Утро магов

Когда Честертону говорили о конце света, он отвечал: «Почему я должен в этом сомневаться? Он случался уже не единожды». На протяжении миллиона лет, в течение которого люди терзают эту землю, она, несомненно, пережила не один апокалипсис. Свет разума много раз угасал и вспыхивал снова. Человек, бредущий ночью с фонарем в руке, – это либо тень, либо огонь. Все заставляет нас думать, что конец света на подходе, и мы заново учимся разумному существованию в новом мире – мире больших человеческих масс, ядерной энергии, электронного мозга и межпланетных ракет. Быть может, нам нужны новые души и новые умы для этой новой жизни.

16 сентября 1959 года, в 22 часа 02 минуты радио всех стран известило, что впервые ракета, запущенная с земной поверхности, достигла Луны. Я слушал радио в Люксембурге. Диктор сообщил эту новость и объявил ежевоскресную эстрадную программу «Открытая дверь»… Я вышел в сад, чтобы взглянуть на спящую Луну, на Море Спокойствия, куда за несколько часов до этого упали осколки ракеты. Садовник тоже был в саду. «Это так же прекрасно, как Евангелие, сударь…» Его слова нечаянно придали событию его подлинный масштаб. Я чувствовал себя действительно близким этому человеку, всем людям, поднимавшим в эту минуту глаза к небу во власти сильного и неясного волнения. «Счастлив человек, теряющий голову, – он вновь найдет ее на небе!» В то же время, я был невероятно далеко от людей моей среды, всех этих писателей, философов и артистов, отказывающих себе в таком энтузиазме под предлогом просвещенности и защиты гуманизма. Например, мой друг Жан Дютур, замечательный писатель, влюбленный в Стендаля, сказал мне за несколько дней до этого: «Давай-ка останемся на Земле, не дадим развлечь себя этими электропоездами для взрослых». Другой очень дорогой мне друг, Жан Жионо, с которым я увиделся в Моноске, рассказал мне, как, проезжая однажды утром через Кальмар-лез-Аньи, он увидел жандармского офицера и кюре, играющих в поддавки на церковной паперти. «До тех пор, пока будут кюре и жандармские офицеры, играющие в поддавки, здесь, на Земле, будет место для счастья, и здесь нам будет лучше, чем на Луне…» Так вот, все мои друзья были отсталыми буржуа в мире, где люди, увлеченные огромными космическими проектами, начинают чувствовать себя рабочими Земли. «Останемся на Земле!» – говорили они. Их реакция была реакцией лионских ткачей на изобретение станка, они боялись потерять работу. Мои друзья-писатели чувствуют, что в мире, в который мы вступаем, социальные, моральные, политические, философские перспективы гуманистической литературы, психологического романа вскоре могут показаться незначительными. Главное действие так называемой современной литературы в том, что она мешает нам быть действительно современными. Они тешат себя мыслью, что пишут «для всех». Они чувствуют, что приближается время, когда мысль масс будет захвачена великими мифами, планами гигантских свершений, и тогда, продолжая писать свои маленькие «человеческие» истории, они будут разочаровывать людей мнимостью фактов, вместо того чтобы рассказывать им о действительно фантастическом.

В этот вечер, когда я спустился в сад и глядел усталыми и жадными глазами зрелого существа на далекую Луну, теперь уже носящую на себе следы человека, мое волнение удвоилось, потому что я подумал о своем отце. Каждый вечер, как он когда-то, я выходил в наш жалкий пригородный садик и глядел вверх. Как и он, я готов был задать самый существенный вопрос: «Люди планеты Земля, единственные ли мы живые существа?» Мой отец задавал этот вопрос потому, что у него была большая душа, и потому еще, что он читал. сомнительную спиритуалистическую литературу, примитивные выдумки. Я же задал его, читая «Правду» и чисто научные работы, общаясь с учеными. Но, стоя под звездами с запрокинутым лицом, я сливался с ним в той же пытливости, которая сопровождает бесконечный полет мысли.

