За нами Москва

      Мы со Щелаковским тоже получили наконец возможность отдохнуть. Я лег на широкую лавку, накрылся буркой и с наслаждением вытянул натруженные долгой ходьбой ноги.
      Командир 3-й партизанской дивизии майор Галюга приехал ко мне через несколько часов после того, как наш эскадрон остановился в Марьинке. Галюга был подтянут, аккуратен, говорил спокойно и неторопливо. Он доложил, что партизаны прочно удерживают восточный берег Десны, занимают доты и дзоты, сохранившиеся с осени 1941 года, на других участках проводят частные операции. Но в последние дни положение дивизии осложнилось: к району ее действий вышли крупные силы гитлеровских войск, преследующие мою группу.
      Партизаны имели надежную радиосвязь с командованием 10-й армии. Радиограммой я сообщил в штаб Западного фронта, где нахожусь и что намерен делать в ближайшее время.
      Во второй половине дня мы с Галюгой приехали верхом в его штаб. Тут ожидали меня полковник Ануфриев и комиссар Оленин. Они присоединили к себе всех бойцов 4-го воздушнодесантного корпуса, которые не успели прорваться с генералом Казанкиным. Здесь же находился и подполковник Билых, которому я несколько дней назад поручил командовать вторым эскадроном, созданным из бойцов и командиров управления корпуса. Таким образом, большая часть наших сил снова соединилась.
      Не пришли пока только 2-я гвардейская кавалерийская дивизия полковника Зубова и 329-я стрелковая дивизия полковника Н. Л. Солдатова.
      До линии фронта оставалось всего около 40 километров. Было решено дать нашим бойцам хороший отдых, а на следующий день двигаться дальше. Партизаны выделили нам надежных проводников.
      Неподалеку от штаба Галюги находился партизанский госпиталь. В нем лечилось много раненых из частей 4-го воздушнодесантного корпуса и 1-й гвардейской кавалерийской дивизии, которые прошли через партизанский район раньше нас. Я понимал, что раненые испытывают острое беспокойство за свою судьбу. Ведь следом за нами двигаются крупные силы гитлеровцев, которые вот-вот обрушатся на партизанскую дивизию. Времени у нас было в обрез, но мы с Алексеем Варфоломеевичем решили съездить в госпиталь и повидать гвардейцев. Трудно передать их радость. Каждый старался узнать, где находится его полк, что стало с эскадроном. Мы порадовали бойцов известием о том, что генералы Казанкин и Баранов с малыми потерями прорвали линию фронта и вышли на «Большую землю». Больше двух часов провели мы в госпитале и уехали оттуда. восхищенные мужеством и твердостью духа наших людей.
      Нескольких человек, имевших особо тяжелые ранения, мы увезли из госпиталя и отправили самолетом через линию фронта. Впоследствии часть раненых присоединилась к войскам 2-й гвардейской кавалерийской дивизии и к парашютистам полковника Ануфриева, вместе с которыми двигались их медико-санитарные подразделения. Подавляющее большинство раненых осталось в тылу врага. Когда немцы начали наступление на дивизию Галюги, партизаны укрыли раненых в глухих лесах. После лечения они влились в отряды, действовавшие на Брянщине.
      Едва мы возвратились из госпиталя, как Галюга принес радиограмму из штаба Западного фронта. В ней сообщалось, что ночью на партизанский аэродром прибудут 15 самолетов У-2. Каждый из них сделает по два рейса. Командующий фронтом приказал вылететь на «Большую землю» мне, Щелаковскому, а также вывезти старших командиров по нашему усмотрению.
      Я включил в список комиссара 4-го воздушнодесантного корпуса Оленина, командира .8-й воздушнодесантной бригады Ануфриева, начальника Особого отдела Кобернюка, председателя военного трибунала Мельниченко, прокурора Радкевича, начальника тыла Грибова и других командиров, имевших ранения. Вместо эвакуируемых были оставлены их заместители. Старшим начальником в штабе корпуса я без колебаний назначил подполковника А. К. Кононенко, а комиссаром - батальонного комиссара В. Т. Лобашевского. Оставшиеся командиры получили указание, где и когда лучше переходить линию фронта.
