Неуловимые лорды - Неопытная искусительница

Джеймс уставился на друга, ощутив знакомое стеснение в груди.

– И твоя тоже? – Слова вырвались из его горла, слишком резкие даже для него. Джеймс тут же пожалел, что не может взять их обратно. Он не какой-нибудь ревнивый ухажер и не желает считаться таковым.

Картрайт иронически хмыкнул и, поднявшись на ноги, направился к серванту, где стоял графин с бренди и несколько бокалов.

– Конечно, не будь она мне как сестра.

Джеймс криво улыбнулся. Он думал так же, пока ее присутствие не стало его возбуждать. Возможно, все дело в том, что Картрайт подбрасывал Мисси на своем колене, когда она была еще совсем крошкой. Они с Армстронгом вместе учились в Итоне. Джеймс познакомился с ними намного позже, когда поступил в Кембридж, где всех троих связали крепкие узы дружбы.

Накануне они с Картрайтом присоединились к Армстронгу в его родовом гнезде в Девоне, приглашенные на ежегодный зимний бал, который давала виконтесса. Джеймс догадывался, что их пригласили не только ради мужской дружбы и блестящего остроумия. Мотивы Армстронга, как одного из самых завидных холостяков во всем Лондоне, были чисто корыстными. Вынудив их посетить бал его матери, он успешно отвлек от себя часть внимания девиц на выданье и их мамаш. Джеймс, который со временем стал бы шестым графом Уиндмиром, был более желанной мишенью для тех, кто считал титул самым главным преимуществом мужчины, а Картрайт, несмотря на свой статус второго сына герцога Гастингса, имел достаточно денег, чтобы умиротворить амбициозных мамаш, и достаточно приятную внешность, чтобы очаровать их дочерей.

Картрайт обернулся, держа в руке графин.

– Думаю, Мисси была бы тебе прекрасной женой. Намного лучшей, чем ты заслуживаешь, – сказал он с легким укором. – Но в совершенно других обстоятельствах. – Он кивнул головой в сторону бренди. – Тебе налить?

Джеймс рассеянно кивнул.

– И каких именно? – поинтересовался он, сознавая, что совершает ошибку, продолжая этот разговор.

– Начнем с того, что Армстронг, зная твое легкомысленное отношение к женщинам, никогда не согласится иметь тебя в качестве шурина. Но если забыть об этом, необходимое условие для брака с Мисси – соблюдение супружеской верности и способность любить.

По какой-то странной причине Джеймс почувствовал себя уязвленным. Он способен любить. Просто не в том смысле, который вкладывают в это женщины: «Пока смерть не разлучит нас». Более того, он еще не встречал джентльмена, который практиковал бы супружескую верность, – и только горстку женщин, если уж на то пошло.

– Я не собираюсь жениться на ней. Кем ты себя возомнил, светской свахой? Осмелюсь предположить, что я в состоянии выбрать себе жену, когда она мне понадобится, – произнес он саркастическим тоном.

Его отец не женился до тридцати пяти лет, и Джеймс не видел причины, почему бы не последовать его примеру. В запасе у него еще семь лет до того момента, когда придется принимать решение. После того как он все-таки женится, его жена и дети станут жить в поместье, а он будет содержать в Лондоне любовницу, соблюдая приличия. Так полагалось, и его родители служили тому идеальным примером.

– Подозреваю, что с твоими взглядами на брак ты выберешь кого-нибудь вроде леди Виктории, этой ледяной девы, – заметил Картрайт, вернувшись с бокалами в руках.

– По крайней мере от нее знаешь, чего ожидать. – Джеймс взял у него свой бокал и тут же, поднеся его к губам, сделал глоток.

Уж лучше получить бесчувственную жену с самого начала, чем обнаружить, что она охладела к тебе, произведя на свет наследника и запасного отпрыска, как это проделала его мать. Он скорее согласится, чтобы графство перешло к его младшему брату Кристоферу, чем станет, подобно отцу, вымаливать супружеские милости у собственной жены. Нет, он никогда не пожертвует чувством собственного достоинства ради иллюзии романтической любви.

