашкина мне лжёт. Но я пока ещё в ней не разобрался до конца. Одно было ясно: вся эта история с родителями, их желание якобы переехать в Зорянск — просто уловка. Для получения трехкомнатной квартиры Калгашкиной нужны были «мёртвые души». Вот она и прописала у себя родителей. А получив ордер и въехав в кооператив, тут же выписала их.

Но ведь ещё существовала Мокрая Ельмута. Там наверняка должен быть ещё один кончик.

Не теряя времени, я позвонил в районный отдел внутренних дел Пролетарского района начальнику уголовного розыска. Мы с ним познакомились, когда я был последний раз в отпуске и заглянул в родные места.

— По какому случаю, Захар Петрович? — спросил он.

— Хотелось бы срочно получить кое-какие сведения. На хуторе Мокрая Ельмута проживают Калгашкины, Алексей Кузьмич и Зинаида Прокофьевна. Узнайте, прописаны ли они? И на чьей площади?

— Это запросто.

— Не все. У них был свой дом. Продали они его или нет?

— И для этого надо немного времени.

— Сколько?

— Да к вечеру можем сообщить.

— Терпится до завтра. Ещё неплохо бы выяснить: выезжали куда-нибудь за последние полгода Калгашкины из хутора?

— Выясним, Захар Петрович. Там толковый участковый.

А на следующий день утром мне сообщили из Пролетарского РОВДа следующее.

Первое: родители Калгашкиной действительно имели свой дом в Мокрой Ельмуте и продали его в начале 1981 года.

Второе: Калгашкины-старшие, а также Рябченко А.Н. выписались из Мокрой Ельмуты в августе 1981 года в связи с выездом на другое место жительства. В декабре того же 1981 года они прописались в доме своей дочери Муравьёвой Е.А.

Третье: На самом деле они все время жили на хуторе. Тем более что старуха Рябченко больна и почти не встаёт с постели.

Итак, мне стало ясно, что вся катавасия с куплей-продажей дома, а также с выпиской и пропиской — махинация с целью незаконного получения Ириной Алексеевной Калгашкиной трехкомнатной квартиры.

Но только ли этим ограничился круг её незаконных действий? Почему горжилуправление и правление ЖСК «Салют» так благоволило к Калгашкиной? А человеку, имеющему все основания претендовать на трехкомнатную квартиру, то есть Бабаеву, отказали?

По-моему, всем этим пришло время заняться следователю.

Было возбуждено уголовное дело. Я поручил его Орлову Анатолию Васильевичу, молодому следователю, который только что закончил стажировку у Инги Казимировны Гранской. В помощь Орлову начальник районного отдела внутренних дел выделил инспектора ОБХСС старшего лейтенанта Владимира Гордеевича Фадеева. Фадеев по просьбе следователя срочно выехал в Мокрую Ельмуту. Через два дня следователь и инспектор ОБХСС зашли ко мне поделиться первыми впечатлениями.

— Ну и фокусница эта Ирина Алексеевна Калгашкина, — рассказывал Фадеев.

— Прямо Кио… Такого тумана напустила у своих родственников, что те ничего не поняли. И фокус готов! Я спрашиваю у бабки Рябченко: жили, мол, в Зорянске? Господь, говорит, сынок, с тобой, я уж со двора года три не выходила. Отцу Калгашкиной — тот же вопрос. Он в ответ: а чего я там не видел? Я говорю: так у вас в Зорянске трехкомнатная квартира, на ваши кровные деньги. Он прямо-таки опешил. Спрашиваю: вы дочери Ирине четыре тысячи давали? Смеётся. Я, говорит, больше сотни в руках не держал. Вот так, Захар Петрович. Старики даже и не подозревают, что были жителями нашего города.

— Погодите, погодите, — остановил я инспектора ОБХСС. — Почему отец Калгашкиной говорит, что и сотни не держал в руках? Он же дом продал…

Фадеев усмехнулся.

— А знаете, кому старики продали свой дом? Своей же дочери, Муравьёвой.

— Как — дочери? — не понял я.

— Вот так. Своей родной дочери, которая родилась, выросла и до сих пор живёт в этом доме.

— Странно, — удивился я. — А Муравьёва заплатила им что-нибудь?

— В том-то и дело, что ни копейки не заплатила, — ответил Владимир Гордеевич. — А зять, то есть муж дочери, тот до сих пор так и считает стариков хозяевами дома и сада.

— Но для чего же все это понадобилось? — спросил я.

