Высокие маки (Том 1)

Бэгшоу Луиза
Высокие маки (Том 1)

      Луиза БЭГШОУ
      ВЫСОКИЕ МАКИ
      ТОМ 1
      Перевод с английского В.В. Копейко и Н.К. Рамазановой
      Анонс
      Они - хищницы, тигрицы большого бизнеса. Они знают, чего хотят. Они сильные, красивые, целеустремленные. Они идут к успеху разными дорогами: кто из бедных кварталов, кто из роскошных особняков. Они используют разные средства: кто красоту и секс, кто интриги и ложь, кто талант и упрямство. Они - разные, но в чем-то похожие. Каждая из них, чтобы добиться своей цели, готова на все...
      Глава 1
      - Нет, прекрати! Нельзя!
      Нина решительно отскочила. Она не поднимала глаз, желая скрыть предательский блеск расширившихся зрачков. Лицо пылало от желания, но все происходило слишком быстро.
      - Ну давай, милая, помоги же мне, - требовал Джефф.
      Голос его стал хриплым, по приподнявшимся спереди спортивным фланелевым штанам было ясно, что с ним творится. Нина пыталась хладнокровно относиться к происходящему, как это делали Джуди, Мелисса и другие девчонки, пользующиеся успехом в школе. Но она не могла не думать о боли, а боль возникнет, когда это окажется внутри ее. "Может, оно даже и не войдет", - встревоженно подумала Нина. Вчера ночью она осмотрела себя в ванной перед зеркалом. Все такое маленькое... Он может разорвать ее пополам.
      - Ты просто сводишь меня с ума, - тяжело дыша, бормотал Джефф, засунув руку под ее школьный темно-красный, как бургундское вино, блейзер и нащупав пышные груди.
      На ней был лифчик из грубой Ткани и шотландская юбка на размер больше - так она старалась скрыть тонкую талию и пышные округлости сзади. Но ничто на свете, никакие усилия Нины не могли в этом помочь.
      Джефф самодовольно ухмыльнулся, почувствовав, как затвердели ее соски под его пальцами...
      С баскетбольной площадки он направился в бассейн, поплавать. Там он и увидел Нину, которая отмахивала свои ежедневные двадцать кругов. Девушка думала, что она в бассейне одна, а Джефф спрятался в углу и наблюдал. Кто бы мог подумать! У Нины Рот, зубрилки, учившейся на благотворительную стипендию, фигура как у девушки месяца! Вот это да! Он не мог поверить своим глазам. Вода стекала с волос по дешевому черному купальнику, мокрая ткань облепила пышные тугие груди, тонкую талию и широкие бедра. А какие длинные и красивые ноги у этой Нины Рот! Он почувствовал, что желание стало нестерпимым, плоть забилась, готовая разорвать ткань штанов; Джеффу пришлось скользнуть в мужской туалет и дать выход своим чувствам... Это было три недели назад.
      - Не здесь, - сказала она, посмотрев вдоль коридора и пытаясь отступить. - Кто-нибудь увидит...
      - Ну и что? - мрачно спросил Джефф. Нина трудновато уламывалась для девчонки, за которой никогда никто не ухаживал. Иногда он даже сомневался, стоит ли она его стараний. За Джеффи гонялась целая стая стройных худощавых блондинок, которые отчаянно заигрывали с ним и готовы были на все, чтобы оказаться с ним в постели. - Я тебе что, безразличен?
      - Ты же знаешь, что нет...
      Зазвенел звонок, извещая о третьей перемене. Нина отскочила от Джеффа; ребята толпой вываливались из классных комнат.
      - Мне надо идти, у меня физика. Встретимся позже...
      К шкафчику Джеффа пробиралась Мелисса Патгон со стопкой розовых папок, разукрашенных бабочками. Мелисса была тоненькой блондинкой, быстрой, уверенной в себе, поимевшей дело с большинством парней в классе.
      Она всегда говорила, что станет актрисой или моделью.
      - Эй, Джеффи... Мы тут собираемся сходить посмотреть то самое кино, "Ярость". Не хочешь пойти с нами? - Она зазывно улыбнулась и отбросила светлый локон, упавший на глаза.
      Джефф Глейзер покачал головой, но ему понравился оценивающий взгляд девушки, скользнувший по его мускулистой груди. Мисси <Уменьшительное от Мелисса.> и ее подружки никогда не пропускали футбольных тренировок.
      - Я собираюсь прошвырнуться в парке.
      - С Ниной Рот?
      Наманикюренными ноготками Мелисса крутила золотое кольцо на пальце. Он чувствовал аромат "Шанель № 5", смешивающийся с запахом чисто вымытых волос. Его матери наверняка бы понравилась Мелисса. Джефф пожал плечами.
      - Не знаю, что ты в ней нашел. Она интересуется одной математикой, бросила Мелисса и, тряхнув светлыми кудрями, умчалась.
      Правильно! Но в сравнении с Ниной Мелисса походила на макаронину...
      Джефф Глейзер захлопнул дверцу шкафчика.
      ***
      Оказавшись в тихом, тускло освещенном классе, Нина глубоко вздохнула. Она ощутила запах мела, политуры, дезинфекции и попыталась сосредоточиться на словах сестры Бернадетт. Вообще это был один из ее самых любимых уроков. Сестра Бернадетт занималась научной работой и была настоящим математиком. Здорово учиться у такой, как она. Но не сегодня. Ученики скучали за партами, ерзали, рисовали на полях, поглядывали украдкой на часы. Ряды аккуратных темно-красных блейзеров и крахмальных хлопчатобумажных рубашек были повернуты к учителю, но глаза, устремленные на доску, на которой сестра писала мелом уравнения, были стеклянными.
      Колледж Святого Михаила Архангела был устроен по-старомодному. Большой, безликий, дорогой, он считался одним из самых престижных учебных заведений на Парковом склоне. Самые богатые родители Бруклина отправляли сюда своих чад, платили за монахинь, за форму, за католическое образование. Правда, большинству из тех, чье обучение оплачивали фонды, не важно было вероисповедание сестры Бернадетт, поскольку они были атеистами или принадлежали к англиканской епископальной церкви.
      Некоторые приподнимались со скамеек и вытягивали шеи, чтобы посмотреть на Нину, эту скучную зубрилку в помятой форме. Ясное дело, она донашивала чужую.
      Хотя Нина никогда не беспокоилась о том, как выглядит, с головой погруженная в свои дурацкие учебники...
      - Итак, сумма углов будет...
      Тишина.
      - Нина?
      Девушка вскочила, пытаясь вырваться из плена непривычных ощущений: она до сих пор чувствовала руки Джеффа на своей груди. Лицо у нее от смущения стало пунцовым.
      - Извините, сестра.
      Тонкие губы учительницы сложились в трубочку.
      - Нина, о чем я спросила? Какой вопрос я задала?
      - Я.., я не знаю, сестра.
      - Неудивительно. Ты мысленно унеслась за тысячу миль отсюда. Как же ты собираешься устроить свою жизнь? Мисс Рот, вы слишком небрежно относитесь к занятиям.
      В классе раздались смешки. Нина вновь почувствовала себя униженной: все знали, что она единственная, кому приходится усердно трудиться, чтобы подняться наверх. Их родители - врачи, адвокаты, банкиры, а ее отец полицейский, да к тому же на пенсии, лентяй и недотепа, который живет на свете ради кружки пива и дешевых сигарет.
      Никчемный пьяница, в моменты просветления подторговывающий всякой ерундой.
      - Мисс Уитни?
      - Девяносто градусов, сестра, - самодовольно ответила Джоси Уитни, бросив на Нину торжествующий взгляд.
      Но Нине было плевать. По крайней мере сегодня.
      Потому что сегодня она идет на свидание с Джеффом Глейзером. Самым известным парнем в школе. Может, теперь все станет по-другому, подумала Нина, яростно чиркая что-то непонятное в тетрадке. Может быть, наконец ее судьба переменится.
      ***
      Нина Рот была единственным ребенком в семье, ее родители не могли позволить себе второго. Судя по тому, как ее отец сопел и жаловался, выписывая чек, они с трудом могли наскрести денег и на одного.
      Марк и Элен Рот жили в тесной грязноватой квартирке в доме без лифта на Южном склоне, и оба полностью разочаровались в жизни. О дочери, сколько себя помнила Нина, они вспоминали только во время бесконечных ссор. Отцу было уже под пятьдесят: толстый, неряшливый, он целыми днями сидел в кресле перед телевизором, разглагольствуя о правительстве, о янки, о погоде; ему было лень даже на минуту поднять свою толстую задницу и хоть что-нибудь сделать. Отец говорил, что сам ушел на пенсию, но Нина слышала, будто его выгнали, потому что из конфискованных денег и вещей он прикарманивал кое-что и начальство об этом узнало.
      Она никогда не расспрашивала отца. Но верила - люди говорят не зря.
      Еще у Нины была мать. Девочке казалось, она помнит, как та гуляла с ней в парке, покупала итальянское мороженое на Корт-стрит и водила летом на Кони-Айленд, где покупала ей сладости.
      Но это было давно, в раннем детстве. До того, как отца уволили, а Элен начала пить.
      Потом все быстро переменилось.
      Мать обнимала Нину в приступе пьяной чувствительности, от нее несло виски, по впалым щекам текли слезы. Нина ненавидела мать. Уж лучше быть одной. Элен не любила дочь, и Нина чувствовала это. Мать находила успокоение лишь в бутылке. Мрачная женщина, окутавшая себя алкогольным туманом, пыталась укрыться в нем от несчастной жизни. Порой она по несколько дней проводила в таком состоянии. Она с трудом заставляла себя сидеть днем в отвратительной лавке, украшенной оборванной рекламой кока-колы, с заряженным пистолетом под стойкой - на всякий случай. Лавка была открыта с семи утра до одиннадцати вечера. Элен продавала сигареты, напитки, шоколадные батончики... Мэтью доставлял товар. А на Нину падала самая ответственная работа: она вела счета, выкладывала товары на полки.
      Ей поручили это дело в тринадцать лет. Кто-то в семье. должен был зарабатывать на хлеб.
      Нине исполнилось шестнадцать. Она была уверена, что богатые одноклассники относятся к ней с презрением. Кстати, она знала это, когда училась еще в начальной школе Бет Израэль. Нина отчаянно боролась за стипендию, желая поступить в колледж Святого Михаила. И ей плевать на отношение окружающих, у нее нет выбора. Всю свою жизнь она была охвачена одной страстью: вырваться с Южного склона, от наркотиков, грязи исцарапанных стен, банд и бездомных собак.
      Подальше от грязи и отчаяния.
      Подальше от дома.
      Но все-таки обидно, когда ровесники тебя избегают.
      ,Не предлагают погулять вместе, смеются над одеждой с чужого плеча, не приглашают за свой стол во время ленча, не зовут в спортивную команду. Ее считали букой-одиночкой, но никто никогда не пытался понять, какая она на самом деле.
      Да, так Нина Рот жила еще три недели назад. Но в тот замечательный день Джефф Глейзер вразвалочку подошел к ее шкафчику после французского и осторожно спросил, не хочет ли она с ним прогуляться.
      Нина подумала сначала, что это какая-то особенно жестокая шутка. Глейзеру было семнадцать, он играл защитником в школьной футбольной команде. Единственный сын очень богатых родителей, здоровый, мускулистый парень, высокий, с прямыми волосами, как у викинга, и с глазами цвета голубого льда. За ним бегала половина девчонок в школе. Он назначал им свидания, встречался, бросал, с самыми смазливенькими уже переспал. Его бывшие подружки клялись, что он настоящий жеребец. Но это никого не останавливало, ни одну из хихикающих красоток. Каждая пыталась занять место предшественницы. Нина Рот готова была улететь на Луну от счастья, когда Джефф Глейзер пригласил ее прогуляться. Все происходило как во сне.
      - Это как бы на свидание? - заикаясь, спросила она.
      Джефф безразлично пожал плечами.
      - Ну конечно. Ты хочешь?
      Еще бы! Это не слишком походит на "Ромео и Джульетту", но когда он сел рядом с ней за ленчем, Нина не могла не заметить завистливых взглядов Джуди Карлинг и ее подружек. Она не променяла бы эти взгляды на все розы мира!
      Нина приложила транспортир к листу бумаги и механически вывела пару углов. Так не может продолжаться слишком долго. Она понимала, что Джефф хочет уложить ее в постель, а если она не позволит, он ее бросит. Даже когда Нина сказала ему, что еще слишком молода, он пожал плечами и заявил: все так делают. Она просто слишком зажата, пояснил Джефф, но если она его любит, то в чем дело?
      Нина вспомнила, с какой насмешкой говорила сестра Бернадетт, что ей надо устраиваться в жизни. Всех этих снобов она просто ненавидит! Плевать, теперь у нее есть Джефф. Он выбрал ее, а не их. Некоторые ребята из футбольной команды и даже кое-кто из девчонок стали приглашать ее в свою компанию, с тех пор как она начала встречаться с Джеффом. Неужели она снова останется одна? Только из-за собственной трусости? "Он ведь любит меня, думала Нина, - зачем бы он так ласкал, если бы не любил? Я тоже его люблю..." Нина глубоко вздохнула, пытаясь унять свое сердце, которое прыгало как сумасшедшее. Ему, должно быть, с ней так же хорошо, как с Мелиссой, Джуди или Джоси... Как со всеми этими богачками. Джефф ждет ее ответа сегодня в парке, Ответ, который она приготовила, - "да"...
      Глава 2
      Башенки замка Кэрхейвен казались угольно-черными на фоне мрачного, затянутого тучами неба. Сильный шторм бушевал весь день, волны с яростью набрасывались на скалы. В саду возле замка уже вывернуло с корнем два грушевых дерева. Буря утихать не собиралась. Правда, сегодня вечером никто не обращал внимания на погоду. Свет струился из всех высоких средневековых окон, из прочно стоявшей палатки на лужайке для крокета, ослепительно бил из фар автомобилей - "бентли" и "роллс-ройсов", - въезжавших в ворота усадьбы, которые были украшены каменными драконами. Отсюда машинам предстояло одолеть еще две мили гравийной дороги, ведущей вверх.
      Графиня Кэрхейвен давала бал.
      - Черт возьми, Моника, где эта несносная девчонка?
      Тони Сэвидж, тринадцатый граф Кэрхейвен, одернул безупречный фрак. Он терпеть не мог, когда ему бросали вызов. Он был не только обладателем одного из; древнейших титулов в Уэльсе, хозяином замка Кэрхейвен и семисот акров плодородной земли, но и главным исполнительным директором "Дракона", открытого акционерного общества. Компании, принадлежавшей семье. Основанная на кровавых деньгах, полученных от торговли рабами, корпорация "Дракон" была фармацевтическим гигантом с отделениями по всему миру. Тони Сэвиджу принадлежало одиннадцать процентов акций этой компании.
      Стоявшая рядом Моника протянула руку новым гостям:
      - Джоанна, я так рада, что ты смогла прийти. Ричард, как приятно снова тебя видеть...
      Вторая леди Кэрхейвен была одета в платье голубовато-зеленоватого шелка, тяжелая жемчужная петля обвивала шею, на мочках ушей сверкали сапфировые клипсы. Она ослепительно улыбалась каждому: представителю кабинета министров, промышленнику, банкиру, инвестору... Все они были людьми Общества. И леди Кэрхейвен держалась очаровательно со всеми гостями, столь важными для бизнеса Тони.
      Граф одобрительно кивнул. Моника выглядела замечательно, вела себя безупречно. Она никогда не доставляла ему неприятностей и знала свое место - рядом с ним. Никакая феминистская чепуха не занимала ее голову. Она просто любила тратить его деньги, выступать хозяйкой на приемах, ослепляя гостей своим великолепием. Женщины завидовали Монике, мужчины мечтали о ней. Она была идеальной женой.
      Моника Сэвидж исполнила свои обязанности жены во всех смыслах. Был Чарлз, лорд Холуин, был лорд Ричард - наследники, их общие дети. Она больше не приглашала мужа к себе в постель, и это тоже было хорошо, потому что Тони Сэвидж мог иметь любых женщин и в любом количестве. Моника притворялась, будто не обращает на это внимания, за что получала безделушки от Тиффани или Гаррарда.
      Тони ухмыльнулся. Если бы он сразу выбрал досточтимую Монику Флетчер, у него бы не возникло никаких проблем. Но проблема была. Ее звали Элизабет.
      Тони бросил взгляд на сыновей. Чарлз, лорд Холуин, тринадцать лет. Смуглый, напряженный, скорее всего он будет похож на отца. Чарлз - красивый мальчик, но холодный. Очень расчетливый, в мать, безжалостный, как сам Тони. Уже сейчас, в отрочестве, он дерзок и самолюбив. Ну конечно, ему легко быть таким самоуверенным. Чарлз наследовал титул, замок, собственность в Лондоне и огромные богатства. Одиннадцатилетний Ричард тоже кое-что получит, но, разумеется, не так много.
      Ричард мог бы обижаться, но у него добрый характер, к тому же он ленив. Чарлз всегда властвовал над младшим братом, с пеленок. Но Ричард никогда не жаловался. Он нравился девочкам: еще бы - такой красавчик. В школе учился средне, но был джентльменом, хорошо воспитанным, легким и приятным в общении, умел и любил развлекаться. Ему всего одиннадцать, но Тони уже видел:
      Ричард похож на его мать.
      Если бы у них не было Элизабет!
      Граф взглянул на часы и почувствовал, как в нем закипает гнев. Элизабет опаздывала на собственный бал.
      Элизабет. Дочь Луизы. Графини Кэрхейвен. Первой жены и единственной женщины, осмелившейся выставить его дураком. До сих пор Тони ненавидел эту дрянь. Луиза работала, хотя он просил ее не работать. Она отказывалась играть роль хозяйки дома. Она наставляла ему рога с Джеем де Фризом, его бывшим лучшим другом. Не обращая внимания на то, что их могли увидеть на публике, Луиза делала Тони предметом насмешек, а потом вообще с ним развелась - до того, как он успел предложить ей расстаться. Он ненавидел все с ней связанное, даже собственную дочь. Луиза радовалась, что родилась девочка, а малышка росла точной копией матери. С русыми волосами, темными глазами и длинным гибким телом, ничуть не похожим на отцовское. Тони вообще сомневался, его ли это дочь, но признать, что жена могла родить ребенка от другого, было бы слишком стыдно.
      Луиза умерла в двадцать семь лет от рака груди, и Элизабет вернули отцу. Она росла в его доме, зеленоглазая, воинственная ведьмочка, и день ото дня ее мать расцветала в ней, как цветок. Девочка была почти точной копией Луизы, которая таким образом словно продолжала смеяться над Тони. Даже после смерти.
      Тони погубил Джея де Фриза. "Дракон" была настолько мощной компанией, что сделать это было парой пустяков. Он подделал документы, натравил на соперника инспекцию, и бизнесу де Фриза пришел конец. Его лучший друг должен был исчезнуть на восемь лет, полным банкротом. Де Фриз повесился в тюрьме.
      "Дракон" расширялся, слухи стихали. Вскоре никто уже не осмеливался упоминать имен Луизы или Джея.
      Тони Сэвидж, этакая зубастая акула с Уолл-стрит, ничего больше не слышал в своей адрес, кроме лести.
      Молодая Элизабет росла неукротимой, флиртовала с мальчишками налево и направо, неприлично одевалась и день ото дня становилась все красивее. Она была у него перед глазами каждый проклятый день. Она никак не вписывалась в компанию братьев или мачехи. Дитя своей собственной матери. Кукушонок в его золотом гнезде.
      - Понятия не имею, - сказала Моника и наклонилась к Чарлзу. - Дорогой, пойди поищи сестру. Скажи, чтобы она немедленно спустилась вниз. Это ее шестнадцатилетие. Дэвид Фэйрфакс ждет ее весь вечер.
      Тони Сэвидж бросил взгляд через большой зал из серого камня, освещенный факелами, сверкавшими в железных подсвечниках. Яростный огонь бушевал за каминными решетками, бросая отблески на бурный водоворот шелка, кружев, бархата. Пухлую фигуру молодого человека с бокалом пузырящегося шампанского, который он вертел в руке, окружала толпа подхалимов. Его светлость герцог Фэйрфакс, один из самых выгодных женихов Англии. Но он домогался только руки его дочери.
      - Не могу понять, что он в ней нашел, - проговорил Тони.
      ***
      В своей спальне в восточном крыле замка леди Элизабет Сэвидж прислонилась к холодному камню башенного окошка и смотрела в ночь. Глаза ее привыкли к темноте, и она различала крыши конюшен, черную полоску леса за стенами замка и совсем далеко - пологие склоны холмов. Она не обращала внимания на доносящиеся снизу веселые звуки бала, она слушала нескончаемый шум моря. Холодный воздух, казалось, был пропитан солью.
      Бабушка умерла. Всего два дня назад они сидели в ее комнате в восточном крыле, болтали о бизнесе, о политике, о бурных двадцатых. Бабушка никогда не отказывалась поговорить с ней, она охотно удовлетворяла ее любопытство, никогда не осуждала за тщеславие. Два дня без нее показались девочке целой вечностью.
      Несмотря на ее слова: "Не смеши, детка, все тебя любят", - Элизабет понимала, что отцу и Монике нет до нее никакого дела. И видела причину в одном: она не мальчик.
      Элизабет росла живой порывистой девочкой. С возмутительной беззаботностью она относилась к своему высокому положению, водила дружбу с детьми слуг, лазила на яблони в жилетке и спортивных тапочках; четыре раза ее отстраняли от уроков в Челтенхэме за курение и дважды за скандал с учителями. Графине было прислано холодное письмо с угрозой вообще исключить Элизабет из школы Она не слишком любила читать, но была просто влюблена в бизнес. Кстати, только бизнес и примирял ее с отцом. Но в тот день, когда Тони обнаружил, что дочь затребовала отчеты компании "Дракон", в доме вспыхнула ужасная ссора.
      - Что это за глупости, юная леди? - зашипел он.
      Элизабет поспешила объяснить:
      - Мне просто интересно, папа. Я подумала, может, я смогу понять, каким образом в "Драконе" занимаются маркетингом. Мне очень интересно, как можно продавать товар.
      - Как люди могут продавать? Ты что - торговка?
      - Я хочу работать в "Драконе", - упрямо заявила Элизабет.
      - Ты понятия не имеешь, чего хочешь.
      - Имею. Мне уже пятнадцать лет. Я хочу работать в рекламном отделе "Дракона"...
      - Только через мой труп, - рассмеялся Тони. - Компания отойдет твоему брату, так что веди себя как полагается леди.
      С побелевшим лицом Элизабет повернулась и умчалась по каменной лестнице к бабушке. Пылая от гнева, отец Элизабет глубоко вздохнул и медленно направился к себе в офис. День ото дня он все больше убеждался, что Элизабет будет позорить его не меньше, чем Луиза.
      Но нет. Он не позволит такому случиться.
      ***
      Элспет, вдовствующая графиня, занимала восточное крыло замка уже двадцать лет, со дня смерти мужа. Она любила Элизабет, хотя была убеждена, что это дочка Джея де Фриза.
      Сердце Элспет вздрагивало всякий раз, когда она замечала в очередной раз, как сильно Элизабет походит на Луизу в молодости, только девочка еще красивей матери. Она понимала, Тони никогда не даст девочке шанса.
      Когда Элизабет с рыданиями выложила бабушке слова отца насчет "Дракона", старая леди откашлялась и обняла ее.
      - Не обращай внимания, Лиззи. Он передумает.
      - Нет, не передумает. - Элизабет уткнулась лицом в тугие накрахмаленные юбки бабушки. - Он не хочет, чтобы я вообще что-то делала. Он сказал: леди так себя не ведут... И еще - если меня выгонят из школы, он утопит Долфина. - Она говорила про щенка-лабрадора, который спал с ней в постели. Элизабет страстно любила его.
      - Он так сказал? - Бабушка нахмурилась. - Меня тоже исключали, дорогая.
      - Тебя? Когда? За что?
      Лицо Элизабет покраснело и опухло от слез.
      Да, подумала старая дама, похоже, сын намерен испортить девочке жизнь, если его не остановить вовремя.
      Лиз такая веселая малышка. Она не даст ее в обиду Тони.
      - За год до того, как я вышла замуж за твоего дедушку. Из школы в Швейцарии. Там я должна была пройти последнюю шлифовку перед выходом в большой мир. - Бабушка хихикнула. - А за что выгнали? Я покрасила ногти в ярко-красный цвет.
      - Только за это?
      - О, в те дни это был ужасный проступок. - Бабушка улыбнулась, погладив морщинистой рукой гладкую руку внучки. - Так ты хочешь работать? Если хочешь, дорогая, значит, будешь.
      Элизабет покачала головой.
      - Папа сказал, компания принадлежит Чарли и он не подпустит меня к ней.
      - Но это не только его компания. У меня пятнадцать процентов акций... Это был мой свадебный подарок. Он даст тебе право получить место в правлении.
      Если хочешь, я позвоню адвокату и изменю завещание.
      Ты получишь акции в день своего восемнадцатилетия. - От хитрой улыбки морщинистое лицо бабушки сморщилось еще больше. - Мне нечего больше разыгрывать из себя магната.
      Элизабет уставилась на бабушку.
      - Правда? А что скажет папа?
      - Это его дело Обрадуется он или разозлится, - проговорила она. - Но не беспокойся, детка. Завтра я сама поговорю с твоим отцом. Он, конечно, может поднять настоящую бурю, но это меня никогда не пугало.
      Элизабет знала, что отец побывал у своей матери в тот же день.
      Когда Тони Сэвидж утром снова поднялся к графине, он нашел ее сидящей в кресле в странной, напряженной позе. Как потом сказал семейный доктор, смерть наступила от закупорки сосудов.
      Элизабет ненавидела всех этих улыбающихся идиотов, собравшихся на бал. Ей хотелось побыть одной и поплакать. Бабушка умерла, и надежда работать в "Драконе" рассыпалась в прах. Элизабет моргала, слезы капали из глаз.
      Раздался тяжелый скрип, дубовая дверь в ее спальню открылась.
      - Я так и знал, что ты прячешься где-то здесь, - заявил Чарлз. В его тихом голосе звучало обвинение. - Все ждут тебя. Это ведь твой вечер, Лиззи!
      - Никто меня не спросил, хочу ли я этот вечер.
      - Ты снова все портишь, как всегда. Мама поверить не может, что ты такая эгоистка. Неужели не знаешь, что Дэвид Фэйрфакс тебя заждался?
      - Меньше всего меня волнует Дэвид.
      - А что за платье на тебе? Это не то, которое тебе купила мама.
      Он был раздражен. Элизабет посмотрела на блеклое зеленое платье от Лауры Эшли с огромным бантом сзади, лежавшее в кресле. Она отвергла его. Прекрасно понимая, что ей не удастся избежать отвратительного бала, Элизабет прокралась ночью в бабушкину комнату и тихонько вынула из ее сундука платье, завернутое в белую хрустящую бумагу. Оно пролежало почти шестьдесят лет.
      Вот это настоящий бальный наряд - облако бледно-золотистого шелка, украшенное кремовыми кружевами, с корсетом из китового уса, с нижними юбками, отделанными кружевами цвета слоновой кости. Еле заметная золотая нить заткана в ткань юбки, а по лифу рассыпаны крошечные, как пыльца, жемчужинки Оно было сшито будто бы для Элизабет - так прекрасно подошло ей, высокой и гибкой; маленькие груди приподнялись и округлились, а юбки элегантно колыхались при ходьбе.
      Она забрала кверху рыжеватые волосы, украсила себя топазовыми удлиненными серьгами и надела атласные туфельки абрикосового цвета на каблуках.
      Пусть отец только попробует не обратить на нее внимания.
      - Это бабушкино платье, - сказала Элизабет. - А теперь, Чарлз, пожалуйста, уходи.
      - Хорошо, я уйду, но тебе лучше спуститься. Иначе отец сам придет сюда и стащит тебя вниз...
      Да, он на это способен, Элизабет не сомневалась. Ей придется предстать перед родителями и их друзьями.
      Глубоко вздохнув, леди Элизабет Сэвидж взяла себя в руки, открыла дверь спальни и медленно направилась вниз по винтовой лестнице, на бал, устроенный по случаю ее шестнадцатилетия.
      Глава 3
      - Я тебе уже говорила: сегодня вечером я не смогу рано вернуться домой. У меня занятия по экономике, - заявила Нина.
      - Да? А нам что прикажешь делать? Кто проверит товары?
      Нина пожала плечами. Они стояли и спорили в маленькой тесной кухне, касаясь плечами друг друга, пока Нина мыла тарелки. Элен небрежно проходилась по ним полотенцем и ставила в проволочную сушилку.
      - Тебя никогда нет дома, ты или учишься, или болтаешься со своими друзьями, на мать у тебя не остается времени, - с упреком говорила она дочери.
      - Мам, но мне же надо ходить в школу. Потом у меня эта работа, в "Дуэйн Рид", - сказала Нина, слишком уставшая, чтобы спорить.
      По выходным она работала в местном аптечном магазине. А три вечера в неделю ей надо было выглядеть как можно свежее, ради Джеффа. Так что домашние дела для нее были чрезмерной нагрузкой. Родители могли бы сами справиться.
      Мистер Дэвид был прав. Учитель математики как-то вызвал Нину и выложил все начистоту:
      - Нина, я должен с тобой поговорить. Меня волнуют твои оценки. Они стали гораздо хуже. - Он посмотрел на хмурую Нину, которая от волнения теребила юбку, и продолжил:
      - Похоже, ты не можешь сосредоточиться. У тебя очень усталый вид. Сестра Агнес говорит, что на прошлой неделе ты даже заснула на лабораторных занятиях по химии.
      - Извините, сэр, я постараюсь...
      - Я думаю, дело не в этом. - Он помолчал. - У тебя дома неприятности?
      Нина напряглась.
      - Нет, сэр.
      Питер Дэвид мягким движением руки указал своей самой любимой ученице на кресло, размышляя, как разрешить возникшую проблему. Он желал Нине Рот добра. У девочки настоящий талант к экономике, данный от природы, ничего подобного ему не доводилось встречать, с тех пор как он покинул Гарвард. То, что большинство других учителей считало робостью, он воспринимал совершенно иначе: Нина обладала железным характером. Сейчас Нина нескладный, неуклюжий подросток, но она девочка с крепким внутренним стержнем. Нина Рот предназначена для великих дел.
      А сейчас все может пойти прахом. Оценки плохие, работы утратили блеск, стипендия, которая, как недавно казалось, бесспорно, будет принадлежать ей, ускользала.
      Мистер Дэвид чувствовал какое-то родство с этой девочкой. Он навел о Нине Рот справки, когда она только появилась в колледже Святого Михаила. Отец - бездельник, мать - пьяница, дочь почти в одиночку тащит на своих плечах семейный бизнес. Так что неудивительно, что у нее столь ясные представления об основах экономики. Не стоило больших усилий понять: недостатки родителей Нина компенсировала тяжелым трудом. В принципе, он одобрял это, но, кажется, что-то в жизни девочки изменилось. Она производила впечатление бесконечно утомленного человека.
      Он понимал: Нина слишком горда и не захочет обсуждать свои личные дела с ним, но если он что-то не предпримет, Нинины дела будут совсем плохи.
      - Ты работаешь на родителей, да? - ласково спросил мистер Дэвид. - И кроме этого, еще чем-то занимаешься? Школьный театр? Волейбол?
      Нина улыбнулась. Школьный театр или волейбол?
      Он, наверное, думает, что она такая же, как Мисси, Джоси, как все остальные.
      С тех пор как она стала встречаться с Джеффом, ей понадобились деньги. Ему нравилось, чтобы его подружка хорошо выглядела, носила фирменные джинсы "Левис", красивые туфли. Все то, что для других детей было само собой разумеющимся. И хотя он всегда сам покупал билеты в кино, пиво, чипсы, орешки, ей хотелось хоть иногда заплатить, а родители, естественно, не могли дать ей денег.
      До Джеффа Глейзера деньги не особенно были нужны Нине, но теперь ей без них не обойтись.
      Колледж, Джефф, родители преподавали Нине один и тот же урок: деньги это все. Новая форма, красивые машины, кредитная карточка "Америкэн экспресс", уважение. Это дом на Северном склоне и собственный бизнес. Ничего общего с ее пешими прогулками по Южному склону и мелкой торговлей вроде той, которой занимается их семья. Родители Джеффа являлись полной противоположностью ее родителям.
      Все и ничего.
      У людей, утверждавших, что деньги - это еще не все, была одна общая отличительная черта.
      Они были бедны.
      Очень давно, еще ребенком, Нина Рот поняла, что нет ничего хуже в жизни, чем походить на мать и отца.
      Сидеть, ничего не делая, в ожидании, когда кто-то явится и спасет их, надеяться на чудо. Презрение переполняло Нину, когда она думала про родителей. Никакой рыцарь на белом коне не явится, все надо делать самой.
      И когда магазин "Дуэйн Рид" поместил объявление о том, что им нужен младший клерк, Нина сразу отправилась на собеседование, обманула насчет возраста и нанялась на работу. В первую же неделю, получив чек, Нина Рот открыла счет в банке "Уэллс Фарго" и каждый месяц проверяла маленькие цифры. Они наполняли ее чувством удовлетворения. Девушка тратила деньги лишь на самое необходимое, и циферки постоянно подрастали. Они, конечно, были еще малы, но кое-что обещали...
      Деньги - это независимость, власть, свобода.
      Прищурившись, Нина посмотрела на своего учителя. Ни в коем случае она не бросит работу.
      - Я работаю в аптечном магазине, неполный день. - Она сидела в кресле прямая и решительная. - Мистер Дэвид, мне нужны деньги.
      - Понятно, нам всем нужны деньги, - удивил ее ответом старик. - Но если будешь продолжать в том же духе, ты можешь потерять гораздо больше денег.
      - Не понимаю, - сказала Нина.
      Она внимательно прислушивалась к словам учителя, которого уважала. Он явно интересовался ею, в то время как другим на нее было наплевать. Они ставили ей хорошие оценки, но никаких отношений между ними и Ниной не было. Однажды мистер Дэвид поставил ей за работу "удовлетворительно", в то время как другой ученице - "отлично". Когда Нина попробовала возмутиться, он сказал, что, поскольку Нина гораздо умнее других в классе, он хочет от нее большего. Она должна работать в полную силу и тогда получит "отлично". Если ей не нравится такая постановка вопроса, то она может уйти из его класса.
      С тех пор Нина ни разу не получила "удовлетворительно".
      - Твои оценки стали лучше, работы тоже. Все это пригодится для колледжа. Мы с тобой знаем, что ты вполне можешь рассчитывать на академическую стипендию и поступить в Нью-Йоркский университет, колледж Маунт-Холиок, в университет Брандейса или Вассар. Но ты можешь достичь и большего, Нина.
      - Большего, чем Вассар? - Глаза девушки изумленно округлились.
      - Да, конечно, конечно, - нетерпеливо закивал Питер Дэвид. - К примеру, Гарвард.
      Она покачала головой, блестящие черные волосы сверкнули в свете лампы.
      - Но мне нужна полная стипендия, а таких очень мало. Считанные единицы.
      - Верно. Но ты легко могла бы стать обладательницей одной из них, Нина. Конечно, если будешь работать не так, как сейчас. - Учитель сдвинул брови. - Нет, не оправдывайся, ты одаренная ученица, у тебя замечательные математические способности. Особенно тебе дается экономика. Ты сильна в физике, химии, бизнесе. Но ты сама себя губишь. - Он подался вперед. - Я удивляюсь, как человек вроде тебя ради карманных денег может жертвовать большими доходами в будущем. Слушай, Нина, рынок выпускников - это рынок. Может, для некоторых твоих одноклассников это пустой звук, но тебе разве все равно - выйти из колледжа просто с хорошей рекомендацией или самой лучшей выпускницей?
      Нина смутилась.
      - С чем-то придется расстаться, - решительно заявил Питер Дэвид.
      Нина встала, оттолкнув кресло, и протянула учителю руку. Сколько в ней достоинства, заметил Дэвид. Его сердце теплело, когда он смотрел на высокую, неуклюжую девочку-подростка с невероятно серьезным лицом.
      Он крепко пожал ей руку.
      - Я выслушала вас, сэр, - сказала Нина. - Я придумаю что-нибудь.
      С этого момента, решила она мрачно, мать и отец должны справляться со своими делами сами. Без нее.
      Начиная с того же дня Нина резко сократила время на семейную торговлю. Она сказала отцу, что теперь он сам будет вести счета, а матери сказала, что та должна больше стоять за прилавком. Родителям такое заявление не понравилось, и каждый день они давали ей это понять.
      - Ты работаешь на стороне, когда нужна здесь, - ворчал отец.
      Нина проследила за его взглядом. Сидя в кресле, он не отрывал глаз от "Колеса Фортуны" <Телевизионная игра.>.
      - Я вовсе не нужна тебе, папа, ты прекрасно сам справишься с бухгалтерией. Ты разбираешься в ней не хуже меня.
      - Я знаю это, мисс, нечего ехидничать. - Марк Рот считал, что у него великие мозги, и всегда цитировал Шекспира или Уитмена. Нина презирала отца еще сильнее именно из-за того, что он действительно не был дураком.
      Отец гордился своим образованием, но никогда не пользовался им. - Я и так достаточно занят поставками...
      - Поставки бывают только раз в неделю, папа, - пробовала убедить его Нина.
      - Я должен выкладывать товар на полки. Это очень большая работа.
      Нина ждала, что и мать подбросит уголек в разгоревшийся костер. Они всегда объединялись против нее. Вместе.
      - Ты проводишь слишком много времени со своим оболтусом, - не преминула заметить мать.
      - Он не оболтус, а спортсмен, - парировала Нина.
      Ее лицо сметанно-белого цвета так и засветилось. Она ничего не могла с собой поделать. Само упоминание имени Джеффа было подобно лучу солнца, прорвавшемуся сквозь толстый слой сгустившихся над ней облаков. Сегодня вечером они встречаются в парке...
      В животе у нее от возбуждения творилось что-то невероятное. Она жаждала его прикосновений. Иногда ей было стыдно перед собой за то, как он действует на нее.
      Лежа в своей маленькой спальне, уставившись на потолок, покрытый трещинами, Нина думала о Джеффе, о его гладкой крепкой груди, о плоском животе с жесткими волосками, спускающимися ниже. Ее охватывало невероятное желание, доводившее почти до экстаза. Рука невольно оказывалась между ног, Нина терла там, желая получить облегчение. Она почувствовала себя лучше, когда однажды у нее что-то получилось. В своих мечтах Нина воображала, как Джефф языком ласкает ее соски, нежными ладонями гладит ягодицы, спину, доводит до экстаза.., как сейчас она доводила себя сама. Нина гладила свое тело руками, она задыхалась, словно была с Джеффом, будто он сейчас целовал ее, говорил разные слова, овладевал ею... Сильнейший оргазм сотрясал ее...
      На самом деле они с Джеффом занимались любовью не совсем так. Иногда Нина думала с чувством вины, что она сама способна доставить себе удовольствие, думая о Джеффе, потому что она очень его любит. Значит, все правильно.
      - Девочка, да ты его совсем не интересуешь. Он просто забавляется с тобой, - проворчал отец.
      - Джефф влюблен в меня! - с горячностью заявила Нина.
      - Да неужели? - Жирное лицо отца презрительно сморщилось. - Он уже познакомил тебя с родителями?
      Белая шваль - вот кто мы для них. Скажешь, он думает иначе? Не обманывай себя.
      - Не правда! - закричала Нина, хватая пальто.
      - Куда это ты направляешься, Нина Рот? Ты должна работать! - закричала мать.
      - Иметь неблагодарного ребенка хуже, чем принять змеиный яд! подхватил Мэтью.
      - Я иду на свидание с Джеффом, - сказала Нина.
      И, кивнув на бумаги, лежащие перед отцом, добавила:
      - А тебе лучше заняться этим, папа. У меня нет времени.
      Она хлопнула дверью и вылетела на лестницу.
      Элен Рот посмотрела на закрытую дверь.
      - Маленькая сучка думает, что она для нас слишком хороша, - с горечью проговорила она.
      - Это точно, - пробормотал Марк.
      ***
      Свежий холодный осенний ветер осыпал дорожки парка золотыми листьями. Нина наступала на них, торопясь к Длинной долине. Она глубоко вдыхала свежий воздух, вырвавшись из затхлой квартирки. Пара бегунов пропыхтели мимо, Нина одарила их сияющей улыбкой.
      Сейчас ничто не важно - она с Джеффом, и жизнь прекрасна. Нина подставила ветру угольно-черные волосы.
      Она увидела своего друга на скамейке под вязом: он сидел развалившись. Нинино сердце подпрыгнуло. Боже, какой он шикарный! Мускулы бугрятся под синим свитером, васильковые глаза устремлены на нее. На нем брюки для бега по самой последней моде. Черные, фирмы "Найк", и стальные часы "Роллекс". Нина одернула свой, простенький фланелевый костюмчик и сказала себе: одежда не имеет никакого значения.
      - Привет, - сказал Джефф, когда она подошла к нему. Он с улыбкой окинул неспешным взглядом ее фигуру. - Куда ты запропастилась?
      - Прости, что опоздала. Дома кое-какие проблемы. - Она знала, что он терпеть не может ждать. - Но как только смогла, я сразу удрала.
      - Ну и замечательно.
      Джефф встал и направился к западному выходу из парка, в сторону дешевого отеля на Восьмой улице, уже привычного для них.
      Нина считала, что он поступает слишком предусмотрительно, снимая комнату на ночь, а не на пару часов.
      - Чтобы не болтаться на улице, - объяснил он как-то, целуя ее в затылок.
      Часто он заказывал в комнату еду, и у нее возникало ощущение, что ее балуют, что ради нее готовы на все, даже если речь шла лишь о чизбургерах и пиве. И секс, как всегда, был в полном порядке. Она испытывала желание, ей было до странности хорошо в самом начале, но после того, как Джефф падал на нее со сдавленным стоном, весь в поту, и казался совершенно измочаленным, у нее уже не было уверенности в том, что все хорошо и лучше быть не может. Конечно, всплески возбуждения и напряженности, которые она чувствовала, наверно, и были оргазмом. И если ты не сама себе это делаешь, то так и должно быть?.. В общем, Нина не была уверена, но что-то ей подсказывало не задавать Джеффу вопросов. Быть наедине с ним, целоваться, гладить друг друга, слушать его слова про то, какая она красивая, для Нины невероятное удовольствие. В постели с Джеффом ее принимали. Ее желали. Это стоило всего остального.
      Но сегодня у Нины в ушах звучал придирчивый голос матери. И вдруг ей не захотелось в отель... Он показался ей слишком дешевым и слишком жалким.
      - Эй, Джефф, - она догнала его и подхватила под руку. - Может, сегодня как-нибудь по-другому?
      Он резко остановился и нахмурился.
      - Тебе не нравится "Пэйн"? А куда ты хочешь?
      - Я думала, может, сегодня еще куда-нибудь. - Нина нервно умолкла, а на лицо наползла тень. - Я бы хотела побывать у тебя дома, познакомиться с родителями.
      - Да? А для чего это? - раздраженно спросил он.
      Нина Рот выглядела очень хорошо даже в дешевой одежде и без всякой косметики. Ее сметанного цвета кожа разрумянилась и светилась на свежем воздухе. Глаза сверкали, как отполированный сланец, а черные, словно эбонит, волосы с прической каре походили на блестящую шапочку. Но если он появится с ней, то можно себе представить реакцию домашних! Мать просто-напросто взорвется! Она и так все время пилит его, заставляет найти хорошую девушку. Но для Глейзеров "хорошая" - это кто-то вроде Мелиссы или Джоси... Из их круга. А не евреечка с Южного склона. Девочка, которая учится на стипендию и у которой мать пьяница.
      - Глупая идея. Мы не можем взять и заявиться.
      - А почему? Ты меня стесняешься? Мне, кстати, мама так и сказала.
      - Да она ненормальная, - устало отмахнулся Джефф.
      Но ему не понравился воинственный взгляд Нины. От ее тела у него сердце заходилось, Джефф едва не лишился чувств, когда ему наконец удалось уговорить Нину лечь с ним в постель. Поэтому он не представлял, как отпустить ее от себя. - Послушай, сегодня мы не можем пойти ко мне. Потому что.., ну как бы это сказать.., сегодня к нам на ужин приглашены гости. Дай-ка я сперва поговорю с матерью. Может, ты придешь как-нибудь на чай. Ладно?
      - Конечно. - Нина расплылась в счастливой улыбке.
      Да, он меня любит, подумала она, и в душе запели победные трубы. Любит, любит, любит!
      Глава 4
      По бальному залу прокатился восхищенный шепот, когда Элизабет начала спускаться по лестнице. Она словно плыла в блестящем облаке бледно-золотистого шелка. Атласные туфельки абрикосового цвета, топазовые серьги и коралловое ожерелье идеально гармонировали с блестящей кожей и рыжеватой гривой волос.
      Моника недовольно нахмурилась, заметив, что Элизабет отвергла платье от Лауры Эшли, но потом расплылась в притворно-теплой улыбке. Как ей хотелось поскорее избавиться от Элизабет! Это стало единственной целью ее жизни, навязчивой идеей. Муж незаметно толкнул ее локтем в бок, призывая обратить внимание на молодого графа Фэйрфакса. Молодой человек стоял в дверях большого зала с открытым ртом, словно вынутая из воды задыхающаяся форель.
      Графине послышался звон венчальных колоколов.
      - С днем рождения, дорогая. Должен признаться, ты выглядишь превосходно, - похвалил Тони.
      Он крепко держал дочь за локоть, когда Элизабет пожимала руки гостям. Он ощущал некоторую неловкость. Его дочка-сорванец выглядела сейчас потрясающе женственной. Несомненно, Дэвид Фэйрфакс проявляет к ней интерес. Как хорошо, что любовь слепа, ведь Элизабет способна доставить только головную боль.
      Ничего другого.
      Тони быстро повел дочь сквозь сияющую толпу.
      - Добрый вечер, Дэвид. Я рад, что ты смог прийти. - Граф радушно улыбнулся.
      Элизабет сразу покраснела. Как смеет отец так себя вести? Ей хотелось подобрать пышные юбки и убежать.
      Куда угодно, только бы не слышать этого сладкого, словно сироп, голоса отца, метущего хвостом перед Дэвидом Фэйрфаксом Какого черта? Почему он демонстрирует ее, как призовую телку?
      - Спасибо за приглашение, лорд Кэрхейвен, - поблагодарил Дэвид Фэйрфакс. Он окинул Элизабет восхищенным взглядом. Платье с высокой талией обнажало покрытые веснушками холмики грудей. - Привет, Элизабет. С днем рождения. Потрясающее платье, - добавил он с еще большим воодушевлением.
      Элизабет устало взглянула на него. Дэвид уже несколько лет преследовал ее. Он такой обыкновенный, с песочными волосами, с крепкой нижней челюстью, закончил политехнический, а степень ему выписали... Да и зачем ему было корпеть над науками? Если ты Дэвид Фэйрфакс, это значит, что унаследуешь имения и будешь ими заниматься всю жизнь. Они частенько встречались на вечеринках, на охотничьих балах, на мероприятиях тори, организованных для пополнения фондов партии. Отец никогда не позволял ей пропускать ничего подобного. В общем, Дэвид, конечно, в порядке, но невыносимо скучный.
