Агент № 13

— Короче говоря, — перебил его Кара, — тебя интересует, откуда мог Меннель знать заранее о предстоящем переоборудовании института?

— Да, — подтвердил лейтенант.

— Вы считаете, что между переговорами, проходившими в исследовательском центре, и убийством Меннеля есть какая-то причинная связь? — уточнил Шалго.

— Возможно. — Фельмери на мгновение задумался. — Как возможно и то, что Меннеля убили по приказу какой-то из конкурирующих фирм. Хотя в таком случае перед нами самое заурядное уголовное преступление.

— Следовательно, вы исключаете возможность того, что Меннель стал жертвой преступления по политическим мотивам? — допытывался Шалго.

— Так ведь нет никаких признаков того, что убийство было совершено по политическим мотивам, — твердо сказал лейтенант.

— Пока все, что говорит Фельмери, звучит правдоподобно, — поддержал его полковник. — Если, конечно, ты не держишь за пазухой какого-нибудь весьма убедительного аргумента, который опроверг бы это его утверждение.

— Я обследовал автомобиль Меннеля, — сказал, стряхнув с коленей сигарный пепел, Шалго.

— Когда? — спросил полковник.

— Сразу же после обнаружения убийства. — Он налил себе еще вина, сделал несколько глотков и вытер рукою полные, мясистые губы. — Я, конечно, не очень разбираюсь в технике, но, едва поднял капот, сразу же понял, что эта машина не серийная. И мотор для нее тоже был сделан по специальному заказу. Покопавшись немного, я обнаружил за приборной панелью небольшую, но достаточно мощную рацию.

— Да ты что, смеешься?! — вскричал полковник.

— И не думаю. И самое интересное, что питается этот передатчик не от аккумулятора.

— Больше ему неоткуда питаться, — возразил Фельмери.

— Представьте себе, не от аккумулятора, — настойчиво повторил Шалго. — Можете на меня положиться. И потому амперметр совершенно не показывает наличие этого потребителя тока.

— Интересно! — Кара уже не жалел, что послушался Шалго и приехал сюда по его приглашению. Выходит, старый следопыт и на этот раз оказался прав и убийство Меннеля и в самом деле не обычное, заурядное уголовное дело?!

— Кроме того, я нашел в машине еще и надежно упрятанный пистолет с глушителем, — продолжал Шалго. — Что же касается рации, то с помощью хорошо замаскированной кнопки ее можно в течение десяти секунд привести в рабочее состояние. Так что позвольте мне теперь спросить вас почтительно: что это за мирный купец, который возит с собой бесшумный пистолет, не говоря уж о приемно-передающем радиоустройстве?

Лейтенант вопросительно посмотрел на Кару, но тот задумчиво продолжал глядеть куда-то вдаль.

Лиза возвратилась уже к концу их оживленного разговора. Она сказала, что в доме Табори очень накаленная атмосфера, что все почему-то нервничают. Впрочем, это можно понять: ведь убитый жил у них на квартире.

— Погоди, дорогая, ты нам не о том рассказываешь, — остановил ее муж. — Ты лучше об их гостях нам доложи, все по порядку.

— А что о них сказать? — возразила Лиза. — Приехал новый гость. Какой-то доктор Отто Хубер. Немец. На вид лет пятидесяти пяти. Высокий, примерно с тебя ростом, Эрне. Но в плечах будет пошире. Волосы черные, с заметной сединой. Спокойный, разговаривает негромко. Хорошо говорит по-венгерски.

— Вот как? — воскликнул Шалго. — Ох, не люблю я немцев, хорошо говорящих по-венгерски. — Он выразительно посмотрел на полковника. Ему вспомнился эсэсовец Шликкен. По спине у Шалго пробежали мурашки. Лиза же рассмеялась:

— Ну, конечно, говорит он не так изысканно, как я. Но все слова произносит правильно, старается точно формулировать мысли, хотя и заметно, что думает он при этом по-немецки.

