Марлоу и Кендрик (№1) - Бессердечный

Это близко к сумасшествию, твердила она себе. Не было ни демонов, ни маски. Все, что надо было сделать это просто рассказать ему, и сделать это, пока они не встали перед алтарем. Это еще можно сделать, хотя было бы ужасно все разорвать, особенно после того, как приехал Виктор, получено разрешение на брак и закончены все приготовления к свадьбе. Еще не поздно.

Но каждая секунда приближала ее к тому моменту, когда будет уже поздно. Она не может выйти замуж. Не может. И все же завтра она собиралась сделать это. Завтра утром. Ее наряд был уже готов и ждал в гардеробной комнате. Крестная уже поговорила с ней, рассказав, чего ей следует ждать следующей ночью. Она говорила, что не надо бояться: герцог Гарндонский наверняка очень опытный мужчина, он сможет преодолеть ее страхи и причинить минимум боли. Они останутся довольны друг другом. Леди Стерн улыбнулась. После шока первых одной-двух ночей Анне обязательно понравится, сказала она.

Всю последнюю ночь – перед днем ее свадьбы и брачной ночью – Анна не могла уснуть, думая о том, что совершает невозможное. Выходит замуж. Она закрыла глаза, устав часами разглядывать полог кровати, представляя его – чуть выше ее самой, красивого и почти по-женски нарядного, хотя в нем не было ничего женственного.

Он был тот мужчина, которого она хотела. Она могла наконец признаться себе в этом.

А он хотел ее. Он любил ее.

Может быть... о, может быть, невозможное станет возможным? Если бы так.

Но в это время завтрашней ночью... Анна судорожно сглотнула. Завтра в это время он будет делать с ее телом то, что тетя Маджори описала ей в пугающих подробностях.

В это время завтрашней ночью она будет замужней женщиной. Но возможно, в это же время с браком будет покончено.

Ей интересно было бы узнать, где в эту минуту находится сэр Ловэтт Блэйдон. Все еще в Америке? Или на пути в Англию? В Англии? А может быть, он уже мертв? Ей хотелось, чтобы он умер. Больше того – она желала только одного: чтобы он был мертв и она знала бы об этом.

Она надеялась, что к ней придет раскаяние за то, что она пожелала смерти другому человеку. Но этого не произошло.

Она хотела, чтобы он умер.

* * *

Сэр Ловэтт Блэйдон засиделся в одиночестве допоздна. Перед ним стоял графин с бренди, а в руке он держал пустой стакан, который не наполнял уже более часа. Он сидел, уставясь в угли, тлеющие в камине, который его слуга растопил много часов назад.

Рядом с графином лежала утренняя газета трехдневной давности. Она была открыта на странице светских новостей. Он уже знал наизусть объявление.

В Америке он завершил все дела, ради которых уезжал, – купил землю и дом и обставил его тщательно и со вкусом. Он нанял слуг, рекомендованных за их хорошие манеры и умение. И оставался там до тех пор, пока ему не удалось приобрести среди соседей авторитет и славу приятного человека. Он всегда с легкостью завоевывал расположение людей. В детстве его мама говорила, что он способен очаровать даже птичек на ветках, если только захочет.

Он все-все приготовил для нее. Для Анны. И наконец он смог вернуться к ней. Он был уверен, что она ждет его. Бедная Анна, он сделал все, чтобы быть уверенным в том, что она дождется его. Пришло время забрать Анну из семьи. Они больше не нуждались в ней. Они больше никогда не будут в ней нуждаться и зависеть от нее. Его милая, сильная Анна, она одна несла на своих плечиках всю тяжесть попыток сохранить семью, в то время как Ройс скатывался в пучину алкоголя и азартных игр. Она заботилась о нем, освобождая от этого бремени сестер и даже брата. Она делала все, чтобы выплатить долги и чтобы ее брат мог получить в наследство хоть какое-нибудь состояние, а не чертовы черепки.

