Жертвуя счастьем

– Выпьете что-нибудь или перекусите с дороги? – входя в роль радушного хозяина, спросил Алекс.

Однако граф отказался от угощения, небрежно махнув рукой, на безымянном пальце которой в лучах льющегося в окна солнечного света блеснула печатка с бриллиантами.

– Ваш слуга уже накормил меня до отвала.

Это значило, что граф прождал хозяина дома не меньше часа.

– Чем обязан вашему визиту, милорд?

Граф откашлялся, вытянул ноги, слегка поморщившись от боли, и обвел взглядом просторную комнату.

– Наши семьи знакомы уже много лет, – проговорил он, переведя взгляд на Алекса. – Вы знаете Мэри с детских лет.

– Да, почти двадцать один год, – согласился Алекс.

Их знакомство никогда не было близким. Алекс уже учился в Итоне, когда родилась Мэри. Они мало общались. Алекс обратил на Мэри внимание лишь в прошлом году.

Когда граф заговорил о дочери, Алекс понял, что его опасения были верны. Крэнфорд пришел, чтобы надавить на потенциального жениха и заставить его более активно ухаживать за Мэри.

– Да, да, у вас было время хорошо узнать мою дочь, – промолвил граф. – Мэри – настоящая красавица, не правда ли?

– Да, она очень хорошенькая.

Алекс не стал отрицать очевидное.

В последнее время мать стала настойчивее внушать Алексу, что ему пора жениться и произвести на свет наследника. Темноволосая красавица леди Мэри, род которой восходил к самому Вильгельму Завоевателю, как нельзя лучше подходила на роль будущей герцогини Гастингс. Алекс принял во внимание настойчивые советы матери. Обдумав все хорошенько, месяц назад он принял решение начать официально ухаживать за леди Мэри. Однако эти планы он постоянно откладывал на завтра, не предпринимая никаких действий. Теперь, учитывая новые обстоятельства, он был рад, что не торопил событий. Ухаживания за Мэри только усугубили бы затруднительное положение, в котором он оказался.

Лорд Крэнфорд снова улыбнулся, продемонстрировав свои белые, несколько кривые зубы.

– Ваша матушка и мы, родители Мэри, желаем, чтобы наши семьи породнились. Мэри будет вам хорошей супругой, она достойна стать герцогиней. Вы наверняка знаете, что мы даем за дочерью большое приданое. Хотя, конечно, вы не нуждаетесь в деньгах, – тут же весело добавил граф. – По сравнению с вашим состоянием сумму приданого можно назвать мизерной.

Уголки губ Алекса дрогнули, словно он хотел улыбнуться или нахмуриться. Граф говорил так, будто Алекс и Мэри были уже помолвлены. И потом, с каких это пор тридцать тысяч фунтов считались мизерной суммой? Лорд Крэнфорд действовал грубо, шел к своей цели напролом.

– Милорд, вы хотите знать, намереваюсь ли я испросить у вас разрешения официально ухаживать за вашей дочерью? Или вы требуете, чтобы я незамедлительно начал ухаживать за ней?

Кровь прилила к бледному, не тронутому загаром лицу графа. Он явно растерялся и долго молчал, глядя на Алекса так испытующе, словно пытался разгадать его тайные мысли.

– Моя дочь не испытывает недостатка в кавалерах. Я просто призываю вас, как говорится, ковать железо, пока горячо, – заявил Крэнфорд тоном отца, который знает цену своей дочери.

И действительно, тридцать тысяч фунтов были неплохими деньгами.

– У меня уже не один раз просили ее руки, – продолжал разглагольствовать граф. – Но ей особенно польстило бы ваше внимание, поэтому я советую вам использовать удобный момент.

Другими словами, у Алекса были преимущества, потому что он принадлежал к числу богатейших и знатнейших женихов Англии. Он давно привык к манере изъясняться, принятой в аристократической среде, и знал, что за вежливыми, учтивыми оборотами обычно скрываются жажда наживы и амбициозность.

Алекс криво усмехнулся.

– В таком случае, – сказал он, хорошо зная, как будут восприняты его слова, – попросите вашу дочь не пренебрегать из-за меня своими ухажерами.