– По крайней мере не придется беспокоиться, что тебе наставят рога, если женишься на леди Виктории. Уверен, она сочтет зачатие наследников весьма неприятной процедурой, – заметил со смешком Картрайт, усевшись в кресло и вытянув перед собой свои длинные ноги.

За пять сезонов леди Виктория, младшая дочь маркизы Корнуолл, отвергла столько предложений, что в клубах заключались пари относительно того, за кого маркиза заставит ее выйти замуж и когда. Другие ставили на то, что она не уступит своей матери и останется старой девой.

Джеймс считал всю эту публику злобной и жестокой. Ему лично леди Виктория нравилась, и не потому, что была красивой, а потому, что никогда не проявляла интереса к нему как к мужчине. В отличие от большинства светских дам, охотившихся на холостяков, он чувствовал, что в ее обществе можно ослабить бдительность. С ней он был в безопасности.

– По крайней мере я буду уверен, что мой наследник действительно от меня, – сухо отозвался он.

– Так ты боишься, что твоя жена попытается подсунуть тебе отпрыска другого мужчины?

– Поскольку это единственное, что мне требуется от нее, то я хочу быть уверен, что ребенок мой. – Джеймс проглотил остатки бренди и поднялся на ноги. – А теперь, если ты не против, я удалюсь в отведенную мне комнату, пока не подадут ужин.

Картрайт улыбнулся, отсалютовав ему бокалом.

– Я бы советовал тебе воспользоваться служебной лестницей, если хочешь избежать встречи с одной мисс, которая наверняка слоняется по коридорам.

Прежде чем Джеймс успел ответить, в дверях появился Армстронг, стягивая с рук перчатки короткими уверенными движениями.

– Хорошо, что ты здесь, – произнес он, устремив на Джеймса зеленые глаза. – Нам нужно поговорить о Мисси.

Боже милостивый, а теперь что?

Судя по зеленой охотничьей куртке и сапогам, виконт только что вернулся с верховой прогулки. Предположение Джеймса подтвердилось, когда тот подошел ближе, принеся с собой слабую смесь запаха лошадиного пота и свежего воздуха.

Небрежно кивнув Картрайту, Армстронг остановился у низкого столика розового дерева и бросил перчатки на его полированную поверхность. Джеймс, стоявший достаточно близко, чтобы видеть мускул, дергавшийся у него на челюсти, вопросительно выгнул бровь.

– Планы изменились, – сообщил Армстронг в своей деловитой манере.

Джеймс удивленно моргнул.

– В каком смысле?

– Относительно моей сестры. В том смысле, что ты держишься от нее подальше, пока она не найдет себе мужа.

– Ах да, блестящий план. Он имел оглушительный успех, вы не находите? – вставил Картрайт, который терпеть не мог, когда его исключали из беседы.

Джеймс и Армстронг одарили его одинаково мрачными взглядами. В ответ Картрайт пожал плечами, пытаясь придать лицу невинное выражение.

Охваченный дурными предчувствиями, Джеймс снова переключил внимание на Армстронга.

– Так что там насчет Мисси?

Мгновение виконт молча изучал его, а когда заговорил, делал это так медленно, словно обдумывал каждое слово.

– После всех этих лет вполне очевидно, что твое отсутствие почти не повлияло на ее чувства. Она, похоже, возомнила себя еще более влюбленной в тебя, чем раньше. Ты хоть понимаешь, что со своего дебюта она отвергла более двадцати брачных предложений?

Так много? Лицо Джеймса вспыхнуло, словно он и вправду был виноват. Сунув руки в карманы, он шире расставил ноги, но промолчал.

– Мама не позволит Эмили дебютировать в этом году, учитывая, что Мисси еще не пристроена. Если не предпринять что-нибудь сейчас, все три моих сестры окажутся на брачном рынке одновременно, мешая друг другу.

– Чего еще ты хочешь от меня? Что еще я могу сделать? В последний раз я видел ее на дне рождения твоей матери почти семь месяцев назад. И если ты не забыл, я приехал только по настоянию виконтессы. Может, мне переселиться во Францию?

