Женщина в черном

Вера — мой добровольный крест. Такой же, как моя фамилия. Я уже устал объяснять, что происхожу из обрусевших немцев. А когда прочитал где-то, что фамилию Шервуд носил человек, «заложивший» царю Николаю I все тайное общество декабристов, вообще перестал что бы то ни было объяснять. Стукачей не жалуют ни преступники, ни сыщики, и числиться его потомком как-то не хотелось. Уж пусть лучше считают евреем.

Когда в первый раз сделал Вере предложение, она сказала, что не сможет выйти за меня замуж по двум соображениям. Во-первых, не готова исполнять роль безмолвной и хозяйственной мадам Мегрэ. По ее представлениям, именно так я и мыслил свою жену. Во-вторых, сочетание «Вера Шервуд» для нее, видите ли, неблагозвучно. Вот так два моих креста слились в одну — весьма могучую! — тяжесть.

Мысли мои невеселые прервал резкий свисток и мелькнувший где-то сбоку светящийся жезл: моя милиция меня бережет по-прежнему… Переулок… Обычно темный, сейчас был ярко высвечен фарами двух милицейских машин. Удостоверение следователя-важняка произвело нужное впечатление: из категории подозреваемых — безразлично в чем — меня сразу же исключили.

— Проблемы? — спросил я, уверенный, что вразумительного ответа не получу.

— Да нет, мелочь, хотя с другой стороны… — Лейтенант помялся. — Нам позвонили, вроде бы здесь стрельба, две машины столкнулись. А на самом деле ни машин, ни стрельбы. Сбили кого-то, судя по всему. Вот видите, лужица крови, а перед ней четкий след. Тормозной. Но пострадавшего нет, а определять по отпечаткам шин машину…

На эти отпечатки я насмотрелся недели две тому назад, когда на ее «Волге» мы ездили за город. Угодили в такую грязь, что битых полчаса пытались выбраться на сухое место. Это удалось сделать только потому, что один из моих приятелей-умельцев в свое время поставил на Веркину древнюю тачку форсированный мотор. И теперь она могла развивать скорость не хуже гоночной, а тяга была отменной, как у джипа. Она потому иномарку не покупала, хотя возможности, как говорится, имеются… Пижонка наоборот!

— Да, дело гиблое, — поддакнул я милиционеру, кивнул и сел обратно в машину.

На самом же деле для меня все стало кристально ясным. Вера сбила кого-то, скорее всего по его же собственной вине, подобрала и в лучшем случае отвезла в больницу. Значит, завтра мне придется объясняться с коллегами — специалистами по дорожно-транспортным происшествиям. В худшем же (а скорее всего так оно и произошло) — повезла пострадавшего к себе на квартиру. А уж тут прогноз становился маловероятным. То есть можно предположить все: от необходимости найти солидную сумму для компенсации телесных повреждений до… до чего угодно! Например, очередного романа, поскольку налицо имелся очередной «несчастненький», то есть излюбленный Верой тип мужчин. Я развернулся и поехал домой. Судя по телефонному разговору, во мне она в данный конкретный момент не нуждалась. А романы — это без меня.

У Веры есть непогрешимый талант: выбирать людей, которые в качестве спутников жизни ей не подходят абсолютно. Хотя не знаю, кто в принципе мог бы подойти. Во-первых, на начало романа мужик должен быть как можно более неустроенным и неприкаянным — в идеале бездомным и пьющим непризнанным гением. Эта женщина начинает делать из него человека, ухаживает за ним, как за больным и капризным ребенком, устраивает на работу, поддерживает материально. И вдруг (момент предугадать невозможно) начинает страстно желать, чтобы ее партнер превратился в супермена-интеллектуала, носил бы ее на руках, снисходительно говорил бы «глупышка моя» и мимоходом неплохо зарабатывал, будучи уже признанным гением. Даже если мужик может все это осуществить, он категорически не желает, поскольку уже избалован Верой до посинения.