Лорд Крэнфорд нахмурился, сжав костяную рукоять трости. В комнате установилось долгое напряженное молчание. В прищуренных глазах графа не осталось и следа от выражения вежливого внимания.

– Вы хотите сказать, что не питаете ни малейшего интереса к моей дочери? – наконец снова заговорил он.

– Я восхищаюсь ею, но считаю себя неподходящей партией для нее.

Мыслями Алекса владела совсем другая женщина. У нее были темно-золотистые локоны и синие, как Средиземное море, глаза. Она вернулась и вновь вызвала в душе Алекса бурю эмоций. Но на этот раз он был готов бороться с ее властью над ним. Алекс больше не подпадет под обаяние ее обманчивой невинности, которая когда-то пленила его сердце.

Лицо лорда Крэнфорда приняло решительное выражение. Судя по всему, он приготовился переубедить Алекса.

– Лучшей невесты, чем моя Мэри, вам не найти, – заявил он. – Ваша мать придерживается такого же мнения.

«В таком случае пусть моя мать на ней и женится», – раздраженно подумал Алекс.

– Ну что же, пусть мне будет хуже.

Леди Мэри действительно была хорошенькой, хотя и несколько легкомысленной девицей. Из нее вышла бы неплохая супруга, которая с аристократическим апломбом выполняла бы обязанности герцогини. Впрочем, многие другие ее сверстницы справились бы с этой ролью ничуть не хуже. Алекс решил, что когда окончательно разберется с Шарлоттой, то непременно выберет себе невесту.

– Мэри еще молода. Быть может… – снова начал граф, не оставлявший попыток образумить Алекса.

– При всем уважении к вам, лорд Крэнфорд, – перебил его хозяин дома, – я вынужден заявить, что останусь при своем мнении.

– Но ваши родители…

– Мои родители не вправе решать, на ком мне жениться, – отрезал Алекс.

Некоторое время граф молчал, глядя на Алекса, но, поняв, что спорить бесполезно, он вздохнул и поднялся, опираясь на трость.

– Ну что же, я вынужден откланяться, поскольку и так отнял у вас слишком много времени.

Алекс быстро встал, радуясь, что неприятный визит подошел к концу.

– В таком случае позвольте попрощаться с вами, милорд, – сказал он и обратился к лакею, который дежурил у двери гостиной: – Проводите графа.

Раскланявшись с Крэнфордом, Алекс направился в кабинет, место, где он мог отрешиться от внешнего мира. Едва закрыв за собой дверь, он бросился к буфету и схватился за хрустальный графин. Другая рука Алекса машинально потянулась к стакану. Однако графин был пуст, а стакан представлял собой декоративное изделие из хрусталя. Алекс сокрушенно покачал головой. Он давно уже не держал в кабинете алкоголя. Руки опустились, и он направился к черному кожаному креслу.

На Алекса накатили воспоминания о том, как он когда-то искал утешения в стакане с ромом, сидя здесь, в кабинете. Когда весь ром в доме был выпит, Алекс перешел на виски. Он пил запоем – день и ночь, пытаясь забыться.

«Нет, нельзя снова браться за бутылку!» – сказал себе Алекс. Но его неудержимо тянуло выпить… И во всем этом виновата Шарлотта. Он проклинал ее, но забыть не мог.

Сорвав с шеи галстук, Алекс упал в кожаное кресло и откинулся на его спинку. Герцог будет на седьмом небе от счастья, когда узнает о существовании Николаса, живой копии его покойного сына. Герцогиня со свойственным ей артистизмом прижмет руки к груди и прольет обильные слезы. Светское общество насладится очередным скандалом. Леди и джентльмены перемоют косточки Алексу, будущему герцогу Гастингсу, чьи несчастья, оказывается, начались еще до того, как его бросили у самого алтаря. Сплетники будут потирать руки от радости.

«Черт бы побрал эту Шарлотту!» – в сотый раз подумал Алекс.

– Альфред! – крикнул он.

Через несколько секунд в дверном проеме появился слуга.

– Слушаю, сэр?

– Где Конрад?

Конрадом звали управляющего, служившего у Алекса.

