Всегда в бою

      Григорий Михайлович Тыло решил идти на прорыв. Пушки ударили по противнику прямой наводкой, батарейцы бросились в штыки. Впереди, круша эсэсовцев штыками и прикладами, шли два могучих сибиряка - лейтенант Николай Шарапов и старшина Константин Хруслов, которого за необъятную ширину плеч бойцы любовно называли "танк KB".
      Эсэсовцы дрогнули, побежали. Артиллеристы взяли свои орудия в передки и лесными тропами, по вражеским тылам, вышли к Мансурово, где снова вступили в бой.
      Онуфриевский рубеж (Онуфриево, Мансурово, Петрово) позволил силам прикрытия успешно отразить атаки численно превосходящего противника. Лесные дебри, овраги с крутыми стенами сковывали действия вражеских танков и его пехоты. Не любили фашисты лесной чащобы, побаивались. Здесь за эти десять двенадцать часов эсэсовцы на собственной шкуре испытали разницу между проческой какой-нибудь рощи и регулярным боем в лесистой местности.
      Все дороги к Волоколамскому шоссе мы плотно перекрыли артиллерией. Дивизия "Рейх" с приданными ей танками, лишившись главного своего преимущества маневра, была вынуждена атаковать нас в лоб и, естественно, понесла большие потери.
      Группа эсэсовских войск попыталась с ходу прорваться к Волоколамскому шоссе. Колонна, состоявшая из мотоциклистов, мотопехоты и артиллерии, двинулась из Онуфриево к деревне Мансурово. Не знаю, что именно понуждало командование дивизии "Рейх" без какой-либо разведки предпринять этот марш-бросок. Возможно - сама близость дороги, ведущей на Москву, возможно неверно истолкованный факт нашего отхода из Онуфриево.
      Как бы там ни было, но вражеская колонна, вытянувшись на 1 - 1,5 километра, на полной скорости шла к Мансурово, к боевым порядкам 40-го стрелкового полка и 1-го дивизиона 159-го легкого артполка.
      Колонна - цель узкая и длинная. Можно, конечно, обстрелять се с закрытых позиций сосредоточенным артиллерийским огнем. Однако эффективность будет не столь значительной, как при стрельбе прямой наводкой. И командир дивизиона майор Гараган принял верное решение. Он вывел батареи на открытые огневые позиции, разделил движущуюся колонну на батарейные участки, скомандовал:
      - Беглый огонь!
      В течение 15 - 20 минут артиллеристы расстреливали колонну. Раскалились орудийные стволы, пар подымался от них в морозном воздухе, таял снег под щитами. А когда дым разрывов рассеялся, весь отрезок дороги выглядел как один громадный костер.
      И этот эпизод, и прорыв 2-й батареи из окружения, и геройская гибель 1-й батареи под совхозом "Бороденки" ярко характеризуют роль 159-го легкого артиллерийского полка в боях на Озерне и при отходе дивизии к Истре.
      Успехи артполка по достоинству оценил и командующий войсками Западного фронта. Приказом No 231 он наградил большую группу воинов этого замечательного воинского коллектива. Характерная деталь: упомянутым приказом было награждено 47 бойцов, командиров и политработников дивизии, из них 27 человек - это люди 159-го артполка. Среди удостоенных ордена Красного Знамени - Валентин Михайлович Лебедев, павший смертью героя у совхоза "Бороденки", учитель по гражданской профессии, наводчик орудия - по военной.
      Боевые действия дивизии на рубеже Онуфриево, Петрово, Мансурово в силу сложившейся обстановки были весьма кратковременными. Пока мы отбивали атаки эсэсовской дивизии "Рейх" к югу от Волоколамского шоссе, другие немецкие части успели продвинуться по этому шоссе на восток, захватили Ново-Петровское, подошли к Ядромино, потеснив соседнюю с нами дивизию. Танки 10-й немецкой танковой дивизии нависали над правым флангом нашей дивизии, что, видимо, и побудило штаб 16-й армии поторопить нас с выходом на основной рубеж, на Волоколамское шоссе.