Ройс умер, и теперь Анна была свободна. Он заберет ее в жизнь достатка и удовольствия, которую она заслуживала. У нее больше не будет причин для волнений. Ей воздастся по заслугам за все ее муки. Он отдаст ей все, включая и самого себя. И даже когда он уйдет в мир иной, она будет чувствовать его заботу – он составил завещание, по которому все перейдет к ней. Его Анна должна быть счастлива.

Так он думал, пока не вернулся и не обнаружил в доме только ее младшую сестру. Анна уехала в Лондон с одной из своих сестер – с Агнес – и ее тетушкой, чтобы провести там пару месяцев. И он приехал в Лондон, чтобы найти здесь это, – он взглянул на газету, но не прикоснулся к ней. Он знал объявление наизусть. Она собиралась обвенчаться с герцогом Гарндонским через два дня после выхода газеты. Завтра.

Что-то внутри него умерло. Осталась только холодная ярость. Вот как? Она все-таки не поняла его? Разве он плохо объяснил ей, что она принадлежит душой и телом только ему? Он завладел ее рассудком. Он владел ее телом. Перед отъездом он сделал все, чтобы у нее не осталось никаких сомнений в этом. Не будь он уверен в своей власти, он никогда не оставил бы ее, не уехал бы в Америку без нее. Он не дал бы ей даже этого года траура по отцу.

Итак, она не поняла его. Хотя – нет. У его Анны не было недостатка в уме. Но также она не была лишена и храбрости. Она не знала всех его планов и, конечно, не могла понять, до какой степени он желает ей счастья. Она думала, что он хочет только завладеть ею и сломать ее. Своим поступком она надеялась защититься от него.

«Дорогая, моя храбрая Анна». Сэр Ловэтт вдруг понял, что не может больше сердиться на нее. Он может только восхищаться ее характером. Вместе с восхищением пришло и решение. Безусловно, его первым порывом было расстроить эту свадьбу. Но в конце концов он решил, что лучше будет, если она состоится.

Даже странно, что он не додумался до этого раньше. Все к лучшему. Это сделает их будущее еще более счастливым. Конечно, ему снова придется ждать. Но он привык. Ему казалось, что вся его жизнь была ожиданием.

Раз уже он ждал так долго, то может подождать и еще. Милая Анна. Сэр Ловэтт откинулся на спинку стула и закрыл глаза. В своих размышлениях он задавался вопросом – понимает ли Анна, что он любит ее. Что ее счастье и благополучие стало смыслом его жизни с тех пор, как он увидел ее. Наверное, она не осознает этого. Ему пришлось быть жестоким с ней. Он знает, что был жесток. Но совсем недолго.

Позволяя ей выйти за герцога, он обеспечивал ей еще лучшее будущее, чем предполагал вначале. Даже после его смерти она будет счастлива – она не будет одинока.

Но как трудно будет снова ждать ее. Ах, Анна. Это новая пытка.

Глава 8

Как ни странно, но, стоя посреди холодной, почти пустой церкви и произнося слова, которые свяжут его на всю жизнь, Люк не испытывал сожаления.

Она все так же ослепительно улыбалась еще несколько минут назад, когда брат вел ее к алтарю. И сейчас ее глаза светились, хоть улыбка пропала. Она была так хороша в открытом белом платье и кремовой нижней юбке. Щедро вышитый золотом корсаж казался золотым.

И все же не красота и даже не жизнерадостность Анны заставляли его чувствовать себя почти счастливым на этой свадьбе. У него было много красивых женщин, но ни разу он не почувствовал желания связать с ними свою судьбу. Как он уже успел понять, леди Анна Марлоу вовсе не была той поверхностной кокеткой, какой показалась ему вначале. Она была преданной женщиной, способной к любви и самопожертвованию.

Ее брат все ему рассказал. Долгие годы она ухаживала за больной матерью и заботилась о брате и сестрах. И после ее смерти Анна не оставляла попытки сохранить семью, хотя отец был сломлен горем и привел их почти к полному разорению. Она не задумывалась о себе, рассказывал ему Ройс, отвергнув в двадцать четыре года выгодную партию, чтобы не оставлять семью.

