Современная электронная библиотека ModernLib.Net

За нами Москва

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Белов Павел / За нами Москва - Чтение (стр. 18)
Автор: Белов Павел
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


      В начале апреля отряд состоял из тысячи шестисот трех человек. Он принял участие в боях с противником в районе станции Угра и в ряде других операций, понес значительные потери. Генерал-майор Казанкин усилил его сводным батальоном, в который вошли бойцы и командиры ударной группировки 33-й армии, сумевшие вырваться из вражеского кольца. Вскоре после этого полк Жабо стал именоваться 1-м отдельным партизанским стрелковым полком.
      В конце мая гитлеровцы начали проводить операцию «Ганновер», намереваясь отрезать от главных сил нашей группы 4-й воздушнодесантный корпус, а затем уничтожить и его, и соседние партизанские подразделения. Главный удар немецкая группировка нанесла по оборонительному участку полка Жабо. Введя в бой значительное количество танков, фашисты в первый же день прорвали оборону полка, но партизаны продолжали еще несколько суток сражаться с превосходящими силами противника, сдерживая их наступление. Нашим резервам удалось сорвать замысел гитлеровского командования. Фашисты не смогли отрезать и уничтожить воздушнодесантный корпус.
      Часть сил 1-го отдельного партизанского полка присоединилась к своему левому соседу - 329-й стрелковой дивизии, а некоторые подразделения вошли в состав бригады парашютистов, действовавшей справа. Вместе с ними партизаны прорывались из вражеского тыла на «Большую землю». Здесь майор Жабо был назначен заместителем командира стрелковой дивизии и погиб в 1943 году.
      Напомню, что в середине февраля несколько партизанских отрядов («Ураган» под командованием старшего сержанта А. Т. Калугина, «Дедушка», которым командовал В. И. Воронченко, отряд Ф. Н. Деменкова и другие) освободили город Дорогобуж.
      По инициативе Дорогобужского райкома партии и его секретаря товарища Булейко партизаны объединились под общим командованием. Возникло, правда пока еще непрочное, партизанское соединение, которое первое время именовалось то партизанским отрядом «Дедушка», то группой отрядов «Дедушка».
      На помощь партизанам мы послали 11-й кавалерийский полк под командованием майора П. И. Зубова. Я поручил ему подчинить себе все ближайшие к Дорогобужу отряды независимо от того, к какому району они принадлежат, захватить железнодорожную станцию Сафоново в двадцати километрах севернее города и разрушить около нее железнодорожное полотно. Кроме того, Зубов имел приказ перехватить автостраду между Вязьмой и Ярцевом, чтобы гитлеровцы не могли использовать ее для подвоза резервов и грузов.
      20 февраля Зубов донес, что 11-й кавалерийский полк достиг Дорогобужа, вступил в освобожденный город и установил контакт с партизанами. В то же время связисты корпуса не только добились надежной связи с Дорогобужей по радио, но и восстановили линию связи на столбах. Мы теперь знали обо всем, что происходит в этом отдаленном районе.
      Майору Зубову не удалось выйти к железной дороге у станций Дорогобуж и Сафоново и выполнить задачу, поставленную нам штабом фронта. Произошло печальное недоразумение, которое отрицательно повлияло на ход событий. Майор Зубов и В. И. Воронченко приехали к командиру одного из партизанских отрядов, некоему Киселеву, и предложили принять участие в операции. Но Киселев отказался признать полномочия обоих командиров и заявил, что не может считаться с решениями Дорогобужского райкома партии. Такая спесивость объяснялась, видимо, не только личными качествами Киселева, но и тем, что он имел радиосвязь непосредственно со штабом Западного фронта и пользовался этим для сохранения своей самостоятельности. Исказив факты, Киселев отправил в штаб фронта срочное донесение, освещая случившееся в выгодном для себя свете.
      На следующий день я получил из штаба фронта радиограмму:
      «Тов. Белову. В отряд Киселева явились майор Зубов и какой-то командир партизанской дивизии Воронченко, именующие себя представителями штаба Западного фронта и дающие Киселеву задание, противоречащее приказу главкома. Штаб фронта никаких представителей не посылал к Киселеву. Главком приказал: 1. Донести, что вам известно об этих командирах.
      2. Киселеву приказано их до выяснения арестовать. Голушкевич. Казбинцев»  .