Тут она взглянула на мужа и не смогла удержаться от возгласа возмущения:

— Шалго, ты просто невозможен! Опять запорошил и пол и брюки этим проклятым пеплом!

— Милочка, оставь ты на время в покое мои брюки! Дело, о котором ты нам рассказываешь, куда важнее и пепла, и пола, и даже моих брюк!

— Скажите, Лиза, — вмешался Кара, — Хубер приехал один?

— Нет, с ним какой-то молодой человек. Кажется, кто-то из Торговой палаты. Но он оставил немца здесь, а сам тотчас же уехал назад, в Будапешт.

— А Табори знал, что к нему приедет Хубер? — продолжал расспрашивать полковник.

— Мне показалось, что знал.

— Должен был знать, — заметил Фельмери. — Торговая палата известила фирму «Ганза» о смерти Меннеля. Если мне не изменяет память, «Ганза» ответила, что они пришлют в Будапешт своего нового представителя.

— Конечно, знал, — согласился Шалго. — Но почему это так важно?

— Важно в том случае, — пояснил Кара, — если мы примем за аксиому предположение, что Меннель приезжал в исследовательский центр фармакологии для установления деловых контактов. Твоя же находка, Шалго, проливает на эти «деловые» контакты новый свет. Теперь уже с полным основанием можно предположить, что Меннель приезжал в Будапешт не только для того, чтобы добиться заказа на поставку лабораторного оборудования, но и ради чего-то еще. Только мы пока еще не знаем, какое задание должен был выполнить Меннель, находясь в Венгрии.

— Да, мы много чего еще не знаем, — заметил Шалго.

Лиза молча смотрела то на мужа, то на гостя.

— А что, если… — произнесла она, скорее обращаясь с вопросом к самой себе, чем к остальным, — если вдруг выяснится, что Виктор Меннель приезжал для установления контакта не с центром фармакологии, а лично с профессором Табори или с кем-то другим?

— Я уже думал об этом, — сказал Кара. — Если это действительно так, история становится тем более интересной.

«Странно, — рассуждал Фельмери, — убили какого-то типа, а полковник и Шалго, вместо того чтобы выяснить, кто убийца и почему он совершил это преступление, принялись гадать, зачем Меннель приехал в Венгрию».

— Вы следите за нашей беседой, Фельмери? — обратился вдруг Кара к задумавшемуся лейтенанту. — Или дремлете?

— Слежу, — отвечал лейтенант.

— И каково ваше мнение?

— Пока еще не знаю. — Фельмери смущенно посмотрел на хозяйку и во взгляде ее приветливых глаз словно прочел поддержку. — Мне кажется, что важнее всего поймать убийцу. А тогда уж мы получим ответ на все вопросы, которые нас интересуют.

По лицу Шалго было видно, что ответ лейтенанта ему пришелся не по вкусу.

— А вот меня, юноша, жертва интересует куда больше, чем убийца, — сказал он. — Мне кажется, что ответы на многие вопросы мы должны получить еще до того, как найдем и схватим преступника. Ведь возможен и такой вариант, что между секретным заданием Меннеля и его убийством нет вообще никакой связи.

— Возможен, — согласился Фельмери. — Но тогда нам первым делом нужно выяснить, имеет ли фирма «Ганза» какое-то отношение к тайной рации в машине. Эта рация свидетельствует скорее всего о том, что Меннель был агентом разведки какой-то иностранной державы.

— Вот это уже другой разговор, молодой человек, — согласился Шалго. — И это действительно вопрос номер один.

— Правильно, — поддержал его Кара. — Кстати, машина Меннеля принадлежит фирме «Ганза»?

— Нет, — ответил Шалго. — Не думаю. На ней стоит транзитный номер таможенного управления ФРГ.

— Значит, машина была взята им напрокат, — заключил Кара и, обращаясь к лейтенанту, распорядился: — Скажите товарищам, чтобы они повнимательнее изучили технический паспорт машины.

— Но если автомобиль был взят напрокат, все наши гипотезы летят к черту. Вполне возможно, что Меннель и не знал о существовании у него в машине всего этого устройства!