Люк догадался, что отец злоупотреблял алкоголем и был азартным игроком и с годами, по слабости характера и лености разрушил самого себя и состояние семьи. Мало кто разоряется в одночасье.

Однако, несмотря на тяжесть тех лет, Анна смогла сохранить семью и обеспечить самым младшим, включая и самого Ройса, чувство защищенности. При этом сама она потеряла почти все шансы устроить собственную судьбу. Она отказалась выйти замуж и сложить с себя все заботы о семье.

Да, думал он, глядя на нее и почти не слушая священника, он поступил правильно. Она будет прекрасной хозяйкой. Не говоря о том, что она хороша собой и очень соблазнительна. И, может быть, – в атмосфере торжественности, царившей в церкви, он мог думать об этом – может быть, жизнь дает ему еще один шанс, даже если за эти десять лет он не сделал ничего, чтобы заслужить это.

Возможно, он снова сможет испытать привязанность, преданность и доверие. Надевая кольцо Анне на палец, он вдруг с удивлением и без тревоги понял, что даже чуть-чуть влюблен в нее.

И в эту минуту он услышал слова священника. Они стали мужем и женой. Она была его женой, его герцогиней.

Люк взял обе ее руки, почтительно поклонился и поднес их к губам. Он заглянул в ее широко открытые зеленые глаза, и ему показалось, что, прежде чем ответить ему улыбкой, в них что-то мелькнуло. Страх? Да, несомненно, страх. Ей двадцать пять лет. Что ж, сегодня же ночью она забудет о всех своих страхах. И ему доставит удовольствие помочь ей в этом. Большое удовольствие.

Вдовствующая герцогиня на секунду прижалась щекой к его щеке, Дорис обняла и поцеловала, а Эшли пожал ему руку; возможно, он уже знал, что все его счета оплачены, включая довольно экстравагантный – за женскую одежду и украшения, а также за аренду дома и слуг, который не оставлял сомнений в своем предназначении. Тео обнял его и сердечно похлопал по спине. Леди Стерн расцеловала его в обе щеки, пользуясь привилегией матери, – как она объяснила. Граф Ройский пожал ему руку, а леди Агнес сделала реверанс, глядя широко раскрытыми глазами ему в подбородок, и казалась серьезно напуганной, когда он поцеловал ей руку.

Его жена, в свою очередь, тоже не была обделена объятиями н поздравлениями. Она смеялась и от этого раскраснелась. Она выглядела действительно счастливой.

И она заслуживает счастья, думал Люк.

Он не знал, сможет ли дать счастье Анне, если быть герцогиней, хозяйкой его дома и матерью его детей будет недостаточным для ее счастья. Хоть он и проявил некоторое безрассудство – влюбился в нее, но вряд ли он способен по-настоящему полюбить ее.

Люк понял, что он пытается сосчитать, сколько дней прошло с тех пор, как он впервые увидел ее на балу у леди Диддеринг. Он никак не мог вспомнить, какой это был день недели. Сегодня – понедельник. Значит, бал был во вторник. В прошлый вторник. Еще неделю назад он даже не знал о существовании той, которая была теперь герцогиней Гарндонской.

Было от чего закружиться голове. Что они знали друг с друге? Почти ничего. И они были мужем и женой.

Герцог Гарндонский под руку вывел свою жену из церкви.Там их ждал его экипаж.

На площади вокруг церкви как обычно собралась толпа зевак. Слухи о свадьбах в высшем обществе разносились с невероятной быстротой. Почти все зрители громко выражали свое восхищение невестой и женихом, хотя чей-то мужской голос известил Люка и благодарных слушателей, что жених разряжен как девица. Сразу несколько женских голосов сделало довольно развязные предположения о предстоящей ночи и о том, что эта веселенькая ночка еще отольется невесте через девять месяцев.

