Компания плутов (№1) - Ради твоей улыбки

Снова дело! Неужели любовница? Элинор начала сомневаться, действительно ли ход дружеской пирушки вышел из-под контроля ее мужа или все это было запланировано заранее.

— Конечно, не возражаю. Я ушла бы раньше, если бы вы этого пожелали.

— Ну что вы! Все прошло очень хорошо. Особенно приятно было вспомнить юные годы. — Николас поднес к губам ее руку и поцеловал маленький шрам на ладони. Он сделал это так любовно, что все ее тело отозвалось на этот поцелуй. — Наши встречи всегда были просто светскими вечеринками, — продолжал он, щекоча дыханием ее ладонь, — но сейчас я хочу снова задействовать эту компанию — они обеспечат вам достойный эскорт в тех случаях, когда я буду занят.

Занят мадам Терезой, подумала Элинор с внезапным приступом боли, который перечеркнул удовольствие, вызванное его вниманием.

Николас, казалось, ничего не заметил.

— Вы станете женщиной, которой будут завидовать дамы всей Англии.

Она сохранила холодный тон, надеясь, что винные пары не поколеблют ее решимости.

— Будут ненавидеть, хотите вы сказать? Всем известно, что трое из ваших гостей — самые блестящие холостяки Англии. Да мне просто глаза выцарапают.

— Нет, если вы поведете себя рассудительно, — улыбаясь возразил Николас. — А теперь простите, я должен идти. Рано утром я уеду — мне нужно по делам в Хэмпшир. Не знаю, как долго я там пробуду, но постараюсь вернуться к семейному обеду. Он состоится, кажется, в пятницу? Если вам что-то понадобится, позовите кого-нибудь из этих шалопаев, лучше всего Мидлторпа.

Итак, он уезжает, и она не в силах остановить его.

И все же отчего-то Элинор казалось, что Николас с сожалением возвращается к гостям. Она даже готова была поклясться, что минуту назад он желал ее. Ее, а не другую женщину!

Это все действие алкоголя, твердила она себе, поднимаясь по лестнице. Но пусть муж придет к ней сегодня ночью и обнимет ее, пусть распустит ее волосы и поцелует, и тогда он убедится, что ей нетрудно ответить на его ласки. Совсем нетрудно.

* * *

Николас вернулся в столовую и, несмотря на протесты друзей, убрал вино, а затем распорядился подать эль и кофе. Когда стол был вновь сервирован, он попросил всеобщего внимания.

— Друзья, нам снова предстоит поработать, — невозмутимо сообщил он.

— Поработать? — осоловело переспросил Эмли. — Последний раз общество действовало в 1806 году, когда старый Чизолм придирался к Майлсу, поскольку не любил ирландцев.

— Интересно, знал ли он, кто мажет его рубашки и галстуки зеленой краской в День святого Патрика? — рассмеялся Майлс.

— Знал, — усмехнулся Николас, но решил, что ему же будет хуже, если он не оставит свои придирки. — К тому времени у нашего общества уже появилась соответствующая репутация.

— Так чего ты хочешь от нас теперь? — нетерпеливо спросил лорд Мидлторп.

Николас вертел чашку, и эта несвойственная ему отстраненность привлекла внимание сидевших за столом.

— Я взял на себя задачу служения отечеству, — наконец сказал он. — Правительство уверено, что в стране зреет заговор с целью освободить Наполеона и восстановить его власть.

— Черт побери! — воскликнул Эмли, который участвовал в баталиях на Пиренейском полуострове, пока год назад не получил титул. — С меня хватит безумств этого корсиканца!

— Конечно, мы сделаем все, чтобы помочь тебе, Ник, — сказал маркиз. — Прежде я не мог сражаться в открытую, но теперь с радостью выпущу пулю в это чудовище.

Николас понял, что нашел среди гостей полную поддержку.