– Он сейчас…

– Впрочем, это не важно. Скажите ему, чтобы он договорился о встрече с мистером Рейнолдсом. И передайте, что дело срочное, не терпит отлагательств.

Алекс чувствовал, что ему сейчас нужен совет не только адвоката, но и священника. А также, возможно, вмешательство полиции, потому что Алекс был готов придушить эту лживую красавицу, принесшую ему так много несчастий.

– Я все передам ему, сэр, – заверил Альфред, но не тронулся с места.

Так у них было заведено. Однажды Алекс набросился на Альфреда с грубыми упреками во время одного из самых ужасных своих запоев. Тогда Алекс отчитал слугу за нерасторопность и небрежение своими обязанностями. «Ты что, не слышишь меня?! – не на шутку разошелся пьяный Алекс. – Я требую еще рома! Почему ты не позаботился, чтобы в доме всегда был ром?! Ты всегда убегаешь, не дослушав моих распоряжений, и поэтому не выполняешь своих прямых обязанностей!»

Через три дня, протрезвев, Алекс извинился перед слугой. Но с тех пор Альфред буквально смотрел ему в рот, стараясь не пропустить ни единого слова. Дворецкий удалялся лишь после того, как Алекс кивал ему, давая понять, что он свободен.

Шарлотта лежала, не снимая сорочки, на спине и дрожала всем телом от его ласк. Плотно сотканное хлопчатобумажное постельное белье было таким гладким, что на ощупь походило на атласное или шелковое. Шарлотта разметалась по постели, изнемогая от нежности. Он медленно провел пальцем по ее груди. Шарлотта выгнула спину, а ее пальцы крепче вцепились в его плечи. Жар распространился от груди к животу, а потом проник в лоно. Желание близости стало невыносимым. Шарлотта знала, что умрет, если он остановится.

– Тебе хорошо? Тебе нравится то, что я делаю? – спросил он сдавленным от желания голосом.

В его серых глазах пылала страсть, его горячее дыхание обдавало затылок Шарлотты, его палец продолжал свой эротический танец на ее груди, и она тихо стонала.

Через некоторое время Шарлотта стала корчиться и извиваться, накопившееся в ней мучительное напряжение требовало выхода, разрядки.

– Откройся мне, – попросил он и припал губами к ее соску.

Из груди Шарлотты вырвался крик восторга. Это был момент экстаза. Она раздвинула ноги, готовясь впустить его. Он нащупал ее горячий влажный набухший клитор, и Шарлотта сунула кулак в рот, чтобы заглушить рвавшиеся из груди крики. Однако вскоре им обоим наскучила эта игра.

Продолжая посасывать ее грудь, Алекс убрал руку и вошел в ее лоно. Его член глубоко погрузился во влагалище. Потрясенная Шарлотта всхлипнула, а затем издала порывистый вздох облегчения, испытывая неподдельное удовольствие. Внутренние мышцы сомкнулись вокруг его члена.

Алекс застонал.

– Боже, как хорошо…

На его лице отражались смешанные чувства наслаждения и муки. Шарлотта не могла остановить волнообразное движение бедер, подстегивая его, заставляя входить в нее глубже, мощнее. Она тяжело вдыхала влажный от запаха страсти воздух. Толчки сделались ритмичными, Шарлотта двигалась им в такт. Их стоны сливались в один вопль. Шарлотта жадно отвечала на его пылкие поцелуи.

Их соитие было столь жарким и долгим, словно они встретились после нескончаемой разлуки и истомились по ласке. Их стоны, крики, всхлипы, шлепки по влажной плоти отдавались эхом в просторной комнате.

Когда минута экстаза приблизилась, Алекс оторвался от ее губ, тяжело дыша и издавая гортанные звуки. Его руки шарили по ее груди, покрытому испариной животу, и он продолжал врубаться в нее до тех пор, пока Шарлотта не утратила способность ясно мыслить.

Он поменял положение ее бедер, и его палец надавил на бутон плоти. Шарлотта затрепетала и взвилась, содрогаясь всем телом. В тот же момент он получил разрядку.

– О Боже, Алекс! Алекс… – твердила она, прижимаясь губами к его шее, когда он упал на нее.