      - Странно, - недовольно поморщился Щелаковский, ознакомившись с радиограммой. - Зубов выполняет приказ штаба фронта, и этот же штаб его арестовывает. Боюсь только, что и Зубов с Воронченко перегнули там палку. Воронченко сам себя в командиры дивизии произвел...
      Алексей Варфоломеевич отправился в Дорогобуж и все расследовал. Выяснилось, что Киселев совершенно неправ и его действия нанесли ущерб общему делу. Щелаковский донес главкому Западного направления результаты расследования. В ответ главком распорядился арестовать всех подозрительных командиров партизанских отрядов, отправить их самолетом на «Большую землю», а вместо арестованных назначить по моему усмотрению новых.
      Волокита, затеянная Киселевым, задержала начало операции. Немцы, воспользовавшись нашим промедлением, подтянули к станции Дорогобуж крупные силы. 11-й кавалерийский полк и партизаны соединения «Дедушка» не смогли преодолеть их сопротивление и захватить этот населенный пункт.
      Зато на других участках действия партизан были удачны. В конце февраля они освободили от противника железнодорожную станцию и районный центр Глинка. Главную роль сыграл в этом местный партийный актив во главе с товарищем Куковенковым, сумевший увлечь на решение этой задачи ближайшие партизанские отряды и возглавивший их. Партизаны Глинковского района были впоследствии объединены в полк, который вошел в состав 1-й партизанской дивизии. Этот полк прочно сел на железную дорогу между Ельней и станцией Приднепровской. Гитлеровцы вынуждены были прекратить на этом участке пути всякое движение.
      Партизаны из соединения «Дедушка» парализовали также коммуникации противника между Издешковом и Ярцевом.
      По приказу командования Западного фронта в район Дорогобужа была переброшена 1-я гвардейская кавалерийская дивизия генерал-майора Баранова. Ему было подчинено соединение «Дедушка». Активность партизан еще более возросла.
      К сожалению, партизанский командир В. И. Воронченко не дождался того радостного момента, когда «Дедушка» был официально переименован в партизанскую дивизию. Директива Военного совета фронта поступила к нам в мае. Но еще 24 марта Воронченко был ранен и вскоре эвакуирован самолетом на «Большую землю». Ушел к этому времени из дивизии и первый комиссар партизанского соединения Феоктист Николаевич Деменков. Он был избран секретарем Дорогобужского райкома партии.
      Командование 1-й Смоленской партизанской дивизией принял заместитель Воронченко капитан Иван Яковлевич Ильичев, комиссаром ее был назначен полковой комиссар Анатолий Иванович Михальцев.
      Капитану Ильичеву не удалось завоевать такого уважения и доверия, каким пользовался Воронченко. Тому было тогда уже пятьдесят лет, он явился одним из организаторов партизанского соединения и не раз отличался в боях. А Ильичева партизаны знали меньше. Это был старательный командир, но не имел достаточного военного и жизненного опыта, чтобы управлять дивизией, к тому же не вполне сколоченной, укомплектованной разнородным личным составом. Учитывая все это, мы оставили партизанскую дивизию в подчинении командира 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Генерал Баранов, его штаб и политотдел помогали партизанским командирам и политработникам укреплять дисциплину в партизанских подразделениях. Благодаря этой помощи личный состав 1-й партизанской дивизии добился значительных успехов и нанес противнику серьезные потери. Партизаны освободили около четырехсот населенных пунктов.
      В середине мая дивизия имела 7342 бойца и командира, два танка БТ-7, около 50 минометов разных калибров, до 10 артиллерийских орудий и много другой боевой техники. Когда она превратилась в такое мощное соединение, дивизии стал больше уделять внимания Смоленский обком партии. Мы обменивались радиограммами с первым секретарем обкома Д. М. Поповым. Я встречался с секретарем обкома Г. И. Пайтеровым и некоторыми членами бюро. Представители обкома и облисполкома прилетали к нам с «Большой земли», и мы увязывали с ними принципиальные вопросы партизанского движения. Занимались этим главным образом А. В. Щелаковский, политотделы корпуса и дивизий.
      С выходом корпуса из вражеского тыла условия действий партизан становились иными. Вот теперь-то был смысл перейти к действиям небольшими отрядами. Поэтому, прежде чем выйти из тыла, я поставил перед командованием партизанской дивизии задачу: продолжать диверсии на коммуникациях противника между Сафонове и Смоленском.