Только что я упоминал о рождении мифа летающих блюдец. Это показательный социальный факт. Разумеется, бессмысленно верить в звездные корабли, из которых высаживаются маленькие человечки, беседующие со сторожами железнодорожных переездов или торговцами сэндвичами. Существование марсиан, сатурнианцев или венериан кажется невероятным. Однако, резюмируя сумму действительных данных по этому вопросу, Шарль-Ноэль Мартен пишет: «Множественность возможных обиталищ в различных галактиках и, в частности, в нашей создает почти полную уверенность, что формы жизни очень многочисленны». На каждой планете другого солнца, даже если это в сотнях световых лет от земли, если ее масса и атмосфера схожи с нашими, должны жить существа, похожие на нас. Расчеты показывают, что в одной только нашей Галактике может существовать от 10 до 15 миллионов планет, более или менее сравнимых с Землей. Харлоу Шелли в своей работе «Звезды и люди» насчитывает в известной нам Вселенной 10 вероятных ее сестер. Эти данные заставляют нас предположить, что другие миры обитаемы, что Вселенная заселена. В конце 1959 года в Корнельском университете (США) были учреждены лаборатории под руководством профессоров Коччиони и Моррисона, пионеров дальней космической связи, – там ищут послания, возможно направляемые нам другими разумными существами.

В еще большей мере, чем посадка ракет на ближайшие планеты, контакт людей с разумными существами, обладающими иной психикой, может стать самым потрясающим событием в истории человечества.

Если помимо нас существуют другие разумные создания, то знают ли они о нашем существовании? Принимают ли они и расшифровывают ли отдельное эхо радио-и телевизионных волн, излучаемых нами? Видят ли они с помощью своих аппаратов пертурбации, производимые на нашем солнце гигантскими планетами Юпитером и Сатурном? Посылают ли корабли в нашу Галактику? Наша Солнечная система могла быть бесчисленное количество раз пересечена ракетами-наблюдателями, а мы и не подозревали бы об этом. Нам не удается даже сейчас, когда я пишу эти строки, отыскать свой «Лунник111», передатчик которого испортился. Мы до сих пор так и не знаем, что происходит в наших владениях.

Посещали ли нас обитатели других миров? В принципе, такие посещения вполне вероятны. Но почему обязательно Земля? Есть же миллиарды звезд, рассеянных по полю световых лет. Разве мы самые близкие? Или самые интересные? Вполне логично предположить, что «пришельцы» могли прибыть, чтобы взглянуть на Землю, даже высадиться на нее и пожить некоторое время. Жизнь существует на планете по меньшей мере миллиард лет. Человек появился на ней более миллиона лет назад, а наши воспоминания не простираются далее шести-семи тысяч лет. Что мы знаем? Быть может, доисторические чудовища вытягивали вверх свои длинные шеи, когда над ними пролетали звездные корабли, и след такого сказочного события потерялся…

Доктор Ральф Стейр, анализируя странные скалы, тектиты, рассеянные в районе Ливана, допускает, что они могут быть остатками исчезнувшей планеты, находившейся между Марсом и Юпитером. В составе тектитов обнаружили радиоактивные изотопы алюминия и бериллия. Многие заслуживающие доверия ученые считают, что спутник Марса, Фобос, пуст внутри. Речь идет об искусственном астероиде, выведенном на орбиту вокруг Марса внеземными разумными существами. Таково резюме статьи в ноябрьском номере журнала «Дискавери» за 1959 год. Этот вывод совпадает и с гипотезой советского профессора И. Шкловского, специалиста по радиоастрономии.

В нашумевшей статье в «Литературной газете» за февраль 1960 года доктор физикоматематических наук профессор М. М. Агрест заявил, что тектиты, создание которых невозможно без очень высокой температуры и мощной радиации, являются, возможно, следами приземления исследовательских зондов. Миллион лет назад на Земле побывали посетители. Для проф. Агреста (рискнувшего в этой статье предложить столь сказочную гипотезу) Содом и Гоморра были разрушены термоядерным взрывом, произведенным пришельцами либо по неосторожности, либо по необходимости, для уничтожения запасов энергии перед возвращением в космос. В рукописях Мертвого моря читаем такое описание: «Поднялся столб дыма и пыли, словно бы вышедший из сердца Земли. Он облил дождем из серы и огня Содом и Гоморру и разрушил город, уничтожил равнину, всех жителей и растительность. И Лот жил в Изоаре, а потом поселился на горах, готому что боялся оставаться в Изоаре. Люди были предупреждены, что должны покинуть место будущего взрыва, не задерживаться на открытых пространствах, не смотреть на взрыв и прятаться под землю… Беглецы, которые оборачивались, ослепли и умерли…» В этом же районе Антиливана есть один из самых таинственных монументов – «Терраса Баальбека». Речь идет о платформе, составленной из каменных блоков; некоторые из них более 20 метров в длину и весят две тысячи тонн. До сих пор совершенно непонятно для чего, как и кем была выстроена эта платформа. Проф. Агрест высказал предположение, что перед нами, возможно, остатки площадки для приземления, воздвигнутой пришельцами.