– Кстати, у герцога есть квартира в Париже. Он никогда не позволял там жить мне, его собственной плоти и крови, но, возможно, если ты попросишь…

Джеймс пропустил мимо ушей реплику Картрайта, не найдя ничего веселого в его шутке.

Уголок рта Армстронга приподнялся в усмешке.

– Уверяю тебя, ничего столь чрезвычайного. Что я предлагаю, так это сменить стратегию на противоположную. Твое отсутствие превратило тебя в некий образ в ее сознании, затмевающий реальную жизнь, что-то вроде выдуманного романтического героя. Ей нужно увидеть тебя в светском обществе, на всех этих чертовых приемах, флиртующего с другими женщинами. Красивыми и притягательными. Она никогда не знала тебя с этой стороны.

Джеймс понимал, что он имеет в виду. Мисси никогда не видела в нем повесу. Соблазнителя. Не то чтобы за ним числилось слишком много соблазнений. Но конечно, спустя несколько месяцев, когда восторги страсти заканчивались, он мог уйти не оглядываясь.

– Возможно, тогда, – продолжил Армстронг, – она поймет, насколько вы не подходите друг другу, и, будем надеяться, увидит Гренвилла в лучшем свете. Хотя почему она ничего не делает, чтобы поощрить его, выше моего понимания. Ведь он наследник герцогства. И к тому же не калека и не старик. Большинство женщин отдали бы все на свете, чтобы оказаться на ее месте.

Боже милостивый, он так говорит о Гренвилле, что можно подумать, будто тот святой. В конце концов, тот факт, что он наследник герцогского титула, не более чем подарок судьбы и ничего не говорит о характере мужчины. И о чем, черт побери, Армстронг думает, предлагая ему провести целый сезон в непосредственной близости от Мисси? Ему и без того тяжело удерживать свои руки подальше от нее. Чертовски тяжело.

– Ты всегда питал к ней слабость, и я знаю, что ты желаешь ей счастья и благополучия не меньше, чем я. Я понимаю, что опять злоупотребляю нашей дружбой, но хочу, чтобы моя сестра вышла замуж и устроила свою жизнь к концу этого года. Хорошо, если это будет Гренвилл. – Армстронг помедлил, вздохнув. – Почему бы тебе не начать завтра на балу у моей матери?

Судорожно сглотнув, Джеймс твердо встретил его взгляд. Речь идет о будущем Мисси. Его мучения будут недолгими. Учитывая это, едва ли он может отказаться.

– Сделаю что смогу.

Лицо Армстронга осветила улыбка.

– Отлично. Я знал, что могу рассчитывать на тебя. И, зная тебя, я уверен, что ты добьешься успеха.

Вечер бала выдался таким холодным, что все замерзло. Даже снежинки отказывались падать, словно скованные морозом.

Стоя рядом с матерью среди теплых серых стен Стоунридж-Холла, Мисси встречала последнюю гостью, вдовствующую графиню Стоквелл, приехавшую позже всех и еще не успевшую согреться.

Казалось, прошла целая вечность, пока графиня перечисляла с мучительными подробностями все рытвины и ухабы, встретившиеся ей на пути до Стоунридж-Холла. Не знай Мисси, что она живет в соседнем поместье, она поклялась бы, что графиня путешествовала несколько дней по Сибири на оленьей упряжке, чтобы добраться до них.

К счастью, внимание леди Стоквелл привлекла украшенная перьями прическа леди Бейли, ее подруги и наперсницы. Прервавшись на полуслове, вдовствующая графиня впилась взглядом в следующую жертву. Поспешно извинившись, она решительно направилась к столу с закусками, где ничего не подозревающая леди Бейли угощалась пуншем.

Мисси и виконтесса облегченно вздохнули.

– Я никогда не встречала более разговорчивую особу, – заметила виконтесса. Повернувшись к лестнице, она устремила взгляд вниз, на длинный ряд сверкающих мраморных ступеней, ведущих к величественным парадным дверям. – Надеюсь, с Лаки все в порядке.