Но — главное! — тот же самый супермен должен, как только Вере надоест быть «глупышкой», снова превратиться в ребенка и послушно сидеть с соской во рту и с очередной погремушкой в руках. Сидеть по возможности тихо и не мешать любимой женщине самовыражаться. Не знаю, кто способен на такие метаморфозы…

Потом она страшно переживает: «Ах, ох, никто меня не понимает!» И снова находит какого-нибудь «несчастненького»… И так до бесконечности. Возможно, собственный ребенок ее бы успокоил. Но Вера-то утверждает с безумно подкупающей искренностью, что лишена материнского инстинкта. Я единственный понимаю: врет! Остальные, естественно, верят.

Внезапно мне пришла в голову очередная мысль: если эта умница кого-то действительно сшибла и привезла к себе домой, то, возможно, требуются моя помощь и поддержка. Как бы она ни храбрилась. А я, ревнивый идиот, зациклился на предсказании очередного ее романа…

Срочно развернулся и поехал назад, к Вере. Во дворе увидел, что знакомая «Волга» стоит на обычном месте. Достал из «бардачка» фонарик и пошел уничтожать улики, даже не сомневаясь в их существовании. Внимательно осмотрел передние колеса, капот, крылья. Ничего… Это показалось странным. Заглянул в салон. Там на заднем сиденье мне померещились какие-то темные пятна. И тут вспомнил, что постовой говорил о какой-то якобы стрельбе. По-видимому, перестрелка была. И, наверное, Вера подобрала раненого. А вдруг одного из участников мафиозной разборки? Чувство близкой опасности стало нестерпимо щемящим.

Подняться к ней? Что-то мешало: наверное, чувство, что этого делать пока не следует. Во время нашего телефонного разговора она явно была не одна. Но ни помощи, ни совета не попросила. Почувствовала бы неладное, наверняка нашла бы способ об этом сообщить.

Вернулся к себе в машину и связался по радио с дежурным по городу. Попросил назвать случаи перестрелок за ночь. Их оказалось около десятка, но все довольно далеко от Вериного дома. Из серьезных же происшествий было зарегистрировано только единственное: вооруженное нападение на офис одного из коммерческих банков. Убит охранник, ранен, причем достаточно тяжело, вице-президент банка. (Он-то что там ночью делал?) Сейф в его кабинете оказался открытым, но не взломанным и абсолютно пустым. Преступников задержать не удалось.

Надеюсь, что ни этот вице-президент, ни президент не окажутся друзьями кого-нибудь «наверху». Иначе это дело тут же станет «особо важным», хотя на самом деле может быть просто «шалостью» местной шпаны. Или разборкой своих со своими. Но все равно мне постоянно будут звонить по всем телефонам (если дело попадет ко мне) и подгонять, и намекать, и подстегивать… Я-то привык, а вот мой помощник, Саша Чернов, начинает дико нервничать, суетиться и пороть горячку. Единственный его недостаток — боится начальства. В остальном просто бесценный сотрудник.

Как же мы, чудаки, не ценили прежнюю жизнь! Песенки пели: «Наша служба и опасна, и трудна…» Конечно, и тогда была не сахар. Но стрельба в центре Москвы?! Да это ЧП, обвал, преступников находили и обезвреживали в считанные часы. Ну, дни… Да, вооруженных уголовников было раз-два и обчелся. И если уж наша славная карательно-розыскная машина разворачивалась на полную катушку, успех был обеспечен. Да просто неизбежен.

Теперь, похоже, огнестрельное оружие имеют все, кроме тех, кто непосредственно сталкивается с преступниками. У меня, конечно, пистолет есть, «Макаров», ношу его под мышкой… Но если придется им пользоваться, то писанины будет вагон и маленькая тележка. Почему стрелял, почему не отбился голыми руками и т. п. То есть совсем как раньше, когда применение оружия оперативником было тоже ЧП. Так что ношу, но пока в ход не пускал.

А если это она кого-то подстрелила, а потом испугалась и потащила к себе домой? Нет, версия не годится: сам же видел тормозной след, обрывающийся прямо у темной лужицы на асфальте… Конечно, можно выстрелить и на ходу, но при этом обычно не тормозят… Интересно, узнаю ли когда-нибудь, что произошло на самом деле? И не будет ли уже слишком поздно?