      Вечером 24 июня все назначенные к отправке собрались на партизанском аэродроме. Медленно наступали поздние летние сумерки. В лесу на разные голоса распевали птицы. А где-то неподалеку шел бой. До слуха доносились приглушенные расстоянием пулеметные очереди, разрывы мин и снарядов.
      В воздухе загудели наши У-2. Машины одна за другой приземлились на посадочной площадке. Началась погрузка.
      Мне хорошо запомнилось, как мы перелетали через линию фронта. Внизу мелькали огоньки выстрелов, тянулись цветные нити трассирующих пуль, ярко вспыхивали разрывы. То там, то тут загорались ракеты.
      Приземлились мы на одном из аэродромов 10-й армии. Командир и комиссар авиационного полка встретили нас у самолета и повели в деревню, где была приготовлена квартира.
      Сколько раз во время выхода из рейда мечтал я о том, как отосплюсь на «Большой земле», в спокойной обстановке! Но в эту первую ночь я так и не смог заснуть. Не спал и Щелаковский. Месяцы, проведенные в тылу врага, приучили нас быть всегда настороженными, обострили восприимчивость нервной системы. Слух привык к выстрелам, взрывам, к гулу вражеских самолетов. А тут царила тишина. Лишь изредка раздавался знакомый рокот мотора У-2, не вызывающий беспокойства.
      Мы со Щелаковским ворочались с боку на бок, разговаривали, курили. Наконец, поняв, что уснуть не сможем, встали и отдернули занавески окон. На улице было уже совсем светло. Пока мы брились и умывались холодной колодезной водой, гостеприимные хозяева приготовили завтрак.
      Командир авиационного полка доложил мне, что посадочная площадка была занята гитлеровцами сразу после того, как улетели мы со Щелаковским, и совершить второй рейс в тыл врага самолеты не смогли. Поэтому часть командиров, назначенных к эвакуации, осталась у партизан. Эта новость огорчила нас. Мы ясно представили себе, что происходит сейчас в дивизии Галюги. Немцы, обозленные тем, что гвардейцам и парашютистам удалось уйти из вражеского кольца, теперь всеми силами обрушатся на партизан. И те вряд ли смогут устоять под натиском регулярных фашистских войск.
      Впоследствии я узнал, что партизаны несколько дней вели очень тяжелые бои с немцами. Дивизия Галюги ушла в другой район и продолжала действовать в их тылу. А о самом Галюге длительное время ничего не было известно. Лишь после окончания войны мы встретились с ним в Ростове-на-Дону. Он был тяжело ранен в бою и захвачен немцами. Ему с трудом удалось выжить в фашистском плену.
      Командир авиаполка, принесший известие о положении в партизанской дивизии, передал также нам, что Военный совет 10-й армии приглашает Щелаковского и меня на завтрак. За нами прибыла легковая машина.
      Алексей Варфоломеевич всю дорогу молчал, сосредоточенно морща лоб.
      - О чем задумались? - спросил я.
      - Как-то наши сейчас? - вздохнул Щелаковский. - У меня такое ощущение, будто все еще нахожусь за линией фронта. Никак не могу перестроиться на новый лад.
      Военный совет 10-й армии размещался в лесу, в добротных полуземлянках. Командующий армией генерал-лейтенант В. С. Попов, мой старый знакомый, встретил нас очень радушно и рассказал, как на участке его армии прорвался через линию фронта наш первый эшелон. Сам старый кавалерист, он с восторгом отозвался о мужестве конногвардейцев.
      - Главное - коней не бросили, не оставили своих верных друзей! И через траншеи, и через проволоку, и через минные поля их провели! Были такие удальцы, которые всю оборонительную полосу преодолели, не слезая с коней. Так и въехали верхом в наши боевые порядки. Ей-богу, Павел Алексеевич, порадовали они меня, - говорил Василий Степанович.
      Он показал нам радиограмму командующего Западным фронтом: нам со Щелаковским предлагалось немедленно вылететь в штаб фронта. Самолет уже ожидал нас.