— А Муравьёва, да и все остальные родственники, сами не знают, какой смысл в этой купле-продаже, — продолжал Фадеев. — Говорят, Ирина Алексеевна примчалась на хутор, что-то наплела с три короба, и все сама с продажей и обстряпала.

— А за оформление продажи? Кто взял на себя эти расходы?

— Заведующая магазином наша разлюбезная, кто же ещё. Сестра её, то есть Муравьёва, говорит, что устроили семейное торжество. Обмыли, значит. Ирина Алексеевна и подарками всех своих наделила. Так что я считаю: это фиктивная сделка для отвода глаз.

— Ну, что скажете, Анатолий Васильевич? — обратился я к следователю.

— Вопрос с выпиской и пропиской ясен, — ответил Орлов. — Чтобы получить побольше площадь. С продажей дома — тоже.

— Да, — вспомнил я и снова спросил у Фадеева: — Какая сумма фигурирует в документах о продаже дома?

— Четыре тысячи.

— Простите, Анатолий Васильевич, что перебил вас. Продолжайте.

— Вы задали старшему лейтенанту нужный вопрос, — сказал следователь. — Четыре тысячи. По-моему, Калгашкина хотела всех убедить, что большую часть денег для паевого взноса дали родители. Видимо, доходы у неё, мягко выражаясь, не совсем законные, вот она и решила замаскировать их. Владимиру Гордеевичу этим тоже нужно заняться по линии магазина «Овощи-фрукты». Я говорю «тоже» потому, что меня прежде всего волнует, что якобы Калгашкина переплатила за получение квартиры пять тысяч. Попахивает взяткой… Помните, она жаловалась Бобошко, что из-за этого Бабаева ей пришлось ещё дать кому-то две лишние тысячи?

— Не знаю можно ли так безоговорочно верить этому парню, — высказал я свои сомнения. — Да и говорил он с Бабаевым, кажется, не совсем трезвый.

— Можно, — с уверенностью произнёс Орлов. — Я с Юрой уже беседовал. На этот раз парень был совершенно трезвый и повторил почти слово в слово то, о чем писал в редакцию и говорил вам учитель географии.

— А не сводит ли Бобошко счёты с Калгашкиной?

— Нет, Захар Петрович, не похоже. Вообще он производит неплохое впечатление. По-моему, Бобошко такой, как его характеризует Бабаев. Честный, искренний. Но какой-то потерянный, надломленный… Я помог ему устроиться лаборантом в санэпидстанцию. Пока ему там нравится. Так вот мы с ним часа четыре беседовали. Между прочим, Юра очень скоро разобрался, что за женщина Калгашкина, и расстался с ней. Хотя она до сих пор заманивает его к себе.

— Это так, — подтвердил старший лейтенант. — Домой Юре звонит и через приятелей передаёт.

— Вы бы слышали, Захар Петрович, как Бобошко возмущался, — продолжал Орлов. — Рассказывал, что как-то полдня провёл в магазине Калгашкиной. Вы, говорит, товарищ следователь, не поверите. К ней все время приходят блатовики. С чёрного хода. Калгашкина отпускает им дефицит. Она ведь и заведующая, и продавец. В магазине, кроме неё, только ещё один продавец, уборщица да грузчик. За свой дефицит она имеет из-под прилавка в других магазинах разнообразные вещи, деликатесы, книги. Представляете, собрание сочинений Фенимора Купера достала три комплекта. Бобошко спрашивает Калгашкину: зачем? Она ему отвечает: комплект диспетчеру автобазы, чтобы у магазина не было перебоев с транспортом; комплект дочери директора совхоза, чтобы зелень всякую и овощи отпускали в первую очередь, посвежее и побольше. Третий — пригодится…

Я вспомнил, что жена частенько говорила, как невозможно иногда купить в городе помидоры или огурцы, а у Калгашкиной — пожалуйста.

— Так вот, — продолжал тем временем следователь, — этот Бобошко говорит: вам, чтобы купить «Три мушкетёра», надо полгода макулатуру собирать. А Калгашкина спокойно, без всякой макулатуры, купила двадцать пять экземпляров. И ещё спрашивает: вы на Эдуарда Хиля ходили, когда в прошлом месяце он был на гастролях в Зорянске? Я отвечаю: нет, не попал, поздно позаботился о билетах. Юра говорит: не попали из-за таких, как Ирка, у неё на концерт Хиля было пятнадцать билетов. Через кассиршу… В общем, как он выразился, это настоящая мафия. И честным людям из-за них ничего не достаётся. Поэтому кругом дефицит.