— А теперь получается, что прав-то оказался Эрне, — подхватила Лиза. — Что, Оскар, осечка?

— Все может быть, — повел плечом Шалго. — Но вряд ли. Каково бы мне было, если бы все оказалось именно так? Миклош Балинт замучил бы меня своими насмешками. Черт побери, и как я об этом не подумал?

Шалго тяжело поднялся и ушел к себе в комнату. Немного погодя они услышали, что он с кем-то говорит по телефону. Вскоре он возвратился на веранду и с кислой миной сообщил:

— Машина принадлежит фирме по прокату автомобилей «Фридрих Мессер», Гамбург, Кенигсплац, три.

Оставшись наедине с Фельмери, Кара отдал распоряжения:

— Поезжайте к майору Балинту. От него позвоните в Будапешт подполковнику Домбаи и передайте следующее: пусть товарищи в Центре соберут асе имеющиеся сведения о фирмах «Ганза» и «Фридрих Мессер», о профессоре Табори, а также о Бланке и Казмере Табори. Кроме того, пусть Домбаи установит в отделе постоянное дежурство. Все сведения я хотел бы получить сегодня.

— Дорогой господин профессор, — говорил Отто Хубер, сидя в гостиной виллы Табори, — я вам весьма признателен за приглашение, но мне не хотелось бы обременять вас.

Отто Хубер действительно говорил по-венгерски очень хорошо, хотя и медленно, тщательно обдумывая каждую фразу. У него был негромкий, слегка хрипловатый, как у всех заядлых курильщиков, голос.

— Вы ничуть не обремените меня, — запротестовал профессор. — Прошу вас, чувствуйте себя как дома.

Гость сидел в кресле спиной к камину и явно любовался через распахнутую дверь видом на Балатон.

— Очень тронут, — поблагодарил он, закуривая сигару, — но я не могу воспользоваться вашим гостеприимством безвозмездно.

Хотя профессор сидел в глубине комнаты, гость смог хорошо разглядеть его: узкий разрез глаз и тонкие, как лезвие клинка, губы, горестная складка в углах рта, глубокие морщины на щеках, под глазами.

— Милый доктор, — возразил профессор Табори. — Моя вилла не платный пансионат. И хоть я и не миллионер, вы можете гостить здесь и целый год.

В это время на крыльце послышались шаги. Профессор обернулся и увидел в залитом солнцем квадрате распахнутой настежь двери фигуру своего племянника.

— Казмер Табори, инженер-электрик. Доктор Хубер, — представил он их друг другу.

Племянник профессора, высокий худощавый молодой человек лет двадцати восьми, поклонился Хуберу, крепко пожал ему руку и, пригладив свои растрепавшиеся русые волосы, сел в плетеное кресло.

— …Казмер у нас молодой ученый, занимается исследовательской работой в области ультракоротких волн. Скоро уезжает в СССР на несколько лет…

— Думаю, что господина Хубера это мало интересует, — заметил Казмер Табори, зло посмотрев на дядю.

— Боюсь, что стесню вас. Вот и господин инженер… Пожалуй, я все же попытаюсь получить номер в отеле.

— Честное слово, господин Хубер, вы меня нимало не побеспокоите. — Казмер положил журнал на колени и попытался встретиться взглядом с Хубером. Он любил говорить, глядя в глаза собеседнику. — Но даже если бы это было и так, вы можете не считаться со мной. На этом корабле капитан — мой дядя! А я здесь тоже только гость. Не так ли, дядюшка? — с легкой иронией спросил Казмер и перевел взгляд на профессора Табори.

— Чепуху ты мелешь, мой мальчик, — махнул тот рукой, стараясь понять, почему Казмер враждебно отнесся к появлению нового гостя.

— Честно говоря, знаете, господин доктор, что мне в тягость? Бесконечные вопросы-допросы, неприятные визиты из милиции. Мне во время отпуска хотелось бы только отдыхать. И ничего больше.

— Насколько мне известно, тебя всего один-единственный раз допросили. И не делай из этого трагедии. Майор Балинт выполнял свои обязанности. Будем надеяться, что больше никаких допросов не последует.