      Ему уже двадцать четыре года, а ей всего шестнадцать, и Элизабет думала, что он извращенный тип, если гоняется за девочкой на восемь лет моложе себя.
      Отец же совершенно ясно выражал свои намерения.
      Никакой герцог на свете не может ему показаться скучным. Дэвид был молодой консерватор, носил только твидовые пиджаки, слушал Кола Портера вместо Боуи или "Т-Рекс" <Популярная в семидесятых рок-группа.>.
      И вдруг озорной дух бабушки взыграл в Элизабет.
      - Привет, Дэвид. Что новенького-хреновенького? - спросила Элизабет, ухмыльнувшись.
      Отец было напрягся, но Фэйрфакс расхохотался, и Тони, в упор посмотрев на дочь, отошел. Элизабет немного поболтала с Дэвидом и тоже хотела ускользнуть.
      Но ее сердце екнуло, когда на нее набросилась Моника.
      - Что ты себе позволяешь? Неужели не видишь, как на тебя смотрит Дэвид? - прошипела Моника.
      Элизабет вздохнула, отвернулась и уставилась в камин.
      Мать права. Его светлость смотрел на нее таким раздражающим томительно-тоскливым взглядом. Он походил на спаниеля, которому отказали в кусочке сыра и совершенно несчастное существо замерло в молчаливой мольбе.
      - Я хочу танцевать с Ричардом Виллерсом, - резко заявила она.
      Ричард был неотесанным сынком финансового директора "Дракона", огромным детиной, поклонником "Блэкберн Роверс". Уж лучше она будет говорить о футболе, чем каждый Божий день о садоводстве с Дэвидом.
      - Ради Бога, Элизабет! - снова прошипела Моника.
      Элизабет состроила гримасу. Да, выхода нет, если она хочет избежать сцены. Девушка вернулась к Дэвиду через весь зал и увидела, как загорелся туманный взор Дэвида, Теперь он походил на терьера, выслеживающего кролика.
      - Потрясающее платье, просто потрясающее! - повторял Дэвид. - Хочешь потанцевать?
      Девушка угрюмо подчинилась неизбежному, к неописуемой ярости стайки дебютанток, с надеждой вертевшихся вокруг герцога целый вечер.
      - Ну конечно, Дэйв, это было бы здорово.
      Дэвид обнял ее за талию и повел через зал. От волнения он истоптал ей все ноги. Элизабет взбесилась. Ну по чему этот увалень, этот несчастный деревенщина не берет уроки танцев? Он ведь не вылезает с балов и приемов!
      - Знаешь, Бесси... Я могу называть тебя Бесси?
      - Нет, - холодно бросила Элизабет.
      - Знаешь, ты напрасно тратишь время в школе. Ты слишком красивая. Любой готов на тебе жениться хоть сейчас.
      Элизабет старалась держаться от него подальше, насколько это возможно, но Дэвид все ближе притягивал ее к себе.
      - Вовсе нет, мне всего шестнадцать. Я еще даже не училась в колледже.
      Герцог заметно нервничал, но сделал еще одну попытку.
      - Ну чего ради такой красавице скучать в колледже?
      Бьюсь об заклад, твои родители ничего не будут иметь против, если ты не пойдешь учиться дальше.
      - Я про это не думаю, - резко заявила Элизабет. - Вообще-то у меня есть парень. Джо Шарп из деревни.
      - Шарп? Никогда не слышал.
      - И не услышишь, - ухмыльнулась Элизабет, представив себе Джо в заляпанном комбинезоне, потного, мускулистого. Когда они целовались, у него изо рта несло табачищем. - Он работает учеником в гараже и учится в школе Святого Иосифа.
      - Ха-ха! - раздраженно рассмеялся Фэйрфакс. - Не смеши.
      Он привлек ее к себе и, когда они совершали пируэт под музыку Штрауса, ткнулся лицом ей в щеку и чмокнул. Элизабет с отвращением оттолкнула его.
      - Какого черта? Что ты делаешь? Убирайся! Отстань!
      Она была сильной девочкой. Фэйрфакс споткнулся и с грохотом растянулся на полу.
      Танцующие замерли, струнный квартет запнулся на секунду - посреди зала происходило что-то непонятное, - но бодро заиграл снова, когда графиня замахала руками, требуя продолжать. Дэвид лежал на полированном мраморе и мучительно стонал. Струйка крови текла по щеке.
      В зале воцарилось напряженное молчание.
      ***
      Прислонившись спиной к дереву, Элизабет, вспоминая эту сцену, поморщилась. Лицо отца стало похоже на гранитную маску. Бал внезапно закончился. Все магнаты вспомнили о важных делах завтра утром, о встречах за завтраком, а светские львы начали жаловаться на головную боль. Гости, вежливо извиняясь перед хозяевами, поспешили удалиться. Дэвид с трудом поднялся на ноги под взглядами окружающих, смущенно поклонился Элизабет и заковылял к двери. Не прошло и получаса, как кучи шуб и кашемировых шалей исчезли из гардеробной, а когда последний гость вышел за порог, граф отправил дочь в комнату с тихой угрозой в голосе, что было гораздо хуже, чем его крик.
      Ни вечером, ни утром Тони не хотел слушать никаких объяснений. Родители считали, что она их просто опозорила.
      Элизабет сидела под замшелой яблоней и грызла падалицу. Она любила убегать в сад. Стены из высушенного камня были увиты плющом, пахло теплой ароматной луговой травой, маленькие белые мошки роились над головой, плетя в воздухе кружева. У них в саду росли груши, яблони, сливы, и если не бояться ос, которые с жадностью кружились над деревьями, то прятаться здесь было лучше всего. Элизабет сделала такое открытие еще в детстве, к большому неудовольствию родителей. Она любила взбираться на старые деревья с кривыми ветками и просиживала там весь день, пока кто-нибудь из рабочих с конюшни не находил ее и не звал домой.
      Может быть, тогда и началось ее сопротивление. Сколько волнений для детской души - взбираться по веткам и жить среди листвы, как белка. А если влезть повыше, то можно увидеть, что происходит за стенами сада. Она видела красные крыши конюшен, ухоженную зеленую лужайку для крокета, а дальше, за пределами имения, зубцы скал и серебристый блеск моря. Элизабет возвращалась в замок к чаю с исцарапанными коленками, порванными носками, оставляя грязные следы и сухие листья на кухонном полу. Ее отправляли спать без ужина.
      Элизабет улыбнулась. Шестнадцать лет. А у нее все еще проблемы...
      Мать приказала слугам отнести ей в спальню кофе и тосты, а этот маленький тщеславный Ричард лакомился копченой рыбой и повидлом. Он даже не сказал ей "доброе утро".
      Боже мой, если отец собирается все оставить своим сыновьям, она окажется совсем без наследства, подумала Элизабет, но быстро взяла себя в руки: бабушка позаботилась о ней, ей больше нечего бояться.
      Едва закончился завтрак, девушка оседлала одну из самых спокойных кобыл и галопом помчалась к вершинам утесов. Так прекрасно вырваться на волю! Башенки и зубчатые стены остались далеко позади, они казались особенно мрачными, угрюмыми и угрожающими в холодном утреннем свете. Никогда еще она не видела Тони в такой ярости. Элизабет наконец догадалась, насколько серьезны намерения отца относительно ее брака с Дэвидом. Отец был в бешенстве. Дочь не дала ему шанса сделать ее герцогиней...
      - Лиззи, - раздался скрипучий голос.
      - Я здесь, Ричард.
      Элизабет швырнула огрызок яблока в заросли папоротника. Брат с раздраженным видом неуклюже пробирался среди деревьев.
      - Где ты, черт побери, прячешься? Тебе, злючка, лучше пойти домой. Отец хочет поговорить с тобой в библиотеке. Прямо сейчас.
      Элизабет встала, не обращая внимания на злорадство в голосе брата. Ну какой противный крысенок! Он просто счастлив всякий раз, когда она попадает в переплет.
      Девушка старалась не обращать внимания на раздраженный внутренний голос, который нудно повторял, что в последний вечер она вела себя как настоящая испорченная дрянь. Бедный неуклюжий Дэвид не хотел сделать ничего плохого.
      "Да как же? Почему я должна его терпеть на собственном дне рождения? С какой стати?"
      Когда они наконец добрались до холла, отделанного темными панелями, Ричард сразу отвернулся и зашагал в комнату матери, оставив Элизабет перед дверью библиотеки. Та посмотрела на медную ручку старой дубовой двери и заставила себя взяться за нее. Придется выдержать разговор с отцом. Нечего бояться. Она пригладила длинные волосы и громко постучала.
      - Входи! - громко и холодно произнес граф.
      Элизабет толкнула толстую тяжелую дверь, и та раскрылась, заскрипев петлями. Библиотека была большой, украшенной гобеленами, старинными мечами, развешанными между рядами пыльных книг в кожаных переплетах. Рояль красного дерева стоял возле стены. За письменным столом, спиной к ней, сидел отец. Аккуратная стопка бумаг лежала на зеленом сукне.
      - Элизабет, - начал он ледяным тоном, не оборачиваясь к ней. - Твое поведение вчера вечером было непростительно. Ты опозорила себя перед нашими друзьями. Ты выставила себя на всеобщее посмешище.
      Твоей мачехе было так стыдно, что она слегла.
      - Дэвид Фэйрфакс поцеловал меня. Что же я должна была делать? Он испортил мне платье...
      - Элизабет! - Отец резко повернулся в кресле и уставился на дочь. Больше ни одного слова. Ты меня слышишь? Перестань лгать.
      - Но я не лгу. - Она почувствовала, как слезы помимо ее воли полились из глаз.
      Граф предупреждающе поднял руку. Его лицо было мрачным.
      - Желая оправдать свое бесстыдное поведение, ты избрала дурной метод оскорбить одного из своих же собственных гостей.
      - Это не правда!
      - Ради Бога! Да почему благовоспитанный молодой человек должен вообще тобой интересоваться? Это вне пределов моего разумения. Но даже столь малый романтический жест, столь необременительное внимание ты не сумела принять...
      - Ничего романтического нет, когда тебя лапает павиан! - сердито закричала Элизабет. - Вы с Моникой просто хотите выдать меня за герцога. Да вы пара снобов, и больше ничего.
      Тони окинул ее бесстрастным взглядом. Потом потянулся к столу и взял лист бумаги.
      - С этим письмом ты поступишь в Эколь Анри Дюфор.
      - Эколь Анри Дюфор? - тупо повторила Элизабет.
      - Саас-Фе.
      - Ты отправляешь меня в Швейцарию?
      Отец холодно кивнул.
      - Поскольку ты не умеешь себя вести здесь, я отправлю тебя в школу поучиться хорошим манерам.
      Элизабет удивленно уставилась на него.
      - Учиться манерам и ухаживать за цветами? Да на дворе семидесятые годы, отец! Никто этим больше не занимается. И я же хорошо учусь.
      - Ну, ты можешь получить степень бакалавра, мне все равно. - Небрежным жестом он положил лист бумаги перед собой. - Тебе надо уехать подальше отсюда, юная леди.
      Я не разрешу делать из нашей семьи посмешище.
      Девушка поглубже засунула руки в карманы брюк для верховой езды.
      - Не поеду.
      - Нет, поедешь. Или я лишу тебя всех денег, до пенни.
      - Я займу в банке.
      - Ну разумеется. Ты думаешь, банки - благотворительные организации? Под залог чего ты их займешь?
      Под своего пони?
      Выражение отцовского лица испугало Элизабет, но она упрямо качала головой.
      - Ты очень хорошо знаешь. Бабушка сказала тебе в день своей смерти. Она оставила мне пятнадцать процентов акций компании.
      Наступила тишина, ее нарушало лишь потрескивание сосновых поленьев в камине.
      - Твоя бабушка оставила все свое имущество мне, - заявил Тони Сэвидж.
      - Нет. - Элизабет побледнела. - Бабушка не обманывала бы меня.
      Отец взял маленький медный ключик с зеленого сукна, полез под стол и отпер боковой ящичек. Элизабет почувствовала, что ее сердце готово выпрыгнуть из груди, когда на свет был извлечен тонкий лист пергамента, пожелтевший от времени.
      - Элизабет, это завещание моей матери. Если не веришь на слово, прочти сама.
      - Она сделала новое завещание, - сказала Элизабет.
      - Она не сделала нового завещания. Она не оставила тебе ни единой акции. - Граф смотрел на лист пергамента. - Насколько я помню, тебе завещано маленькое украшение, ты сможешь его получить, когда тебе исполнится двадцать один год. Банк об этом позаботится Элизабет стояла, дрожа всем телом. Именно завещание бабушки было ее защитой. Она очень рассчитывала на него.
      - Позвони ее адвокатам, если хочешь, - холодно предложил отец, указывая на телефон рядом с ней, на карточном столике. - Тебе подтвердят мои слова.
      С трудом сохраняя спокойствие, Элизабет покачала головой. Отец не предложил бы звонить, если бы блефовал. А ведь бабушка обещала ей всего несколько дней назад.
      - Может быть, она не успела внести изменения, - Элизабет с трудом ворочала языком, - но ты знаешь, что она собиралась, отец. Именно про это она сказала тебе, когда ты поднялся к ней. Она хотела передать мне свою долю в "Драконе". Ты должен уважать ее последнее желание.
      - Мать ничего такого не говорила. - Голос графа звучал совершенно бесстрастно. - И должен признаться, мне очень жаль, что ты избрала именно это для своей очередной лжи.
      - Я не лгу! - выдохнула Элизабет. - Ты знаешь, как сильно я любила бабушку.
      - Да разве? Похоже, ты пыталась использовать старую больную женщину в собственных интересах. Ты всегда была слишком самовлюбленной. - Отец подался вперед, его угрюмое лицо стало еще угрюмее. - Кстати, для твоего сведения, мы с мамой обсуждали фонд твоего брата. Как бы тебе ни хотелось, но мир не крутится вокруг одной тебя. - Он презрительно хмыкнул. - Ты дурачишь одну себя, Элизабет.
      Ее охватила паника, когда она взглянула в холодное и решительное лицо отца. Неужели он правда думает, что она лжет про бабушку? Неужели бабушка действительно собиралась сказать отцу позже и не успела?
      Граф держал завещание, написанное твердой рукой на пергаменте. С ужасным ощущением потери девушка поняла: она проиграла. У нее нет акций "Дракона". У нее нет никакого шанса получить работу в компании.
      Никакого права сидеть среди членов правления. Она просто воинственный подросток, и родители решили полностью поломать ей жизнь.
      На миг у Элизабет возникло желание убежать - но куда? В Кардифф? В Лондон? С какими деньгами и что она будет там делать? Она всего-навсего школьница, всю жизнь прожившая в роскоши. На улице она протянет десять секунд, не больше.
      - Итак, ты едешь в Швейцарию! - решительно заключил граф, словно читая ее мысли. - Если станешь вести себя разумно, мы будем продолжать посылать тебе деньги. Если решишь огорчить нас с мачехой, ничего не получишь. Ни сантима. Выбор за тобой.
      По крайней мере, уехав, она избавится от них.
      - Я еду в Швейцарию, - сказала Элизабет.
      Глава 5
      - Положить тебе ветчины, Нина? - спросила миссис Глейзер.
      Нина почувствовала себя неловко. Как это понимать?
      Не собираются ли ее оскорбить? Джефф сразу сказал, что она еврейка.
      - Нет, спасибо, - тихо поблагодарила она, отпив немного чая.
      Чашка была из настоящего фарфора, украшенная золотыми листьями. Вилки и ножи серебряные, стол из темного дерева, очень дорогой, а ковры у Глейзеров такие толстые, что ноги утопали в них. Глейзеры жили в особняке из красного кирпича на Виллоу-стрит в Хетс.
      Богатый район, с чистыми зелеными улицами. Миссис Глейзер открыла дверь, одетая в красный шерстяной костюм, с золотыми серьгами в ушах, в итальянских кожаных туфельках.
      Нина разгладила на коленях свое дешевое черное платье, но успокоиться не смогла. Она знала, что Джефф богат, но все равно была потрясена. Да, конечно, они оба жили в Бруклине, но его мир был совершенно другой.
      Ясное дело, его мать думала точно так же. Утонченно-вежливая улыбка трогала только губы, но не глаза.
      - Красивый район, - заметила Нина, пытаясь завести разговор.
      Джефф даже не пытался ей помочь. Он ел, низко склонившись над тарелкой.
      - Разумеется, - холодно бросила миссис Глейзер. - Хенри Уорд Бичер живет как раз напротив нас.
      - Правда?
      - Нина, расскажи мне еще раз о твоих родителях, - сказал Кен Глейзер, которому явно мешала парадная воскресная одежда.
      Нина Рот навела справки и узнала, что мистер Глейзер работает на "Ай-Би-Эм". Компьютерная промышленность находилась в стадии младенчества, но крепла год от года. Большинство считало эти машины выдумкой писателей-фантастов, но Нина не сомневалась, что за ними большое будущее. Очень может быть, что в один прекрасный день ни одна компания не сможет обойтись без компьютера. Глейзеры умели с ними обращаться. Она хотела бы поговорить про это с отцом Джеффа, но всякий раз, когда смотрела ему в глаза, она ловила его взгляд, прилипший к ее пышной груди. Может быть, именно этим объяснялось недовольство миссис Глейзер. Но Нина не знала, что хуже.
      - Джефф говорил, у них собственный бизнес, - сказал мистер Глейзер.
      - Ну, это громко сказано. - Нина покраснела. - Да, мама держит лавочку.
      - О-о. - Миссис Глейзер откусила кусочек шоколадной вафли. - А что за товары? Одежда, косметика?
      - Да всякая мелочевка.
      Мать Джеффа рассмеялась.
      - Ой, как мило. Где же это? Надо как-нибудь забежать.
      Нине захотелось умереть на месте.
      - Вряд ли вам по пути. Это на Южном склоне.
      Мистер Глейзер неодобрительно нахмурился и посмотрел на сына. Жена сложила губки бантиком.
      - Да, - сказала она немного погодя, - я не слишком часто там бываю.
      "Клянусь, вообще никогда", - подумала совершенно несчастная Нина. Она умоляюще посмотрела на Джеффа, но тот потянулся еще за одним куском пирога, чтобы избежать ее взгляда.
      ***
      Прошел еще один ужасный час, прежде чем Джефф поднялся, пробормотал, что ему надо на футбольную тренировку, и они наконец смогли уйти. Нина поблагодарила хозяев за чай, как можно достойнее, не спеша надела пальто, будто оно было из чернобурки, а не из поношенной фланели. Она чувствовала взгляд мистера Глейзера, жадно шаривший по ее телу, но пыталась делать вид, что ничего не замечает. Как подружка Джеффа она понимала: ей надо понравиться его родителям, особенно матери, ведь эта ужасная женщина в конце концов станет ее свекровью.
      Когда они спустились по каменным ступенькам, Нина повернулась и посмотрела на дом Глейзеров долгим холодным взглядом. "Когда-нибудь я стану богаче вас, - подумала она. - У меня будет гораздо больший дом, и я буду одета лучше, я добьюсь успеха, который вам и не снился".
      Под дешевеньким пальтишком сжался маленький кулачок.
      Клянусь!
      - О Боже, семья - это ужасно, - проговорил Джефф.
      За порогом дома самодовольство вернулось к нему. - Мы отвлеклись. Пошли, малышка. Лучше займемся любовью.
      Ему нравились блестящие волосы Нины, нравилось, как солнечный свет играет в них. Черт побери, хорошенькая девочка. Он думал, как станет снимать одежду с этого горячего, такого чувственного тела, и от одной этой мысли уже ощущал желание. Он был готов. Да, стоило выдержать все то дерьмо, которое они выдержали, ради того, что произойдет сейчас.
      Нина опустила глаза, чтобы он не заметил презрительного блеска в них. Обычно она сразу позволяла ему ласкать себя. Но не сегодня. Сегодня им есть о чем поговорить.
      У нее закралось подозрение, что она беременна.
      ***
      - Что ты хочешь этим сказать? - спустя полчаса спрашивал Джефф.
      Они сидели на кровати в номере отеля, но на этот раз покрывало не было смято. Нина видела их отражение в зеркале и внутренне сжалась, заметив, как напряглась атлетическая фигура Джеффа.
      - Так ты думаешь, что беременна? Да не может быть. - Он провел рукой по светлым волосам. - Мы ведь вели себя осторожно.
      Действительно, они придерживались всех мудрых правил, известных подросткам, занимающимся сексом.
      Спринцевание антисептиками, середина цикла. У Нины не было денег на доктора, поэтому она не ходила в клинику к гинекологу. До встречи с ней Джефф пользовался презервативами, но теперь ему не хотелось. Он убедил ее, что спринцевание помогает.
      - Я выяснил это, детка, если ты не знаешь.
      - У меня задержка, - тупо повторила Нина.
      Она не ждала, что Джефф запрыгает от радости, ну уж по крайней мере не сразу, но, заметив его панику, занервничала.
      - На сколько задержка? - строго спросил Джефф.
      - На две с половиной недели.
      Он вскочил с кровати и заходил по комнате.
      - Тогда, может, это из-за стресса? У девчонок иногда бывает. У тебя в последнюю неделю были экзамены в колледже, это ведь очень сильный стресс.
      Нина покачала головой. Ах если бы!
      - Такой стресс у меня и раньше был, но задержек - никогда.
      Джефф повернулся к ней. Красивое юное лицо стало злым.
      - Но ты же точно не выяснила? И потом, откуда мне знать, что ребенок от меня?
      - Что? - выдохнула Нина.
      - Ох, не смотри на меня так. Слушай, Нина, бьюсь об заклад, ты встречалась и с другими парнями. Прошло уже три месяца, никто не бывает святым так долго.
      - Ты ведь знаешь, никого, кроме тебя, - прошептала Нина, борясь со слезами. Как он может говорить такое? Он что, не любит ее? Значит, он обманывал? - А у тебя самого был кто-то еще?
      Джефф засунул руки в карманы джинсов и прислонился лбом к оконному стеклу. Пожал плечами.
      - Ну конечно. Несколько раз я встречался с Мелиссой Паттон.
      Красивое лицо Нины посерело, ей стало плохо.
      - Видишь ли, я понимал, что ты однажды станешь занудой, - хмыкнул Джефф. - Так какого черта я должен страдать? Мы ведь не женаты, я никогда не говорил, что хочу постоянных отношений. Так что это твое дело.
      Против воли из глаз Нины медленно вытекли две огромные слезы и покатились по щекам. Она почувствовала себя невероятной дурой.
      - Я думала, ты любишь меня. Я думала, что мы поженимся, - сказала она.
      Джефф хрипло рассмеялся.
      - Ты шутишь? Ты думала, что я на тебе женюсь? - Его взгляд был равнодушным до жестокости. - О'кей, вот я и схлопотал. Ты думала, я попадусь на эту чушь про ребенка и сразу обеспечу тебе билет в красивую жизнь? - Дрожащими пальцами он вытащил сигарету из кармана и закурил. - Не играй со мной, милочка. Я не собираюсь жениться в девятнадцать лет. А когда соберусь, то уж не на ком-то из белой швали.
      Нина не могла произнести ни слова. Да тот ли это Джефф, который обнимал ее, шептал на ухо сладкие слова, покрывал спину горячими, жадными поцелуями? Тот ли мальчик, о котором она мечтала часами? Любовник, ради которого она готова была на все?
      Всего лишь несколько часов назад они сидели за обеденным столом вместе с его родителями, и, слава Богу, Джефф не был похож на них. Да, он другой. Он еще хуже.
      По крайней мере его мать не настолько лицемерна.
      Нина считала Джеффа Глейзера своим принцем на белом коне. Самый известный парень в школе, футбольный герой, большой, сильный, смелый. Теперь она видела, какой он на самом деле. Незрелый мальчик. Он недовольно хмурился у окна.
      А внутри ее рос его ребенок.
      - Мне не стоило так говорить. Мы что-нибудь придумаем, - сказал он.
      Джефф почувствовал облегчение оттого, что Нина не спорила, не кричала. Он отвел глаза. Он вообще ненавидел мелодрамы. Конечно, это нехорошо, но он ничего не мог с собой поделать. Жениться на Нине Рот! Да она с ума сошла! Он и так уже сделал слишком много - он пригласил ее к себе в дом.
      Рано или поздно, подумал он мрачно, все они начинают ныть.
      - Я знаю одного парня, он работает на Шестой авеню. - Голос Джеффа Глейзера стал спокойным. - Доктор Фентон. Он выручал кое-кого из девчонок. Он настоящий доктор, спец. Он сделает тебе анестезию, вычистит и все такое. Это дорого, что-то около пятисот долларов.
      Нина глядела на него, ее взгляд был совершенно пустым.
      - Эй, я справлюсь с этим. Я же понимаю свою ответственность. Я достану деньги и принесу в школу на следующей неделе. - Он помолчал. - Ну все, никаких обид, Нина, да?
      Нина медленно встала, потянулась к пальто, взяла его, шагнула за порог комнаты и, не оборачиваясь, тихо закрыла за собой дверь.
      ***
      Путь через парк никогда не казался ей таким длинным. Бурный день перешел в роскошный пышный закат, в небе смешались розовый и золотистый цвета, но Нина была слепа к этой красоте. Никто не обращал внимания на высокую девушку, ее черные волосы трепал ветер, лицо порозовело от свежего воздуха, а в голове проносились черные мысли. Когда она медленно брела к дому, горе сменилось яростным гневом, а когда Нина дошла до Третьей авеню, у нее родился план.
      ***
      - Можно вас на минутку, сэр?
      Питер Дэвид обернулся и увидел Нину Рот. Она стояла у него за спиной с тяжелой спортивной сумкой через плечо. Не в первый раз учитель отметил, какая она красивая девочка. Волосы обрамляли лицо сверкающим ореолом, от нее пахло нежными духами. Школьная форма не могла скрыть роскошной фигуры он заметил, как взгляды мальчиков задерживались на Нине, когда они направлялись по коридору, - и лишь темные круги под глазами слегка портили ее. Должно быть, Нина подзадержалась вечером с каким-нибудь удачливым дружком.
      А почему бы и нет? До конца семестра осталось несколько дней, и если уж кто и заслуживал немного развлечься на вечеринке, так это Нина Рот.
      - Конечно, Нина. - Мистер Дэвид открыл дверь своего кабинета. - Входи.
      - Через сколько времени будут известны результаты? - без предисловия спросила Нина.
      - Примерно через месяц. Не беспокойся, Нина, я уверен, тебе предложат стипендию. Может, даже несколько. После нашего последнего разговора ты сделала хороший рывок. - Он ободряюще улыбнулся.
      - А если я захочу на год отложить колледж?
      - Отложить на год? - Наставник был потрясен. - Ты не можешь так поступить. Мы уже сделали заявку, тебя включили в список на осень.
      - А если я не могу?
      Мистер Дэвид наклонился к ней. На добром лице появилось выражение озабоченности.
      - Какие-то проблемы, Нина? Может, я смогу тебе помочь?
      Она слегка улыбнулась.
      - Нет, сэр. Мне просто надо выяснить.
      - Я бы не сказал, что ты здорово придумала. Конкурс велик, претендентов на одно место много. Я думаю, ты упустишь шанс. Лучше уж переписать заявку на следующий год, - сказал он, поправляя очки на переносице. - Но тоже могут возникнуть трудности. Самое лучшее - занять свое место в этом году, девочка. - Он пытался казаться строгим. - У тебя хватит времени для развлечений, после того как получишь степень.
      Нина кивнула и поднялась.
      - Спасибо, мистер Дэвид. - Она взяла его руку и быстро пожала. Спасибо за все.
      Учитель смотрел ей вслед и думал: почему он чувствует себя так неловко?
      ***
      Нина подошла к своему шкафчику и открыла его.
      Там было пусто. Дважды Джефф Глейзер клал конверт, набитый банкнотами. И дважды она возвращала деньги.
      Наверное, теперь до него дошло.
      Она вынула спортивные туфли и пачку записей по математике, дернула молнию спортивной сумки и засунула их туда. Сумка была набита одеждой, которую утром она взяла из спальни. Две пары джинсов, ботинки, белье, не" сколько рубашек и свитеров и единственная приличная юбка. Зубная щетка, мыло и полотенце лежали в боковом кармане сумки, откуда Нина вынула запечатанный конверт, адресованный сестре Игнатиус, директрисе. Такой же конверт она оставила дома под подушкой - родителям.
      Они найдут его, когда захотят заправить постель. Нина думала, они спохватятся не раньше чем через день-два. А она за это время сделает все, что задумала.
      Не спеша, аккуратно Нина уложила учебники в шкафчик, потом пошла с дорожной сумкой в женский туалет, заперлась в кабинке, переоделась в юбку и аккуратную чистую блузку, надела темные колготки и туфли без каблуков. Форму Нина сложила в пакет и пристроила поверх учебников.
      Вернулась и закрыла дверцу шкафа.
      Прозвенел звонок на вторую перемену. Нина не обращала внимания на странные взгляды одноклассников, торопившихся на урок географии. В конце коридора она повернула налево и пошла прямо к двойной двери, потом спустилась по мраморным ступенькам и вышла за ворота.
      Сумка была увесистая, но Нина шла по улице легко и быстро, не замечая тяжести. Вчера она сходила к Джо Кеплер, ее начальнице в "Дуэйн Рид", объяснила, что заболела мать и ей придется немедленно оставить работу. Принося извинения за доставленное неудобство, Нина попросила Джо Кеплер дать ей рекомендации на всякий случай, на будущее.
      - Ну конечно, конечно. Мне очень жаль терять тебя, Нина. Я все понимаю, - сказала мисс Кеплер, качая головой. Ей на самом деле было жаль. Нина оказалась замечательной помощницей в аптеке, она всегда предлагала товары покупателям, а не просто заворачивала покупки. Дважды мисс Кеплер поднимала ей зарплату за эти два месяца и даже собиралась предложить девушке место на курсах по менеджменту на следующий год. - Я дам тебе прекрасные характеристики. А может, ты вернешься, когда твоя мама поправится?
      - Спасибо, мэм. А вам не трудно написать рекомендации прямо сейчас? Я не знаю, когда смогу зайти еще раз.
      - Ну конечно. Никаких проблем. - Мисс Кеплер вернулась в кабинет, заправила лист бумаги в пишущую машинку и напечатала текст. Она расписала достоинства Нины в самых ярких выражениях. Поставила подпись, положила листок в конверт и отдала Нине.
      - Ну вот, дорогая, желаю тебе всех благ.
      - Спасибо.
      Нина спрятала письмо в карман сумки. Оставалось еще одно дело. Она свернула направо, в боковую улочку, на которой находилось ближайшее отделение банка "Уэллс Фарго".
      Банковский клерк подскочил к ней сразу же.
      - Доброе утро, мисс. Я могу быть чем-то полезен?
      - Да, - сказала Нина. - Я хочу закрыть счет.
      Улыбка слетела с лица служащего, оно стало хмурым. Ее проводили к свободному окошечку кассы, и через пять минут Нина Рот уже стояла на тротуаре с коричневым конвертом в руке. В нем лежало шестьсот двадцать семь долларов. Все, что у нее было на белом свете.
      Глава 6
      - Шесть тридцать! Шесть тридцать, мадемуазель!
      Элизабет слышала шаги горничной в коридоре общежития, резкий стук в двери. Юным леди пора вставать. Если опоздаешь в столовую больше чем на десять минут, останешься без завтрака.
      - Шесть тридцать, миледи, - объявила горничная, приоткрывая дверь комнаты Элизабет.
      - Мерси, Клодетт, - сказала Элизабет, резко отбросила одеяло и спустила ноги с кровати, не позволяя уютному теплу снова затянуть ее в сон.
      Кровати были массивные, старомодные, дубовые, украшенные резьбой. Букетик красивых альпийских цветов стоял в изголовье, крахмальные льняные простыни каждый день были свежие. Элизабет любила свою кровать и вечером падала в нее не раздумывая. Но и по утрам вставала без труда. От каждого дня она ждала очень много.
      - О, снова шел снег.
      Пенни Фостер, соседка по комнате, единственная дочь одного крупного магната, стояла у окна и смотрела на Альпы. Саас-Фе была окружена массивной подковой гор, их огромные длинные тени были расчерчены бархатными лучами восхода. А прямо у подножия зеленели пастбища, покрытые мелкими цветочками. Школьное шале примостилось внизу, на одной из лужаек к востоку от деревушки.
      Элизабет босиком протопала по блестящему деревянному полу, выгнула шею, чтобы посмотреть в щелки между ставнями цвета зеленых яблок. Пенни права. Свежее белое снежное одеяло накрыло верхние луга.
      - Потрясающе! - улыбнулась она. - Можно еще покататься на лыжах. И надеть их прямо за деревней.
      - Ты только об этом и думаешь, - фыркнула Пенни, подув на рыжий локон, упавший на глаза.
      Элизабет была крепкой, атлетически сложенной девушкой, а Пенни хрупкой, стройной, она постоянно волновалась о своем весе Возле ее кровати стояли электронные весы самой последней модели, на которые она ступала каждое утро и каждый вечер. Пенни тоже учили кататься на лыжах, но она предпочитала танцы: от спортивных занятий у нее разыгрывался аппетит.
      Элизабет считала Пенни неврастеничкой, поскольку ту раздражала энергия подруги. Пенни злило, что Элизабет съедает горы еды и не поправляется. Но несмотря ни на что, Пенни обожала свою смелую соседку по комнате.
      К Элизабет Сэвидж в школе и в деревне относились по-особому. Она была своей на этих склонах, как будто родилась здесь. Прошло всего несколько месяцев, а она уже каталась на лыжах не хуже швейцарских мальчишек, научившихся кататься раньше, чем ходить. Элизабет летала с гор с яростной страстью, не обращая внимания на запреты и опасные зоны. В Саас-Фе снег лежал круглый год, и даже после того, как уезжали туристы, местные жители с обожанием наблюдали за изящной юной фигуркой Элизабет. В сиреневом горнолыжном костюме девушка спускалась в стиле, который горнолыжники называют "годиль" - следующие друг за другом короткие повороты, - или как бомба неслась вниз в глубоком приседе, похожая на яркую пулю. Пенни слышала сплетни девчонок насчет ее местного прозвища. В деревне ее называли "Ку-де-фудр" - "Удар молнии". Она знала, у этого прозвища есть и другой смысл - "Любовь с первого взгляда".
      Шесть месяцев в Швейцарии совершенно изменили Элизабет. Тело стало упругим, ноги сильными, блестящие волосы отросли и стали гуще. Горное солнце поработало над ними - они стали золотисто-медового цвета.
      Оказавшись вдали от постоянно недовольного Тони, Элизабет перестала быть угрюмой воительницей и превратилась в жизнерадостную девушку с легким румянцем на лице и искрящимися глазами. Элизабет никогда не стать такой тощей, какими бывают модели, не стать похожей на Пенни, но это ее совершенно не волновало.
      Она дышала здоровьем, и иногда Пенни, глядя на Элизабет, стоящую у окна в белой ночной рубашке и вдыхающую свежий горный воздух, чувствовала укол зависти.
      - Давай скорее, у нас всего двадцать минут, - сказала Пенни.
      Они быстро облачились в школьную форму - рубашку цвета слоновой кости, приталенный блейзер синего цвета и такую же юбку, черные гольфы и туфли.
      Элизабет собрала волосы в хвост, Пенни спрыснула себя духами "Мисс Диор", и они понеслись по коридору.
      В столовой стояли длинные столы и стулья с высокими спинками, украшенные ручной резьбой. Все окна были обращены на пастбища и темный сосновый лес.
      Стада коров с колокольчиками на шее уже паслись, а внизу виднелись утренние огоньки Саас-Грюнда. Уже через неделю никто не замечал этой красоты, юные леди, не закрывая рта, сплетничали о мальчиках или рок-звездах. Дверь шкафа для одежды Пенни была залеплена картинками, изображавшими "Т-Рекс" и "Ху" <Популярная в семидесятых рок-группа.>. У Элизабет же обнаружился еще один недостаток: она оказалась совершенно равнодушна к таким плакатам. У нее на шкафу тоже были две картинки, но совсем другие. Беременный мужчина, подстрекая других позаботиться о презервативах, говорил: "Посиди-ка на яйцах". И еще один плакатик: ""Гиннес" <Марка пива.> - то, что тебе надо".
      Элизабет кинулась к буфету, положила на тарелку свежий хлеб, теплые круассаны, налила чашку горячего шоколада и взяла несколько свежих абрикосов. Пенни насыпала чуть-чуть кукурузных хлопьев и налила черный кофе. Они сели за стол.
      - Эй, Элизабет, для тебя есть кое-что интересное, - сказала Ванесса Чадвик.
      Ванесса была наследницей судостроительного магната. Стройная блондинка, прилежная ученица, неукоснительно соблюдавшая школьные правила. Она считала поведение Сэвидж неприличным, шокирующим.
      Элизабет хмыкнула.
      - Сомневаюсь.
      По утрам в школе занимались музыкой, танцами, учились хорошим манерам, а потом начинались "лекции". Предполагалось, что они расширяют кругозор учениц, но Элизабет от них клонило в сон. Мадемуазель Шармен, учительница французского, молола всякий вздор про Марию-Антуанетту, а герр Флагер, учитель истории, монотонно бубнил что-то про Конфедерацию. Иногда их посещали гости: люди, каким-то образом связанные со школой. Мэр Зерматта или кинозвезда, чья дочь училась здесь. До сих пор девчонки не могли забыть визит Ив Сен-Лорана.
      Ванесса вздохнула в ответ на дерзкий выпад Элизабет, но продолжила:
      - Его зовут герр Ганс Вольф. Он помогал проводить здесь прошлогоднюю зимнюю Олимпиаду.
      - Это не тот Ганс Вольф, который лыжник?
      Ванесса быстро откинула назад блестящие светлые волосы и посмотрела в свой ежедневник.
      - Он тренировал швейцарскую лыжную команду, если ты об этом.
      - Да. Но раньше он сам катался. - Элизабет разломила круассан и принялась его есть, макая в шоколад.
      Глаза девушки засверкали. - Давно, в двадцатые годы, когда еще катались на деревянных лыжах и привязывали их к ботинкам.
      - Так это же опасно, - заметила Шанталь Миллер, дочь американского банкира.
      - Конечно. Ужасно опасно. А Ганс Вольф установил пять рекордов по спуску на таких лыжах.
      - О, это никогда не кончится, - вздохнула Пенни.
      - И долго он здесь пробудет?
      - Он просто прочтет лекцию.
      Девочки принялись болтать совсем о другом. О фильме Роберта Рэдфорда, который идет в деревне. А Элизабет молча ела. Мысленно она уже унеслась далеко отсюда, в тот мир, где не было сеток безопасности, предупреждающих знаков о трещинах в ледниках, таких материалов и тканей, как сейчас. Она представляла себе молодого Ганса Вольфа, летящего вниз по горному склону на паре деревянных дощечек, прикрученных к ногам пеньковой веревкой. Она чувствовала, как щеки пылают от возбуждения. Может, ей удастся поговорить с ним после лекции? Спросить, как чувствуешь себя во время столь опасного спуска? Может, Вольф позволит ей посмотреть, как он тренирует швейцарскую команду...
      После завтрака девочки убрали тарелки и пошли в музыкальную комнату на урок музыки. Элизабет, как всегда, дрейфила, но очаровательно улыбалась мадам Лион, потому что хотела купить новые лыжные ботинки, а это означало, что отец должен был получить письмо с похвалой.
      Она неуклюже нажимала на клавиши пианино, одним глазом кося на часы, не в силах дождаться девяти утра. Как только их отпустили, девочки изящно поклонились старой леди, а Элизабет кинулась по коридору в лекционный зал, чтобы занять место получше.
      Зал медлен но заполнялся сдержанными девочками-подростками из самого привилегированного общества, и герр Геллер, директор, внимательно следил, чтобы это стадо устроилось как следует. Он обратил внимание, что Пенни Фостер и Элизабет Сэвидж сели в середине первого ряда, и удивленно поднял брови. Не похоже, чтобы леди Элизабет проявляла к чему-то столь активный интерес.
      Но тем не менее ему было приятно. Вообще для школы большая удача заполучить дочь лорда Кэрхейвена. Граф написал директору откровенное письмо, перед тем как Элизабет приняли в школу, объясняя, что она девочка своенравная и доставит немало хлопот. Но как бы то ни было, ей ни в коем случае не должны разрешать учиться бизнесу, никаких уроков математики, никаких журналов по маркетингу. Он хотел, чтобы молодая леди, а не сорванец вернулась домой из Альп. Геллер вызвал к себе Элизабет и объявил о запретах отца. Он ждал, что девушка возмутится, но вместо этого она спокойно кивнула и пожала плечами.
      Элизабет подчинилась неизбежному. Она понимала: мечту пока надо отложить. Конечно, она не будет работать в "Драконе", ей удастся вырваться из когтей родителей только в том случае, если у нее будут деньги. У Тони деньги есть, у нее их нет. Сейчас лучше поиграть в их игры, дать понять семье, что она сдалась. Вообще-то ей следовало учиться там, где она училась, и очень хорошо, но раз ее засунули в этот музей, придется стать специалистом по кулинарии, составлению букетов и бальным танцам. Когда Пенни начинала рассказывать о своем брате в Оксфорде или Тереза Лекот распространялась о своих кузинах, обучающихся в Сорбонне, Элизабет злилась. А для нее нет никакого университета! Отец требует только "степень миссис". Без всякого желания, но послушно Элизабет вставляла розы в вазы и вальсировала под звуки "Голубого Дуная". В конце первого семестра в отчете о ней говорилось: "Скромная, хорошо себя ведет.
      По всем предметам средние оценки".
      Тони удвоил ей пособие.
      Элизабет просто наслаждалась жизнью. Она думала, что возненавидит Швейцарию, но уже через неделю влюбилась в нее. Высокие горы в белых шапках, зеленые альпийские склоны, покрытые эдельвейсами, пасущийся скот, козы с колокольчиками и чистый горный воздух. Она обожала швейцарскую еду: плотный черный хлеб, рыбные супы, фондю - блюдо из яиц с сыром - и вишневый торт. Еще они пили пряный горячий глинтвейн и ели прекрасный шоколад. А деревушка Саас-Фе была просто очаровательна. С узкими извилистыми улочками, мощенными камнем, и фронтонами магазинчиков.
      Несмотря на бесшабашный характер, Элизабет легко заводила друзей. Некоторые девочки ее терпеть не могли, зато другие втайне восхищались ею. Элизабет очень старалась выделить настоящих друзей из всей этой толпы "новых богатых", которые питали надежду быть представленными ее братьям. Она не доверяла Ванессе с тех пор, как однажды утром застала ее за тем, что она машинально разрисовывает свою тетрадку по истории искусства словами "леди Холуин".
      Хорошее поведение и большая сумма пособия означали, что Элизабет может позволить себе поехать в Цюрих. Пенни и Шанталь сразу утонули в дорогих магазинах отеля, покупая шарфы от "Гермес" и сумки от Луис Вуттон, но Элизабет больше нравилось смотреть на высокие здания банков с зеркальными стенами и скромными медными табличками. Бизнесмены в темных костюмах и в солнечных очках от Катлера и Гросса широко шагали мимо, лотки ломились от журналов по финансам на всех возможных языках. Цюрих ничем не походил на жужжащие Лондон или Нью-Йорк: в нем царила торжественная атмосфера, и это производило впечатление. Элизабет казалось, она вдыхает запах денег. Деньгами, тайнами, властью пахли даже тротуары. Она могла позволить себе посидеть за столиком уличного кафе, потягивая шнапс и не спеша размышляя о том, что ей делать с "Драконом".
      Компания принадлежит ей по праву рождения, и она не позволит так просто отнять ее.
      Элизабет обдумывала это снова и снова. В классе, в спальне, в деревне. Когда-нибудь, пообещала она себе.
      Когда-нибудь.
      Ну а пока она делала то, что положено. Ей нетрудно было заставить себя ходить на занятия, раз это необходимо, зато потом у нее был первый урок по лыжам.
      И тут вся ее жизнь перевернулась.
      ***
      Она съезжала одна по сверкающему склону и чувствовала, как бурлит в жилах кровь. Никогда в жизни девушка не ощущала себя более живой и настоящей, чем сейчас. Элизабет предстояло два года провести в школе, готовясь к светской жизни, и теперь она наслаждалась каждой секундой этого времени.
      Ганс Вольф быстро подошел к кафедре под вежливые аплодисменты. Он походил на человека, который хочет поскорее со всем этим покончить. Длинные ноги, прямая спина контрастировали с седыми жесткими волосами и лицом в глубоких морщинах. Элизабет знала, ему семьдесят шесть, но он выглядел на пятьдесят. "Вот что способна сотворить жизнь на горных склонах", - подумала она взволнованно.
      Вздохнув, Ганс Вольф оглядел свою скучную красивую аудиторию, потом потянулся к карману пиджака, вынул скомканные заметки, нацепил на нос очки в металлической оправе и принялся читать. Зря потраченное утро, но он должен это сделать. Его молодой одаренный протеже Франц Кламмер сейчас как раз катается по Лоберхорну, и Вольф надеялся, что здесь он сможет с ним позаниматься. Но банкир из Женевы, чья дочь училась в школе, попросил об одолжении. А поскольку банкир в прошлом году сделал щедрый вклад в развитие спорта в Швейцарии, Вольф нехотя согласился прочесть лекцию.
      В конце концов это дело святое.
      Монотонно бормоча что-то про олимпийские идеалы и про то, какое оздоравливающее действие оказывает спорт на организм, он случайно взглянул на скучные лица сидящих перед ним. Большинство изучало свой маникюр или смотрело на него стеклянными глазами. Кроме одной девочки в середине первого ряда. Она была хорошенькая, пышущая здоровьем, с ярко-зелеными глазами и с веснушками на носу. Вольф галопом помчался по листам с затертыми фразами, потом задержался, чтобы набрать воздуха, и снова заметил девушку, смотревшую на него зачарованно, подавшись вперед. Смутившись, пожилой человек коротко улыбнулся ей и потерял место, где читал, потом нашел и еле дотянул до конца. Он сел, вытер со лба пот и подумал, когда наконец он сможет отсюда уйти, чтобы не показаться невежливым.
      Герр Геллер уже встал.
      - Я уверен, что мы все очень благодарны герру Вольфу за замечательный рассказ. - Раздались вежливые аплодисменты. - А теперь, девушки, может быть, вы захотите задать вопросы нашему замечательному гостю.
      Ученицы постарше, как и положено, тянули руки с заранее заготовленными вопросами о поведении спортсменов и как оно влияет на их результаты. Вольф отвечал им в такой же легкомысленной манере, в какой задавался вопрос, и ждал, когда заговорит хорошенькая блондинка. Он был слегка разочарован: она так и не спросила ни о чем.
      Через несколько минут Геллер поблагодарил его, девушки зааплодировали и собрались расходиться.
      - Огромное спасибо, герр Вольф, я уверен, это было очень полезно для наших юных леди, - сказал Геллер.