      Оборона здесь, как я уже говорил, была подготовлена нами в первой половине ноября. 40-й и 131-й полки заняли свои же участки, 258-й полк составил второй эшелон дивизии. Артиллеристам тоже не пришлось тратить время на оборудование огневых позиций и пристрелку ориентиров.
      Эта особенность данного рубежа положительно сказалась на последующих боевых действиях. Помогал нам и сам рельеф местности. Правый фланг дивизии опирался на речку Маглуша, левый - на Малую Истру. Их русла, заваленные ранними снегопадами, представляли серьезное препятствие для подвижных войск противника. А в нашем тылу, в 12 - 14 километрах, имелся еще один заранее подготовленный рубеж обороны. Он проходил по восточному берегу реки Истра и через город Истра.
      В целом же это междуречье, с двумя оборудованными рубежами, с глубоким районом обороны, давало нам определенные преимущества. Среди тех многих компонентов, из которых складывалась стойкость войск 16-й армии в сражении под Москвой, далеко не последнюю роль играл выбор оборонительных позиций. Это надо иметь в виду, когда мы говорим о полководческом мастерстве К. К. Рокоссовского.
      Ожесточенные бои, развернувшиеся в треугольнике рек Маглуша, Истра, Малая Истра, продолжались пять суток подряд. Продвижение противника в полосе дивизии измерялось сотнями метров в день, а потери - тысячами солдат и офицеров.
      За пять суток перед нами появлялись различные танковые и пехотные соединения немецко-фашистских войск, но одно из них - моторизованная дивизия СС "Рейх" - оставалось главным и постоянным нашим противником. Мы вышли с Озерны к Волоколамскому шоссе, она - тоже. Дрались с ней и под городом Истра, и позже, под Дедовском. Ну а в итоге... Впрочем, пусть об этом скажут трофейные документы.
      В упомянутом уже отчете 4-й немецкой танковой группы ее командующий генерал Хеппнер откровенно признавался, что "у дивизии СС особые счеты с сибиряками 78-й дивизии"{9}. Да, у нас счеты с нею были. За кровь наших детей, женщин и стариков, за пылавшие в огне города и села, за безмерные страдания, причиненные советскому народу, воины 78-й стрелковой, как и другие соединения Западного фронта, били черную гвардию Гитлера беспощадно.
      Конкретно цифры потерь, понесенных эсэсовцами, стали известны нам позже, в декабре, из штабных документов, подписанных командиром дивизии "Рейх" группенфюрером СС Биттрихом. Дивизия эта прибыла на Озерну в начале ноября в составе 14 000 солдат и офицеров. Затем она получила пополнение-- еще 7500 человек. А четыре недели спустя в ней осталось менее 3000 человек{10}.
      В течение месяца отборная фашистская дивизия обратилась в "флажок на карте". Громадные потери несли и все другие соединения группы армии "Центр". Ноябрьские бои день за днем обескровливали ударную группировку противника и в конце концов привели ее к полному истощению, а затем и к катастрофическому поражению. Но речь об этом еще впереди.
      Итак, 21 ноября наша дивизия уже вела бои в междуречье Маглуши и Малой Истры, прикрывая с запада и юго-запада дальние подступы к городу Истра и две важные магистрали - Волоколамское шоссе и Ржевскую железную дорогу. Правый сосед был прежний - 18-я стрелковая, а слева выдвигалась из глубины 108-я стрелковая дивизия.
      Противник не давал нам передышки ни на час. И себе, разумеется, тоже. Куда девалась его пунктуальность, в частности непременный перерыв в боевых действиях с 18.00 (час ужина) и до утра. Фашисты предпринимали атаки и поздно вечером, и ночью, и перед рассветом.
      В ночь на 22 ноября враг попытался прорвать оборону 40-го стрелкового полка. Удар был направлен на Волоколамское шоссе, на деревню Холуяниха, где стояли штаб полка, хозяйственные подразделения, полковая батарея и взвод счетверенных зенитных пулеметов 43 5-го отдельного зенитного дивизиона.
      Первую часть плана противнику удалось выполнить. Его пехота обошла опорные пункты нашего переднего края и около четырех часов утра появилась под Холуянихой.