— Если не последует новых убийств, — вставил Казмер.

Наступила пауза.

«Память погибшего почтили молчанием, — усмехнувшись, подумал Казмер. — Если бы дело было не в гостиной, все, наверное, почтительно встали бы».

Он прислушался к хрипловатому голосу дяди. «Все в порядке, — процедил Казмер сквозь зубы, — профессор нашел благодарную аудиторию. Дамы и господа, сейчас профессор Табори прочтет вам научно-популярную лекцию об устойчивости болезнетворных бактерий».

— Должен признаться, профессор, — проговорил Хубер, — я не очень хорошо знаком с биологией. Знаю только, что в генетике сейчас происходят эпохальные открытия. Но я простой инженер и еще юрист. И служащим фирмы «Ганза» стал совершенно случайно. Правда, таким занимающимся коммерческой деятельностью предприятиям юристы бывают подчас нужнее любых других специалистов. Но я не хочу этим принизить роль ученых. Отнюдь. Я высоко ценю тружеников науки и восхищаюсь их достижениями.

Собеседники посмеялись. Потом Хубер снова заговорил:

— Прежде чем я вернусь к официальным переговорам, я хотел бы распорядиться относительно отправки на родину останков моего друга Меннеля.

Казмер встрепенулся:

— Почему вы не хотите похоронить его здесь?

— Где здесь? — Табори с ненавистью впился взглядом в племянника.

— В Балатонэмеде! — отвечал тот, переводя взгляд на Хубера. — Меннелю теперь безразлично, где вы его похороните. А фирма может сэкономить на этом кучу денег.

— Казмер! — резко оборвал его профессор.

— А что, дядюшка? — откликнулся Табори-младший. — Тебе ведь известно, что это так. Сам же просил нас в прошлом году, чтобы тебя похоронили именно здесь.

— Это не имеет никакого отношения к делу, — возмутился профессор. — И прошу тебя, перестань паясничать. Никого не интересуют твои советы.

Казмер, войдя в роль расходившегося сорванца, только пожал плечами:

— Как вам угодно. Я ведь хотел как лучше. Надеюсь, не обидел? — сказал он, посмотрев на Хубера.

— Ничуть, господин инженер, — заверил его гость. — Откровенно говоря, вы правы. Но ведь есть семья: отец, мать, братья. Они настаивают на отправке тела на родину. Вы же знаете, что такое родительская любовь.

— Не знаю, — безразличным голосом бросил Казмер. — Я не знаю своих родителей. Родители подкинули меня в чужое парадное, когда мне было не то два, не то четыре месяца. — По его лицу промелькнула горестная усмешка. — Но вполне возможно, что и они тоже горевали бы, узнав о моей смерти.

— А родители ваши еще живы?

— Не знаю. Никто этого не знает. Даже моя приемная мать, усыновившая меня.

— Простите, — сказал немец. — Я не хотел сделать вам больно.

Казмер махнул рукой и отвернулся. И в этот момент на террасу вошли женщины. Казмер поспешил навстречу матери, ласково осведомился о ее самочувствии и, повернувшись к Хуберу, воскликнул, смеясь:

— Вот видите, доктор, почему вы не сделали мне больно? Потому что у меня есть мама. В тысячу раз лучше, чем самая родная. — Казмер нежно обнял и поцеловал мать. — Мама, а у нас гость. Вы еще не знакомы?

Хубер поднялся и поклонился Бланке Табори. И вдруг Казмер почувствовал, как дрогнуло у него под рукой ее плечо. Он крепко прижал к себе мать, испуганно спросил:

— Что? Что с тобой? Тебе плохо?

— Жарко, — едва слышно прошептала она.

Лиза опомнилась раньше всех. Крикнув профессору, чтобы он поскорее вызвал врача, она побежала в кухню за водой. Но Бланка и слышать не хотела о враче, уверяя, что она просто перегрелась на солнце и что это скоро пройдет.

