Компания плутов (№4) - Счастье под запретом

— Несомненно, она крайне недовольна нами. Она, видишь ли, твердо уверена, что правит всем миром. Она, конечно, довольно милостивый тиран, но мы решили все же ее немного проучить и поэтому оставили в Сомерсете.

— Значит, она капризная?

— Конечно, нет. Но ей понравилось общество двух Леандеров, и она объявила, что ей хотелось бы побольше братьев и сестер. Мы объяснили ей, что все они будут младше ее, а не старше, но она упрямится.

Серена слушала всю эту чепуху с возрастающим изумлением.

— Сколько лет вашей дочери, мистер Делани?

— Древняя, как Мафусаил. Ей четырнадцать месяцев.

— О, и она уже разговаривает?

Элеонора рассмеялась.

— Пусть болтовня Николаса не введет вас в заблуждение, Серена. Он утверждает, что понимает любой звук или отрыжку любимой доченьки, но мне кажется, что он интерпретирует все так, как хочет. Это он жаждет дюжину детей.

Ее муж улыбнулся.

— Вот именно.

После недолгой беседы на разные темы Френсис увел Николаса показать кое-какие документы на свои владения. Когда обе женщины остались наедине, Элеонора сказала:

— Вы уже догадались, да? Нам дали возможность поговорить, потому что посчитали, что вы, возможно, захотите посоветоваться. Пусть это вас не волнует. Мой премудрый Николас в своем репертуаре.

Серена уставилась во все глаза на Элеонору Делани.

— А зачем бы мне советоваться с вами?

— Понятия не имею. Но Френсис и Николас сегодня пол-утра беседовали с глазу на глаз в кабинете. Они очень близкие друзья, и никакая разлука не поколебала их отношений.

— Мне говорили об этом. А вот Френсис даже не упомянул мистера Делани при мне ни разу.

— Признаться, Николас тоже почти не рассказывал мне о друге в начале наших отношений. Но Френсис оказывал ему огромную поддержку — был как бы его якорем в плохие времена. И мы хотели бы помочь вам, чем только сможем,

— С чего бы нам потребовалась ваша помощь?

— А разве вы в ней не нуждаетесь?

Серена пожала плечами.

Элеонора помолчала и вдруг сказала:

— Кажется, я уже была беременна, когда мы поженились.

Серена изумленно взглянула на нее.

— Кажется?

— Мы не стали ждать вердикта врачей. А разница в пару недель не имеет значения при рождении ребенка.

— Да, если это всего лишь недели, а не месяцы.

— Вот именно. Я просто хотела, чтобы вы поняли: я хорошо знаю, насколько болезненной и щекотливой может быть подобная ситуация.

— Забеременеть преждевременно не идет ни в какое сравнение с тем, что ты вдова Мэтью Ривертона, уверяю вас.

— Но быть вдовой Ривертона все же лучше, чем быть его женой, — подмигнула Элеонора.

Серена не выдержала и прыснула от смеха.

— Помнится, — посерьезнев, продолжила Элеонора, — я как-то задумалась насчет платы за совершенный грех, потому что оказалась счастлива вследствие своего грехопадения.

— Вы полагаете, что я сопротивляюсь своему счастью?

— Не знаю. Но людям свойственно считать, что они не заслуживают иных подарков судьбы, и потому они изо всех сил борются с этим. А вам судьба подарила в супруги лучшего из мужчин. Наряду с этим у вас положение в обществе и солидное богатство, и все без жутких мучений, какие выпали, к примеру, на долю Бет. У вас будет ребенок…

— Я прекрасно осознаю, как мне повезло, — перебила ее Серена. — Я лишь страшусь, что все это будет самым гнусным образом уничтожено.

Решившись наконец на откровенность, она рассказала Элеоноре о позорных рисунках.

— И мне почему-то не верится, что Френсис собирается заплатить братьям, но из каких именно соображений, я не знаю. Мне он не говорит.

— Стоило бы, наверное, заплатить, хотя бы для вашего спокойствия.