Наконец, доклады АН СССР о взрыве 30 июня 1908 года в Сибири подсказывают гипотезу о гибели межпланетного корабля.

В этот день, в 7 часов утра, столб дыма высотой до 50 км поднялся над сибирской тайгой. Лес в радиусе 40 км был уничтожен вследствие контакта гигантского огненного шара с землей. В течение многих недель над Россией, Западной Европой и Северной Африкой проплывали странные золотистые облака, отражавшие ночью солнечный свет. Сохранились фотографии лондонцев, читающих на улице газету в час ночи. Еще и сегодня в этом сибирском районе не восстановилась растительность. Измерения, сделанные в 1960 году в этом месте русской научной комиссией, показали, что радиоактивность здесь втрое выше нормы.

Если нас посещали, то встречались ли удивительные визитеры с людьми? Здравый смысл подсказывает, что в таком случае мы бы их заметили. Однако это совершенно необязательно. Первое правило этологии состоит в том, чтобы не тревожить животных, за которыми наблюдают… Циманский, немецкий ученый из Тюбингена, ученик гениального Конрада Флоренса, изучал в течение трех лет улиток, усвоил их «язык» и психологию поведения, да так, что улитки действительно принимали его за одного из «своих». Наши посетители могли также поступить и с людьми. Мысль унизительная, тем не менее обоснованная.

Посещали ли Землю исследователи до известной человеческой истории? Индийская легенда рассказывает о Властителях Дзиан, прибывших извне, чтобы принести землянам огонь и лук со стрелами. Зародилась ли жизнь на Земле сама или была привнесена пришельцами из космоса? «Прибыли ли мы извне? – вопрошает биолог Лорен Эйсли. – Готовимся ли вернуться с помощью наших машин?» (Большая часть астрономов и теологов считает, что земная жизнь началась на Земле. Иного мнения астроном из Корнельского университета, доктор Томас Голд. В докладе, прочитанном в 1960 году в Лос-Анжелесе, на конгрессе по проблемам космоса, Голд высказал предположение, что жизнь, возможно, существовала в другой части Вселенной на протяжении миллиардов лет до того, как пустила корни на Земле. Каким образом она была занесена сюда, начав свое долгое восхождение к человеку, Быть может, космическими кораблями? Голд обратил внимание на тот факт, что жизнь существует на земле в течение примерно миллиарда лет. А начиналась она с простейших форм – микробов. По мнению Голда, через миллиард лет на планете могут появиться достаточно разумные существа, чтобы суметь отправиться дальше в космос, посещая плодородные, но девственные планеты, и, в свою очередь, оплодотворяя их. Такое развитие событий вполне вероятно – нормальное начало жизни на всякой планете, включая Землю. «Пришельцы, – говорит Голд, – могли посетить Землю миллиард лет назад, и оставленные ими формы жизни уже развились до такого уровня, что микробам вскоре предоставится другой агент (космические путешественники), способный распространить их дальше». Что произойдет с другими галактиками, плавающими в космосе за пределами Млечного Пути? Голд – один из приверженцев теории бесконечности Вселенной. В таком случае, когда же началась жизнь? Теория бесконечной Вселенной утверждает, что пространство не имеет границ, время – начала и конца. Если жизнь переходит от древних галактик к новым, то ее история может восходить к вечности).

И еще о небе: звездная динамика показывает, что ни одна звезда не может «взять в плен» другую. Двойные или тройные звезды, наблюдаемые на небе, должны, поэтому, иметь одинаковый возраст. Но спектроскопия свидетельствует об обратном. Один белый карлик древностью в десять миллиардов лет сопровождает, например, красного гиганта возрастом в три миллиарда лет. Это невозможно, однако это так. Мы с Бержье опросили множество астрономов и физиков. Некоторые – и их немало – не исключают гипотезы о разумном, волевом выведении на свои места этих групп звезд. Перемещения звезд и их искусственное соединение дают таким образом знать Вселенной, что жизнь существует в таком-то районе неба для вящей славы разума.