— Спасибо, друзья. Но прежде чем вы примете на себя некоторые обязательства, я должен объяснить вам свою задачу. Это, в сущности, не слишком благородное дело. Пока в заговоре известна лишь одна фигура — это француженка по имени Тереза Беллэр, она авантюристка, причем весьма удачливая. Я познакомился с ней четыре года назад в Вене, мы были любовниками. — Он обвел взглядом своих друзей. — Мне предстоит снова обольстить ее и использовать свое влияние, чтобы убедить отказаться от заговора и выдать вожаков.

Наступила тишина. Затем лорд Мидлторп осторожно спросил:

— Ник, а как же твоя жена?

Николас слегка покраснел и отвел глаза.

— Что ж, она будет не первой женщиной, которая откроет, что у ее мужа есть любовница. Однако надеюсь, она ничего не узнает. — Он снова посмотрел на собеседников. — Если это ошибка, я быстро разберусь, если же нет, я постараюсь убедить Терезу выдать участников заговора за деньги, которыми меня любезно снабдило правительство. Этой женщине неведомо понятие «преданность».

— А ты не мог повременить с женитьбой, пока не уладишь столь щекотливое дело?

— Нет, — бесстрастно ответил Николас. — Элинор ждет ребенка.

Молчание вновь прервал лорд Мидлторп.

— Так чего ты хочешь, Ник? Мы сделаем все, что в наших силах.

— Может быть, кто-то из нас смог бы разобраться с твоей француженкой? Я готов принести себя в жертву…

— Боюсь, что нет, — рассмеялся Николас. — Даже ты, Люк. Хотя, если желаешь, можешь попробовать. Она завела себе дом в Лондоне, бордель, если быть точным. Это ее обычный способ. Уверяю тебя, он будет успешно функционировать. Кроме того, у нес есть вилла вблизи Олдершота, куда она приглашает избранных. Я уже получил приглашение и выезжаю завтра.

Друзья смотрели на него с некоторым сомнением.

— Первое, с чем обращаюсь к вам, — поддержите Элинор. У нее в городе мало знакомых. Если вы будете сопровождать ее на светские приемы и представите своим семьям, она, может быть, и не заметит отсутствия мужа. Если я не сумею закончить свои дела в ближайшие дни, то попрошу кого-нибудь из вас время от времени заезжать со мной к Терезе. Вы дадите мне моральную поддержку, да и в компании мое внимание к этой особе будет не столь явным.

Николас помедлил, оценивая реакцию собеседников.

— Если вы способны простить мне мой обман, — продолжил он, — я бы предпочел, чтобы вы послужили моим извинением перед Элинор за вынужденное пренебрежение. Если мое дело удастся, мы устроим еще не одну пирушку.

Он откинулся на спинку стула и уставился в одну точку, словно ожидая приговора. Молодые люди в нерешительности переглянулись.

Вертя в руках чашку, виконт Эмли наконец сказал:

— Пожалуй, это дело потруднее, чем на Пиренеях.

— Я бы охотно выбрал второе, — невесело улыбнулся Николас.

— Заканчивай все поскорее, — посоветовал лора Мидлторп. — Твоя жена наверняка будет переживать.

— Брак — это не любовное состязание, Френсис. Она умная женщина и понимает, что к чему. Если это причинит ей боль, я постараюсь загладить свою вину. Сейчас моя главная забота, чтобы она не испытывала неловкости и замешательства, а мое поведение не стало предметом обсуждения в светском обществе.

Мидлторп покачал головой, дивясь такому оптимизму, но предложил свою поддержку. Остальные последовали его примеру.

Николас с облегчением улыбнулся:

— Спасибо, друзья. Я знаю, что в моем деле нет ничего героического, но это своего рода служба, и, уверяю вас, она скоро закончится.

Глава 7

Проснувшись на следующее утро, Элинор обнаружила, что Николаса рядом с ней нет. Она спала дольше обычного и, поднявшись с тяжелой головой, приписала это действию вина.

За завтраком Элинор раздумывала над своей жизнью, стараясь вспоминать только хорошее.