Мисси тоже надеялась, что лошадь оправдает свою кличку[1]. Утром у призовой кобылы ее брата начались схватки, но к полудню стало ясно, что с родами возникли трудности. Когда мужчины узнали об этом, сразу кинулись в конюшню, где и остались. С тех пор прошло четыре долгих часа и еще один мучительный час с момента появления первых гостей.

Опасаясь, что если заговорит, то выдаст всю глубину своего отчаяния, Мисси молча кивнула в ответ. Она так надеялась потанцевать с Джеймсом этим вечером. Еще неизвестно, когда они увидятся после его отъезда, если вообще увидятся в течение предстоящего сезона. Имея только два дня в своем распоряжении, приходится считать каждую минуту.

– А теперь можешь идти и развлекаться, – улыбнулась виконтесса, сделав поощряющий жест. – Похоже, Клер неплохо проводит время в обществе мистера Финли, и я уверена, что многие джентльмены терпеливо ждут, когда ты покончишь со своими обязанностями хозяйки, чтобы пригласить тебя танцевать.

Мисси нашла взглядом свою подругу, кружившуюся в кадрили. В платье из бледно-голубой тафты, подчеркивающем линии ее миниатюрной фигурки, с ниткой великолепного жемчуга на шее, она казалась очень хорошенькой. Единственная дочь барона и баронессы Ратленд, Клер жила неподалеку, в соседнем поместье. Они подружились еще в детстве, и Клер, будучи старше на год, пыталась верховодить.

– Леди Армстронг.

Отвлекшись, Мисси не заметила приближения лорда Эдварда Кроули. Широкоплечий и крепкий, он был немногим выше ее пяти футов девяти дюймов, с приятным лицом и светло-русыми волосами, слишком длинными, на взгляд Мисси.

– Добрый вечер, лорд Кроули. Полагаю, вы искали мою дочь. – Виконтесса одарила его ослепительной улыбкой. Он улыбнулся в ответ, сверкнув белыми зубами. В его карих глазах отразилось восхищение виконтессой, великолепной в своем платье из голубого атласа. Мать Мисси казалась слишком красивой для женщины, родившей четырех детей, и определенно слишком молодой, чтобы иметь сына, которому не хватало всего трех лет до тридцатилетия.

Лорд Кроули перевел взгляд на Мисси, не скрывая своего романтического интереса.

– Да, если мисс Армстронг подарит мне этот танец, – отозвался он, отвесив галантный поклон и протянув руку.

Обменявшись быстрыми взглядами с матерью, которая одобрительно кивнула, Мисси взяла его затянутую в белую перчатку руку, позволив проводить себя на танцевальную площадку под первые звуки вальса.

– Вы прелестно выглядите, – сказал он, притянув ее в свои объятия.

– Спасибо, – вежливо отозвалась Мисси, подчиняясь его умелым рукам. С грацией, удивительной для мужчины его комплекции, он увлек ее в толпу из кружащихся пар, облаченных в платья всех мыслимых оттенков и строгие черные фраки.

Их отцы были членами палаты лордов, но после кончины отца Мисси, последовавшей десять лет назад от апоплексического удара, они почти не встречались и возобновили знакомство во время ее первого сезона. Мисси знала, что при малейшем поощрении с ее стороны лорд Кроули попросит у Томаса ее руки. Тем не менее он попал в число мужчин, у которых было больше шансов проехаться верхом по Лондону в туманный вечер, чем добиться ее благосклонности.

Скользя по паркету, Мисси начала испытывать неловкость под восхищенным взглядом своего партнера. Поскольку они были практически одного роста, она, чтобы не встречаться с ним глазами, устремила взгляд через его плечо, рассеянно озирая зал.