Его грудь тяжело вздымалась. Шарлотта обняла его и крепче прижала к себе.

А потом он исчез.

Ее руки лежали на смятых белых простынях. Шарлотта потянулась, чтобы нашарить Алекса, и ее охватило отчаяние, граничившее с паникой. Его рядом не было. Шарлотту пронзила боль, и она разрыдалась.

– Алекс. Алекс. Алекс… – повторяла она в темноту.

Шарлотту разбудил стук собственного сердца. Оно гремело, как копыта табуна мустангов, мчащихся по американской прерии. Ей потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя и восстановить сбившееся дыхание. Шарлотта поняла, что находится в Англии, в своей спальне в доме брата. Слезы продолжали струиться по щекам.

Ей снова приснился Алекс, их последнее свидание наедине. Этот сон повторялся с пугающим постоянством. Вот уже две недели Шарлотта не могла избавиться от него.

Она проснулась разгоряченной, но теперь ее пронизывал холод. Эти сны всегда опустошали, заставляли мерзнуть в теплой спальне, вселяли в душу беспокойство. Однако на этот раз источником охватившей ее тревоги было не только сновидение.

Шарлотта услышала легкое движение справа и испуганно натянула одеяло до подбородка. В полутьме спальни она явственно различила силуэт. В кресле рядом с камином кто-то сидел… Это был мужчина…

От страха у нее перехватило горло, и из груди вырвался сдавленный крик.

– Не кричи, – тихо произнес мужской голос.

На мгновение Шарлотта решила, что у нее начались слуховые галлюцинации. Неужели теперь голос Алекса будет преследовать ее не только во сне, но и наяву? Может быть, она сходит с ума?

Сидевший в кресле поднялся с удивительной легкостью и прирожденной грацией. Это был Алекс. Через пару секунд он уже стоял у кровати. Половину его лица озарял слабый свет от горевшего в камине огня. Это был настоящий Алекс, мрачный, неприступный, суровый.

– Алекс… что ты здесь делаешь? – пролепетала Шарлотта, чувствуя на себе невозмутимый взгляд его серебристых глаз.

После паузы, показавшейся Шарлотте вечностью, Алекс наконец заговорил спокойным ледяным тоном:

– Когда ты планировала сообщить мне, что родила от меня сына?

Глава 4

Шарлотта не знала, что именно она ожидала услышать от Алекса в таких необычных обстоятельствах, но те слова, которые слетели с его уст, повергли ее в панику. Мозг лихорадочно работал, сердце бешено билось. Шарлотта пыталась хоть что-то сказать в ответ, но не могла. Ей было трудно придумать правдоподобную ложь.

Откуда он все узнал?

Оцепенев, она долго молча смотрела на него. Алекс тем временем зажег газовую лампу на ночном столике, и теперь Шарлотта могла ясно видеть его лицо. Он поднял голову и впился в нее пылающим взглядом. Хотя голос Алекса звучал спокойно, сам он был напряжен, натянут как струна. Создавалось впечатление, что он едва сдерживал рвущуюся наружу ярость.

– Я… я вовсе не уверена, что…

– Клянусь, что если ты снова солжешь мне, то дорого за это заплатишь.

Эта угроза тоже была произнесена ровным, спокойным голосом. И лишь глаза выдавали те чувства, которые в этот момент испытывал Алекс. Их выражение противоречило сдержанному тону. Они сверкали, как молния во время грозы, способной повалить столетний дуб и вызвать ливень, который затопит город.

«Откуда он узнал правду?» – этот вопрос мучил Шарлотту. Она ведь сказала ему, что Николасу три года, а это значило, что Алекс не мог быть отцом мальчика. Очевидно, он не поверил ей…

В ярком свете, падавшем от газовой лампы, Шарлотта явственно видела, что смуглое лицо Алекса пошло темно-багровыми пятнами. Шарлотта нервно сглотнула, пытаясь найти нужные слова. Но что она могла ответить Алексу?

– Он…

Алекс, должно быть, почувствовал, что она снова собирается солгать, и, резко наклонившись, навис над ней всем своим мощным телом. Отпрянув, Шарлотта вжалась в подушки. Его лицо пылало от ярости, губы кривились в злобном оскале.