Результатом ужасной ночи в доме Лайонела стало то, что она обрела независимость, разумеется, настолько, насколько это возможно в браке. Не много найдется женщин, чьи мужья так настаивают на свободе своих жен. У нее добрый и заботливый муж, прекрасный дом, изысканные наряды, деньги, которые она даже не знает, как потратить. Она могла вызвать свой экипаж или провести весь день в постели, могла купить любую вещь, которую подскажет ей воображение, или заказать ее по собственным эскизам.

«И что от меня требуется за все это? — размышляла Элинор, помешивая чай. — Всего лишь быть нетребовательной женой».

Если ее муж действительно умен, он не станет использовать свои уловки в ущерб жене. Ей не стоит обижаться, как не стоит и расстраиваться, когда он уезжает, или возмущаться, если он не посвящает ее в свои дела. Более того, она никогда не должна показывать, что ей известно о его любовнице.

Элинор понадобилось некоторое время, чтобы свыкнуться со столь странной мыслью, и наконец, к ее удовлетворению, это ей удалось. Она храбро сказала себе, что даже если муж приведет мадам Терезу к ним в дом отобедать, она и бровью не поведет.

Однако чтобы одолеть все это, ей нужен был план. Элинор понимала, что сидеть дома и быть любезной и почтительной недостаточно. Николас должен видеть, что она вполне счастлива, хотя и живет своей собственной жизнью. Что касается светского общества, ей следует занять в нем положение, достойное ее мужа.

При этой мысли самообладание чуть не покинуло Элинор. Сестра Лайонела Чивенхема… Что ж, зато ей больше не нужно задумываться о замужестве. Она вспомнила ужас молодых людей при упоминании о ярмарке невест, которая по сложившейся традиции происходила в Олмаке, куда ей в свое время так хотелось получить доступ.

Элинор поднесла ко рту кусочек поджаренного хлеба и вдруг вспомнила про тетушек Николаса. Леди Кристабель и миссис Стивенсон вращались в высших кругах. Но захотят ли они ей помочь? Если она найдет способ использовать их соперничество, то они могут сделать попытку…

Но как это устроить? Отправиться к одной из них, пренебрегая тем, что другая может обидеться? Элинор хотелось посоветоваться с Николасом, но его не было в городе, а дело не терпело отлагательства.

Лорд Стейнбридж? Ну уж нет… Хотя… Ей неприятно было прибегать к помощи графа, но, с другой стороны, она понимала, что он с радостью пойдет навстречу, лишь бы загладить свой проступок. И будет даже признателен тетушкам за услугу.

Кивком головы подтвердив свои намерения, Элинор отодвинула тарелку и отправилась в библиотеку написать графу записку с просьбой принять ее.

* * *

Лорд Стейнбридж прибыл приблизительно через час. После взаимных приветствий он начал было расспрашивать ее о здоровье и благополучии, но Элинор тут же оборвала его.

— Вы правы, они это могут — согласился граф. — Тетя Кристабель очень близка с Драммонд-Баррелами. Если кто-то и может ввести вас в Олмак, так это она. У тети Сесили тоже прекрасные связи. Я знаю прекрасный способ заставить их действовать — дать задание одной, сказав, что другая не способна с ним справиться. Тете Кристабель можно поручить ввести вас в Олмак. Тетя Сесили этого никогда не добьется, но я могу попросить ее устроить для вас вечеринку — у нее прекрасно вышколенные слуги, и ее приглашениями редко пренебрегают. Уверен, именно туда вам и надо попасть.

— И что же мне следует для этого предпринять? — спросила Элинор.

— Ничего. Предоставьте все мне. Вам остается лишь призвать на помощь максимум осмотрительности, надеюсь, вы к этому готовы?

Граф поднялся, чтобы уйти, но задержался у двери. Интересно, неужели он наконец вознамерился выразить раскаяние?

— Что касается вашего брата…

— Да?

— Вы не находите, что необходимо связаться с ним? Насколько я знаю, он единственный ваш родственник.