      Позже я узнал, что оставшиеся в тылу врага секретарь Смоленского обкома партии Г. И. Пайтеров и Ф. Н. Деменков погибли смертью героев.
      Были в Смоленской области и другие, более мелкие, партизанские отряды, но я мало знаю о них и ограничиваюсь поэтому рассказом о наиболее крупных партизанских формированиях, действовавших в зоне нашей группы войск и оперативно подчинявшихся нам.
      Думаю, что в тактике партизан, которыми нам пришлось руководить, было много характерного если не для всех, то, во всяком случае, для подавляющего большинства партизанских формирований.
      Осенью 1941 года, в начальный период вражеской оккупации, они особой активности не проявляли, да и не могли проявлять, так как немногочисленные и слабовооруженные отряды способны были проводить лишь мелкие операции по борьбе с полицией и добыванию себе продовольствия, оружия и боеприпасов.
      Отряды постепенно росли, усиливались, стали нападать на группы вражеских солдат, на небольшие подразделения гитлеровцев. Чаще всего при этом устраивались засады, особенно на лесных дорогах.
      После разгрома немцев под Москвой партизанское движение в восточных районах Смоленщины усилилось. Отряды обзаводились уже радиостанциями, вели разведку по заданию командования регулярных войск, нападали на карательные отряды, устраивали диверсии. Но действовали они пока главным образом по принципу, которого придерживался еще Денис Давыдов, - «убей и уйди».
      Появление на оккупированной территории наших войск, парашютных десантов резко отразилось на росте партизанских отрядов: быстро увеличивались старые, возникали новые. Все крепче становилось их взаимодействие с частями регулярных войск. Вместе с ними и мы нападали на отдельные гарнизоны гитлеровцев, устраивали засады, диверсии, разрушали фашистские коммуникации. В то же время мы выполняли более крупные задачи, как, например, наступление на Вязьму, окружение семлевского и угринского гарнизонов противника, неоднократные попытки помочь 50-й армии прорвать вражескую оборону и т. д. К решению их привлекались и партизанские формирования. Различие в тактике войск и партизан постепенно сглаживалось, ибо тем и другим приходилось в зависимости от обстоятельств использовать те методы и формы боя, которые позволяли нанести врагу наибольший урон и сохранить свои силы.
      В книге «Советские партизаны» на стр. 164 есть такой абзац: «Очистив от врага большие территории и создав «партизанские края», смоленские партизаны в период стабилизации фронта несколько увлеклись обороной освобожденных земель, что снизило их активность на коммуникациях. Стремление к удержанию освобожденных территорий снижало их маневренность и подвижность, а это ведь основа успешных действий партизан». Подобные утверждения можно найти и в некоторых других изданиях.
      Я не могу согласиться с тем, что партизаны Смоленщины увлеклись обороной и снизили активность на коммуникациях противника. Они действовали в соответствии с теми задачами, которые были перед ними поставлены, и с обстановкой. Весной 1942 года, то есть в то самое время, когда фронт стабилизировался, советское командование продолжало готовить крупную операцию против основных сил гитлеровской группы армий «Центр», чтобы разгромить ее, а потом закрепиться на рубеже Белый, Дорогобуж, Ельня, Снопоть. Нам было приказано удерживать занятую территорию до начала наступления главных сил Западного фронта. А территория эта превышала четыреста километров в окружности. Ясно, насколько выгодно было для успеха крупной наступательной операции удержать ее.
      Радиограммой, полученной 4 мая, штаб Западного фронта указывал мне: «Вы с 4-м воздушнодесантным корпусом и партизанскими отрядами должны удержать занятую территорию во что бы то ни стало. Донесите, что вам нужно для создания всех условий упорной и непреодолимой обороны»   . Можно было бы привести ряд документов, подтверждающих, что партизаны перешли к обороне не по своей инициативе, а по приказу высшего командования, выполняя совместно с регулярными войсками приказ Ставки. А без партизан удержать освобожденные районы нам было бы невозможно. При этом оборона рассматривалась не как самоцель, а как временное явление, необходимое для успеха предстоящей наступательной операции.