Люк не обращал никакого внимания на выкрики, и его жена, казалось, тоже. Но один из любопытных явно не принадлежал к низшему сословию. Он прятался за широким стволом старого дуба, который возвышался посреди площади. Этот человек был в темном плаще и в надвинутой на самые брови шляпе – высокий, худощавый и довольно приятный мужчина средних лет.

Люк заметил его лишь мельком, садясь рядом с женой в экипаж, но ощутил смутное беспокойство. Казалось, он должен был что-то вспомнить, но не смог. В конце концов, это неважно, решил он. Люк забыл о незнакомце еще до того, как экипаж тронулся.

Никто другой из тех, кто мог бы опознать сэра Ловэтта Блэйдона, не взглянул в сторону старого дуба.

Анна не знала, что герцог Гарндонский не живет в лондонском особняке Гарндонов. Даже когда они с герцогом были с визитом у его матери, она так и не поняла, что он не живет со своей семьей. И даже тогда, когда после затянувшегося праздничного обеда он встал, сказав, что им пора домой, она не поняла этого. На какую-то секунду она подумала, что он отведет ее обратно в дом леди Стерн, и ее сердце замерло от радости.

Анне казалось странным, что ее муж снимает особняк, хотя это так дорого, вместо того, чтобы жить в собственном доме. Она задумалась о его отношениях с семьей и вдруг поняла, что ничего о нем не знает. Да, они разговаривали при встречах, но ничего друг другу о себе не рассказывали.

Ей было тяжело находиться в одном доме с его семьей в течение всего дня, но, оказавшись с ним наедине, она пожалела о покинутой ими компании. Она так боялась оставаться наедине с этим мужчиной, который был ее мужем, что едва могла дышать.

Они поздно поужинали вдвоем, хотя Анна заметила, что он был одет как для бала. Герцог сменил серебро своего свадебного наряда на коричневый бархат с золотой вышивкой. Она боялась, что между ними повиснет натянутое молчание, но Люк разговаривал и шутил с нею, как и прежде. И сама она шутила и смеялась, как обычная невеста, с удивлением поняла Анна.

Хотя многие невесты в это время суток уже начинали нервничать, думала она. Но если она перестанет смеяться, то может просто не выдержать.

После ужина они перешли в гостиную, чтобы побеседовать за чашкой чая. Он не пьет, объяснил ей муж, когда она спросила, не хочет ли он остаться один, чтобы выпить бокал портвейна. И то, что он выпил во время праздничного обеда, было только данью традиции. Анна была очень удивлена. Она не знала ни одного мужчины, который не употреблял бы спиртного.

Ей показалось, что он поднялся слишком быстро, хотя, взглянув на часы, она увидела, что было уже одиннадцать часов. Он предложил ей руку.

– Мадам, я провожу вас в вашу спальню, – сказал он, пристально глядя ей в глаза. – Прежде чем отойти ко сну, мы отпразднуем нашу брачную ночь. Вы согласны?

Если бы он ударил ее кулаком в живот, то, наверное, ей было бы легче дышать, чем от этих слов. Анна встала, опираясь на его руку, и улыбнулась, панически пытаясь придумать какую-нибудь отговорку. Но в голову не приходило ничего, кроме глупых мыслей о головной боли, усталости и плохих днях месяца.

– Да, ваша светлость, – ответила она.

Он покинул Анну у ее спальни, отворив ей дверь.

– Я буду иметь честь посетить вас через полчаса, – сказал он, кланяясь.

Анна только улыбнулась в ответ.

К тому времени, как он пришел – чуть более, чем через полчаса, – она была почти в истерике оттого, что он опаздывал, оттого, что страшная развязка откладывалась.

«Осужденные преступники вряд ли ценят последние минуты жизни, – думала Анна. – Наверное, им хочется приблизить казнь, ускорить исполнение приговора».

От тяжелых мыслей, которые мешались у нее в голове, она ничего не видела перед собой. Она почти задыхалась.