Лиза смочила ей водой виски, лоб. Профессор же с глубокой тревогой взирал на все происходящее, не зная, что делать.

— Я пойду к себе, — тихо проговорила Бланка, с трудом поднимаясь из кресла. Казмер подхватил ее под руку и вывел из гостиной.

— Упрямцы! — сказал им вслед Табори-старший.

— С ней уже и раньше так бывало? — почему-то вдруг заинтересовался Хубер.

— В последние дни — несколько раз, — доставая из серванта бутылку абрикосовой водки, ответил Табори. — Хочется думать, ничего серьезного. — Он налил себе и гостю. — Моя сестра — женщина крепкого здоровья. Крепче стали. Я всегда дивился силе ее воли.

Профессор опустился на кушетку, закрыл глаза. В его ушах зазвучали однажды оброненные сестрой слова: «Если мне станет совсем невмоготу, я знаю, как поступить. Но ты не бойся, Матэ, решительный миг еще не пришел».

— Можно еще вам налить, профессор? — дошел до его сознания голос Хубера.

— Да, пожалуйста. — Он протянул свою рюмку в сторону, откуда доносился голос гостя.

Вернулся Казмер. На лице его уже не было беспокойства.

— Ей лучше, — сказал он. — Не волнуйся. Ты же знаешь, у мамы отличное здоровье. Только ее все время как магнитом тянет на солнце, а это ей как раз противопоказано.

— Мне не хотелось бы вмешиваться… но на вашем месте я обязательно пригласил бы врача, — заметил Хубер.

— Господин Хубер прав, — подхватил Казмер. — Мы это сделаем. Очень скоро. Хотя я не предполагаю ничего опасного. Мама просто очень устала. И немудрено: взвалить на себя столько забот и хлопот. Месяц назад от нас ушла прислуга. Она одна ведет хозяйство: убирает, стряпает.

От взгляда Казмера не ускользнуло, что Хубер слушает его с явным интересом, профессор же сидит с отрешенным видом. «Зачем я, собственно, все это рассказываю?» — подумал Казмер, однако, словно помимо своей воли, продолжал:

— Внезапная смерть Меннеля очень подействовала на нее. Представьте себе: вы беседуете с человеком, вместе завтракаете, а через полтора часа вам звонят и говорят, что ваш собеседник только что утонул.

— Через полтора часа? — перестав мерить шагами гостиную, спросил Табори. — Откуда ты взял? Прошло не меньше двух с половиной часов.

— Да? Может быть. В конце концов неважно, через сколько часов позвонили, — заметил инженер. — Интересна сама ситуация.

— Интересна? Что ты находишь в ней интересного?

— Ну как же? Внезапно умирает здоровый человек. Молодой, жизнерадостный. Это же не только трагично, но и интересно. Разве ты не согласен со мной?

— Я считаю это ужасным! — возмущенно выкрикнул Табори. — Да-да! Ужасным и трагичным.

— Фантастическим и непонятным, — добавил Хубер. — В Гамбурге мы все были в недоумении. Кто мог убить Виктора, за что?

— Мы тоже недоумеваем, — подтвердил профессор. — Да и милиция…

Казмер махнул рукой.

— Милиция… Знаю я их. На все эти вопросы мы никогда не получим ответа.

Табори-старший стоял, прислонившись спиной к камину, и смотрел в сад.

— Как знать? — обронил он. — Жизнь доказывает обратное: ни один вопрос не остается без ответа. И я убежден, что милиция очень скоро поймает преступника или преступников…

— Возможно, — погасив сигару, проговорил Хубер. — Только Виктору это уже не поможет. — Он взглянул на часы. — Машина Меннеля в гараже?

— Да, — сказал профессор. — Власти разрешили ее переправить на родину покойного. Это его собственный автомобиль?

— Я отвечу вам на этот вопрос, когда увижу машину. Не исключено, что он приехал сюда на служебном автомобиле. Но возможно, и на своем. У него был «БМВ—250».

— А это «мерседес», — сказал Казмер, — «Мерседес-280».