      Великая Отечественная война показала, что создание и удержание партизанских краев - явление закономерное и необходимое. Эти края являлись громадными базами для действий в тылу врага. Там находилось партийное и военное руководство, там создавались склады, госпитали, мастерские, туда прилетали самолеты с «Большой земли». Взять хотя бы Брянский партизанский край. Он служил базой не только для партизан Брянщины и Орловщины, но и для некоторых украинских партизанских формирований. Летом 1942 года партизаны этого края тоже вынуждены были перейти к обороне. Они вели жестокие, кровопролитные бои, отражая попытки врага ликвидировать их базу, и поступали совершенно правильно.
      Самый большой по размерам партизанский край был создан на территории Белорусского и Украинского Полесья. Он занимал огромную территорию. В 1944 году, после освобождения Пинска, объезжая этот край, я видел много разнообразных заграждений, в том числе минных полей, окопов, завалов на дорогах. Партизаны рассказывали мне о жестоких оборонительных боях, которые они вели с врагом, неоднократно пытавшимся ликвидировать их базу. Но они отстояли свой партизанский край и спасли от гибели мирных жителей, находившихся на его территории.
      Да, в основе тактики партизан лежит подвижность отрядов. Но они должны уметь и упорно обороняться на занятых рубежах, вести бой в окружении, наносить удары для прорыва вражеского кольца.
      И неверно, что «увлечение» партизан Смоленщины обороной освобожденных земель привело к снижению их активности на вражеских коммуникациях. После того как наша группа совместно с партизанскими формированиями по приказу командования перешла к обороне, количество диверсий на коммуникациях противника не уменьшилось, а значительно возросло. Мы сами получили возможность выделить для этой цели больше сил, чем выделяли раньше, и от партизан потребовали, чтобы они не только удерживали свои районы, но и усилили активность на коммуникациях, чаще взрывали железнодорожные пути и мосты, устраивали засады, пускали под откос поезда, нападали на штабы и гарнизоны противника.
      К 27 марта в частях и соединениях были созданы постоянные диверсионные отряды. В каждом кавалерийском полку в такой отряд входило десять бойцов. Отряды при штабах дивизий имели по двадцать человек. В партизанских формированиях такие отряды были созданы из расчета десять человек на каждую сотню бойцов. Каждая регулярная и партизанская часть получила указание, на каком отрезке вражеских коммуникаций должны действовать ее диверсионные отряды. Борьба стала более организованной и целеустремленной.
      Территория, которую мы контролировали в тылу противника, напоминала овал, вытянутый с востока на запад и как бы вписанный в треугольник железных дорог Вязьма - Смоленск, Смоленск - Занозная и Занозная - Вязьма. Этот треугольник и был главным объектом наших диверсий.
      На железной дороге Занозная - Вязьма мы занимали и длительное время удерживали крупные станции Угра, Волоста Пятница, Вертехово, Баскаковка. Разрушались железнодорожные пути, стрелки, мосты и другие сооружения, восстановление которых требует много времени. Разрушен был и большой железнодорожный мост через реку Угру. Зима довершила нашу работу, завалив полотно дороги глубоким снегом. В результате железнодорожное сообщение между Занозной и Вязьмой было полностью прервано на четыре месяца - с первых чисел февраля до конца мая. Почти то же наблюдалось и на железной дороге между Занозной и Смоленском, на которой расположены города Ельня, Спас-Деменск и ряд крупных населенных пунктов. На участке от Спас-Деменска до Ельни совершали диверсии партизаны полков имени Лазо и имени 24-й годовщины РККА, подразделения 2-й гвардейской кавалерийской дивизии и, кроме того, небольшие отряды партизан. Этот участок был выведен из строя и не эксплуатировался противником.
      На станции Ельня немцы имели паровозы и вагоны, но пользоваться ими не могли, так как станция была изолирована с обеих сторон. До 10 июня партизаны 3-го Глинковского полка удерживали в своих руках районный центр Глинка и полотно железной дороги от станции до Днепра. Мост через Днепр был разрушен, а рельсы на протяжении двадцати километров разобраны. Немцы отказались от попыток пользоваться этой очень важной для них коммуникацией.
      Таким образом, две стороны железнодорожного треугольника полностью контролировались нами, а главным образом партизанами. Стоит ли после этого упрекать партизан в ослаблении активности на коммуникациях?