На нем был бледно-голубой шелковый халат. Анна заметила, что без высоких каблуков он всего на несколько дюймов выше нее. Без камзола и жилета он казался очень стройным, но широкие плечи и твердая грудь свидетельствовали о силе. На лице не было пудры и косметики. Анна с удивлением увидела, что волосы у него темно-каштанового цвета. Они были схвачены сзади тонкой лентой и свободно спадали почти до пояса.

Анна отмечала все эти детали абсолютно бесстрастно. Она безуспешно пыталась заставить лихорадочно скачущие мысли подчинить воле. Может быть, ей тоже надо было убрать волосы, вместо того чтобы оставить их распущенными?

Она попыталась улыбнуться ему. Но поднять уголки рта казалось физически невозможным. Анна не могла надеть привычную маску. Она молча смотрела, как он подошел к ней совсем близко.

– Так я и думал, – мягко сказал он, взяв ее руки в свои. – Два кусочка льда. Анна?! Что случилось с тобой? Неужели я такой страшный? Неужели брачная ночь так пугает тебя?

Он впервые назвал ее просто по имени, без титула. Она старалась думать о том, как нежно и успокаивающе в его устах звучит ее имя, но память услужливо рисовала ей картину, когда она лежала на кровати, крепко привязанная к ножкам за запястья и щиколотки.

– Молчание? – Он отпустил руки и нежно погладил ее щеки большими пальцами, не давая ей отвернуться. – Анна, я не чудовище. Я слышал, что в первый раз может быть больно – слабая боль всего на несколько мгновений. Я буду осторожен, милая, и постараюсь избежать этого. Пойдем, нам лучше лечь.

Это будет только слабая боль. Слабая боль всего на несколько мгновений. О Господи. Это была острая, опалившая ее боль. Она изматывала тело и душу, и, казалось, что это длится всю жизнь.

– Да, ваша светлость, – прошептала она.

– Люк. Мое имя – Лукас, хотя всю мою жизнь меня звала так только мать.

– Люк, – послушно повторила Айна.

Она легла на краешек кровати, оставляя место для Люка, но он не сразу присоединился к ней. Он потушил свечи, и, когда через несколько секунд ее супруг лег рядом с ней, Анна поняла, что он был полностью обнажен.

Одной рукой он коснулся ее шеи, другой мягко повернул на бок, лицом к себе. Он поцеловал ее теплыми, твердыми губами. Его рука скользнула ей за спину, чтобы придвинуть ближе. Мягко. Ненастойчиво. Анна чувствовала, что только тонкая ткань ночной рубашки отделяет ее от его горячего тела.

На минуту его лицо чуть отодвинулось.

– Анна, – прошептал он. – Каждый мускул напряжен. Расслабься, дорогая. Нет никакой спешки. У нас впереди целая ночь. Вся жизнь. Я не войду в тебя, пока ты не будешь готова к этому. Поверь, в конце концов это вовсе не покажется тебе таким тяжелым испытанием.

«Не тяни. Сделай это сейчас. Покончи с этим. Сделай это», – мысленно просила Анна.

Она попыталась подчиниться его приказу.

Он целовал ей лицо и шею. Его руки ласкали ее спину, спускаясь все ниже. Потом они скользнули на живот и поднялись к груди, касаясь так нежно, что Анна не могла с уверенностью сказать, дотрагивался ли он до нее на самом деле.

Когда он расстегнул пуговицы ее пеньюара, она лежала с закрытыми глазами, приоткрыв рот. Она ждала, чтобы он снова дотронулся до нее там, откуда исходило такое наслаждение. До ее груди.

Да, ей доставляло наслаждение чувствовать, как его рука ласкает ее грудь, сначала легко обводя кругами, а потом задевая сосок, так, что он становился маленьким и твердым. Там рождалась боль, сладостная боль.

Анна вдруг поняла, что уже какое-то время издает звуки, похожие на стон. Она чувствовала его растущее напряжение и еще крепче прижималась к нему.

А потом он приподнялся, перевернул ее на спину и стал снимать с нее пеньюар.