– Не смей лгать мне! Не смей снова обманывать меня! – прорычал он.

Его тон испугал ее. Она поняла, что Алекс может потерять контроль над собой и тогда на нее обрушится долго копившаяся ярость.

– Алекс, – с мольбой прошептала Шарлотта, пытаясь образумить его.

Он слегка отшатнулся и сделал глубокий вдох. Шарлотта видела, что в нем борются противоречивые чувства. В конце концов в Алексе возобладал разум, и он снова взял себя в руки.

Мурашки побежали по коже, когда Шарлотта увидела появившуюся на губах Алекса ледяную усмешку.

– Если бы в тот год, когда мы обручились, Чарлз не отправился в путешествие, ты бы познакомилась с ним, – промолвил Алекс тоном, которым обычно вели светские разговоры о разных мелочах. – Я покажу тебе как-нибудь один портрет, на котором он запечатлен в детском возрасте. Если бы я не знал всех обстоятельств жизни брата, то подумал бы, что Николас – его сын.

Даже если бы Шарлотта не лишилась в этот момент дара речи, то все равно не произнесла бы ни слова, так как не знала, что сказать. Отпираться было бессмысленно. Алекс вывел ее на чистую воду.

– Когда родился Николас? – тихо спросил Алекс, обхватив ладонями ее лицо. – Говори правду!

Но правда давалась Шарлотте с большим трудом. Она замялась, а потом все же едва слышно выдавила из себя:

– В январе.

Алекс некоторое время молчал, сверля ее испытующим взглядом, а потом, наклонившись к уху Шарлотты, прошептал:

– Вот видишь, говорить правду не так уж сложно.

Шарлотта почувствовала возбуждение, когда ее висок обдало его горячее дыхание. Как давно она тосковала по его ласкам! Сновидения не шли в расчет, наяву все было более пьянящим, оглушительным.

Алекс выпрямился и расправил плечи. Его фигура загораживала свет.

– Ты еще и дня не пробыла здесь, а уже смотришь на меня голодными глазами, – издав смешок, заметил Алекс.

У Шарлотты участилось дыхание, ее соски набухли и затвердели. Физическое возбуждение нарастало.

– Обратная дорога, должно быть, показалась тебе очень долгой, – с наигранным сочувствием продолжал Алекс.

Несмотря на насмешливый тон, взгляд Алекса пылал страстью. Его тоже охватило возбуждение, но он умело скрывал его. Шарлотта посмотрела на его ширинку и увидела небольшую выпуклость. Впрочем, возможно, ей это только показалось.

Вспыхнув от стыда, она отвернулась. Шарлотте было неприятно, что Алекс заметил ее возбуждение. Она вела себя как женщина, которой не хватало мужской ласки.

– Ты мечтала обо мне? – Алекс продолжал дразнить ее.

Шарлотта молчала, не смея поднять глаза. Она боялась увидеть на его лице самодовольную улыбку.

– А ты знаешь, что во сне ты выкрикивала мое имя?

Теперь голос Алекса звучал глухо.

Шарлотта наконец отважилась взглянуть в его сторону. Он смотрел на нее сверху вниз. Его нижняя губа блестела так, словно он только что провел по ней влажным языком.

– Я тебе снился, да? И что же я делал в твоем сне? Целовал тебя вот так?

И он нежно коснулся губами ее губ. Ошеломленная всем происходящим, Шарлотта замерла, невольно приоткрыв рот.

Но этой небрежной лаской дело не ограничилось. Алекс тут же перешел к более решительным действиям. Обхватив лицо Шарлотты ладонями, он надолго припал к ее губам в пылком, глубоком поцелуе. Шарлотта страстно отвечала ему, и вскоре из груди Алекса вырвался стон удовольствия, к которому примешивалось нетерпение.

Шарлотта отдалась на волю чувств и вскоре погрузилась в полузабытье. Она была полностью поглощена ласками, прикосновениями, поцелуями Алекса. Ее соски затвердели в ожидании его прикосновения. И когда его пальцы надавили на них, из уст Шарлотты вырвался стон, а промежность увлажнилась. По телу прошла горячая волна. Ей казалось, что она превратилась в комок нервов, ее напряжение требовало разрядки.