В теплом сиянии ламп, освещавших просторное помещение с высокими потолками, стены, выкрашенные в кремовый цвет, казались желтоватыми. Возле французских дверей, выходивших в сад, расположился небольшой оркестр, скрытый за кадками с растениями. От обилия цветов в горшках и вазах в воздухе витал нежный аромат. Взгляд Мисси двинулся дальше, скользнув по двойным дверям, ведущим в холл, и замер. Сердце подпрыгнуло в груди, дыхание перехватило.

Прибыл Джеймс.

В следующее мгновение их глаза встретились.

Тело Джеймса мгновенно откликнулось на взгляд Мисси. Он хотел отвернуться, но не мог, утонув в бездонной глубине ее серо-голубых глаз. Она была прекрасна – и танцевала в объятиях другого мужчины. Он крепко стиснул челюсти, борясь с раздражением.

Кроули. Он никогда не встречал более напыщенного болвана. Они несколько раз сталкивались в коридорах Кембриджа, и Кроули произвел на него впечатление человека, который кичится своей принадлежностью к высшему свету.

– Мисси потрясающе выглядит. Ты не находишь, Радерфорд? – негромко спросил Картрайт, покосившись на Джеймса с легкой улыбкой на губах.

Джеймс проигнорировал этот понимающий взгляд, изо всех сил стараясь сохранить бесстрастное выражение.

– Вы только взгляните на Мисси. Половина мужчин готовы грызть удила в нетерпении сделать ее своей женой, – заметил Армстронг со вздохом, достойным драматического актера.

Оторвав наконец глаза от Мисси, Джеймс повернулся к ее брату. Теперь, когда его лошади ничто не угрожало, он выглядел намного лучше и больше не хмурился от беспокойства. Усталая кобыла принесла здорового жеребенка, и они оставили новорожденного сосущим молоко матери.

– Интересно, Гренвилл уже здесь? – спросил Армстронг, окинув взглядом зал.

– Нужно только проследить, где собрались дамы, и он наверняка окажется среди них, – отозвался Джеймс с непреднамеренной сухостью. Он ничего не имел против графа. Гренвилл был добр к Армстронгу, когда тот оказался в сложном положении после смерти его отца. Это он представил его друга лорду Брэдфорду, который помог Армстронгу восстановить семейное состояние.

Гренвилл был весьма популярен как среди женщин, так и среди мужчин, и не только из-за своего высокого положения. Почему бы и нет? Он отличался любезностью, привлекательностью и умом, хотя порой казался слишком сдержанным. Но это не преступление, как сказал бы о нем каждый.

Просто… Джеймс поспешно изменил направление своих мыслей. Вряд ли дальнейшее исследование причин пойдет ему на пользу.

– А, вон он где, – сказал Армстронг.

Проследив за его взглядом, Джеймс увидел Гренвилла, окруженного толпой женщин, так что виднелась лишь его темноволосая голова, возвышавшаяся над ними.

Но тут в поле его зрения снова попала Мисси, вытеснив из его головы все мысли о графе. Вопреки его воле – и здравому смыслу – ее красота снова завладела его вниманием, и он почувствовал, что опасность подобралась совсем близко.

Ее поднятые вверх волосы были свободно заколоты на макушке, позволяя каштановым завиткам падать на шею и плечи. Даже издалека они казались мягкими и блестящими в отличие от напомаженных причесок большинства женщин. На ней было бледно-голубое платье с узким лифом, облегавшим стройную талию, и вырезом, открывавшим плечи и грудь с гладкой как фарфор кремовой кожей. Она выглядела великолепно. Судя по устремленным на нее восхищенным взглядам мужчин, он был одним из многих, кто это заметил. Как хищники на охоте, они кружили вокруг нее, готовые напасть.

К сожалению, относительная анонимность их появления продолжалась недолго. Не прошло и нескольких минут, как их окружила толпа мамаш с дочерьми на выданье. Именно этого Джеймс страшился больше всего на подобных приемах. Отсутствие деликатности не просто вошло в норму, но стало ожидаемым.

Леди Стэнтон первой ринулась в атаку, преградив им путь со своими более чем невзрачными дочерьми, чьи имена Джеймс не мог припомнить. За ней следовала леди Рэндалл, тащившая за собой плотную девицу с желтоватой кожей, которую она представила как свою племянницу, мисс Маргарет Кроуфорд. Бедняжка лишь на секунду встретилась глазами с тремя мужчинами, прежде чем заняться пристальным изучением натертого воском пола.