— Ну а через кого она устроила себе трехкомнатную квартиру, с Бобошко не делилась? — спросил я.

— Этого парень не знает, — ответил следователь.

Орлов вызвал на допрос Калгашкину. Посоветовавшись, мы решили, что мне тоже надо присутствовать.

Когда заведующая магазином «Овощи-фрукты» ознакомилась с показаниями отца, матери, бабушки и сестры, полученными Фадеевым в Мокрой Ельмуте, она совершенно растерялась.

После нескольких вопросов, заданных следователем, я спросил у неё:

— Как же получается, Ирина Алексеевна, мне вы говорили одно, а на самом деле…

— Хотела я своих забрать к себе, честное слово, хотела! — стала убеждать нас Калгашкина. — Ведь родная им, не приёмная! Старые они у меня. Я ведь вам тогда сказала, что мама испугалась, а вдруг им тут климат не подойдёт. И знакомых нет никого, будут сидеть в четырех стенах как неприкаянные. Я ведь с утра до вечера на работе. Даже выходные дни приходится прихватывать. Материальная ответственность! Все тащат — уборщица, грузчик, шофёра…

— Значит, то, что ваши родители дали вам часть денег на паевой взнос, неправда? — снова взял в свои руки разговор следователь.

— Деньги я сама накопила. Зарплата у меня приличная плюс премиальные. И что мне одной надо? Вы не верите, да? Не верите? — с каким-то отчаянием проговорила она. — Конечно, если работник торговли, то ему верить нельзя. Вот поэтому и приходится… — Калгашкина замолчала, комкая в руках носовой платок.

— Что приходится? — спросил Орлов.

— Выдумывать, — вздохнула Калгашкина. — Якобы родители помогли строить кооператив.

— Но зачем вам трехкомнатная? — продолжал Орлов.

— Личную жизнь хочу устроить. Как каждая женщина. А кто меня возьмёт? Кому я нужна в тридцать пять лет? Вон в газетах пишут, что нас, баб, куда больше, чем мужиков. А сколько вокруг молоденьких девчонок! Неужели я не имею права на семейное счастье? — Калгашкина неожиданно всхлипнула, приложила к глазам платочек. — Куда таким, как я, деваться? Это раньше мужчины шли к женщине с цветами да с шампанским. А нынче им самим пол-литра надо ставить… Вот добрые люди и надоумили, присоветовали. Что, говорят, Калгашкина, тебе однокомнатная? Семью заводить надо. Против трехкомнатной мужик не устоит… Она вздохнула, высморкалась.

— А кто именно присоветовал? — поинтересовался Орлов.

Калгашкина немного подумала:

— Да взять хотя бы Корнеева Геннадия Ефимовича. Очень душевный старик. В нашем ЖЭКе работал.

— Интересно, из каких это таких побуждений?

— Из уважения. Пенсионер. Прихварывал. Вот иной раз и оставишь ему виноградику получше или помидорчиков посвежее.

— А вы что, не знаете, что это преступление? — строго посмотрел на Калгашкину следователь и достал из ящика «Ведомости Верховного Совета РСФСР». — Не читали Указ о внесении дополнений в Уголовный кодекс?

Заведующая магазином испуганно посмотрела на Орлова. А он зачитал:

— «Статья 136, часть 3. Нарушение правил торговли. Продажа товаров со складов, баз, из подсобных помещений торговых предприятий (организаций) или предприятий (организаций) общественного питания, или сокрытие товаров от покупателей, совершенное из корыстной или иной личной заинтересованности, — наказывается исправительными работами на срок до одного года с лишением права занимать определённые должности или заниматься определённой деятельностью в торговых предприятиях (организациях) и на предприятиях (организациях) общественного питания либо без такового; или штрафом до ста рублей. Те же действия, совершенные повторно, наказываются лишением свободы на срок до трех лет или штрафом до пятисот рублей…»

Орлов закрыл «Ведомости».

— А-а, этот, — протянула Калгашкина облегчённо. — Конечно, слышала. Но… когда он вышел?

— В сентябре 1981 года, — сказал следователь.

— Вот. А я отпускала Корнееву раньше, до сентября… И адвокат говорил мне, что закон обратной силы не имеет. После него, — она показала на «Ведомости», — ни-ни. Даже луковицы в подсобке не спрячу. Все на прилавок…

— Ну, хорошо. А на каком этаже вы живёте? — спросил Орлов.