      Ночь была лунная, и дежуривший у своего орудия сержант С. М. Колесников поразился неожиданному зрелищу: от темной опушки леса отделилась вдруг цепочка солдат, за ней вторая и третья. Без артподготовки, без обычного шума, без криков и автоматной трескотни гитлеровцы шли по снежному полю к деревне.
      Сержант тотчас оповестил командира батареи, тот - штаб полка. Десять минут спустя бойцы и командиры заняли оборону на южной околице. Тихо клацнули орудийные затворы, принимая в стволы осколочные снаряды. Нащупывая цель, медленно вращались на турельных установках счетверенные пулеметы.
      Автоматчики были уже в 300 - 400 метрах, когда командир полка Коновалов подал сигнал: "Огонь!" Первая цепь гитлеровской пехоты сразу же полегла, расстрелянная в упор. Другие цепи, ошеломленные внезапным огнем, застыли на какой-то момент, потом начали рассыпаться. Солдаты побежали к лесу. Скоро все белое поле покрылось убитыми и ранеными. "В атаку - вперед!" - скомандовал Коновалов.
      После боя опросили пленных. Все они были из 23-й пехотной дивизии. Она впервые появилась в нашей полосе. Пользуясь случаем, замечу, что в некоторых архивных документах эта дивизия почему-то фигурирует как 28-я пехотная. Но соединения под таким номером в ноябре - декабре 1941 года в составе 4-й немецкой танковой группы не было. Перед нашей дивизией и ее ближайшими соседями в разные отрезки времени действовали: 10-я танковая дивизия и эсэсовская моторизованная дивизия "Рейх" 40-го танкового корпуса; 2, 5, 11-я танковые дивизии 46-го танкового корпуса; 23, 35, 106-я пехотные дивизии 5-го армейского корпуса и часть дивизий (87-я, 252-я пехотные) 9-го армейского корпуса{11}.
      Ночная атака 23-й пехотной дивизии на Холуяниху явилась скорее всего разведкой боем. Пусть и неудачной, но все-таки разведкой. Более основательную атаку немецко-фашистское командование предприняло днем. В ней уже участвовали и подразделения 5-й немецкой танковой дивизии.
      Позвонил Коновалов:
      - Противник прорвался на участке второго батальона, танки смяли полковую батарею. Веду бой в Холуянихе, мой командный пункт окружен фашистами.
      Кричу в трубку:
      - Держись, Алексей Павлович! Выручим! Дай координаты целей!
      Начальник артиллерии подполковник Погорелов отметил координаты на своей карте, связался с гаубичным полком, и вскоре все три дивизиона открыли огонь.
      А донесения поступают одно за другим. Фашистские танки пересекли Волоколамское шоссе южнее Холуянихи. Одна группа танков двинулась дальше - к железной дороге, другая - по шоссе на юго-восток, в наши тылы. 40-й полк расчленен. Два его батальона сражаются в окружении в лесу, что не далее 2 - 3 километров от нашего командного пункта в деревне Жилкино. Мы слышим пулеметно-автоматную трескотню. Она приближается.
      Медлить нельзя ни секунды. Штабной аппарат работает четко и слаженно. Короткие распоряжения, короткие ответы: "Есть, вывести батальон к Холуянихе!", "Есть, заминировать дорогу!".
      К месту прорыва спешат стрелки 1-го батальона 258-го полка и дивизион 159-го артполка, за ними выезжают на машинах, нагруженных минами, группы бойцов и командиров из 89-го саперного батальона. Штаб артиллерии дивизии во главе с майором Полецким уже привел в действие всю сеть наблюдательных пунктов. По докладам, поступающим оттуда, можно судить, как развивается бой.
      - "Ромашка"!"Ромашка"! - кричит в трубку телефонист и виновато поднимает глаза: "Ромашка" молчит...
      Молчит Алексей Павлович Коновалов. Что там делается, в этой Холуянихе? Живы ли наши? Держат ли еще оборону?