Поцелуи Алекса становились все более глубокими, страстными, яростными. Он больше не играл с ней. От движений его языка у Шарлотты кружилась голова. Шарлотта получала удовольствие от прикосновений щетинистой щеки Алекса к своей чувствительной коже, от столкновения его зубов с ее губами. Запустив руки под сорочку Шарлотты, Алекс стал мять ее обнаженную округлую грудь. Внезапно он приподнял голову и посмотрел на Шарлотту остекленевшими глазами, прерывисто дыша. Затем, как будто опомнившись, тряхнул головой и вскочил на ноги.

Через несколько секунд это был уже прежний холодный Алекс. Его лицо снова приобрело непроницаемое выражение. Шарлотта не верила своим глазам. Мгновенное преображение Алекса поразило ее. Она поспешно поправила сорочку, пряча под нее нагую грудь. Ее руки дрожали. Но самое ужасное заключалось в том, что Шарлотта все еще чувствовала возбуждение.

– Если бы я не изменился за эти пять лет и был бы по-прежнему глуп, я бы сейчас не удержался и овладел тобой, – сказал он, и его взгляд скользнул по груди Шарлотты. Ее затвердевшие соски явственно вырисовывались под тонкой тканью ночной сорочки. Алекс усмехнулся. – А ты, я вижу, была бы не против подобного развития событий? Неужели у тебя давно не было мужчины?

Эти слова были для Шарлотты как удар хлыста. Впрочем, именно на это и рассчитывал Алекс. Шарлотта сидела ни жива ни мертва. Она не перечила ему, зная, что заслужила такое отношение.

– Не вздумай соблазнять меня, – продолжал Алекс. – У тебя ничего не получится. Однако я не собираюсь прекращать с тобой отношения, поскольку теперь знаю, что ты воспитываешь моего сына.

Алекс произносил слова, зло прищурившись. На его скулах ходили желваки.

Соблазнять его? Но ведь это он сам целовал ее, Шарлотта только отвечала ему. Смутившись и потупив глаза, она молча кивнула. Ее щеки пылали от стыда.

Алекс повернулся, чтобы уйти, но вдруг резко остановился, как будто натолкнувшись на стену.

– И, клянусь Богом, – процедил он сквозь зубы, обдав Шарлотту ледяным взглядом, – если ты снова сбежишь и увезешь моего сына, я тебя и на краю света найду и заставлю пожалеть о том, что ты сделала. Ясно?

В душе Шарлотты боролись противоречивые желания. С одной стороны, ей хотелось убежать от Алекса, а с другой – ее неудержимо влекло к нему, ей была невыносима мысль о разлуке с ним.

– Я не сбегу, – едва слышно прошептала Шарлотта.

– Да уж, постарайся не делать этого, – сказал Алекс.

С этими словами он вышел из спальни и бесшумно растворился в темноте коридора. Прошла целая минута, прежде чем Шарлотта начала приходить в себя. Взглянув на свои пальцы, в которых она судорожно сжимала простыню, Шарлотта заметила, как побелели костяшки пальцев. Она разжала руки, стараясь расслабиться, и, глубоко вздохнув, укрылась одеялом.

Шарлотта знала, что Алекс рано или поздно выведал бы правду о Николасе. Мальчик мог проболтаться о своем возрасте. Кроме того, такие проницательные люди, как ее сестра, видели Шарлотту насквозь и не верили в существование мифического мужа.

Но что было бы, если бы Шарлотта рассказала близким людям о тех событиях, которые перевернули всю их жизнь? Вряд ли из этого получилось бы что-нибудь хорошее…

На плечах Шарлотты лежал тяжелый груз ответственности. Когда она согласилась выйти замуж за Алекса, он был вторым сыном герцога. Но через несколько месяцев после их помолвки старший брат Алекса, Чарлз, внезапно умер, и титул герцога должен был уна-следовать Алекс. А Шарлотта, следовательно, должна была стать герцогиней. Она пережила множество потрясений. К тому времени, когда Шарлотта поняла, что беременна, она находилась уже за пределами Англии. Беременность протекала тяжело, и Шарлотта месяца четыре не выходила на улицу. Она не могла вернуться домой из-за плохого самочувствия. А потом родился ребенок, и перспектива возвращения стала еще туманнее.