— Мне теперь никогда не будет покоя, — заявила Серена. — Мои братья воспримут это лишь как хорошее начало.

— Верно. Я поговорю с Николасом, если Френсис не сделал этого сам. У меня тоже жуткий братец, но Шалопаем не впервой расправляться с такими персонами.

Содрогнувшись, Серена припомнила, что Фернклиф думал о Шалопаях.

— А что случилось с вашим братом?

— Не знаю. Он уехал за границу.

Серену это нисколько не убедило в благонамеренности Шалопаев.

— Как вы думаете, Шалопаи опасны?

— О да, если они считают, что борются за правое дело.

На этом, однако, беседу пришлось прервать, потому что вернулись Френсис и Николас, а вслед за ними начали один за другим появляться гости. Арабелла и княгиня Кол. Делани вскоре уехали, и хотя гости не задерживались, поток их не иссякал, поражая громкими именами. Лорд и леди Каупер, герцог и герцогиня Еовил, граф и графиня Ливерпуль, герцог и герцогиня Белкрейвен…

Серена взглянула на часы — уже четыре. Она огляделась, надеясь, что Френсису удалось выскользнуть ненадолго, но он спокойно беседовал с герцогом Белкрейвеном. Он что, ничего не собирается делать?

А может, он уже решил проблему, убив обоих братьев?

Бет, одетая в роскошный наряд, выступала в роли величавой маркизы. Она подошла и сказала:

— Не волнуйся ты так. Все складывается просто блестяще. Ты прекрасно со всем справляешься.

Серена не смогла скрыть свою тревогу:

— Я чувствую себя марионеткой. Улыбаюсь, киваю, снова улыбаюсь.

— Ужасно, правда? Но скоро твои мучения кончатся.

— Бет, — спросила Серена, — Шалопаи очень кровожадны? Я имею в виду, они решатся на убийство, если потребуется?

— Тут они мыслят по-разному, но, пожалуй, да. В конце концов и Кон, и Хэл, и Леандер были солдатами, а Николас успел побывать в сотне опаснейших переделок. Не волнуйся, дорогая, — радостно заверила она Серену. — Они не станут колебаться, если потребуется применить силу. О, я должна бежать, — она нежно поцеловала Серену. — Завтра мы потолкуем поподробнее. И перестань изводить себя.

Серене хотелось закричать, но она повернулась и улыбнулась леди Баффингтон. Пока леди оживленно болтали о чем-то, Серена гадала, не убили ли уже Шалопаи ее братьев. Не велика потеря, однако ей было тревожно. А больше всего ее беспокоило, что Френсис способен убить Чарльза Фернклифа, если тот попадет в его руки.

Но Фернклиф же был совершенно ни в чем не виноват!

Час спустя поток гостей наконец иссяк, и в комнате остались лишь Френсис, Серена и Корделия.

Серена была абсолютно без сил. Френсис заботливо подставил ей под ноги мягкий стульчик.

— Ты держалась просто замечательно. Теперь ты прочно утвердилась в свете.

Корделия выглядела такой же свежей и элегантной, как несколько часов назад.

— Да, Френсис, думаю, что Серена принята обществом безусловно, несмотря на несчастливое прошлое. Поэтому я возвращаюсь в Торп завтра же. Кажется, я тебе уже говорила, что ужинаю сегодня с Арабеллой и княгиней Кол.

И она ушла.

Серена хмуро посмотрела ей вслед.

— Френсис, ты будешь возражать, если твоя мать снова выйдет замуж?

Он весело хихикнул.

— Собираешься сосватать ей кого-то? Понимаю. Жизнь действительно станет гораздо легче, если мать перестанет вмешиваться в твои дела. Ради Бога, вперед, если тебе так хочется.

Он совершенно не понял ее, но она воспользовалась случаем, чтобы обсудить данную тему.

— Ты, наверно, очень ревностно отнесешься к тому, кто попросит ее руки.

— Я? Нет. Это меня не касается.