      Вольф собрал листочки, засунул обратно в карман и сказал:
      - Для меня это было настоящее удовольствие, герр Геллер.
      - Я надеюсь, что смогу уговорить вас остаться на ленч. У нас в школе замечательные повара, - начал подобострастно Геллер.
      Вольф сердито вздернул подбородок и хотел немедленно отклонить это предложение, когда кто-то потянул его за рукав.
      - Вы что-то хотели, мадемуазель? - раздраженно спросил герр Геллер; ему не нравилось, что его перебивают.
      - Я хотела бы задать вопрос герру Вольфу, - нервно ответила Элизабет.
      Вольф повернулся и увидел девушку из первого ряда.
      Вблизи она была еще красивее, с прекрасной гибкой фигуркой.
      - У вас была возможность задать вопрос после окончания лекции, леди Элизабет. - Герр Геллер никогда прежде не позволял себе обращаться так резко с дочерью графа.
      - Да, сэр, была, я знаю. Но мой вопрос не связан с темой выступления.
      - Успокойтесь, герр Геллер. Я буду счастлив ответить на вопрос юной леди. - Вольфу стало интересно. - Ну давайте.
      - Так вот, герр Вольф, - нервно начала Элизабет, не обращая внимания на раздраженное лицо Геллера. - Мне просто интересно, как можно было побить рекорд на Ханненкамме.
      - Что? - спросил Вольф, чуть не заикаясь от потрясения.
      - Ну вот тогда, в тысяча девятьсот двадцать пятом году, - с готовностью подсказала ему девушка.
      - Да-а, - перешел от неожиданности на немецкий Ганс Вольф. - Я хорошо помню, как это было. - Он внимательно посмотрел в глаза девушки и увидел в них неподдельный интерес. - Это было потрясающе. Здорово. Вы увлекаетесь лыжами? - А хоть кто-то из соотечественников помнит о том его рекорде? Ведь это произошло полвека назад!
      Элизабет торопливо закивала, и герр Геллер, желая произвести впечатление на члена Олимпийского комитета, добавил:
      - Леди Элизабет очень хорошо катается на лыжах. Я знаю это, герр Вольф. Ее обучали наши инструкторы. В школе поставлены отличные рекорды...
      Вольф поймал презрительный взгляд Элизабет, и ему вдруг стало очень весело. Может, стоит пригласить молоденькую фрейлейн на ленч в кафе в горах? Хорошие сосиски, черный хлеб, суп, кружка пива. Без сомнения, она была бы рада хоть ненадолго вырваться из этого смешного заведения А ему интересно вспомнить о своей молодости.
      Ханненкамм в 1925 году! Это же было целую жизнь назад!
      - Да-да, я слушаю, герр Геллер. Я бы очень хотел сам посмотреть... Он повернулся к Элизабет. - Юная леди, может быть, вы покажете, чему научились? Мы сможем добраться на подъемнике до Платьена?
      - О, я бы очень хотела. - Элизабет умоляюще посмотрела на герра Геллера.
      - Разумеется, давайте, вперед, - сказал тот радушно. - У нас много лыж, костюмов, ботинок, если сами захотите встать на лыжи.
      - Я оставил лыжи много лет назад. - Вольф внимательно посмотрел на девушку. - Вы действительно хорошо катаетесь?
      - Очень хорошо, - смело ответила Элизабет.
      Вольф ухмыльнулся.
      - Да тут есть отвратительные места, так что поглядим.
      ***
      Ганс Вольф облокотился о перила просторного балкона и не верил своим глазам. Внизу по крутому склону прямо напротив него летела Элизабет. Она подпрыгивала высоко, делала резкие и четкие движения - скольжение, подскок, скольжение. Все как полагается. Эта девушка двигалась с инстинктивной грацией и мастерством. Техника не отточена, но Боже мой! Она превосходна!
      Еще минут десять назад он был настроен на приятную беседу за вкусным ленчем. Эта английская аристократка, такая земная, теплая, смотрела на него с нескрываемым обожанием. Она явно страстно любила лыжи и потешалась над своей снобистской школой.
      Вольф устроился на балконе ресторана и велел ей пойти прокатиться, пока он заказывает ленч. В первый раз, увидев ее спуск, он подумал, что у него разыгралось воображение. Он помахал ей рукой, чтобы она повторила еще раз: он хотел проверить, не случайность ли это. А потом попросил скатиться снова. Она была слишком хороша. У него даже адреналин выбросился в кровь На долю секунды Вольф представил себе Хейди Лоуфен и Луизу Левьер, участниц швейцарской женской команды, считавшихся надеждой чемпионата мира. Они вовсе не скажут ему спасибо за то, что он собирается сделать.
      Но он не колебался ни секунды.
      Ганс Вольф подозвал официанта.
      - Где у вас телефон? Мне надо позвонить.
      - Конечно, сэр, я вам покажу, - сказал официант и повел его в сторону бара.
      Вольф опустил несколько монет в прорезь и набрал номер.
      - Британская лыжная федерация, - ответил женский голос.
      - Говорит Ганс Вольф из Швейцарии, - сказал он. - Директор на месте?
      Глава 7
      Шестьсот двадцать семь долларов. С ними далеко не уйдешь. Даже в Бруклине.
      - Пятьдесят за неделю, - сказал хозяин.
      Нина презрительно огляделась. Тесная комнатка, в которой не повернуться, с жирными пятнами на стенах, с крошечной раковиной в трещинах и обшарпанным шкафом.
      Удобства в виде туалета и душевой - в конце коридора.
      - Тридцать пять, - сказала она.
      Тот грубо рассмеялся:
      - Ну да, дорогая. Мы сдаем комнату на ночь за пятнадцать баксов.
      Мотель "Океан" располагался на грязной территории дока "Красный багор", и в основном здесь жили моряки.
      - Да, но у вас не каждую ночь есть постояльцы. А я здесь по меньшей мере на три недели.
      - Сорок, детка, хотя это форменный грабеж, - заявил хозяин.
      Он буквально пожирал ее глазами. Девчонка довольно странная. Похожа на школьницу и такая серьезная, что он перед ней терялся. Точно не проститутка, это он определил сразу. Жалко, иначе она могла бы поднять таксу для других. Он хотел предложить ей выпить, но не осмелился.
      - Тридцать пять. Больше у меня нет. А если мало, я пойду в другое место.
      Мужчина нахмурился. От него несло потом и сигаретами, и Нине очень хотелось, чтобы он убрался из комнаты.
      - О'кей. Но за две недели вперед.
      Нина полезла в карман и вынула чеки. Когда хозяин ушел, она села на узкую маленькую кровать и схватилась за голову.
      Интересно, что сейчас делают ее родители? Может, звонят в полицию? Или скучают по ней? Вообще-то они должны скучать - она много делала для них. Но если и так, то в "Красном багре" ее никто не найдет. Даже полицейские.
      Она чувствовала удивительное спокойствие. Нина давно привыкла надеяться на себя, и единственное, что изменилось в ее жизни, - обстановка. Оглядываясь назад, она поняла, какой глупой ошибкой был Джефф Глейзер. Как она могла, такая умная, совершить подобную ошибку? Он ведь просто красивый болван, который ею попользовался и спрятался в кусты. Она поверила ему - и вот куда привела ее глупая вера. Ах, ладно, никогда больше она не повторит подобной глупости.
      Нина встала с кровати и подошла к грязному мрачному окну. Улица, шум, суета грязного хитроватого Бруклина.
      Итак, у нее пятьсот пятьдесят семь долларов и все, что на ней.
      Завтра она пойдет искать работу. Пора выбираться из всего этого.
      ***
      Но Нина не нашла работу ни завтра, ни послезавтра.
      Она провела две очень тревожные недели, снашивая туфли на Флэтбуш-авеню, кружа возле Сивик-Сентер и ужасаясь, что деньги кончаются, а работы все нет. Даже рекомендации не помогали. Бруклин переживал спад конца семидесятых. На работу никого не брали. Аптеки, банки полны сотрудников, и даже в мелкорозничной торговле никто не нужен. Она была в отчаянии, когда наконец получила хоть что-то. Парнишка по имени Леон стоял перед ней в очереди и проклинал все на свете. А больше всего магазин здоровой пищи, из которого его только что выгнали.
      "Зеленая планета" оказалась унылым местом: на стенах болтались выцветшие плакаты, в пыльных витринах были выставлены витамины, свечи, амулеты - в общем, Ничего особенного, но ее сердце забилось быстрее. Наверняка здесь нужен новый работник.
      Когда она толкнула дверь, зазвенел колокольчик.
      - Добрый день, чем могу быть полезен? - Мужчина лет шестидесяти встал из-за прилавка.
      - Я надеюсь... - вежливо ответила Нина, - я слышала, вы уволили Леона, и хотела бы наняться вместо него.
      Хозяин покачал головой.
      - Я никем его не собираюсь заменять. Я уже третьего ребенка нанимаю в этом месяце, а толку чуть. Сидят, жуют жвачку и болтают с покупателями.
      - Я не такая, правда. У меня есть опыт в работе и есть рекомендации, настаивала Нина.
      - Извини, золотко. Попытайся где-нибудь еще.
      Нина с горечью проглотила разочарование и уже хотела уйти, как вдруг старик добавил:
      - Кто мне нужен - так это бухгалтер. Или волшебник.
      Он похлопал ладонью по лежащим перед ним квитанциям и вздохнул.
      - А что у вас за бумаги? - спросила Нина.
      - 0-хо-хо. - Старик снова покачал головой. - Детка, никогда не держи магазин. Ослепнешь раньше времени.
      - Я могу с этим справиться, - сказала она, подходя к прилавку и не обращая внимания на удивленное лицо хозяина. - Правда. Мои родители держали магазин, и я привыкла... - Он чуть не сказала "делать", но заменила на "помогать". - Я привыкла помогать заказывать товары и проводить инвентаризацию.
      - Да? У тебя хорошо с математикой? - спросил старик.
      - Высший балл. Слушайте, почему бы вам не разрешить мне посидеть и рассортировать счета? Если вы сочтете, что я вам пригожусь, дайте месяц сроку. Ну а если нет, я перестану вам надоедать. - Нина с трудом сдерживала дрожь волнения в голосе.
      Он секунду помолчал, потом кивнул.
      - Ну, я думаю, в этом нет ничего страшного.
      - Меня зовут Нина Рот, - представилась она с некоторым облегчением.
      - Фрэнк Мэлоун, - сказал старик, пожимая ей руку. - Итак, ты знаешь, что делать с этими бумажками?
      ***
      Нина начала работать в "Зеленой планете". Она сделала новые заказы, помыла окна, покрасила в розовый цвет дверь. Маленький список цен, который Фрэнк держал на прилавке, заменила на большой кусок картона, на котором четко вывела расценки и скидки. По сравнению с хаосом, царившим у ее матери, "Зеленая планета" была просто раем.
      Очень скоро Нина могла точно сказать хозяину, что продается, а что нет. В округе пошли разговоры, покупателей стало больше. Нина обслуживала вежливо, по-деловому, она старалась выучить имена постоянных клиентов. На Фрэнка это произвело большое впечатление.
      - Как тебе удается столько работать? - спросил он однажды вечером, когда она прочесывала фармацевтический каталог. - Тебе не стоит сидеть допоздна, иногда надо развлекаться.
      - А я люблю работать, - искренне призналась Нина.
      Она ничуть не лукавила. Она на самом деле любила работать. В голове роился миллион идей по улучшению дела, а Фрэнк Мэлоун готов был попробовать все. Он вдовел семь лет, магазин был единственным, что у него осталось, а Нина Рот сделала это место таким приятным. Когда пошла прибыль, он повысил ей зарплату. Не намного, но это лучше, чем ничего. Нина отрабатывала все часы. Она работала как дьявол. С одной стороны, потому что в таком светлом, просторном магазине проводить время гораздо приятнее, чем в захудалой комнатенке мотеля. А с другой - она не из тех, кого тянет развлекаться. Ну и конечно, она знала, что должна стать совершенно необходимой для Фрэнка Мэлоуна, прежде чем случится неизбежное.
      Прошло четыре месяца.
      - Как поживает моя любимица? - однажды утром спросил Фрэнк, когда Нина вошла в магазинчик.
      - Хорошо. Вы знаете, Фрэнк, стоит подумать о рекламе. Надо развесить плакаты в городе. И напечатать объявление в местной газете.
      - Слишком дорого.
      - Окупится через месяц. - Она сняла пальто и повесила в закутке.
      Старик что-то пробормотал.
      - Что? - спросила Нина, обернувшись.
      Он указал на ее живот.
      - Ты немного поправилась. Тебе идет. Тебе вообще надо больше есть.
      Нина решила набраться смелости. В конце концов ему придется когда-то узнать.
      - Дело не в этом, Фрэнк. Я беременна. :
      Выражение удивления появилось на старом лице.
      - Ты беременна?
      Она кивнула.
      Лицо старика потемнело.
      - А у тебя есть друг?
      - Нет.
      Серые глаза Нины ничего не выражали. Фрэнк почувствовал себя неловко. Нина такая серьезная, такая смелая девочка. Ей семнадцать лет, а по зрелости ума можно дать все пятьдесят. Ясное дело, она не в настроении обсуждать это.
      - Тебе нужна помощь?
      - Нет. - Она одернула себя за резкость и добавила:
      - Но все равно спасибо.
      ***
      Собирая два месяца назад свои скудные вещи, она думала только об одном: найти жилье и работу, чтобы платить за него, а все деньги потратить на аборт. Конечно, ужасно потерять стипендию, но она ни секунды не смогла бы выдержать дома. Нина хотела жить отдельно от родителей, оказаться подальше от колледжа Святого Михаила Архангела, от одноклассников, которые смеялись над ней, и на миллионы миль подальше от Джеффа Глейзера. Боль от того, как он с ней обошелся, была невыносима. Джефф сказал, что она ничто, родители относились к ней немногим лучше. Нина чувствовала себя такой одинокой, такой обиженной. Ей казалось, что она умрет.
      Ни за что не хотела она брать у Джеффа и цента. В его мире за деньги покупалось все. Но Нина поклялась; она не продается. Она найдет работу и заплатит сколько надо, чтобы вырвать этого ублюдка из своего тела. А к следующему году уже сама станет распоряжаться собственной жизнью и подаст заявление в колледж.
      Трудно определить, в какой момент она передумала.
      Начав работать в "Зеленой планете", Нина хотела пойти на прием к доктору, но все время откладывала. Она говорила себе: надо как следует устроиться, но промелькнули две недели, потом три, а она все не шла к врачу.
      Как-то летним вечером она проходила по Атлантик-авеню мимо арабских кондитерских и ларьков. Она наблюдала за одетыми в черное матерями, нянчившими своих детишек, и вдруг ощутила неожиданную нежность. А однажды Нина увидела маленькую девочку, топавшую в магазине за своей мамой, и подумала: ведь ее собственный ребенок может быть вот таким. Эта мысль отложилась в подсознании. Нина не испытывала никаких неприятных ощущений по утрам, не было никакой страсти к сардинам или особым сандвичам - ничего такого.
      Ее пышное от природы тело, казалось, ничуть не изменилось. Разве что немного увеличилась грудь.
      Два месяца работы, третий месяц беременности, отметила про себя Нина, расставляя банки с детским яблочным соком. И вдруг застыла, уставившись на ярлык с изображением младенца, похожего на херувимчика, с беззубой улыбкой на личике. И тут она поняла, что передумала. Нина захотела ребенка. Не важно, кто его отец.
      Она хотела кого-то любить. Она хотела водить ребенка в парк, покупать ему куклы, кубики, хотела играть с ним, заботиться о нем так, как никогда ее родители не заботились о ней. Она понимала, это звучит эгоистично, но именно так она чувствовала.
      - Слушай, Нина, ты, наверное, шутишь, - выговаривала она себе. - А как же колледж? Думаешь, сумеешь учиться с ребенком на руках?
      Ну что такое колледж? Другой, нереальный мир, мир Джеффа и Святого Михаила. А ее жизнь - настоящая, в которой надо зарабатывать деньги, платить за жилье. Она выживет без всякой ученой степени.
      Нина нова посмотрела на яблочный сок.
      С ребенком у нее будет что-то вроде семьи. А это уже немало.
      Да, конечно, будет трудно, пытался образумить ее надоедливый голос. Но Нина приняла решение. "Трудности - это то, к чему я привыкла".
      ***
      Нина навсегда запомнила день, когда она поговорила с Фрэнком. День был очень холодный, серый и слякотный, повсюду рождественские украшения, фонарики хануки в нескольких витринах - в общем, еще одна Нью-Йоркская зима. Нина поймала себя на том, что заглядывает в магазин игрушек, смотрит на всяких святых, королей, неоновых Санта-Клаусов, и представляла, как бы она справляла Рождество со своим ребенком. Единственное, почему ей не нравилось быть еврейкой, - из-за Рождества. Некуда пойти. Хануку невозможно сравнить с Рождеством, с его елками, лампочками, открытками, подарками, которыми осыпают тебя, куда бы ты ни пошел. Она невольно испытывала вину перед ребенком, который лишался всего этого. Дело даже не в деньгах просто родители-евреи игнорировали двадцать пятое декабря. Уж ее-то родители точно, хотя Нина была уверена, они делали это ради того, чтобы сэкономить деньги, а не по религиозным соображениям.
      Она решила, что хануку надо устраивать повеселее и посерьезнее. Потому что ее ребенок не должен скучать или жаловаться.
      Вот тогда она все поняла.
      - Фрэнк, мне надо вам кое-что сказать.
      - Ты уходишь, - взволнованно сказал Фрэнк.
      Нина работала в "Зеленой планете" несколько месяцев, но ему казалось, что она была здесь всегда. И он не знал, как ему дальше обходиться без нее.
      - Нет, но я надеюсь, вы не сойдете с ума... Я решила сохранить ребенка.
      - Так это прекрасно! - воскликнул старик, и его лицо расплылось в широкой улыбке. - Ты будешь замечательной матерью. Думаю, я должен тебе прибавить зарплату.
      Он подошел к ней тяжелой походкой и обнял. Нина чуть не расплакалась. Никто никогда не обращался с ней так дружески.
      А Фрэнк продолжил:
      - Я подумал и решил выделить тебе долю от прибыли. Пять процентов сверх зарплаты, как только начнем получать прибыль.
      - О, Фрэнк! - воскликнула Нина.
      Она понимала, что стоит образумить его, но с деньгами у нее так напряженно, что отказаться не было сил.
      Фрэнк Мэлоун одинок, он относится к ней как к дочери, и она действительно много сделала для его магазина.
      - Мне не следует соглашаться... - неуверенно начала девушка.
      - Соглашайся. - Фрэнк отбросил ее сомнения. - У меня двоюродный брат в Квинсе, адвокат. Он составляет мое завещание. Я скажу ему, чтобы он его изменил.
      Нина могла себя поздравить. Пять процентов от маленького магазина. Конечно, это не империя. Но хоть что-то, первый шаг по лестнице вверх. Фрэнк оказался настоящим другом. Да, она скоро родит ребенка, и будущее не казалось ей розовым, но, может, оно окажется не столь мрачным?
      ***
      Через три дня с Фрэнком Мэлоуном случился удар.
      Его быстро отправили в больницу, но врачи ничего не смогли сделать. Через час он умер.
      ***
      - Нина Рот?
      Нина перестала подметать пол, когда дверь со стуком распахнулась. Высокий плотный мужчина в фетровой шляпе и черном плаще вошел в магазин, не обращая внимания на вывеску "Закрыто". Она нахмурилась. Столько дел надо переделать до похорон, и некому, кроме нее.
      - Да, это я, - сказала она, не выпуская из рук веник и тем самым намекая незнакомцу, что задерживаться не стоит.
      - Я Коннор Мэлоун.
      - О! - Нина вспыхнула, вытерла запачканные руки о фартук и подошла пожать руку. Коннор, должно быть, сын Фрэнка от Олбани. Тот, на которого старик жаловался, что он совсем не навещает его. У Коннора есть сестра Мэри в Техасе, но Нина не ожидала, что кто-то из них появится так скоро. Она хотела бы выглядеть поприличнее, но была всего лишь в потертых голубых джинсах и рубашке в красную клетку. - Привет. Мне так жаль Фрэнка, мистер Мэлоун, он очень хорошо ко мне относился.
      Она решила даже не заикаться о пяти процентах.
      Коннор Мэлоун не поверит ей, поняла она с первого взгляда.
      - Да, он всегда отличался великодушием, - уклончиво заметил Коннор, оглядывая магазин. - Действительно, за последнее время он много сделал.
      Нина не решилась сказать, что в основном это ее заслуга. Она просто кивала и улыбалась.
      - Да, "Зеленая планета" идет в гору.
      - Хорошо, мы сможем запросить цену повыше.
      Коннор Мэлоун работал страховым оценщиком и привык сразу все переводить на деньги. Увиденное ему понравилось: разнообразие товаров, аккуратная выкладка. Смерть отца огорчила его, хотя особой близости между ними не было уже много лет. Да, пятьдесят процентов от стоимости магазина придутся очень ко времени для Черил и детей. Он не заметил паники на лице темноволосой девушки, стоявшей перед ним.
      - Не может быть, чтобы вы хотели это продать, мистер Мэлоун.
      Коннор взглянул на нее.
      - Конечно, а кто теперь будет заниматься магазином?
      - А почему бы не я?
      - Да я так не думаю, - вежливо улыбнулся он. - О'кей, спасибо, что вы присмотрели за всем, пока я сюда добирался, мисс Рот. Я знаю, у вас не было контракта, но я прослежу, чтобы вы получили зарплату целиком.
      Так будет справедливо.
      - Мистер Мэлоун, неужели вы не сохраните "Зеленую планету"? Магазин дает хороший доход... :
      - Но отец умер, - начал терпеливо объяснять он.
      - Да, сэр, но я вела все бухгалтерские книги, делала заказы и проводила инвентаризацию. Я могу продолжить работу, а вы наймете мне в помощь кого-нибудь помоложе.
      Мэлоун посмотрел в честное личико и чуть не расхохотался.
      - А тебе сколько лет, девочка? Двадцать два?
      - Восемнадцать, - призналась Нина.
      - Да? Ты кажешься старше... Но тем не менее я не собираюсь нанимать девочек-подростков, чтобы они занимались бизнесом. Даже если они очень хорошенькие, - добавил он, пытаясь быть галантным.
      - Но я уже занимаюсь бизнесом, - возразила она.
      С лица Коннора слетело великодушное выражение.
      - Бесполезная попытка, Нина. Сожалею. Чек получишь завтра.
      ***
      Нина не пошла на похороны. Она осталась в магазине и организовала то, что называется ирландскими поминками. Умеренная выпивка - несколько рюмок виски - подсушенные сандвичи. Вот и все, что Коннор счел достаточным. Она работала механически, пока гости не вернулись с похорон. Привела в порядок коробки с таблетками и пузырьками под прилавками. Коннору будет приятно узнать, что во всем полный порядок. Ей казалось, лучше проститься с Фрэнком так, нем просто принести пучок цветов. Нина терла прилавок красного дерева до тех пор, пока не увидела в нем свое отражение.
      Она попыталась представить, что бы Фрэнк посоветовал ей сейчас. Во-первых, не паниковать.
      Она прислонилась к пустым полкам и глубоко вздохнула. Снова предоставлена самой себе. Ну что ж. Это уже однажды с ней было.
      Конечно, все ужасно, но сейчас у нее есть кое-какой выбор. Хозяева окрестных магазинов знали ее и попробовали выяснить ее намерения. Фатима Рисэд из большой бакалейной лавки на другой стороне улицы даже предложила Нине работу. Так что голодать не придется.
      Но надо думать и о ребенке.
      Миссис Мински из парикмахерской напротив, обожавшая серьезную спокойную девочку, сумевшую преобразить маленький жалкий магазинчик Фрэнка Мэлоуна, тоже забежала к ней в то утро и сказала, что "Абрахам и Штраус", огромный универмаг на Хойт-стрит, запускает программу по менеджменту.
      - Племянник мужа там работает, он мог бы замолвить за тебя словечко, заявила миссис Мински. - Хорошая зарплата, премиальные... И потом это настоящий бизнес, Нина. Ты сможешь дальше продвинуться.
      - Спасибо, миссис Мински, я вам очень благодарна, - неопределенно ответила она.
      - Ну так и что, тебе не нравится "Абрахам и Штраус"? Или после вот этой "империи" для тебя там недостаточно крупный размах? - Миссис Мински хмыкнула и обвела рукой пустую комнату.
      - Дело не в этом, - сказала Нина.
      - Ты работала в розничной торговле, в аптеке, - напомнила миссис Мински. - Теперь вопрос, куда идти дальше. Конечно, в торговлю. Она у тебя в руках. И "Абрахам и Штраус" - самое лучшее, дорогая, что тут есть.
      Так что подумай.
      После похорон молодой Коннор отвел ее в сторону и великодушно объявил, что решил накинуть ей плату еще за одну неделю. Но Нина уже приняла решение.
      Все же ей интереснее сами лекарства, а не то, чем торгуют вместе с ними. "Абрахам и Штраус" для Бруклина - замечательное заведение. Карьера в розничной торговле могла привести в "Сакс и Блумингдэйл", к прилавкам с косметикой, где сотрудникам со скидкой продают духи. Это, конечно, престижно и очень модно.
      Однако настоящие деньги водятся не здесь. Работа с бухгалтерскими счетами показала ей, какие деньги делаются на лекарствах, выписанных по рецептам. Нью-Йорк помешан на витаминах, таблетках, микстурах, и так будет всегда. Правда, в фармацевтическом бизнесе надо кое-что улучшить. Как покупательница, Нина понимала, в чем дело.
      Лекарственный бизнес меньше отвлекает и утомляет, чем розничная торговля, эта работа позволит найти время для ребенка. Для Нины теперь это было единственным, что имело значение.
      Глава 8
      Элизабет выгибалась от прикосновения его языка.
      Жерар держал ее крепко, одной рукой ласкал груди, а другую просунул между ног. Ее кожа была горячей и потной, блестящие длинные волосы прилипли к влажному лбу. Лицо покрылось мелкими капельками пота.
      Жерар просто терял рассудок: он так сильно хотел ее и не замечал, что глаза Элизабет всегда закрыты. Не отрываясь, он смотрел в отделанное золотом зеркало напротив кровати, в котором отражалась вся эта невероятная сцена. Шелковые простыни и подушки в беспорядке валялись на полу, а бледно-желтое атласное платье от Диора и вечерний костюм аккуратно лежали в кресле.
      Элизабет выгибалась под ним, когда он двигался в ней...
      Ждать больше невозможно, и Жерар задвигался скорее, часто дыша, широко открыв рот.
      - Дорогая.., дорогая, я люблю тебя... - отрывисто проговорил он по-французски.
      Она не отвечала, но он почувствовал, как Элизабет стиснула его руку, которой он помогал себе. Ей это нравилось.
      Она застонала, и он стал двигаться еще скорее, а когда ощутил приближение оргазма, то постарался продержаться, давая ей возможность достичь пика. Два удара, еще два, потом он сильно нажал пальцами и услышал ее крик. Застонав от удовольствия, Жерар дал себе волю и обмяк.
      Элизабет тяжело дышала, успокаиваясь, выбираясь из своих фантазий. Несколько секунд она была не в себе, потом почувствовала, как Жерар скатился с нее, и вернулась в реальность. Сцена, в которой участвовали они с Джеймсом Бондом, превратилась в номер в отеле. Шон Коннери обрел облик ее друга, а Москва снова стала Санкт-Морицем.
      - Ты такая красивая, Элизабет. Я тебя обожаю, - добавил он по-французски.
      - Ты был великолепен, Жерар, - хладнокровно ответила Элизабет.
      Она не могла достичь оргазма с Жераром, не прибегая к фантазиям. И сразу после того, как все кончалось, ей хотелось остаться одной. Она стала думать, как бы поскорее выдворить его из номера, но не грубо.
      - Ты меня совсем измочалил, дорогой. - Элизабет потянулась, словно чувствовала себя совершенно утомленной. - Так что иди к себе, а я немного посплю. Если ты будешь рядом, я, конечно, не смогу заснуть.
      - О'кей, я понимаю. На первом месте соревнования.
      Он так жаждал ей угодить, что немедленно оделся.
      Элизабет не могла выносить его щенячьего взгляда.
      Жерар казался совсем не таким, как Карл или Ричард, но в конце концов все они одинаковые. Знаменитая леди Элизабет, восходящая звезда горных склонов, любимица общества, бросала их всех.
      - Да, в конце концов это чемпионат мира.
      - Ты вернешься домой с победой. Не сомневаюсь.
      Его задор раздражал. Так с кем Жерар де Меснил хочет быть в конце концов? С Элизабет или с чемпионкой мира? Она знала, он обязательно будет ждать ее внизу, в конце трассы под Деволеззе, чтобы обнять перед камерой. Как скучно. Он невыносимо скучный.
      Элизабет поерзала в постели.
      - Увидимся завтра.
      - До завтра, - простился Жерар по-французски.
      После того как он ушел, Элизабет встала и отправилась в ванную. Она включила воду сильной струей и добавила очень дорогого ароматического масла. Запах лаванды и тимьяна наполнил комнату, и Элизабет наконец расслабилась. В ванной было огромное окно с видом на озеро, и, погрузившись в воду, Элизабет заметила шпили и башенки роскошного "Палас-отеля", в котором завтра поселятся ее родители. Она уже знала, что они приземлились. Моника, должно быть, сейчас носится по Санкт-Мориц, покупает безделушки у Картье или шарф у "Гермес". Отец наверняка пошел прямо в "Корвилиа" - самый престижный лыжный клуб. Несмотря на отсутствие интереса к лыжам, родители купили кое-что из снаряжения и в прошлом году вступили в клуб. Лорд Кэрхейвен обладал "старыми деньгами" и возглавлял корпорацию "Дракон", так что у него было все что надо для вступления: наличные и положение. "Корвилиа" стал еще одной открытой дверью в этот мир.
      Отношения с семьей изменились совершенно. Когда Элизабет было предложено место в британской лыжной команде, Тони согласился сразу же. Горные лыжи - это опасный, но первоклассный вид спорта. Так что было о чем поговорить на приемах, когда речь заходила про Элизабет.
      Вскоре стало ясно, что Элизабет способна на большее, чем прийти второй в слаломе: она выиграла скоростной спуск в Мерибеле. К удивлению европейцев, британская девочка-подросток, появившаяся из ниоткуда, в международных соревнованиях стала четвертой.
      Элизабет сделалась сенсацией за одну ночь. Все пошло на пользу: красота, сексуальность, фигура, каскад медовых волос. Англичанка-любительница побила альпийскую нацию в ее же собственном виде спорта.
      И кроме всего прочего, она еще и титулованная особа! Фотографии улыбающейся Элизабет в сапфирового цвета лыжном костюме "Эллес" обошли все издания. О ней сообщало Би-би-си. Репортеры спешили отправить заявки в Кортину, чтобы обеспечить себе место в пресс-центре. Она стала гвоздем сезона. Британия, переживавшая экономический спад, где стачки парализовали лейбористское правительство и горы мусора высились на улицах, нуждалась в хоть маленькой частичке славы.
      Вот в такую страшную зиму сексуальная леди Элизабет Сэвидж дала людям повод гордо улыбнуться. Пресса называла ее "отважной" и "потрясающей", хвалила графа и графиню за то, что они разрешили дочери заниматься лыжами. Тони и Моника, к своему удивлению, обнаружили, что у Элизабет есть весьма ценные качества. Ее недостатки словно смылись белым альпийским снегом.
      В то Рождество Элизабет осторожно обратилась к отцу с просьбой оказать ей любезность. Ей хотелось поработать летом в "Драконе".
      Вместо вежливого отказа, которого она очень боялась, граф спокойно согласился.
      - Если это тебя развлечет, Элизабет, - пожалуйста.
      Я думаю, тебе найдется место в офисе.
      Элизабет ахнула от удивления и, заикаясь, поблагодарила.
      - Швейцария тебе пошла на пользу. Ты стала полезной своей семье. Ну и как, это будет продолжаться?
      Она поняла, о чем спрашивает отец.
      Проглотив саркастический ответ, Элизабет кивнула.
      - Хорошо. Я надеюсь, ты останешься доволен.
      - Но ты, конечно, понимаешь, что все это временно. Ты будешь встречаться с порядочными молодыми людьми, тебе предстоит замужество...
      Короче говоря, Тони не мог выразить свои планы яснее. По крайней мере, пока она будет соблюдать правила игры, она может делать то, что захочет. Но родители не отказались от мысли поскорее выдать ее замуж. Отделаться. Пока им просто нравились новые оттенки, которые она придавала блеску их семьи. Разговоры в обществе, на вечеринках о ее успехах, этакие искорки на семейном гербе.
      Желая подчеркнуть это, Моника подарила Элизабет на Рождество браслет, украшенный бриллиантами, а Тони увеличил с нового года ее пособие в четыре раза.
      Элизабет сразу же продала браслет и открыла тайный счет в банке в Женеве. Каждый месяц она отправляла туда свое пособие. Новая звезда британской команды в деньгах не нуждалась. Она участвовала в соревнованиях как любитель, и ей не полагались гонорары. Но после успеха на чемпионате мира многие компании боролись за то, чтобы спонсировать эту команду. Спонсоры просто осыпали своими дарами - фирма "Эллес" снабдила команду специальными костюмами, фирма "Россиньоль" изготовила лыжи с дополнительным кантом. В отелях они жили в лучших номерах, летали только первым классом. Для Элизабет все это не было чересчур. Она требовала себе самые лучшие костюмы, переливчатые и блестящие, чтобы при спуске с горы они играли на свету. Чтобы на фоне снега она сверкала, как радуга. Она всегда хотела номер на одного. Она не обращала внимания на брюзжание британского тренера и часами блистала на вечеринках, флиртовала - словом, вела себя, как легкомысленная девчонка в обществе лыжников, богатых молодых людей.
      Коллег по команде все это приводило в бешенство. В то время как им приходилось вставать в шесть утра и потеть в гимнастических залах отеля, Элизабет валялась в постели с чашкой горячего шоколада и круассанами.
      Они начинали работу на спусках под крики тренера, а Элизабет появлялась, когда хотела. Им приказывали идти спать в девять вечера после соревнований, а она оставалась в коктейль-баре и развлекалась с австрийцами, обменивалась записками с Францем Кламмером или висела на шее у какого-нибудь очередного поклонника.
      Жаннет Марлин, Карен Картер, Кейт Кокс, девушки из британской команды, считали Элизабет сучкой. Испорченный подросток, она обожала свет рампы и не признавала никаких правил. Но в настоящее бешенство девушек приводило то, что все мужчины вертелись вокруг нее, просили назначить свидание, распускали слюни, глядя на ее свежее крепкое тело с округлыми формами, на слегка тронутое солнцем лицо с большими зелеными глазами. К тому же Элизабет была очень хороша даже без сверкающих бриллиантовых сережек и не в платье для коктейлей от Перри Эллис. Сверх того у нее был титул. Куда ни пойдешь, только и слышно:
      - Да, миледи. Нет, миледи.
      Даже представители прессы называли ее леди Элизабет.
      Она никогда не подчинялась указаниям официальных лиц. Тем не менее никто не смел жаловаться.
      Но в день соревнований леди Элизабет Сэвидж была как изготовившаяся к прыжку волчица. Лучшая из десятки лучших женщин мира. Лучшая лыжница Британии за последние пятьдесят лет. И она это отлично понимала.
      Элизабет уцепилась за свою свободу со всей яростью. Впервые в жизни никто ею не управлял. Ни отец, ни школа. Не зная точно, что делать, она вела себя как ненормальная. Вокруг горнолыжного спорта собирались весьма оригинальные типы. Американцы-мультимиллионеры, богатые англичане наследники "старых денег", европейские принцы, графы, маркграфы. Она легко вошла в этот круг - богатая, титулованная, талантливая.
      Она выигрывала, и ей не было дела до команды. В конце концов это она "Удар молнии", самая известная лыжница в Альпах. Она чувствовала себя непокорной, смелой, отмахивалась от указаний тренеров. Лыжи для Элизабет были не просто спортом. Соревнования отнимали один процент времени, а все остальное - пресса, паблисити, самолеты, вечеринки.
      Но если честно взглянуть правде в глаза, в этом бешеном круговороте Элизабет Сэвидж чувствовала себя одинокой и опустошенной.
      Об Элизабет говорили как о девице легкого поведения.
      У нее появился один более-менее постоянный поклонник, Карл фон Хошайт, сын немецкого автомобильного магната, мужчина-модель. Карл открыл ей радости секса, и она вела себя вызывающе, необузданно. Правда, у них не было ничего общего. Карла, белокурого, обходительного красавца, Элизабет бросила ради достопочтенного Ричарда Годфри, выпускника Итона, наследника гостиничной империи.
      Ее родителей взволновало это известие. Однажды Ричард сказал, что ей надо наконец завоевать титул чемпионки мира, успокоиться и начать рожать детей.
      - Да кому это надо? - изумился он, когда Элизабет заговорила с ним о "Драконе". - Лиззи, неужели не ясно, что тебе незачем работать? Я позабочусь о деньгах.
      В ту же ночь они расстались.
      Ну а теперь у нее был Жерар - граф де Меснил.
      Жерар - прекрасный любовник, нетребовательный человек. Он ее устраивал.
      Во второй лыжный сезон Элизабет завоевала личное серебро в слаломе, золото - в скоростном спуске и бронзовую медаль - в многоборье. Она стояла на пьедестале почета рядом с Хейди Лоуфен, чемпионкой, и слушала Национальный гимн Швейцарии.
      В эти минуты она поклялась: на следующий год будут играть "Боже, храни королеву".
      В ту осень Элизабет улетела в Давос на сборы.
      Она снова встретилась с Жераром, снова ходила на вечеринки, все закрутилось по знакомому сценарию. И та же внутренняя пустота мучила ее.
      Элизабет очень любила кататься на лыжах. Но она не хотела быть лыжницей. А что еще она могла делать?
      Свет ламп, вспышки фотокамер, смех, звон бокалов с шампанским не могли заглушить мучительный вопрос:
      Боже мой, чем же я буду заниматься ?
      Глава 9
      - Элизабет, к вам посетитель.
      Британский тренер Ронни Дэвис изучающим и раздраженным взглядом окинул свою спортсменку-звезду.
      Она пришла третьей на скоростном спуске в Валь-д'Изер, отстав от Луизы Левьер на целых шесть секунд. Пожав плечами, она пообещала постараться лучше выступить в Мерибеле. Но тем не менее вчера снова пропустила тренировку. Как он мог ее отчитывать за то, что она пришла третьей, если вся пресса кричала о ней, поздравляя с еще одной бронзой? У этого ребенка явный профессиональный талант, но отношение к делу чисто любительское. Это доводило его до сумасшествия.
      - Там что, снова Жерар? Скажите ему, что я занята, - велела Элизабет, поправляя на носу темные очки. - Я хочу собрать вещи и принять душ.
      Они стояли в вестибюле одного из лучших отелей Мерибела "Антарес". Жаннет уже застегивала ремни, чтобы спускаться со склона, Кейт работала в тренировочном зале. Ронни понимал, что Элизабет сейчас отправится в кафе, несмотря на предстоящий завтра слалом.
      Она в третий раз участвовала в чемпионате мира, но, как говорится, насильно мил не будешь...
      - Нет, это не Жерар, к сожалению.
      - Ганс!
      Обернувшись, Элизабет увидела высокого седовласого человека. Она кинулась к нему и с жаром обняла.
      - Что вы здесь делаете? Я думала, вы уже в прошлом году ушли на пенсию.
      - - Да, так и есть, я больше не тренирую, но от меня не так-то просто избавиться, - сказал он ей, кивая Ронни. - Мои поздравления, герр Дэвис, ваша страна снова выигрывает соревнования.
      - Благодаря Элизабет, - бесстрастно проговорил Дэвис. - Я уверен, мы еще увидимся, а сейчас я иду искать Жаннет, займусь с ней слаломом. - Он пожал руку Гансу и ушел.
      Замечательно! Просто замечательно! Еще один поклонник будет говорить Элизабет, какая она потрясающая лыжница.
      Ганс пригласил девушку на ленч. Они поехали в гондоле, высоко подвешенной над Труа-Валле, самой крупной в мире лыжной базой. Внизу под ними высились горы. Огромные скалистые пики, покрытые гладкими снежными одеялами, сосновые леса, перерезанные лыжными трассами. Человечки на лыжах походили на разноцветных муравьев, но с такой высоты их быстрые движения казались спокойными и замедленными на фоне величественных Альп.
      Вольф выбрал "Пьер Плат", ресторанчик на одной из станций канатной дороги с захватывающим дух видом на деревню внизу. Они сидели на высушенной солнцем террасе, и солнечный свет зажигал огоньки в медно-рыжих волосах Элизабет. Они смотрели на лыжников, скользящих по склону. Опустив штору, чтобы смягчить слепящий свет, исходивший от снежных вершин, Ганс заказал для обоих густой суп, черный хлеб, сосиски с кислой капустой, пиво и апельсиновый сок.
      - Красиво, правда? Вершина мира.
      - Потрясающе, - согласилась Элизабет.
      Ганс указал на картину, открывавшуюся перед ними.
      - Да, и что ты видишь?
      - Что вижу? Лыжников, конечно.
      - Ах лыжников? Я удивлен, что ты их еще узнаешь.
      Элизабет бросила быстрый взгляд на пожилого человека и увидела в его поблекших голубых глазах неодобрение.
      - О чем вы говорите? - сразу ощетинилась она. - Я же взяла бронзу в прошлом сезоне?
      - На месте герра Дэвиса я бы отправил тебя домой и не позволил кататься. Ты позоришь свою страну.
      Ганс Вольф подался вперед. Лицо его, изрезанное морщинами, было рассерженным, разгоряченным.
      - Все говорят о тебе, что ты не тренируешься. Что ты не хочешь учиться. Игнорируешь все указания. Ты возишься со всеми этими мальчишками. Ты не лыжница. Ты просто туристка.
      Элизабет отшвырнула кусочек черного хлеба и поглубже уселась в кресле.
      - Я не собираюсь все это выслушивать. Вы не читаете газеты, Ганс?
      - Ах газеты! Ну конечно. Ты прямо сияющая звезда!
      Удар молнии. Женщина - премьер-министр. Девочка-чемпионка. - Он с отвращением хмыкнул. - Ты не слышишь других.
      - А кто это - другие?
      - Другие лыжники. Профессионалы. Мужчины и женщины, на которых не производит впечатление твое хорошенькое личико и благородное происхождение. Они знают только то, что ты не работаешь. У тебя есть талант. Так ведь? Талант тебе дан от рождения. И просто за это тебя нельзя уважать. Им важно другое: что ты делаешь со своим талантом. - Не обращая внимания на злой взгляд Элизабет, Ганс Вольф опустил ложку в пряный суп. - Ты, фрейлейн, являешься на соревнования, как на вечеринку.
      - Эй, я же заняла четвертое место. Потом бронзу. В этом году я сделаю золото. - Элизабет пыталась притвориться, что не понимает, к чему клонит Ганс. - Может, мне и надо немного отшлифовать...
      - Отшлифовать! Ты думаешь, взять золото легко? Да, ты получила бронзу в прошлом сезоне, но только потому, что Хейди упала в Лоберхорне, иначе ты снова была бы четвертой. Ты на четыре-пять секунд отстаешь от Хейди и Луизы в каждых соревнованиях.
      - Это мелочь, - пробормотала Элизабет.
      - Это вечность. Швейцарские девочки тренируются каждый день, пока ты носишься по магазинам. Ночами они как следует отдыхают, пока ты хихикаешь со своими сопляками-поклонниками. Девочки здесь не за тем, чтобы подцепить мужа. Они в горах для того, чтобы участвовать в соревнованиях. И побеждать.
      - Ганс...
      - Что, юный граф де Меснил? Очень богатый, прекрасный улов. - Он презрительно покачал головой. - Ах, Элизабет. Когда я впервые встретил тебя, в тебе была страсть. Ты могла стать одной из самых лучших. Я видел в Элизабет Сэвидж великую лыжницу, а не увешанную золотом домохозяйку.
      - А я не собираюсь выходить замуж за Жерара. Я вообще намерена с ним порвать, - сказала Элизабет, и это была чистая правда. - Ганс, я не ищу здесь мужа.
      - Почему тогда ты не занимаешься спортом, дорогая? Я не могу понять. Может, объяснишь?
      Под темными очками глаза Элизабет наполнились слезами. Никто с тех пор, как она стала участвовать в соревнованиях, не осмеливался говорить с ней в таком тоне. Но Ганс говорил правду: она жила по инерции. Ей было жаль себя...
      - Потому что я люблю кататься на лыжах. Но из меня хотят сделать именно лыжницу. Просто лыжницу.
      А я хочу заниматься бизнесом.
      На лице наставника появилось изумленное выражение.
      - И все? Разве ты не сможешь заняться этим после?
      Когда закончишь работать на склонах?
      - Нет, не могу. Мои родители не разрешают мне учиться в колледже. Они не хотят, чтобы я работала. У меня не будет ни степени, ни опыта. Ничего. Я могу только кататься. - К своему смущению, она залилась слезами.
      Ганс дал ей носовой платок и уговорил все рассказать. Несчастное детство, бабушка. Бал в день шестнадцатилетия. Разговор с Тони насчет завещания.
      Швейцария. Ну а теперь - вот это.
      - Итак, ты даже не знаешь, как прокормить себя?
      Элизабет покачала головой. Сейчас, конечно, не время брать деньги со счета в цюрихском банке, это на будущий год. Пока там всего пятнадцать тысяч фунтов стерлингов. Совсем мало, чтобы жить на них.
      - Мы что-нибудь придумаем. Я посмотрю, что смогу для тебя сделать. На "Драконе" свет клином не сошелся. Есть другие фирмы. Например, ты могла бы работать на ФИС - Международную лыжную федерацию. Ты умная, Элизабет, никому не нужна бумага, это подтверждающая. Ты замечательная, яркая, известная.
      Ты сможешь способствовать развитию спорта, но если станешь вести себя иначе... Люди понимают: ты дурачишься, тратишь время...
      - О'кей, о'кей. - Элизабет ощутила, как лучик надежды пробился сквозь мрак. Заниматься продвижением лыжного спорта. Продавать снаряжение. Она хорошо знает это сама, как покупатель. Все, что нужно, - получить должность, работу и проявить себя.
      - И что вы предлагаете мне делать?
      Вольф подхватил вилкой кислую капусту.
      - Перестань тратить время зря и приступай к тренировкам. Ты будешь работать с другими спортсменами.
      До кровавого пота, чтобы отыграть пять секунд.
      - Хорошо. Я могу постараться.
      - Ты преуспеешь. Я организую тебе тренировки с мужской командой. Не думай о победе над Хейди Лоуфен. Думай только о том, чтобы победить Франца Кламмера.
      - Кламмера?
      Легендарный швейцарский лыжник завоевал двадцать пять титулов.
      - Ты должна стать самой лучшей. Не просто среди женщин, а среди всех. И завоевать золото. Во всяком случае, эти международные соревнования только разминка.