Вежливо кивая и неискренне улыбаясь, Джеймс озирался по сторонам в поисках спасения. Поскольку неженатые титулованные джентльмены были редкостью, ему нужно было выбраться из толпы, пока она не стала гуще. Заметив в противоположном конце зала виконтессу, он воспользовался подвернувшимся предлогом.

– Прошу прощения, дамы, но я должен засвидетельствовать свое почтение хозяйке, если не хочу показаться невоспитанным.

Армстронг поддержал его, ухватившись за возможность удалиться с чистой совестью. Не успел никто и глазом моргнуть, как их след простыл, оставив позади растущую толпу разочарованных женщин. Оглянувшись, они заметили, что Картрайту повезло меньше. Поддерживая под локоток одну из дочерей леди Стэнтон, он сопровождал хихикающую девицу к столу с закусками.

Джеймс улыбнулся. Что ж, справедливое возмездие Картрайту за шуточки в его адрес.

Облаченный в вечерний костюм, Джеймс выглядел великолепно. Как и большинство присутствующих мужчин, он предпочел белый галстук. Фрак из тонкой шерсти, с атласным воротником и лацканами, подчеркивал ширину плеч. По бокам брюк, облегавших его длинные ноги, тянулись черные атласные полоски. Пока они с Томасом пересекали зал, лавируя в опасных водоворотах девиц, жаждущих выйти замуж, их потрясающая внешность и элегантный вид заставляли дам вытягивать шеи, а ресницы и веера трепетать.

Никогда еще Мисси не ждала окончания танца с таким нетерпением. Пока она наблюдала за перемещением Джеймса, с радостью отметив, что оно закончилось рядом с ее матерью, оркестр исполнил заключительные аккорды вальса. Отклонив с приятной улыбкой настойчивое предложение лорда Кроули отведать закусок, она поспешила к матери, отказав по пути дюжине джентльменов, приглашавших ее на танец.

– Как видишь, они успели на бал, – заметила виконтесса при ее появлении.

– Вряд ли это обрадовало толпу поклонников, добивающихся внимания Мисси, – поддразнил Томас.

– Ты имеешь в виду лорда Кроули? Тебе отлично известно, что он всего лишь знакомый. – Хотя она обращалась к брату, переведя его замечание в шутку, все ее внимание было поглощено Джеймсом, молчаливо стоявшим рядом. Мисси не хотела, чтобы он думал, будто у него имеются соперники, которые могут рассчитывать на ее благосклонность. Она принадлежит ему. Так было и так будет всегда – если только он позволит.

Джеймс хмыкнул, устремив прищуренный взгляд на лорда Кроули, который беседовал с тремя приятелями, не сводя глаз с Мисси. Заметив, что на него смотрят, лорд приподнял бокал в знак приветствия. Томас кивнул в ответ. Джеймс стиснул зубы.

– На этом балу нет ни одного джентльмена, у которого не захватывало бы дух при взгляде на Миллисент, – заметила виконтесса с улыбкой, излучавшей материнскую гордость.

Томас улыбнулся, а Мисси покраснела. Джеймс посмотрел на нее и поспешно отвел глаза, сохраняя бесстрастный вид.

Виконтесса прошлась беглым взглядом по залу.

– Томас, кажется, это Шарлотта Риджуэй там? Розовое ей к лицу, ты не находишь?

Томас сухо хмыкнул. Виконтесса не отличалась деликатностью, и Мисси не сомневалась, что это своевременное замечание имело прямое отношение к дружбе ее матери с леди Риджуэй. Все знали, что леди Шарлотта неравнодушна к ее брату. Томас не стал притворяться, что не понял намека. Отвесив ироничный поклон, он метнул жесткий взгляд на Джеймса и с натянутой улыбкой двинулся в направлении указанной девицы.