Время, между прочим, было уже скорее раннее: около пяти утра. Со всеми этими метаниями туда и обратно, с осмотром места происшествия и Вериной машины забыл посмотреть на часы. А теперь версии выстраиваю, вместо того чтобы подняться к ней и без затей выяснить, что произошло.

Потянулся к дверце и тут увидел, что из подъезда вышла… Вера. Уж ее-то ни с кем не спутаю. Одета — мои худшие подозрения начали сбываться! — в свой безумный каскадерский костюм, который, как ей кажется, способен защитить ее от травм. А на деле разве что от простуды…

Она побежала к машине, открыла дверцу и скользнула за руль. Я включил зажигание через секунду после нее. И тут же вспомнил про форсированный двигатель. Сейчас по пустым улицам она даст такую скорость, что за ней на «Ягуаре» не успеть — куда моим «Жигулям»!

Так оно и произошло. Потерял я ее уже за вторым поворотом. Куда могло понести эту ненормальную, да еще в идиотском костюме, абсолютно неизвестно. Оставалось только одно: подняться в квартиру Веры и дожидаться там ее возвращения. Попутно попытаться выяснить, что произошло и происходит, хотя бы с помощью телефона. Ох, Вера, Вера, не живется тебе спокойно! И мне покоя не даешь…

Я запер машину, предварительно еще раз запросив сводку по городу — просто на всякий случай. К счастью, ничего, что могло бы меня заинтересовать, пока не произошло. По крайней мере не обнаружено женских трупов, не влетела в аварию «Волга» марки «ГАЗ-24»…

На лестничной площадке постоял несколько минут, прислушиваясь, что происходит в квартире. Тишина абсолютная. И все-таки показалось, что там кто-то есть. Странно, правда, что чувство опасности во мне немного ослабло. Не совсем ушло, а как-то притупилось. Кто бы там ни был — по ту сторону двери, он (или она) сам по себе серьезной угрозы не представлял. Для меня, во всяком случае.

Ключи у меня с собой были. Вера вечно их теряет или забывает где-нибудь. Поэтому, когда примерно четыре раза в году помогаю врезать новый замок, то непременно делаю для себя три дубликата — на всякий случай. Когда мой запас кончается, замок вышибается и ставится новый. Последний раз это произошло меньше месяца назад, так что весь НЗ мы еще не успели израсходовать.

Решил нажать кнопку звонка. Черт его знает почему. Скорее всего хотел убедиться в своей излишней мнительности. Или, наоборот, выманить поближе к входной двери того, кто мог быть в квартире, или подтолкнуть его на какие-то действия. У нас с Верой давным-давно заведено: два длинных, три коротких. Что-то вроде пароля-приветствия. Выудили из какого-то иностранного фильма про шпионов еще в институтские годы, и нам это тогда страшно нравилось. А потом — привыкли. Так до сих пор друг другу в дверь и звоним: «та-а, та-а, та-та-та».

Не знаю, чего, собственно говоря, я ждал. Но вовсе не того, что произошло. Послышались какие-то шаркающие шаги, неумелые руки завозились с замком, дверь резко распахнулась. Я увидел высокую и худую фигуру мужчины, который тоже ожидал явно не меня. Фигура слабо ахнула и как-то нелепо взмахнула рукой. Показалось, что блеснуло лезвие, и я пустил в ход газовый баллончик…

Минут через двадцать мой «крестник» со стоном заворочался на диване, куда я его предусмотрительно перетащил после беглого обыска. На преступника, тем более на крутого мафиози, он явно не тянул. Он открыл глаза, с ужасом покосился на кухонный ножик, лежавший на столе, и очень по-детски спросил меня:

— Вы кто?