      Напряжение такое, что в пору самому вскочить в седло - и галопом туда, к прорыву. Нельзя! Никак нельзя поддаваться движению души. Холодный разум и трезвый расчет сейчас нужнее всего. Бой идет во всей полосе дивизии, на всех 12-15 километрах. И число этих километров все увеличивается. Сосед справа 18-я дивизия после тяжелых и упорных боев опять отошла, нам пришлось растянуть правый фланг до реки Маглуша.
      - На проводе штаб фронта! - доложил дежурный.
      Это уже не первый вызов. Как только наша 78-я вышла на главное направление, на Волоколамское шоссе, ее подключили к фронтовой телефонной станции в Истре. Теперь у нас прямая связь со штабом Западного фронта.
      У аппарата - начальник штаба генерал-лейтенант В. Д. Соколовский. Докладываю ему обстановку в районе Холуянихи.
      - Своими силами справитесь?
      - Справимся.
      - Как связь с восемнадцатой дивизией?
      - Связь имеем, но с перерывами. Танки пятой немецкой танковой и пехота двадцать третьей дивизий разобщили фланги наших дивизий, продвигаются на северо-восток, к деревне Горки. Есть сведения, что танки достигли южного берега Маглуши...
      Вскоре генерал Соколовский опять позвонил, передал приказ командующего фронтом. В нашей полосе вводилась в бой 146-я танковая бригада. Ее задача срезать клин, вбитый противником между флангами нашей и 18-й дивизий. Мне приказывалось выделить стрелковый батальон в распоряжение командира танковой бригады.
      Контратака 146-й бригады хотя и не дала решительного результата, но все же задержала продвижение противника. Одновременно нам удалось разрядить напряжение и на участке 40-го полка.
      Быстрое и действенное сосредоточение огня обоих наших артиллерийских полков и стремительная контратака стрелков капитана Романова позволили вызволить батальоны 40-го полка из окружения. Полк был выведен во второй эшелон, его место на передовой занял 258-й стрелковый.
      Здесь, на правом фланге и в центре, положение как будто стабилизовалось. Вечером, уже третий раз за день, меня вызвал к аппарату В. Д. Соколовский. По вопросам, которые он задавал, становилось ясно: штаб фронта сильно беспокоит наш левый фланг, то есть стык 16-й армии с 5-й армией.
      Докладываю, что обстановка здесь неясная. Еще утром у нас была связь с 108-й дивизией 5-й армии, но затем прервалась. Разведчики сообщили, что группы танков и мотопехоты противника замечены в населенных пунктах на южном берегу Малой Истры и что, видимо, 108-я дивизия отходит к рокадной дороге Истра Звенигород.
      - Возьмите карту! - торопит Василий Данилович. - Южнее города Истра деревня Глинки. Нашли? Там передовой отряд противника - легкие танки, мотоциклисты. Его артиллерия обстреливает город.
      Одного взгляда на карту было достаточно, чтобы понять всю ту опасность, которая теперь грозила не только нашей дивизии, но и всему левому флангу 16-й армии. Напомню: мы держали оборону в 12 - 14 км западнее города Истра, а близ южной его окраины, в 1,5 км от станции Истра, сосредоточивались передовые части 252-й немецкой пехотной дивизии.
      - Слушайте приказ командующего фронтом, - продолжал генерал Соколовский. Немедленно перебросить на угрожаемый участок стрелковый батальон с артиллерией. Задача - оседлать дорогу Истра - Звенигород в районе деревни Котерево, высота 208,0, прикрыть Истру с юга{12}. Лучшим батальоном! - добавил он.
      Трудный был нынче день у 1-го батальона 258-го полка - форсированный марш на выручку 40-го полка, атака с ходу на Холуяниху, жестокий бой с танками. Теперь уже вечер, а ему предстоит новое, еще более сложное дело.
      Вызываю капитана Романова.
      - Как твои герои?
      - Спят.
      - Покормил?
      - Вволю. Есть боевая задача?
      - Есть.
      Машины дивизионного автобата были наготове. Батальон погрузился, и колонна, чуть посвечивая синеватыми щелями фар, двинулась по Волоколамскому шоссе на восток Миновав спящий город Истра, машины повернули на юг, на звенигородскую дорогу, и час спустя прибыли в назначенный район, в деревню Котерево. А вскоре Романов доложил о первом скоротечном бое, точнее перестрелке с вражескими танкетками и мотоциклистами.