— Даже если она захочет выйти замуж за младшего конюха?

Он громко расхохотался.

— Что за чушь!

— Но что бы ты сделал?

— Боже милостивый, Серена! Ты всерьез или это какая-то новая игра? Конечно, я бы воспрепятствовал этому мезальянсу.

Где же проходит граница допустимого, недоумевала Серена.

— За какого же мужчину ты не позволил бы ей выйти замуж?

Он подозрительно покосился на нее.

— Ты ведь серьезно, да? Очевидно, что я не хотел бы ей в мужья прощелыгу, который начнет плохо обращаться с ней или тут же примется транжирить ее деньги. Правда, я вовсе не уверен, что мне удастся запретить ей хоть что-то.

— Вероятно, одного твоего неодобрения будет достаточно.

— Я уповаю на ее здравый смысл. Хватит об этом, Серена. Я вообще подозреваю, что моя мать не жаждет снова выйти замуж. Она искренне любила моего отца.

— Не сомневаюсь, но время меняет все и вся. А как насчет титула или положения? Ты станешь возражать, если она влюбится в простого человека?

— Нет! Но только не младший конюх.

— Ты все время шутишь!

— Да, и советую тебе не слишком ломать голову по этому поводу. Моя мать выйдет замуж, если пожелает, но к нам это не имеет никакого отношения.

Серена уже ничего не понимала. Тогда она решила расспросить его о другой животрепещущей проблеме.

— А что насчет моих братьев? Если ты оставил их в саду немного охладить свой пыл и пятки, Френсис, то только разозлил их пуще прежнего. Они пойдут на что угодно.

И лишь высказав это, она мгновенно заметила перемену в муже и сообразила, что несколько минут назад между ними царило согласие. Теперь же он снова спрятался за своим барьером ледяной вежливости.

— Я же просил тебя оставить это мне.

— Как же мне не беспокоиться? Ты что-нибудь предпринял сегодня?

— Немедленно выброси все это из головы.

— Это же дамоклов меч, Френсис. По-моему, ты совсем не понимаешь Тома. Он не очень умен, но злопамятен и глупеет, когда рассвирепеет. Если его разозлить, то он опубликует рисунки из чистого злорадства.

— Он действительно так поступит? — Он способен на большее. Будь я на его месте, то отдала бы растиражировать самые невинные рисунки. Их вполне достаточно, чтобы вызвать сплетни и в то же время не уничтожить меня целиком и полностью. А это вынудит тебя согласиться и платить.

— Значит, ты именно так и поступила бы?

— Я предполагаю, на что может решиться Том. Как бы ты стал выпутываться?

— Я бы убил его.

Серена даже подпрыгнула на диванчике.

— И ты бы смог хладнокровно застрелить его?

— С удовольствием. Но, полагаю, я все же должен был вызвать его на дуэль.

— О нет, только не это!

— Почему? — Голос его был мрачен и подозрителен.

— Мне невыносима мысль, что тебя могут ранить из-за меня.

Он внимательно посмотрел на нее, затем встал.

— Пойдем со мной.

Заинтригованная Серена последовала за ним. Он был в самом странном настроении. Он вошел в свой кабинет и вынул сверкающий футляр из запертого ящика. Из него он достал инкрустированный серебром пистолет и привычно зарядил его.

— Пошли.

— Куда мы идем? — спросила Серена, когда он направился в сад.

— Избавить тебя хотя бы от одного из страхов.

Выйдя на улицу, он, посмотрел по сторонам.

— Проклятие! Здесь нет ни одной прямой тропинки!

— А по-моему, это очень милый сад. Что ты хочешь сделать?

— Это очаровательный сад. — Он прошел мимо первой живой изгороди. — А-а, видишь вон тот распустившийся крокус под деревом?

— Да.

Цветок, был на расстоянии добрых двадцати ярдов и едва различим сквозь переплетенные, голые ветви кустарника. Более того, солнце уже, начало садиться, и свет был скудным.

Он поднял руку, прицелился и выстрелил. Желтый цветок упал.