— На четвёртом. А что? — удивилась неожиданному вопросу Калгашкина.

— По жеребьёвке вытянули?

— Нет, сама выбирала, как член правления.

— Так, — постучал авторучкой по столу следователь.

Я видел, что теперь удивлён он: это были неизвестные нам сведения.

— Значит, члены жилищно-строительного кооператива «Салют» выбрали вас в правление? — произнёс Орлов.

— Выбрали, — кивнула Калгашкина.

— Когда?

— Ну, когда, значит, выбирали… — несколько замялась заведующая магазином. — Дату я не запомнила.

Следователь Орлов тут же отправился в правление ЖСК «Салют». И вернулся оттуда со всеми его протоколами. Успел он допросить и председателя правления Николая Николаевича Щербакова.

— Кажется, ниточка прослеживается, Захар Петрович, — не сумев сдержать торжествующего вида, начал Анатолий Васильевич, кладя на мой стол папки с бумагами. — Во-первых, ни в одном из протоколов общих собраний членов ЖСК не значится, что Калгашкина избиралась членом правления.

— Значит, опять солгала?

— Нет. Председатель правления Щербаков сказал, что они, то есть члены правления, ввели Калгашкину вместо Карапетяна. Помните, он выбыл из ЖСК, а его квартиру дали Калгашкиной.

Я кивнул. А следователь продолжал:

— Щербаков говорит: пожалуйста, есть протокол заседания правления. — Следователь открыл папку и нашёл нужный документ. — Послушайте: «Заслушано сообщение председателя ЖСК „Салют“ Щербакова Н.Н. о рекомендации жилищного управления Зорянского городского исполнительного комитета Совета народных депутатов ввести в состав правления товарищей Калгашкину И.А. и Тараданкина К.П.

Постановили: ввести в состав правления ЖСК «Салют» Калгашкину И.А. вместо выбывшего члена правления и члена ЖСК Карапетяна».

— Но это же незаконно, — сказал я. — Членов правления ЖСК может избирать только общее собрание.

— То же самое я сказал Щербакову. А он мне: но ведь Калгашкину и Тараданкина рекомендовало горжилуправление. Сам Дроздов.

— Дроздов? — переспросил я.

— Вот именно. Сам начальник горжилуправления, — подтвердил Орлов. — Но, понимаете, Захар Петрович, я пересмотрел все протоколы заседаний правления ЖСК во время строительства дома. Ни на одном не присутствовали ни Калгашкина, ни Тараданкин.

— А кто такой Тараданкин?

— Щербаков говорит, его взяли в правление для подкрепления. И как представителя рабочего класса. А то все служащие.

— Для подкрепления? — переспросил я.

— Да.

— Но ведь он во время стройки ни разу не был на заседаниях! — удивился я.

— Я задал Щербакову этот же вопрос. Он замялся. И опять за своё: горжилуправление рекомендовало, настаивало…

— Настаивало? Даже так? Поинтересуйтесь личностью Тараданкина.

— Хорошо, — кивнул следователь. — Так что Дроздов проявил тут пока непонятную настойчивость.

— Мне он говорил совершенно другое… У вас все?

— Нет. Помните, Калгашкина упоминала тут некоего Корнеева? Ну, доброго старичка пенсионера?

— Который присоветовал ей вступить на трехкомнатную? — вспомнил я.

— Вот-вот. Так этот Корнеев Геннадий Ефимович осуществлял технадзор за строительством дома ЖСК «Салют».

Следователь отыскал в папке и показал мне документ, вернее, трудовое соглашение, по которому ЖСК «Салют» принимал на себя обязательство ежемесячно выплачивать 150 рублей Корнееву Г.Е. за осуществление им технического надзора за строительством дома. Всего им было получено 1500 рублей.

— Он что, строитель? — поинтересовался я. — Есть диплом? Или практик?

— Бухгалтер.

— Как же так? — удивился я. — Ведь для того, чтобы осуществлять надзор, нужны соответствующее образование и опыт.

— Щербаков говорит, что Корнеев толковый мужик. Работал долгое время бухгалтером ЖЭКа…

— Насколько я понимаю, бухгалтерия — одно, а строительство — другое. Технадзор есть технадзор. Тут следует разбираться в строительстве, а не в дебите-кредите.

— Порекомендовали, — усмехнулся Орлов.

— Кто?

— Дроздов.