      Противник продолжал обходить нас и справа и слева. 24 ноября оборона дивизии в целом напоминала своей конфигурацией букву "П". Верхняя ее перекладина, обращенная к западу, как бы замыкала междуречье Маглуши и Малой Истры, а боковинки, то есть оба фланга, растянулись по берегам этих рек. Опять, как и на Озерне, мы сражались в полуокружении, в узком и длинном мешке, горловина которого выходила к западному предместью Истры. Сюда, в деревню Ильино, переехал штаб дивизии.
      Под утро начальник разведки дивизии Тычинин принес очередную разведсводку. Поисковая группа из 258-го полка во главе со старшим сержантом Николаем Гуляевым проникла к врагу в тыл и за деревней Холщевики, прямо на Волоколамском шоссе, взяла пленного из дивизии "Рейх". Взвод конных разведчиков лейтенанта Василия Гусса из 40-го полка ночью проник на северный берег реки Маглуша и тоже вернулся с пленным солдатом 10-й танковой дивизии. Успех сопутствовал и другим поисковым группам. Добытые сведения, а также данные армейской разведки рисовали весьма внушительную картину сил и средств противника в полосе нашей и соседних - 18-й и 108-й стрелковых дивизий.
      Перед центром наших боевых порядков продолжала действовать моторизованная дивизия "Рейх", главные ее силы были сосредоточены в районе Ядремино, Холуяниха, Веретенки. Справа, у деревни Кучи, что на реке Маглуша, накапливались танки 10-й танковой дивизии - около 50 машин. В этом же направлении, действуя частью сил против нас, частью - против 18-й дивизии, выдвигались 5-я танковая и 23-я пехотная дивизии. А слева, за рекой Малая Истра, наступала знакомая нам по Озерне 252-я пехотная дивизия.
      Утро 24 ноября - ясное и морозное - застало меня в батальоне Романова, на высоте 208,0. Укрепился здесь Иван Никанорович основательно. Окопы полного профиля бойцы уже начали соединять в траншею, построили добротные блиндажи, укрыли под тремя накатами бревен и медпункт, и кухню, и прочее хозяйство. Отрыли основные и запасные позиции для приданной батальону артиллерии. Стволы пушек были направлены на юг, на дорогу, которая, сбегая со склона высоты, уходила в лес, к Звенигороду. А на севере, в тылу огневой позиции, дымили печные трубы деревни Вельяминово, блестел речной лед, сверкали церковные купола в городе Истра.
      - Позиция хорошая, - рассказывал Иван Никанорович. - Справа, до самой реки, овраг, слева лес, снег глубокий, чащоба - не продерешься. Пытались вчера фашисты с ходу проскочить город по дороге... Вон они!
      И он махнул рукой в сторону торфяного болота. Там, на дороге, стоял подбитый танк, валялись разбитые мотоциклы, темнели припорошенные снежком трупы.
      - Связь со сто восьмой дивизией держишь?
      - Нет. Связь держу с триста первым пулеметным батальоном. Он стоит за рекою, за Истрой.
      Наш разговор был прерван: донеслись звуки отдаленной артиллерийской стрельбы. Слитный гул все нарастал. Подбежал телефонист:
      - Товарищ полковник! Вас просят к аппарату. Штаб дивизии. Иду в блиндаж, беру трубку. Это Иван Федорович Федюнькин.
      - У соседа плохо, - говорит он. - Восемнадцатая дивизия отходит на Бужарово.
      - Прорыв?
      - Да. Немецкие танки вижу из окна. Идут сюда, к деревне Ильино.
      - Организуй оборону. Выводи штаб в Истру. Еду!...
      Город наша "эмка" проскочила уже под бомбежкой. "Юнкерсы" пикировали на золотые купола старинного Ново-Иерусалимского монастыря.
      В Ильино я приехал, когда первая атака противника была отбита. На северной окраине деревни в стрелковой цепи нашел и комиссара Бронникова, и начальника штаба Федюнькина, и Витевского, и многих других работников штаба и управления дивизии. Кто с винтовкой, кто с автоматом, а кто и с пулеметом. За избами, выставив длинные стволы, притаились противотанковые пушки.