— О, какой ужас. Как ты мог?

После секундного замешательства, он расхохотался.

— Тебе полагается быть в восторге от моей меткости и перестать волноваться из-за меня.

Серена еще раз посмотрела, на цветок.

— Ты прав, но так жаль цветочек.

— Их будет уйма. Через несколько недель они здесь все заполонят.

— А человека ты сможешь убить так же легко?

— Конечно, нет.

— А ты вообще-то смог бы убить человека?

— Если бы меня вынудили, то конечно. Но я до сих пор никого не убил, Серена. Ты волнуешься за своих братьев?

— С ними все в порядке?

— Ну уж я-то точно не причинил им никакого зла. Я как-то не ожидал, что ты будешь расстраиваться из-за них.

— А я и не расстраиваюсь. — Спохватившись, что сказала нечто ужасное, она добавила:

— О небеса, я просто не хочу, чтобы ты убил их. Прежде всего потому, что это вызовет жуткий скандал.

— Я не убью их, обещаю. Будем надеяться, что они слышали о моей меткости и не станут рисковать…

Их прервал молодой садовник, прибежавший из глубины сада.

— Кто здесь стрелял? О милорд! Извините.

— И ты меня извини, Катер. Я просто демонстрировал леди Мидлторп свою стрельбу. Вон там лежит сбитый цветок, мне кажется, он нравится моей жене.

Закатив глаза, мужчина повернулся и пошел за цветком.

Серена со значением произнесла:

— Я рада, что речь не идет о насилии. Я не люблю насилия.

— Тут я с тобой согласен.

Она подняла на него глаза.

— Ты ведь не станешь платить моим братьям, да?

— Ты не хочешь этого?

— Не хочу.

— Ты уверена?

— Конечно.

Он немного помолчал, глядя на пистолет.

— А что, если я отдам тебе деньги, чтобы ты передала им?

Она уставилась на него.

— Но это же ничего не изменит.

— Разве?

Серене вдруг показалось, что это разговор двух сумасшедших или это только она свихнулась, но тут вернулся садовник с цветком. Он преподнес ей его, чувствуя себя круглым идиотом из-за того, что вручал хозяйке столь убогое и разбитое нечто.

— Благодарю вас, — сказала Серена, гадая, что ей делать с цветком на таком коротком стебле. Она пожала плечами. — Пожалуй, я поставлю его в воду, кроме того, я что-то продрогла без накидки.

Френсис улыбнулся.

— Извини, я и не сообразил. Конечно, иди и согрейся.

Серена чувствовала, что они снова говорят друг с другом на разных языках, но что можно было сделать?

Френсис смотрел вслед уходящей жене и тоже не понимал, что, к дьяволу, происходит.

Садовник по-прежнему стоял рядом.

— Да, Катер?

— Э-э, прошу прощения, милорд, но не могли бы вы попросить миледи закрывать калитку, если она пользуется ею? А иначе собаки забегают, всякая бродячая шваль.

— О, конечно, я даже и не знал, что она имеет привычку ходить к конюшням.

— Ходила этим утром, когда искала щенка, милорд.

— А-а, понятно.

Френсис не придавал большого значения фразам, машинально срывавшимся с его губ в разговоре с садовником. Он все еще был поглощен беседой с Сереной. Он не думал, что его жена сумела бы разыграть такое безразличие к деньгам, на которые должна была, по логике, претендовать. Наверно, все было именно так, как она и утверждала, и ее братья задумали получить от них деньги любым способом.

Он помолился, чтобы все было именно так.

Садовник снова нарушил молчание:

— И, может, остальным тоже приказать закрывать калитку, милорд, а то в последнее время тут настоящий проходной двор!

Наверное, братья Серены.

— Навесьте солидный замок на калитку, Катер. А тем нескольким слугам, кому приходится часто пользоваться ею, выдайте ключи.

— Прекрасно, милорд. Я так и сделаю.

— Отлично, присмотрите за этим.