      - Перед чемпионатом мира следующего года?
      - Да нет, дурочка. Перед Олимпийскими играми.
      ***
      Темнота. Паника. Элизабет в испуге проснулась. Телефонный звонок разорвал ее сон.
      Не открывая глаз, она схватила трубку.
      - Доброе утро, миледи, - спокойно проговорил голос по-французски. Пять часов. Вы просили разбудить.
      Слалом начинается в двенадцать. Она согласилась .приступить к тренировке в шесть. Ганс договорился, чтобы ей разрешили присоединиться к мужской команде Соединенных Штатов. С Мон-де-ля-Шалле спускалась длинная трасса, безжалостная и жестокая. Она заставит ее крутиться и изворачиваться, эта трасса, от которой будет зависеть ее жизнь.
      Да, предстоит тяжелая, очень тяжелая работа. Вздохнув, Элизабет включила душ.
      ***
      - А где наша принцесса? - спросила Кейт Кокс в девять часов, когда вся команда собралась в вестибюле, готовая к тренировке. - Все еще нежится в постели?
      - Наверное, какой-нибудь богатый французский Ромео не отпускает ее, предположила Жаннет.
      Карен Картер покачала головой.
      - Мы не будем ждать наш "Удар молнии", давайте надеяться, что она появится хотя бы перед началом соревнований.
      Ронни Дэвис подошел к команде с листком бумаги в руке.
      - Это записка от Ганса Вольфа. Очевидно, Элизабет уже на трассе. Тренируется. Она там уже три часа.
      - Ты шутишь. Это с кем же? - вытаращила глаза Жаннет.
      Дэвис почесал затылок.
      - С янки.
      - Ким и Холли тренируются вместе с ней? Они разрешают ей подсмотреть их технику?
      - Она тренируется, - медленно процедил он, - с мужчинами.
      Когда Ганс Вольф появился в пять сорок утра, Элизабет Сэвидж уже ждала его. Он с удовольствием оглядел ее гибкую фигуру и стойку на лыжах. Он, вероятно, опоздал лет на пятьдесят, но какому-то парню должно очень повезти. Его раздражала мысль, что такая девушка встречается с Жераром де Меснилом - он ведь просто тряпка с деньгами.
      Конечно, об Элизабет говорили много. Но все ошибались. В этой девушке есть искра, которую Ганс никак не мог забыть. Кровь закипала, когда он видел, как она напрасно тратит свой талант. В их первую встречу, на склонах в Саас-Фе, она была просто настоящим снежным барсом, а сейчас, через год после международных соревнований, она каталась как автомат. Технично, но без страсти.
      Вольф сам не понимал, какое ему дело до этой девушки. Он на пенсии, Элизабет не швейцарка, но тем не менее в это прохладное сумеречное раннее утро они были здесь оба.
      - Как ты себя чувствуешь? Мышцы разогрелись? - спросил он, когда они прыгнули в подъемник.
      Элизабет кивнула, поправляя очки.
      - Через четыре часа они станут молить Брэда о пощаде, - сказал он ей совершенно серьезно.
      Ганс заметил, как напряглось ее тело в предощущении работы. Она просто создана для горных лыж. Мускулы бедер были красиво очерчены, подчеркнутые блестящей лайкрой. Круглый крепкий зад высоко сидел на длинных сильных ногах.
      Он вдруг забеспокоился: а не взбесится ли Брэд? Брэд Хиндс, тренер американской мужской команды, готовил парней к завтрашнему суперстарту. То, что он требовал от своих мальчиков, для Элизабет будет шоком. Но если бы они нашли время хотя бы взглянуть на свою гостью, они бы все попадали с этих гор.
      ***
      - Не могу поверить, на что ты нас толкаешь, Брэд.
      Ведь это, черт побери, пустая трата времени.
      Джек Тэйлор оперся на палки. Двести фунтов веса, в совершенстве сбалансированные, едва приминали снег.
      Члены команды не переставали удивляться: как может такой крупный парень быть легким и подвижным на лыжах?
      Тэйлор скрупулезно следил за своим весом и никогда не поселялся в отеле, если там не было тренажерного зала. Но на снегу он двигался с изяществом балерины.
      Сэм Флоренс, Рик Ковальски, Пит Майер пришли в команду задолго до Джека. Но они ничего не имели против него. Тэйлор был надеждой Олимпийских игр. Он взял серебро на первом чемпионате мира, золото по многоборью в прошлом году и удачно обошел австрияков в нынешнем. Несмотря на столь быстрый успех, Тэйлор упорно трудился. Его преданность делу смущала даже чемпионов. Тэйлор вставал на заре, каждый вечер перед ужином пробегал пять километров, на лыжах катался круглый год; он просто гонялся за снегом по всему миру из сезона в сезон. Он изучил видеозаписи всех соревнований, испробовал бесчисленное количество пар лыж, отыскивая единственные, которые подошли бы ему вплоть до миллиметра. Даже наблюдать за ним и то было утомительно.
      Джек Тэйлор возлагал надежды на следующий год.
      Ему нужна была олимпийская золотая медаль для страны, не меньше. А международные соревнования он рассматривал как подготовку к решающей схватке.
      Тэйлору было двадцать четыре, три года назад он выступал в Эспене за США в команде Гарварда. Он с отличием закончил учебу и на время отложил получение степени по бизнесу ради горных лыж. Еще год он собирался отдать любительскому спорту, так что предстоящая Олимпиада была для него единственной в жизни.
      Тэйлор не нуждался в славе ради престижа в обществе, Его отец был мультимиллионером, одним из немногих техасцев, сделавших состояние не на нефти и не на скоте.
      Джон Тэйлор-старший разводил чистокровных лошадей на ранчо близ Далласа и торговал ими по всему миру. Ага-хан и другие арабские принцы ради его лошадей пересекали Атлантику, покупая животных за бешеные деньги.
      Джек Тэйлор был единственным ребенком в семье. В свое время он собирался унаследовать четыре сотни акров земли на Юге, два отеля в Далласе, большой портфель акций, имение и конюшню отборных скакунов.
      В дополнение ко всему прочему он был невероятно хорош собой. Мать говорила, что, когда Бог творил Джека, он забыл нажать кнопку "стоп". Иногда казалось, что это просто несправедливо. Не только умный, богатый, спортивно сложенный, высокий, мускулистый, но и бесподобный красавец. На улице женщины замедляли шаг и оглядывались на него.
      У Тэйлора были черные волосы, гладкие и блестящие, словно бок одной из его породистых кобыл. Он стригся очень по-мужски. Распахнутые карие глаза с длинными темными ресницами, квадратная челюсть и чувственный, немного жесткий рот. Джек ничего не мог поделать со своим ртом, но именно эта деталь почему-то в конце концов ломала сопротивление многих девчонок.
      Он был американцем до мозга костей - открытый, доброжелательный и очень сексуальный.
      Девушки порхали вокруг него, словно бабочки.
      Джек очень избирательно относился к партнершам по постели. Он рано начал заниматься сексом. Ему было тринадцать, когда он лишился невинности, а в тринадцать с половиной отец поймал сына в стоге сена с одной из наездниц. Женщина была немедленно уволена, а Джеку прочитали длинную лекцию. Пугая сына жуткими картинами венерических болезней, отец рассчитывал на его воздержание. Но вместо этого Джек изучил все о предохранительных средствах.
      Втайне отец остался доволен, потому что каждый настоящий мужчина должен гордиться сыном, способным в тринадцать уложить девицу.
      К пятнадцати годам Джек Тэйлор стал асом в этом деле.
      Неудивительно, что колледж он закончил совершенно зрелым в сексуальном плане. В постели он был горячим и очень искусным. И всегда доминировал. Многие женщины впервые смогли испытать оргазм только с Джеком. Он научился наслаждаться каждым мгновением, получать удовольствие от этих связей. Отец хвастался, что если бы его племенной жеребец был таким, как сын Джек, то он смог бы уйти на пенсию на десять лет раньше. Но постепенно цепочка хорошеньких мордашек сменилась более постоянными подругами, связь с которыми длилась не по две недели, а по четыре-пять месяцев.
      До сих пор Джек еще ни разу не влюблялся по-настоящему.
      В Гарварде он оставил шесть подружек. Шесть разбитых сердец.
      Последней пассией была Клэрис Дэвлин, аспирантка первого года обучения. Блондинка, стройная, хорошенькая. Но его бесконечные поездки положили конец их связи. Клэрис, конечно, не могла тягаться с золотой олимпийской медалью. Втайне Джек был этому рад. Сейчас ему никто не нужен. Никакая девица под боком. Зачем? На сборах полно европейских девочек, которые крутятся вокруг спортсменов и готовы осчастливить любого. Ничто не должно отвлекать от тренировок.
      Тэйлор относился к тренировкам очень серьезно. И он был одним из тех, кто не обрадовался новости.
      - Это не пустая трата времени. Это услуга Гансу Вольфу.
      - Да? А почему бы ей не потренироваться с британскими парнями? Пускай бы Ганс попросил канадцев о такой услуге. Почему именно мы должны ее терпеть?
      Брэд Хиндс пожал плечами.
      - Он хочет, чтобы она тренировалась с лучшими.
      Она бронзовая медалистка, а в этом году хочет получить золото.
      - Элизабет Сэвидж не для золотой медали.
      - Я не знал, что ты следишь за женскими соревнованиями, Джек.
      - Достаточно узнать, что Сэвидж ленивая, она сама себя губит. - Джек говорил ледяным тоном. - Нам не нужен никто с таким отношением к спорту.
      - Ну не всем же быть фанатиками, - возразил Брэд Хиндс. Он тоже кое-что слышал. - Всего один раз. Мы обязаны Гансу. Слушай, он же помог тебе в прошлом году.
      Джек Тэйлор со вздохом кивнул. В прошлом году он растянул связки и выпал бы из соревнований, не найди Ганс Вольф лучшего врача в Швейцарии.
      - О'кей, о'кей. Но не жди, что я снижу скорость и дам ей изучить мою технику.
      Друзья по команде расхохотались.
      - Ну, ты не притормозишь и ради президента, - заметил Рик Ковальски.
      В этот момент наверх поднялась гондола. Сэм, Рик и Пит уставились на вышедшую Элизабет с нескрываемым восхищением.
      Джек покачал головой. Все эти сексуальные кошечки хороши, но не для работы.
      - А вот и мы, - весело объявил Ганс и спрыгнул с подъемника. - Брэд, рад тебя видеть. Привет, ребята.
      Могу ли я представить вам леди Элизабет Сэвидж?
      Брэд Хиндс склонился и пожал руку Элизабет, обтянутую перчаткой. Он очень старался не показать своего удивления. Боже мой, девчонка потрясающая! Высокие скулы, блестящие зеленые глаза, полные губы, крепко сбитая задница и атлетическая маленькая фигурка. У нее длинные ноги и скульптурные плечи. Радужно-яркая лайкра обтягивала ее, как вторая кожа. Прекрасная упаковка. Он не мог оторвать глаз от груди Элизабет. Единственная часть ее тела не такая твердая, как все остальное.
      Он с отчаянием ощутил возбуждение. Слава Богу, что сейчас на нем не узкие джинсы.
      - О, здравствуйте, миледи, - протянул Хиндс.
      - Пожалуйста, зовите меня Элизабет, мистер Хиндс. - Для меня большая честь познакомиться с вами. Я очень благодарна, что вы нашли для меня время сегодня. - Ее маленькая рука твердо сжала его лапищу.
      - Да нет проблем. Я Брэд. А это Сэм, Рик, Пит и Джек.
      - Элизабет.
      Лицо Сэма Флоренса расплылось в улыбке. Ковальски и Майер кивали, раздевая ее глазами. К этому девушка давно привыкла. Однако реакция Тэйлора удивила Элизабет. Он бросил на нее холодный взгляд, нетерпеливо подпрыгнул на лыжах и отвернулся.
      - Брэд, можем начинать? Мы и так слишком долго тут болтаемся.
      - Ну конечно. - Хиндс вытащил секундомер. - Ты первый. - Он повернулся к Элизабет, когда Тэйлор присел на лыжах. - Вы ничего не имеете против Джека? Он чемпион мира и поэтому слишком серьезно относится к тренировкам.
      - Я понимаю, - тепло сказала Элизабет. - Джек, вы были превосходны в Гармише...
      Она не закончила фразу: Тэйлор, не обращая на нее никакого внимания, с силой оттолкнулся и рванул вниз по трассе, четко работая палками. Его тяжелое тело, ритмично двигаясь, изгибаясь, красиво летело вниз.
      - Джек Тэйлор - настоящий лыжник, он не хочет тебя знать, - прошептал ей на ухо Ганс. - Не рассчитывай на его внимание.
      Элизабет, сощурившись, стояла на вершине. Ах ты, сукин сын! Она преподаст ему урок.
      ***
      Через два часа Элизабет была готова упасть. Ганс оказался прав. Тренировка с мужчинами довела ее до почти полного изнеможения. Мышцы горели, тело, казалось, плавало в поту, в голове стучало от напряженного внимания - только бы уследить, где они. Через секунду после Джека по трассе ринулся Пит Майер, третьей пустили Элизабет. Спускаясь, поворачиваясь, подпрыгивая, концентрируясь с невероятной силой, она сумела отыграть три секунды у своего лучшего времени.
      И все же она отстала от мужчин на несколько миль.
      Тэйлор смотрел на нее с презрением.
      Элизабет с необычной покорностью выслушала все замечания Брэда. Но от ярости кусала нижнюю губу.
      Второй спуск. Она выиграла еще две секунды, но все равно отстала от Тэйлора. В следующий раз она так сильно оттолкнулась, что упала и очень больно ударилась бедром - лыжа потеряла из крепление.
      - Ты в порядке? Может, отдохнешь? - взволнованно предложил американский тренер.
      Ронни Дэвис живьем сдерет с него шкуру, если эта британская звезда переломает себе кости до слалома.
      - Ты показала хорошее время для женщины, - тем не менее похвалил ее Сэм.
      Джек Тэйлор заметил ее взгляд на себе Она была потрясающе красивая. И она считает, что весь мир принадлежит ей - или уж по крайней мере золотая медаль.
      - Главное, не опускать голову, Золушка, - холодно заметил он. - И не откусывать больше, чем можешь проглотить. Женщине полезней тренироваться с женской командой. Если, конечно, вообще есть желание трудиться.
      - Я попробую еще раз, - зло заявила Элизабет.
      При пятой попытке ей удалось на полсекунды опередить Пита Майера.
      - Боже! - воскликнул Пит, недовольный собой.
      - Да ладно, Пит, сегодня ты просто отвлекся. Постарайся сконцентрироваться, - громко посоветовал Джек Тэйлор, тем самым принижая ее успех.
      Элизабет вспыхнула и негодующе посмотрела на него.
      Тэйлор сделал вид, будто не заметил. Ишь какая воинственная сучка! Ничего, пускай знает, что он о ней думает.
      Но в глубине души он сделал иной вывод.
      Элизабет - лучшая лыжница, которую он когда-нибудь видел.
      К тому же она очень хороша собой и невероятно сексуальна.
      Глава 10
      Нина составляла и рассылала свое резюме работодателям, сидя в мрачной задней комнате "Зеленой планеты", когда это случилось. Коннор вывесил объявление о продаже магазина, но она сохранила комплект ключей, вечерами пробиралась в подсобку и писала при свете лампы. Она рассылала письма в крупные фармацевтические фирмы.
      Сперва она чувствовала себя очень неуютно, но что делать - приходилось полагаться только на себя. Пока она не найдет новую работу, ей не на что купить собственную пишущую машинку. Большая часть выходного пособия ушла на новую квартиру: маленькую, в доме без лифта.
      Нельзя же рассылать письма с домашним адресом - "отель".
      Она сочиняла текст для Ай-си-ай, когда впервые почувствовала острую боль. Она попыталась не обращать на нее внимания, но становилось все хуже. Нина схватилась за живот и согнулась пополам. Больно, ох как больно. По-настоящему больно. Никогда раньше так не было.
      Потом немного отпустило, но новый приступ заставил ее застонать. Нина с трудом выбралась за дверь магазина, на тротуар. Там был телефон. Она набрала девятьсот одиннадцать.
      Через пять минут приехала "скорая помощь", и врачи нашли Нину, уцепившуюся за телефон. По лицу текли слезы, брюки были совершенно мокрые. Нина уже все понимала - она теряет ребенка. Как и все, что у нее было до этого.
      ***
      Врачи в больнице были молодые, резкие и усталые.
      Чернокожая женщина-гинеколог осмотрела Нину.
      - Мне жаль, что вы потеряли ребенка. Но у вас все в порядке. Никаких противопоказаний заиметь другого.
      - Спасибо, доктор, - тихо поблагодарила Нина.
      - Муж есть?
      - Нет.
      - А работа?
      - Нет.
      Доктор Кенмор покачала головой.
      Сама еще ребенок. Вряд ли исполнилось двадцать.
      Большинство девочек в ее положении радовалось бы.
      - Вам девятнадцать? Вы кажетесь старше.
      Нина откинулась на подушки.
      - Когда я смогу выйти отсюда?
      Ответ доктора смутил ее.
      - Физически хоть сейчас. Но можете и отдохнуть.
      Мы оказываем бесплатную медицинскую помощь.
      - Мне надо идти, - сказала Нина и откинула одеяло.
      - Вы не хотели бы с кем-то посоветоваться? - спросила доктор. - У нас есть раввин, вы могли бы с ним поговорить.
      - Спасибо. - Нина Рот взглянула на доктора. Лицо девушки было по-прежнему красивым, только очень бледным. Тяжелые шелковые волосы обрамляли лицо. - Нет, советы ничего не изменят. Я осталась жива, и мне предстоит жить с этим дальше.
      Какая холодная молодая женщина, подумала доктор Кенмор, выходя из палаты.
      Нина чувствовала себя слишком слабой, и ей пришлось взять такси.
      Она вошла к себе в квартиру, повалилась на кровать и разрыдалась так, как будто никогда не собиралась останавливаться.
      ***
      Она проснулась в шесть вечера. Было очень холодно.
      Ее рахитичный калорифер почти не грел. В животе пусто, но не столько от голода, сколько от потери.
      Нина заставила себя вылезти из постели и подойти к окну. Окно блестело, как и все в ее маленькой квартирке. Продукты аккуратно сложены в шкафах, стопка старых писем на кухонном столе. Ее жилище было контрастом грязной улице, на которой стоял дом. Проститутки и темные дельцы толпились на углу, визжали сирены, гудели машины, ругались пьяные. Люди, миллионы людей, но никому нет до нее дела. Она потеряла Фрэнка. Джеффа. А теперь и своего ребенка.
      Нина медленно протянула руку и взяла пузырек с таблетками, выписанными доктором Кенмор. Болеутоляющее. Продавцы наркотиков что-то кричали внизу, может, она и набрала бы сотню баксов на порцию их товара. Мощное средство валиум, смешанный с опиумом. Легко возносит на небеса, можно уплыть на теплом туманном облаке и не проснуться.
      Маленькое зеркальце в ужасной розовой оправе прислонилось к пакету с чипсами. Нина посмотрела на свое отражение. Глаза покраснели, но лицо все равно красивое и бледное, хотя и очень усталое. В своих темно-серых глазах она увидела опыт, даже цинизм.
      Ей всего только восемнадцать лет.
      Нина отвинтила колпачок бутылочки, отсчитала две таблетки рекомендованную дозу. Она никогда не думала всерьез о том, чтобы уйти из жизни столь трусливым путем. Она заставила себя дать обещание на ступеньках дома Джеффа Глейзера. Она совершенно уверена, что выполнит его.
      ***
      Через два дня она получила первый положительный ответ.
      "Долан Макдоналд" была десятой фармацевтической фирмой, в которую она обратилась. Ей предложили должность помощника менеджера по торговле с окладом в двадцать одну тысячу долларов в год. Это мелочь по общим стандартам, но целое состояние для Нины. А ей так хотелось работать. Безумно. Делать все что угодно, только бы отсюда выбраться.
      Во время первой беседы она отвечала на все вопросы, касавшиеся опыта работы и фирмы "Долан". А сегодня ей предстояло встретиться с предполагаемым боссом.
      Нина вышла из метро на Джей-стрит и направилась к административному зданию "Делана", большому блоку из серого камня позади Борроу-холл Здание казалось мрачным, но Нина чувствовала приятное возбуждение.
      "Долан Макдоналд" с его скучными пузырьками и белыми аккуратными пакетиками таким и должен быть.
      Вторая беседа проходила в неряшливой комнате на втором этаже; с ней говорил очень скучного вида мужчина, он постоянно грыз карандаш. Это был Иван Кинслэйд, глава витаминного отделения.
      - У вас нет степени, но у вас были хорошие оценки.
      Почему вы бросили школу? - спросил он без всякого вступления.
      - Я хотела скорее стать самостоятельной.
      - А почему же вы пошли работать в такое маленькое заведение, как "Зеленая планета"?
      - Оно было маленькое, но давало хорошие прибыли, - с вызовом ответила Нина.
      Глаза собеседника сощурились.
      - Но ведь не в то время, когда вы нанялись туда?
      Нина немного расслабилась, догадавшись, что Кинслэйд навел о ней справки.
      - Я больше никуда не могла устроиться. Конечно, бросить школу было не самым умным шагом.
      Русский рассмеялся.
      - А у вас есть семья?
      - Только родители. Но с ними я не обсуждаю эти темы.
      Кинслэйд позвонил ей в тот же день и сообщил, что она принята на работу.
      Нина настояла на авансе. Ей надо расплатиться за квартиру. Она удивилась, что это требование не только не испортило отношения с боссом, а, наоборот, произвело на него впечатление. Нина поняла, что если вести себя с достоинством, серьезно, то тебя будут уважать.
      Второй раз за месяц она переехала на новое место, в маленькую квартирку с одной спальней во Флэтбуш. Не так-то уж здорово, но для Нины это была серьезная победа. Ее собственная квартира! Впервые в жизни у нее есть свое место, достойное уважения. Она будет хорошо работать и вовремя оплачивать все счета.
      Однако ей пришлось нелегко. Лицо Нины к концу рабочего дня серело от утомления. Питалась она хорошо: девушка не позволяла себе есть дешевые бобы, картошку, овощи с местного рынка, рыбу и цыплят, которых там иногда продавали. Нина сама готовила. Правда, не все время. Она искренне обрадовалась, когда миссис Мински, ее соседка, принесла ей яблочный пирог.
      - О Боже, детка, - хмыкнула она, - да они тебя совсем заездили! Неужели твоя мама никогда не говорила, что ты слишком красива, чтобы работать? Тебе нужен мужчина, который позаботился бы о тебе. Вот у меня есть внук, Карл...
      - Спасибо, миссис Мински, но я хочу работать, - заявила Нина тоном, не терпящим возражений.
      Пожилая дама оставила острую тему.
      - Если коллеги-мужчины не назначают тебе свиданий, то они не мужчины и им лучше самим выпить все те лекарства, которые они делают. - Произнеся эту фразу в заключение беседы, миссис Мински степенно удалилась.
      Нина не удержалась от смеха. Свидания! Да будто они ее не приглашали! Почти все на этаже, начиная от научных работников и кончая приходящими проверяльщиками, уже попытали свое счастье. Нина очень уверенно дала им понять, что ее это не интересует. Им бы стоило разозлиться, но кто станет злиться на тихую мисс Рот, этакого труженика-муравья, который только и знает, что считает да строчит отчеты. Она все время приклеена или к телефонной трубке, или к экрану компьютера.
      Короче говоря, Нина создала о себе определенное мнение. Она, конечно, красотка, но мужчины ее не интересуют. Она старалась держаться подальше от компаний, собиравшихся поболтать возле радиаторов. Она делала свое дело и постепенно осваивалась в фирме.
      Довольно скоро парни оставили ее в покое.
      Все, кроме Ивана Кинслэйда, который чувствовал что-то. Работа, на которую он ее нанял, была простая - заполнить формы, разобраться с цифрами. Сначала, казалось, она была просто счастлива заниматься этой чепухой, но через месяц Иван заметил, что Нина Рот все дольше задерживается в других отделах, выспрашивает, чем занимаются сотрудники.
      А однажды утром в понедельник она явилась прямо к нему.
      - Доброе утро, Нина. У тебя какие-то проблемы? - спросил он, подвигая поближе к ней конфеты.
      - Есть идея, - сказала Нина, сразу приступая к делу.
      Ивану это нравилось. Рот отличалась от остальных девушек, которые у него работали. Она казалась старше своих лет. Иван был эмигрантом, бежал из России, учился в Англии, прежде чем объявиться в Бруклине. Иногда ему казалось, что Нина испытала немало трудностей. Она походила на человека, прошедшего сквозь горнило жизни и сумевшего выстоять.
      - Ну давай, выкладывай.
      - Мы тратим слишком много денег на продажу товара.
      Посмотрите. - Нина развернула перед ним таблицу с цифрами. - Вот сколько мы теряем, продавая наш товар оптовикам. Если бы мы больше внимания уделяли розничной торговле, отдачи от наших усилий было бы больше.
      - Ты так думаешь?
      - Да я точно знаю. Я сама была клиентом, и я знаю, чего хочет клиент.
      Кинслэйд внимательно посмотрел на серьезную молодую женщину.
      - Ну что ж, попытайся, если хочешь, - вот и все, что он сказал Нине Рот.
      На следующий год Нина старалась заполнить свой восьмичасовой рабочий день до предела. Больше сделать было невозможно при всем желании. Она попыталась изменить методы торговли фирмы "Долан", организуя курсы, создавая новую политику, с помощью которой можно было полнее удовлетворить потребности клиентов. Она хотела тратить силы и средства на тех, кому идет товар, а не на саму компанию. Фирма "Долан" стала славиться дружелюбием и профессионализмом. Заказов поступало все больше. Иван прибавил Нине зарплату.
      Нина открыла новый счет в банке с первым вкладом - пятьсот долларов. Каждый лишний заработанный цент она откладывала. Она ждала момента, когда сама сможет начать что-то делать.
      На второй год Нина уговорила босса купить тридцать новых компьютеров. Это, конечно, проделало большую брешь в квартальном бюджете, но быстро окупилось.
      Производительность выросла на два процента, а канцелярские издержки значительно снизились.
      Это была трудная, выматывающая работа. Нина пыталась изменить систему, сложившуюся за десятилетия, но коллеги тем не менее прислушивались к ней. Даже легкомысленные мальчики, считавшие, что женщина не должна диктовать мужчинам правила игры.
      - У тебя была хорошая мысль насчет Огайо, - сказал ей представитель Среднего Запада после одного из заседаний. - Это поможет нам хорошо начать.
      - Спасибо, - холодно поблагодарила Нина.
      Но красивый молодой незнакомец не понял намека.
      - Ты знаешь, кстати, это платье тебе очень идет.
      Давай поужинаем вместе и продолжим обсуждение.
      - Если вы хотите продолжить обсуждение, пришлите мне тезисы.
      - Доброе утро, мисс Рот, - приветствовал Нину Элли Хендри, появившись в ее офисе в девять утра с огромным букетом роз. - Как насчет ленча? Мы могли бы поговорить о компьютерной стратегии.
      - Во-первых, я, как правило, ем одна. Во-вторых, розы, конечно, очень милы, но у меня на них аллергия, - заявила Нина.
      - А знаешь, ты прямо восходящая звезда. - Менеджер по финансам Джок Макалистер склонился над ее компьютером, стараясь заглянуть Нине прямо в глаза. - У тебя есть немного свободного времени? Ты могла бы поделиться со мной своими секретами?
      - О них я могу рассказать здесь и прямо сейчас, Джок. - Нина мило улыбнулась.
      Он наклонился еще ниже.
      - Упорный труд и воображение, - сказала она, пытаясь не рассмеяться.
      - Ты что, фригидная? Или у тебя кто-то есть? - завопил Джок, как капризный мальчишка.
      Нина холодно посмотрела на него. Вот такими все они и были, эти мальчики, изнеженные и избалованные, начинающие ныть, если не могли получить желанную игрушку.
      Сейчас она получала двадцать шесть тысяч долларов в год, полностью себя обеспечивала и независимость свою очень ценила. Миссис Мински, конечно, может считать, что у нее должен быть мужчина, который станет защищать ее, но Нина была полна решимости никогда ни на кого не полагаться. Она не уважала мужчин, и у нее не было времени для всех этих любовей. Джефф Глейзер слишком сильно ранил ее сердце. Нина не хотела больше рисковать, чтобы никогда в жизни не испытать снова такую боль.
      - Да, у меня есть парень, - солгала она.
      Джок запыхтел, как голубь, обхаживающий голубку.
      Ну конечно, иначе разве могла бы она не ответить на его предложение?
      - О'кей. Ну вот мы и объяснились, и все друг про друга знаем, великодушно заключил он.
      После этого ее окончательно оставили в покое. Да, Нина - красавица, но она была "вне рынка".
      Нина взбиралась по ступенькам служебной лестницы спокойно, серьезно, не отвлекаясь. Не тратя время на друзей, не оборачиваясь на ушедшую любовь. Ей на все было плевать. Она считала, что эти "развлечения" только для слабаков.
      ***
      Телефон на столе трещал как сумасшедший. Это звонил Эдвин Йенсен, представитель престижной фирмы, "охотник за головами" в фармацевтическом деле. Нина сумела создать себе репутацию, сказал он ей, а фирма "Дракон" как раз ищет исполнительного директора по развитию бизнеса. Не за интересует л и мисс Рот это предложение?
      Нина отложила недоеденный сандвич с огурцом, которым заменила свой ленч, и глубоко вздохнула. Корпорация "Дракон". Ничего себе. Богатейшая из богатейших, фирма "Дракон" имела фармацевтическое дело, аптечные магазины и магазины здоровой еды по всей Европе и по всем Соединенным Штатам. Начальники там высоко оплачивались, система премиальных была очень хороша. Сотрудников также обслуживали дорогие машины компании.
      Главная штаб-квартира располагалась на Парк-авеню и являла собой плод невероятной фантазии архитекторов, воплощенный в мраморе и золоте. Кожа цвета бургундского вина и дуб источали старомодную элегантность.
      Нина никогда не обращала внимания на этого британского гиганта. "Дракон" не выделялся своими политическими пристрастиями, он был известен только невероятными прибылями.
      "Дракон" больше походил на джентльменский клуб.
      Строгие правила в одежде, очень консервативный подход к комплектованию штата. Фирма нанимала молодых, аккуратно подстриженных выпускников Гарварда, интеллектуальную элиту. Здесь нельзя было увидеть представителей этнических меньшинств, выпускников городских колледжей или женщин.
      "Так почему же я?" - думала Нина.
      - Так вы согласитесь прийти на беседу, мисс Рот?
      - Конечно, - сказала она.
      Безусловно, это стоило сделать. Во всяком случае, она хотя бы узнает, каков на самом деле лидер их рынка.
      Она посмотрит на него изнутри.
      Беседа состоялась через неделю. Нина появилась на Парк-авеню возле здания "Дракона" на десять минут раньше, чем надо. Она была одета в свой самый лучший костюм и в туфли под кожу. Штаб-квартира "Дракона" была настоящим дворцом. Кожаная мебель цвета бургундского вина, красное дерево, мрамор, мужчины средних лет в дорогих костюмах. Девушка в приемной взглянула на Нину как на кусок засохшего дерьма в унитазе.
      - Да, мисс? Чем могу помочь?
      - Меня пригласили на беседу по поводу работы. - Голос Нины прозвучал очень тихо, и она откашлялась. - Меня зовут Нина Рот.
      Женщина постучала пальцами по клавишам компьютера и медленно распрямилась.
      - Да. Вы должны подняться на тринадцатый этаж. У вас встреча с мистером Гарри Белманом из отдела кадров и лордом Кэрхейвеном.
      В горле у Нины пересохло.
      - Лордом Кэрхейвеном? Лично?
      - Да. Сейчас он в Нью-Йорке, - ровным голосом сообщила женщина.
      Нина чувствовала, что эта женщина просто источает враждебность.
      Тони Сэвидж. Она собирала о нем бесчисленные вырезки из газет и журналов: от пространной статьи в "Ярмарке тщеславия" до маленькой заметки с оценкой состояния компании в "Форчун". Сэвидж мог все: с корнем выдернуть маленькие фирмы, уволить тысячи рабочих, похоронить чей-то семейный бизнес, а при желании - превратить в мирового гиганта крошечное дело. Его уважали и ненавидели одновременно. Фармацевтический бизнес трепетал при звуке его имени. И восхищался им.
      Какого черта? Зачем ему понадобилось присутствовать именно на беседе с ней?
      Нина нажала кнопку лифта и попыталась успокоиться. Слава Богу, сейчас не так уж много времени, чтобы подумать об этом.
      ***
      Наверху секретарша провела ее в просторный офис Гарри Белмана. По одну сторону длинного стола в креслах расположились двое мужчин. Еще одно кресло, поменьше, стояло с противоположной стороны, и Нине показалось, что придется пройти невероятно длинный путь, чтобы сесть в него.
      - Нина Рот?
      - Да, мистер Белман, здравствуйте. - Она пожала его руку, надеясь, что голос звучит уверенно.
      Мужчина с волосами песочного цвета удивленно поднял бровь.
      - Откуда вы знаете, что Белман именно я?
      - Потому что я узнала лорда Кэрхейвена.
      Тони ухмыльнулся. Ему нравилось присутствовать на таких встречах. Внезапные визиты заставляли людей быть постоянно настороже. В этой поездке он инспектировал кадры. Белман, его новый сотрудник, любил подбирать работников из разных слоев. Он брал на работу учившихся на стипендию молодых людей, мелких предпринимателей, а эта девочка, Рот, сказал он, кое-что сумела изменить в "Долане". Ее личное дело свидетельствовало о том, что она создала себе вполне приличную репутацию. Явно испугана, но держится хорошо. Это произвело на Тони приятное впечатление.
      Он в общем-то ничего не имел против странноватых женщин. Платить им можно было меньше, а работали они больше. Мужской клуб "Дракон" - не место для леди, а эта девочка никакая не леди. Пробивная представительница рабочего класса из бедного района Бруклина.
      Она знала, кто он.
      - Тони Сэвидж, - представился лорд Кэрхейвен.
      Его сильная плотная рука стиснула руку девушки, а темные глаза насквозь просветили ее тело, как рентген.
      Нина вспыхнула. Сэвидж был крупный, большой, мускулистый мужчина, от него так и веяло безжалостностью. Нина с трудом заставила себя не отвести взгляд. Он был в шерстяном костюме от "Тэрбалл и Ассер", на руке с безукоризненным маникюром блестели золотые часы "блэкпэйн", и Нина почувствовала себя дешевкой в своем деловом костюме.
      - Спасибо, что вы приняли меня, - холодно проговорила она.
      - У лорда Кэрхейвена есть несколько вопросов вам, мисс Рот, - сказал Белман.
      Тони Сэвидж окинул Нину долгим, пристальным, ничего не выражающим взглядом. Он навел о ней справки и узнал, что у нее репутация настоящего отвратительного синего чулка.
      Но Нину Рот можно было назвать как угодно, но только не синим чулком. Потрясающее тело под бесформенным костюмом, полная грудь, тонкая талия, которую можно обхватить двумя пальцами, тугой круглый зад, сметанно-белая кожа, красивые щиколотки. Да, язык тела подавлен, колени плотно стиснуты, спина напряжена, а одежда выбрана такая, чтобы намеренно скрыть фигуру.
      Сэвидж быстро задал вопрос, Нина так же быстро ответила, и он тут же выпалил следующий.
      Но ничто, казалось, не способно было обескуражить ее. Нина отвечала, а мысли Сэвиджа прыгали, он никак не мог сосредоточиться. Ему вдруг стало интересно проверить: правда ли можно двумя пальцами обхватить ее талию? Интересно, а какого цвета соски на высокой белоснежной груди? Она, конечно, держится напряженно, но какая замечательная! Вот уж кто не спит на ходу.
      В ней есть вызов.
      Тони холодно кивнул и сделал пометку в блокноте.
      Нину Рот ожидало большое будущее в "Драконе".
      Глава 11
      Нина проверила все в последний раз. Это был ее первый рабочий день в "Драконе", и ей хотелось выглядеть безукоризненно. Свой новый костюм она выбрала в "Саксе" в субботу. По деньгам Нина с трудом могла себе это позволить, но она рассматривала покупку как вложение капитала. На дворе стояли восьмидесятые.
      Для женщин-руководителей была издана специальная "библия" - "Платье для успеха" Джона Моллоя. Книга лежала у изголовья Нины, изрядно потрепанная Девушка следовала в ней каждой букве. Во-первых, надо выбрать деловую одежду. Ткань блузки должна быть легче ткани костюма. Никакого ярко-красного, ярко-оранжевого - вообще ничего яркого. Избегать подчеркивать бюст.
      Легко сказать, да трудно сделать, подумала Нина с беспокойством. Ее костюм состоял из белой блузки, пиджака с подплечиками - очень важной в последнее время деталью, придающей уверенность. Юбка была точно до колена, туфли без каблуков, колготки телесного цвета. Она сделала единственную уступку собственной индивидуальности, отказавшись от синего цвета в пользу цвета бургундского вина. Она очень надеялась, что пиджак выбранного фасона достаточно надежно скрывает грудь. Нина немного повозилась с пышным бантом на шее и наконец подхватила новый кожаный кейс.
      - Ну что ж, идем на работу, - сказала она себе.
      Пока желтое такси везло ее к зданию "Дракона", Нина читала бумаги в папке. Она не размышляла о странности ситуации. Молодая женщина без положенного образования, из совершенно другого круга вдруг штурмует самый исключительный мужской бастион на Манхэттене...
      Неслыханное дело. Но именно так все и было. Однако это уже в прошлом. Ее взгляд сейчас устремлен в будущее. Она быстро сделала нужный шаг и продолжала двигаться дальше.
      Очень скоро Нина поняла, насколько ей будет трудно.
      - Доброе утро, мисс Рот. - Элегантная блондинка приветствовала Нину, когда та вошла в вестибюль, отделанный итальянским мрамором.
      Нина думала, что приедет совсем рано, но в холле было уже полно молодых людей, с деловым видом устремлявшихся к лифтам. Восемь двадцать утра, сделала она пометку в уме, завтра она появится в восемь.
      - Я новый менеджер отдела развития бизнеса, - объяснила Нина, стараясь говорить деловым тоном. - Я должна явиться к мистеру Джексу в девять.
      Девушка словно насквозь пронзила взглядом Нинину черноволосую голову, серые глаза и белую кожу. Потом почти неприлично уставилась на ее фигуру, походившую на песочные часы. Костюм лишь отчасти скрывал пышные Нинины формы. Она оглядела красивые ноги и аккуратные лодочки. Нина с трудом удержалась, чтобы проверить, нет ли пятен от кофе на лацканах пиджака.
      - Да, мэм, - ответила тонким голосом девица, - отдел развития бизнеса на двенадцатом этаже, ваш офис рядом с офисами мистера Робинса и мистера Дэйли. Они уже пришли.
      - Спасибо, - поблагодарила Нина, но девушка уже уткнулась в свой журнал.
      Да, все ясно. Не очень уверенно Нина подхватила кейс и направилась к ближайшему лифту. Трое молодых людей уже стояли в кабине, но когда Нина прибавила шагу, желая войти, двери с тихим шипением закрылись. Те, в кабине, даже не попытались придержать их. Она глубоко вздохнула и нажала кнопку. "Может быть, так и должны вести себя люди в больших корпорациях?" спрашивала себя Нина, ожидая следующего лифта. В конце концов они ее не знают, а время - деньги. Так ведь?
      Поднимаясь в свой отдел, Нина нервно перебирала пуговицы на пиджаке. В зеркальных дверях лифта отражалась хорошенькая девушка, может, немного раскрасневшаяся, но аккуратно и сдержанно одетая. Она внимательно осмотрела свое отражение и не смогла найти никаких изъянов. Пожав плечами, Нина отвернулась. Всего две минуты она в этих джунглях, а уже начинает сходить с ума...
      На двенадцатом этаже лифт бесшумно остановился, двери плавно разъехались, и Нина увидела шикарный коридор. Пол был покрыт мягким серым ковром, на стелах в элегантных рамках висели картинки с изображением продукции "Дракона". Мужчины и женщины входили в офисы, выходили из них, но начальниками были одни мужчины. Женщины носили короткие юбки, туфли на высоких каблуках, красивые платья пастельных тонов. И все улыбались. Нина огляделась и не увидела ни одной женщины в деловом костюме.
      - Извините... - Она остановила рыжеволосую красотку с кружкой кофе в руке. - Я новенькая. Не могли бы вы объяснить, куда мне идти?
      - Конечно, - сказала девушка ровным голосом. - Машинописное бюро в конце следующего коридора. Вам надо доложить о себе миссис Финн.
      - О нет, я имею в виду... Я новый менеджер отдела развития бизнеса. Видимо, мне предстоит работать с мистером Робинсом и мистером Дэйли, объяснила Нина. - Не покажете ли, как мне пройти в свой офис?
      Девушка была потрясена.
      - Так это вы Н. Рот?
      - Да, Нина Рот, - подтвердила Нина.
      Девушка секунду пробыла в замешательстве. Потом сказала:
      - Можете пойти за мной, мисс Рот. - Она едва скрывала возникшую враждебность.
      Неся перед собой кружку кофе, девушка вела Нину по коридору. Несколько маленьких, без окон, офисов располагались в углу, на каждой двери висела табличка с именем, написанным тонкими черными буквами. "Н. Рот" было между "С. Дэйли" и "Т. Робинс". Пристально вглядевшись и прочитав должности, Нина удивилась: все три совершенно одинаковые. Менеджер, отдел развития. Она предполагала, что будет заниматься этим одна.
      - Вот ваш офис, - объявила секретарша, вводя Нину в маленькую комнатку-ячейку. Между столом, полками с папками и корзиной для бумаг места хватало разве что для котенка. - Вам приписана помощница, Трэйси Джонс. Вы будете делить ее с мистером Робинсом и мистером Дэйли, - продолжала девушка. По ее тону было ясно, как сильно она сочувствует Трэйси. - Если вам что-нибудь понадобится, вызовите ее - вот кнопка. Всем новым менеджерам назначена встреча с мистером Джексом в десять часов в его офисе на тринадцатом этаже.
      - Спасибо, - бесстрастным голосом поблагодарила Нина, открывая кейс и выкладывая бумаги.
      - 0-хо-хо, - сказала девушка, закрывая за собой дверь.
      "Боже мой, - подумала Нина, - наверное, у них не слишком много женщин на руководящих постах".
      ***
      Через пять минут после того, как она села за компьютер, в дверь постучали.
      - Войдите, - сказала она.
      Дверь открылась, и на пороге появились двое прекрасно одетых мужчин. Оба в костюмах в тонкую полоску, оба широко улыбались. У одного на руке были золотые часы, у другого - стальной "Роллекс". Нина сразу заметила, что они в кожаных туфлях, сделанных в Европе.
      - Привет, я Саймон Дэйли, а это Том Робинс, - сказал тот, что повыше, указывая на своего коллегу. - Вы, должно быть, мисс Рот.
      - Нина. - Она поднялась, пожала им руки. - Мне будет интересно работать с вами.
      - Нам тоже, - сказал Робинс. У него были песочного цвета волосы и веснушки; Нина не обратила внимания на то, как он, подмигнув, оглядел ее фигуру.
      - А вы тоже здесь новенькие?
      - Да, мэм. - Саймон, блондин, казался более открытым и менее скованным. У него был легкий чикагский акцент и приятные манеры. - Это мой первый рабочий день. "Дракон" стащил меня со студенческих небес, теперь придется самому зарабатывать себе на ужин.
      - Со мной произошло то же самое, - признался Том, продолжая шарить взглядом по Нининому пиджаку. - Я занимался экономикой в Корнелле, а Саймон - математикой в Йеле.
      Нина выпрямилась.
      - Я пришла в бизнес из школы. Совсем недавно работала в "Долане".
      - Да, сейчас великое время. Вы совершенно независимая женщина, пошутил Том, противно улыбнувшись.
      - Мне бы тоже хотелось так думать, - спокойно ответила Нина.
      - Я думаю, дело вот в чем. У вас нет степени, а у нас нет практического опыта. Поэтому мы получаем сорок пять тысяч, а все остальные начальники - пятьдесят две, - недовольно проворчал Саймон. Он поглядел на свой "Роллекс". - Скоро десять. Пора идти наверх.
      Нельзя опаздывать на первую беседу.
      Нина кивнула и пошла за ними к лифту, пытаясь придать лицу непроницаемое выражение. Похоже, работать в "Драконе" будет все равно что бежать вверх по идущему вниз эскалатору.
      Она подумала, что в общем-то тридцать пять тысяч для нее целое состояние, однако эти два молодых парня с нулевым опытом станут делать ту же самую работу, что и она, а получать больше на десять тысяч.
      ***
      В роскошном холле тринадцатого этажа, в котором Нина уже была во время первой беседы, собралось человек тридцать. Одни любовались картинами написанными маслом охотничьими сценами, другие сидели на диванах или смотрели на город в ошеломляющего размера окна от пола до потолка. Нина испытала облегчение, увидев еще четырех женщин, но когда она представилась им, радости поубавилось: две оказались из отдела кадров, одна - из отдела упаковок, а четвертая занималась связями с общественностью. После знакомства с ними Нина почувствовала еще большую обособленность.
      Дверь широко распахнулась, и их впустили. Стулья с позолоченными спинками стояли рядами перед элегантным столом красного дерева. Нина заметила, что другие женщины сели сзади, не стремясь оказаться на переднем плане, но сама, расправив плечи, прошла прямо к первому ряду и села в центре.
      "Дракон" нанял ее не для того, чтобы она изображала увядающую фиалку.
      Все разговоры стихли, когда Джеральд Джеке широким шагом вошел в комнату. Он был в темном костюме, на руке поблескивали платиновые часы от Гуччи. Седые волосы аккуратно подстрижены, в темных глазах - никакого выражения. Глава американского отделения "Дракона" Джеке являлся правой рукой Тони Сэвиджа в Штатах; всем своим видом он демонстрировал безжалостную, непоколебимую силу и власть.
      - "Дракон" - самая большая фармацевтическая компания в Соединенных Штатах. Наши доходы составляют полмиллиарда долларов при обороте в три миллиарда.
      Все молча уставились на нового шефа.
      - Но это еще не все, - холодно продолжал Джеке. - Лорд Кэрхейвен хочет, чтобы мы стали самой крупной корпорацией в мире. Наша цель радикальное улучшение американского рынка. Мы платим самую высокую зарплату и, естественно, ожидаем самой высокой отдачи. "Дракон" ждет от вас усовершенствований и расширения бизнеса.
      Джеке оглядел ошеломленных новичков.
      - На нас работать очень нелегко. Нам нужен быстрый результат. Тот, кто не справится, будет уволен. Тот, кто справится, станет чрезвычайно богат. Я хочу видеть ощутимый прогресс уже в течение первого месяца работы. - Он слегка подался вперед, взгляд его стал гипнотическим, угрожающим, как у готовой к броску кобры. - Мы оставим у себя только самых лучших. Запомните: если вы будете почивать на лаврах, они быстро станут украшением похоронных венков.