— Павел, — ответил я, отнюдь не расположенный к дальнейшим откровениям. Как ни странно, даже этого оказалось достаточно, чтобы он побледнел еще больше и с ужасом прошептал:

— Вера говорила, вы будете сердиться…

Вера говорила! Совершенно правильно. Мне оставалось только узнать, что она затеяла на сей раз, чтобы рассвирепеть всерьез. И не только на нее, кстати, но и на этого безымянного типа, мало того что обнаруженного в ее квартире, так еще и со сквозным огнестрельным ранением. Уж ран я за свою биографию навидался — не счесть, тип определяю сразу, что твой доктор.

Глава 4

ИННОКЕНТИЙ УВАРОВ

Если я каким-то чудом останусь в живых после всей этой заварухи, никогда больше не полезу не в свое дело. Даже если мы с Петенькой будем умирать от голода. Уж лучше от голода, чем от пули или от страха.

Конечно, можно во всем обвинить Ларочку. Это проще всего, и об этом баба Катя мне твердит сто раз на дню. Но мне-то кажется, она невзлюбила мою бывшую жену просто из-за ревности. Пять лет после маминой смерти мы с бабой Катей жили вдвоем, она обо мне заботилась, никто мне не был нужен. И вдруг — Лариса. Впрочем, то же самое было бы с любой другой женщиной: характер у Катерины Павловны сложный. Пять лет лагерей, десять — жизни на Кольском полуострове, потом двадцать с лишним хоть и в Москве, зато с профессиональным алкоголиком в качестве мужа.

В лагерь баба Катя угодила по обыкновенной глупости: четырнадцатилетней девчонкой опоздала на работу. Проспала. Нам такое себе представить дико, а тогда в порядке вещей: прогул — пять лет тюрьмы. С последующим поражением в правах. Хорошо жили, а главное — весело.

Потом, когда супруг два раза в месяц — в аванс и в получку — лупил ее смертным боем, моя мама пыталась вмешаться: «Катюша, он же тебя убьет, как ты можешь терпеть?» Баба Катя только усмехалась: «Охрана в лагере не убила, а у благоверного кишка тонка. Да и два раза в месяц — не каждый день. Ништо, выживу. Суку палкой не убьешь». Действительно выжила, и мужа схоронила, и маму мою в последний путь проводила. Характер, конечно, испортился, но если бы не баба Катя, не знаю, как бы я с Петенькой управился.

А Ларочка вовсе не плохой человек была — легкий. Любила жить легко: чтобы цветы, шампанское, красивые платья. И я не осуждаю ее, наоборот. Разлюбила — и ушла, честно, не обманывая. Спасибо, что Петеньку мне оставила: она молодая, если захочет, родит еще, а у меня, кроме сына, никого больше не будет. Однолюб я, наверное. А если честно, то женщин побаиваюсь: если бы она тогда, в парке, не закричала: «Помогите!» — я бы к такой красавице близко не подошел. На кой я ей сдался?

Конечно, когда она ушла, мне было тяжело. Но ведь сын у меня остался, работа. И если бы не все эти дурацкие нововведения: конверсия, вхождение в рынок, то-се, моей зарплаты бы на все хватало, и жили бы мы с Петенькой припеваючи. Но если шестьдесят тысяч в месяц, да и те не платят — денег нет, а на молоко и хлеб в день около тысячи нужно выложить, поневоле задумаешься, как дальше жить. За мои самодельные будильники-таймеры да транзисторы много не давали, а на что-то более серьезное ни времени, ни сил не было. И так ради пяти-семи тысяч нужно было весь день на Тишинке простоять. В любую погоду. А там все продают и почти никто не покупает.

А в тот день, помню, у меня вообще ничего не купили. Вечерело, а я все стоял, ждал. На лица давно уже не смотрю — неинтересно. В основном на ноги: кто во что обут. Ботинки о человеке многое могут поведать: о характере, о достатке и об ином прочем.

Вот стою себе, и вдруг передо мной пара шикарных мокасин. Американских. Новехоньких. Я голову поднял. Тут-то он меня окончательно признал. А я его вспомнил.

Мы с Севкой на работу одновременно пришли, в один отдел. Я со своим красным дипломом, а он — по протекции какого-то дядюшки, важной шишки в нашем министерстве. Балабон был Севка жуткий, и ни одного задания никогда не мог до конца довести. Зато организовать, достать, выбить — равных не было. В конце концов выбрали его в местком, и сделал он там головокружительную карьеру. В итоге перешел в ВЦСПС, и больше мы не встречались.