Он уже собрался уйти, как вспомнил замечание садовника.

— А кто именно пользовался калиткой в последнее время?

— Ну, милорд, вот те, кого я успел заметить: ее сиятельство сегодня утром и те двое мужчин, с которыми она беседовала вчера. А потом еще один мужчина, который приходит поговорить с леди Мидлторп.

— Другой мужчина? По спине Френсиса пробежал холодок.

— Да, милорд. Крепкий такой мужчина. Был здесь три или четыре раза.

Френсису очень хотелось расспросить поподробнее, но он не осмелился.

— Спасибо, Катер.

Френсис вернулся в дом, чувствуя себя так, словно его только что огрели дубинкой по голове. Он был уверен в том, что Катер из каких-то побуждений собирался так или иначе доложить ему о приходящих мужчинах. Возможно, садовнику просто не нравилось, что в его саду такое оживленное движение, а может, ему не хотелось, чтобы хозяину наставляли рога.

Но если верить Катеру — а он вряд ли солгал бы по такому поводу, — то Серена встречалась с Чарльзом Фернклифом здесь в саду, и уже не однажды! Ну и какое подходящее объяснение можно придумать этому?

Глава 19

Как ни ломал Френсис голову, придумать достойное и удобоваримое объяснение поведения Серены он так и не сумел.

Ему страшно хотелось немедленно пойти к ней и бросить обманщице обвинение прямо в лицо, но он боялся сделать и сказать больше того, на что имел право. Он бы с удовольствием выпорол эту лгунью.

Как бы ему хотелось выложить все начистоту Николасу, но он не делился с другом своими переживаниями раньше, и что-то удерживало его и сейчас. Ведь это все равно не изменит того факта, что они с Сереной муж и жена. И ему вовсе не хотелось выглядеть в глазах друзей простодушным дурачком, которого обвели вокруг пальца.

А чьего ребенка она вынашивает?

Френсис ушел в свой кабинет и рухнул на стул. Он проследит за ней и добьется, чтобы она вела себя прилично в дальнейшем. Он все это сумеет пережить, если только будет уверен, что ребенок от него.

Однажды Френсис поверил в это. И мог поклясться, что Серена не способна на лицемерие. Но правда ли это или воздействие колдовских чар?

Френсис припомнил, как она аккуратно выложила, что сделали бы Олбрайты с теми рисунками, — план действий, который никогда бы не пришел ему в голову.

А ведь она тоже Олбрайт.

Они не могут и дальше жить так же! Он докопается до истины и выложит ее Серене. Возможно, им все же удастся найти какой-то способ продолжить совместное существование.

Но сначала он должен разыскать Фернклифа и пресечь его игры. Если он к тому же обнаружит, кто отец ребенка Серены, то вообще все будет отлично.

Затем ему надо что-то предпринять против Олбрайтов. Он пошлет им резкую записку — пусть не трудятся появляться сегодня в саду, Френсис сам свяжется с ними завтра.

Если они и правда затеяли получить десять тысяч фунтов, то скоро поймут, что денег им не добиться никогда. А если не прекратят свои домогательства, он просто изничтожит их. Они и так уже якшались с отбросами общества. А если Френсис и Шалопаи решительно выступят против них, то им навсегда заказана приличная компания, а двери приличных заведений закроются у них перед носом.

А если Том и тогда не угомонится, то Френсис бросит ему вызов и изувечит. И это доставит ему неописуемое удовольствие.

А вдруг Олбрайты начнут отрицать шантаж? Не попытается ли Серена в таком случае самостоятельно добыть денег для своего любовника. Для человека, который может быть ее любовником…

Если только Фернклиф сам не шантажирует ее, с неожиданной надеждой подумал он. Это счастливая мысль.

Но какая же ее тайна может стоить десять тысяч?

Френсис опустил голову на руки и застонал. Он точно сойдет с ума. В дверь постучали, и вошла его мать.

— Что-то случилось, дорогой?

— Ничего особенного, мама. Ты что-то хотела?