      - Крепко досталось? - спросил я Бронникова.
      - Крепко. Не подоспей Бирюков, нам пришлось бы плохо.
      Бронников оказался в штабе (до этого он был в боевых порядках частей) как раз в тот момент, когда немецкие танки выскочили к деревне Ильино. Взвод охраны и работники штаба тотчас заняли оборону. Батарея 139-го противотанкового дивизиона, возглавляемая капитаном Н. М. Бирюковым, развернулась с ходу, подбила два танка; остальные танки были вынуждены отойти к деревне Глебово-Избищи.
      Бой под деревней Ильино продолжался до вечера. Вражеские атаки следовали одна за другой. Фашисты настойчиво пытались именно здесь, в самом узком месте, перерезать горловину мешка. Для того чтобы выполнить эту задачу и замкнуть кольцо окружения, им достаточно было пройти с севера на юг всего лишь два километра. Мизерное, можно сказать, расстояние - полчаса ходу прогулочным шагом. Однако танки, мчавшиеся на боевой скорости, не смогли преодолеть его и за целый день. Мало того. Даже сотни-другой метров этого клочка земли не уступили мы фашистам.
      На их пути железной стеной встали бойцы, командиры и политработники 3-го батальона 131-го полка и 146-й танковой бригады, 139-го противотанкового дивизиона и 210-го гаубичного полка. Бой прекратился с наступлением темноты. Смолкла орудийная канонада, все стихло. Только морозно мигали вы-сокие звезды да в поле, на почерневшем снегу, вылизывал огонь контуры подбитых танков.
      Ночью мы получили информацию из штаба армии. Противник, обходя Москву с северо-запада, прорвался на Ленинградское шоссе, захватил Клин и Солнечногорск. Там, на правом фланге 16-й армии, продолжались тяжелые бои. Войска левого фланга, наши соседи, отошли на восточный берег Истринского водохранилища и реки Истра. На западном ее берегу, удерживая плацдарм площадью около 40 квадратных километров, осталась одна наша 78-я дивизия.
      Все эти дни К. К. Рокоссовский находился далеко от нас, на правом фланге армии, на самых угрожаемых участках. И я искренне обрадовался, когда 25 ноября услышал в телефонной трубке его голос.
      - Спасибо, товарищ Белобородов, - сказал он. - От моего имени поблагодари своих сибирских орлов. Уверен, гвардейское звание они заслужат. Слушайте приказ: к восемнадцати ноль-ноль отведете дивизию на восточный берег Истры, займете оборону в городе и южнее. В ваше подчинение передаю триста первый и триста второй пулеметные батальоны, восемьсот семьдесят первый артполк и местный истребительный отряд{13}. Подробности - с делегатом связи...
      Вскоре связной привез письменный приказ, и 78-я дивизия, прикрываясь сильными арьергардами, начала переправляться через Истру в той ее излучине, где стоит Ново-Иерусалимский монастырь. Мы вступали в город, который увидели впервые месяц назад. Тогда его улочки утопали в осеннем золоте лип, теперь - в снегах. Фашисты нещадно бомбили и обстреливали этот деревянный городок. Некоторые улицы выгорели дотла.
      До Кремля - сорок километров
      Надолго задержать противника на рубеже реки Истра не удалось. Он нанес сильный удар в полосе наших соседей справа - 8-й гвардейской и 18-й стрелковых дивизий, форсировал реку и создал плацдарм на ее восточном берегу. 11-я и 5-я немецкие танковые дивизии переправились в районе деревни Лопотово, а 10-я танковая дивизия захватила мост в селе Бужарово, в 7 - 8 километрах севернее города Истра.
      Крайне трудная обстановка сложилась для нашей дивизии. Мы еще сражались на западном берегу, еще только начали, выполняя приказ командарма, отходить к городу, к истринским мостам, а близ северных предместий Истры уже появились вражеские танки и мотопехота.