В своем удивительном предостережении о предстоящем слиянии духовного и материального Блан де Сент-Бонне (малоизвестный французский философ (1815–1880). Главное произведение «Духовное единство»).писал: «Религия будет нам доказана через абсурд. Это не будет больше неведомая доктрина, которую придется выслушать, это не будет неуслышанная, кричащая совесть – нет, факты заговорят в полный голос. Истина покинет высоты слова, она войдет в хлеб, который мы едим. Свет будет огнем!» Обескураживающая мысль о том, что разумное человечество, вероятно, не одиноко во Вселенной, соединяется с мыслью, что мы способны посещать иные, отличные от нашего миры, понимать их законы, путешествовать и, некоторым образом, работать по ту сторону зеркала. Эта фантастическая просека была прорублена математическим гением. Недостаток любопытства и знания заставил нас принять опыт поэзии, начиная с Рембо, за основной факт интеллектуальной революции современного мира. Но основной факт – это взрывное развитие математики, что хорошо подметил Валери.

Теперь человек стоит перед собственным математическим гением как перед обитателем иных миров. Современные математические сущности живут, развиваются, оплодотворяют друг друга в этих недоступных, чуждых всякому человеческому опыту мирах. В романе «Люди как боги» Г. Уэллс предполагает, что существует столько же вселенных, сколько страниц в большой книге. Мы обитаем только на одной из этих страниц. Но математический гений пронизывает ее всю насквозь – он являет собой действительную и безграничную мощь человеческого мозга. Так, путешествуя по другим вселенным, он возвращается, заполучив действенные орудия для преобразования собственного мира.

Он может одновременно и быть, и действовать. Например, математик изучает теории пространств, требующих двух полных оборотов для возвращения к исходной точке. Но именно эта работа, совершенно, казалось бы, чуждая всякой деятельности в нашей сфере существования, позволяет обнаружить свойства и законы поведения элементарных частиц в микроскопических пространствах и тем самым развивать ядерную физику. Математическая интуиция, открывающая путь к другим вселенным, изменяет также и нашу. Математический гений, такой близкий к гению чистой музыки, оказывает и наиболее сильное воздействие на материю.

Наконец, доведя математическую мысль до высшего уровня абстракции, человек заметил, что она, эта мысль, возможно, и не является исключительно его прерогативой. Он обнаружил, что насекомые, например, воспринимают недоступные ему свойства пространства и что существует, должно быть, универсальная математическая мысль, поднимаемая высшим разумом до такого уровня, когда она охватывает все живое…

В этом мире, где человек ни в чем не уверен – ни в себе самом, ни в своем окружении, определяющем для него законы и факты, – с удивительной быстротой рождается новая мифология. Кибернетика обусловила мысль о слабости человеческого разума перед разумом электронного мозга, и подавленный этим рядовой человек смотрит на зеленый глазок «мыслящей машины» с таким же страхом, с каким древний египтянин смотрел на сфинкса. Атом восседает на Олимпе с молнией в руке. Едва начали строить французскую атомную станцию в Маркуле, как окрестные жители решили, что их помидоры погибнут. Бомба разладила наше время, заставив рожать чудовищ. Литература, называемая научнофантастической, насыщеннее, чем литература психологическая, и составляет современную Одиссею, с марсианами и сверхчеловеками. И уже такой вот метафизический Улисс возвращается домой, победив пространство и время.

К вопросу «Одни ли мы?» добавляется вопрос «Последние ли?». Остановится ли эволюция на человеке? Не формируется ли уже высшее существо? Или, может, оно уже среди нас? И каким его нужно представлять: как автономное или как коллективное существо, целую человеческую массу, то волнующуюся, то застывающую, целиком достигшую сознания своего единства и подъема? В «эпоху масс» индивидуальность умирает, но для передачи духовной традиции это спасительная смерть – смерть как условие истинного рождения. Индивидуальность умирает для человеческого сознания, чтобы родиться для Сознания Космического. Она чувствует, что на нее оказывается колоссальное давление, и должна умереть, либо сопротивляясь, либо повинуясь.

Если присмотреться, все это лучше отражает глубину мыслей и направленность сегодняшнего человека, чем анализ неонатуралистического романа или политикосоциальные исследования. Скоро мы увидим, как тот, кто присвоит себе функции наблюдателя, смотрящего на новое прежними глазами, будет испепелен молнией фактов.