– А тебе, Джеймс, – сказала виконтесса, повернувшись к нему, – почему бы не пригласить мою дочь на танец, раз уж ты распугал остальных джентльменов своим свирепым видом? Мисси добилась больших успехов в твое отсутствие. – В последнем слове прозвучал легкий упрек, связанный, вне всякого сомнения, с тем фактом, что последние два года Джеймс уклонялся от участия в ежегодном балу виконтессы. Она постаралась смягчить эффект, изогнув губы в легкой улыбке.

На щеках Джеймса проступил темный румянец, но он послушно склонил голову к Мисси и протянул руку. С трудом сдерживая восторг, она проследовала с ним в бальный зал. Он притянул ее к себе, обвив рукой талию, и она едва сдержала дрожь, пронзившую тело. Джеймс напряженно выпрямился, глядя поверх макушки, и повел ее в танце.

Посмотрев из-под полуопущенных век, она увидела суровое лицо Джеймса, со взором, устремленным вдаль. Словно почувствовав ее взгляд, он опустил глаза, но даже проблеск улыбки не осветил его застывшее лицо. Наверное, он все еще сердится из-за того, что случилось в библиотеке, предположила Мисси. Если так, то ей придется удвоить усилия.

– Мама права. Ты выглядишь абсолютно неприступным сегодня вечером, – заметила она, стараясь говорить легким, дразнящим тоном.

– Видишь ли, посещение балов не относится к числу занятий, которые доставляют мне удовольствие, – отозвался Джеймс с отчужденным видом.

– А какие занятия доставляют тебе удовольствие?

При этих словах рука, лежавшая на ее талии, напряглась, и он притянул Мисси ближе, а в темных глазах сверкнуло пламя.

– Определенно не такие, – сказал он после короткой паузы, – о которых можно упомянуть в женской компании.

– Почему? Может, мне они тоже понравятся.

Джеймс, имевший репутацию превосходного танцора, споткнулся. Возможно, сторонний наблюдатель ничего бы не заметил, но не тот, кто изучал его поведение на протяжении последних десяти лет.

– Похоже, тебе не терпится узнать, – он одарил ее тяжелым, почти сердитым взглядом, задержавшись на груди чуть дольше, чем считалось приличным, – некоторые стороны жизни.

Мисси бросило в жар, но она продолжала скользить по полу, ведомая инстинктом и его твердой рукой. Когда танец закончился, Джеймс, вместо того чтобы проводить ее назад, к матери, подхватил под локоть и повел к арочному проходу, скрытому от зала двумя разросшимися папоротниками в кадках. Держась по-прежнему неестественно прямо, он двинулся по коридору, увлекая ее за собой, пока они не оказались в небольшом кабинете.

Мисси была только рада следовать за ним, трепеща от тревоги и возбуждения.

Глава 3

Оказавшись в тускло освещенном кабинете, где в камине тихо потрескивал затухающий огонь, Джеймс поставил ее перед собой.

– Ты сказала, один поцелуй. Что ж, ты его получишь, чтобы раз и навсегда покончить с этим.

Мисси опешила, уставившись на него круглыми глазами. Затем уголки ее полных губ приподнялись в нервной улыбке.

Господи, ее губы! Черт бы их побрал!

То, что он собирался сделать, было чистым безумием. Джеймс вдруг понял, что должен положить конец глупой игре, которую она затеяла. Либо это, либо он совершит что-нибудь немыслимое прямо на танцевальной площадке. Он почти физически ощущал, как пуля, выпущенная Армстронгом, вонзается ему в грудь, и в этот момент был готов на все, что угодно, лишь бы покончить с ее кокетством. С ее влюбленностью. И этим чертовым преследованием. Это как раз тот случай, когда цель оправдывает средства.

Один поцелуй.

Неужели у него недостаточно силы воли, чтобы оставаться бесстрастным и невозмутимым во время этого проклятого поцелуя? И потом, при всей ее привлекательности, Мисси – девственница. А он предпочитает женщин, более искушенных в вопросах любви.