– Давай избавимся от этого, Анна, – сказал он. – Кажется, он только мешает.

Анна приподнялась, чтобы он смог освободить ее от одежды. Люк бросил пеньюар на пол у кровати. Анна поняла, что время пришло. Она лежала на спине и чувствовала его готовность. Она постаралась расслабиться для него.

Люк снова поцеловал ее. Его ладони скользнули по ее груди и животу. И еще ниже...

И вдруг Анна почувствовала, что Люк лежит на ней всем своим весом. Он целовал ее и бормотал слова, смысл которых она уже не могла понять, потому что в это время его колени раздвинули ее ноги, а руки крепко держали ее под ягодицами, так что она не могла пошевельнуться.

Анна глубоко вздохнула, почувствовав, как он входит в нее – туда, где не было никакой преграды и не будет боли, – медленно и неумолимо.

«Он глубоко», – сказал ей внутренний голос, когда Люк наконец остановился.

Гораздо глубже, чем она когда-нибудь могла себе представить.

Мужчина. Впервые мужчина обладал ее телом. И это был он Люк. Она вдруг увидела его таким, как в первый раз: в золотом и алом, с мушкой и припудренными волосами, пристально глядящим на нее из-за драгоценного веера. А теперь она чувствовала его, обнаженного, глубоко в себе.

Она наслаждалась этим чувством. Она ни о чем сейчас не жалела. Сейчас она чувствовала себя женщиной.

Он лежал неподвижно, и прошло еще много времени, прежде чем он нарушил молчание.

– Постарайся расслабиться.

Анне показалось, что голос его лишен всякого выражения. Услышав эти слова, она поняла, что снова напрягает каждый мускул своего тела. Она попыталась подчиниться ему.

Он медленно стал выходить из нее, и от этого у нее перехватило дух. Она вскрикнула. Он остановился, разжигая ее желание, и снова глубоко вошел. Он повторял движение снова и снова. Анна вдруг вспомнила, как ей описывала это крестная, и поняла, что в реальности все совсем не похоже на то, что она представляла себе. Действительность была гораздо приятнее. Его движения приобрели устойчивый ритм, и Анна вдруг поняла, что она уже не испытывает неудобств. Звуки и движение слились в единый танец. Ее тело постепенно расслаблялось, а затем, независимо от ее воли, стало отвечать его движениям.

Разум подсказал Анне, что их танец заканчивается, и ее тело раскрылось навстречу Люку. Она сдалась во власть его ритма, следуя за ним к прекрасному обманчивому раю.

У нее вырвался вздох удовольствия, когда она ощутила внутри себя горячую волну, исторгнутую мужем.

Анна почувствовала, как по ее щекам бегут слезы.

«Возможно, он не заметил, – думала она, чувствуя на себе его расслабившееся тело. – Может, это не было так уж очевидно?»

Люк вышел из Анны, заставив ее на минуту почувствовать, будто ее чего-то лишили, и лег рядом с ней. Анна свела ноги и продолжала лежать неподвижно. Ей хотелось повернуться на бок. Хотелось укрыться одеялом, теперь, когда ее не согревало его горячее тело. Но она боялась пошевельнуться. Она ведь может устроиться поудобнее, когда он уйдет, только бы он не говорил ничего.

Анна была на пороге сна, когда почувствовала, как он накрыл ее одеялом. Она повернулась на бок, лицом к нему. Почувствовала тепло его тела, хотя они не дотрагивались друг до друга, и заснула.

Он никогда не спал в одной постели с женщиной. Поэтому он всегда встречался со своими любовницами только днем – к тому же он любил видеть женщину, с которой ложился в постель. Обычно он повторял это два или три раза и уходил,только когда их тела были уже пресыщены. Но сон представлялся ему одним из самых интимных актов. Он всегда спал один.

Однако этой ночью он проснулся в постели своей жены и какое-то время не мог понять, где находится. Он чувствовал ее рядом с собой и слышал ее глубокое спокойное дыхание. Странно, что он заснул.