Шарлотта считала причины, по которым она вынуждена была скрывать правду от родных и близких, вескими. Но теперь, когда ее сестра и Алекс докопались до истины, она не знала, что делать. Положение было ужасным.

Ее потрясло поведение Алекса. Он смотрел на нее с презрением и обращался с брезгливостью, как будто имел дело с прокаженной. Но при этом Алекс поцеловал ее с подлинной страстью, которую не сумел скрыть. Шарлотте хотелось, чтобы этот поцелуй был не инстинктивной реакцией на ее собственную страсть, а чем-то большим. Она согласилась бы стать объектом его сладострастия, похоти, если уж на то пошло.

Впрочем, разум подсказывал Шарлотте, что она не должна идти на поводу у своих чувств. Алекс презирает ее, а возможно, и ненавидит. Он никогда не простит ее. Шарлотта бросила Алекса в самый важный день его жизни, а после того как попыталась утаить от него рождение сына, стала еще и заклятым врагом.

Выйдя из спальни, Алекс огляделся вокруг в тускло освещенном коридоре. Он знал каждый уголок, каждый закоулок этого особняка. В детстве Алекс часто играл здесь, а затем, став взрослым, приезжал в этот дом в гости к своему другу.

Вокруг все было тихо. Обитатели дома – все, кроме Шарлотты, – мирно спали. Если бы Алекс остался у нее, он не дал бы ей заснуть до рассвета, утоляя свою страсть, копившуюся долгие годы. Но он поступил по-другому и теперь вынужден был вернуться к себе, в холостяцкую постель, и постараться заснуть.

Алекс посреди ночи тайком проник в дом и должен был так же незаметно покинуть его. Однако осторожность не входила в число его добродетелей. Пренебрегая опасностью быть обнаруженным, крадучись, как вор, Алекс направился в то крыло дома, где находились детские комнаты, и остановился перед дверью в одну из них.

Если бы дверь была приоткрыта, он заглянул бы в комнату, чтобы увидеть спящего сына. Но дверь оказалась закрытой, и Алекс не стал рисковать. Посторонний звук мог разбудить ребенка. Теперь, когда он узнал о существовании Николаса, ему нужно было наладить с ним контакт, а для этого в их распоряжении была целая жизнь.

Повернувшись, Алекс бесшумно направился в узкий коридор, где находились комнаты слуг, а затем спустился по черной лестнице на первый этаж. Через пять минут он уже был в седле и ехал задворками по узкой тропе в сторону своего дома. Ночь была холодной, и Алекс с наслаждением вдыхал свежий воздух.

Шарлотта во сне выкрикивала его имя. Лучше бы Алекс не слышал этого! Он был потрясен тем, что произошло в ее спальне, и на мгновение даже поверил, что счастье возможно. Что можно вернуться в прошлое, когда он безоглядно любил Шарлотту, однако чувства делали его уязвимым, слепым, слабым. И к чему привела его любовь? К тому, что его предали и бросили.

Увидев свет в окнах своего дома, Алекс пришпорил лошадь и пустил ее галопом. Чем больше будет расстояние, разделяющее его и Шарлотту, тем лучше. Он чувствовал, что Шарлотта все еще имеет власть над ним.

Он совершил огромную ошибку, поцеловав ее, прикоснувшись к ней. При воспоминании о ласках в его жилах забурлила кровь, и он плотно сжал губы, пытаясь взять себя в руки. Алекс гордился, что в последние два года научился владеть собой. Но достаточно было Шарлотте появиться на его горизонте, как он снова начал сходить с ума по ней.

Сердце Алекса болезненно сжалось.

В течение пяти лет у него было много женщин, но ни одна из них не оставила след в его жизни. И лишь Шарлотте удавалось сохранять власть над ним. Тем она опаснее.

«Я не должен был целовать ее», – корил себя Алекс.