      Третья сторона треугольника - железная дорога от Смоленска до Вязьмы - была артерией, которая питала гитлеровские войска, находившиеся в Ржевско-Вяземском выступе. Немцы не жалели ни сил, ни средств, чтобы сберечь ее. Для охраны дороги они оставили крупные гарнизоны, танки, артиллерию, несколько бронепоездов. Дорога больше других подвергалась ударам партизан и регулярных войск с севера и юга. На ней действовали диверсионные отряды 1-й гвардейской кавалерийской дивизии и партизанского соединения «Дедушка». И хотя полностью прервать движение по ней так и не удалось, но часто и на довольно длительные сроки мы выводили ее из строя.
      Партизаны и регулярные части действовали не только на железной дороге. Старая Смоленская дорога полностью контролировалась нами на всем протяжении от. Соловьевой переправы на Днепре до села Семлево. Фактически немцы пользоваться ею не могли, и их гарнизон в Вязьме часто вынужден был прибегать к помощи транспортной авиации, доставлявшей боеприпасы и другие грузы. Обратными рейсами самолеты увозили раненых. И это из города, который стоит на железной и шоссейной дорогах! Я уж не говорю о гарнизоне Ельни, находившемся почти в полном окружении партизан. Для него самолеты были единственным средством сообщения. Немецкий генерал Бутлер в статье «Война в России» пишет: «...Войска противника находились в районе Дорогобужа в течение нескольких месяцев, создавая постоянную угрозу тыловым коммуникациям 4-й танковой и 9-й полевой армии, а временами даже нарушая их. Они сковывали крупные силы немцев, спешно снятые с фронта и брошенные сюда». Это еще одно свидетельство того, сколько хлопот доставляли противнику наши действия в его тылу.
      Пытаясь дискредитировать партизан в глазах местных жителей, немцы прибегали к провокациям. Они создавали из отщепенцев и предателей диверсионные и полицейские отряды, которые, выдавая себя за партизан, грабили население, отнимали у него одежду и продукты, убивали ни в чем не повинных женщин и стариков. Перед этими лжепартизанами ставились задачи и разведывательного характера.
      Один из таких отрядов был организован гитлеровцами в середине марта в селах Щекино и Пронькино, неподалеку от Ярцева. В него вошли старосты, старшины сел и деревень, полицаи. Они нападали на партизан, терроризировали местных жителей. Но вскоре изменники были разоблачены, многие из них уничтожены.
      В апреле две банды предателей были разгромлены партизанскими полками имени Лазо и имени 24-й годовщины РККА. При этом партизаны захватили много пленных, в том числе вражеских агентов, направлявшихся для подрывной работы в наши партизанские формирования.
      Не дремала и наша разведка. Смелые люди проникали в занятые противником города и деревни, устанавливали связь с подпольщиками и добывали важные сведения. 15 февраля мы получили точные данные о гитлеровских шпионах, пробравшихся с рациями в партизанские отряды, и немедленно их арестовали.
      2 апреля нам стало известно, что противник направил из Брянска тридцать девушек и женщин, которые должны были влиться в партизанские отряды, чтобы сеять ложные слухи и устраивать провокации. Этим завербованным девицам была, конечно, подготовлена достойная встреча.
      Некто Трубачев, попавший осенью 1941 года в окружение, поступил на службу к гитлеровцам и был назначен стражником деревни Гришине. Когда деревню заняли конногвардейцы, Трубачев бежал в село Квасное и вступил в партизанский отряд, а из отряда перебрался в 41-ю легкую кавалерийскую дивизию. Когда эта дивизия была расформирована, его в числе других бойцов направили в 4-й гвардейский кавалерийский полк. Трубачеву казалось, что он сумел замести за собой следы. Но в полку он был разоблачен и получил по заслугам.

Операция не состоялась

      В ночь на 9 мая к нам прибыл с «Большой земли» начальник оперативного отдела Западного фронта генерал-майор С. В. Голушкевич. Вместе с ним прилетел начальник штаба нашего корпуса полковник Заикин, вылечившийся наконец после легкого ранения.
      Генерал-майор Голушкевич познакомил меня с замыслом новой наступательной операции. Не позже 5 июня силами пополненной и отдохнувшей 50-й армии при поддержке авиации и артиллерии намечалось нанести сильный удар по противнику. Для развития успеха выделялись механизированные войска.