— Опять Дроздов! — не выдержал я.

— Вот именно, Захар Петрович. Я считаю, что его надо допросить.

На следующее утро, как только я пришёл на работу, раздался телефонный звонок. Звонил председатель горисполкома Лазарев.

— Захар Петрович, — сказал он раздражённо, — по-моему, существуют какие-то джентльменские нормы отношений.

— Разумеется, — ответил я спокойно, догадываясь, что обеспокоило председателя.

— Если вам нужны какие-то разъяснения от нашего ответственного работника, можно ведь снять трубку и поговорить. Нельзя же подрывать авторитет…

— Вы о чем?

— О Валерии Семёновиче Дроздове. Ему прислали повестку явиться в прокуратуру. Почтой, на дом. Призовите, пожалуйста, вашего следователя к порядку.

— Не понимаю вашего раздражения. Я в действиях следователя не вижу нарушения. Все по закону.

Мой ответ, как мне показалось, не удовлетворил председателя горисполкома.

Я вызвал Орлова. У него в это время был инспектор ОБХСС Фадеев, и они зашли вместе.

— Интересные сведения получил Владимир Гордеевич о Калгашкиной, — сказал Орлов.

Он посмотрел на старшего лейтенанта, как бы предоставляя ему слово.

— Я уже докладывал своему начальству. Итак, по порядку. — Фадеев раскрыл блокнот. — Установлено, что приблизительно месяц назад на нашем рынке некто по фамилии Галушко торговал апельсинами. Такой чернявый, с усами. Говорят, похож на грузина… Его же видели в доме ЖСК «Салют». Жил некоторое время у Калгашкиной.

— Помните, Юра Бобошко говорил, что у Ирины Алексеевны появился новый, очередной муж в кавычках, грузин? — напомнил Орлов.

— Помню, конечно, — ответил я.

— Мы стали выяснять, — продолжил инспектор ОБХСС. — В то же время по документам магазина «Овощи-фрукты», где заведующая Калгашкина, они получили две тонны марокканских апельсинов. Всего им отпустили апельсинов один раз за сезон. Но в продажу они не поступили. Это подтвердили работники магазина — грузчик и уборщица. — Владимир Гордеевич отложил блокнот. — Я думаю, грузчика и продавца заменил этот самый Галушко. Но не в магазине, а на рынке. Действительно, никто из жителей микрорайона апельсинов в магазине не видел. А на рынке в то время были. И кто продавал? Галушко.

— А что говорит Калгашкина? — спросил я.

— Мы ещё по этому поводу не беседовали, — ответил Фадеев. — Однако ей не отвертеться. В день отпуска апельсинов с базы, а также на другой и третий день она не была на работе. Взяла бюллетень. Но на самом деле, как установлено, ездила в дом отдыха в Светлоборск. Тогда я вызвал врача, который дал бюллетень. Та расплакалась и тут же призналась, что больничный у неё просила сама Калгашкина. И врач прямо в магазине выписала ей бюллетень.

— За что же она так благоволит к Калгашкиной? — поинтересовался я.

— Все то же, Захар Петрович. Виноградик получше, помидоры посвежее, — повторил старший лейтенант слова Ирины Алексеевны.

— Да, — вздохнул Орлов, — продавать совесть и долг врача за килограмм помидоров…

— Уж так просила не доводить до сведения руководства поликлиники, — сказал Фадеев. — Сынишка, мол, у неё болеет, витамины нужны. Вот и попутал бес…

— Теперь прикиньте, Захар Петрович, — сказал следователь, — какой барыш они получили от этой сделки! Галушко продавал апельсины по шесть рублей, не так ли? — посмотрел он на старшего лейтенанта.

— По шесть.

— А розничная цена в магазине два рубля. Две тысячи килограммов помножить на четыре… Восемь тысяч рублей, — подсчитал Орлов.

— У нас есть сведения, что Калгашкина грела руки не только на апельсинах, — сказал инспектор ОБХСС. — И эти сведения мы сейчас проверяем.

— А Галушко? — поинтересовался я.

— Ищем голубчика. Уже есть кое-какие успехи…

Следователь посмотрел на часы.

— Извините, Захар Петрович, у меня сейчас допрос Дроздова. Присутствовать не желаете?

— Хочу, — сказал я. — Тем более в большой обиде он, что повесткой вызвали.

— А как же ещё? Дипкурьером? — усмехнулся Орлов.