В этом мире, открытом для необычного, человек на каждом шагу наталкивается на вопросительные знаки, такие же огромные, какими были допотопные животные и растения. Они ему не по росту. Но каков на самом деле его рост? Семантика и психология развивались медленнее, чем физика и математика. И человек XIX века вдруг оказался лицом к лицу с другим миром. Но разве человек социологии и психологии XIX века – настоящий человек? Ничуть не бывало. После интеллектуальной революции, названной «Рассуждением о методе», после рождения наук и энциклопедического духа, после весомого вклада рационализма XIX века мы живем в момент, когда размах и сложность открывшейся действительности с необходимостью должны потребовать от ума такой позиции, которая кардинально отличалась бы от вчерашней. Вторжению внешнего фантастического должно соответствовать и исследование фантастического внутреннего. Существует ли внутреннее фантастическое? И то, что сделал человек, не является ли проекцией того, что он представляет собой, или того, чем он станет? Этим-то исследованием внутреннего фантастического мы и займемся. Или по крайней мере постараемся дать почувствовать, что это исследование необходимо, и опишем его метод.

Естественно, у нас нет ни времени, ни средств для проведения измерений и экспериментов, которые казались бы нам желательными и которыми, возможно, займутся более квалифицированные исследователи. Особенность нашей работы не в том, чтобы измерять и экспериментировать. Более всего нам важно собрать ФАКТЫ и обнаружить те связи между ними, которыми официальная наука порой пренебрегает или которым она отказывает в праве на существование. Такой подход может показаться необычным или вызвать подозрение. Тем не менее он приводил к крупным открытиям. Дарвин, например, действовал не иначе, как собирая и сравнивая сведения, которыми до тех пор не интересовались. Точно так же, сохраняя все соответствия, мы наблюдали, как по ходу нашей работы рождается теория внутреннего мира действительного человека, тотального разума и бодрствующего сознания.

Эта работа не полна – нам потребовалось бы лишних десять лет, чтобы довести ее до конца. Кроме того, мы даем только ее резюме, или, вернее, ее образ, чтобы не отбить охоту, поскольку рассчитываем на свежесть мысли читателя, стараясь все время удерживать его в этом состоянии.

Тотальный разум, бодрствующее сознание – кажется, человек движется к этим весомым завоеваниям возрождающегося мира, требующего прежде всего отказа от свободы. – Но свобода для чего? – спрашивал Ленин. Свобода быть только тем, чем был, и в самом деле постепенно отнимается у него. Единственная свобода, которая вскоре будет ему предоставлена, – это свобода становиться другим, переходить в высшее состояние ума и сознания. Эта свобода по своей природе не психологическая, а, по крайней мере, мистическая, если пользоваться старыми схемами, вчерашним языком. Мы думаем, что факт цивилизации, в определенном смысле, заключается в распространении влияния так называемой мистики на эту Землю, дымящую заводами и вибрирующую от ракет, на все человечество. Мы увидим, что это влияние – практическое, что оно в некотором роде – «второе дыхание», необходимое людям, чтобы подчиниться ускорению судьбы Земли. «Бог создал нас возможно меньшими. Свобода – это власть быть причиной, это заслуженная способность переделывать самого себя».

ГЛАВА 2. ВНУТРЕННЕЕ ФАНТАСТИЧЕСКОЕ

Литературный критик и философ Альбер Беген утверждал, что Бальзак был скорее визионером, нежели наблюдателем. Эта гипотеза кажется мне верной. В восхитительной новелле «Реквизиционер» Бальзак предвосхищает рождение парапсихологии, которое произойдет во второй половине двадцатого века, создав точную науку из изучения «психической силы» человека: «Точно в тот час, когда мадам де Дей умирала в Карантане, ее сын был расстрелян в Морбиане. Мы можем присоединить этот трагический факт ко всем наблюдениям над связями, презирающими законы пространства; собираемые с любознательностью ученых несколькими одинокими людьми, эти документы послужат когда-нибудь для создания основ новой науки, которой до сегодняшнего дня не хватало гениального человека.» В 1891 году Камилл Фламмарион за ноябрь 1891 г. заявил: «Конец нашего века напоминает конец предыдущего. Ум чувствует себя утомленным заявлениями философии, называющей себя позитивной. Нетрудно угадать, что она ошибается… Сократ говорил: „Познай самого себя!“ На протяжении тысяч лет мы узнали огромное количество вещей, за исключением того, что интересует нас больше всего. Кажется, что современная тенденция человеческой мысли состоит, наконец, в том, чтобы следовать этому изречению Сократа».