— Ключи от машины у вас, господин профессор?

— Казмер, не сочти за труд. Они лежат у меня в кабинете, на письменном столе. Сегодня утром мне их передал майор Балинт, — сказал Табори, заметив вопросительный взгляд Хубера.

Когда Казмер вышел, гость спросил:

— Они осматривали и машину?

— Весьма тщательно, — подтвердил Табори-старший. — Даже отпечатки пальцев снимали. Хотя не вижу в этом резона. На любой машине можно найти тысячи отпечатков.

— Наверное, таков порядок. Выполняют все, что предписывают инструкции, — вежливо заметил Хубер.

Возвратившийся с ключами от машины Казмер предложил гостю свои услуги, но тот сказал:

— Спасибо, не беспокойтесь. Я разбираюсь в «мерседесах».

Казмер равнодушно посмотрел вслед удаляющемуся Хуберу и, улегшись на кушетку, принялся разглядывать свисавшую с потолка замысловатую люстру из кованого железа. Он догадывался, что вот-вот раздастся голос дядюшки, и весь подобрался, твердо решив про себя, что, несмотря ни на что, больше не ввяжется с ним в спор. Он достал сигарету и закурил.

— Я хотел бы, Казмер, чтобы ты кое-что принял во внимание, — действительно заговорил уже мгновение спустя профессор.

Казмер промолчал, разглядывая потолок гостиной и пуская вверх колечки дыма.

— Як тебе обращаюсь.

— Слышу и жду продолжения…

Казмер чувствовал, что ответ его был не очень учтивым да и голос противно дрожал.

— Этот дом — мой дом…

— Ты уже столько раз напоминал об этом, дядя, что я при всем желании не смогу этого забыть, — уже спокойно, с примирительными нотками в голосе и даже с улыбкой подтвердил Казмер.

— И я волен приглашать к себе в гости кого захочу. Поэтому я требую от тебя соблюдать приличия по отношению к моим гостям.

— Блестяще! — отозвался Казмер. — А я ради тебя буду ползать перед этой иноземщиной на брюхе? Нет уж, дудки! Да и тебя я не понимаю, чего это ты перед ними кривляешься? Ты же не дипломат, чтобы так-то уж ухаживать за ними!

— Никто от тебя не требует, чтобы ты ползал, как ты выражаешься, на брюхе!..

Казмер сел на тахту и, с неприязнью посмотрев на дядю, сказал:

— Может, хватит поучать меня? Если хочешь, я могу немедленно покинуть твой дом. Жалею, что не сделал этого раньше. Мне было тошно смотреть, как профессор Табори угодничает перед этими подонками.

— Меннель не был подонком.

— Все равно. Мне он был просто противен.

— Прежде ты этого не говорил.

— Потому что ты не спрашивал. Настолько тебя очаровал этот неофашист. А он был им. Я ведь тоже с ним побеседовал. Я почему-то считал, что человек, отсидев четыре года в Бухенвальде, никогда не забудет это время. Но я ошибся: ты все забыл. Все на свете. Или не хочешь помнить.

— Я ничего не забыл, — проворчал Табори, мрачнея. — Виктор Меннель за Бухенвальд не отвечает.

— Возможно. Но я видел все это. Был там на экскурсии. И не требуй от меня, чтобы я заискивал перед твоими дорогими гостями!

— Никто не заставляет тебя заискивать перед кем-то. Но твои вульгарные замечания отвратительны.

— А мне было отвратительно зрелище фабрики смерти. Так что не учи меня этикету.

В это время в гостиную вошла Лиза, и они прекратили разговор.

— Бланка попросила меня похозяйничать у вас сегодня. Я пришла. Хотите кофе?

— Спасибо, но, пожалуй, попозже, — попросил Табори. — Как она себя чувствует?

— Ей лучше, однако серьезное обследование у хорошего врача ей не повредило бы, — сказала Лиза. Поняв по мрачному виду Казмера, что он опять поругался с Матэ, она не удержалась:

— Что с тобой? Ты будто в воду опущенный!