      Члены Военного совета фронта интересовались обстановкой на оккупированной территории, партизанским движением, моральным состоянием частей. По нашему ходатайству Военный совет разрешил предоставить бойцам, вернувшимся из рейда, трехдневный отпуск для поездки на родину, а тем, чьи родные места заняты врагом, отпуск при части.
      Сразу же из штаба фронта мы со Щелаковским отправились под Калугу, во второй эшелон корпуса. Как я уже упоминал, близ Калуги из людей, которые не пошли в рейд, и из полученного пополнения, по существу, был заново сформирован корпус. В него влились также бойцы и командиры, эвакуированные нами по ранению из вражеского тыла. Вылечившись в госпиталях, они возвратились в свои части.
      В состав корпуса, кроме 1-й и 2-й гвардейских кавалерийских дивизий, входила теперь еще и 7-я гвардейская кавалерийская дивизия, которой командовал участник рейда генерал-майор Михаил Иосифович Глинский, бывший командир расформированной 41-й легкой кавалерийской дивизии.
      Проведя в штабе несколько часов и выслушав моего заместителя генерала М. Д. Борисова и начальника штаба полковника Заикина, мы поехали в деревню, где стоял один из полков 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. На окраине деревни я увидел между сараями и ригами группы конногвардейцев, прорвавшихся из немецкого тыла. Их сразу можно было узнать по выцветшим гимнастеркам, по изношенному, не всегда форменному обмундированию, по обветренным лицам. Мы подъехали к ним.
      Больше двухсот бойцов и командиров окружили нас с комиссаром. Они рассказывали о том, что пережили, в каких передрягах довелось побывать. Мы поинтересовались, как кормят бойцов и почему они до сих пор не получили нового обмундирования. На эти вопросы никто не ответил, люди смущенно молчали.
      Подошел командир полка подполковник Коровин, израненный и перевязанный. Он пожаловался, что все вернувшиеся из рейда оказались чуть ли не лишними - части укомплектованы и без них. Бойцы не имеют продовольственных аттестатов, и на довольствие их не зачисляют. Сам Коровин тоже оказался не у дел, полком командует кто-то другой, назначенный на эту должность, пока Коровин был в рейде. То же самое произошло с комиссаром полка, с командирами эскадронов и политруками.
      Мы со Щелаковским поблагодарили бойцов за их мужество и верную службу, объявили, что все они получат отпуск и гвардейское денежное содержание за пять месяцев.
      В течение дня мы побывали еще в нескольких полках. Вечером, вернувшись в штаб корпуса, отдали приказ о зачислении всех вернувшихся на «Большую землю» в свои полки на те должности, которые занимали во время рейда.
      А из вражеского тыла продолжали организованно выходить наши части и небольшие отряды. Оттуда прорвались подполковник Кононенко и батальонный комиссар Лобашевский со штабными подразделениями. Кононенко был ранен в ногу, но рана, к счастью, оказалась не тяжелой. Пролежав месяц в госпитале, он снова приступил к исполнению служебных обязанностей.
      Штаб корпуса держал связь по радио и с помощью самолетов У-2 с командиром 2-й гвардейской кавалерийской дивизии полковником Зубовым, командиром 329-й стрелковой дивизии полковником Солдатовым и группой подполковника Вашурина. Их части двигались к линии фронта, но, уклоняясь от противника, вынуждены были менять направления, маневрировать, скрываться в лесах. В конце концов все части прорвались через линию фронта и соединились с нашими главными силами. Пробились к своим и парашютисты 4-го воздушнодесантного корпуса. Их привел подполковник Карнаухов, заменивший Ануфриева.
      Во второй половине июля к нам приехал под Калугу Алексей Николаевич Толстой. Он разговаривал с бойцами и командирами, участвовавшими в рейде, интересовался подробностями прорыва во вражеский тыл, партизанами, нашим танковым батальоном, созданным из восстановленных машин.
      Результатом этих встреч и бесед явились «Рассказы Ивана Сударева». В этих рассказах писатель запечатлел многие подробности наших действий в тылу противника. Некоторые персонажи, как, например, Казубский и Юденков, носят в рассказах действительные фамилии.