Дроздов явился в кабинет следователя с недовольным лицом, но, увидев меня, поздоровался весьма вежливо. Однако не скрывал, что процедура заполнения сведений в бланке протокола допроса ему неприятна.

— Валерий Семёнович, — начал Орлов, — вы подписывали Калгашкиной ордер на вселение в квартиру ЖСК «Салют»?

— Как и многим сотням новосёлов в нашем городе… И всегда радуюсь, что люди получают новые квартиры, — ответил Дроздов. — Дай бог многим такой праздник.

— На каком основании вы выдали ордер Калгашкиной на трехкомнатную квартиру? — продолжал следователь.

— На основании решения горисполкома. А исполком исходил из того, что у Калгашкиной в семье было четыре человека. И если кое-кто идёт на подлог, то пусть сам и отвечает за этот самый подлог. Или вы со мной не согласны, товарищ следователь? — посмотрел он на Орлова.

— В протоколах общих собраний членов ЖСК «Салют» есть только решение о принятии Калгашкиной на однокомнатную квартиру — продолжал спокойно Орлов. — И вдруг она получает трехкомнатную… Вы должны были знать, что это незаконно.

— Почему? — вскинулся Дроздов.

— А потому, что общее собрание членов ЖСК решения о предоставлении Калгашкиной трехкомнатной квартиры не принимало. Выходит, что вы, не проверив, поставили свою подпись.

— Лично я смотрю и подписываю документы, которые готовит и проверяет инспектор управления. Вот у неё и спрашивайте, почему мне подсунули эту липу! — приподнявшись со стула, выпалил Дроздов. — Я не могу контролировать каждую бумажку! Физически не в состоянии! У меня их тысячи проходит! Или прикажете бросить все дела и заниматься только тем, что проверять каждое сведение, каждую буковку? Зачем, простите, тогда инспектора?

Забегая вперёд, скажу, что следователь Орлов допросил инспектора горжилуправления, которая готовила документы по ЖСК «Салют». По её словам, она дважды напоминала Дроздову, что по поводу выделения Калгашкиной трехкомнатной квартиры нет решения общего собрания членов кооператива. Начальник горжилуправления сказал, что такое решение будет. И что просьбу Калгашкиной о предоставлении трехкомнатной квартиры поддерживают «сверху».

— Хорошо, — спокойно выслушав тираду Дроздова, сказал Орлов. — Пойдём дальше… Вы знали, что Калгашкина и Тараданкин незаконно вошли в состав правления ЖСК «Салют»?

— Понятия не имею, — резко ответил Дроздов. — И вообще такими вопросами, кто вошёл, а кто вышел из правления, не занимаюсь. Или, по-вашему, это тоже дело начальника горжилуправления?

— Не знаю, но судя по тому, что вы рекомендовали Калгашкину и Тараданкина…

— Чушь! Никого я не рекомендовал. Вы же отлично знаете: это решает общее собрание членов кооператива самостоятельно.

— И Корнеева осуществлять технадзор за строительством дома вы тоже не рекомендовали? — с иронией спросил Орлов.

— Нет, не рекомендовал! Может быть, вы ещё скажете, что я советовал, какие клеить обои, какие сидения ставить на унитазы — деревянные или пластмассовые?!

Видя, что обстановка, мягко выражаясь, накалилась, я спросил у Дроздова:

— Валерий Семёнович, а кем вам приходится Корнеев?

Инспектор ОБХСС Фадеев уже успел выяснить, что они состоят в каком-то родстве.

— Какой Корнеев? — обернулся ко мне начальник горжилуправления.

— Геннадий Ефимович.

— Дядя жены… А что?

Когда разгневанный Дроздов покинул кабинет следователя, Орлов дал волю своим эмоциям.

— Так ведь он нахально врёт. И про Калгашкину с Тараданкиным, и про Корнеева…

— А это ещё не доказано. Может быть, неправду говорил Щербаков, председатель правления ЖСК «Салют».

— Даю голову наотрез, Дроздов помчался сейчас к нему, — продолжал горячиться следователь.

— Вполне возможно.

— Простите, Захар Петрович, — следователь схватил трубку телефона, набрал номер. — Володя? Да, я… Понимаешь, по-моему, Дроздов сейчас направился к Щербакову… Да, умница, понял правильно. Действуй. Потом сразу позвони. — Он положил трубку. — Это я Фадееву.

— Понял.

— Да, Захар Петрович, вы, наверное, правы. Зря я резко с Дроздовым. Выдал себя, да?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20