К Фламмариону в обсерваторию Жювизи раз в месяц приезжал Конан-Дойль, чтобы вместе с астрономом изучать явления ясновидения, привидений, материализации духов, вообще говоря – сомнительное. Фламмарион верил в привидения, а Конан-Дойль коллекционировал «фотографии фей». «Новая наука», которую предчувствовал Бальзак, не родилась, но нужда в ней становилась очевидной. Виктор Гюго прекрасно сказал в своем этюде о Шекспире: «В каждом человеке есть свой Патмос (остров в архипелаге Южный Спорад, в Эгейском море, где св. Иоанн писал свой Апокалипсис). Он волен идти или не идти на тот жуткий пик мысли, откуда виднеется мрак. Если он не идет туда, он останется в обычной жизни, в обычном сомнении – и это хорошо. Для внутреннего покоя это, несомненно, самое лучшее. Если же он идет на эту вершину, он уже захвачен. Чудеса чередой являются ему. Никому не дано безнаказанно видеть этот океан… Он остерегается этой влекущей пропасти, зондирования неисследованного, самоустранения от почвы и жизни, входа в запретный мир, ощущения неосязаемого, взгляда в невидимое. Но снова и снова возвращается к нему, касается его локтем, наклоняется над ним, делает шаг, другой, и так проникает в непроницаемое, уходя в безграничное расширение бесчисленных свойств».

Что касается меня, то еще в 1939 году я имел точное представление о науке, которая безупречно свидетельствовала бы о внутреннем мире человека, побуждала ум к новым размышлениям о природе знания и, подбираясь все ближе к цели, в конечном счете изменила методы научного исследования во всех областях. Мне было 19 лет, и война прервала меня как раз тогда, когда я решил посвятить свою жизнь созданию психологии и физиологии мистических состояний. В этот момент я прочел в «Нувель Ревю Франсэз» эссе Жюля Ромена «Ответ на самый важный вопрос», которое неожиданно укрепило мою позицию. Это эссе тоже оказалось пророческим. После войны и в самом деле родилась наука о психике, парапсихология, вполне оформившаяся сегодня, в то время как даже внутри таких официальных наук, как математика и физика, мысль некоторым образом развивается в ином направлении.

"Я думаю, – писал Жюль Ромен, – что главная трудность для человеческого ума не столько в том, чтобы достигнуть правильных выводов в определенном плане или в определенных направлениях, сколько в том, чтобы найти способ согласования между собой тех заключений, к которым он приходит, работая над явлениями, находящимися в различных планах действительности, и двигаясь в различных направлениях, меняющихся в зависимости от той или иной эпохи. Например, ему трудно согласовать те сложные мысли, к которым его приводит современная физическая наука, с мыслями, вероятно, не менее ценными, найденными в других эпохах, где его внимание привлекают, по преимуществу, духовные или психические реалии. Ведь еще и сегодня находятся люди, помимо физических методов посвятившие себя исследованиям в духовном или психическом планах. Я вовсе не думаю, что современной науке, часто подвергающейся упрекам в материализме, угрожает революция, которая разрушит ее верные выводы (под угрозой могут быть только слишком общие или преждевременные гипотезы, в которых наука сама не уверена). Но она может оказаться когда-нибудь перед лицом таких глобальных, таких весомых результатов, достигнутых методами, называемыми в общем «психическими», что будет уже невозможно считать их недействительными, несуществующими, как это делают сегодня.

Многие воображают, что тогда все легко уладится, что науке, называемой «позитивной», останется только мирно сохранить свою теперешнюю область и предоставить развиваться за ее пределами совсем другим знаниям, которыми она сегодня просто пренебрегает или удаляет в сферу «непознаваемого», с презрением оставляя их метафизике. Но так легко она не отделается. Многие важнейшие результаты психических экспериментов, когда они будут подтверждены (если это все-таки случится) и официально признаны «истинами», фактически окажутся нападением на позитивную науку внутри ее границ, и человеческий ум, до сих пор из страха перед ответственностью делающий вид, будто он не видит конфликта, будет вынужден стать арбитром в этом споре. Нас ожидает такой же тяжелый кризис, как и тот, который был вызван применением в промышленности физических открытий. Сама жизнь человечества изменится от этого. Я думаю, что этот кризис возможен, вероятен и даже довольно близок".