«Но недостаток опыта с лихвой возмещается ее страстной натурой», – возразил вкрадчивый голос в его мозгу. Джеймс бесцеремонно подавил его.

– Ну? – Теперь его очередь бросать ей вызов.

– Ты не собираешься целовать меня? – Она явно растерялась и казалась более юной, чем была на самом деле.

– Поцелуй не моя идея. Это ты не желаешь остановиться, пока мы не выясним, что, по-твоему, происходит между нами. Давай выясняй.

Секунду они молча смотрели друг на друга. Затем Мисси шагнула вперед и подалась к нему, пока шелк ее платья не соприкоснулся с шерстью и атласом его фрака. Джеймс постарался не обращать внимания на вспышку желания, заставившую его усомниться в выбранной стратегии.

Откинув голову назад, она положила руки ему на плечи и, прикрыв глаза, коснулась губами его губ. Джеймс не двигался, боясь шевельнуть хоть одним мускулом – по крайней мере из тех, которые мог контролировать. Мисси крепче прильнула губами к его сомкнутым губам, прижавшись грудью к его груди, и Джеймса словно пронзила молния.

С него достаточно. Она получила свой поцелуй.

Джеймс поднял руки, собираясь отстранить ее от себя. Теперь, если Бог сжалится над ним, она оставит его в покое. Но прежде чем он успел что-либо сделать, ее руки крепко обвились вокруг шеи, притянув голову ближе. А затем она атаковала его по-настоящему.

Это был невинный и вместе с тем обольстительный поцелуй, хотя ее мягкие губы оставалась сомкнутыми. На висках Джеймса выступил пот. Он отчаянно боролся с собой, стараясь сохранить самообладание. Попятившись назад, он схватил ее руки, пытаясь отцепить их от своей шеи. В ответ Мисси выгнула бедра. Сквозь слои хлопка и шелка его напрягшееся естество нашло манящую впадину между ее бедрами. И Джеймс пропал.

Резко выпустив ее руки, он обхватил ладонями лицо и ответил на поцелуй. Его обдало жаром, когда обнаружилось, что она даже слаще, чем ему запомнилось. Он упивался ее вкусом, поглаживая и пощипывая губы своими, наслаждаясь их щедрой податливостью. Из горла Мисси вырывались тихие вздохи и возгласы. Джеймс воспользовался этим, чтобы раздвинуть ее губы, и проник внутрь, возликовав, когда язык встретился с его языком. Вначале робко, но вскоре с восторгом, чуть не лишившим его рассудка, она включилась в игру.

Она трепетала в объятиях, обхватив его руками, словно он был якорем в бурном море, и прижимаясь к нему мягкими изгибами. Джеймс понимал, что должен остановиться, но голод, терзавший изнутри, отказывался отступать. Опустив руки, он обхватил ее бедра и притянул к своему восставшему фаллосу.

Мисси всхлипнула, прерывисто дыша, и Джеймс отозвался на это низким стоном. Страсть достигла такого накала, что, казалось, сжигала его. В тот момент, когда его рука скользнула вверх, обхватив округлости ее груди, издалека послышались голоса. Осознание происходящего подействовало на него как удар молнии. Он находится в библиотеке, позволяя себе вольности с дочерью хозяйки дома и сестрой своего друга. Друга, который просил охладить ее пыл. Если их застанут за этим занятием, последствия будут катастрофическими.

Он поспешно отстранился, отодвинув Мисси от себя, несмотря на ее слабые попытки сопротивляться. Ее взор был затуманен, губы покраснели и припухли от поцелуев.

Голоса зазвучали ближе. Джеймс напрягся, но спустя несколько мгновений они начали удаляться, пока не затихли совсем, слившись с веселым гомоном и звуками польки, доносившимися из бального зала. Только тогда он позволил себе расслабиться, перевести дыхание и проклясть выпуклость на брюках, опровергавшую все его уверения в безразличии.

Чувство вины придало его голосу резкость, а неудовлетворенное желание – суровость.

– Ну вот, ты получила свой поцелуй, – произнес он, повернувшись к Мисси.