      Таким образом, во второй половине дня 25 ноября наша дивизия фактически вела борьбу на два фронта. Ее авангардные подразделения, переправляясь на восточный берег, с ходу вступали в бой с частями 10-й немецкой танковой дивизии, а силы прикрытия отражали ожесточенные атаки дивизии "Рейх" на западном берегу. Эсэсовцы пытались перехватить наши пути отхода и овладеть мостами.
      Однако эти попытки успеха противнику не принесли. Отход проходил организованно, полки занимали назначенные им участки обороны. Около пяти часов пополудни командир 40-го полка Коновалов по телефону доложил, что на западном берегу Истры остался только один из его батальонов.
      Наступил ответственный момент. Саперы уже минировали мосты, их надо подорвать своевременно. Раньше нельзя, ибо отрежешь на той стороне собственный арьергард, нельзя и запоздать, как это случилось в Бужарово, где вражеские танки захватили исправный мост.
      Мы с Бронниковым выехали к главному из истринских мостов, рядом с которым, в бывшем Ново-Иерусалимском монастыре, располагался командный пункт Коновалова.
      Обширное монастырское подворье, обнесенное высокой каменной стеной, застроено, церквами, дворцами и служебными помещениями. Коновалова нашли в настенной башне. Отсюда хорошо видно все заречье - и Волоколамское шоссе, уходящее через мост к железнодорожной станции Новоиерусалимская, и кирпичный завод, где вел бой арьергардный батальон полка.
      Переговорив с Коноваловым, решили пройти к мосту. До него - метров 400. Но участок этот методически обстреливался вражеской артиллерией. Пришлось добираться перебежками. Где же саперы? Впереди, словно из-под земли, высунулась голова в шапке-ушанке, боец помахал нам рукавицей. Мы спрыгнули в окоп. В нем четверо красноармейцев и сержант, в нише - электрическая взрывная машинка, от нее к мосту тянулся провод. Сержант доложил:
      - Мост к взрыву подготовлен. Старший группы сержант Сапельников.
      По всей повадке виден в Сапельникове старый солдат, а лицо его мне незнакомо. Видимо, он из армейского батальона, действующего в нашей полосе.
      - Так точно! - ответил Сапельников. - Сорок второй моторизованный инженерный батальон. - И, замявшись, добавил: - Вторые сутки без курева, товарищ полковник.
      Раскрыл я портсигар, саперы разобрали папиросы, но один из них даже не подошел. Он стоял как-то особняком от всех, понурив голову.
      - Чего пригорюнился? Ясны очи опустил, хмуришься, невесел? - спросил его Бронников словами популярной тогда военной песни.
      Тот молчал. Бойцы заулыбались, а самый молоденький из них прыснул в кулак.
      Это же фриц! - объяснил Сапельников. - Натуральный диверсант. Его взял красноармеец Пресняков. Подумал сперва, что это раненый. Одежда, как видите, наша. Лежит за бугром, пялит глаза на мост. Потом ползком-ползком к мостовым устоям. И притаился. Ну, Пресняков тихонько подобрался сзади, спрашивает: "Ты чего под мостом шаришь? Нить жизни потерял?"
      - По-русски говорит?
      - Кое-как. Но понять можно.
      - Допросили?
      - Обязательно. Имел задание порезать провода, обезвредить взрывчатку... Его отправляем в тыл.
      На той стороне реки, у кирпичного завода, усилилась ружей-но-пулеметная стрельба. Из-за домиков карьером вылетела на шоссе наша конноартиллерийская упряжка. Перед мостом ездовые осадили коней, артиллеристы развернули пушку, открыли огонь, прикрывая отход батальона.
      Скоро мы увидели стрелков, они шли по снежному полю реденькой цепочкой. Когда приблизились к мосту, в командире с выбившимся из-под шапки русым чубом я узнал старшего лейтенанта Марченко. Он возглавил 2-й батальон 40-го полка после того, как убыл в госпиталь тяжело раненный капитан Уральский.
      Стрелки и артиллеристы перешли реку по мосту и тут же заняли оборону.
      - Все собрались? - спросил я комбата.
      Все. Раненых мы отправили в тыл загодя.
      - Маловато у вас люден.