— Лайонел — мерзавец, — отрезала Элинор. — Я не желаю больше его видеть.

— Хорошо, хорошо. Ники сказал, что договорился с ним, поэтому, полагаю, он не станет докучать вам…

— И я тоже так думаю. Особенно это справедливо теперь, когда он наверняка попытается отсудить мою долю наследства, которой ему хватит приблизительно на год, если его долги не слишком велики.

Услышав это, лорд Стейнбридж побледнел.

— Ему придется доказать, что вы нарушили сроки, установленные завещанием. Сомневаюсь, что…

— Мое «тайное» бегство будет достаточным основанием, если я не стану оспаривать этот факт, а я не собираюсь этого делать.

— Но на это должны быть официальные документы, — сказал граф. — Не предпринимайте ничего, не посоветовавшись с Николасом, хорошо?

— Ну разумеется!

— А кстати, где он?

У нее упало сердце.

— Ему пришлось уехать из города на несколько дней. Он обещал вернуться к семейному обеду, назначенному на пятницу.

Лорд Стейнбридж поджал губы, как делал всегда, когда был чем-то расстроен.

— Это он так сказал? Дело плохо! Оставить вас одну в доме, да еще взвалить на вас все мероприятия, зная, что вы к этому не привыкли…

— Не думаю, что он нарушит свое слово, — заметила Элинор, не дожидаясь, пока ее терпение лопнет и она скажет что-нибудь, о чем лучше промолчать. — Я довольно самостоятельная особа и очень рада, что могу распоряжаться собственной жизнью на свой страх и риск. Это роскошь, которой я раньше была лишена. Если мне понадобится помощь, — дипломатично добавила она, — то уверена, в этих делах вы будете мне далее лучшим помощником, чем Николас.

Попрощавшись с графом, Элинор мрачно подумала, что у нее мало причин обижаться на мужа за игру на чувствах и слабостях людей, поскольку она сама только что прилежно копировала его приемы. Для нее было большим облегчением избавиться от гостя и избежать худшего вопроса — о местонахождении Николаса. Она знала только, что он в Хэмпшире, графстве, расположенном недалеко от Лондона, на побережье. Оставлять ее в неведении — разве это не вызов ей и не повод для нареканий со стороны его брата?

В конце концов Элинор отбросила эти мысли и решила начать атаку на высший свет. Она вызвала экипаж, велела Дженни сопровождать ее и отправилась в книжный магазин Хукема, чтобы открыть подписку. Всегда оставался шанс, что, вращаясь в соответствующих кругах, она может случайно встретить школьных подруг, хотя заведение мисс Фитчем не казалось привлекательным для высших слоев общества — оно было выбрано для Элинор из-за низкой платы за обучение.

Действительно, из магазина Хукема она вышла с новыми книгами, но без новых знакомств. Это не удивило се. Во всяком случае, у нее теперь был долгожданный «Гяур» Байрона.

Вернувшись домой, Элинор отправила лакея Томаса заказать визитные карточки для нее и для мужа. Когда она начнет выезжать с визитами и оставлять свою карточку, согласно этикету ей придется оставлять и карточку мужа, а Элинор понятия не имела, понравится ли это Николасу. Не мешало бы согласовать с ним и стиль ее личной почтовой бумаги.

Она послала в рекомендованный Холлигиртом цветочный магазин записку с требованием постоянно присылать свежие цветы, потом привела в порядок коллекцию мужа, обнаружив при этом, что многое из собранного достойно быть выставленным напоказ.

Под конец она вызвала декоратора и краснодеревщика и только тогда, удовлетворенная проделанной работой, позволила себе отдохнуть с томиком Байрона в руках.

На следующий день пришло приглашение от сэра Стивена и его сестры Фанни Болл. Это был, без сомнения, добрый знак, хотя мисс Болл и слыла язвительным синим чулком. Элинор приняла приглашение на литературный вечер, который эта дама устраивала на следующей неделе. Там должен был выступить некий мистер Уолкер, автор критического анализа философии лорда Байрона, и она надеялась, что столь интересная тема увлечет ее.