      Беседа закончилась, все поднялись и стали расходиться. Нина тоже встала, но Джеке подал ей знак остаться.
      - Доброе утро, Нина. Добро пожаловать в "Дракон".
      - Спасибо, сэр, - осторожно ответила она.
      Джеке кивнул на толпу молодых мужчин.
      - Сейчас вы сами видите, что вы исключение. У нас вообще мало женщин с вашими способностями. - Голос его звучал резковато. - Надеюсь, это не станет проблемой.
      Нина смотрела прямо в глаза вице-президенту.
      - Нет, сэр, никаких проблем.
      - Рад слышать, - холодно бросил он и отступил на шаг.
      Нина вышла из комнаты. Она не знала, что Тони Сэвидж хотел получить отчет именно о ней. За Ниной Рот будут очень тщательно наблюдать.
      ***
      "Все это было похоже на мелодраму, разыгранную мужским составом актерской труппы", - подумала Нина, вернувшись к себе в офис. Да, она услышала брошенный вызов. И поняла: у нее есть месяц, за который надо что-то придумать.
      Весь день она копалась у себя в голове и наконец выудила оттуда потрясающую идею. "Дракон", конечно, богаче "Додана Макдоналдса", но у них очень много общего. Те и другие доставляют свой товар во все штаты по одинаковым ценам, из-за чего несут огромные потери, списывая их на издержки бизнеса.
      "А если бы я смогла это изменить?.. - подумала Нина. - Что, если заставить "Дракон" вложить деньги в другую систему? Пускай компьютер отслеживает, где и какие лекарства продаются. И если мы получим ясную картину рынка..."
      Нина назвала свой проект "Потребительский запрос".
      Ее телефон звонил без остановки, а тележка, развозившая почту, тормозила у двери пять раз в день, подвозя ответы на ее запросы. В общем, она делала огромную работу - и гораздо более трудную, чем можно было предположить.
      Саймон и Том держались замкнуто и отстраненно.
      Очень скоро у Нины возникли сложности с помощниками. Родственных чувств в компании никто ни к кому не испытывал, это ясно. Нина ничего такого и не ждала. Секретарши, девушки в приемной не слишком радовались при виде женщины-руководителя. Они не принимали ее и не скрывали этого. Они называли ее мисс Рот с невероятно оскорбительной интонацией. Они взяли за правило выполнять ее задания в последнюю очередь, очень небрежно, а у Нины не оставалось времени на исправления.
      Но самая главная проблема возникла с ее непосредственной помощницей.
      Трэйси Джонс была приписана к трем менеджерам.
      Симпатичная, рыженькая, с непослушными волосами, с длинными ногтями, в короткой юбке, она вообще терпеть не могла работать на женщин Письма Тома или карточки Саймона всегда делались в первую очередь, а уж потом она бралась за работу для Нины.
      Сперва Нина не жаловалась. Она была новенькой.
      Но наступил момент, когда ей пришлось сказать Трэйси, чтобы она относилась к ее заданиям с не меньшей ответственностью.
      - А я нормально отношусь, - упрямо заявила Трэйси, тряхнув рыжими кудрями.
      Нина вспыхнула. Она терпеть не могла конфликтов, но, заметив, что стрекот пишущих машинок затих и все девушки обратились в слух, она поняла: придется поставить Трэйси на место.
      - Мне жаль, Трэйси, но я вижу другое. Я хочу, чтобы эти письма лежали у меня на столе завтра утром. Ты должна их сделать в первую очередь.
      - Да, мэм, - холодно сказала Трэйси.
      Письма приехали к Нине на тележке в девять утра. В них было две ошибки.
      Скрипнув зубами, Нина их исправила.
      Уже прошло три недели, и она не успевала. Для ее предложения необходима была детальная статистика, и ей надо было все перепроверить перед подачей отчета Джексу. Если она даст текст Трэйси в положенные сроки, понимала Нина, та не успеет, а если и успеет, то сделает в ужасном виде. А Джеральду Джексу оправдания и объяснения не нужны: его не интересует, кто ошибся и почему.
      Нина хочет стать руководителем, но не справляется даже с собственной секретаршей! Трэйси и все остальные считают, что женщине не место среди начальников.
      Они предпочитали флиртовать с парнями, и что же - Нина должна их оставить в покое, пускай развлекаются?
      Внезапно недавняя тихая школьница превратилась в настоящую мегеру. Срок поджимал, выбора у Нины не было.
      В пятницу она спустилась в машинописное бюро в одиннадцать часов утра и обнаружила Трэйси за пустой пишущей машинкой. Девушка красила ногти. Когда Нина подошла, та и не подумала прекратить свое занятие.
      - Привет, Трэйси. Мне нужно получить этот отчет сегодня. Здесь статистика, - сказала Нина, положив стопку аккуратно исписанных листков на стол. - Как, успеешь?
      Трэйси едва взглянула на свою начальницу.
      - Извините, я слишком занята.
      Понимая, что другие наблюдают за ней, Нина задержала дыхание.
      - Как это ты можешь быть слишком занята? Перерыв на кофе кончился, а ты сидишь и красишь ногти. И всегда, когда мне что-то надо, ты слишком занята. Я думаю, ты просто не хочешь на меня работать.
      Машинки стихли.
      Трэйси пожала плечами, не поднимая глаз. Она повернулась к Марии, очень трудолюбивой соседке-испанке.
      - Мария, ты смогла бы это сделать?
      Нина резко постучала пальцами по стопке бумаг. Лицо ее раскраснелось, но голос звучал твердо:
      - Нет, Трэйси, ты моя помощница. Я хочу, чтобы ты выполнила положенную работу. Я ухожу и оставляю отчет на столе. Я вернусь в три. Если ты не сделаешь, я тебя уволю.
      - Да неужели? - хмыкнула Трэйси.
      - Вот посмотришь.
      Нина выходила в коридор в полной тишине. Сердце ее стучало, как молоток, ладони вспотели, но она высоко держала голову, чувствуя взгляды машинисток.
      Нина попыталась работать. Но сосредоточиться не могла. За ленчем она не проглотила ни кусочка - она думала, что ей теперь делать. Она новенькая, молодая, а уже пошли волны. Но теперь это дело принципа, и ничто не заставит ее отказаться от своих слов.
      Без пяти три Нина спустилась в машинописное бюро.
      Трэйси вяло хлопала по клавишам машинки. С первого взгляда Нина поняла, что девушка печатает бумаги для Тома. Собственный проект Нины лежал на столе Трэйси на том же месте, куда она положила его в одиннадцать.
      В машинописном бюро стало тихо, когда Нина предстала перед своей секретаршей.
      Трэйси вызывающе посмотрела на начальницу.
      - Ты не напечатала мои бумаги, - сказала Нина. - Я дала тебе совершенно четкое указание, что они должны быть напечатаны к трем. По какой причине ты не выполнила работу?
      - Я же вам сказала: я слишком занята, - грубо бросила Трэйси.
      - И я тебе сказала: ты будешь уволена, - ответила Нина. - Забирай свои бумаги у Гарри Белмана в отделе кадров.
      В комнате стало так тихо, что она слышала дыхание девушек, наблюдавших за происходящим.
      - А вы не можете этого сделать, у вас нет на это права, - с вызовом заявила Трэйси.
      - Я уже это сделала. Если через десять минут ты не освободишь стол, придет охрана и выставит тебя отсюда, - ответила Нина, - повернулась и пошла к себе в офис.
      Стараясь успокоиться, Нина сняла телефонную трубку и набрала номер отдела кадров. Мокрые ладони прилипли к трубке.
      - Гарри, это Нина Рот из отдела развития бизнеса, - сказала она, когда тот ответил. - Я только что уволила Трэйси Джонс.
      - Нина, ты не можешь никого увольнять, у тебя на это нет права, сказал Гарри Белман взволнованным голосом.
      - Гарри, я только что ее уволила, - повторила Нина. - И я сделала это в присутствии тридцати пяти секретарш.
      После долгой паузы Гарри обрел голос.
      - В таком случае она уволена, - сказал директор по кадрам.
      В ту ночь Нина не могла заснуть. Она лежала на кровати и смотрела в пространство перед собой. А вдруг Трэйси нужны деньги? А может, она сама должна была уладить отношения с ней?
      Но Нина понимала: при любых обстоятельствах она поступила бы точно так же. И если будет надо, она завтра сделает то же самое.
      Глава 12
      Ганс Вольф был прав. Тренировки ради победы над несколькими секундами оставили Элизабет без сил. Не помогло и то, что Джек Тэйлор наблюдал за финишем.
      Он ни слова не проронил, когда она закончила спуск.
      - Не могу поверить, - с неподдельным разочарованием покачала головой Элизабет.
      - Да, тебе предстоит усердно потрудиться. Хейди не отдаст тебе корону только потому, что ты вдруг захотела ее заполучить, - ответил Вольф. Потом уже мягче добавил:
      - Но ты отстала всего на три секунды.
      - Это целая вечность.
      Старик мрачно ухмыльнулся.
      - Слушай, маленький снежный барс. А кто говорил только вчера, что пять секунд - мелочь?
      Элизабет кивнула. Она уже видела себя перед телекамерами. Она дает интервью...
      - Да, конечно, сегодня дела пошли совсем по-другому.
      Дела действительно пошли по-другому. Чемпионат мира в Альпах набирал силу, британская команда наблюдала за переменой, происшедшей с Элизабет, открыв рот. Ронни Дэвис не мог поверить, что перед ним та самая капризная девчонка. Она вставала рано утром, бегала, потом тренировалась с Карен, и эта тренировка для нее стала все равно что каждодневная молитва для верующего - столь же обязательная. Она извинилась перед ним за свое прежнее поведение.
      - Я вела себя глупо, Рон, теперь я за это расплачиваюсь.
      - Нет проблем, - отмахнулся тренер. Ронни был сыном водителя автобуса из Лондона, из Ист-Энда, он никогда не голосовал за тори, презирал высший класс.
      Но леди Элизабет трудилась до седьмого пота, и тем самым почти заставила его изменить отношение к аристократии. - А ты, видно, из валлийцев, упрямая. Там все такие.
      Тряхнув гривой блестящих медных волос, она ответила ему по-валлийски.
      Ронни только присвистнул, когда Элизабет рванулась вниз с холма. От долгих тренировок, солнца, горного воздуха эта девушка становилась красивее с каждым сезоном. Пришлось увеличить число охранников в отеле, чтобы держать репортеров подальше от нее. Ситуация в Британии становилась все хуже, а эта яркая чемпионка всем своим обликом утверждала обратное. Лыжный клуб Великобритании докладывал о росте числа своих членов на четыреста процентов, особенно много шло заниматься лыжами девушек. Путевки в лыжные лагеря распродавались вовсю. Ронни знал, что в некоторых туристических агентствах на стенах офисов висели плакаты с портретами Элизабет.
      Но обо всем этом Элизабет запретила себе думать.
      Если она собирается получить золотую медаль, ей надо проходить во время тренировок еще одну лишнюю милю.
      Нехотя Ронни признался себе, что это уже не с ним.
      Очень хорошо, что Элизабет стала работать как следует, но проблема заключалась в том, что он уже мало чему мог ее научить. Она талантливая лыжница, сейчас это стало отчетливо видно.
      Элизабет опередила коллег по команде и его самого.
      Ронни позвонил в Лондон, в офис, потребовал дополнительных денег, а потом набрал номер Ганса Вольфа.
      - Мы хотим пригласить тебя тренировать Лиз Сэвидж.
      Старик расхохотался.
      - Ах, Ронни. Ты ведь знаешь, я на пенсии.
      Дэвис наступил на горло собственной гордости.
      - Ей нужно гораздо больше, чем я могу дать, Ганс.
      Какой толк, что ты ее открыл, если не доведешь ее до вершины?
      - Она уже получила бронзу на международных соревнованиях.
      - Ну и что, черт побери? Приезжай, Ганс. Не смейся надо мной. Ну как, договорились?
      ***
      Ганс Вольф стал тренером Элизабет. Впервые в жизни она поняла, что такое настоящая работа. Теперь она бегала по несколько миль с тяжелым рюкзаком за спиной. На тренировках в гимнастическом зале он увеличил нагрузку. Она изучала видеозаписи Хейди и Луизы, а он заставлял ее делать письменные заметки. Как только кончались соревнования, едва Элизабет успевала принять душ, они в ту же секунду мчались на самолет. Ганс объяснял, что, если они приедут на новое место раньше всех, у них будет лишний вечер для тренировки.
      - Будет у меня когда-нибудь перерыв? - спрашивала Элизабет, когда Ганс тащил ее мимо толпы репортеров у подножия склона.
      - Нет, - отвечал он по-немецки. И резко добавлял:
      - У тебя будет достаточно времени отоспаться, когда умрешь.
      Переезды, тренировки, соревнования. Переезды, тренировки, соревнования. Элизабет проводила день за днем, повторяя этот жестокий цикл. Шикарные бары, блистательные отели, которые она так любила в прошлом году, вообще исчезли из ее жизни: их заменили нескончаемые подъемники, трассы, слалом... Ей снились трассы. В самолетах она мечтала выспаться, чтобы никто не будил ее до полудня. Но несмотря на изматывающий темп тренировок, ей никогда не приходило в голову бросить лыжи.
      Причина этого была рядом. Коренастая Хейди Лоуфен, двукратная чемпионка мира, и ее соперница Луиза Левьер, с удивительно низкой аэродинамической посадкой. Когда-то их обеих называли непобедимыми. Но Элизабет знала теперь, что это не так. Она потела, напрягалась, рвалась вперед, сметая все на своем пути. Бронза превратилась в серебро, потом в золото. Она сумела вырвать победу у Луизы, теперь ей оставалось справиться с Хейди. Обе девушки боролись за превосходство по всей Европе. Иногда Хейди выходила вперед, иногда Элизабет, потом снова Хейди.
      Элизабет вдруг почувствовала, как отчаянно она хочет победы. Ей двадцать лет, и ей абсолютно нечем похвастаться в жизни. У нее нет ученой степени, на чемпионате мира ее аристократическое воспитание и счет в банке не значили ничего. Талант - единственное, на что она могла рассчитывать, и она хотела доказать, что чего-то стоит. Она хотела быть самой лучшей.
      В общем-то, призналась себе Элизабет, ей хотелось быть такой, как Джек Тэйлор. Она терпеть его не могла, но невольно восхищалась им. Ганс заставлял ее следить за всеми победами Тэйлора: он указывал на скорость, на технику, на мастерство.
      Джек Тэйлор не был особенно поэтичен в движениях, но его катание можно было сравнить с симфонией, с эпосом. Он прорывался к вершинам спорта, как истребитель Ф-14 к цели.
      Швейцарцы, австрийцы, скандинавы, французы - никто не мог понять, что происходит. Снова и снова звездно-полосатый флаг возвещал о победе.
      - Не могу взять в толк, - пожимал плечами шведский тренер. - Он действительно необычный, одаренный от природы парень. Но, ведь в Техасе вообще негде кататься!
      Он самый лучший, думала Элизабет. Неужели он не понимает? Этот проклятый Джек Тэйлор со степенями Гарварда еще и потрясающе сексуальный. Она слышала рассказы о его интрижках - настоящий жеребец. А разве мог он быть другим со своим южным тягучим, как патока, говором и жестоким сексуальным ртом?
      Она все-таки слишком часто думала о Джеке Тэйлоре. Элизабет это раздражало. Она пыталась делать вид, будто ей плевать, но его насмешки задевали. Элизабет понимала: Джек Тэйлор обладает редким талантом, который встречается раз в сто лет. Она жаждала его уважения, похвалы, но этот грубиян мог лишь отчитывать, а ей хотелось отношения как к равной.
      Когда мужские и женские соревнования совпадали, Джек Тэйлор приходил поддержать соотечественниц: Ким Феррел и Холли Гидеон. Элизабет старалась вложить в свое катание как можно больше блеска - она видела, что Тэйлор наблюдает за ней. По его чувственному красивому лицу было заметно, что он оценивает ее и все берет на заметку. Но хотя она одержала три победы и выиграла целую секунду в его присутствии, он ни разу не сказал ей и слова одобрения.
      ***
      Становилось все яснее, что у Элизабет есть шанс.
      Британская пресса просто сходила с ума. "Битва на склонах" была второй любимой темой прессы - сразу после слухов о том, что у принца Чарлза завязалось что-то с леди Дианой Спенсер.
      Ганс старался держать ее подальше от журналистской братии, но пресса от этого только больше распалялась.
      - Глупцы, недоумки, - фыркал он, застав Элизабет в аэропорту за чтением статьи под заголовком "Молния ударяет", посвященной ее победе в слаломе в Валь-Гардене. - Они думают, ты стала хороша в последний год.
      Он не мог позволить ей расслабиться ни на секунду.
      Чемпионат вышел на финишную прямую.
      - Ронни Дэвис звонил в отель. Си-би-эс хочет пригласить всю команду на передачу "Доброе утро, Америка!", - сказала Элизабет с надеждой в голосе.
      Она ничего не имела против того, чтобы прославиться в Штатах. Может, это помогло бы убедить Международную лыжную федерацию дать ей возможность работать на нее, заняться маркетингом, а может, слава смягчила бы отца и он передумал бы насчет "Дракона".
      - Так уж и всю команду. Они хотят видеть тебя, не так ли? Да, конечно, так. - Вольф презрительно хмыкнул. - У нас осталось две дистанции, а ты всего лишь на одно очко впереди фрейлейн Лоуфен. Тебе надо сейчас равняться на американцев - Тэйлора и Ковальски.
      - Что вы сказали?
      Объявили посадку в первый класс; они встали, взяли сумки. Вольф посмотрел на свою протеже. Элегантно одетая молодая женщина, красивая, живая, волосы распущены по плечам. Зеленые, как лес, глаза сверкают, словно снег в лучах солнца.
      - Они уже в Китцбюхеле на слаломе. В четверг катаются в Ханеннкамме.
      - У нас слалом во вторник, скоростной спуск в среду.
      - Да, я спросил Ковальски, не можешь ли ты потренироваться с ним в среду утром. Он согласился.
      - А Джек Тэйлор?
      - А Тэйлор всегда тренируется с Ковальски. Рик - американец номер два, - напомнил ей Ганс. - Он не станет менять свои планы ради тебя.
      Элизабет подала свой посадочный талон, улыбаясь.
      - Ты взволнована, Лизхен? - пошутил старик. - Но смотри лучше на снег, а не на Тэйлора. Тэйлор ничего себе парень, не правда ли?
      - Да, - сказала Элизабет. - Джек - самый лучший в мире. Но я тоже лучшая. Так с кем же мне тогда кататься, как не с ним?
      - Естественно, - по-немецки ответил Ганс, улыбнувшись.
      ***
      Заключительные соревнования по слалому проходили в острой борьбе. Девушки одна за другой съезжали с вершины, резко втыкая лыжные палки, демонстрируя скорость и умение контролировать ее. Зрители приветствовали австрийцев и Луизу Левьер. Бронза наверняка достанется швейцарцам. Но все ждали Хейди и Элизабет.
      У стартовых ворот Элизабет прочитала молитву и бросилась вперед. Три часа тренировок, долгие дни изучения трассы, недели сидения перед экраном с видеозаписями - и все это ради нескольких минут...
      Приветственные вопли толпы, свист, бренчание коровьих колокольчиков, улюлюканье подгоняли ее. Краем глаза она заметила флаг Соединенного Королевства и даже красный флаг фирмы "Дракон" из Уэльса. Но она не обращала внимания ни на что, кроме шестов с флажками и снега. Предельно сконцентрировавшись, демонстрируя невероятное мастерство, Элизабет все же оказалась недостаточно быстрой. Она ухудшила свой же результат на такой дистанции на пять десятых секунды.
      Ганс похлопал Элизабет по плечу, она повернулась к направленным на нее камерам, лицо ее было спокойным и сдержанным. Ей не оставалось делать ничего другого, как ждать Хейди.
      Ким Феррел завоевала для команды Штатов четвертое место, а британская лыжница Кейт Кокс вышла на восьмое место. Для нее это был очень хороший результат, и Элизабет от души поздравила соотечественницу.
      Наконец возбужденные возгласы раздались оттуда, где стояли швейцарские болельщики: на старт вышла Хейди Лоуфен. Она не была столь точной, как Элизабет, но очень быстрой. С каждой минутой сердце Элизабет подпрыгивало все чаще. Незачем смотреть на часы, чтобы определить скорость Хейди. Элизабет чувствовала ее ритм.
      Лоуфен шла очень быстро.
      Хейди словно бомба прорвалась сквозь финишную черту, опередив соперницу на секунду.
      Элизабет чувствовала, как глаза тренера, команды, прессы жгли ей спину, когда она шла пожать руку чемпионке мира. Теперь они на равных, и все будет зависеть от завтрашнего дня, от легендарного Ханненкамма, самой скоростной, самой трудной, самой опасной трассы на земле.
      За канатами стоял Джек Тэйлор. Потрясающий в черных джинсах и свитере, он был вместе с американской командой. Элизабет прошла мимо него, направляясь к Ким. Пожав ей руку, она сказала:
      - Ты хорошо каталась.
      - Ты тоже, - ответила рыжеволосая девушка. - Но тебе не слишком повезло, сейчас Хейди в своей самой лучшей форме. Да, Джек?
      Тот пожал плечами, глядя прямо в глаза Элизабет. Он оглядел ее всю, но на лице не дрогнул ни один мускул.
      - Ты могла быть и лучше, - сказал он.
      Элизабет мгновенно напряглась и подтянулась.
      - Я и буду лучше. Завтра.
      ***
      В среду утром Элизабет встала раньше, чем пришли ее будить. Она хотела как следует выспаться, но не могла. Мысль о том, что все решается сегодня, не давала сомкнуть глаз. Она лишь надеялась, что Хейди Лоуфен чувствует себя точно так же.
      Элизабет мигом облачилась в тренировочный костюм из яркой лайкры. За окнами отеля на фоне рассветного неба виднелись могучие зубчатые пики гор. По цвету неба она поняла, что ночью где-то был сильный снегопад. Элизабет почувствовала, как в кровь выбросился адреналин.
      Сегодня предстоит смертельная схватка. Она бросает вызов лучшей в мире лыжнице на самой опасной в мире дистанции. Внизу, у подножия гор, есть специальная больница для лыжников, поскольку смерть или тяжелая травма на этой трассе не редкость. Стоит лишь чуточку отклониться в сторону после стартовых ворот или потерять равновесие при повороте на сто восемьдесят градусов, и тебе обеспечен свинцовый нырок с обрыва.
      Хватит, хватит, одернула себя Элизабет, выбирая лыжи. Надо думать о тренировке. И только о ней.
      Это будет великая разминка! Она понесется вниз по склону, она покажет этому сукину сыну, Джеку Тэйлору, из какого она теста!
      Прежде чем выйти из комнаты, Элизабет подушилась "Шанель № 5" и быстро мазнула губы помадой "Элизабет Арден".
      Она собиралась не просто заставить его выпрыгнуть из собственных штанов, она хотела сделать это стильно.
      ***
      Рик Ковальски обещал встретить ее на вершине Рестерхехе. Семь тысяч футов над уровнем моря, самая высокая лыжная база, гарантирующая, что со снегом там не бывает проблем. Да, в такое утро нечего беспокоиться о качестве трассы, думала Элизабет, поглядев вниз с подъемника. Ночью свежий снег укрыл все - и пики, и долины - пышным белым мягким бархатом. Синоптики предсказывали ясную погоду, но она сомневалась.
      Слишком темные тучи сгустились за горами, и Элизабет молилась, чтобы не было метели, из-за которой могли бы отложить соревнования.
      Звякнув, подъемник остановился. Элизабет вышла и с силой всадила палки в снег. Что ж, она готова к серьезной тренировке. Наверняка они отъедут отсюда подальше, здесь нет трасс для первоклассных лыжников.
      Она огляделась, отыскивая Ковальски, но его не было.
      Может быть, он в светлом костюме и сливается со снегом? Элизабет приложила руки ко рту и закричала:
      - Ри-ик!
      Вдруг из ниоткуда перед ней возникла фигура в черном.
      Элизабет так испугалась, что едва не выпрыгнула из собственной кожи.
      Мужчина поднял черные очки и в упор посмотрел На нее.
      - Боже мой, Джек, как ты меня напугал! - выдохнула Элизабет. - Откуда ты, черт бы тебя побрал, появился? И где Рик?
      - Доброе утро, мадам, - ответил Тэйлор. На этот раз тягучий голос с техасским выговором звучал холодно. - Ковальски не будет. Он в постели.
      - Да неужели? - Нервы у Элизабет напряглись. - Что, выпил слишком много глинтвейна вчера вечером?
      Я думала, что даже вы, американцы, перед последним спуском хотя бы дня два отдохнете от вечеринок.
      Глаза Джека сузились. Он помолчал, потом спокойно сказал:
      - В общем-то он простудился. Доктор прописал ему постельный режим. Рик подчинился, потому что не хочет упустить шанс завтра выступить.
      Элизабет покраснела.
      - О'кей, извини.
      - Он попросил меня потренироваться с тобой. Рик никогда не нарушает данных обещаний.
      - Я уже сказала: мне очень жаль.
      - Ну и потом - не Рику тягаться с вами насчет вечеринок, леди. Во всяком случае, если верить тому, что мне доводилось слышать.
      Элизабет наклонилась, поправила лыжные ботинки, с трудом удерживаясь от резкого ответа. Она влезла на эту вершину, чтобы тренироваться, а не ссориться с Джеком Тэйлором.
      - Джек, меня зовут Элизабет. Ты собираешься кататься или болтать?
      Тэйлор изучающе посмотрел на девушку, потом поднял палки и показал вниз, на темнеющий там сосновый лес.
      - Вчера Брэд подыскал здесь один маршрут. Склон там примерно шестьдесят пять градусов, трасса проходит между деревьями, и там много прямых спусков. - Он пожал плечами. - Короче говоря, довольно сложно.
      Элизабет почувствовала вызов в словах Джека.
      - Ты не должна отклоняться ни на дюйм, иди за мной след в след - в ледниках полно трещин, присыпанных свежим снегом. Нам довольно долго предстоит катиться по краю обрыва, мимо скрытых валунов, обнаженной породы и всякого такого. Как, справишься?
      - Слушай, у меня все же есть кое-какой опыт, Тэйлор.
      - Значит, ты собираешься тренироваться со мной?
      Тогда пошли, - заявил он тоном, не допускающим возражений. - Мне не хотелось бы рассказывать английскому лорду, как я стал свидетелем падения его дочери в пропасть.
      - Я лучшая в мире лыжница среди женщин.
      - Но не настолько хорошая, как я, - спокойно заметил Джек Тэйлор.
      Элизабет со злостью посмотрела на него, и Тэйлор спокойно встретил ее взгляд. Он оперся всем телом на лыжные палки, темные глаза изучали Элизабет, как экспонат в витрине музея.
      Он был рад, и она это понимала.
      - Твоя взяла. - Элизабет вздохнула. - Хорошо, я поеду за тобой. Это в моих интересах - трудная трасса полезна для тренировки перед ответственным стартом.
      - Эх, принцесса, - сказал Джек. Его взгляд скользил по прекрасному телу, обтянутому красной лайкрой.
      Глаза остановились на ее груди. - Можешь считать, что была совершенно не тренирована. После сегодняшнего спуска Ханненкамм покажется тебе детской горкой.
      Он опустил солнечные очки на глаза, развернулся вправо и понесся вниз, к лесу. Элизабет полетела за ним.
      Снег блестел, как хрустальная пыль. Воздух казался очень чистым и словно накрахмаленным на этой огромной высоте. Ее тело стало похоже на снаряд, она ставила лыжи близко друг к другу, скорость нарастала. Лыжня, проделанная Джеком на свежем склоне, отпечатывалась четко, как трамвайные рельсы. Острые углы демонстрировали его искусную технику. Она догнала Джека. Черная плотная фигура устремлялась к лесу. Он ничего не говорил и вел себя так, будто ее вообще не существовало на свете. Разозлившись, Элизабет чуть не наехала на него, между ними осталось всего несколько дюймов. Тэйлор сделал резкий рывок влево - Элизабет за ним. Он рванул вправо - Элизабет тоже. И так дюйм за дюймом. Между ними завязалась борьба. Соревнование. Она бросала ему вызов.
      Совсем не глядя на нее, Джек подался вперед, присел и.., исчез.
      Не успев моргнуть, Элизабет оказалась на ледяном склоне, казавшемся горным хребтом всего секунду назад. Инстинктивно она выпрямилась и продолжала держаться, но в животе творилось черт знает что. Она устояла на ногах и поехала дальше.
      Ах ты, сукин сын! Сейчас она неслась рядом с ним, но Джек вдруг резко взял влево, поставив лыжи вместе.
      Почему он так делает? И тут же сама поняла почему. Два темных пятна в паре футов от них сошлись, образовав мостик на белом пространстве земли. Тень могла означать замаскированный овражек или трещину в леднике.
      Можно было ухнуть на сотню футов вниз в ледовую расселину навстречу смерти. Элизабет прошиб холодный пот, изо всех сил она рванула за Джеком, стараясь держаться точно за ним, а не рядом.
      "Он, наверное, хочет, чтобы я взмолилась о пощаде, - подумала Элизабет. - Тэйлор рассчитывает, что я стану ползать перед ним на коленях, признаюсь, что не могу с ним тягаться. Да я скорее умру от сердечного приступа, чтобы ты знал, дерьмо!"
      Она подтянулась, не спуская глаз с красивого силуэта Тэйлора.
      - Ну и как у тебя дела, милочка? - поинтересовался он, когда Элизабет догнала его. - Все еще разогреваешься?
      Разогреваешься!
      - Ты говорил, что раньше катался здесь.
      - Да, мэм, - спокойно, нараспев ответил техасец.
      - Ну и когда начнутся трудности? - небрежным тоном полюбопытствовала Элизабет.
      Она решила сыграть в его игру.
      Тэйлор оглянулся на Элизабет и представил себе ее сильное, сексуальное, чувственное тело обнаженным, представил, как бы оно выглядело на ковре подле камина в его шале. Да, она потрясающая. Он сразу заводился, стоило ему взглянуть, как она двигается. Если бы только Элизабет не была такой надменной, капризной аристократкой!
      Джеку не хотелось признаваться самому себе, что его мнение о леди Элизабет Сэвидж меняется. Он ведь решил презирать ее. Какая-то британская задница, пустившая по ветру свой талант, данный природой, презрительно относившаяся к товарищам по команде, готовая без устали пялиться в телевизионные камеры... Но он не мог спорить с очевидным: она переменилась. Несмотря на то что Джек считал ее техничной, но довольно скучной лыжницей, этаким роботом в радужной лайкре, в этом году, признал он, в ней появилось что-то новое. Хейди Лоуфен владела техникой в совершенстве, но Элизабет это сплошное вдохновение. Полет и красота. Ничего лучшего он никогда еще не видел.
      Вот эта трасса, например, подмяла бы многих знакомых парней.
      - Ну вот, сейчас начнется, - пообещал Джек и взмыл вверх, словно безупречно отлаженный вертолет.
      На полной скорости он ринулся к сосновому лесу, возвышавшемуся над вторым горным хребтом. Элизабет - за ним. Тэйлор уже несся по самому крутому спуску из всех, которые ей когда-либо доводилось встречать. Дыхание ее участилось; Элизабет то брала в сторону, то подпрыгивала, то приземлялась, то снова отклонялась в сторону. Каждая мышца молила о пощаде. Джек Тэйлор - крупный сильный мужчина, и то, что ему удавалось с легкостью, от Элизабет требовало предельного напряжения сил.
      Уже задыхаясь, она выпрямилась; Тэйлор срезал S-образный поворот между валуном и темным пятном и устремился с горы вниз. Элизабет мрачно мчалась за ним, повторяя в точности все его движения. Она тоже пролетела двадцать футов, приземлившись очень четко и чисто. Потом помчалась дальше.
      "У меня не получится, - подумала Элизабет, взмывая в воздух. - Где тут просвет между стволами? Боже мой! О Боже! Его нет. Этот маньяк рванул прямо в темноту между деревьями!"
      Но Джек уже был в глубине леса; Элизабет пыталась держаться за ним и не отклоняться в сторону ни на дюйм.
      Внезапно яркий свет, лившийся со склона горы, померк, ее окружил зеленый ароматный мрак. Элизабет подумала, что свежий снег укрыл ветки и веточки под ее лыжами. Проносясь между стволами деревьев, ныряя под еловые лапы, она где-то скользила, где-то делала такие крутые повороты, каких ей не приходилось делать никогда в жизни. Никакой слалом не сравнится с этой трассой. И потом, на слаломе не летишь сломя голову.
      Элизабет попыталась унять нарастающую панику.
      "Следуй за ним. По пятам". Она не отводила глаз от широких плеч Тэйлора, которые уворачивались от камней, от кустов. Упасть на такой скорости означало переломать ноги - они бы хрустнули, как спички. И руки вылетели бы из суставов. Тогда уже не придется рассчитывать на шанс участвовать в чемпионате мира, у нее вообще не будет шанса когда-нибудь встать на лыжи.
      Потом, слава Богу, появился свет. Деревья поредели.
      Элизабет повернула направо, налево, снова направо и плавно выехала на чистый ровный снег.
      До Джека Тэйлора было ярдов сто. Он стоял, опершись на палки, и восхищенно кивал.
      - Поздравляю. Это было настоящее катание.
      Элизабет остановилась, рывком сняла солнечные очки. Обжигающие слезы брызнули у нее из глаз на разгоряченные щеки. Девушка рыдала.
      - Ты сволочь! Ты настоящая сволочь! Я тебя ненавижу! - кричала она.
      - Слушай, успокойся, ты все сделала прекрасно.
      - Ты вот так пошутил надо мной, Джек Тэйлор? Твои глупые игры могли свести меня в могилу!
      - Милая моя, я бы не взял тебя с собой, если бы не был уверен, что ты справишься. Я видел, как ты катаешься. - Джек улыбнулся. - Вот почему я настаивал, чтобы ты ехала точно за мной. Я шел первым, и если бы ты следовала за мной, все было бы прекрасно.
      - Да, конечно. - Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, клокоча от ярости на него и на себя - из-за того, что разревелась перед ним. Джек протянул ей руку, но Элизабет, все еще злая и разгоряченная, сердито отбросила ее и снова надела очки.
      - Элизабет, я очень сожалею. Я...
      - Джек, сделай одолжение, исчезни! - прорычала Элизабет и, сильно оттолкнувшись, поехала вниз по склону горы как можно быстрее.
      - Стой! Элизабет! Стой! Подожди!
      Голос Тэйлора настиг ее, но она плакала и не обращала на него внимания. Она понятия не имела, где сейчас находится, но огоньки в долине Китцбюхель светили так призывно. Значит, она может выехать на другую трассу и оказаться дома, в отеле, а там как следует успокоиться перед Ханненкаммом.
      Джек перестал кричать, но она слышала позади свист его лыж. Оглянувшись, Элизабет увидела, как он присел, отчаявшись догнать ее. Заметив, что девушка смотрит на него, Тэйлор в панике затряс палкой. Но она снова не обратила внимания. Пускай попытается догнать ее.
      Она съезжала по склону, по самому крутому спуску, вокруг стелился пушистый снег. Мир словно возвращался в прежнее состояние, которое она знала и любила, он снова становился белым безмолвием. Разве что...
      Слабый рокот, похожий на урчание в животе.
      Элизабет подняла голову. Только бы не гром, подумала она. Не хватало еще метели.
      Небо затянуто тучами, но оно спокойно.
      И снова рокот. Громче.
      Краем глаза Элизабет увидела, как обнаженная каменистая поверхность дрогнула. Снег тяжело ухнул на склон.
      Элизабет замедлила ход. Лицо ее побледнело. Она поняла.
      Только одно объяснение могло быть такому звуку.
      Джек Тэйлор несся за ней на огромной скорости, он уже понял, что им грозит.
      О Боже! Элизабет не понимала, где она! Она не знала, куда ведет этот склон! Если к пропасти, то ей конец.
      Элизабет повернула направо, туда, откуда спускалась, отталкиваясь палками изо всех сил. Она видела, Тэйлор делает то же самое...
      А потом началось.
      Глубокий рокот медленно разламывал скалу. Земля под ногами затряслась, как желе, камешки, ветки посыпались со скалы за спиной Элизабет.
      Лавина!
      Элизабет ощутила, как кровь наполнилась адреналином. Она направила лыжи прямо перед собой, пригнувшись как можно ниже; лыжи сейчас были ее единственным спасением. Ей надо обогнать снег.
      Джек прорывался с правой стороны. Ей надо идти к нему. "Он догадался о грозящей опасности, но все равно пошел за мной", - подумала Элизабет, чувствуя себя совершенно несчастной. Он рискует своей жизнью, пытаясь ее спасти. Теперь из-за нее и он может погибнуть.
      "О Боже, так жаль, Джек, мне так жаль!"
      Глаза ее наполнились слезами, она плакала от страха, громко всхлипывая. Нет, надо быть смелой... Нельзя терять над собой контроль, иначе о ней останутся одни воспоминания.
      Внезапно черная плотная фигура Тэйлора замерла, потом развернулась и устремилась прямо к ней. Элизабет бросилась к Джеку. Боже мой! Больше ни шагу, билась в голове отчаянная мысль. Он летел к ней, как пуля.
      Джек догнал ее в тот момент, когда гулкий рокот потряс горы. Голова Элизабет невольно дернулась назад, она хотела увидеть устрашающую стену высотой в восемнадцать футов. Эта стена сходила вниз, прямо на них.
      Казалось, она их вот-вот накроет, потому что с каждой секундой она набирала скорость и увеличивалась в размерах. Как зачарованная, Элизабет смотрела на это чудовище, замерев, как кролик, ослепленный автомобильными фарами.
      Большая рука Джека Тэйлора - рывком вернула ее к реальности.
      - Тебе не надо было ехать за мной, Джек. Мне очень жаль, - выдохнула Элизабет.
      - Потом расскажешь, моя сладкая, хорошо? Поехали. Сюда, - коротко сказал Джек и резко взял вправо.
      Элизабет, почти ничего не соображая, тупо заскользила следом.
      - Этот склон ведет прямо к обрыву! - кричал ей Тэйлор, когда они на большой скорости съезжали с горы. - Нам надо держаться правее. Ты должна обойти обрыв. Направь лыжи вниз и просто езжай. О'кей?
      - О'кей, - с трудом проговорила Элизабет.
      Она копировала его движения, направляя концы лыж вниз. Она наклонилась, как он, вперед, засунув лыжные палки под мышки.
      Их вел только инстинкт, а удерживала лишь сила земного притяжения.
      - Давай к лесу! - закричал Тэйлор.
      Элизабет покатилась за ним к рощице. Тело ее взмокло от пота. Снежная лавина ударилась о склон и продолжала двигаться вперед, своим огромным весом рассекая воздух, шипевший под ее натиском. Элизабет не надо было оборачиваться, чтобы увидеть лавину, величественную и неприступную, словно башня из снега. Черная тень материализовавшейся стихии нависла над землей и над ней, молчаливая, как смерть.
      Джек уже стоял возле деревьев. Элизабет оставалось до него двести ярдов. Слева от нее резко кончался склон, обрываясь в каменистую бездну глубиной с милю. Лавина подступала все ближе, мягко толкая Элизабет к пропасти. Похоже, ей не устоять. В отчаянии Элизабет отступила вправо, к деревьям на краю скалы. Джек уже вошел ярда на три в лес и уцепился за ствол дерева. Лес мог оказать сопротивление снежной лавине высотой в двадцать футов, но она не могла! Сердце билось в самом горле, когда Элизабет смотрела, как снег перекатывается через ее лыжи и вот-вот поглотит ее тело, похоронит в снежной могиле. Ей не хватит всего нескольких шагов.
      Она погибнет. Снежная масса, холодная и тяжелая, ударила ее, выбила из легких воздух. Элизабет ждала, что сейчас ее потащит в пустоту...
      Но что-то удержало ее. Рука. Рука Джека. Он вцепился в левое запястье Элизабет. Сильные пальцы, как клещи, крепко стиснули руку девушки.
      Он потянул Элизабет к себе; лыжи ее разъехались, правая палка выскользнула. Джек Тэйлор дернул девушку за руку, и весь вес тела Элизабет пришелся на эту руку. Она не вскрикнула от боли только потому, что рот был забит снегом. Еще несколько ужасных секунд, и лавина перекатилась через спину Элизабет, вдавив ее в склон. Она думала, что от боли и страха потеряет сознание, и кусала губы, чтобы не отключиться.
      А потом вдруг ее ослепил свет. Тяжесть, придавившая ее, схлынула, девушка вдохнула воздух. Снежная лавина неспешно скатилась в пропасть.
      Джек рывком поднял ее на ноги и подальше оттянул от края скалы. Ключица ныла, но Элизабет, хотя и с трудом, все же передвигалась.
      Тэйлор вцепился левой рукой в ствол дерева, а правой держал ее. Она видела, как сильно напряжены мускулы у него на руках. Он стал мостом, по которому она перешла от смерти к жизни.
      Элизабет кинулась к нему в объятия.
      - Ты не должен был! Не должен! - кричала она, дрожа всем телом. Джек, ты ведь спас мне жизнь!
      - Ну, все мы совершаем ошибки, - сказал Тэйлор.
      Потом крепко поцеловал ее.
      Глава 13
      Джек целовал ее, кончиком языка касался ее нижней губы, обжигая огнем. Одной рукой он обнимал ее за спину, притягивая к себе, а другую положил на бедро и гладил вниз-вверх. Элизабет чувствовала, как жгучее тепло растапливает заледеневшую плоть, как его тело согревает ее тело, она чувствовала его грудь, твердую, как камень. Какой он сильный! Джек поцелуями снимал снежные кристаллики с ее губ; Элизабет почувствовала, как совсем иное тепло разливается по телу и желание захватывает ее.
      Ни с одним мужчиной не испытывала она подобных ощущений. Учтивые европейцы, с которыми она встречалась, с их цветистыми комплиментами и сексуальным опытом никогда не производили на нее такого впечатления, как мужчина, прижимавший ее сейчас к себе. Джек был красивый, яркий, бесстрашный и в то же время такой упрямый и жестокий.
      Элизабет сдерживала себя, но ее тело таяло от желания. Она ощутила слабость перед такой откровенной мужской силой. Предчувствие удовольствия пробежало по чреслам, неожиданно для себя она тихо застонала и прижалась к Джеку.
      Рука Тэйлора тут же взлетела вверх, нежно погладила грудь. Элизабет ахнула, почувствовав, как волна страсти накрыла ее. Посмотрев вниз, она увидела возбуждение его тела, и глаза ее расширились. Боже, да он настоящий гигант! Она слегка вздрогнула.
      А чего она ожидала? Сам-то он каков - настоящий великан! Джек навалился на нее, накрывая всем телом, вжимая ее спиной в дерево. Грубая кора царапнула кожу и помогла Элизабет прийти в себя, собрать разбегавшиеся мысли.
      "Да ты чуть не умерла. Ты сейчас не способна нормально соображать. Ты ведь не можешь спать с Джеком Тэйлором! Ты только недавно с ним познакомилась!"
      Она решительно уперлась руками ему в грудь, мотая головой.
      - Джек, нет.
      Он слегка отстранился от нее.
      - А что не так, милая?
      - Мы не можем - Мы можем делать все, что захотим, - сказал Тэйлор. В карих глазах горело желание.
      Элизабет опустила глаза, не в силах больше смотреть на него.
      - Джек, ты только что спас мне жизнь. Я.., я даже не могу толком соображать. Я вообще тебя не знаю... - Заикаясь, она пыталась объясниться с ним. - Нам надо вернуться в Китцбюхель. Я потеряла лыжную палку, а через три часа у меня соревнования.
      Джек секунду смотрел на девушку, потом вздохнул и выпрямился Он отвернулся от нее, хватая ртом воздух, пытаясь подавить в себе нестерпимую жажду Лиз Сэвидж хотела его, он это чувствовал; ее кожа горела, соски отозвались на первое же прикосновение Его затвердевшая плоть мучительно ныла Боже, как ему хочется ее! Он собирался взять ее прямо здесь, на снегу, снять, стащить яркий костюм и заласкать так, чтобы она потеряла голову, зацеловать до безумия, гладить, лизать, пока она сама не запросит пощады...
      - Джек? - проговорила Элизабет, с трудом выпрямляясь.
      - Все в порядке, Элизабет. Я тебя не тороплю.
      - Спасибо, - сказала она, надеясь, что он не услышит разочарования в ее голосе.
      Тэйлор указал на ботинки.
      - Поправь крепления и поедем обратно. - Он снял с левого запястья Элизабет лыжную палку и отдал ей свои.
      - Да мне не надо...
      - Возьми, - настоял Джек.
      Она не стала спорить.
      ***
      Когда они наконец добрались до лыжной базы, Ронни Дэвис и девушки из британской команды уже ждали их.
      Элизабет плавно остановилась и вернула Тэйлору лыжные палки. Он молчал всю дорогу.
      - Как раз вовремя, - произнес Ронни, - мы собираемся в отель. Ну, Джек, как она?
      - Это лучшая лыжница, которую я когда-либо встречал, - заявил Джек, не глядя на нее.
      - Спасибо за помощь в тренировке, - сказала Элизабет.
      - Для меня это было удовольствием, мэм, - тихо ответил Тэйлор. Он кивнул британской команде, развернулся и заскользил вниз по склону.
      - Боже, ну до чего хорош! - вздохнула Жаннет.
      - Этот парень сотворен на небесах, - с завистью добавила Кейт.
      - Я вижу, ты потеряла палку, Лиз? Ну как тренировка? - поинтересовался Ронни.
      Элизабет провожала взглядом удаляющуюся черную фигуру Джека.
      - Да нормально, - отмахнулась она.
      ***
      В отеле Элизабет ждала телеграмма. Тони желал ей удачи. Сухой, сдержанный текст из другого мира. Соревнования - это невероятное напряжение, они требуют такой концентрации, что забываешь о реальном мире, существующем у подножия гор. Она не сомневалась в собственном успехе. Он будет таким ошеломляющим, что ее возьмут в Международную лыжную федерацию. Но все-таки... "Дракон" - компания ее семьи. Она хотела работать в ней.
      Ужасно хотела. На дворе тысяча девятьсот восьмидесятый год. Может, ей удастся заставить Тони передумать?
      Вот еще одна причина, почему сегодня ей нужна только победа.
      Ганс Вольф увидел телеграмму в руке Элизабет. Он взял у нее бумажку и кинул на кровать.
      - Это от Тони и Моники, - объяснила она.
      - А, понятно, - нахмурился Вольф. - Но сегодня тебе ни на что нельзя отвлекаться.
      - Отец будет очень рад, если я выиграю, - сказала она.
      - Не рассчитывай, детка, что сможешь руководить отцом. Бизнес есть бизнес. Но настоящая жизнь - это лыжи, - очень серьезно сказал Ганс.
      Глядя на выражение его лица, Элизабет даже улыбнулась.
      - О своем "Драконе" подумаешь завтра, моя дорогая. Сегодня только о горах. И обо мне.
      - О Ганс, вы были так добры ко мне, - со слезами в голосе проговорила Элизабет. - Вдруг я вас подведу?