      Итак, наш рейд в тыл врага был завершен. Пять месяцев мы вели напряженные бои с регулярными войсками противника, нарушали его коммуникации, контролировали значительную территорию. Эти действия активизировали партизанское движение во многих районах Смоленщины.
      В конце января в тыл противника ушло около семи тысяч гвардейцев-кавалеристов, а вернулось оттуда свыше десяти тысяч, не считая тех трех тысяч раненых, которые были эвакуированы на «Большую землю» самолетами. Кроме того, в фашистском тылу осталось не менее семи тысяч партизан в двух созданных нами партизанских дивизиях.
      Люди, участвовавшие в рейде, воевали потом на различных фронтах, были свидетелями великих битв и славных побед. Но борьба в тылу врага занимает в нашей памяти особое место. Это было суровое испытание, и конногвардейцы с честью выдержали его.
      Сразу по окончании рейда я хотел воспользоваться разрешением Военного совета фронта и съездить в гор. Шую, к семье. Но увидеться с близкими и отдохнуть не удалось: отпуск был отменен, и я получил назначение на должность командующего 61-й армией Западного фронта. Я просил оставить меня в родном корпусе, но командующий фронтом не согласился. Тепло простившись с боевыми друзьями, я выехал к новому месту службы в Белев.
      Много лет прошло с того памятного дня, когда над нашей столицей прогремели залпы победного салюта, возвестившего о полном разгроме гитлеровской Германии. Давно уже восстановлены города и села, превращенные врагом в руины. Заросли травой окопы, колосятся хлеба на полях, где грохотали сражения.
      Но далеко не всем бойцам и командирам 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, участникам боев за Москву и рейда под Вязьму, удалось дожить до победы. Погиб на фронте бывший командир 8-й воздушнодесантной бригады генерал-майор Ануфриев. Скончались уже после войны отважные командиры генералы П. И. Зубов, М. Э. Москалик, М. Н. Завадовский. Умер мой близкий друг и соратник генерал-лейтенант А. В. Щелаковский, работавший в мирное время военкомом Харьковской области. Нет среди нас и генерал-лейтенанта Казанкина.
      Почтальон приносит мне письма от ветеранов корпуса. Одни из них продолжают службу в Вооруженных Силах, другие заняты мирным трудом, третьи ушли в отставку и пользуются заслуженным отдыхом. Бывший начальник политотдела корпуса Ю. Д. Милославский, ныне генерал-майор, является членом Военного совета округа. Служат генерал-лейтенант П. С. Вашурин и генерал-майор войск связи Давиденко, бывший начальник связи корпуса.
      Генерал-лейтенант запаса М. И. Глинский и бывший начальник штаба корпуса генерал-майор М. Д. Грецов живут в Москве. Мой бывший адъютант, полковник в отставке И. В. Михайлов, - в Оренбурге.
      В. К. Баранов вскоре после возвращения из рейда был назначен командиром корпуса. Много позже Герой Советского Союза генерал-лейтенант Баранов вышел в отставку и живет в гор. Днепропетровске.
      На титрах кинофильмов я вижу иногда фамилию Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Н. С. Осликовского. Он закончил войну командиром кавалерийского корпуса и вернулся к работе в кино, консультирует на «Мосфильме» военные картины.
      Мне часто приходится встречаться с боевыми товарищами. В День Победы, за праздничным столом, как всегда, весел и бодр бывший начальник разведки полковник запаса Кононенко. У него обязательно найдется какая-нибудь любопытная история о наших прошлых делах. Даже хладнокровный молчаливый полковник запаса Грибов, оживившись, рассказывает интересные подробности работы тыла корпуса. В такие часы за нашим столом незримо присутствуют друзья и соратники, отважные конногвардейцы, павшие смертью храбрых на полях сражений.
      Великая Отечественная война была, вероятно, «лебединой песней» кавалерии. И советские конники замечательно «спели» ее. Все кавалерийские соединения, участвовавшие в боях, заслужили звание гвардейских. Наш корпус получил это высокое звание одним из первых и с честью пронес гвардейское Знамя по дорогам войны.

Послесловие

      Немеркнущей славой покрыли себя бойцы, командиры и политработники 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, который первым начал громить хваленые танковые соединения армии Гудериана под Москвой. Об этих славных победах и ратном подвиге конногвардейцев в их смертельной схватке с врагом ярко и убедительно написано в книге П. А. Белова «За нами Москва».