— Да вот дядюшке не нравится, что я нелюбезен с его доктором Ху-Хубером…

— Мой племянничек любит преувеличивать, — примирительным тоном заметил Табори. Скрипнула садовая калитка. По тропинке медленной, тяжелой поступью приближался Оскар Шалго со своей неизменной дымящейся сигарой во рту, в потрепанной соломенной шляпе, надежно укрывавшей от солнца его круглое лицо.

«Тебя только не хватало, — раздраженно подумал профессор. — Святая троица в сборе. Ну, держись, Табори!»

— Слава всевышнему! — крикнул ему толстяк. — Наконец-то тучи покинули твое чело.

— Чело?

— Ну да, оно же было мрачное, как дождливое небо, — подтвердил Шалго и перевел взгляд на Табори-младшего. — Привет, Казмер. Давно вернулся?

— Сегодня утром, — ответил Казмер.

— Забавно. Как же это я не расслышал знакомый рев мотора?

Шалго добрался до стола и завладел коньячной бутылкой.

— Я оставил машину внизу, на станции обслуживания, — объяснил Казмер. — Возьмите чистую рюмку в серванте.

— Ты предлагаешь мне выпить? Что ж, не возражаю.

— Только не увлекайся, пожалуйста! — предостерегла его Лиза. — Сегодня ты уже выполнил норму.

Шалго некоторое время разглядывал рюмку с коньяком на свет, затем плюхнулся в кресло и без всякого перехода вдруг спросил:

— Казмер, а где ты был ночью с девятнадцатого на двадцатое?

— А с какой стороны это может вас интересовать?

Казмер как-то странно заглянул сверху в лицо толстяка.

— Да не меня. Майор Балинт из милиции спрашивал. А я сейчас вспомнил.

— Почему же он спросил об этом вас?

— Действительно странно. Как иногда ты бываешь несокрушимо прав.

Казмер, заметно волнуясь, достал сигарету.

— И как пришло в голову этому майору вынюхивать обо мне стороной всякие сведения?

— Это его обязанность, — сказал Табори. — Не забывай, произошло убийство. В таких случаях принято проверять алиби всех без исключения. Правильно я говорю, Оскар?

Шалго пододвинул к себе пепельницу.

— Лучше не смог бы выразить эту мысль даже я, — подтвердил он. — Алиби очень важно. Особенно сейчас.

— Сейчас? Почему сейчас? А вчера оно не было важно? Или позавчера? — уже более спокойно выразил свое удивление Казмер.

Шалго отметил про себя, что инженер хорошо владеет собой.

— Сейчас потому, — пояснил он, — что следствие взял в свои руки полковник Кара из Будапешта. А он не новичок. И у меня такое ощущение, что он скоро задаст тебе, Казмер, тот же самый вопрос: где ты был двадцатого июля, между двумя часами ночи и десятью утра? И тебе придется ответить на него. Вот я и хотел, чтобы ты был готов к такому вопросу.

Казмер задумчиво погладил подбородок.

А в это самое время полковник Кара сидел в «штабе» следственной группы — в комнате на втором этаже здания поселкового совета — и внимательно просматривал поступившие оперативные донесения. К сожалению, в них было много пробелов, и это соответственно рождало новые вопросы.

— Так что же мы знаем о Матэ Табори? — спросил он. — От Домбаи еще не поступили материалы?

— Пришел ответ из архива: в картотеке не значится, — ответил Фельмери.

— Оказывается, он не так уж и стар, наш профессор, — заглянув в одну из бумаг, заметил Кара. — Родился в четырнадцатом году.

— Ему пятьдесят пять, и он в отличнейшей форме, — подтвердил майор Балинт.

Кара вслух стал читать справку:

— «…Вдов, жена умерла в марте тысяча девятьсот сорок шестого года…»

— Неудачные роды, — пояснил Балинт. — Но дочка осталась в живых. Сейчас она чемпионка страны по теннису. Входит в состав сборной Венгрии. В настоящее время уехала на соревнования в Калифорнию.