Севка очень изменился, я бы его первым никогда не узнал. Когда-то был худющий, почти как я, только на голову ниже. Шустрый, вертлявый. Баба Катя, когда его в первый раз увидела, определила, как припечатала: «Шпынь». Так вот этот самый «шпынь» превратился в ухоженного и выхоленного мужика. К тому же хорошо упитанного и одетого с иголочки. Раньше костюмы его мало занимали.

— Старичок! — завопил он на всю толкучку. — Какого этого самого ты здесь делаешь? Сто лет не виделись, пошли отпразднуем!

— Не могу, Севка, — попытался я открутиться. — Дома будут беспокоиться, да и с монетами у меня негусто, нужно хоть что-то продать сегодня. Так что извини, в другой раз.

— Монеты, старичок, — что навоз. Сегодня нет, а завтра — воз. Не бери в голову, на выпивку у меня хватит. Собирай свои товары народного потребления — и пойдем. Что это ты продаешь? Сам, что ли, сделал? Ну да, ты же все мог соорудить, хоть космический корабль из консервной банки, хоть радиолу из табуретки.

Севка трещал без умолку и не дожидался моих ответов.

— Значит, так, старичок, эту партию я у тебя покупаю оптом. Почем штука? По две? Ты офонарел, по пять — и то даром! Вот тебе двадцать тысяч, закрывай лавочку — и по коням. Душа горит, да и поесть было бы неплохо. Ну, и за встречу за нашу, а как же! Было время, славно гудели. Сейчас, конечно, уже не те силы, но попробуем… Давай, давай собирайся.

Севка кое-что перепутал: «гудел» он больше с девочками да с начальством — на халяву. А ко мне приходил то за трешкой до получки, то за сигаретой, то за алиби для безумно ревнивой своей жены. Предполагалось, что вечерами мы с ним у меня «работаем над совместным изобретением». Но единственной его идеей, которую я осуществил для него и, надо сказать, ради него и с его почти конкретной помощью, было создание так называемого «суперключа», то есть устройства, с помощью которого можно было открыть все: от стандартного дверного замка до кодового сейфового.

Как-то Севка примчался ко мне бледный и перепуганный и сообщил, что у него стащили ключи. Всю связку, в том числе и от месткомовского сейфа. Он сплел какую-то леденящую душу историю, но я понял так, что Севка «позаимствовал» из казенных денег энную сумму, собираясь, правда, честно положить на место попозже. И вот тут-то у него ключи и пропали. А через неделю вернется из отпуска месткомовский казначей со своими ключами, и тут-то недостача и всплывет. Режим «почтовых ящиков» был достаточно суровым, а уж подобные шалости с деньгами вообще не поощрялись. На Севку было жалко смотреть, и я, просидев трое суток, сконструировал что-то вроде электронной отмычки. А поскольку моему приятелю в руки и молоток-то нельзя было давать — испортит, то я после работы пошел и открыл ему этот злосчастный сейф. И сам же потом закрыл. Под бурное Севкино ликование.

Все тогда обошлось, поскольку никто ни о чем не узнал. Севка клялся в вечной признательности, обещал «не остаться в долгу», да, видимо, замотался — забыл. Впрочем, никакой признательности я не ждал, зная характер этого балабона. Сам давно все забыл — да вот увидел Севку, и само вспомнилось.