Люк перевернулся на спину и рукой закрыл глаза. Он должен бы разозлиться. Но злиться глупо. В конце концов, ей двадцать пять лет. Скорее он чувствовал себя разочарованным. Он помнил, как его пленяла ее невинность и жизнерадостность. Он думал, что жизнь может дать второй шанс...

Что ж, возможно. Но только не ему.

Как же он был наивен и глуп, когда позволил себе влюбиться!

Когда Люк убрал руку с лица, его глаза были так же холодны, как и его сердце.

Он хотел этой ночью быть с ней только один раз. Он решил дать ей возможность привыкнуть к этому интимному акту и забыть о боли, которую она должна ощущать, становясь женщиной. Но теперь у него не было причин ограничивать себя, а ее тело было таким прекрасным и пленительным без одежды. Правда, он познал только его запах, вкус и прикосновение к нему, однако он еще сможет увидеть все, что пожелает. Ведь Анна – его жена. Ему позволено любить ее, когда он пожелает и как пожелает. Он хотел ее сейчас.

Несмотря на то, что он не хотел признавать этого, пришла злость, а вместе с ней и боль. И неосознанное желание в ответ причинить боль.

Он взял Анну за плечо и повернул на спину. Широко раздвинув ее ноги своими, он приподнял ее и вошел внутрь одним резким движением. Вскрикнув, Анна проснулась, испуганно глядя на мужа.

Заниматься любовью всегда означает брать и отдавать, получать удовольствие и дарить его другому. Люк гордился тем, что никогда не покидал женщину, не удовлетворив ее. Во Франции он снискал славу умелого и чуткого любовника. Однако сейчас он забыл об этом. В течение нескольких минут он неистово двигался, вымещая свою злость, свою боль, свое желание, пока к нему не пришел благословенный покой. Он был удивлен ее криком, показавшимся ему чуть ли не фальшивым, – криком сексуального удовлетворения.

Люк чувствовал себя виноватым. Но он ненавидел это чувство. Он не желал испытывать никаких сильных эмоций. Он погладил ее по длинным светлым волосам, так взволновавшим его, когда он ее впервые увидел, и поцеловал в губы. Мягко, почти извиняясь. Он почувствовал, как Анна обняла его.

Люк провел всю ночь в постели своей жены. Он взял ее еще раз в полной темноте и еще раз, когда начало светать. Когда серый утренний свет коснулся их, Люк приподнялся, чтобы посмотреть на нее и на то, что он сделал с ней.

Анна все еще спала, когда он покинул ее комнату, чтобы отправиться на привычную утреннюю прогулку верхом.

Глава 9

Когда Анна проснулась, то поняла, что она одна и что сейчас намного позже, чем она привыкла вставать. Но это неважно. Ведь это утро после ее брачной ночи. Никто не ждал, что она встанет рано. Если бы так случилось, между слугами начались бы слухи и пересуды. Анна улыбнулась этой мысли.

Она с наслаждением потянулась под теплым одеялом. Ощущать телом простыню было приятно и непривычно – она никогда раньше не спала обнаженной. Анна заметила свою ночную рубашку, брошенную на пол, и почувствовала легкое смущение при мысли о том, что ее горничная видела это, – на столике стояла чашка горячего шоколада. Хотя, какое это имеет значение? Все будут знать, что герцог Гарндонский действительно провел ночь со своею женой.

Все ее страхи оказались напрасными. По крайней мере – относительно этой ночи. Были и другие, но она больше будет думать о них. Если сэр Ловэтт Блэйдон и вернется, то увидит, что она перехитрила его. Он узнает, что она теперь замужняя женщина. Может, он смирится с этим, а можете быть – и нет, но она больше не будет беспокоиться об этом.