Однажды зимним утром я провожал друга в клинику, где его должны были срочно оперировать. Едва светало, мы шли под дождем, безуспешно пытаясь поймать такси. Моего друга била лихорадка, он шатался и вдруг наткнулся на лежащую на тротуаре забрызганную грязью игральную карту. – Если это джокер, – сказал он, – то все будет хорошо. Я поднял и перевернул карту. Это был джокер… Парапсихология пытается организовать изучение такого рода фактов путем экспериментального повторения. Обладает ли нормальный человек силой, которой почти никогда не пользуется, поскольку его убедили, будто он ею не обладает? Подлинно научные эксперименты могли бы полностью устранить здесь элемент случайности. Мне, вместе с Олдосом Хаксли довелось, в частности, принимать участие в работе международного конгресса по парапсихологии в 1955 году, а потом следить за работами в этой области. Не может быть никакого сомнения в серьезности этих работ. Если бы наука не игнорировала высказывания поэтов, то парапсихология могла бы почерпнуть у Аполлинера великолепное определение. Кто из нас не пророк, дорогой Андре Бийон, Но людей убеждали так долго, что у них вовсе нет будущего, и что они невежды навсегда, И идиоты от рождения, вто они примирились с этим, и что даже никому не пришло на ум, впросить себя, знает ли он будущее, или нет.

Во всем этом нет религиозного духа – Ни в суевериях, ни в пророчествах, Ни во всем том, что называют оккультизмом; Есть прежде всего способ наблюдать и понимать природу.

(Гийом Аполлинер, «Каллиграмма»).

Парапсихологические эксперименты, похоже, доказали, что между миром и человеком существует и иная связь помимо той, что устанавливается обычным путем. Всякий нормальный человек может воспринимать предметы на расстоянии или сквозь стены, не касаясь, приводить их в движение, передавать свои мысли и чувства другому человеку и, наконец, узнавать о грядущих событиях.

Английский писатель Г. Р. Хаггард, умерший в 1925 году, в романе «Месть Майвы» подробно описывает побег своего героя Аллана Квотермейна, попавшего в плен к дикарям. Когда он перебирался через скалистый утес, преследователь схватил его за ногу. Чтобы освободиться, герой Хаггарда, не глядя, выстрелил из пистолета параллельно своей правой ноге.

Через несколько лет после опубликования романа к Хаггарду явился один английский путешественник. Он специально приехал в Лондон, чтобы спросить у писателя, откуда тому известны такие подробности его приключения, при том, что он, стремясь скрыть убийство, никому не рассказывал об этом.

В библиотеке австрийского писателя Карла Ганса Штроби, умершего в 1946 году, его друг Вилли Штродтер обнаружил следующее: «Я открыл некоторые из его книг. Между страницами были заложены многочисленные газетные вырезки. Однако это оказались не рецензии, как я сперва предполагал, а описания происшествий. Меня бросило в дрожь, когда я увидел сообщения о событиях, описанных Штроби задолго до этого».

В 1898 году американский писатель-фантаст Морган Робертсон описал кораблекрушение гигантского судна. Этот воображаемый корабль водоизмещением 70 тысяч тонн имел 800 футов в длину и перевозил три тысячи пассажиров. Его двигатель приводил в движение три винта. В одну апрельскую ночь, во время своего первого рейса, он наткнулся в тумане на айсберг и затонул. Корабль назывался «Титан».

«Титаник», погибший позднее при сходных обстоятельствах, обладал водоизмещением 66 тысяч тонн, 828,5 футами длины, перевозил три тысячи пассажиров и имел три винта. Катастрофа произошла в апрельскую ночь.

Таковы факты. А вот опыты, проведенные экспериментаторами: В Дургеме (США) экспериментатор держит в руке пять специальных карт. Вытаскивая одну за другой, он кидает их на стол. Все манипуляции снимаются на пленку. В то же время в Загребе (Югославия) его коллега старается угадать последовательность вынимания карт. Опыт повторяется тысячи раз. Количество правильных ответов оказалось куда большим, чем это позволяет случай или теория вероятностей.