      - Ты подведешь меня только в том случае, если не будешь стараться. Старайся изо всех сил. Но не для меня, не для отца, не ради золота. Старайся просто потому, что ты лыжница. А сегодня величайшие в мире соревнования.
      ***
      Подножие трассы напоминало зоопарк. Здесь собралась пресса со всей Европы, репортеры боролись за места, кричали на разных языках. Элизабет вместе с другими спортсменками ждала жеребьевки. Ее номер должен быть по, ближе к пятнадцатому. А вообще чем раньше, тем лучше.
      Хейди Лоуфен достался третий, и болельщики-швейцарцы громко захлопали. Элизабет выпал четырнадцатый номер.
      Она элегантно повернулась к камерам Би-би-си, но на самом деле она испытывала разочарование. Четырнадцатый против третьего. Плохой знак?
      Элизабет выглядела невероятно изящной в блестящем костюме, похожем на радугу. Главное - не выдать, как сильно она нервничает. Она всегда волновалась перед стартом, но на этот раз у нее в животе, казалось, "извивались угри. Еще несколько часов назад она была на пороге смерти, вчера проиграла в слаломе, а Хейди Лоуфен была в великолепной форме.
      Родители ожидали от нее так много. Ганс тоже. Весь мир ждал...
      - Ну, как дела?
      От неожиданности Элизабет подпрыгнула.
      - Джек, да перестань ты ко мне подкрадываться!
      - А я не подкрадывался, детка, просто ты унеслась куда-то в мыслях. Очень далеко отсюда.
      На Джеке Тэйлоре были темные джинсы, ковбойские ботинки, черная ветровка с полосами и звездами на кармане. Вместо специальных горнолыжных очков его глаза защищали от яркого снега дорогие очки известной фирмы. Без лыж он был так же хорош, как и на лыжах.
      Вспомнив, как его руки ласкали ее грудь, она ощутила мгновенный прилив желания, соски под обтягивающим лыжным костюмом сразу напряглись.
      Она заметила, что Тэйлор это увидел.
      - Холодно, правда? - быстро спросила Элизабет.
      - Нет, - сказал Джек и медленно улыбнулся, глядя на нее в упор. Яркое солнце освещало склон.
      Элизабет покраснела и попыталась выйти из положения.
      - У меня четырнадцатый номер, - торопливо сообщила она.
      - Я слышал, но это не важно.
      - Что ты имеешь в виду - не важно? Я...
      - Леса, ущелья, снежные лавины... - перебил ее Джек. - Помнишь прогулку?
      - Это для тебя была прогулка.
      - Для нас обоих, - ответил он.
      Его беззаботный вид бесил Элизабет.
      - Да что ты говоришь? - резко бросила она. - Ну просто здорово! Что еще скажешь?
      - Скажу кое-что. - Он ткнул ее пальцем в талию. - Ты меня там обманывала, дорогая.
      Кто-то из обслуги соревнований подошел и дотронулся до локтя Элизабет.
      - Вам пора к стартовым воротам, миледи.
      - Элизабет, - сказал Джек.
      - Что?
      Он посмотрел ей прямо в лицо.
      - Просто катайся. Все остальное - болтовня.
      ***
      Хейди Лоуфен каталась в тот день как никогда в жизни. Словно подхваченная ветром, она огибала препятствия. Судя по всему, снег превосходный, с завистью подумала Элизабет, услышав радостные крики, свистки болельщиков, звон колокольчиков. Телеэкран возле стартовых ворот позволял рассмотреть все детали. Хейди показывала блестящую технику. В ужасе Элизабет смотрела на быстро меняющиеся цифры табло, ожидая, когда они наконец остановятся и выдадут результат. Новый рекорд.
      Она сейчас первая.
      Ожидание казалось вечностью. Элизабет глубоко дышала, пытаясь сохранять спокойствие, и наблюдала, как другие известные спортсменки настраиваются на трассу. Ким Феррел шла второй, выступая за Соединенные Штаты. Потом Луиза Левьер - третьей. Австрийские и французские чемпионки очень быстрые лыжницы. Но Хейди уверенно возглавляла список участниц, она на четыре секунды быстрее прошла дистанцию, чем Левьер.
      Потом наконец выкрикнули ее номер. Инструкции...
      Техника... Все это промелькнуло в голове, и она уже стояла на старте, ожидая сигнала. Элизабет пыталась ничего не забыть. Три, два, один...
      Элизабет рванула с горы, и голос Джека Тэйлора вдруг всплыл в памяти, вытеснив все теоретические рассуждения.
      Просто катайся.
      Лыжня как будто убегала из-под нее, после первых двух ворот склон словно провалился. Резкие повороты - налево, направо, - желудок ухнул куда-то вниз, когда она совершала прыжок в сто пятьдесят футов. Если сейчас чуть качнуться вправо, она свалится прямо на деревья, и Элизабет летела, подчиняясь лишь инстинкту, направляя лыжи прямо перед собой. Она летела так быстро, что мысли не поспевали. Потом трасса воспарила над холмом, вильнув вправо, влево, потом вниз через лес, к вырубке. Голова гудела под шлемом, толпа оглушающе орала.
      Скоро можно немного успокоиться. Элизабет с силой метнулась в сторону сетки, ограждающей трассу, она шла сейчас на скорости сто сорок километров в час.
      Упасть означало смерть или инвалидность на всю жизнь.
      Но страха не было. Она парила над Альт-Шнейс - почти парила, - но стоит лишь качнуться, и свалишься.
      Элизабет словно застыла, каждый мускул вопил, когда она преодолевала бугристую поверхность. Еще поворот направо, еще один огромный прыжок! Элизабет взмыла высоко и уверенно, быстро приземлилась, засунула палки под мышки и уже различала финиш. Катясь в полуприседе, она испытывала почти полное изнеможение.
      Элизабет стремительно пересекла финишную черту, сердце билось как ненормальное. Очень аккуратно и точно она остановилась.
      Тяжело дыша, сорвала с головы шлем и огляделась.
      Вся пресса, Луиза и Хейди ожидали ее результата. Элизабет не сомневалась, что прошла трассу быстро. Но насколько быстро?
      Секундная неизвестность, и австриец бесстрастным голосом объявил время.
      И тут началось столпотворение. Ее ослепили вспышки камер, репортеры кинулись к ней наперегонки. Ганс с трудом прорывался сквозь толпу к своей подопечной.
      Элизабет разразилась слезами.
      Ей двадцать лет. Она выиграла чемпионат мира.
      Зажатая в кольцо телекамер, Элизабет посмотрела поверх взбесившейся толпы и взглядом наткнулась на Джека Тэйлора.
      Он спокойно кивнул ей. Они улыбнулись друг другу.
      Глава 14
      Тони Сэвидж беспокойно заерзал в постели. Девушка, лежавшая рядом с ним, утром была так же хороша, как и ночью. Стройная, с шелковистыми ногами, большими грудями, блестящими, цвета жареных каштанов, волосами. Сейчас он не испытывал никакого желания.
      Было шесть утра.
      Он осторожно выскользнул из постели; Камилла даже не пошевелилась. Отлично, подумал Тони, если она проснется, ему придется говорить с ней. Она, конечно, замечательно подходит для постельных утех, но резкий, пронзительный голос невыносимо раздражал. Ко всему прочему она любила похныкать.
      Тони быстро оделся, задумчиво посмотрел на пушок между ног Камиллы, но мыслями он был уже далеко. Сегодня его команда представит новое средство для похудения. Для фармацевтов это поистине чаша Грааля. Первая фирма, которая сумеет разработать желанный образец, сорвет самый крупный куш со времен открытия аспирина.
      Здравый смысл твердил, что невозможно найти абсолютно безопасное лекарство, но Тони отмахивался от него. Кроме того, у него под боком была Элизабет. Она все настойчивее требовала дать ей работу в "Драконе". Что ж, на этот раз у нее есть шанс достичь цели. Она чемпионка мира, известная особа, и если она поднимет шум, пресса с радостью вцепится в него, репортеры примутся копаться в его прошлом, пойдут статьи...
      Внезапный гнев охватил Тони. Шантаж. Это настоящий шантаж. Лиз не может пойти на это. Сейчас она стоит в Китцбюхеле с золотой медалью на шее, тем самым бросая ему вызов. Как и когда-то Луиза...
      Усилием воли Тони постарался прогнать возникшее видение и быстро застегнул запонки. Ничего не выйдет.
      Он сумеет ее надуть. Может быть, как раз занявшись работой, Элизабет успокоится. В Швейцарии она ведь стала другой. Не так ли? Потом там этот Джек Тэйлор, техасец с большими деньгами. У него за спиной Гарвард.
      Парень явно интересуется Лиз. Тэйлор, конечно, не герцог, но зато Америка в тысячах миль отсюда. Если он, Тони, спровадит ее туда, на Юг, то, может, удастся забыть о ней навсегда. Южные мужчины умеют держать женщин в узде. Вдруг это и есть самое удобное средство справиться с Элизабет на этот раз?
      Тони задел ногой бокал из-под шампанского, стоявший на полу. Бокал с глухим стуком упал на толстый ковер, но этого хватило, чтобы разбудить Камиллу. Она вздохнула, сонно приподнялась на локте; ее потрясающие груди тяжело свесились, когда она повернулась, чтобы высказать свое недовольство.
      - Дорогой, неужели ты уже уходишь? Боже мой, ведь еще только шесть утра. - Ее хриплый со сна голос звучал жалобно. - Ты собирался исчезнуть не попрощавшись?
      - Мне не хотелось тебя будить, - холодно ответил Тони.
      - Когда я снова увижу тебя?
      - Не знаю. Я позвоню тебе сегодня.
      - Когда?
      - Когда смогу, - бросил Тони и вышел из комнаты.
      Он может принять душ и побриться и у себя в офисе.
      Там всегда все готово.
      В вестибюле Тони уладил все со счетом.
      - Принесите моей гостье завтрак в половине восьмого.
      Тони хотел, чтобы Камилла убралась из номера, но нет смысла слишком торопить ее. Завтрак - удобный способ намекнуть.
      - Хорошо, милорд. - Лицо мужчины за стойкой было бесстрастным, как и у любого служащего британского отеля.
      - Да, пошлите ей шампанского и немного цветов.
      Но не розы.
      - Да, милорд. Какое-нибудь сообщение?
      - Нет, - сказал Тони, взглянув на часы.
      Когда он вышел к ожидавшему такси, клерк восхищенно покачал головой. Никаких фальшивых имен, никаких заказанных отдельно апартаментов для отвода глаз, никакой боязни общественного мнения не существует для Кэрхейвена. Он подумал: сколько же эта штучка сумела у него заработать?
      - Куда едем?
      Тони слегка расслабился, когда такси отъехало от отеля "Ритц" и направилось вниз по Пиккадилли. В этот утренний час улицы еще не были забиты машинами, и они меньше чем через десять минут оказались на Южном берегу. Он сделал в уме заметку позвонить Камилле перед ленчем и покончить с ней. Пара бриллиантовых сережек, легкое чувство вины перед Моникой - и хватит. Она ему надоела. Слишком прилипчивая и утомительная за пределами постели. Как бы она ни была хороша, у него есть кое-что получше. Она не будет особенно суетиться, она знает свое место. Ее отец работает у одного из его помощников, брат - у другого; да в любом случае он взял Камиллу только потому, что она оказалась уступчивой и сговорчивой.
      Сегодня перед Тони стояли другие задачи. Во-первых, ему надо позвонить в Лос-Анджелес и выяснить у Джекса продела на западном побережье. В Нью-Йорке акции трясло, и Тони хотел узнать причину. Также ему не терпелось услышать, как там их умные мальчики и что они способны выдать в самом начале "мозгового штурма".
      Здание "Дракона" глыбилось в предрассветных сумерках. Тони заплатил таксисту и вошел в пустой холл.
      Слегка кивнул в ответ на подобострастное приветствие охранника. Велел принести кофе, тосты, мармелад и жареный бекон, потом сел в лифт для руководства и поднялся в свой личный офис. Ему нравилось приходить рано по утрам. Это укрепляло его уверенность, что он все держит под своим контролем. К тому же он всерьез думал о замене Камиллы. Кем бы то ни было.
      ***
      Нина волновалась. Она понимала, что подобное чувство испытывает не только она. Все новички в "Драконе" сдали отчеты в пятницу. За выходные Джеке должен был просмотреть их. Сегодня им объявят результат. Испытательный срок - два месяца, так что кое-кому придется навсегда исчезнуть из "Дракона".
      Нина была в костюме с укороченным пиджаком кремового цвета с синим кантом и в синих лодочках. Она тщательно подкрасилась, подвела черным глаза, чтобы они гармонировали с черными волосами. Губы накрасила помадой цвета темной сливы и нанесла жидкий тональный крем на лицо. Прическа у нее была как у пажа: густые черные волосы подстрижены, концы загнуты вниз.
      Если ее станут увольнять, у нее все-таки будет достойный вид. Она должна оказаться сильнее обстоятельств.
      Нина вошла к себе в закуток; на ее столе почти ничего не было, в пятницу вечером она позаботилась об этом.
      Ничего нет хуже, чем стоять и, обливаясь слезами, кидать бумаги в черный пластиковый мешок на глазах у секретарши. А так, если Джеке вручит ей розовую бумажку, она спокойно выйдет за дверь и направится к лифту.
      Двое ее коллег-соседей смеялись в закутке у Тома.
      Ей послышались глухие удары, будто мальчики кидали бумажный мяч в баскетбольное кольцо. Совершенно ясно, они чувствуют себя гораздо увереннее, чем она.
      Проект ее не волновал. Нина сделала хорошую работу. Компьютер был ее любимым занятием, и она понимала, что ее программа удалась. Ее беспокоило другое - она превысила свою власть, публично уволив в пятницу Трэйси Джонс, на глазах у всех. Гарри Белман был вынужден встать на ее сторону. Гарри Белман, глава административного отдела! Он был в ярости: она знала, что Джексу непременно доложат о ее самоуправстве. В "Драконе" женщинам не полагалось высовываться. А она успела стать причиной неприятностей.
      Наконец в коридоре послышалось шуршание тележки, развозящей почту. Остановка у офиса Тома. Приглушенная речь. И следом - веселые возгласы. Значит, контракт с ними возобновлен.
      Раздался стук в ее дверь. Сердце Нины забилось. Она открыла и встретилась лицом к лицу с Абдулом. Он подал ей маленький тонкий конверт. Он не походил на контракт.
      - Это все? Вы уверены? - Может быть, она и ожидала такого, но сердце ее оборвалось.
      - Да, мэм, сожалею.
      "Вот это здорово, даже посыльный меня жалеет", - мрачно подумала Нина. Она быстро вскрыла небольшой конверт. Почерком самого Джекса было выведено: "Нина, пожалуйста, поднимитесь в офис ровно в десять утра".
      Может быть, "Долан" возьмет ее обратно? Боже мой, почему ей предстоит через все это пройти? Теперь ее не просто собираются уволить, но еще и устроить нагоняй.
      Замечательно. Саймон и Том, наверное, поняли по ее молчанию, что происходит, но они не слишком спешили успокаивать ее. Да, здесь занимались бизнесом, и неудача воспринималась как заразная болезнь.
      Нина вздохнула и посмотрела на часы. Лучше скорее с этим покончить. Она взяла сумку, закрыла офис и направилась прямо к лифту.
      ***
      Секретарша Джекса весело посмотрела на Нину. Должно быть, она слышала историю про Трэйси.
      Новенький сотрудник из отдела бухгалтерского учета Джек Флетчер ураганом вынесся из кабинета с совершенно белым лицом. Ясно, еще один кандидат на вылет, еще один бывший сотрудник сегодня вернется домой на такси.
      Секретарша нажала кнопку для переговоров с боссом.
      - К вам Нина Рот. - Секунду она послушала, потом сказала Нине:
      - Можете входить, мисс Рот.
      Никакой вежливости в ее тоне не было.
      В общем-то Нина была рада враждебности, которая Не позволяла рассиропиться, расплакаться, как жалость или сочувствие.
      Она расправила плечи и переступила через порог кабинета Джекса.
      Босс сидел за массивным дубовым столом. Вся комната была отделана в темно-бордовых тонах, темная кожа, темное дерево. Это выглядело настолько традиционно и по-мужски, что Нина почти ощутила запах невидимых сигар.
      Джеке указал ей на кресло. Перед ним лежала ее открытая папка. Ее проект.
      - Хорошая работа, - похвалил Джеке.
      Нина была так ошеломлена, что не сказала ни слова.
      - Все очень точно и сжато, - продолжал Джеке.
      Она постаралась осторожно убрать с лица выражение удивления.
      - Ты не пыталась изобразить что-то невероятно эффектное, но твои идеи могут сэкономить нам много денег в будущем. Этим ты занималась в "Долане". Хорошо.
      Но поскольку здесь не кино, ты не получишь никаких "Оскаров" за свое творчество. Зато мы можем использовать твой проект.
      - Спасибо, сэр, - ответила Нина.
      Джеке посмотрел на девушку, откровенно оценивая ее. Этот ребенок умеет держать себя в руках. Должно быть, она думает, что ее собираются уволить. Но посмотрите-ка, какая собранная, спокойная и к тому же настоящая красавица. Ведет себя очень сдержанно. Да, хороша: темные волосы, высокие скулы, огромные темно-серые, почти черные глаза. Даже не поймешь, о чем она думает.
      На лице отличная маска. Не важно, как Нина Рот одета, - ей все равно не скрыть свою потрясающую фигуру. Джеке ощутил прилив желания, смешанного с раздражением.
      Вообще-то хорошо бы оставить ее здесь. Под его руководством.
      - Ты уволила в пятницу секретаршу.
      - Да, сэр. - Надежды Нины снова испарились.
      - Но у тебя нет права увольнять другого сотрудника.
      Секретарша подчиняется миссис Харрис из отдела кадров. Если даже она была приписана к тебе. Что касается дисциплины, то ею занимаются руководители соответствующих отделов и административного отдела. Сотрудники мистера Белмана были в ярости.
      - Но она бросила мне вызов открыто, перед всеми.
      - Поэтому ты ее уволила, да?
      Нина поежилась.
      - Нет, конечно, нет. Перед этим произошло много событий.
      - Понятно. - Голос Джекса был безжалостно-холодным. - И ты сначала поговорила с кем-то из руководителей мисс Трэйси Джонс?
      - Нет, - выпалила как-то импульсивно, совсем по-детски Нина. Она ничего не могла с собой поделать и вся вспыхнула. - Я подумала, что сама смогу справиться. Я думала, что я должна как...
      - Как кто? - строго спросил Джеке.
      Нина не могла заставить себя сказать то, что думала.
      Как женщина. Но было видно, что Джеке догадался, что она имела в виду.
      - Ну хорошо. Ты действовала решительно, Нина, но не по правилам. В следующий раз, пожалуйста, сначала свяжись с кем надо.
      В следующий раз? И тут до нее дошло. Значит, ее не увольняют! У нее даже голова закружилась от облегчения.
      - О да, сэр, я сразу свяжусь с офисом мистера Белмана.
      - Но это будет не мистер Белман, - заметил Джеке.
      - Извините, я не поняла.
      - Это будет мистер Кит Суини. В Лондоне.
      - В Лондоне? - Нина мысленно ахнула. - Меня переводят в Лондон?
      - Именно. Граф видел твой проект и потребовал тебя лично. - Джек подался вперед. - Здесь ведь тебя ничто не держит, да, Нина? У тебя нет семьи, собственности, чего-то такого, что тебе пришлось бы бросать?
      - Нет. - Нина прикусила губу, чтобы не дать глупой улыбке расплыться по всему лицу. - У меня здесь вообще ничего нет.
      - Хорошо. Фирма оплатит аренду твоей квартиры на время отсутствия, а сейчас тебе лучше пойти и собрать вещи.
      - Когда я отправляюсь?
      - Завтра утром. В девять тридцать из аэропорта Кеннеди. - Джеке позволил себе слегка улыбнуться, наблюдая за ошарашенным лицом девушки. Это "Дракон", Нина, мы всегда действуем очень быстро.
      ***
      Элизабет улыбнулась и, наверное, в миллионный раз за вечер поклонилась. Если ее тело было гибким и выносливым, то лицо вовсе нет, мышцы уже начали болеть. Но наконец-то фотографы удалились, спортсмены остались одни, можно было расслабиться и праздновать по-настоящему.
      Они щедро наливали друг другу шампанского. Сегодня давался бал в честь победы команды Соединенных Штатов. В Шлосс-Лебенберге, замке, перестроенном под отель. Здесь жила команда, и здесь был устроен бал. Все, начиная от казино и кончая бассейном, задрапировано звездно-полосатыми американскими флагами. Увеличенные фотографии команды украшали стены. На этом настоял Джек Тэйлор. Много было и его фотографий, на них он позировал с медалью. Штаты на весь мир раструбили о своей победе. Это уж как водится, посмеялась Элизабет. Одна золотая медаль - и уже все телевизионные станции, отдельные спортсмены, даже какие-то продуктовые магазинчики просили разрешения спонсировать их. А британский лагерь прочно стоял на земле. Швейцарцы обошли их в командном зачете.
      Но все же это было забавно, и наконец-то можно развлечься. Она почти забыла, как это делается. Светлые волосы Элизабет свободно струились по спине, на ней было потрясающее платье, очень изящное, облегающее фигуру, из белого шелка с пропущенной золотистой нитью, которая свивалась спиралью. Сперва она танцевала вальс с Гансом Вольфом, потом с Ронни Дэвисом, после с Брэдом Хиндсом, Питом, Сэмом и Риком. И везде, где бы она ни появлялась, люди говорили ей комплименты, пожимали руку, просили автографы. Элизабет уверяла себя: она прекрасно проводит время. Она не собиралась позволить себе уйти только потому, что какой-то мужчина до сих пор не отыскал ее. После общего снимка на память Джек Тэйлор исчез - возможно, с какой-нибудь девицей.
      "Я вовсе не разочарована. Я чемпионка, - со злостью думала Элизабет. Да что он о себе воображает в конце концов? Надменный ублюдок!"
      Она потянулась еще за одним бокалом шампанского, а потом вдруг напряглась. Кто-то положил руку ей на талию. Элизабет сердито повернулась и оказалась нос к носу с Джеком. В расстегнутом вороте белой рубашки виднелся уголок загорелой, покрытой курчавыми волосками груди. Казалось, Джек совершенно расслабился.
      - Поздравляю, - сказал Джек.
      - Я тебя тоже, - немного скованно ответила она.
      - Так ты меня ищешь? - спросил Джек и протянул руку, чтобы убрать прядь волос с ее щеки, но Элизабет отпрянула.
      "Черт! Тоже мне, подарок судьбы!" Он бесил ее Но Джек на самом деле выглядел прекрасно. В официальном темном костюме, подчеркивающем цвет его глаз, уверенный, сильный. Даже если бы она немедленно укатила от него с самой крутой горы, все равно она уже ответила ему. Ее соски мгновенно отреагировали на его прикосновение, а тело охватило желание быть с ним. Он это понимал не хуже ее.
      - А зачем мне это надо? - резко бросила Элизабет.
      Джек засмеялся.
      - Ну, может, хотела потанцевать со мной?
      - Я ничего другого и не делала до сих пор, только танцевала.
      - Ну а со мной? - настаивал Тэйлор.
      - Ну ладно. Но так не по-джентльменски меня еще никто не приглашал на танец, - ледяным голосом заметила Элизабет.
      Они стояли недалеко от танцевальной площадки. Лыжники, тренеры, все приглашенные крутились весело и неуклюже под песенку "На ней была желтая ленточка".
      - Ну давай, пошли.
      Тэйлор взял своей большой рукой маленькую ладонь Элизабет и посмотрел ей прямо в лицо. Его взгляд говорил, что он хочет лечь с ней в постель. Она ощутила новый прилив желания. Джек притиснул ее к себе так сильно, будто собирался заняться с ней любовью прямо сейчас. Она не сомневалась - он прекрасен в постели, как не тешила себя иллюзиями насчет количества женщин, побывавших в его объятиях.
      "Он ведет себя так, будто у него есть право обладать мной", - сердито подумала Элизабет.
      - Прошу прощения, но я немного устала.
      Джек раздраженно убрал руку.
      - Пожалуйста, девушка, кончай эти игры.
      - Простите? - холодно спросила Элизабет.
      Внезапно Джек ощетинился. Все шло совсем не так, как он ожидал. Да, конечно, он немного выпил, перед тем как прийти сюда и найти ее, ну и что? Он заметил, как она обводила взглядом толпу - конечно же, она искала его. Они могли бы немного потанцевать, выпить шампанского, а потом пойти наверх. Женщины, ох эти женщины! Он терпеть не мог, когда они начинали изображать из себя святую невинность.
      - Я специально заказал отдельный номер, - сообщил Джек, - так что нет смысла отпираться, Элизабет, я знаю, чего ты хочешь.
      "Отдельный номер? Значит, он собирался затащить меня в постель?" Элизабет нахмурилась.
      - Вы понятия не имеете, чего я хочу, мистер Тэйлор. - Она выпрямилась и отступила от него на шаг. - Я бы на вашем месте не слишком думала о том, что случилось раньше. То была особенная ситуация, я оказалась на краю гибели и не могла владеть собой.
      - Ага, но мне понравилось, - сказал Джек.
      Их перебил официант, подошедший к ним с серебряным подносом. На нем лежал тонкий желтый конверт.
      Телеграмма.
      - Извините, миледи, это от вашего отца.
      - Спасибо.
      Элизабет вскрыла конверт, быстро прочла послание.
      - Боюсь, мне придется попрощаться. Я должна вернуться в отель. Отец хочет, чтобы завтра утром я была дома. Он дает мне работу в "Драконе", - с торжествующим видом объявила Элизабет.
      Джек заметил оживленные нотки в голосе Элизабет и, пожалуй, еще что-то. Сожаление? "Не стоит хвататься за соломинку", - упрекнул он себя. От разочарования хотелось пнуть что-нибудь.
      Он заставил себя сдержанно поклониться.
      - Тогда разреши мне проводить тебя домой.
      - Спасибо, я сама.
      - Я настаиваю. - Он взял Элизабет под руку и повел ее к гардеробу.
      Обычно, когда девушка вставала в позу, у Джека пропадал к ней всякий интерес. Но сейчас он мечтал об объяснениях в Лондоне.
      Джек Тэйлор смотрел сверху вниз на леди Элизабет Сэвидж, которая шла рядом, стараясь не смотреть на него.
      Может быть, она и оттолкнула его сегодня вечером. Но только сегодня. Он будет считать ее своим незавершенным делом. Он никогда не проигрывал битву ни одной женщине. Не собирался проиграть и на сей раз.
      Глава 15
      Нина осмотрела новую квартиру и улыбнулась. Две спальни, выложенная плиткой ванная, аккуратная кухонька. Она выбрала эту квартиру из целого списка квартир компании; восемьдесят процентов аренды за нее будут платить из-за океана, и еще она получит деньги на переезд согласно принятой в "Драконе" схеме расходов по переселению. По новому контракту ее зарплата выше прежней. "Дракон" берет ее к себе на пять лет и на хороших условиях.
      Ничего подобного никогда прежде она не видела. Там Саймон, ее старые коллеги по Нью-Йорку, возможно, привыкли к такому жилью, но после мерзких магазинчиков и мотелей эта квартира на Деланси-стрит показалась ей настоящим дворцом.
      В самолете Нина кое-что подсчитала в уме. В общем, она будет жить с комфортом, а доллар станет расти. Британия еще только отходила после правления социалистов, страна пребывала в тяжелом состоянии, новый премьер-министр проводил политику сдерживания, что привело страну к глубокому спаду во всех областях. Правда, инфляция все еще высокая, но Нине станут платить зарплату из-за границы, поэтому ее доллар будет увесистым. Ничего не скажешь, она поморщилась, оплачивая счет за новый гардероб: темно-синие костюмы, красивые туфли, платья, несколько жакетов - в тонкую светлую полоску, черный, шоколадно-коричневый, цвета бургундского вина, но потом поняла, что эти деньги - едва заметная брешь в новой месячной зарплате.
      Погода за окнами была мрачная, серое небо угрожало дождем. Но Нину это мало волновало. В Британии полно возможностей.
      Здесь нет ничего похожего на то, что она представляла себе за океаном - страна с королевой и сандвичами с огурцом. Здесь женщина могла занимать пост премьер-министра, а вообразить президентом Америки женщину было все равно что увидеть рожающего мужчину. Клайв Синклер запустил маленький домашний компьютер, на котором можно играть в какие-то игры, крутить кассеты. Сплошное помешательство, все преуспевали; Лондон был городом и панков, и принцесс. Сувениры с изображением леди Ди после пышной королевской свадьбы, состоявшейся летом, украшали почти каждый киоск, а Сити являлся финансовым центром Европы.
      Нине дали три дня на устройство. Они прошли. Сегодня она впервые выходит на работу. Нина чувствовала, как напряжен каждый нерв, но это лишь усиливало приятное возбуждение. Штаб-квартира "Дракона", в конце концов, не на Парк-авеню. Ее рабочее место расположено в самом сердце компании. Граф Сэвидж отдал личный приказ насчет нее.
      Нина подхватила свой кейс и пошла в метро. Даже подземка в Лондоне нравилась ей больше нью-йоркской. Билеты, автоматические турникеты, никакой суеты с двадцатипятицентовиками или жетонами. Скоростной поезд доставлял ее едва ли не до дверей офиса.
      Нина появилась на работе на час раньше времени - так ей не терпелось.
      Итак, на дворе новое десятилетие. Она в новом городе. У нее новое место работы. Может быть, она наконец чего-то добьется.
      ***
      - Доброе утро, миледи.
      Элизабет просияла, когда девушка в приемной подала ее пропуск и пачку анкет, которые надо заполнить перед приемом на работу. Они выглядели ужасно официально. Вообще все замечательно. Даже мокрые, забитые людьми улицы. Даже невероятно серьезные бизнесмены, проходившие мимо нее. Даже серая противная башня компании "Дракон". Вообще она привыкла, что ее останавливают, просят автограф, но в Сити никто не оборачивался, и это тоже было здорово. Серьезные люди, занятые делом. Они делали настоящее дело. И она пыталась получить допуск в этот мир Навсегда.
      - Мистер Суини, глава отдела кадров, просил вас заполнить эти формы сегодня.
      - Спасибо. Конечно, - с готовностью кивнула Элизабет.
      - Отдел новой продукции на девятом этаже. Лифт слева.
      Элизабет снова кивнула и подошла к толпе мужчин в темных костюмах. Они тут же расступились, пропуская ее вперед. Когда лифт подошел, все ждали, пока она войдет первой.
      - Какой этаж, леди Элизабет? - вежливо спросил седовласый начальник.
      Элизабет откинула с глаз блестящие волосы, ответила, одаривая всех сияющей улыбкой. Конечно, они знали, кто она такая. Известная личность. Они изо всех сил старались быть приветливыми, а она чувствовала себя невероятно уверенно. Так что отец ошибается. Она прекрасно освоится здесь.
      ***
      - Первые тесты кажутся многообещающими, - улыбнулся Тони, увидев жадный блеск в глазах Фрэнка Стонтона. - Подавление аппетита на основе амфетамина.
      - Может получиться очень неплохо, - согласился Стонтон.
      Фрэнк Стонтон, мужчина пятидесяти пяти лет, жилистый и худой, по прозвищу Терьер - именно так называли его за глаза подчиненные, - гонялся за результатами, как собака за крысами, и был предан хозяину безраздельно. Фрэнк Стонтон руководил отделом новой продукции уже десять лет, с тех пор как Тони перетащил его из "Глаксо". Большую часть заработка Стонтона составляли льготные акции. Так что его личный успех напрямую зависел от успеха "Дракона". Фрэнк любил деньги, а корыстный интерес делал его надежным сотрудником.
      Тони знал, что Фрэнк никогда его не оставит. Пряник действовал очень эффективно. Но у Тони был припасен и кнут: фотографии Фрэнка, сделанные в наркотических клубах вроде "Хевен". Было там и фото, на котором он обнимал четырнадцатилетнего херувима на Хэмстед-Хит. А также снимок, изображавший весьма откровенную сцену в отвратительной мужской уборной возле вокзала Ватерлоо. Он, конечно, не хотел запускать этот набор в прессу или отправлять по почте его жене. Ни разу Тони не дал понять своему помощнику, что может пригрозить этими материалами. Тем не менее мысль, что они есть, успокаивала Тони.
      Как у всех больших игроков "Дракона", у Фрэнка были свои слабости. В то время как у самого Тони никаких слабых сторон - одни сильные.
      Фрэнк доложил перспективы нового средства для похудения. Если решить проблемы токсичности и привыкания, то все они немедленно вознесутся на очередной, еще более высокий уровень славы и богатства. Одна крошечная таблетка по рецепту доктора - и акции "Дракона" взлетают чуть не до Луны.
      - Слушай, твои бездельники должны пошевелить мозгами.
      Фрэнк согласно кивнул.
      - Включая и леди Элизабет?
      Тони не ответил на улыбку. Он не забыл, что Элизабет выходит на работу именно сегодня и он должен найти ей дело. Такое, что заставит ее молчать. Мысль об Элизабет мучила Тони, как больной зуб. Он говорил себе: это временно, но слишком остро чувствовал, что победа сегодня досталась ей. Луизино отродье настояло на своем и прорвалось в самое сердце его королевства. Он хмыкнул.
      - Да, и у нас еще несколько новеньких приступают сегодня к работе.
      Терьер нюхом почуял перемену в настроении хозяина и быстро сменил тему.
      - Джо Уолш, аналитик. Замечательный парень от Моргана Грендфелла. Лайонел Уайт. Специалист по системному анализу. Он из Нью-Йорка.
      - Нина Рот. - Тони вдруг оживился и подался вперед. - Ты не забыл? Она начинает сегодня.
      - Нина работает на одной территории с леди Элизабет.
      Тони больше не слушал. Его пульс участился, стоило ему представить себе энергичную девушку из Бруклина с сильным акцентом и немного мрачной, чрезмерно серьезной красотой. Интеллигентность и характер в соединении с пышной грудью, большим задом и талией, которую можно обхватить двумя пальцами. Она сильно отличается от привычных ему куколок-блондинок, она очень сексуальная, хотя и задиристая. Тони что-то смутно помнил о том, как она уволила свою секретаршу во время собственного испытательного срока. Да, Нина другая, совершенно непохожая на остальных.
      С тех пор как Камилла Браунинг получила отступного, у него оставались Моника и одна высококлассная проститутка. Ему очень не хотелось платить ей за услуги, любовницу иметь все-таки лучше. И снова перед глазами возникла Нина. Ей всего двадцать один год.
      До Тони вдруг дошло, что она ровесница Элизабет.
      Заниматься любовью с ней - все равно что спать с одноклассницей дочери. Пришедшая в голову неожиданная мысль еще сильнее возбудила его.
      - 0-хо-хо. - И уже совершенно обыденным голосом Тони продолжал:
      - Я пойду с тобой. Посмотрю на них. Кое с кем из новеньких я буду работать сам.
      - Ну что ж, пойдем вместе.
      ***
      Нина вошла в офис Фрэнка Стонтона, где десять человек уже томились в ожидании. Девять мужчин и одна девушка. Это скорее всего секретарша. На ней было симпатичное маленькое платье, модные туфли на высоких каблуках, на руках браслеты, в ушах серьги. Нина улыбнулась всем и начала представляться. Но с девушки она не спускала глаз. В ней было что-то знакомое, Нина никак не могла понять, что именно Действительно ли она секретарша? Должно быть. Однако у нее слишком холеный вид.
      Безупречный маникюр, красиво выщипанные брови, а подойдя поближе и присмотревшись, Нина поняла: все браслеты настоящие. Золото, усыпанное бриллиантами. Плюс ко всему прочему она восседала в кресле начальника. Нина почувствовала смущение, особенно уловив запах очень дорогих духов. Длинные блестящие волосы свободно распущены по плечам, не завязаны и не заколоты. Очень красивая, стройная, нежная. Что за девица? Может, спите кем-то?
      Мужчины все как один улыбались этой девушке, но по-разному реагировали на нее. Нина уловила язык их тела и нахмурилась. Она точно спит с кем-то, и очень важным. Такая же красотка в "Долане", совершенно бесталанная двадцатипятилетняя девка, регулярно встречалась с директором, получала повышения по службе и поднималась вверх так быстро, что голова могла закружиться. Парни были просто в ужасе от нее. Она замучила всех, выбалтывая чужие секреты и добиваясь увольнения своих врагов. Нина терпеть ее не могла, такие здорово осложняют жизнь другим женщинам. Она с большим уважением относилась к проституткам - по крайней мере те не скрывали своих занятий. Шикарная красотка раздражала ее до крайности.
      Элизабет подняла глаза, когда Нина входила в комнату. Темноволосая, с пышными формами, очень молодая женщина в приталенном черном костюме, в туфлях без каблуков, со стальными часами на руке. Элизабет сразу же покраснела. Быстрые одобрительные взгляды мужчин подсказали, что именно так следует одеваться на работе. Девушка одета правильно. Элизабет совсем смутилась. Женщина пожимала всем руку, очень коротко и спокойно. Ее приветствовали как равную. Никаких шуток или насмешек, разговор только о деле.
      Девушка приближалась. Элизабет услышала явный американский акцент, а потом та посмотрела прямо на Элизабет, окатив ее ледяным насмешливым взглядом.
      Элизабет ощетинилась. Ну и что, даже если она не так оделась? Девица выглядела не старше своих лет, но, определенно, у нее уже имелся опыт работы. Сюда она попала не с помощью шантажа, это видно. Ее наняли в компанию отца и дали реальный шанс. Ну и что? Она не имеет права так смотреть!
      Пустовало только одно кресло, возле Элизабет. Нина села, ей ничего не оставалось делать, как подать руку соседке.
      - Нина Рот. Из Манхэттена. Пару лет я работала у "Делана".
      Блондинка пропустила мимо ушей известное имя.
      Нина была шокирована. "Додан" слыл важной компанией. Неужели красотка никогда о ней не слышала?
      - Меня зовут Элизабет. А я... Ну в общем, это моя первая работа.
      Ее произношение было аристократическим; когда она говорила, волосы слегка подпрыгивали. Такая девичья манера здесь была совершенно не к месту. Какого черта, что ей надо в отделе новой продукции? Это очень важный отдел.
      - А, понятно. Чем же вы собираетесь заниматься? - вежливо спросила Нина.
      - Не знаю точно. - Хорошо поставленный голос, как у всех аристократов, возведенные к небу зеленые глаза. - Я думаю, для меня найдут что-нибудь подходящее.
      Нина была совершенно потрясена. Она уставилась взглядом в колени, чтобы никто не заметил ее злости.
      Найдут что-нибудь подходящее Подумать только!
      - Элизабет.., а дальше?
      Уловив в тоне вопроса враждебные нотки, Элизабет снова ощетинилась. Давно уже никто не смел так неуважительно относиться к ней.
      - Леди Элизабет Сэвидж, - холодно ответила она.
      Нина бросила на нее быстрый взгляд. Ну конечно.
      Леди Элизабет. Британская лыжница, которую она видела по Си-эн-эн, получавшая медаль вместе с Джеком Тэйлором. Итак, она не любовница, а дочь. Боже мой, значит, она убивает время на отцовской территории! И никогда не слышала про "Долан". И вот пожалуйста - оказалась в "Драконе". Никаких усилий, никакого опыта или образования - она просто дочь босса.
      Нина понимала, как и все мужчины, присутствовавшие в комнате, что она должна подлизываться. Но она не сможет. При одной мысли о том, что пришлось ей самой преодолеть, чтобы оказаться здесь, кровь закипала в жилах.
      - А я мисс Нина Рот. - В интонации голоса отчетливо слышался сарказм. - Вы можете называть меня просто Нина.
      Кто-то из молодых людей за спиной хихикнул, а потом прикрыл рукой рот. Элизабет вспыхнула, став малиновой. Нахалка! Да что позволяет себе эта американка?
      Она резко обернулась, чтобы как следует выдать за смешок, но в это время дверь открылась и вошел Фрэнк Стонтон. А следом за ним отец.
      ***
      - Лондон. Ты, наверное, шутишь.
      Джек наклонился и похлопал арабскую лошадку по лоснящейся белой шее. Было прохладно в это раннее утро, но от прогулки галопом вокруг техасской фермы его прошиб пот. Отцу хорошо - он жил в седле. Кроме всего прочего, он усадил Джека на прекрасную, но не до конца объезженную лошадь, великолепное животное, но с ним трудно справиться. Как с Элизабет.
      - Нет, я привык к Европе.
      Звучало правдоподобно, он может на это купиться.
      Джон Тэйлор-старший указал на зеленые роскошные лужайки с яркими цветами, на ряды аккуратных конюшен. Джек любил эту ферму с детства.
      - Но мы здесь держим лошадей. Главный офис здесь.
      Основные отели тоже здесь. Лондон где-то далеко в стороне, мальчик. Острый взгляд голубых глаз пронзил сына. - Ты что-то скрываешь.
      Джек покачал головой и стиснул коленями бока кобылы, успокаивая ее.
      - Я подумал, мы упускаем некоторые возможности, отец. Очень многим в Британии и Ирландии нужны племенные лошади. Это хороший рынок. А мы ждем, когда они сами сюда приедут. И еще одно - есть лошади, которых мы не видим. Встречи, на которых не присутствуем.
      - Тебя не было всего несколько месяцев, - проворчал Джон.
      - Точно, - кивнул Джек. - Мало времени для существенных перемен. Но я ясно вижу, что мы упускаем в Лондоне.
      - О'кей. Если тебе хочется провести там Рождество, - хмыкнул отец. Не с девушкой ли это связано, сынок? В Далласе к тебе стояла очередь из красоток. Ты, кажется, не привык сам гоняться за какой-нибудь кошечкой по свету.
      Джек почти покраснел.
      - Да ладно, отец, ты меня знаешь. Никакая девица не стоит суеты.
      - В том-то и дело, что я знаю тебя, сын. - Джон развернул жеребца к лесу, приготовившись совершить еще один круг.
      ***
      Тони вполуха слушал Фрэнка, который вел собрание в точном соответствии с протоколом; большинство мужчин знало, чем придется заниматься, парни-новички казались очень взволнованными.
      Он заметил, как быстро перья бегают по бумаге. Джо Уолш хорошо знает рынок, он будет отлавливать сведения о конкурентах, выяснять, что припрятано в "Глаксо", в "Ай-Си-Ай" и "Смитклайн" <Крупные фармацевтические компании.>. Лайонел Уайт набрасывал компьютерные коды для системы моделирования, отлично понимая, как сильно влияют цифры на успех дела.
      Элизабет писала старательно, время от времени поднимая на отца глаза и замечая, что он хмурится. Чувствовалось, девушке не слишком уютно, она совершенно не понимала, о чем идет речь. Тони едва сдерживал улыбку. Дерзкий характер Элизабет заставит его поволноваться, пока он не найдет ей место в абсолютно выверенной системе "Дракона".
      Рядом с ней сидела Нина Рот. Она нравилась ему. Нина ничего не записывала, она все впитывала как губка. Подавшись вперед, девушка горела от нетерпения окунуться в дело. Тяжелые густые черные волосы падали вдоль лица, обрамляя высокие скулы. Гладкая бледная кожа слегка порозовела от волнения. Под строгим костюмом пряталось превосходное тело. Грудь выглядела мощной и твердой.
      Красиво очерченные щиколотки и икры, пышный зад, переходящий в тонюсенькую талию. Совсем не похожа на его по-мальчишески подтянутую дочку. Нина была женщиной, это читалось в каждом изгибе ее тела. Предприимчивая. Никакой изнеженности. Тони мысленно раздел ее, и она сидела перед ним совершенно голая. Он понимал:
      Нина чувствует его взгляд и нервничает. Иногда ее глаза обращались к нему, и если их взгляды встречались, она краснела и снова смотрела на Фрэнка.
      Граф хорошо понимал язык тела. Элизабет неприятно беспокоило соседство Нины. Та ни разу не взглянула на блокнот, в котором Элизабет строчила все подряд.
      Поза, полная презрения. Нина словно говорила: "Я никогда не делаю никаких записей".
      Нина не знала о его истинных чувствах к Элизабет.
      Так что, если она начнет схватку с дочерью президента компании, она очень рискует. Он не привык, чтобы его женщины позволяли себе что-то подобное.
      Тони улыбнулся. Вообще-то он давно взял за правило не гадить у себя на пороге. Но ни одна хорошенькая блондинка или еще какая-нибудь наглая девица из отдела кадров или из отдела по связям с общественностью так не возбуждала его. Никто из них не сравнится с этой молоденькой фигуристой бруклинской задирой..
      Время шло, а возбуждение не проходило. Что ж, придется нарушить правило.
      Глава 16
      Элизабет перегнулась, нажала рычажок на тренажере, поставив его на максимум. Наклон и так уже был под большим углом, он имитировал бег в гору. В уши ворвался сильный шум. Она занималась в гимнастическом зале в Челси, ее место было самым шумным.
      Несколько вялых томных дам раздраженно обернулись. Из-за Элизабет им пришлось вынуть из ушей наушники плейера, отключиться от музыки, которой они услаждали себя, степенно и не спеша давя на педали велосипедов-тренажеров или медленно топая по движущейся дорожке. Элизабет краем глаза замечала все, в том числе и восхищенные взгляды мужчин, которые те бросали из соседнего зала. Впрочем, это ей было совершенно безразлично. Сейчас для нее самое главное - как следует поработать.
      Сильное гибкое тело было прикрыто лишь настолько, насколько это необходимо. Тапочки, обтягивающие шорты из лайкры, топик в пастельных бело-голубых тонах. Светлые волосы собраны в хвост на затылке. Светился монитор, он показывал ритм работы сердца, но у Элизабет не было времени даже взглянуть на него: ее тело покрылось потом, челка прилипла ко лбу, она поднимала руки как можно выше и резко опускала их. Она с силой отталкивалась от пола, сердце билось, словно отбойный молоток. Элизабет Сэвидж задала себе яростный темп. Она выложилась как следует, все группы мышц получили солидную нагрузку. Теперь надо поработать над выносливостью.
      Примерно через час она должна предстать перед этой наглой американкой, Ниной Рот. По сравнению с тем, что ее ожидало, эта тренировка была сплошным удовольствием. При мысли о Нине Элизабет охватывала ярость. Ноги сами летели вверх по механическому холму. Мужчины, относившиеся к Элизабет с обожанием, прозвали Нину бруклинским бомбардировщиком. Девушка пока толком не выяснила, чем именно занимается Нина, но не сомневалась, что она делала свое дело хорошо. Телефонная трубка с самого утра была будто приклеена к ее чертову уху, она без конца давала указания, вынимала из компьютерного принтера распечатки, произносила термины, смысл которых Элизабет не понимала. Вдобавок Нина Рот никогда не упускала возможности щелкнуть Элизабет по носу.
      Итак, отец дал ей работу, о которой она просила.
      Реклама новых продуктов. Но с чем бы она ни приходила к Нине, эта корова все отвергала. Абсолютно. Это было нечестно. Джейк, Ричард, Дино, другие ребята хвалили ее идеи, но Нина не давала им хода.