А он все трещал и трещал. Мы уселись в его машину (я не очень разбираюсь в марках, то ли «БМВ», то ли «Мерседес») и куда-то поехали… У меня голова пошла кругом от Севкиной болтовни. Понял только, что из профсоюзов он вроде бы ушел и основал свое дело. Какое, понятия не имею, хотя он и распинался про это довольно долго. Вроде бы третий раз женат или второй раз развелся? В общем, все то же самое: "Я", «мне», «моя»… Но если раньше хвастался поездкой в Сочи с секретаршей шефа, то сейчас — отдыхом на неких островах с некой Викой. Предполагалось, что я должен эту Вику знать, поскольку «ее все знают, старичок, не прикидывайся». Да, Севка, он и на Багамах Севка. Или на Бермудах…

Он привез меня в какой-то погребок на Арбате. Понятия не имел, что в нашем городе есть такие местечки, как в кино из «ихней» жизни. Да и закусок подобных отродясь не пробовал, не говоря уже о выпивке. Конечно, меня позорно развезло. Но даже не от тепла и сытости расслабился — от того, что кого-то мои проблемы взволновали. А Севку они заинтересовали, да еще как! Он даже подобрался весь, будто боялся слово пропустить. Мне показалось, что зря я его так: балабон, балабон. Слушает, сочувственно спрашивает, в рюмку подливает, кивает…

Ну и рассказал ему, чего никогда никому не рассказывал. О том, как тоскую по Ларочке, как тяжело с маленьким ребенком без матери, как на работе не платят, а все дорожает. В общем, разнюнился. Севка же все выслушал, помолчал, а потом сказал:

— Значит, так, старичок, положение, конечно, хреновое, но не безнадежное. Все упирается в отсутствие бабок. А будут бабки — будут и бабы, не журись. Ладно, шучу! Но руки-то при тебе, голова на месте, остальное приложится. Если, конечно, чуть-чуть помочь. Вот я тебе и помогу, за мной старый должок, помню. Кстати, можно этот твой суперключ запатентовать.

— Кому он нужен? Да и нет у меня денег на это…

— Я же говорю, все упирается в отсутствие бабок. А кому нужен суперключ? Да всем нужен — от уборщицы до взломщика. Шутка, старичок! Но серьезно, подумай, может, еще чего изобретешь. А вообще-то мне верный человек нужен. Сейчас таких днем с огнем не найдешь, все только и думают, как бы другого схарчить. Поможешь мне пару проблем решить, в долгу не останусь…

Я был еще достаточно трезв, чтобы забеспокоиться:

— Какие проблемы, Севка?

Он коротко хохотнул:

— Не боись, мой маленький, технические. Починить нужно кое-что, отладить. Договор составим, чин чином. Тебе денежка будет капать, не придется на Тишинке торчать. А мне польза и спокойствие. Годится?

Вроде бы все было чисто и нормально, но не лежала у меня душа к сотрудничеству с Севкой, обещал подумать. Отвез он меня домой. А через три дня позвонил на работу, предложил встретиться: мол, дело есть. Про себя решил: будет втягивать в сомнительные махинации, пошлю куда подальше. Но он просто попросил починить какой-то импортный будильник с восемью мелодиями. Дал аванс — десять тысяч, попросил расписку. Опять вроде бы все нормально, а на душе кошки скребут. Починил за один вечер. Но никаких своих координат мне Севка не оставил. А сам не объявлялся. В субботу опять пошел на Тишинку и… нарвался. До сих пор все было тихо-спокойно, а тут привязалась какая-то шпана, начали задираться, переломали поделки, синяков наставили. И посулили: сунешься еще — убьем. А на следующий день Севка позвонил. Рассказал ему про свои злоключения, он с ходу предложил:

— Слушай, старичок, нет худа без добра. Тут я тебе постоянный приработок нашел и еще одно разовое дельце. Давай подгребай после работы к метро, я тебя там перехвачу. Все сразу и обсудим за рюмкой… чая.

Повез он меня опять в какой-то тихий кабак. Первым делом я ему будильник вернул — починенный. А он мне — опять десять тысяч и опять расписочку подсовывает. Ну, в общем, правильно, денежки счет любят. Только сам какой-то озабоченный, чтобы не сказать смурной.

— Случилось что? — спрашиваю.