Да, в конце концов это оказалось неважным. Он ничего заметил. Анна громко рассмеялась. Он сделал это четыре раза. Она и представить себе не могла, что это может быть больше, чем один раз за ночь. Он хотел ее. Он был влюблен в нее. Анна знала об этом и раньше, но страх мешал ей осознать это. Однако теперь со страхом покончено. Он любил ее четыре раза, и в четвертый раз в комнате было уже светло. Он поднялся на руках, чтобы посмотреть на нее и на то, что он делал с нею. Анна смутилась, но он был в ней и любил ее. И она поняла, что кажется ему прекрасной. Рядом с ним она чувствовала себя прекрасной. Анна позволила себе взглянуть на него. На сильные мускулы его рук, плеч, на грудь, покрытую темными волосами. И ниже – на то, что он делал с нею.

Анна опять потянулась. Этим утром она чувствовала себя женщиной. Нет, не это. Она всегда чувствовала себя женщиной. Но сегодня утром она чувствовала себя замужней женщиной. То, о чем она так мечтала три года назад и что казалось ей невозможным два этих долгих года. Она приучила себя к мысли – по крайней мере, постаралась это сделать, – что останется старой девой и никогда не познает мужчину.

Но теперь она познала мужчину, и он познал ее в библейском смысле. И ее тело чувствует это. Ее груди набухли, и соски были болезненно напряжены. Ноги затекли от того, что она долго держала их раздвинутыми. Слабая боль поселилась внутри, там, где он любил ее. Все это были свидетельства ее брачной ночи.

«Он повторит это сегодня же ночью», – подумала она, и дыхание ее участилось.

И завтра. И послезавтра. Он будет делать это каждую ночь, возможно, до конца их жизни. Кроме плохих дней месяца и того времени, когда... Она перевернулась на бок. Четыре раза. Он сделал это четыре раза. Может быть, уже сейчас она была беременна его ребенком. Что-то дрогнуло в ней от этой мысли. Каждый раз, когда он будет любить ее, тело будет наполняться его семенем. Она его жена. Навсегда.

Она вдруг прикусила верхнюю губу и засмеялась, ощутив слезы, бежавшие по щекам. Никогда раньше она не думала, что можно быть до боли счастливой. Она так счастлива, что ей больно. Она хотела снова увидеть его. Увидеть его глаза. Чтобы он посмотрел на нее как на жену и как на женщину, которую любил всю ночь.

Анна откинула одеяло и потянулась к звонку.

Конечно, он не в столовой. Он должен был позавтракать уже несколько часов назад. Может быть, он ушел в свой клуб или еще куда-нибудь, куда мужчины ходят днем. Анна надеялась, что он скоро вернется. Ведь это был первый день после их свадьбы. Она наполнила тарелку горячим завтраком, стоящим на буфете, и села есть, решив хорошо провести этот день, даже если ее мужа не будет дома.

Однако она недолго оставалась в одиночестве. Люк присоединился к ней через несколько минут. Он выглядел безупречно – в элегантном утреннем халате темно-красного цвета, надетом поверх рубашки и бриджей. Волосы сзади подобраны и на висках аккуратно уложены в валики. Даже в домашнем наряде, подумала она, он смотрится прекрасно. Люк поцеловал ей руку, прежде чем сесть и небрежным движением руки дать понять слуге, что он выпьет кофе.

Анна тепло улыбнулась Люку, а ее тело потянулось к нему при воспоминании о том, что он делал с ней этой ночью и как он выглядел без одежды.

– Вы давно уже встали? – спросила она. – Я устыдилась, когда поняла, как долго спала сегодня.

– Я всегда встаю рано, – ответил он. – Я люблю совершать верховые прогулки, пока на улицах пусто и мне не приходится сдерживать лошадь. Но вы можете спать сколько пожелаете, дорогая. Сегодня утром у вас есть для этого все основания.

Анна поняла, что краснеет, но не придала значения тому что он тоже это заметил. Она продолжала улыбаться.

Утренние поездки верхом давно вошли у нее в привычку. Это было единственное время, когда она принадлежала себе. После того как они приехали в Лондон, ей пришлось отказаться от этого. Может быть, если он будет не против, она поедет когда-нибудь с ним. Она его жена, и он любит ее, – конечно он не будет против.