      Злость обжигала лицо. Сука! У Нины была возможность учиться. У Элизабет никогда не было и не будет такой возможности. Нина работала на отца, она стала его правой рукой в разработке нового средства для похудения. Элизабет было противно наблюдать, как Нина подстраивается к Тони. Что ж, эти двое стоили друг друга.
      Она наклонилась, желая увеличить сопротивление перед финальным броском. Элизабет надо сохранять форму. Пока она борется в "Драконе" за место под солнцем, Хейди Лоуфен тренируется в Альпах.
      ***
      Тони Сэвидж вышел из машины, подождал, пока шофер подаст ему кейс. Завтрак в "Конноте" был легким. Кофе, бекон, тост. Достаточно, чтобы перебить чувство голода и не испортить себе настроения. Сэр Лео Йорк, его компаньон, с жадностью набросился на яйца, копченую селедку и пирожные, запивая все это вином.
      Лео называл это завтраком с шампанским по случаю завершения выгодной сделки. Тони относился к этому иначе - явный признак алкоголизма.
      В общем-то праздновал он один. Ему досталась практически бесплатно компания и двенадцать миллионов наличными в качестве премиальных.
      Когда Тони входил в здание "Дракона", кровь в нем играла. Он посмотрел на часы. Без десяти восемь.
      В скоростном лифте он мысленно пробежался по списку дел, намеченных на сегодня. Поговорить с Нью-Йорком и Сиднеем. Интервью за ленчем с "Файнэншл тайме". В середине дня стратегическое планирование.
      Встреча с тори в "Опера-Хаус" вечером.
      Да, сегодня ему предстоит поработать, а потом надо обязательно это отметить.
      Лорд Кэрхейвен машинально вставил ключ в дверь своего офиса, решительно подошел к телефону и набрал номер Нины Рот.
      ***
      Нина смотрела, как бежит текст по экрану компьютера. В стекле отражался вид за спиной. Широкая Темза сверкала в лучах холодного дневного солнца, машины неспешно ползли через Вестминстерский мост. Серые здания Парламента на заднем плане. Прошло несколько недель, прежде чем она обратила внимание на этот вид.
      Фрэнк взял ее под свое начало. Она брала компьютерные данные у Лайонела и выясняла, к каким компаниям стоит присмотреться Джо Уолшу. Объем работы был большой. Надо выяснить, кто является главными конкурентами, насколько продвинулась их работа над средствами для похудения. Не столкнутся ли они на рынке при распространении продукта, и как это может соотнестись с антимонопольным законом. Нина собирала факты весь день.
      Поскольку она напрямую подчинялась Тони, коллеги в "Драконе" чувствовали себя обязанными помогать ей. Полная противоположность Нью-Йорку! Нина радовалась: наконец-то она полноправный член коллектива компании. Мировой рынок медикаментов становился с каждым днем яснее и понятнее, словно освобождался из-под пелены тумана.
      Если бы только не надо было тратить время на эту высокомерную особу, леди Элизабет.
      Нина не могла ее выносить: ледышка, воображала, беспредельно самоуверенная. Элизабет продолжала предлагать какие-то дурацкие идеи, а парни просто не могли дождаться, чтобы похвалить их. Элизабет грубила собственному отцу, нагло смотрела на Нину, использовала малейшую возможность, чтобы ткнуть ее носом во что-нибудь. Короче говоря, леди Элизабет всем своим видом швыряла Нине в лицо: ты ничтожество, ты просто частица белых отбросов янки из бедного района. Что бы ты ни надевала и что бы ты ни делала.
      Зазвонил телефон.
      - Нина?
      Она вздрогнула, узнав ледяной резкий голос. Лорд Кэрхейвен.
      - А ты рано.
      - Я за столом уже час, - не думая, быстро ответила Нина и прикусила язык. О Боже! Зачем так дерзко?
      - Рад слышать. Тогда тебе надо поскорее просканировать материал.
      - Да, сэр, - быстро ответила Нина. Она посмотрела на свое платье темно-красного цвета с длинным приталенным жакетом от Джил Сандер. Колготки от Вулворда, туфли без каблуков, часики от Картье, и, к счастью, она уже успела нанести косметику. Граф хотел, чтобы все сотрудники всегда выглядели начищенными до блеска и собранными.
      - Тогда поднимись ко мне в офис, - велел Кэрхейвен.
      - Да, сэр. Иду.
      Нина аккуратно положила трубку и глубоко вздохнула. Один на один с этим мужчиной. Итак, случай, о котором она мечтала.
      Поднявшись на его этаж, Нина заметила, что у нее дрожат руки.
      ***
      Кабинет Тони был откровенно скромным. Личная ванная (она запиралась), закуток для секретарши, но он пустовал. Аккуратные окна выходили на север и смотрели через Темзу на Сохо. Интерьер легкий, современный, но он производил большее впечатление, чем пещера Джекса на Парк-авеню или нарочито солидный кабинет Фрэнка Стонтона. Тони Сэвиджу, поняла Нина, незачем изображать из себя джентльмена, все и так знают, кто он на самом деле.
      Граф сидел за столом, ожидая ее, в невзрачном на первый взгляд костюме, но безупречного кроя. Каштановые волосы коротко подстрижены, в них едва заметно пробивается седина. Глаза карие, грудь широкая, сильная. Человек, мощный в физическом и в финансовом отношении. Было что-то холодное в настороженном, внимательном взгляде. Нина почувствовала свежий острый запах. Может, "Флорис" <Очень старая известная английская фирма, производящая духи и косметику.>? Легкий, резкий, приятный и абсолютно мужской.
      Энтони Сэвидж был самым ухоженным мужчиной, каких ей доводилось видеть. Он чем-то напоминал хищника. Он не носил никаких украшений, кроме золотого кольца с фамильным гербом на печатке.
      Нина много слышала о нем. И сейчас она думала, насколько все эти рассказы соответствуют истине. Красавцем не назовешь, но его явная чувственность притягивает к нему как магнит.
      Она покраснела, не в силах поверить, что в ней вспыхнуло желание. Что-то такое, чего она никогда не испытывала после расставания с Джеффом Глейзером.
      Тони Сэвидж был гораздо больше мужчиной, чем миллион бруклинских старшеклассников-спортсменов.
      "Осторожно, Нина, - предупредила она себя. - Это не твоя компания".
      - Садись.
      Тони смотрел на этого свежего, красивого ребенка.
      Не слишком высокая, но изящная, алебастровое лицо, длинный точеный нос. Стильный костюм, отлично подходивший к темно-серым глазам и волосам. А вблизи все изгибы потрясающей фигуры еще больше впечатляли, чем издали. Он медленно сел.
      - Сегодня утром я продал идан. За восемьдесят.
      - Восемьдесят? - переспросила Нина.
      Тони наблюдал, как в работу включились ее мозги.
      Кончиком языка она провела по темным и блестящим от помады губам.
      - Это на двенадцать миллионов больше его стоимости.
      - Вот именно про это я и думал, - сказал Тони. Ему понравилось услышанное. В голове Нины Рот заложены рыночные цены. - Расскажи мне о ФДА <Управление по контролю за качеством пищевых продуктов, медикаментов и косметических средств при министерстве торговли.>.
      Нина проглотила слюну. У нее есть новости, но вряд ли их хотелось бы услышать Тони.
      - Они не любят средства на основе амфетамина. Но даже несмотря на это, шанс есть. Правда, если будет хоть один отрицательный случай, хороший адвокат может вас похоронить. Подавление аппетита вызывает привыкание, а как следствие - различные иммунные реакции. Я нашла более тридцати постановлений в шести разных штатах...
      Тони наблюдал, как Нина излагает то, что ей удалось выяснить. Работа хорошо проделана и красиво подана.
      Она не дрожала, как желе, а говорила уверенно, без всякого смущения. Ему нравилось, как ритмично вздымались округлости груди, нравились ее сдержанные жесты, длинные тонкие ухоженные пальцы с кроваво-красными ногтями. Ноги, положенные одна на другую, словно стекали одна по другой. Несмотря на взрослый костюм и умные речи, она все равно была настоящим ребенком.
      - Гм, - сказал Тони, когда Нина закончила. - Значит, средство не сработает?
      - В нынешнем виде - нет.
      Он подался вперед.
      - Я хочу иметь средство для похудения. Причем такое, которое утвердят.
      - Понимаю, сэр. - Нина не знала, что еще сказать.
      Тони смотрел на нее. Его взгляд гипнотизировал Нину.
      - И как ты здесь устроилась? Нравится Лондон?
      - Очень. Я...
      - А как складываются отношения с моей дочерью?
      Нина покраснела. Она снова ощутила наползающий страх.
      - Я.., ну в общем.., она...
      Тони резко перебил ее:
      - Ты думаешь, она зря занимает место?
      Нина пыталась сообразить. Она понимала: если солжет, этот человек догадается.
      - Ну как сказать. Элизабет учится, - уклончиво ответила она.
      Элизабет. Тони обратил внимание, что Нина намеренно опустила титул. Ну и характер. Такой ему обычно не нравился. Но Нине он придавал эротичности. Наверное, из-за контраста. Мягкие округлости тела и такая холодная, тяжелая манера поведения.
      - Я согласен. Я не думаю, что работа в серьезной компании - вообще подходящее занятие для молодой леди.
      Нина вздрогнула. Как будто ее ударили в живот. Он не думает, что она, Нина, леди? Простушка. Кажется, так называют англичане похожих на нее? А с другой стороны, он смотрел на нее как на равную. Дал прекрасную работу. Власть и положение, которые Нина и не рассчитывала получить так сразу.
      - Да, конечно, это не место для леди или джентльмена.
      Тони быстро взглянул на нее. Девушка смело, с вызовом смотрела ему прямо в глаза. Щеки у нее пылали.
      - Я мог бы и уволить тебя.
      Нина опустила глаза. Он никогда не видел таких густых ресниц.
      - Да, - сказала она, - милорд.
      Он чуть не расхохотался. Она словно отгораживалась от него. Ни одна женщина со времен Луизы не пыталась делать ничего подобного. Но Нина не Луиза, она очень земная. С улицы. И к тому же еврейка. Тони справится с ней довольно легко.
      - Нам нужно найти это средство. Так что думай. А сегодня вечером мы поужинаем в "Гручо" в восемь часов, Нина встала.
      - Хорошо. Спасибо за приглашение.
      - Это не приглашение, - сказал Тони Сэвидж.
      ***
      - Не пойдет. Слишком поверхностно. Рассчитано только на внимание покупателя. - Нина не пыталась скрыть своего раздражения.
      - Нет, я хорошо придумала. - Элизабет кипела от злости.
      Реклама для пастилок от горла "Сутекс" была очень яркой и оригинальной, Дино искренне похвалил ее.
      - Но это совсем не то, о чем я прошу вас, Элизабет.
      Вы должны заниматься не этим.
      - Леди Элизабет! - выпалила она, не в силах сдержаться. Презрительное отношение Нины к ней бесило.
      Мужчины в комнате замерли. Казалось, можно заметить, как их уши вытягиваются, не желая пропустить ни слова. Нина чувствовала кипение адреналина в крови.
      - Я так не думаю. Титулы неуместны на работе. Во всяком случае, для младших сотрудников.
      Элизабет густо покраснела.
      Нина говорила отчетливо, все присутствующие наверняка слышали каждое слово.
      - Но если у вас с этим проблема, попробуйте разрешить ее с отцом. Я буду рада называть вас леди Элизабет, если он прикажет. В противном случае мы будем и дальше обращаться друг к другу не столь официально.
      Помолчав, Элизабет пробурчала:
      - Ну что ж, прекрасно.
      Нина убрала прядь черных волос, упавших на глаза.
      Ей захотелось сгладить ситуацию.
      - Мне, кстати, очень нравится ваш браслет. Он великолепный. - Она указала на левое запястье Элизабет, обхваченное толстым серебряным браслетом с тонко выгравированными папоротником и вьюнами. - Где вы купили? Мне очень нравится.
      Элизабет взглянула на нее. Зеленые глаза мерцали, словно два кусочка льда. Аристократические брови высокомерно взметнулись вверх.
      - Я не покупаю украшения. Я их наследую.
      Пришла очередь Нины испытать внутреннее напряжение.
      - Извините, я даже не поняла, какая вы важная.
      - Не беспокойтесь, Нина, откуда вам знать вещи такого рода, если учесть ваше происхождение?
      Когда до Нины дошел смысл оскорбления, она побледнела. Женщины молча уставились друг на друга, потом Элизабет забрала отвергнутую работу и отправилась к себе.
      ***
      Нина выскочила из такси, бросила шоферу чаевые.
      Она очень спешила. Без четверти семь она влетела к себе, на ходу срывая одежду. В считанные секунды надо привести в порядок лицо. Она понимала: граф не ждет, что она успеет переодеться к ужину, но ей хотелось произвести на него впечатление.
      Черный пиджак от Прада она надела на свободное платье из струящегося тайского шелка голубоватого цвета с" металлическим блеском. Ярко-красные и черные дневные краски макияжа сменились на более мягкие. Полные губы Нина подкрасила помадой цвета розовой гвоздики, на скулы положила темные румяна, ногти покрыла серебряным лаком в тон украшению на шее. Веки она сделала синевато-серыми. В общем, на ней были все цвета мрачного английского неба. Густые черные волосы падали на серую кашемировую накидку. Зеркало отнеслось к ней по-доброму. Оно показало, какая она потрясающая.
      Несмотря на долгий рабочий день и спешку в конце дня, Нина чувствовала себя собранной. Вызов, брошенный сегодня леди Элизабет, заставил ее принять решение. Смущение, охватившее ее в кабинете Тони, давно прошло, и Нина поняла, зачем ее пригласили туда.
      Одежда, надетая на ней, стоила больше тысячи фунтов стерлингов. Она тратила много денег на красивые костюмы для работы, на туфли, пальто, на престижные аксессуары - как одна из руководителей компании "Дракон", она должна была покупать их в "Маркс энд Спаркс".
      Ей надо много хорошей одежды, такой, какую Элизабет просто "унаследовала", подумала Нина, прихорашиваясь.
      Удивительно, этот маленький, всего несколько квадратных футов, кусочек ткани, прикрывавший изгибы ее тела, стоит столько, сколько еще меньше года назад она тратила на жилье и еду в течение нескольких месяцев.
      Элизабет и другие богатые молодые люди в "Драконе" смотрели на нее как на ничто. Выскочка, почти ребенок. Они даже не понимали, мрачно думала Нина, что она никогда не была ребенком. На ее долю не выпало такого везения.
      Прошлое было тюрьмой. Она росла в грязной квартире. Ее мать была пьяницей. Насмешки в школе Святого Михаила из-за того, что она просто белая шваль. Ну и что? Ничего не изменилось. У нее была слабая надежда на Джеффа, но она обернулась предательством. Потом она снимала комнату по соседству с пьяными моряками, вынужденная отказаться от колледжа. Смерть Фрэнка.
      Коннор вышвырнул ее на улицу. Выкидыш в темной, мрачной комнате.
      Но она своего добилась. Она выбралась оттуда. Два года в "Долане", теперь в "Драконе", думала Нина. И никто не помогал, она всего добилась сама. Несколько дней назад ей исполнился двадцать один год; правда, она и не вспомнила про это до вечера. День рождения не казался Нине важной датой. Элизабет Сэвидж, может, и ее ровесница, но она моложе на несколько жизней. Пусть у нее нет опыта, пусть она ничего не умеет, но леди Элизабет все равно получает такую же зарплату, как Нина, она уважаемый человек в обществе. Только потому, что ей повезло родиться там, где надо.
      Нина натянула на голову кашемировый шарф и подобрала юбки, осторожно переходя через Дин-стрит, на которой было грязновато. Она оделась красиво, но непрактично для сырого декабрьского дня. Девушка поспешила в двери клуба. Когда Нина сказала в приемной, что у нее встреча с лордом Кэрхейвеном, женщина расплылась в улыбке.
      Это место стоило того, чтобы в нем побывать. Очень много шишек из масс-медиа, звезды разной величины. Нина сразу узнала пару актеров, популярного радиокомментатора. Был там глава одного из отделений "Хансон", люди из министерства финансов. Все они заинтересованно посмотрели на нее, когда она вошла в зал ресторана.
      Внимание взволновало ее. Прекрасно, подумала она цинично. Мужчины везде одинаковы. Не важно, кто они и что они. Фигура, хорошенькое личико и они у твоих ног.
      Так почему бы ей не воспользоваться этим? Нина устала получать синяки. Устала быть крайним на поле, где играют по правилам большого бизнеса.
      Тони Сэвидж - привлекательный мужчина. По "Дракону" ходили слухи, что она его любимчик. Элизабет никогда не упускала возможности окатить ее ушатом холодной воды. Нина уважала графа, хотя он и не нравился ей, она ему не доверяла. Однако он ее босс с неограниченной властью. Лорд Кэрхейвен славился тем, что любимчиков он делал богатыми, а врагов беспощадно губил. Она была уверена - он хочет ее. Возможно, она тоже его захочет. Может, настало время заняться собой?
      Тони сидел за уединенным столиком в углу зала в том же костюме, что и на работе. Он встал, когда Нина подошла, подождал, пока она скинет шарф и пальто и предстанет перед ним в кобальтово-серебряном облегающем платье.
      Она увидела, как в его глазах сверкнуло желание.
      - Прекрасно выглядишь, Нина.
      - Спасибо, Тони, - тихо ответила она.
      Глава 17
      - Ну и что ты думаешь?
      Джек посмотрел на Руперта Бичинга и пожал плечами. Он думал о том, как холодно и ветрено и, черт побери, слишком скоро Рождество, чтобы затевать серьезное дело, но он сам попросил отца о назначении, поэтому придется смириться.
      Он стоял рядом с фермером из Глочестера в захудалой, обшарпанной конюшне, изучая одного из самых прекрасных жеребцов. Бичинг работал неполный день, к тому же он был никуда не годным объездчиком лошадей. Но этот жеребец пришел третьим в каких-то второсортных соревнованиях в Сассексе. Животное классических пропорций, с большими, но пока скрытыми возможностями. Проблема заключалась в том, что интерес, проявленный Джеком, мог натолкнуть других покупателей на мысль заинтересоваться лошадью. Руперт не такой тупой, чтобы не догадаться.
      Джек засунул руки в карманы толстого пальто. Ферма за его спиной выходила на пологие холмы. Вековые вязы и каменные стены поблескивали от инея. В Лондоне его секретаря уже завалили письмами из Парижа и Гэлуэя. Альбом с фотографиями Джека и его племенными конюшнями в Техасе вызвал большой интерес. Джек оказался хорошим продавцом. А техасский акцент ему только помогал. Конезаводчики стали искать, как бы связаться с фермой Тэйлоров, даже те, которые раньше никогда ими не интересовались. В общем, два месяца работы оказались очень успешными.
      Джек произнес цифру, не обращая внимания на то, как театрально нахмурился Бичинг.
      - Слушай, приятель, я не буду торговаться. Да, жеребец хорош, но он не благородных кровей.
      - Нет, благородных.
      Джек рассмеялся.
      - Он ни разу не занял призового места. Ты ведь не станешь говорить, что третье место на мелкой лошадиной сходке - это крупный успех? Мы что, обсуждаем чемпиона дерби?
      - Керри Стад оставил мне послание.
      - У Ирландии сейчас еще больше проблем, чем у Британии. Там не дадут за него мою цену, сам знаешь. - Джек посмотрел на часы. - Так что давай, Рупи, я хочу забрать его домой. Споры слишком утомили меня. Ты думаешь, тебе дадут больше. Что ж, тогда флаг тебе в руки. А я удаляюсь вместе с чековой книжкой.
      Фермер поморщился, но он тоже, кажется, устал.
      "В общем, я тебя достал, глупый, жадный дурак", - подумал Джек.
      - Ты достал меня, - признался Бичинг, когда Джек сел на кучу сена и вынул чековую книжку. Какой-то вшивый банк, но с большими претензиями. В Англии внешний вид значит все.
      ***
      Возвращаясь в Лондон в первом классе раскачивающегося поезда Британской компании, Джек маленькими глотками пил холодный чай и ухмылялся. Как все легко.
      Кстати, надо придумать имя животному. Какое-нибудь простое, как раз для скаковой лошади. Может быть, Изи Мани <Легкие деньги (англ.).>? Первые сделки оказались успешными, впрочем, как все в его жизни. Приятно убедиться, что правила, выученные в школе бизнеса в Гарварде, работают и на островах. Плюс ко всему прочему на этом рынке сейчас правит бал покупатель. Британии не хватает денег. Джек хвалил Маргарет Тэтчер, всегда резкую на своих партийных конференциях.
      Конечно, кто-нибудь может попытаться, но эту леди никому с пути не свернуть, думал он. Дела пошли в гору, но принцип монетаризма, которого придерживалась Тэтчер, лег тяжелым бременем на людей. Инфляция снизилась, но экономический спад по-прежнему больно кусался. Роскошь, бизнес высокого полета, как, например, разведение скаковых лошадей, испытывали это на себе. Предприятия закрывались, продавались, наличных денег не хватало. А тут вот вам, пожалуйста. Молодой техасский чемпион прилетел, словно спаситель Зорро.
      Немножко поболтал, немножко сблефовал, перемолвился о лыжах и спорте... Удивительно, как эти плотные, краснощекие деревенские джентльмены с неизменным джином с тоником клевали на всю эту чепуху.
      Джек купил себе виски с содовой с тележки, которую катили по вагону, улыбнулся ласково поглядевшей на него официантке. Он пил и любовался сельскими пейзажами Англии, мелькавшими за окном. Красивые луга по берегам рек, густые леса, скрывающие суматошную деревенскую жизнь.
      Старые деньги - их держали землевладельцы типа Бичинга - были на спаде, а новое поколение шло на подъем. Молодые умные предприниматели работали сами на себя, они быстро взбирались вверх по лестнице успеха. Это люди вроде него, Джека Тэйлора.
      Но успех портит. Джек имел почти все, что хотел. В конце концов перед ним даже замаячил приз, который он жаждал получить. Всю зиму она не отвечала на его звонки и уклонялась от приглашений, но от этого она не сможет отмахнуться. Ронни Дэвис, тренер британской команды, отдал приказ: пора начинать тренировки, готовиться к Олимпийским играм. Женская британская команда в полном составе должна собраться в эти выходные в Кенте. И Ронни, благослови его Господь, слышал, что Джек в городе.
      - Не говори, что я буду, - ухмыляясь, предупредил Джек, - очень приятно снова повидать всех девушек, но пусть это станет сюрпризом.
      Элизабет пыталась сообразить. Лыжи. Олимпиада. Все это очень важно. Надо сосредоточиться. Провести выходные на базе, потренироваться, посмотреть видео. Хорошая подготовка для начала тренировочного сезона. Но все равно трудно побороть чувство поражения, мучившее ее днем и ночью.
      Жизнь в "Драконе" разочаровала девушку. Она была уверена, что ее предложения по рекламе хорошие. Но Нина Рот ничего не пропустила. Ни один из тех, кто стоял над Ниной, этой коровой-работягой, не собирался выслушивать Элизабет. Нина, с ее опытом и энергией, не иссякавшей с утра до вечера, добивалась успеха, за что бы ни бралась. Ее поддерживали все, кого это касалось. Девицу из Нью-Йорка в неизменно строгих костюмах, не обладающую и каплей чувства юмора, все воспринимали совершенно серьезно. Особенно дражайший папочка.
      Постоянные неудачи вымотали Элизабет. Она перестала предлагать Нине новые идеи и презирала себя за то, что лишь читала отчеты компании да пыталась сама проделать какую-то работу по маркетингу. Она делала вид, что постоянно занята. Но все же она узнала гораздо больше, чем собиралась, о фармацевтическом рынке в Соединенном Королевстве: какие больницы что покупают, какие новые таблетки находятся в стадии разработки. Вообще-то это ценные знания, если бы ей только разрешили их применить.
      Элизабет вышла из метро на Ланкастер-сквер. Кинотеатры сверкали рекламой рождественских фильмов "Налетчики потерянного ковчега" и "На золотом пруду". От витрин сувенирных магазинов слышались рождественские песенки вперемежку с популярной музыкой из транзисторов. Элизабет купила немного каштанов с уличной жаровни, чтобы расшевелить себя. Интересно, что сейчас поделывает Ганс Вольф? Потягивает глинтвейн на берегу озера в Лозанне и ожидает ее возвращения в январе? Ее, готовую забыть свои игры в деловую женщину и заняться настоящей работой?
      Видимо, вот так все ее и воспринимали. И уж конечно, Нина Рот. И уж конечно, ее высокородный отец.
      Элизабет ни разу не пришла в голову мысль пожаловаться ему. Доставить Тони такое удовольствие? Да она скорее умрет. Он с радостью давал Нине поработать как следует, создавал ей все условия, чтобы она получила настоящее удовлетворение от работы, но всегда отказывал в этом собственной дочери.
      Элизабет быстрой походкой прошла сквозь толпу вниз до Чаринг-кросс. Ох, ну ладно. Может, все правильно.
      Может, ей на самом деле надо только кататься на лыжах.
      Сегодня утром звонил Джек Тэйлор. Опять. Она снова дала ему от ворот поворот. У этого ублюдка и так слишком хорошо идут дела; каждая его победа, каждый любовный успех освещались в прессе. Его подвиги не сходили со страниц "Татлер" последние два месяца. Ей хуже некуда, а он, поглядите-ка, тут как тут: смотрит на нее со страниц газет и журналов, обнимая какую-нибудь нежную блондинку.
      Вайолет Томлинс на спектакле Королевского балета или Урсулу Фэйн-Харви на вечеринке и даже Ванессу Чадвик, ее одноклассницу по швейцарской школе. Подумать только, а она почти влюбилась в него!
      Элизабет поспешила на станцию. Дорожная сумка от Луис Вуттон болталась на плече. Девушка нырнула в магазин, чтобы захватить что-нибудь почитать в дорогу, но ничего, черт побери, не было о бизнесе. Ну ладно, тогда Джилли Купер и "Стэндэрд". Это подойдет. Поезд уже стоял на платформе, она устроилась в первом классе, готовая попытаться расслабиться в компании с шоколадными вафлями "Кит-Кэт" и газетой.
      ***
      "Элпин-отель", изящное, специально построенное здание на окраине городка, в стиле гостиниц "Холидей инн", выходил на явно не альпийский склон. Огромная рождественская елка в фойе соперничала со знаменами и расписанными шарами: "Приветствуем наши олимпийские надежды!" Элизабет заполнила бланк, в явном смущении стоя под огромным плакатом с собственным изображением. Служащий отеля суетился вокруг нее.
      - Мистер Дэвис оставил сообщение в номере, миледи.
      Разрешите мне вызвать носильщика, он заберет ваш багаж.
      - У меня всего одна сумка. Я сама, - сказала Элизабет, поднимая свой крошечный багаж.
      - Пожалуйста, миледи...
      - Правда-правда, все в порядке. Это как упражнение! - взмолилась Элизабет, дала автограф и поспешила к лифту.
      Ее номер состоял из двух комнат, искусно отделанных в розовом и сером тонах, с шумным кондиционером, который, она точно знала, высушит ей всю кожу.
      Элизабет немного приободрилась, заметив в ведерке со льдом бутылку шампанского. Она подошла и увидела, что пробка вынута, а бутылка пустая. Под горлышком лежала записка: "Тебе это не понадобится. Как и шоколад, который я выбросил. Встретимся в гимнастическом зале в шесть тридцать". И подпись Ронни Дэвиса.
      Элизабет шлепнулась на постель. У нее даже нет времени помыться. Зеркало напротив отражало злую, с покрасневшими глазами молодую женщину, волосы которой просто вопили, что их пора мыть, а кожа требовала отдыха и сна. Попытка сохранить фигуру в гимнастическом зале Лондона не удалась Элизабет чувствовала себя не в своей тарелке. Она прибавила в весе, мускулы ослабели. Элизабет ощущала себя усталой и выглядела ужасно.
      - Что ж, добро пожаловать обратно, - сказала она вслух.
      ***
      Гимнастический зал был специально зарезервирован для британской команды. Элизабет, едва переступив порог, услышала характерный рык Ронни. На девушке был спортивный топик, обтягивающие брюки из лайкры и кроссовки "Адидас". Бесполезно было облачаться во что-то более свободное, надеясь скрыть от Рона излишества фигуры. Он видит тебя насквозь.
      - Черт побери, Карен, и это все, на что ты способна? Ну-ка прибавь скорость, девочка...
      Элизабет просунула голову в дверь. Карен, Жаннет и Кейт бегали по кругу. Мокрые курицы. Из портативного радио доносилась музыка, но презрительный голос тренера, всегда вопившего на спортсменов, перекрывал все остальные голоса и звуки. Мужчины в спортивных костюмах отдыхали около трека, но Элизабет даже не взглянула в их сторону. Она в ужасе смотрела на подруг по команде. Рон считает их никуда не годными, а они выглядят гораздо лучше ее.
      - Закончили! - Рон выключил радио и махнул рукой Элизабет. - Ну вот, попали мои слова Богу в уши!
      Добрый вечер, миледи, наконец-то вы появились.
      - Я тоже рада видеть вас, босс, - ответила Элизабет, махнув девушкам, без сил повалившимся на линолеум.
      Ронни окинул ее критическим взглядом. Увиденное ему явно не понравилось.
      - Согни. Бицепс, так.., трицепс... - Опытные сильные пальцы ощупывали вялые руки; он попробовал мышцы бедер точно так, как Джек ощупывал своих лошадей.
      Элизабет покраснела. Она стала мягкой, как зефир.
      Ронни угрожающе нахмурился. Он схватил ее за запястье и стал считать пульс.
      - Ты что, шутишь? Семьдесят пять ударов в минуту.
      Извините, мисс, вы должны покинуть зал. С минуты на минуту я ожидаю чемпионку мира.
      Элизабет побледнела. Семьдесят пять? Да всего три месяца назад у нее были устойчивые пятьдесят восемь ударов. Каким и полагается быть пульсу спортсмена.
      Неужели она так быстро все растеряла?
      - Не может быть, чтобы вы это серьезно.
      - Я-то могу быть серьезным, дорогая. Вопрос в другом: можешь ли ты. Ронни швырнул ей полотенце. - Разогревайся, у тебя пять минут. А потом посмотрим, насколько действительно велика опасность.
      ***
      Через сорок минут Элизабет задыхалась, ей не хватало воздуха. Бедра и икры нестерпимо болели. Часы на стене показывали, что прошло именно сорок минут. Боже милостивый! Обычное время для разминки, а она совершенно без сил. Скорость на короткой дистанции еще в порядке. Но выносливость никудышная. Пятнадцать минут активных приседаний довели ее до слез. Ронни кричал на Элизабет, служащие зала качали головой. Тренер развопился на них и наконец всех выгнал. Потом Элизабет пришлось выдержать отжимание в упоре. Оказалось, Жаннет, Кейт и Карен, которые прежде не могли с ней тягаться, легко обошли ее в этом упражнении.
      - Отправляйтесь ужинать! - наконец рявкнул Ронни. - Но не вы, миледи. Вы никуда не пойдете. Выдайте мне пятьдесят.
      - Пятьдесят? - выдохнула Элизабет, вытирая струйки пота и грязь с лица. - Я и пятнадцать не смогу.
      Тренер уселся на гимнастический мат.
      - Пятьдесят, Элизабет. Ганс обычно требовал с тебя шестьдесят...
      - Но это было...
      - Ну да, когда ты еще была лыжницей.
      Элизабет отреагировала на это замечание с такой яростью, что даже не услышала скрипа открывшейся двери зала. Она старалась ни на что не обращать внимания.
      Ронни кого-то весело приветствовал. Давай, давай. Она не настолько плоха, чтобы не суметь. Конечно. Пол и ее тело... Пятнадцать, шестнадцать... Молочная кислота буквально разжигала пламя в слабых бицепсах. Перед носом, возле кроссовок Ронни, появилась еще одна пара.
      Элизабет исходила потом, тяжело дышала, хрюкала, как поросенок, желая заставить себя выдержать перенапряжение, из-за которого все перед глазами побагровело.
      Элизабет казалось, что по лицу течет не пот, а кровь.
      Двадцать два, двадцать три... Но бывает так, что одной лишь силы воли мало. Поражение кружило над Элизабет, словно жадный стервятник. Она застонала. Тело просто не могло оплатить этот чек. Со стоном, в котором слышалось невероятное страдание, она упала, ударившись щекой о пыльный линолеум и хватая ртом воздух.
      - Нам предстоит большая работа, - произнес в наступившей тишине Ронни. - Если ты собираешься принимать участие в Олимпийских играх восемьдесят второго года. Иначе забудь об этом.
      Элизабет кивнула. Ей не хватило дыхания сказать хоть слово.
      - Ну что ж. - Голос тренера снова стал дружеским. - Пора ужинать. Ты еще можешь успеть за девушками. Да и твой дружок тут.
      Внезапное открытие было для Элизабет настоящим ударом. Она уставилась на вторую пару ботинок. Ковбойские. Кожа каштанового цвета. Где-то она уже видела такие.
      Она оторвала красное потное лицо от пыльного пола и посмотрела в карие подмигивающие глаза. Аккуратный костюм и рубашка не могли скрыть силы и совершенных пропорций железных, явно сверхтренированных мышц.
      - Привет, - сказал Джек Тэйлор.
      ***
      Элизабет скребла голову под душем. Запах лаванды и тимьяна поднимался от кондиционера для волос "Флорис", но ни аромат, ни горячая вода, омывавшая ноющее тело, не могли усмирить ярость. Если бы не она, Элизабет просто разревелась бы. Семьдесят пять ударов.
      Ну посмотрите-ка на нее! Слабачка, не смогла отжаться, даже тридцать раз, и Джек, этот проклятый Джек Тэйлор стоял над ней и наблюдал за ее поражением.
      Как только Ронни посмел с ней так поступить! Она могла бы употребить в разговоре с ним словечки посильнее. Тренер должен был вышвырнуть за дверь этого несносного ублюдка. Что делает этот янки в лагере, где тренируется британская команда? Боже, а если пойдет слух о ее ужасном состоянии? Вот уж Хейди Лоуфен повеселится на Рождество!
      Элизабет выключила воду и начала сушить волосы.
      Хотя она и чувствовала себя совершенно несчастной, но все же подкрасилась. В сумке ничего особенного не было, только самое необходимое: румяна и губная помада. Не так уж много, чтобы произвести впечатление на Джека.
      Может, он сейчас смеется над ней. Ванесса, Урсула и вся его компания выглядели так, будто они проводили утро на Молтон-Браун. Но, о Боже! Она собирается встретиться с девушками!
      Элизабет оделась в длинное вязаное платье от Сони Рикель. Оно, конечно, красивое, но у нее с собой нет никаких украшений, чтобы оживить его. Элизабет подкрасила губы розовой помадой, слегка подрумянила щеки.
      Вот и все. Жаль, что платье без рукавов - сейчас ей совсем не хотелось выставлять напоказ спортсменам и тренеру свои жидкие мышцы.
      Элизабет не знала, что более унизительно - казаться отвратительной или слабой. Джек холеный и шикарный, как всегда, он явно в прекрасной форме. Он мог бы хоть завтра участвовать в соревнованиях по спуску и выдержать их с легкостью. Вполне возможно, сейчас он смеется над ней в баре отеля. Интересно, с кем он там?
      При этой мысли рука со щеткой замерла над головой. Элизабет посмотрела на телефон и набрала номер комнаты Ронни.
      - Привет, это Элизабет.
      - Что, уже хочешь поговорить? Слушай, Лиз, это самое начало. Пока не стоит паниковать...
      - Нет, нет, - перебила она его. - Джек Тэйлор, Ронни. Какого дьявола он тут болтается? Я хочу, чтобы завтра же утром он исчез.
      - Я его пригласил. Он собирается потренироваться с нами перед началом сезона. Это необходимо ему для формы.
      - Для формы, черт побери! Он может разболтать про все Ким или Холли.
      - Да Джек не похож на шпиона. Раньше ты не жаловалась, когда сама тренировалась с ним. - Голос Ронни прозвучал холодно и резко. - И тебе это было очень полезно, насколько я помню.
      - Он уедет! Я не потерплю его здесь! - Элизабет услышала, каким высоким вдруг стал ее голос; ей показалось, она даже топнула ногой. - В конце концов я чемпионка мира. Это моя команда...
      - Эй, это британская команда, Лиз Сэвидж.
      - Дерьмо! - В глубине души она понимала, что надо сдаться. Но стыд и гнев не давали остановиться. Карен и Жаннет - кто они такие? Она единственная надежда Британии! - Я медалистка. Я отказываюсь тренироваться с иностранцем. Ты или выгонишь его отсюда, Ронни, или я напишу официальную жалобу в Олимпийский комитет.
      - Все, хватит! - Удивление Дэвиса сменилось гневом. - Я здесь старший, Элизабет. Еще слово - и я сам позвоню в Олимпийский комитет. Ты не отвечаешь даже минимальным требованиям, которые предъявляют к участникам Олимпиады. Если бы я на завтра назначил официальное тестирование, ты бы сразу вылетела из списка.
      Элизабет глубоко вздохнула, а потом словно окаменела.
      - Ты будешь делать то, что скажут, девочка. Иначе закончишь в информационной спортивной колонке "Где они теперь?". Джек остается, ты являешься на ужин через десять минут. Больше мы к этой теме не возвращаемся. - Ронни помолчал. - В общем, тебе надо поработать над своим поведением не меньше, чем над телом. У тебя всего две недели на то и на другое. Приведи себя в форму. - И, уже окончательно рассвирепев, проорал:
      - Или, поверьте мне, миледи, вы вылетите отсюда вон!
      Глава 18
      Нина резко взяла вправо, и ее "гольф" аккуратно и точно припарковался. Раннее декабрьское утро, еще темно, но стоянка "Дракона" залита светом. Она разволновалась, увидев свое имя, написанное белым на стене.
      "Зарезервировано, мисс Нина Рот, отдел новой продукции". На прошлой неделе Нина с честью выдержала экзамены по вождению; никаких проблем с английской системой не возникло, потому что переучиваться ей не пришлось в Штатах у нее никогда не было машины.
      "Гольф" стал ее первой ощутимой наградой. На следующий день после долгого ужина с Тони Кит Суини из отдела кадров вызвал ее и показал список машин.
      - Выбирай. Любого цвета. Наиболее популярный - красный.
      Нина поблагодарила и выбрала синюю машину.
      Она едва заметно улыбнулась, выходя из офиса Суини.
      Один ужин - и в правилах компании обнаружились исключения. Разговаривая с Сэвиджем о разных медицинских средствах, об одобрении инстанций, о нормах и правилах, Нина дала волю своему телу, и оно говорило...
      Наклоняясь к Тони, она позволяла ему получше рассмотреть верхнюю часть ее фигуры, то и дело приглашающе улыбалась. Длинные ноги тоже не бездействовали. Тони Сэвидж стал называть какие-то цифры. Суммы денег. Рыночная доля. Личные доходы. Он давал ей возможность увидеть, какой он могущественный и богатый на самом деле. Вел он себя дерзко и откровенно. Он, конечно, потрясающе сексуален. Нина понимала, что флиртовать с Тони, как делала она, означало пустить по ветру все свои принципы. Но он ее босс, и он хотел именно этого.
      О том, чего ей самой хотелось, Нина старалась не думать.
      Он поцеловал ей руку в конце вечера очень медленно, поигрывая пальцами, задержав губы слишком долго на тыльной стороне ее ладони...
      "Он хочет меня!" - с триумфом подумала Нина.
      Она вышла из машины и нажала кнопку на брелочке; все, центральный замок заперт. Новое изобретение.
      Новинки появлялись повсюду. В одном из магазинов "Филипс" вчера раздавали много утешительных призов от "Атари геймз", в магазине игрушек в Уэст-Энде показали круглый металлический диск, представив его как будущее музыки. А в области телевидения и видео объявилось новое сумасшествие теперь можно записывать даже фильмы! "Бетакам" и "Ви-Эйч-Эс" состязались между собой в этом деле.
      - Покупай "Ви-Эйч-Эс", покупай акции "Ви-Эйч-Эс", - сказала вчера Нина Тони.
      Он покровительственно улыбнулся.
      - "Бетакам" превосходит ее по всем параметрам.
      Нина наклонила голову, разрешая завитым локонам скользнуть по плечам совершенно по-новому.
      - Да, но у "Ви-Эйч-Эс" большие разрешающие Способности.
      Она снова почувствовала на себе внимательный взгляд; Тони смотрел на нее вот так уже не раз. Две недели они как будто кружили друг вокруг друга. Тони был занят всякими речами, с которыми он выступал в связи с окончанием года на рождественских ужинах. У него не было ни одного свободного вечера после того ужина в клубе. Нина, используя свое положение, пыталась собрать папку материалов от внештатных исследователей средства для похудения. Таким образом она надеялась сбить спесь с Фрэнка Стонтона. Совершенно ясно, средство, которое находилось в разработке, еще не готово.
      Эффективное, но не безопасное. А стоит "Дракону" выпустить хоть одну недоделанную таблетку - и компания рухнет. Кстати, вот так мог быть разрушен и "Бетакам".
      Так что работы у Нины было более чем достаточно.
      Она понимала, Тони гоняется за своей чашей Грааля. А если это мираж? Значит, надо работать еще упорнее, еще активнее. Необходимо наладить более четкую обратную связь с покупателями, заняться рекламой и подстегнуть сотрудников.
      Итак, Тони занят, она занята.
      Башня "Дракона" наполовину опустела. В последнюю неделю перед Рождеством большинство взяли отпуск и разъехались по домам, воздушные шары вились над мониторами компьютеров, безвкусные бумажные гирлянды свисали с потолка. Все это вызывало чувство нереальности. В Штатах, подумала Нина, ты получаешь пару поздравительных открыток, которые кладут тебе на стол, - вот и все, Британцы отмечали праздник по-другому. Казалось, тысяча девятьсот восемьдесят первый год для большинства трутней уже закончился, они вяло звонили по телефону, без всякого энтузиазма. Наверное, потому, что это Европа.
      Швейцарцы уложили вещи и уехали домой; мелкие торговцы доставили сувениры, заказанные на Рождество, давным-давно; исследовательские лаборатории, в которых в основном работали иностранные бригады, разъехались по всему миру. Так кому же звонить? Даже фондовая биржа завяла. Британцы походили на школьников, которые с нетерпением смотрят на часы, ожидая, когда зазвонит колокольчик на перемену.
      Нина прошла через отдел маркетинга. Стол леди Элизабет был пуст, если не считать множества открыток и сувениров. Да, сотрудники откровенно подлизывались.
      Конечно, сувениры и поздравления были и от поклонников горных лыж, которые добирались до нее через Би-би-си. Но Элизабет не было, она сейчас в тренировочном лагере в Кенте.
      Нина задержалась на минуту. Довольно смешно.
      Дино Винченцо, старший менеджер по маркетингу, поднял глаза от монитора.
      - Леди Элизабет очень популярна, - заметил он сладким голосом. - Людям нравится, как она катается на лыжах. Ее идеи тоже.
      Нина услышала упрек в его голосе. "Популярна - в отличие от тебя. Вот ты и пытаешься задавить ее". Дино рангом выше Нины, но она работает в более важном отделе, и к тому же хозяин выделяет ее из всех.
      Она подошла, подхватила наугад один конверт. Он был плотный и толстый. Ясно, что лежит внутри. Приглашение. Нина повертела письмо и на обратной стороне конверта увидела золотую печать. И куда же? На новогодний бал? Или на охотничий праздник в каком-нибудь замке? Она не вгляделась, чей это герб, - какая разница? Это просто еще одно свидетельство о существовании другого мира, куда вхожа Элизабет. Совсем другой общественный класс, со своими привилегиями.
      Недоступный для Нины. Никогда.
      - Я позвоню Марии в почтовое отделение и скажу, чтобы она забрала отсюда всю почту и доставила ее прямо в замок. Конечно, сейчас Рождество, но праздник не причина для такого неопрятного состояния рабочего места.
      - Ну конечно, - таким же сладким голосом сказал Дино.
      Нина вспыхнула и помчалась к себе. Она ненавидела насмешки. Ее собственный стол был девственно чист.
      Она еврейка, поэтому никто не прислал ей поздравлений. Вчера Нине казалось, что надо радоваться такому уважительному отношению к ее национальности. Но сейчас у нее возникло сомнение. Уважение ли это? Может быть, совсем наоборот? Пренебрежение?
      "Да ладно, с каких это пор тебя стало волновать, что думают о тебе эти английские задницы?"
      Нина сердито включила компьютер. Наступивший конец года позволял подвести итоги работы и привести в порядок все дела. Пока остальные потягивают шерри, заедая сладким пирогом, Нина делала дело, а блондинки-неумехи пусть резвятся за городом, накачивая мышцы.
      "Именно я тот сотрудник, который выдает результаты, - говорила себе Нина, открывая новый файл. - Я работаю..."
      Внезапно у нее на столе зазвонил телефон; от неожиданности Нина чуть не подпрыгнула. Она схватила трубку.
      - Рот. Отдел новой продукции.
      - Тони Сэвидж. Глава офиса.
      По телу Нины пробежала дрожь, казалось, она слышит потрескивание электрических разрядов. Она никак не ожидала этого звонка сейчас.
      - У тебя готов отчет о результатах исследования?
      - Я как раз привожу его в порядок.
      - Мне он нужен немедленно. Поднимись ко мне и представь его.
      - Но я еще не распечатала...
      - Немедленно, Нина. - Граф повесил трубку.
      Она застыла. Дерьмо! Ублюдок! Негодяй! Отчет-то не готов! Он сказал завтра! Он что, забыл? Но если она даже напомнит Тони Сэвиджу, это не поможет. Он не выносит объяснений. Он совершенно безжалостный.
      Нина выдернула пачку распечаток из принтера и кинулась наверх, по дороге раскладывая еще теплые листки по порядку. Представить? Кому? Самодовольство, гревшее ее еще несколько минут назад, испарилось без следа.
      Лифт подошел; рождественская песенка, звучавшая в лифте, раздражала Нину. "Господь с вами, веселитесь, джентльмены, не волнуйтесь, не тревожьтесь". То, что, может, и было прекрасно для джентльменов, действовало на нервы взволнованной леди.
      Тони встретил Нину у лифта. Как всегда, одет с иголочки.
      - Кое-какие наметки у меня есть, но я должна была окончательно подготовить отчет к завтрашнему дню, - заметила Нина.
      Босс нахмурился. - - Мы работаем в другом режиме, не как все остальные в этой проклятой стране.
      - Да, сэр, но на мне еще проекты по продаже и...
      - Я тебе уже говорил, что должно быть на первом месте. - В сердитом голосе лорда Кэрхейвена не было и намека на флирт. - Средство для похудения. Не тебе решать, на чем сосредоточиться. А сейчас иди и все доложи как надо.
      Нина нехотя вошла в кабинет. Длинный стол посреди комнаты был окружен мужчинами средних лет. Она узнала Джеральда Джекса и Дона Хэдли, главу министерства финансов США; еще там был банкир из "Кредит Сюисс", чье имя она не могла вспомнить.