— Это я знаю, — взглянув на него, сказал полковник. — Но я почему-то считал, что и Казмер его сын.

— Нет, Казмер усыновлен сестрой профессора, Бланкой Табори. Она взяла его в июле сорок пятого из веспремского детдома.

— А кто его родители? — спросил Фельмери.

— Не знаю. Я не проверял. Не думал, что это существенно.

— Посмотреть не мешает, — посоветовал Кара. — Меннель жил у них. Желательно знать об этом семействе все. Словом, как можно больше.

— Хорошо, я себе заметил, — сказал Балинт. — Есть еще одно обстоятельство. В документах оно, правда, не отражено, но хочу обратить на это ваше внимание: до войны Матэ Табори проживал в Дании. После оккупации страны сражался вместе с датскими патриотами против нацистов. В сорок втором он и его жена были схвачены гестапо и отправлены в Бухенвальд, где пробыли вплоть до освобождения лагеря.

— Это интересно. А его сестра?

— Она жила всю войну в Будапеште. Преподавала рисование в гимназии. В сорок четвертом году эвакуировалась, спасаясь от бомбежек, сюда. Стала художницей. После смерти золовки решила замуж не выходить, а посвятить себя воспитанию племянницы и приемного сына. Так говорят.

Кара промолчал. Полковник не любил старых дев. Даже если они приносили себя в жертву чему-то, подобно этой Бланке Табори. Не пожелала, значит, выйти замуж? А ведь супруги Шалго говорят, что в молодости она была на редкость красивой женщиной…

Кара перелистал свои заметки. Теперь он уже ясно представлял себе, что следствие нужно вести сразу в двух, а вернее, даже в трех направлениях. Тогда можно рассчитывать на успех. Прежде всего нужно собрать всю необходимую информацию о гамбургской фирме «Ганза». Возможно, Домбаи уже раскопал что-нибудь в картотеке министерства. Далее нужно установить, с кем встречался Меннель в последние дни, о чем говорил, как себя вел. В-третьих, надо обязательно найти того человека, с которым он виделся и гулял по пляжу вечером накануне своей внезапной гибели. Описание внешности незнакомца довольно неопределенно, известно только, что он говорил по-французски. Это, разумеется, еще не значит, что неизвестный был действительно французом…

Полковник подробно обсудил с Балинтом все, что предстояло тому сделать, после чего вместе с Фельмери вернулся на виллу Шалго. По дороге Кара снова пробежал глазами заключение судебно-медицинского эксперта. «Итак, непосредственная причина смерти — удушье, — думал он. — Судебный медик считает, что смерти предшествовала драка, борьба. Меннеля сначала задушили, а затем бросили в воду…»

Шалго не оказалось дома. Кара отправился на поиски и нашел его в особняке Табори. Войдя, Кара отрекомендовался, пожал руку профессору и его племяннику, затем представил им лейтенанта Фельмери. Профессор предложил гостям коньяк и кофе.

— Спасибо, не станем отказываться, — ответил Кара. Помешивая ложечкой кофе, он поглядывал на Табори, рассказывавшего о своем знакомстве с Меннелем.

Собственно говоря, ничего нового Кара в его рассказе не услышал. Но все же он решил задать несколько вопросов.

— Фирма «Ганза» была вам известна еще до приезда сюда Меннеля? — спросил он.

— Нет, — покачал головой Табори, — я и понятия не имел, что она существует на свете.

От Фельмери, сидевшего поодаль, не ускользнули ни настороженный взгляд инженера Казмера Табори, ни его ироническая усмешка.

— А скажите, профессор, вы не удивились, что Виктор Меннель предложил вам купить именно те предметы лабораторного оборудования, которые были перечислены в ваших собственных списках? — Кара внимательно посмотрел на профессора.

— Н-нет. Хотя сейчас, когда вы об этом меня спросили… Действительно странно… Минуточку… — Профессор вышел из гостиной. По всему было видно, что вопрос полковника поверг его в замешательство.

— А ведь приятно, когда человека убивают на берегу Балатона, — вдруг сказал Казмер.