— Только еще раз напомнить, что завтра рано утром уезжаю в Торп. У тебя нет никаких поручений ко мне?

— Нет, спасибо. Через несколько недель мы с Сереной к тебе присоединимся и будем там до тех пор, пока не родится ребенок.

— Конечно. Это может быть наследник, и он должен появиться на свет в родовом поместье.

— Согласен.

— Френсис, — обеспокоенно произнесла мать, — мне кажется, что вы с Сереной переживаете трудный период. Я хотела бы напомнить тебе, что честность — самое лучшее средство решения всех проблем, а скрытность и обман приведут только к большим неладам и несчастью.

— Ты всегда говорила именно это, мама.

Она вздохнула.

— Я на своем опыте знаю, как нелегко порой быть честным.

Френсис был поражен, что мать сошла со своего пьедестала, пусть и для того, чтобы поддержать сына.

— Да, это нелегко, мама. Я даже не уверен, что такое поведение всегда мудрое. Порой правда бывает очень горькой!

— Ты так думаешь?

— Да.

— Но что произойдет с недомолвками и ложью спустя какое-то время? Наверняка они разрастутся и пустят корни.

— Не знаю, — вздохнул Френсис. — Я просто не знаю.

Мать подошла к нему и обняла его.

— Мне очень нравится твоя жена, Френсис. Она совсем не такая, какую бы я сама выбрала для тебя, но у нее доброе сердце и завидное мужество. Не позволяй глупости и гордости встать между вами.

Мать поцеловала его в щеку и ушла.

Глупость и гордость. Вряд ли это относилось к переживаемому им глубочайшему обману, но его обрадовало, что мать оттаяла. Если ему удастся хоть что-то спасти в своем браке, то была надежда на нормальные отношения.

И она была права. Он должен знать истину во благо своей семьи! Френсис оставил записку, что вернется к ужину в семь вечера, и вышел на охоту за Фернклифом.

Подходя ко дворцу Белкрейвенов, он встретил Люсьена, идущего к Николасу, и пошел с ним туда. Там они застали Хэла и Стива, этот дом не постеснялась навестить и Бланш.

Она разочарованно произнесла:

— А где же твоя жена? Я так хочу познакомиться с ней.

— Тогда зайди к нам.

— Френсис, ну будь же хоть ты разумен. Ты так стараешься скрыть прошлое бедняжки, к чему тебе столь сомнительная особа, как я?

— Ты можешь спасти свою репутацию, — вмешался Хэл, — если согласишься выйти за меня замуж.

— Ерунда, — ответила Бланш.

— И тогда бы ты смогла навещать дома своих респектабельных друзей.

— Очень сомневаюсь. Мать Френсиса, к примеру, никогда бы не приняла меня.

— Она потихоньку оттаивает, — заметил Френсис. — Мне кажется, тебе следует выйти замуж за Хэла.

— Мы все так считаем, — сказал Николас. — Но бедняжка Бланш слишком дорожит своей свободой.

Бланш бросила на него негодующий взгляд, но Френсис был приятно удивлен. Николас отмалчивался, глядя на тщетные попытки Хэла привести Бланш к алтарю. Но если уж он примется за это дело, то результат не замедлит сказаться!

Однако внимание Николаса обратилось на самого Френсиса.

— Почему ты не рассказал мне, что братья Серены вымогают у тебя деньги?

— У нее, — поправил его Френсис. — А как ты узнал?

— Она поделилась этим с Элеонорой.

— Интересно, с чего бы это?

— Серена пыталась объяснить мне, почему не сходит с ума от счастья. Боюсь, что я начала восхвалять тебя до небес.

— А она не нашла никаких причин для счастья.

— Да нет же, — мягко возразила Элеонора. — Серена знает, что имеет уйму причин радоваться, но как ей выбросить из головы эти угрозы и проблемы? Было бы настоящим благом избавиться от них.

— Именно это я и задумал, — быстро вмешался Френсис. — Я твердо решил разыскать Фернклифа и хорошенько попугать Олбрайтов.