Еще больше она обрадовалась, встретив в Грин-парке лорда Дариуса Дебенхема и его кузину леди Бреттон. В результате этой встречи леди Бреттон пообещала пригласить Элинор на небольшой званый вечер. Кузина Дариуса оказалась жизнерадостной и остроумной, и, без сомнения, ее приемы обещали быть интересными.

Следующим пришло приглашение на театральный вечер, который устраивала леди Мария Грейвистон, сестра маркиза. Приглашение доставил сам маркиз Арден вместе с предложением сопровождать ее.

— Что вы сказали своей сестре, милорд? — спросила Элинор, удивленная тем, что ее признали члены высшего света.

— Правду, — ответил он с улыбкой. — Что вы новенькая в Лондоне и нуждаетесь в покровительстве. Мария очень добросердечна. — Весело взглянув на нее, маркиз добавил:

— Если вы придете, то увидите Бланш.

— На приеме у вашей сестры? — в изумлении воскликнула Элинор.

Люсьен рассмеялся:

— На сцене. Миссис Бланш Хардкасл из театра «Друри-лейн».

* * *

Леди Грейвистон оказалась лет на десять старше своего брата; темноволосая, смугловатая, она выглядела потрясающе элегантной. Элинор чувствовала, что стала объектом всеобщего пристального внимания, и была искренне благодарна, когда хозяйка дома проявила к ней живое участие. С этого момента все гости также стали с ней чрезвычайно любезны.

На вечере давали комедию «Эстебан и Елизавета» с Бланш Хардкасл в главной роли. Бланш оказалась очаровательным созданием, а свое прозвище Белая Голубка заслужила благодаря пристрастию к белому цвету в одежде и тому, что ее волосы преждевременно поседели. Она оказалась довольно хорошей актрисой, но, пожалуй, главным ее достоинством были замечательная грациозность движений, искрометный ум и природное очарование.

* * *

К пятнице, на которую были назначены семейный обед и возвращение ее мужа, Элинор значительно продвинулась в своих делах. Она заказала мебель для спальни и продумала декор будуара. Уже прибыли заказанные ею визитки, так что если у нее будет повод нанести ответные визиты, она сможет сделать это по всем правилам этикета. И что самое удивительное, после изматывающей беседы с грозной миссис Драммонд-Баррел ей был обещан доступ в Олмак. Позже заехала леди Кристабель, чтобы продемонстрировать, какого титанического труда это ей стоило, и строго-настрого запретить Элинор показываться где-либо со своим братом Лайонелом. Хотя Элинор и недолюбливала тетю Кристабель, но была ей за это несказанно благодарна.

В конце концов она пришла в превосходное настроение, и когда вернулся Николас, встретила его веселой улыбкой. Со стороны можно было подумать, что она едва заметила отсутствие мужа.

Наливая ему чай и подкладывая на тарелку пирожные, Элинор рассказывала о своих достижениях:

— Ваша тетя Сесили устраивает для меня венецианский завтрак на следующей неделе. Это касается и вас, дорогой, если вы соизволите там присутствовать.

— Л вы считаете, это необходимо? — спросил Николас с хитрой улыбкой.

Кажется, ее усердие ему понравилось.

— Конечно, нет, если вы этого не хотите. Главное, что я смогу познакомиться с определенным кругом людей.

— Я постараюсь, — пообещал он без особого энтузиазма.

— Надеюсь, вы не забыли про семейный обед? — спросила Элинор с тревогой.

Он провел рукой по лицу.

— Да-да, помню. Если бы не это, вы бы не увидели меня еще несколько дней. Дело оказалось не таким простым, как я предполагал.

— Я понимаю, это глупо, — сказала вдруг Элинор с нахлынувшим чувством вины, — но, может быть, я смогу чем-то помочь?

Николас улыбнулся ясной, открытой улыбкой, и сердце ее затрепетало от радости.