      - Нас мало, но мы в тельняшках, - улыбнулся он. - Девяносто семь человек, товарищ полковник.
      Быстро смеркалось. Из-за домиков кирпичного завода выполз немецкий танк, сверкнул огонек выстрела, снаряд разорвался под монастырской стеной. Потом появилось еще несколько танков, за ними, прикрываясь броней, шли фашистские пехотинцы. Приближались они к мосту медленно, осторожно.
      Сержант Сапельников положил руки на взрывную машинку.
      - Разрешите, товарищ полковник?
      - Погоди. Впусти танки на мост.
      Бронников вдруг потянул меня за рукав шинели:
      - Смотри, ракета!
      Зеленая ракета, а следом и две красные взлетели откуда-то с монастырского подворья, из-за смутно сереющих куполов и башен. И тотчас наверху, на стене, заплясали пулеметные огоньки. Очередь, взвихривая снег, прошлась перед нашим окопом, мы инстинктивно пригнули головы. Кричу Марченко:
      - Фашисты в монастыре! Очистить немедленно!
      Десятка полтора-два бойцов бросились к монастырским воротам. Поднялась стрельба, рвались ручные гранаты.
      Очевидно, танкисты ждали этих ракет: машины, прибавив ход, рванулись вперед. Когда первая из них въехала на мост, сержант Сапельников резко крутанул рукоятку электромашинки. Грохнул взрыв - мост обрушился в реку вместе с танком.
      Между тем на монастырском подворье разгорелся настоящий бой. Бойцы Марченко с одной стороны, связисты и разведчики Коновалова с другой окружали вражеских автоматчиков. Те были вынуждены укрыться в так называемом патриаршем дворце, где их вскоре и уничтожили.
      Так закончился наш первый день в Истре.
      Прежде чем продолжить рассказ, хочу вернуться несколько назад, чтобы добрым словом помянуть красноармейцев, командиров и политработников 70-го автотранспортного батальона. Трудно переоценить их вклад в общую боевую работу 78-й дивизии, особенно при отходах, когда все дороги простреливались не только артиллерийским, но и ружейно-пулеметным огнем противника, когда водителям то и дело приходилось браться за оружие, с тем чтобы пробиться со снарядами к огневым позициям артиллерии или, наоборот, с переднего края в тыл. Под Истрой, при выходе дивизии из мешка, бойцы автобата вывезли все наше имущество, склады с боеприпасами и снаряжением, а главное более 500 раненых.
      Думаю, ветеранам автобата будет интересно узнать, как оценил их работу генерал армии Г. К. Жуков. Когда в штабе фронта обсуждался вопрос о нехватке транспортных средств, кто-то вспомнил о "неиспользованном резерве" - об автомобильном батальоне, который можно изъять из состава 78-й дивизии.
      - Нет! - ответил командующий фронтом. - Автобат - неотъемлемая боевая часть дивизии. Его солдаты доказали это под Истрой.
      Ночь на 26 ноября - мглистая, освещенная отблесками городских пожаров прошла в напряженной работе. В штабе дивизии никто не уснул ни на час. Полковник Федюнькин доложил, что все части заняли оборону, фланговая связь с соседями - 18-й дивизией справа и 108-й слева - восстановлена. Майор Тычинин принес последнюю разведсводку: танковые соединения противника продолжали сосредоточиваться на плацдарме севернее города, его разведгруппы вели бой с нашим охранением в районе истринской больницы.
      Сомнений не было: главный удар фашистов надо ждать здесь, на правом фланге, с плацдарма. Сюда мы передвинули два стрелковых полка и большую часть артиллерии. 40-й полк с приданными ему 302-м пулеметным батальоном и 871-м противотанковым артполком держал оборону по западной и северной окраинам Истры, 258-й полк - несколько в глубине, в качестве ударной группы, обеспечивая одновременно стык с 18-й дивизией полковника Чернышева. Приданная нам 146-я танковая бригада получила приказ с утра атаковать противника в Степаньково (восточная сторона плацдарма) и помочь 18-й дивизии восстановить положение. Связавшись с Чернышевым по телефону, мы договорились о взаимодействии.