      Наряду с описанием событий автор сделал много интересных обобщений, но из-за присущей ему скромности не смог с должной рельефностью осветить все значение решительных действий корпуса в успешном исходе Московской битвы.
      Поражение немецко-фашистских войск под Москвой и общее наступление Красной Армии зимой 1941/42 года явилось решающим, переломным событием первого года войны. Это было первое крупное поражение фашистских войск во второй мировой войне. Советская Армия лишила противника возможности использовать зиму для передышки и вынудила его израсходовать резервы, предназначавшиеся для наступления весной 1942 года. Немецко-фашистское командование вынуждено было в течение декабря 1941 года - апреля 1942 года перебросить из Германии и оккупированных стран Европы на Восточный фронт дополнительно тридцать четыре пехотные, две танковые дивизии и четыре бригады, из них в группу армий «Центр» пятнадцать дивизий и две бригады.
      Разгром противника на подступах к Москве потряс всю военную машину нацистской Германии. Советская Армия, перейдя от обороны к наступлению, вырвала у врага инициативу наступательных действий и изменила ход событий в свою пользу. Контрнаступление под Москвой означало полный крах планов «молниеносной» войны. Перед фашистской Германией со всей неизбежностью встала перспектива ведения затяжной войны.
      Выдвинутая советской стратегией в битве под Москвой решительная цель контрнаступления - окончательно сорвать наступление противника на столицу, не дать ему возможности перегруппироваться и закрепиться на рубежах в непосредственной близости от Москвы и нанести .поражение главным силам группы армий «Цент.р» - была блестяще выполнена.
      В выполнении одной из этих решающих задач, от успешного выполнения которой зависел исход всей битвы под Москвой, значительная роль принадлежала войскам группы генерала П. А. Белова. С юга на Москву, как известно, наступала 2-я танковая армия Гудериана. Разгром этой ударной группы врага был осуществлен совместными ударами войск группы генерала Белова, 10-й армии и части сил 50-й армии.
      Маршал Советского Союза В. Д. Соколовский, оценивая роль подвижных групп войск в Московском сражении, пишет: «На Западном фронте была создана группа генерала Белова в составе кавалерийского корпуса, усиленного 112-й танковой, 173-й стрелковой дивизиями и 9-й танковой бригадой. Эта группа, как известно, сыграла значительную роль как при разгроме 2-й танковой армии противника, так и при развитии нашего наступления».
      Первыми армию Гудериана под Москвой начали громить войска группы генерала Белова. В самый критический момент оборонительного сражения советских войск, когда передовые части 2-й танковой армии немцев подошли к Кашире и готовились к прыжку на южные окраины Москвы, группа генерала Белова не только остановила их, но и сама перешла в наступление, отбросив противника на десятки километров на юг.
      Успешное наступление конногвардейцев на Мордвес и фланговый удар 112-й танковой и 340-й стрелковой дивизий по противнику, обходившему Тулу с юго-востока, во многом способствовали оборонительным действиям 50-й армии, защищавшей Тулу.
      Несмотря на упорное сопротивление врага, морозы и снежные бураны, недостаток танков и артиллерии и господство в воздухе авиации противника, гвардейцы добились большой победы. Весь мир стал свидетелем того, как советские войска, в том числе конница, усиленная танками, разгромили зимой 1941 года на полях Подмосковья вышколенные, имевшие опыт двухлетней войны в Европе и оснащенные по последнему слову техники танковые и моторизованные дивизии немцев. Удар войск группы Белова по врагу, а затем контрнаступление армий левого крыла Западного фронта настолько ослабили армию Гудериана, что она так и не смогла больше возобновить наступление на Москву.
      Подвиг конногвардейцев под Москвой навечно вошел в историю Великой Отечественной войны как пример самоотверженных и искусных действий советских войск, заставивших повернуть вражеские танки вспять в самый напряженный период обороны Москвы.