— Спасибо, дорогая, но это сможет сделать один из моих друзей, который вскоре присоединится ко мне. Единственная проблема состоит в том, что мне придется побыть вдали от вас несколько дольше. Если вы с пониманием отнесетесь к данному факту, это и будет помощью, о которой я могу вас попросить.

— Конечно. Я не стану вас удерживать.

Элинор заколебалась, но потом решила, что настал именно сейчас подходящий момент, чтобы задать интересующий ее вопрос.

— Николас, заранее прошу простить, если это неуместно, но не разумнее ли сказать мне, куда вы исчезаете, уходя из дома? Представьте, что случилось нечто непредвиденное, — тогда я окажусь в глупом положении, не зная, где вас искать.

Едва начав говорить, она поняла ошибочность своей затеи. Хорошее настроение тут же покинуло Николаса, глаза не отрывались от висевшего на стене пейзажа. Однако когда он ответил, голос его звучал ровно:

— Конечно. Вы совершенно правы. Вы должны простить меня, если я что-то забываю. Быть мужем новое занятие для меня. Ум мой рассеян, да что там, просто истощен. Извините, но должен предстать сегодня перед собранием родственников, и мне необходимо отдохнуть.

Он поднялся со стула и подошел, чтобы поцеловать ей руку.

— Если у вас есть платье, к которому подойдет жемчужное ожерелье, я бы хотел, чтобы вы надели его.

С этими словами Николас оставил ее обдумывать их встречу. Судя по результату, все прошло хорошо, но Элинор не могла не признаться себе, что под конец настроение мужа испортилось. Она вздохнула. Так или иначе, ей придется снять с него бремя ее собственных забот.

* * *

Дженни и Элинор не покладая рук трудились над приготовлениями к вечеру. Элинор точно знала, какой наряд хочет выбрать — это будет нечто в спокойных, респектабельных тонах.

Шелковое платье с розовой вышивкой, очередное творение мадам Огюстин, созданное специально для жемчуга, только что прибыло. Довольно высокий лиф открыл ее плечи так, что пышные рукава едва касались их, а ткань оказалась настолько тонкой, что даже через два слоя любой мог разглядеть соски. Сначала Элинор решила надеть под платье сорочку, но быстро поняла, что это совершенно невозможно. Да и мадам Огюстин никогда ей этого не простит.

— Дженни, тебе не кажется, что это выглядит неприлично?

— Господи! Конечно, нет, мадам. Оно восхитительное.

— Но оно же прозрачное!

— Да что вы! — Дженни принялась одергивать пышную юбку. — Всего лишь крохотный намек… Клянусь, все рты пораскрывают.

— Я вовсе не хочу выглядеть сегодня легкомысленной, — объясняла Элинор.

— Бог с вами, у вас такой респектабельный вид. — Дженни еще раз внимательно оглядела платье. — Говорю вам, лишь деликатный намек, адресованный мужчинам. А дальше их дело, разве нет?

Наконец Элинор сдалась. Интересно, что скажет Николас? В любом случае у нее не было другого платья, подходящего к жемчужному ожерелью.

Она выбрала простую прическу и, еще раз оглядев себя в зеркале, постучалась к Николасу, в душе надеясь на одобрение мужа.

Когда Клинток распахнул перед ней дверь, ее муж, сидя перед зеркалом, заканчивал свой туалет. Пышные манжеты прикрывали его длинные пальцы.

Поднявшись, он повернулся к ней, и Элинор сосредоточилась на его лице. Во-первых, ей сразу бросилось в глаза, что доброе расположение духа возвратилось к нему, это ее обрадовало. Во-вторых, она поняла по его глазам, что он восхищен ее видом.

— Должно быть, надетое на вас произведение искусства — дело рук мадам Огюстин? — произнес Николас с улыбкой. — Сдержанность, намек на шаловливость, утонченность и вместе с тем свежесть юности. Да, это платье создано для розового жемчуга.