— Знаешь, старичок, ты будешь дико смеяться, но история повторяется. Я посеял ключи. От офиса и от сейфа. Да, разгильдяй, но кого это колышет? А президент нашего банка, не делай больших глаз, я вице-президент коммерческого банка, еще в первый раз тебе сказал, так вот, президент отвалил на месяц за границу вместе со своими ключами, понятное дело. Старичок, все встало, веришь? Ни договор подписать, ни зарплату сотрудникам начислить. У нас в офисе сейф, как в родном месткоме, — железный сундук с замком. Поедем со мной завтра вечером. Я скажу охраннику, что ты слесарь, будешь чинить сейф. Откроешь — и все, свободен. А с меня еще десять штук плюс постоянный приработок. Лады?

Ситуация вроде бы нормальная, хоть и не совсем, конечно… Потеря ключей вполне в стиле Севки, это мы уже проходили. Почему только все это нужно было делать вечером, да еще в пятницу? Впрочем, хозяин — барин. Ладно, сделаю Севке одолжение и, наверное, плюну и на него, и на гипотетический «постоянный приработок». В конце концов он меня здорово выручил в последние недели. И на Тишинку дорога закрыта.

Одним словом, в назначенный день и час вышел из дома. Петенька уже спал. Бесценная баба Катя сидела с ним. А я отправился на встречу с Севкой к его офису — аж на другой конец Москвы: от метро «Ботанический сад» десять минут пешком.

Севкина контора, точнее, офис банка «Кастор», как значилось на вывеске, арендовала две комнаты у какого-то бывшего «почтового ящика», вроде моего. Когда подошел к крыльцу, откуда-то из темноты вынырнул мой приятель. А я даже не заметил его роскошной иномарки, неужели пешком пришел? Севка сухо кивнул мне и позвонил у входа. Через пару минут дверь открыл здоровый амбал-охранник. Всмотрелся и изобразил что-то вроде улыбки:

— А, Всеволод Эмильевич! Как договаривались, значит? А где ваш слесарь?

Севка указал на меня кивком головы. Охранник мазнул безразличным взглядом и махнул рукой — проходи, мол. Я его не интересовал абсолютно, это было ясно. Он остался с Севкой в приемной, а я прошел в следующую комнату, где действительно стоял очень примитивный сейф, хотя и разукрашенный под ампир или барокко — черт их разберет. Стильный, одним словом, показушно дорогой.

Открыть его было делом плевым, но прежде чем начать, все-таки внимательно осмотрел — бывают и наружные ловушки, как завоет на всю округу! Нет, нормально. На сейфе декоративная ваза с сухими ветками, которую я переставил на стол. А за вазой… Чебурашка. Маленький, с ладонь, пушистый, совершенно такой, как у Петеньки. Я машинально взял игрушку в руки… Потом опомнился и достал свой суперключ. Как и думал, сейф открылся «на раз». Но…

Но был он абсолютно пуст! Ни бумаг, ни денег, ни-че-го! Я не поверил своим глазам и какое-то время стоял, тупо уставившись на железные полки. Потом понял, что надо звать Севку: дело нечисто. И в тот же момент услышал, как к дому подъехала машина, щелкнула дверца, и раздались уверенные шаги. А за ними — не менее уверенный и очень ироничный незнакомый мужской голос:

— Всеволод Эмильевич? Какими судьбами? Вы, кажется, вчера отбыли за рубеж проветриться. Передумали? И что у вас вообще тут происходит? Подумайте над ответом, а я пока возьму записную книжку, забыл на столе.

Я успел сделать только несколько шагов к двери, как она распахнулась. В проеме обозначилась мужская фигура. И в тот же момент раздался выстрел. Такого жуткого крика никогда в жизни не слышал! Бросился к двери, мимо этого страшно кричащего, падающего человека, и, словно во сне, вижу охранника, развернувшегося к входной двери, спиной ко мне. Наверное, он выстрелил, не знаю, но он рухнул как подкошенный, а я вслепую, не соображая, что делаю, бросился мимо него на улицу, в какие-то кусты… Наткнулся на забор, перемахнул через него, бежал, свалился в какую-то яму, с трудом оттуда выбрался… В общем, кто-то мне ворожил, потому что все-таки добрался до метро. В голове билась только одна мысль: бежать, бежать домой, к Петеньке, пока не приехала милиция… Не помню, как добрался до дома, где делал пересадку, как ехал. Не помню. Главное, что добрался до собственного подъезда. А около него стояла… Севкина машина. Зачем он сюда приехал? И как его милиция не задержала? Ведь там стреляли…