      Победа под Москвой знаменовала рост советского военного искусства. Характер боевых действий в этот период требовал от наших войск умения совершать искусные маневры с целью наращивания усилий на угрожаемых направлениях, организации и проведения стремительного наступления и преследования отходившего противника. В решении этих важнейших задач большую роль сыграли оперативные группы войск, которые по боевому составу значительно превышали состав корпуса.
      Создание временных оперативных групп войск вызывалось сложными и подчас тяжелыми условиями обстановки, в которых советское командование различных степеней стремилось успешно и своевременно реагировать на маневренные действия превосходившего в силах и средствах противника. Разнообразный и чрезвычайно напряженный характер боевых действий, все возраставшая роль маневра в бою и операции, необходимость в этих условиях быстро создавать на отдельных участках фронта определенные группировки войск и своевременно их использовать в борьбе с противником, а также стремление повысить оперативную и тактическую самостоятельность войск на поле боя были основными причинами довольно широкой практики применения оперативных групп.
      Создание их обусловливалось всякий раз конкретной обстановкой и носило, по существу, характер импровизации. В большинстве случаев такая импровизация была оправдана. Многочисленные факты создания нашим военным командованием оперативных групп свидетельствовали о том, что существовавшая организационная структура войск в сложных и напряженных условиях борьбы в ряде случаев не полностью отвечала возросшим требованиям боевой практики. В результате применения оперативных групп сокращалось количество подчиненных инстанций, что улучшало управление войсками, повышало оперативно-тактическую самостоятельность войск в сражении.
      П. А. Белову одному из первых пришлось руководить боевыми действиями группы войск. В летне-осенних боях на Украине, а затем в битве под Москвой и летом 1942 года он в общей сложности более года командовал оперативной группой войск, насчитывавшей в своем составе от трех до семи соединений.
      Состав этих групп не был постоянным, зависел от характера выполняемых задач. Обычно в оперативные группы входили кавалерийские, стрелковые, танковые и механизированные соединения. При действиях в зимних условиях в состав групп в ряде случаев включались лыжные и аэросанные батальоны, а в дальнейшем и механизированные корпуса.
      Конница, танковые и механизированные соединения, входившие в состав групп, позволяли командованию фронтов ставить перед группами задачи, которые стрелковым соединениям были не по силам. Группы могли действовать в оперативных разрывах, зачастую образовывавшихся между общевойсковыми армиями, а также в условиях, когда они, переходя к стремительному преследованию противника, отрывались на значительное расстояние от основных сил общевойсковых армий. Это подтверждается наступлением группы генерала Белова в оперативном разрыве между 50-й и 10-й армиями западнее Тулы в декабре 1941 года и действиями этой же группы в январе 1942 года после выхода ее войск на западный берег реки Оки. Группа была использована для нанесения контрударов по наступавшему противнику, развития наступления наших войск и удара по флангам и тылам частей противника.
      В битве под Москвой группа Белова была усилена стрелковыми соединениями, число которых менялось в зависимости от конкретной обстановки. При необходимости быстрого выдвижения конницы далеко вперед, как это было, например, после выхода группы на западный берег реки Оки, стрелковые дивизии временно выводились из ее состава. Когда в задачу группы входили прорыв обороны, действия на флангах и в тылу противника, группа вновь усиливалась стрелковыми дивизиями или воздушнодесантными частями и соединениями.
      Подчинение стрелковых соединений 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу было вызвано тем, что в условиях зимнего бездорожья и господства в воздухе вражеской авиации, когда кавалерийские дивизии часто вели бои в пешем строю, приданная пехота значительно усиливала наступательные возможности корпуса.
      Решенле об использовании 1-го гвардейского кавалерийского корпуса для нанесения контрудара по противнику под Каширой соответствовало сложившейся обстановке и привело к блестящей победе конногвардейцев. В результате контрудара группы появилась возможность сосредоточения и развертывания войск 10-й армии в исходном для наступления районе. Контрудар под Каширой явился предвестником общего контрнаступления войск левого крыла Западного фронта.