      Целью операции являлось окружение и уничтожение крупных сил противника. От моей группы требовалось надежно удерживать свой район, имевший важное оперативное значение. Кроме того, мы должны были помочь 50-й армии, нанеся по фашистам удар с тыла. Командование фронта учло мою просьбу о присоединении к нам второго эшелона корпуса - трех полностью укомплектованных кавалерийских дивизий. Они должны были присоединиться, как только 50-я армия прорвет оборону гитлеровцев.
      Готовились к наступлению и немцы. Наша разведка выяснила, что они сосредоточили большие силы южнее районного центра Всходы. Предполагалось также, что противник может начать наступление со стороны Вязьмы и одновременно нанесет вспомогательный удар от Ельни. Около Дорогобужа значительных вражеских сил не было. Я и не ожидал, что они там появятся: разлившийся Днепр был серьезным препятствием на пути фашистов.
      Совершенствуя оборону, мы особое внимание уделили всходскому направлению. Первую линию, а точнее сказать предполье, здесь занимал 6-й партизанский полк 2-й партизанской дивизии. Позади него располагался 8-й гвардейский кавалерийский полк подполковника Высоцкого. Еще глубже, у моста через Угру, занимали позицию рота ПТР и саперы, которые должны были в случае необходимости взорвать мост. На этом же направлении находился и мой резерв - 6-й гвардейский кавалерийский полк.
      Против Вязьмы оборонялась 329-я стрелковая дивизия, а правее ее - 1-й отдельный партизанский полк майора Жабо.
      Остальные войска группы удерживали фронт протяженностью до четырехсот километров. Создать сплошную линию обороны мы не могли - не хватало сил. У нас были участки, прикрытые очень слабо и даже совсем неприкрытые.
      Трудно было предугадать, кто первым начнет наступление: гитлеровцы или 50-я армия? А от этого зависело многое.
      Мы готовились к решительным боям, укрепляли свою оборону и, кроме того, занимались делом не совсем обычным для регулярных войск: проводили на занятой нами территории весенний сев.
      Как-то само собой получилось, что местные районные комитеты партии считали командование группы высшим органом Советской власти на контролируемой нами территории. Секретари райкомов и председатели райисполкомов приезжали в штаб и в политотдел корпуса, советовались с А. В. Щелаковским и со мной по политическим, хозяйственным и организационным вопросам.
      Весной секретари райкомов обратились к нам с просьбой помочь провести сев. Семлевский, Всходский, Дорогобужский и еще несколько райисполкомов представили заявки, в чем они нуждаются. Согласно этим заявкам мы выделяли на сев людей и лошадей. В Семлевской МТС, директором которой был товарищ Брестов, отремонтировали к севу сорок семь тракторов. Но горючего у нас не было, и поэтому почти все машины стояли без дела.
      С «Большой земли» к нам прилетел заместитель председателя Смоленского облисполкома. Он взял на себя значительную часть работы по развертыванию посевной кампании, ездил по районам, проводил совещания в райкомах и райисполкомах.
      Сев связан был с очень большими трудностями. Не хватало рабочих рук, семян, коней, плугов. Не все жители выходили в поле с охотой. Их надо было агитировать, убеждать.
      3 мая с адъютантом и двумя коноводами ехал я в один из госпиталей. Все мы были в одинаковой форме: на головах пилотки, на плечи накинуты плащ-палатки. Неподалеку от дороги увидели группу женщин-пахарей. Они отдыхали, некоторые спали. Тощие, слабосильные лошади, запряженные в плуги, стояли, понуро опустив головы. Большое поле было еще почти не тронуто, лишь по краю его тянулась черная полоса свежей пахоты.
      Мы подъехали ближе, поздоровались.
      - Почему не работаете? Перерыв, что ли? - спросил я. - Время-то какое? Один день целый год кормит.
      - А кого кормить? - ответила пожилая женщина. - Немец урожай заберет, тогда как? Мы сами-то пахать не собирались, да есть тут какой-то генерал Белов. Говорят, он приказал пахать и сеять. А для кого сеять? Небось не подумал...
      - Прежде всего для самих себя, - возразил я. - Подойдет осень - с хлебом будете. И народу хлеб нужен, и армии. Было бы зерно, а спрятать его от немцев всегда можно. По-вашему, что же лучше? Сидеть сейчас сложа руки, а потом от голода пухнуть?
      - Хлеб-то нужен, да нешто на наших одрах много вспашешь? На себе плуги тянем. Слезы, а не работа. Вон у тебя какая лошадь добрая. Отдай ее нам, тогда дело другое.