Как загипнотизированный, подошел к машине и увидел… направленный на меня пистолет. А холодный, жесткий голос, отдаленно напоминавший Севкин, произнес:

— Смыться хотел, Кешенька? Выкладывай сначала то, что взял из сейфа. Потом — свободен. Пикнешь — трупом будешь. Третьим — с теми, в офисе…

Глава 5

СНОВА ИННОКЕНТИЙ УВАРОВ

Я не испугался, даже не удивился. Просто все это напоминало сцену из какого-нибудь дурацкого американского боевика. А Севка никогда не был для меня ни гангстером, ни тем более суперменом. В следующую минуту я дико разозлился. На идиотскую ситуацию, на Севку, на себя, дурака.

— Твой сейф, если он, конечно, твой, — произнес я резким, прямо хамским тоном, — успели обчистить раньше. Он был абсолютно пуст, понимаешь, Аль Капоне зачуханный? Пуст! И все: разбежались, как кораблики, тем более что ты вообще за границей, оказывается, а мне снишься в кошмаре.

И повернулся спиной. Да плевать на его пистолет! Но Севка вцепился мне в руку, как клещами:

— Пуст? Да? Из-за пустого сейфа ты пристрелил охранника и вице-президента банка? Это будешь рассказывать следователю, если он еще захочет слушать. А мне голову не морочь, я все это видел! Допускаю, что в сейфе не была денег. Но бумаги или кассеты, фотопленки, наконец, были. Точно знаю! Отдавай то, что взял, и мы квиты. Понял?

— На, обыскивай! — заорал я, уже не думая о возможных свидетелях-соседях. — Выверни все карманы, в трусах не забудь пошарить — где там еще преступники краденое прячут? Убедись, что ничего нет, и отвали. Все! И кого я мог убить, если у меня пистолета сроду не было и стрелять не умею? Совсем спятил?

— Нет, Кешенька, не совсем. Ты так рванул с места, что я за тобой на машине не поспел. Но какое-то время у тебя было. Ты мог это спрятать где угодно по дороге. Или это у тебя, но не хочешь отдавать. А за деньги, на которые ты расписки мне давал, можно и научиться стрелять, и убить кого угодно…

— За двадцать тысяч? — хмыкнул я, чувствуя недоброе. — Ты все-таки полоумный…

— За двадцать тысяч… долларов. Читать надо то, что подписываешь, запомни — пригодится… может быть. В общем, даю тебе ровно двенадцать часов. Либо отдаешь то, что взял, либо… Приду к тебе уже не один. Очень на твоего сыночка кое-кто посмотреть хочет.

Меня пробрал внезапный озноб. Сволочи! Этим меня напугать можно, да еще как! Но ведь я и вправду не брал ничего из сейфа… Сцепил руки за спиной, чтобы Севка не заметил дрожи, и сказал:

— Ладно, а пока я пойду… Но сейф был пуст. Может, твой президент или тот, который приходил…

— Они бы не успели, да и не нужно было им это. Ну, ничего, один уже в реанимации, а со вторым разберемся попозже. А ты подумай: кража со взломом, два трупа. Поспрашивай, коли захочешь, в милиции, на сколько это все тянет. А пока — гуляй… старичок!

Севка демонстративно громко хлопнул дверцей автомашины и с места рванул чуть ли не под сотню километров в час. Я постоял немного… Ясно было одно: сначала надо отвести опасность от Петеньки. Увезти его… куда? Надо подумать. А пока… надо сделать вид, что уже увез! Звук мотора Севкиного лимузина замолк слишком быстро. Похоже, я на ходу обучался необходимым детективным премудростям.

Когда тихо вошел в квартиру, Петенька и баба Катя спали — каждый у себя. Я чуть не плакал, пока смотрел на Петеньку: из-за моей дурости мальчишка может пострадать. Дурак, стоеросовая дубина, трижды осел! Связался с Севкой… Эх, да что теперь!