      Этот успех был достигнут благодаря хорошо организованному взаимодействию группы с общевойсковыми армиями, в полосах обороны которых она действовала. Под прикрытием 49-й и 50-й армий, которые активными оборонительными действиями сковали противника и лишили его возможности осуществить маневр, 1-й гвардейский кавалерийский корпус, усиленный стрелковой и танковой дивизиями, скрытно, преимущественно ночным маршем, был выведен на каширское направление. Отсюда он и нанес сильный удар во фланг наступавшей на Каширу группировки противника.
      Наступательные действия оперативной группы войск содействовали также успешному разгрому тульской и калужской группировок противника. В ходе калужской операции особенно поучительным с точки зрения организации взаимодействия был маневр кавалерийских дивизий корпуса с целью овладения районным центром Одоево, когда быстрый выход 1-й гвардейской и 57-й кавалерийских дивизий на калужско-сухиничский тракт обеспечил успешное наступление частей 50-й армии в северо-западном направлении.
      В ходе боевых действий под Каширой и в районе Тулы соединения и части корпуса внесли значительный вклад в разгром 17-й танковой, 29-й моторизованной и 167-й пехотной дивизии врага, а при прорыве через Варшавское шоссе было нанесено поражение также частям 19-й танковой и 15-й пехотной дивизий противника.
      Действуя в тылу врага, войска группы отвлекали на себя силы противника, находившиеся в районах Вязьмы, Дорогобужа, Спас-Деменска, нарушая тем самым на продолжительное время нормальную работу тылов врага. Противник вынужден был держать в своем глубоком тылу ряд соединений, предназначенных для действий на фронте, и затратить два месяца (февраль и март) на то, чтобы не допустить расширения района (достигавшего по окружности четырехсот километров), занятого войсками группы. Сам факт действий крупной группировки советских войск в оперативном тылу противника держал немецко-фашистское командование в постоянном напряжении.
      Почти для всех боев, проведенных группой, характерен смелый и скрытный маневр. Маневр, как правило, был прост по замыслу и осуществлялся внезапно. Примером внезапных действий может служить прорыв и выход в тыл противника танков подвижного отряда группы войск под командованием полковника М. Д. Грецова в районе Барабаново.
      Боевые действия группы были весьма разнообразны по своему характеру. После прорыва вражеской обороны на Варшавском шоссе 1-й гвардейский кавалерийский корпус и приданные ему соединения совершили смелый рейд по тылам юхновской группировки немецко-фашистских войск, затем вели упорные бои по прорыву подготовленной обороны противника на подступах к Вязьме. На заключительном этапе борьбы в тылу противника войска группы совместно с партизанскими отрядами совершали диверсии на коммуникации врага и внезапные нападения на его объекты. Кроме того, они вели постоянное наблюдение за противником, его передвижениями и характером боевых действий.
      Умелый маневр очень часто позволял частям группы громить превосходящие силы гитлеровцев. Так было в боях за Мордвес, Сталиногорск, Одоево, где обход врага с флангов успешно сочетался с атакой с фронта. Особенно хорошие результаты давали ночные действия.
      Рейд 1-го гвардейского кавалерийского корпуса в тыл 4-й полевом армии немцев характерен не только своей продолжительностью (более пяти месяцев), но и является единственным примером в минувшей войне, когда кадровому кавалерийскому соединению Красной Армии, действовавшему в тылу противника, подчинялись крупные части и соединения партизан и воздушнодесантных войск. Опыт руководства объединенными силами кадровых и партизанских соединений чрезвычайно важен и нуждается в специальном исследовании.
      В невероятно трудных условиях, используя местные средства, захваченные у противника трофеи и технику, оставленную Красной Армией во время летних боев, труженики и энтузиасты своего дела, тыловики и командиры частей не только кормили личный состав, но и создавали артиллерийские и танковые подразделения, укомплектовывая их найденными в болотах и лесах и отремонтированными орудиями и танками.
      Особенно интересен опыт работы санитарной службы корпуса, работники которой успешно справились с лечением и эвакуацией раненых, успешно боролись с возникающими очагами эпидемий сыпного тифа среди гражданского населения в занимаемом группой районе.
      Группа генерала Белова длительное время сковывала крупные силы противника, что способствовало успешному выполнению войсками Западного фронта общей задачи по разгрому немецко-фашистских войск под Москвой.
      Полковник М. Малахов