Он по-прежнему промолчал о своих подозрениях насчет Серены.

— Отлично. Фернклиф живет там же, где и Симмонс, — произнес Николас.

Френсис так и сел.

— Откуда вы это знаете?

— Подослал к Симмонсу Стива. Неужели ты не помнишь, что этот тиран всегда выделял Стива? И он, конечно, прямо растаял от его визита и рассказал, что Фернклифа как раз не бло в тот день, когда вы ворвались с пистолетом к нему, Симмонсу. Ну, а уж он предупредил Фернклифа, чтобы тот не возвращался вечером. Кстати, и Фернклиф, и Симмонс убеждены, что вы готовы совершить насилие.

— Вполне возможно. А чего он ожидает, когда досаждает женщинам моей семьи ?

Тут вмешался Стефен Болл.

— Симмонс по, крайней мере считает Фернклифа невинной жертвой. Симмонс не знает подробностей, но уверен, что произошло недоразумение, и именно по твоей вине. Теперь он полностью утвердился во мнении, что Шалопаи — разбойники с большой дороги. Мне прочли целую лекцию на тему «О человеке судят по его друзьям». — И, сморщившись, добавил:

— На греческом.

— По моей вине? Да я даже ни разу не встречался с ним!

Николас сказал:

— Если Фернклиф действительно занимался шантажом, то он не доложил об этом старому другу и коллеге. В любом случае мы снова ищем иголку в стоге сена.

Френсис знал, что должен был сообщить им о привычке Фернклифа заглядывать к нему в сад, но сдержался. Шалопаи уже приняли Серену и ее заботы близко к сердцу, он не станет раскрывать им глаза на ее двуличие, если его не вынудят к этому.

— Ну, — обратился Николас к Френсису, — что ты надумал сотворить с Олбрайтами?

— В душе я призываю на их головы все муки ада. Но есть, наверно, предел тому, что я могу совершить по отношению к родственникам жены. Вероятно, достаточно просто напугать их потерей статуса и собственного положения в обществе, и они дрогнут. А я собираюсь застращать их основательно и немедленно.

— Кажется, неплохой план. Почему бы вам с Люсьеном не сделать это вместе? Вдвоем вы олицетворяете собой несокрушимое величие общественного положения. Мы задавим их. Вы совершенно не подходили для устрашения Симмонса, но для Олбрайтов — как раз то, что надо. Они остановились в таверне «Скипетр», кстати. Поскольку они не скрываются под чужим именем, то их легко было обнаружить.

* * *

Вдовствующая леди Мидлторп договорилась поужинать со своей сестрой и княгиней Кол. Пришло время распутать паутину лжи, сплетенную ей самой, и она надеялась на помощь этих почтенных дам. Ей становилось плохо, как только она думала о том, что придется открыться сестре и ее подруге, но трусить больше нельзя.

Корделия рассчитывала на совет и возможную поддержку, но в основном собиралась устроить генеральную репетицию своего признания в содеянном — в довольно гнусной лжи, если честно признаться, сыну и любовнику.

И, естественно, она отправилась на ужин, не чувствуя никакого аппетита.

Оставшись одна в своей спальне на Хертфорд-стрит, Серена поставила несчастный крокус в вазу, и цветок мгновенно занял все ее мысли. Жаль, что цветок так помялся, и все же было нечто волнующее в том, как ее муж уверенно держал пистолет и целился. Возбуждение все еще не прошло, ускоряя биение сердца, а кроме того, заставляя чутко прислушиваться к любому звуку, предполагая, что он вернулся домой.

Ей так хотелось знать, что Френсис в действительности испытывает к ней. Соглашаясь на этот брак, она надеялась хотя бы на уважение и доброе отношение. Теперь же она жаждала большего.

Жизнь с хорошо воспитанным и порядочным мужчиной осложнялась временами тем, что трудно было определить, когда видишь просто вежливость, а когда эмоции. Он всегда был вежлив, но стоило ему спрятаться за своим ледяным барьером, как Серена недоумевала и сомневалась, нравится ли ему вообще, не говоря уже о любви.