Николас позвал лакея, и тот помог ему надеть богато вышитый жилет и отлично сшитый темный камзол. Потом он выбрал несколько цепочек, кольцо и булавку с огромным бриллиантом.

— Ну как, на ваш взгляд? — с улыбкой спросил он, встав в картинную позу.

Элинор ничего не могла с собой поделать и рассмеялась, как смеются дети — просто от радости. Так она не смеялась уже давно. Ее муж был неотразим, и она боялась, что стоит ему лишь намекнуть, как она положит к его ногам свое сердце.

Хотя уже через мгновение восхищение на лице Николаса сменилось дружеской учтивостью, он продолжал пребывать в приподнятом настроении. Словно дети, они поспешили вниз за сказочной красоты ожерельем и потом добрых четверть часа укладывали длинную нить, стараясь расположить ее как можно красивее.

Наконец жемчужины тремя рядами обвили ее шею, мерцая, как нежная предрассветная заря. Николас защелкнул на шее Элинор бриллиантовый замочек, скреплявший жемчужные нити.

Ее нервы, и без того растревоженные движениями его пальцев, напряглись до предела. Его губы коснулись ее шеи. В зеркало было видно, что Николас смотрит на ее плечи: в его глазах светилась нежность.

И вдруг он поймал ее взгляд, его глаза подернулись дымкой. Элинор растерялась. Ее познания о мужчинах были столь скудными, что она не знала, как вести себя в этом необычном браке. Чего Николас хочет от нее? Она вспомнила ночь перед его отъездом. Может быть, он ждет такого же ответа, как тогда, когда вино кружило ей голову? Ждет, что она повернется к нему?

Но так или иначе, момент был упущен. Отойдя от нее, Николас приказал принести плащи, и вскоре они уже ехали к особняку лорда Стейнбриджа.

* * *

Минули долгие часы, прежде чем у Элинор нашлось время осмыслить произошедшее. Два десятка родственников собрались, чтобы оценить выбор Николаса, начиная от дедушки, который явно терроризировал свою дочь, миссис Стивенсон, и до юной поросли, включая Мэри Стивенсон и ее брата Ральфа.

Элинор старалась почаще оказываться рядом с молодежью. Юное поколение не испытывало жгучего интереса к ее жизненной истории, но она знала, что Николас наблюдает за ней и поможет, если возникнут трудности.

После обеда прибыло еще несколько родственников, среди которых были два юных шалопая. Когда они вошли в комнату, лицо Николаса, беседовавшего с тетушкой, на мгновение застыло.

Элинор с напряжением ждала, когда ее представят вновь прибывшим. Ими оказались Пол Мэсси и Реджинальд Йейтс. Она могла лишь предположить, что между ними и ее мужем существует какое-то давнишнее недоразумение.

Еще больше она утвердилась в своем предположении, заметив, что мистер Йейтс посматривает на нее с презрительной усмешкой; однако когда молодые люди отошли поприветствовать Николаса, на лицах всех троих Элинор не заметила ничего необычного.

Должно быть, растревоженные нервы сыграли с ней злую шутку, подумала она. И все же ей захотелось узнать об этих гостях побольше, прежде чем закончится вечер.

Седрик Дилэни, дальний родственник графа, возложивший на себя миссию семейного летописца, настойчиво приглашал Элинор посмотреть фамильные портреты, и она в конце концов согласилась, найдя это интересным.

На семейном портрете была изображена сидящая под деревом женщина, смеющаяся над проказами маленького спаниеля. Элинор поразилась сходству близнецов с их очаровательной матерью. На лице Николаса появлялась точно такая же улыбка, когда он бывал в веселом настроении. У отца близнецов, с серьезным выражением лица стоявшего позади жены, были темные волосы и довольно тяжелые черты лица.

Они перешли к рисункам Гольбейна, которые, по словам Седрика, представляли исключительный интерес. К сожалению, масляная лампа давала мало света, и спутник Элинор поспешил вниз за свечами. Она осталась одна на галерее, с трех сторон окружавшей большой зал, обладавший прекрасной акустикой.