      Одна из женщин пристально смотрела на меня и вдруг всплеснула руками:
      - Ой, бабы! Да он и есть тот самый Белов!
      Я узнал в ней хозяйку дома, в котором жил во время стоянки в деревне Мытищино.
      Женщины сперва притихли, а потом заговорили громко, наперебой, просили прислать им в помощь солдат с крепкими лошадьми.
      - Хорошо, - ответил я. - А семян хватит?
      - Семена есть. Скорее бы только подмога пришла.
      Простившись с женщинами, мы поехали дальше. В тот же день я послал к пахарям одно из наших подразделений.
      Бойцы из частей и партизаны, участвовавшие в посевной кампании, порученную им работу выполняли быстро и хорошо. Ведь среди них было много колхозников, оторванных войной от земли и соскучившихся по привычному мирному труду.
      В период сева политорганы группы и районные комитеты партии развернули подписку на государственный военный заем 1942 года. В воинских частях подпиской были охвачены все. Хорошо проходила она среди партизан и местных жителей. Многие вносили деньги сразу. Собранные средства мы отправили самолетом на «Большую землю».
      Война в тылу противника требовала от людей полного напряжения всех духовных и физических сил. В тех условиях быстро раскрывался характер человека, его способности. На первый план выдвигались наиболее мужественные, решительные, инициативные.
      Латыш Петр Иванович Зубов (по-латышски его фамилия произносится Зубав) в начале рейда в звании майора командовал полком 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Зубова уважали за его спокойствие, выдержку и ясность мысли в самой трудной обстановке, за хорошую военную подготовку. Командование доверяло ему самостоятельно решать сложные задачи.
      Когда партизаны освободили Дорогобуж, мы послали туда 11-й кавалерийский полк, надеясь, что Зубов сможет хорошо разобраться в обстановке и принять верное решение. Установив связь с партизанами, Зубов увлек их в наступление, чтобы развить достигнутый успех.
      Заболевшего командира 2-й гвардейской кавалерийской дивизии генерал-майора Осликовского эвакуировали в госпиталь. Посоветовавшись со Щелаковским, я решил выдвинуть на должность командира этой дивизии Петра Ивановича Зубова. Вскоре мы убедились, что не ошиблись в выборе. Зубов крепко взял управление в свои руки. Даже при большом некомплекте личного состава и техники дивизия решала такие задачи, с которыми не всегда могли справиться и полностью укомплектованные соединения.
      Пять месяцев провели мы в тылу врага. За это время майор Зубов вырос до полковника, командира гвардейской дивизии, и оказался достойным такой чести. Хорошо помогал ему начальник штаба Валерий Михайлович Демидов, служивший до боев под Каширой начальником оперативного отделения в той же дивизии.
      Много времени проводя в полках, Демидов знал людей. Худощавый, .невысокого роста, он был молчалив, скромен, но требователен к подчиненным и особенно к себе. Сам много раз участвовал в боях и, не зная страха, нередко шел на риск. Но это была не показная храбрость. Демидов проявлял смелость только тогда, когда это бывало необходимо. А с тех, кто иногда демонстрировал безрассудную храбрость, приводившую к неоправданным потерям, начальник штаба строго взыскивал.
      На командирских должностях у нас было несколько женщин.
      Валентина Строганова, до войны активистка конноспортивного клуба Осоавиахима в городе Иваново, вступила добровольцем в 41-ю легкую кавалерийскую дивизию, формировавшуюся в городе Коврове, и была назначена начальником строевого отделения штаба дивизии. После расформирования дивизии Строганову перевели в штаб корпуса, где она тоже ведала учетом личного состава. Работа эта в наших условиях была не из легких, но Строганова хорошо справлялась с ней, отличаясь трудолюбием и аккуратностью. Вместе с основным ядром штаба корпуса она пробилась через боевые порядки гитлеровцев на «Большую землю» и потом служила в кавалерии до конца войны.
      На должность помощника командира взвода комендантского эскадрона, и именно того взвода, в котором находились коноводы старших командиров нашего штаба, была назначена сержант Казакова. Бывший до нее помкомвзвода не решался строго взыскивать с подчиненных, опасаясь, что командиры штаба будут брать под защиту своих коноводов. И те пользовались этим. Дисциплина во взводе упала, лошадей перековывали редко, чистили плохо, да и кормили неважно.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21