Если бы им только не пришлось сразу же окунуться в столь активную светскую жизнь! Понятно, что это было неизбежно, однако это сразу же подразумевало, что они очень мало времени будут проводить наедине. Как тут узнаешь друг друга? Не в постели же, хотя и в постели они побыли вместе на удивление мало, им просто необходимы беседы днем, обмен впечатлениями. Неудивительно, что в последнее время стала популярна идея медовых месяцев. Побыть вдвоем, получше узнать друг друга — это звучало восхитительно.

Сегодня вечером им хотя бы удастся поужинать наедине. Может быть, даже удастся стать ближе, роднее.

Она задумалась, что бы такое надеть к ужину — покрасивее, как для выхода в свет, или по-домашнему, ей хотелось создать особое настроение за столом. И тут ей принесли пакет.

Серена тотчас же узнала корявый почерк старшего брата, и ей сразу же захотелось бросить пакет в огонь. Однако она не решилась. В пакете, похоже, находилась небольшая коробочка, что же это?

Она взломала печать. Письмо было обернуто вокруг серебряной табакерки. Она узнала ее, когда-то эта вещица принадлежала Мэтью Ривертону, но Серена никак не могла понять, с чего Тому вздумалось прислать ее. Ведь она же стоила по меньшей мере несколько гиней.

Серена заподозрила подвох и с тяжелым сердцем осторожно приподняла крышку. Табакерка была пуста, и даже запах давным-давно выветрился. Серена уставилась в пустую коробочку, силясь понять, что бы это значило, и тут заметила кое-что на внутренней стороне крышки.

Боже всемилостивый!

Табакерку украшала злополучная миниатюра одного из наиболее гнусных изображений Серены.

Она скривилась от отвращения и гадливости — теперь ей стало понятно, почему Мэтью так гаденько улыбался, набирая щепотку нюхательного табака!

Если на свете существует хоть какая-то справедливость, то он просто обязан сейчас медленно поджариваться в языках адского пламени!

Она припомнила, как создавался эскиз. По просьбе художника она легла на софу, а голову подперла руками. Рисунок получился очаровательный — молоденькая девушка, погруженная в мечты.

На этой миниатюре она была полностью обнажена, на ней осталось лишь несколько драгоценностей, но из тех, которые принадлежали лично ей. Софу укоротили так, что коленями Серена упиралась в пол, а сзади к ней пристроился мужчина. В руке он держал плеть, и следы на спине говорили, что он недавно бил ее. Она — нет, изображенная на миниатюре женщина с ее лицом — мечтательно улыбалась, словно полностью одобряла происходящее.

Серена мгновенно выцарапала бумагу из-под крышки и швырнула в огонь. Бумажка тотчас вспыхнула и улетела вверх по дымоходу, но ужас Серены не проходил, камнем ложась на сердце. Что будет, если подобные рисунки увидит свет?

Схватив письмо, она пробежала его глазами.

"Серри, ты, кажется, забыла, что тебе грозит? Надеюсь, эта вещичка поможет тебе освежить память. Уничтожь ее, если захочешь, у нас их много, как ты знаешь. Но было бы жаль. Твой супруг вполне может захотеть получить такой подарок. Я довел до полного изнеможения двух шлюх, когда еще раз просмотрел все эти чудные картинки.

Ну почему бы тебе не внять голосу разума? Давай начнем с драгоценностей. Принеси их мне в таверну «Скипетр» на площади Краун, и я возвращу тебе половину рисунков. Довольно дешево, я считаю.

Если ты не заплатишь до шести вечера сегодня, первые картинки отправятся к моему знакомому печатнику. Он загорелся идеей опубликовать их в виде гравюр".

Серена швырнула и письмо в огонь камина, но угроза-то осталась. Помилуй Господи, да ведь уже почти пять вечера!

Ей срочно нужен Френсис. Где же он?