Раздумывая, не спуститься ли ей вниз, Элинор вдруг услышала голоса Мэсси и Йейтса.

— Слушай, Пол, — протянул мистер Йейтс, — давай выйдем на минутку. Сил больше нет, черт бы их всех побрал.

— А в чем дело?

— Да все этот проклятый Николас Дилэни со своей красавицей женой. Изображает здесь безупречного мужа! Два дня назад я встретил его с бойкой бабенкой в одном местечке недалеко от Олдершота. У него был такой странный вид, когда я вошел. Я не собирался подкладывать ему свинью, но когда леди Кристабель завела разговор о том, что Николас остепенился и мне нужно брать с него пример, я только сказал: «Дайте мне такие же возможности, и за мной дело не станет!»

— Дураку понятно! Ты имеешь в виду мадам Терезу Беллэр? Хочешь сказать, что был в ее загородном гнездышке? Ну и ну… Послушай, Йейтс, возьми меня с собой. Наверное, то еще местечко!

— Пол, это было грандиозное открытие. Под конец появилась сама легендарная мадам. Я смог попасть туда только потому, что с завидной регулярностью бываю в ее лондонском заведении. Что за женщина! Вот что я тебе скажу, завтра же отправимся к ней. Но в загородную резиденцию можно попасть только по специальному приглашению.

— Ты чертовски добр, Йейтс. Дилэни неплохо устроился. Я слышал, в городское гнездышко мадам Беллэр слетается множество поклонников, чтобы приятно скоротать вечерок. И все это, сам понимаешь, без согласования с женами.

— Да мне оно и ни к чему. — Йейтс рассмеялся. — Но какие там дамочки! Ты никогда ничего подобного не видел. Не то что уличные потаскушки. А уж какие штучки они выделывают… Наш обожаемый кузен Николас не только потягивает там вино и слушает музыку, уверяю тебя. Он у мадам на особых правах. Это давнее знакомство.

Элинор едва дышала. Ей нужно было идти, но потребность узнать все до конца пересилила доводы разума.

— Ты считаешь, мадам — его любовница? — поинтересовался Мэсси. — Просто в голове не укладывается.

— Подожди, ты еще не видел се. Один взгляд больших темных глаз, и ты пропал. Понимаешь, о чем я говорю?

Молодые люди захихикали. Когда Йейтс снова заговорил, голос его звучал задумчиво:

— Я бы не стал утверждать, что она уже его любовница — слишком он озабочен тем, чтобы ей понравиться. Пропащий человек. На мой взгляд, это очень неразумно. Она выжмет из него все соки и выбросит.

— Господи! Ну и дела!

Снова послышался смех, в котором сладострастие смешивалось с завистью.

— А ведь если кто и мог бы справиться с ней, так это именно кузен Николас. Интересно, в чем его секрет. Жен-шины, завидев его, так и тают. Но независимо от того, насколько он приворожил свою жену, держу пари, она придет в бешенство, если услышит о его похождениях. Так что он мой должник. Наверное, он придумал для мадам нечто особенное. Решено, Пол, беру тебя к ней. Найдем там пару хорошеньких…

При этих словах Элинор отступила назад. Ее сердце неистово колотилось, ноги подгибались. Она опустилась на стоявший поблизости стул, чувствуя себя словно рыба, вытащенная из воды.

Как, должно быть, утомительно для Николаса очаровывать сразу двух женщин, печально думала Элинор. Это обременительно даже при его обаянии. Неудивительно, что он выглядит таким усталым.

Мадам Тереза Беллэр. Незнакомка из Ньюхейвена. Женщина, которая из мужчин веревки вьет. Видимо, она крепко привязала к себе Николаса. Элинор готова была примириться с тем, что эта женщина — любовница ее мужа, если бы все происходило приличным образом. Он мог бы снять этой особе маленький домик, навещал бы ее там время от времени.

Но этот предмет всеобщего мужского поклонения, эта сирена оказалась совсем иной! Женщина, которая содержит публичный дом!