Но когда он увидел ее, прижимающую руки к груди, когда его взгляд упал на ее розовые губы, чуть блестящие от того, что она по свойственной ей привычке провела по ним влажным языком, то не смог удержаться.

Он поцеловал ее, чтобы доказать себе, что она ничего для него не значит. Что после многолетней разлуки он больше ничего не испытывает к ней. Даже похоти, даже обычного физического влечения в его самой примитивной форме. Но Алекс не ожидал, что Шарлотта ответит ему на поцелуй! Что она откроется ему навстречу!

Боль спустилась ниже, и теперь он чувствовал ее в паху. Алекс попытался стереть из памяти недавний поцелуй. Он не мог позволить себе подобные воспоминания.

Сегодня он узнал много нового о себе и своих чувствах, ненужных, неоправданных, несправедливых. Нет, он не любил Шарлотту. Алекс еще не повредился в уме, чтобы любить ее после всего, что она сделала с ним. Но он не мог отрицать, что его физически тянет к ней. И было стыдно признаться в этом. Его подвело собственное тело. Однако Бог дал мужчине разум, чтобы справиться со своими страстями. Люди – не животные, они умеют подавлять инстинкты силой воли.

Шарлотта поступила бы милосерднее, если бы просто предала и покинула его без возврата. Но она подвергла его жестокой пытке, пронзила сердце острым копьем, а потом вырвала его из груди.

Теперь Алекс чувствовал усиливающийся холод. На темном небе светил лишь месяц. Натянув поводья, Алекс пустил лошадь шагом в сторону конюшен.

Когда-то Алекс пошел на поводу у своего сердца и тела, признав их главенство. Он опустился на колени перед Шарлоттой и попросил ее стать его женой. Больше он никогда не будет столь наивным. Отныне в отношениях с Шарлоттой Радерфорд он будет играть по своим правилам и заставит ее считаться с этим. Сейчас Алексу нужно было от Шарлотты только одно – утвердить свои права на сына.

Глава 5

– Тебе сегодня не спалось? Может быть, кровать была неудобной? – спросила Кейти на следующее утро во время завтрака и, не давая Шарлотте возможности ответить, продолжала: – Наверное, все дело в матрасе. Если хочешь, мы купим другой.

– Нет, не стоит. Кровать была намного лучше тех, на которых мне доводилось спать с тех пор, как я уехала из дома, – промолвила Шарлотта и принялась за завтрак.

Во всяком случае, она попыталась съесть то, что лежало у нее на тарелке.

– Ты что-то недоговариваешь.

Шарлотта могла бы принять слова сестры за обвинение, но, взглянув в глаза Кейти, она прочла в них мольбу: «Не замыкайся в себе!»

– Я знаю, что после нашего вчерашнего разговора что-то произошло. Расскажи мне, в чем дело. Ты ведь знаешь, что я все равно докопаюсь до истины, хочешь ты этого или нет, – шутливо закончила Кейти, но в ее глазах сквозила тревога.

– Я думала о Николасе, – ответила Шарлотта, и это отчасти было правдой. – Для него все здесь ново.

Кейти откусила кусочек лепешки, намазанной маслом, прожевала и вытерла уголки рта льняной салфеткой.

– Я думаю, Николас скоро освоится здесь. Когда вернутся Джеймс и Мисси с детьми, у него появятся сразу трое веселых шустрых друзей. Ты видела, как быстро он съел свой завтрак, чтобы поскорее пойти в комнату для игр? Мне кажется, у тебя нет причин беспокоиться о сыне.

Кейти была права. Шарлотта пришла сегодня утром в детскую, где находились Джиллиан и Николас, в полной уверенности, что ее сын растерян и подавлен, как это бывало с ним в новой незнакомой обстановке. Однако на этот раз она ошиблась. Николас вел себя как сластена, попавший в кондитерскую. Его потрясло обилие и разнообразие игрушек, которые он обнаружил в комнате, смежной с детской. За завтраком Николас быстро управился с овсяной кашей, которую всегда недолюбливал, и с омлетом. Обычно у Шарлотты уходило полчаса на уговоры сына позавтракать. Впрочем, и они порой ни к чему не приводили.