      Тони занял место во главе стола, быстро представил ее, а сердце Нины замедлило свой ритм. Ей не нужны карточки с именами и должностями на лацканах пиджаков, чтобы понять, кто здесь собрался. Банкиры-инвесторы, главы европейских отделений компании "Дракон", американское руководство. Сливки бизнеса. Те, кто руководит всем ходом дела. Мужчины, перед которыми она никак не хотела опозориться.
      - Спасибо, лорд Кэрхейвен, - бесстрастным голосом поблагодарила Нина. - Мы должны прямо взглянуть в лицо тому факту, что Стил, Рипли и наша нынешняя исследовательская бригада не добились успеха. Их медицинские средства эффективны, но не безопасны. Нам следует поискать другие источники...
      В горле у Нины пересохло. В комнате казалось ужасно светло. Но не потому, что она освещалась слишком сильно. Дело в том, что глаза всех этих важных шишек были устремлены на нее, и Нина с трудом пыталась справиться с нарастающей паникой. По природе она не оратор и без заранее приготовленных записей смущалась говорить. Она забывала названия компаний, некоторые данные, все время заглядывала в листки отчета. Она путалась, отвечая на вопросы, которые раздавались из всех концов комнаты.
      Нина порой вообще не знала, что на них ответить.
      Она не рискнула взглянуть на Тони. Она испугалась, что сейчас расплачется. Нет, этого нельзя делать ни в коем случае. Сейчас Нина не казалась человеком, который контролирует себя. Эти мужчины увидели, кто она такая на самом деле - молоденькая девушка, которая с несчастным видом пытается выплыть из глубины и поэтому отчаянно барахтается.
      - Таким образом вы выносите приговор большим ассигнованиям. Стил и Рипли известны качеством своих исследований, - возразил Джеральд Джексон.
      - Да, сэр. Но также они известны своей жадностью и небрежностью к проблемам безопасности потребителей.
      - Вред от Би-28 не так уж велик, как вы описываете, - вставил глава немецкого отделения "Дракона"
      Генрих Гюнтер. Этот западногерманский немец был тощий и румяный. А от злости румянец стал гуще обычного. Это он открыл доктора Стила и профессора Рипли. - Никто от этого не умер.
      - Пока еще нет, герр Гюнтер. Но могут. Вред проявляется не сразу. "Чертов нацист, - думала Нина, - что твои родители делали во время войны?" - Слушайте, с таким же успехом мы могли бы распространять кокаин. Сначала вы получаете удовольствие, даже худеете - в общем, все идет хорошо. Но через некоторое время вы превращаетесь в труп.
      В комнате повисла тяжелая тишина. Джеке опустил глаза.
      - Вон отсюда! - заорал Гюнтер. - Вы некомпетентны! Вы только зря отнимаете у нас время!
      Нина застыла.
      - Вы меня не слышали? Вон отсюда!
      Потрясенная, Нина схватила листки с заметками и вылетела за дверь. Когда она оказалась в безопасности в коридоре, глаза ее наполнились слезами. Она нырнула в туалет, чтобы взять себя в руки. Боже мой! Что она наговорила? Неужели она так ужасно подала себя? Теперь ее наверняка уволят!
      ***
      Тони смотрел Нине вслед. Она выскочила, как испуганная лань. Она, конечно, говорила бессвязно, была очень испугана, но нужную информацию запустила. Он был доволен результатом. Его помощникам теперь есть о чем подумать, да и мисс Рот не мешало ошпарить, чтобы посбить с нее спесь.
      Она хорошо работает, но ему никогда не нравилось, чтобы кто-то из молодых думал, что он слишком успешно трудится. Особенно если речь шла о женщинах.
      Сейчас Нина побита, подумал он, это смягчит ее.
      Стычка с Генрихом получилась просто замечательная!
      Бедная маленькая Нина, откуда ей знать, как давно он лелеял мечту цыкнуть на него? Глава немецкого отделения. "Дракона" думает, что его оскорбили намеренно.
      Тони потянулся к нагрудному карману, вынул сложенный платочек в красный горошек и швырнул Гюнтеру.
      - На, Генрих. Ты ужасно сопишь, старина. Надо найти тебе хорошего доктора. А теперь давайте подумаем о том, что нам сообщила мисс Рот.
      ***
      Вернувшись на свое место, Нина с яростью бросилась печатать. Она работала без перерыва на ленч. Она не могла позволить, чтобы ее дважды застали врасплох. Когда из отдела командировок ей прислали билет на вечерний рейс самолета, Нина едва не попросила проверить, должна ли она ехать в командировку. Но если бы Тони хотел ее выгнать, он бы это уже сделал. Без всякой оглядки на Рождество. Ему ничего не стоит уволить человека прямо на торжественном приеме, если приспичит.
      К концу дня в животе у Нины бурлило, пальцы сводило судорогой. Она сложила все в чемоданчик и поехала в аэропорт Хитроу. Она догадалась, что до сих пор числится на работе, поскольку никто ничего другого ей не сообщил.
      Лондон и его окрестности промелькнули за затянутым изморозью стеклом машины. Небо потемнело, его затянули тучи, звезд не было. Нина ехала быстро, но не нарушая правил. Она не хотела неприятностей. Больше никаких помех.
      Из радио в машине неслись звуки "Хьюман Лиг".
      Когда появились огни аэропорта, она выключила радио.
      "Чертова музыка, чертова погода! Проклятые задницы с мешками денег, думала она. - Ненавижу эту проклятую страну!"
      Но хотела ли она домой? После сегодняшнего, может, ей и лучше бы отправиться туда. Ей вдруг показалось, что деньги, удобства, машина - все исчезло. От этой мысли Нину бросило в холодный пот. Вернуться обратно в Бруклин? Без работы? Без рекомендаций?
      После "Дракона"? Ничего себе! Если тебя отсюда выгоняют, ты покойник. Людей, которых выставляют из "Дракона", больше никуда не берут. По крайней мере в этой области бизнеса.
      В аэропорту Нина Рот зарегистрировалась на рейс Лондон - Дублин и отправилась в зал для особо важных персон.
      Граф стоял с группкой мужчин. Нина сразу узнала Гарри Коэна из отдела планирования, увидела Джо Боулда из стратегического совета и серую мышку, очень способную Мэгги Стивене из отдела по связям с покупателями. Второй раз за день она смутилась. Нина думала, что в Дублин, на европейскую конференцию по проблемам распространения, Тони берет ее одну. А оказывается, едут по меньшей мере еще семь человек!
      Постаравшись скрыть смущение, Нина подошла.
      - Мисс Рот? Вот и хорошо. А то я подумал, что вы нас задержите, холодно заявил Тони.
      Нина медленно, неуверенно улыбнулась. Она не осмелилась произнести ни слова. Губы Тони были плотно сжаты, он даже не взглянул на нее, слушая Коэна. Ясно, она все поняла не правильно. Она просто одна из сотрудниц, занимающая должность мелкого начальника. Ничего особенного.
      ***
      Из дублинского аэропорта их в лимузинах отвезли в отель "Шелтон". Отель был старомодным, с нимфами на воротах, открывавшихся в маленький зеленый парк. Он был полон делегатов, мужчин и женщин в вечерних нарядах; народ толпился в баре, беседовал. Делегаты от "Дракона" ввалились в забитый народом конференц-зал, чтобы послушать выступающих. К ужину они переоденутся позднее.
      Уставшая, взволнованная, Нина пыталась заставить себя слушать. Она видела, как строчит в блокноте Мэгги, старательно записывая, но, с точки зрения Нины, это было детское занятие. Пустые, тщеславные люди из "Ай-Си-Ай", "Смитклайн Бичем" и "Глаксо" тоже были здесь. В переполненном зале Нине стало слишком жарко. Она боролась со сном, пытаясь изобразить хоть какую-то заинтересованность, чтобы избежать откровенных взглядов этих заносчивых задниц.
      А потом пришла его очередь.
      Тони Сэвидж встал за кафедру, и тут же внимание всех присутствующих обратилось к нему. Переполненный зал ожил на несколько мгновений, все подняли головы, шепот прекратился.
      Все были наслышаны, как он обходится с конкурентами по бизнесу.
      Данные, которые приводил лорд Кэрхейвен, производили впечатление. Спад? Какой спад? Посмотрите-ка на этих мерзавцев, думал он. Скучные, распухшие, мягкотелые пораженцы, во всяком случае, большинство из них. Он понимал, они наслышаны о нем, о его распущенности, о мстительности его натуры. Но им это нравилось. Они хотели бы оказаться на его месте. Меня, как Макиавелли, подумал Тони, скорее боятся, чем любят.
      Но никто ведь и слова не скажет. Он испытывал удовольствие от многогранности и широты собственной натуры - его знали уличные торговцы, но одновременно его принимали вместе с Моникой в Вестминстерском аббатстве, где Диана Спенсер вальсировала в принцем Уэльсским.
      Луиза и ее любовник Джей едва удостаивали его взглядом. Ну и что теперь с ними? Посмотрите-ка, где они?
      Заканчивая речь, Тони позволил себе найти взглядом своих людей. Мальчики и мисс Стивене с обожанием смотрели на него, но он искал не их. И тут Тони увидел ее. Мелькнуло светло-голубое с чем-то коричневатым и серым. Бледное лицо, обрамленное густым облаком черных волос, этакая стрекоза среди мошек. Нина.
      Она смотрела на него не отрываясь. Тони снова испытал удовольствие. Даже несмотря на то что она торопливо опустила глаза, ей не удалось скрыть гнев, пылавший в них, сжигавший темные, почти черные глаза, как огонь сжирает уголь.
      Глава 19
      После заключительного слова Тони зал оживился: все приготовились идти на ужин. Нина кинулась наверх, очень расстроенная. Она знала, что пялилась на него и он это заметил. Ощущение собственного несчастья и злость ей не удалось скрыть. Он преподал ей урок, унизил ее. Бог знает, как она выдержит нынешний вечер.
      Спальня ее была отделана неброско, очень элегантно.
      Викторианские гравюры на стенах и отопитель, чей возраст не смогла скрыть даже свежая краска. Номер в общем-то роскошный. Кровать заправлена плотным ирландским постельным бельем, в воздухе висел запах лаванды и роз, настенное зеркало было вправлено в старинную медную раму. Нина быстро распаковала вещи; сегодня ей хотелось быть особенной. Ходят слухи, Джо Голд, который поселился через коридор, взбадривает себя перуанским порошком. Но Нина ничем таким не пользовалась.
      Утрата контроля над собой для нее равносильна слабости.
      Глядя в зеркало, Нина подправила то, что не нравилось ей в усталом лице; провела под глазами белым карандашом, и сразу исчезла настороженность во взгляде.
      Легкие бирюзовые тени, темно-зеленая краска в уголках глаз, румяна, губная помада соответствующего тона...
      Темные волосы мягкими локонами обрамляли лицо. На все это у нее ушло меньше пяти минут.
      Нина всегда все делала заранее, даже макияж. Это уже вошло в привычку. Она надела темно-зеленые туфли без задников, быстро сняла с вешалки длинное креповое платье цвета нефрита. Ткань была положена в несколько слоев, но все равно платье было достаточно прозрачным - творение самого модного сейчас модельера на Манхэттене Донны Каран. На вешалке платье не смотрелось, но когда девушка влезла в него и прихватила позолоченным зажимом на левом плече, оно облегло грудь, свободно ниспадая от талии. Нина увидела, что похожа в нем на греческую богиню. Когда она ступала, казалось, что это идет не женщина, а плещется морская волна.
      Нина довольно улыбнулась. Она красивая. В такие вечера, как сегодня, красота должна служить броней.
      Внизу сотрудники "Дракона" уже собрались, готовые отправиться на прием. Мэгги Стивене ревниво нахмурилась - она взяла с собой скучное черное бархатное платье, - и Нина еще больше взбодрилась.
      Гарри Коэн кашлянул.
      - Что, может, войдем? Наши места готовы.
      Нина пошла за коллегами. Места распределили так, что делегаты от разных фирм расселись по всему залу.
      Смысл этого заключался в том, чтобы дать возможность людям завести полезные контакты. Нина усмехнулась и со свойственным ей прагматизмом подумала: все эти мероприятия, конференции, последующие пьяные пирушки лишь возможность сравнить себя с остальными, понять, кто есть кто и что есть что.
      Нине полагалось сесть за стол номер один. Она снова проверила. Да, стол номер один, но он предназначен для начальства. Не так ли? Что ж, она взошла по ступенькам, ведущим к столу в конце комнаты.
      - Нина Рот, - сказала она болтавшемуся неподалеку официанту.
      Он заглянул в список.
      - Да, мадам, прошу вас.
      Нина пошла за ним прямо во главу стола. Она оказалась через два места от президента "Ай-Си-Ай". Пытаясь скрыть удивление, Нина улыбалась, пожимала руки, потом, совершенно смущенная, села. Внезапно над столом нависла чья-то тень, и она поняла - это официант усаживает нового соседа.
      Тони Сэвидж.
      Он выглядел великолепно. Тони был просто рожден для смокинга. Другие шишки были одеты в серое, в очках, скучные, толстые. А граф такой изящный, подвижный, мускулистый. Глаза его сверкнули, когда он садился. Нина не могла не заметить, что все вокруг заулыбались ее боссу, уставившись на него с завистью и любопытством.
      Ей надо было что-то сказать.
      - Я.., добрый вечер, лорд Кэрхейвен. - Она не осмелилась назвать его Тони после сегодняшнего. - А разве все делегаты должны сидеть отдельно?
      - Гм. - Надменно вскинув голову, он взглянул на нее сверху вниз. - Я дал указание посадить тебя рядом со мной.
      Нина с трудом проглотила слюну.
      - А у тебя какая-то проблема? - спросил Тони. В глазах у него заплясали насмешливые искорки, когда он заметил ее неловкость. - Или ты бы предпочла сидеть внизу, с остальными?
      - Нет, сэр. - Нина залилась краской. Хотя все в "Драконе" называли Тони на работе "сэр", сейчас такое обращение было странно неудобным. Оно прозвучало слишком официально, даже подобострастно. Как будто она признавала его силу. Его близость. Нина поспешила спастись шампанским. Извините за сегодняшнее утро, сэр. Я, конечно, должка была подготовиться.
      - Да, ты должна была подготовиться, - сказал он. - Я же определил приоритеты. Ты обязана им точно следовать.
      Остальные за столом говорили между собой, не забывая о закусках. Нина понимала, что они ведут себя невежливо, но Тони было плевать. Она выпила бокал шампанского и почувствовала смесь страха и желания.
      - Да, сэр. - Она ничего не могла поделать с собой и выпалила:
      - Я уволена?
      Тони ухмыльнулся. Его взгляд обжигал кожу, действовал опьяняюще, как алкоголь. Нина ощутила томление внизу живота.
      - Нет, ты хорошо работаешь, тебя можно использовать. Но ты оказалась не так хороша, как я думал. Не надо действовать по своей собственной инициативе. Ты должна действовать по моей. В "Драконе" нет демократии. Ты работаешь не в пятидесятицентовом магазине в Бруклине.
      Упоминание о прошлом заставило Нину снова посмотреть на Тони. Граф взирал на нее с видом превосходства, так же убийственно, как иногда смотрела на нее Элизабет. Этот взгляд словно говорил: не забывай, кто ты. Я вытащил тебя оттуда и могу вернуть обратно.
      Усилием воли Нина заставила себя кивнуть. Сволочь, подумала она. Он использует кнут, ему это страшно нравится. Она повернулась к министру финансов и завела бессвязный разговор, гоняя устриц по тарелке. Есть она не могла. Тони Сэвидж как бы руководил столом. Иногда взгляды мужчин скользили по платью Нины, а потом обязательно возвращались к Тони. Он притягивал всех как магнитом. А для этих деятелей секс всегда стоял на втором месте после власти.
      Нина пила шампанское, чтобы набраться мужества, наслаждаясь ледяным вкусом; вино пузырилось во рту.
      "Ну и пусть я белое отребье, - думала она сердито. - Я необыкновенное белое отребье. Лучшее. Я сама, черт побери, пробилась сюда, а ты родился в этом проклятом замке!"
      Она заставила себя съесть немного шотландской куропатки с жареным пастернаком. Граф продолжал наблюдать за ней. Она чувствовала его взгляд то на своих плечах, то на талии. Шампанское горячило кровь. Сама того не желая, Нина ощутила напряжение и влагу между ногами.
      Министр повернулся к Тони.
      - Лорд Кэрхейвен. Мисс Рот делает вам честь. Она ухватила принципы Европейского союза гораздо скорее и лучше, чем мои сотрудники.
      Тони улыбнулся.
      - У Нины самые лучшие мозги, министр. Это первая причина, по которой я ее нанял.
      Алкоголь прибавил Нине храбрости.
      - А какая вторая причина?
      - Упаковка, - легкомысленным тоном бросил Тони.
      Потом он повернулся к соседу и не разговаривал с ней до конца ужина.
      Как только тарелки были убраны, все поднялись.
      - Я пойду с кем-нибудь пообщаюсь.
      Продолжая пожимать руки мужчинам, другую руку он положил ей на плечо.
      - Нет, жди в вестибюле. Я сейчас приду.
      Нина прошла сквозь толпу, кому-то помахала, кому-то улыбнулась. Она чувствовала себя беззаботной, у нее слегка кружилась голова - может, от выпивки на пустой желудок. Ну и черт с ним. Она вышла из толпы и остановилась возле пыльной пальмы в большом медном горшке, отворачиваясь от жадных мужских взглядов.
      Тони появился через минуту. Широким шагом прошел сквозь толпу, расступавшуюся перед ним. Нина обратила внимание, какой он высокий: она на каблуках, но он все равно возвышается над ней. Он вежливо склонился к Нине и повел ее в бар. Нина оказалась зажатой в угол.
      - Мне нравится твое платье, - похвалил Сэвидж.
      - Я рада, что вам хоть что-то нравится!
      Тони тихо засмеялся.
      - Не злись. Давай посмотрим, насколько ты действительно хороша.
      У Нины перехватило дыхание. Темные глаза и хищная улыбка влекли ее, его желание было откровенным.
      От этой наглости она напряглась еще больше. Джефф никогда не смотрел на нее таким опытным взглядом и с такой неколебимой уверенностью.
      - Вы приглашаете меня на свидание?
      - Нет, я приглашаю тебя в постель. И не говори мне, что ты удивлена.
      - Да, думаю, что нет, - пробормотала Нина тихо, опасаясь чужих ушей. А Кэрхейвену, казалось, было на это совершенно наплевать. Как и на все, что она думает.
      Нина пристально посмотрела на него. - А если я скажу "нет"? Я буду уволена?
      Он немного придвинулся к ней, загораживая от посторонних глаз. Потом наклонился, и их лица оказались так близко друг к другу, что, когда Тони заговорил, Нина вынуждена была смотреть ему прямо в рот.
      - Ты умная девочка. Ты знаешь, как я поступаю со своими друзьями. А ты ведь хочешь меня. Так что кончай играть. - Сэвидж протянул к ней руку. Пошли.
      - Мы пойдем наверх вместе? - прошептала Нина.
      Тони улыбнулся. Ему нравилось, как этот ребенок краснеет, стреляя глазами вокруг, словно загнанный заяц.
      - Что подумают люди?
      - А кто на них обращает внимание? - спросил Тони Сэвидж.
      ***
      Они поднялись вместе в величавом поскрипывающем лифте; с ними ехала пара старых аристократок. Когда последняя из них вышла на четвертом этаже, он повернулся к Нине и коснулся ее грудей. Он ловко погладил их, напрягшиеся соски уперлись в ладонь. Нина ахнула, колени сразу ослабели. Тони ничего не сказал, но улыбкой дал знать, что оценил ее реакцию. Нина почувствовала себя пристыженной, жаркая волна окатила ее.
      Опытная рука Тони направилась вниз, к плоскому животу, остановилась там, где тепло переходило в жар и жгло сквозь платье. Другой рукой он взял ее за подбородок и медленно засунул большой палец ей в рот.
      Нина стала сосать его. Она не знала, что он собирается с ней делать. Испытывая необыкновенную легкость и вожделение, она сама прижималась к его руке.
      - Спокойно, - сказал он, словно смеясь над ней.
      Лифт дернулся и остановился. Она попыталась взять себя в руки, Тони вежливо подождал.
      Апартаменты в пентхаузе располагались слева. Нигде никого. Тони не спеша достал ключи. Нина видела по брюкам, что с ним творится. Желание его было таким же сильным, как и ее. Просто он к этому больше привык.
      Сколько у него было женщин? - подумала Нина. Сотня? Или больше? Каждое прикосновение, каждый взгляд были слишком уверенными. В деловых кругах и в обществе шептались о его похождениях. О его любовницах, о его романах. Ни одна потом ни слова не произносила о нем. На секунду Нина почувствовала неловкость. Что это?
      Британская особенность? Обет молчания? Или Кэрхейвен умел использовать кнут и пряник?
      - Ну давай, девочка, не бойся...
      Ключ вошел в замок.
      Тони открыл дверь и включил свет. Нина оглядела шикарную комнату, заваленную цветами, корзинами с фруктами, орехами, шоколадом на серебряном подносе.
      Мебель красного дерева времен английского короля Георга, включая набитый книгами шкаф. Она увидела шезлонг, обшитый камчатной белой тканью, и синее кожаное кресло. Зеркало во всю стену, а на других стенах висели картины, писанные маслом. Двуспальная кровать, взбитые подушки, покрытые снежно-белым покрывалом.
      Одеяло из овечьей шерсти.
      Тони закрыл дверь.
      - Ты нервничаешь?
      - Нет, - смело заявила Нина.
      Он подошел к ней, вывел в центр комнаты, к кровати, и поставил лицом к зеркалу. Потом приподнял лицо Нины обеими руками.
      - Лжешь, - сказал он.
      Он наклонился и поцеловал ее. Нина вдохнула сигарный аромат, легкий мужской запах пота и дорогого лосьона после бритья. Губы его нежно касались ее губ, но в этом прикосновении была не столько нежность, сколько желание попробовать. Он хотел прочувствовать ее рот. Потом поцелуй стал грубее; он кусал ее, гладил руками лицо, прижимая Нину к себе, тиская ягодицы. Он гладил ее грудь, живот, тыкался между ногами. Тони был сильный, он не позволял ей задавать тон, а когда она смущенно поежилась от его прикосновений, он теснее притянул ее к себе. Она хотела что-то сказать, но он прервал ее поцелуем.
      Когда наконец он завершил первый поцелуй, Нина прерывисто дышала.
      - Ты когда-нибудь испытывала оргазм?
      Она покраснела.
      - Конечно.
      - С мужчиной? Нет, думаю, что нет. - Тони отошел от нее, сдернув по пути застежку с ее плеча. - Давай-ка посмотрим на тебя, детка.
      Нина осталась стоять неподвижно, когда платье соскользнуло на пол. Смущение, возбуждение, головокружение. Так хотеть мужчину, как она, да чтобы он еще видел это! Причем мужчину, который даже не очень-то нравится. Но так, пожалуй, проще... Нина осторожно вышла из упавшего платья, откинув его ногой в сторону.
      Она стояла голая перед зеркалом, на ней не было ничего, кроме тонкой полоски трусиков. Полные тугие груди, изящная талия, круглый зад. Мягкие предплечья, красивые икры, маленькая стопа. Она увидела, как глаза Тони разгорелись еще сильнее; он застонал, притянул ее к себе. Она чувствовала его руки везде, будто их было не две, а сотня. Он принялся стягивать с нее трусики, проверяя, готова ли она. Грубая ткань костюма колола ее тело, его возбуждение усилилось, плоть затвердела; она хотела расстегнуть ему ремень, но дрожавшие пальцы не слушались.
      Тони потянулся к пуговицам на рубашке. Две оторвал, пока расстегивал, но все равно не смог быстро раздеться. Его плоть билась в брюках, требуя свободы. Он чувствовал себя подростком, который борется с собой. У девушки слегка кружилась голова от шампанского, но даже несмотря на это, она прекрасно отвечала и подкупала своей наивностью.
      Страстная, но неуклюжая, явно неопытная. Если он и не самый первый у нее, то один из первых. Мысль эта чрезвычайно возбуждала. Нина стоила многих. Чтобы увидеть это тело, эту невероятную грудь, шикарную, с темными сосками, тугими, как резина, ждущими его. Он мог обхватить двумя пальцами ее талию, а зад был такой пышный, словно призывал заниматься любовью всю ночь напролет. После Луизы ему никогда не приходилось иметь дело с умной женщиной. Но Нина не отвергнет его. Ее мозги сделают ее изобретательной. Она думала, что может им крутить, но сегодня он показал ей, что у него в руках ее завтрашний день. Он будет иметь ее там, где захочет. Как и должно быть.
      - Боже мой, какая ты красивая! - Он потянул ее на кровать. - Я могу влюбиться в тебя.
      - Не преувеличивай, - нежно сказала Нина.
      Тони со стоном потянулся к ней.
      Глава 20
      Телефон зазвонил. Пока Элизабет левой рукой тянулась за трубкой, правая уже откидывала одеяло, а ноги сами опустились на ковер.
      - Вы просили разбудить вас утром, - проговорил служитель заученно-вежливым голосом. - Сейчас...
      Пять часов сорок пять минут утра. Она бросила трубку и побежала в ванную, включая по дороге свет. Свет останавливает выработку мелатанина, гормона сна.
      Она быстро ополоснула лицо, принимая душ, вытерлась полотенцем отвратительного персикового цвета, натянула брюки для бега. Четыре дня в Тамбридж-Вэллз укрепили ноги. Угроза Ронни сделала свое дело. Что бы ни случилось, она должна быть в форме. Команда следовала установленной системе тренировок, но для Элизабет этого оказалось мало. Когда Карен, Жаннет и Кейт заканчивали работу, Элизабет переодевалась и отправлялась бегать. Каждый вечер она одолевала дополнительно пять миль, потом ужинала с командой и снова шла заниматься на силовых тренажерах. Девушки в команде были в лучшей форме, чем она, - это подогревало Элизабет, возбуждало дух соперничества, присущий ей от природы.
      К тому же это был хороший способ избегать Джека Тэйлора.
      Элизабет надела спортивный лифчик, пытаясь не обращать внимания на легкое волнение и злость, возникавшие при мысли о Джеке.
      Ронни отказался удалить его, и Элизабет должна была принять это как данность. Джек лежал рядом с ней в тренировочной комнате на скамейке для пресса, его мускулы ритмично сокращались, подбородок был крепко сжат. Она ненавидела его. Его совершенное тело. Его физическую форму. Его чертовы успехи в бизнесе.
      Элизабет начала обычные упражнения для разогрева, поднимая пятки к ягодицам, чтобы подогнать кровь к подколенным сухожилиям.
      - У него лучшее тело, которое мне доводилось видеть, - восхищалась Карен прошлым вечером.
      Ронни устроил для всех второй тест, и Джек присоединился к ним. Элизабет пришлось наблюдать, какая мощная у него четырехглавая мышца, как она напрягалась, когда он делал приседания. Мускулы спины связывались в узлы, потом растекались по телу. Элизабет видела, как подруги по команде пожирают его глазами.
      - Ничего в нем нет особенного, - пробормотала она.
      Те удивленно ахнули.
      Элизабет включила тренажер, а Джек стал наблюдать за ней. Она сгибала и разгибала ноги, тем самым открывая и закрывая внутреннюю часть бедер, а Джек смотрел между ними.
      - Открыть! - вопил на нее Ронни, как старшина на плацу. - Закрыть! Открыть! Ну давай, Элизабет. Открыть!
      Прекрасно...
      Элизабет выполняла команды, размахивая руками, краснея от ярости. Ее бросало в пот, она, с трудом пересиливая себя, старалась разводить бедра шире, пытаясь не показать этому надменному идиоту, какое впечатление на нее производят его игры. Настоящая сексуальная война. Если Ронни не выбросит его отсюда, то велика опасность, что Элизабет просто сломается. Вчера ночью она лежала целый час, томясь желанием, не осмеливаясь прикасаться к самой себе, опасаясь, что может быть хуже.
      Элизабет выпила глоток воды из бутылки, потерла икры и подколенные сухожилия, потом открыла дверь номера. Отель жужжал, официанты готовили места в ужасной столовой, совали газеты под двери. На улице еще темно, дороги пустынны. Кровь Элизабет уже разогрелась, ей не терпелось побегать. На сорок минут она осталась наедине со своим телом, никто не спорил с ней, не командовал. Ей хотелось бы оказаться там, где снег.
      Луиза и Хейди наверняка тренируются где-то в прекрасном месте, а она вынуждена болтаться в средненьком лагере. Она выбежала в фойе и застыла.
      Джек Тэйлор стоял в адидасовских тренировочных брюках и олимпийской куртке с американской символикой.
      - Что ты, черт побери, здесь делаешь? - сердито спросила Элизабет.
      Джек медленно улыбнулся.
      - Собираюсь бегать, Шерлок.
      - А кто тебе сказал? Ронни? - Она оборвала себя. - Мне в общем-то все равно. Я бегаю сама по себе.
      - Ну и хорошо. - Он приподнялся на носках, и это движение напомнило ей о лыжах. - Я знаю, что я тебе небезразличен, дорогая, но...
      - Небезразличен? Да не смеши.
      - Точно. Ты избегаешь меня с момента моего появления здесь. Я думаю, с твоей стороны не слишком хорошо так относиться к парню, спасшему тебе жизнь.
      Элизабет вспыхнула.
      - Ты сам тогда меня спровоцировал.
      - Я? Спровоцировал тебя? - Джек пожал плечами и его красивый жесткий рот изогнулся в насмешливой улыбке. - Тем, что взял тебя на такую тяжелую пробежку? Я просто думал, что ты справишься, девочка, но, может быть, я ошибался. В общем-то я догадывался, что ты всегда боялась настоящего состязания.
      Элизабет окатила его холодным взглядом.
      - Ты могучий, Тэйлор. Ты скроен не для скорости, и все мускулы у тебя не приспособлены для бега.
      - Так испробуй меня, - сказал Джек.
      - О'кей. - Она уже мысленно переигрывала маршрут. - Мы начнем у Стацци, потом поднимемся на Хай-стрит. - Это означало две мили солидной работы на подъем.
      - Годится, принцесса. - Джек даже не моргнул.
      Она отвернулась от него, повернула направо и устремилась к оранжевой лужице неоновых огней под уличным фонарем. Ноги оторвались от асфальта и понесли.
      За спиной Элизабет услышала удивленное хмыканье и тяжелый топот. Это он бросился догонять ее. Ему понадобилось четыре или пять секунд. Когда Джек догнал ее, Элизабет легко увеличила скорость.
      - Ну что ж, Тэйлор, - холодно бросила она, - давай посмотрим, на что ты способен.
      ***
      Через тридцать минут она покрылась потом; подъем наверх по прямой, потом по кривой. Элизабет работала на пределе своих возможностей, но она чувствовала, что и Джек страдает по-настоящему. Он действительно был слишком тяжел для спринта.
      - Это называется "мышечная память", - тяжело дыша, сказал Джек, когда они наконец достигли Пэнтилз. В этот час город с домиками из красного кирпича и красивыми улицами в георгианском стиле казался совершенно пустынным и каким-то призрачным. Джек наблюдал, как Элизабет пролетает мимо бесчисленных сувенирных магазинчиков, антикварных лавочек, гордо закинув голову на длинной шее, как плавно двигаются тугие бедра.
      - Это ты о чем?
      - О твоей форме - как быстро она вернулась к тебе.
      Даже если теряешь форму, то начинаешь не с нуля. Через пару дней будешь готова работать на снегу.
      - Спасибо, тренер, - резко ответила Элизабет.
      Ее раздражало, что этот упрямый ублюдок до сих пор не взмолился и не запросил о пощаде. Посмотрим, готов ли ты для снега сам. Еще полмили по этому подъему вверх!
      Через четыре минуты она свернула с главной дороги на трек для мотоциклетных гонок. Доисторическое каменное образование выпирало из толстого слоя земли, окруженное песком. Настоящий гигантский плацдарм в центре Кента. Элизабет обычно прибегала сюда по утрам, но более легким путем. Небо над головой светлело. Розовые и золотые лучи зари пробивались с востока. Она заставила себя дышать ритмичней. Джек Тэйлор, бежавший позади нее, споткнулся о камень и упал. Воздух с шумом вырывался из его легких. Невероятно! Довести Джека до полного изнеможения - вот награда, к которой она стремилась.
      Наконец-то этот тип получил сполна!
      Не обращая на него внимания, она сильно потянулась и лишь потом повернулась к нему. Он все еще лежал, ухватившись за щиколотку.
      - Что случилось?
      - Болит. Черт, по-моему, перелом, - пробормотал Джек.
      И тут чувство вины пронзило ее. Кто сейчас играет в такие игры? Если Джек сломал щиколотку, она вряд ли заживет до Олимпиады. А он шел на золотую медаль.
      Значит, она украла у него возможность победы просто так, из вредности?
      Элизабет вздохнула и опустилась на колени возле Джека.
      - О, это я виновата. Мне очень жаль. - Она протянула руку и коснулась его ноги, но он сразу отдернул ее.
      Глаза Элизабет наполнились слезами. - Ну можно хотя бы пощупать? Я очень осторожно, Джек...
      Он кивнул, прикусив губу, и слегка вытянул ногу, чтобы подвинуться. Элизабет села рядом, коснувшись грудью его бедра, и обеими руками потянула.
      - Осторожней, - пробормотал Джек.
      Элизабет взяла его ногу, словно она была из яичной скорлупы, и стала осторожно исследовать. У нее оказались довольно опытные руки. Пальцы ощупали мускулы, кость, отыскивая опухоль.
      - Мне кажется, все в порядке...
      И тут Джек рванулся, обнял ее за талию и опрокинул на песок. Он прижался к ней губами, страстно целуя.
      - Ублюдок! - завопила Элизабет.
      - Грубо играешь, дорогая, ты чуть не убила меня.
      С удивлением он заметил, что его рука гораздо толще ее бедра. А Элизабет как будто снова оказалась на горе: она прижималась к нему всем телом, вспоминая, что именно его невероятная сила спасла ей жизнь. Да, в офисе отца таких мужчин, как Джек, не было.
      - Я приехал в Англию ради тебя, - сказал он, глядя ей прямо в глаза. Я искал тебя, Элизабет.
      - Да неужели? Ну прямо жить без меня не мог? - спросила она, пытаясь вложить весь свой сарказм в этот вопрос. Но ей это не удалось.
      Джек ухмыльнулся.
      - Конечно, я могу жить без тебя. Но это не очень здорово.
      Потом он снова ее поцеловал. Он покрывал легкими, нежными, сладкими поцелуями ее шею, лицо, уши, пока Элизабет не охнула и не прижалась к нему всем телом.
      - Ну давай, - сказал Джек, поднимая ее на ноги. - Поедем обратно, иначе я займусь с тобой любовью прямо здесь.
      ***
      В тот день она тренировалась в каком-то горячечном состоянии. В предвкушении счастья. Ей хотелось что-то доказать Ронни и поразить Джека.
      - Прямо не могу поверить, - не слишком искренне восхитился Ронни, когда они стояли в очереди к буфету в ресторане "Альпийский вид". Элизабет положила в тарелку салат, жареную картошку, кусочек тунца. - Ты почти уже готова к старту.
      - Должна признаться, не думала, что ты сумеешь подготовиться, подпустила шпильку Жаннет, которая, как и другие девушки, перестала мечтать, что леди Лиз можно не считать претенденткой на медаль под номером один.
      Угроза Ронни дошла до них, и Жаннет надеялась, что Элизабет выпадет. Сейчас же она собиралась заполучить медаль, а может, и самого Джека Тэйлора. Никто, конечно, не мог не заметить взгляды, которые эти двое бросали друг на друга весь день.
      - Мышечная память, - сладко улыбнулась Элизабет. - Просто моему телу надо было кое-что напомнить.
      - Ты здорово поработала, - улыбнулся Ронни, усевшись за стол. Ему нравилось, когда в команде чувствовалось недовольство друг другом - тогда дух соперничества взвивался на новую высоту. - Я думаю, ты готова и к тренировкам на снегу. Сегодня звонил Ганс Вольф из Лозанны. Он хочет видеть тебя в середине января.
      Это означало забыть "Дракон". Да, из-за Нины Рот она нисколько не продвинулась, подумала Элизабет.
      Может, пора забыть о своих неудачах?
      - Ну что ж, замечательно, - ответила она.
      ***
      Джек подошел к ней после ужина.
      - Давай поедем куда-нибудь покатаемся.
      Элизабет удивленно посмотрела на него, но Джек указал на ее комнату.
      - Мы можем придумать что-нибудь получше, чем вот это. Разве нет?
      Они прошли мимо Жаннет, стоявшей в вестибюле.
      - Тренировка начинается завтра в шесть утра, - сообщила она, ревниво заметив, как рука Джека прошлась спереди по спортивной куртке Элизабет.
      - Да, очень может быть, что она явится на нее, - ответил Джек.
      Элизабет сдержала улыбку, но глаза Жаннет все равно недовольно блеснули.
      Арендованный автомобиль стоял у дверей, гладкий, скользкий "мерседес". Элизабет нырнула на пассажирское сиденье, а Джек сел за руль. Ключи лежали в бардачке.
      - Ну и куда мы? - спросила Элизабет.
      Он улыбнулся.
      - Увидишь.
      Они выехали из города и направились в сторону Восточного Сассекса, то поднимаясь вверх, то спускаясь вниз по холмам. Джек спокойно вел машину, его не волновали узкие дороги и крутые неожиданные повороты.
      Вечер был прохладный, чистый, звезды, как бриллианты, сияли на ясном небе; иногда кролики испуганно выскакивали на дорогу в свете фар. Элизабет даже увидела крыло белой совы на дереве прямо перед собой.
      Он припарковался возле дома на краю деревни.
      - Мое место уединения. Я останавливаюсь здесь, когда собираюсь на деловые встречи, связанные с лошадьми.
      Джек вышел из машины, чтобы открыть ей дверцу. От его техасской галантности Элизабет слегка занервничала.
      "Что-то со мной не так", - подумала она и вдруг отчаянно заволновалась, какое же впечатление на него производит. Ничего подобного у нее никогда не было ни с Жераром де Меснилом, ни с Карлом - вообще ни с кем.
      - Входи.
      Джек включил свет и впустил ее в дом. Красиво обшитые деревом потолки, витая лестница, уходящая на второй этаж. Элизабет повесила куртку на вешалку и прошла за ним в маленькую гостиную. Аккуратная стопка щепок, уголь и поленья лежали возле камина. Джек взял коробку спичек с каминной полки и стал разжигать огонь. Пламя вспыхнуло мгновенно.
      - Ну и плут, - пошутила Элизабет.
      Джек повернулся к ней и ухмыльнулся.
      - Ну я не такой уж деревенщина. Что будешь пить?
      Портвейн, шампанское?
      Элизабет переминалась с ноги на ногу, когда он задергивал занавеску. Ей хотелось выпить, чтобы немного взбодриться.
      - Ну, может, немного шампанского.
      Пока он возился на кухне, Элизабет поднялась наверх. Ванная была покрашена в детский голубой цвет с желтыми нарисованными утятами, одинокая спальня была обставлена в стиле Лауры Эшли: вся в веточках цвета красного вина. Пара гантелей лежала возле большой кровати, покрытой одеялом из гагачьего пуха. Внезапно ее охватило ощущение счастья.
      Элизабет спустилась вниз.
      - Здесь очень мило, но совсем не похоже на тебя. , - А откуда ты знаешь, какой я? Ты ведь меня совсем не представляешь, - ответил Джек.
      Элизабет немного оробела.
      - Да я бы хотела узнать.
      Джек наклонился и очень нежно поцеловал ее в губы.
      Потом протянул ей кружку с щербинкой, до половины наполненную шампанским.
      - Бокалов нет. По крайней мере это доказывает, что я вовсе не был уверен, что ты приедешь сюда.
      Они пили шампанское, сидя у камина, Элизабет положила голову на изгиб его руки. Он не приставал к ней, и она понемногу успокоилась. Когда он наконец начал ее гладить, Элизабет обрадовалась и сразу ощутила желание. Они стали целоваться, сперва нежно, а потом все более страстно.
      - Ну, ты готова? - прошептал Джек.
      Элизабет кивнула, хотя все еще была слегка испугана. Он взял ее голову и поцеловал в волосы.
      - Милая, я умирал по тебе с первого момента, как увидел. Но я не сделаю ничего против твоей воли.
      Она улыбнулась и протянула ему руку.
      - У меня на уме кое-что получше. - Он поднял ее на руки так легко, будто она была из ваты, и понес вверх по лестнице.
      Глава 21
      Снег толстым слоем покрывал маленький садик. Улица превратилась в сплошное месиво. Нина вышла и включила сигнализацию. До сих пор она испытывала волнение: подумать только, у нее трехэтажный дом с двумя спальнями за девяносто тысяч долларов, ее первая собственность.
      Благодаря рекомендациям Тони она получила кредит под небывало низкий процент. Ее прежняя милая квартирка перешла кому-то из младших сотрудников. В подарок на Рождество Нина получила бриллиантовое ожерелье и серьги, которые она собиралась продать через некоторое время.
      - Я не отмечаю Рождество, - сказала она, когда он подал ей коробочку.
      Тони ничуть не смутился, - Теперь будешь.
      Глядя на изумительный холодный огонь, которым горели камни, Нина думала, как легко было бы сказать:
      "Счастливой хануки". Но это ведь Тони, он не отступит ни на дюйм, ни ради кого.
      Нина села в свой "гольф" и влилась в уличный поток. По-британски долгие и пьяные праздники прошли, наступил новый год, и, казалось, столица наполнилась свежей энергией, будто и не потеряла отчаянно много времени. Нина провела свободные от работы дни в библиотеке Британской медицинской ассоциации. Она знала, Фрэнк, Карл и другие коллеги считают ее сумасшедшим трудоголиком. Как знала и о том, что они презирают ее за столь подозрительно быстрое продвижение вверх.
      Старший менеджер в таком юном возрасте? Конечно, никто ничего не сказал "новой кэрхейвенской подстилке", но холодность определенно чувствовалась.
      Она включила радио, пересекая Кингз-кросс-стэйшн.
      Сообщали печальные новости о наводнении близ города Йорк, о том, как застрял в снежной буре в Уэлше пассажирский поезд, говорили о Фолклендах. Безработица шла в гору.
      "Если даже я кого-то раздражаю, то меня это не трогает", - думала Нина. Но ситуация складывалась иначе.
      Младшие сотрудники, которые мели хвостом перед Лиз Сэвидж, стали лебезить и перед ней. А это жгло, как клеймо. Ирония заключалась в том, что Нина на самом деле заслуживала продвижения. Работая день и ночь, она нашла решение обеих проблем Тони.
      В последний раз она виделась с ним в канун Рождества в апартаментах клуба "Сент-Джеймс". Прежде чем вернуться в замок, он снова хотел с ней увидеться. Нина была польщена тем, как сильно он по ней соскучился, но чувствовала себя неловко из-за рождественского подарка. Она приняла подарок, а потом и Тони, оседлав его в кровати и чуть не насильно овладев им. Тони, конечно, сам спровоцировал ее. Он был хорош в постели, очень опытен, он возбуждал ее, но все равно уже было не так, как в первый раз. Не так здорово, как тогда, в Дублине, Дублин стал кульминацией для многого в ее жизни, как теперь понимала Нина. Там сошлись ужас и страсть, злость на мир, от которого она была отрезана своим происхождением, ненависть к Элизабет, заставлявшей Нину постоянно помнить, что она ничто, просто белое отребье. Нина вскинула подбородок и включила "Радио-1".
      Да пошли они все к черту! Ты заслужила продвижение, за что бы ты его ни получила. Из динамиков вопила группа "Полис": "Мы духовное начало в материальном мире!"
      Нина постукивала пальцами по рулю в ритм песне. Аминь.
      У Тони тоже были свои проблемы.
      - Они и тебя втянули, - сказал он, потянувшись через ее груди к хрустальному бокалу на столике. Зеленые глаза смотрели ласково.
      - Это как?
      - Да я о моей дражайшей дочери. Она думает, мы душим ее творчество. А если сказать точнее, что ты это делаешь. Ты душишь. С тех пор как она приехала из своего чертова тренировочного лагеря, она устраивает мне веселенькую жизнь. - Лицо с тонким орлиным носом напряглось. - Она очень агрессивна, настойчива. Она требует уволить тебя.
      Нина резко выпрямилась. Шелковая рубашка соскользнула до пояса.
      - Что?!
      - То, что слышала. - Его забавлял ее гнев. - Она говорит - ты никогда не обращала внимания на ее работу.
      - Но ведь она ничего не делает. Я просила ее заняться маркетингом в больницах. А она является с какими-то рекламными фокусами про аспирин.
      - А ты хоть смотришь на то, что она приносит?
      Нина вскипела от негодования.
      - Черт побери, да нет же! ,Я работаю в отделе новой продукции. Мне надо знать рынок. Факты. Она должна отчитываться передо мной. Делать то, что я прошу; Мне не нужен еще один Чарлз Саатчи <Рекламный магнат.>!
      - Ты бы могла постараться к ней приспособиться. У нее хорошо получается на лыжах, в этом году она участвует в Олимпийских играх. Лиз поговаривает, что поднимет шум в прессе. Будет давать интервью.
      - А ты не хочешь?
      - Этого не должно произойти, - сказал Тони; его голос стал похож на шелк, обволакивающий острое лезвие. Зеленые глаза потемнели, от этого взгляда Нину пробрала дрожь. - Осчастливь ее, дорогая. Почему бы нет?
      Сгладь все, в конце концов она моя дочь.
      Нина соскользнула с кровати, пока Тони вынимал сигарету из серебряного портсигара с монограммой, и направилась в душ. Она была в ярости. Она рассчитывала, что он закроет перед носом Элизабет дверь в офис. А теперь эта высокомерная телка хочет ее свалить? Она не понимала Сэвиджа. Он всегда говорил об Элизабет со страстной нелюбовью. А сейчас приказывает Нине все переиграть. Может, и правда голубая кровь гуще?
      Нина повернула машину на новое место на стоянке.
      Ближе ко входу в здание. Краска, которой было написано ее имя, блестела свежестью. Да, здесь у нее уже хватает врагов. Элизабет стоит во главе этой своры. Они растерзают ее на части, эти бешеные собаки, если Тони снимет свою оберегающую руку с ее плеча.
      Нина взяла тонкую папку с заднего сиденья. К черту их всех. Если она не может заставить их полюбить себя, она по крайней мере наладит с ними хорошие отношения.
      ***
      - Лови! - Джек кинул коробочку через всю комнату, и Элизабет быстро поймала ее. - С такой реакцией только в бейсбол!
      - В крикет. - Элизабет улыбнулась, разворачивая обертку. - Бог ты мой! Это что, еще подарок? Так Рождество уже закончилось. Уж не хочешь ли ты сказать, что не заметил этого?
      Она раскрыла коробочку и нашла подвеску в виде платиновой лыжи на длинной цепочке.
      - Джек, как забавно!
      - Это не забавно, а романтично. Смотри. - Он вынул из кармана вторую лыжу. - Эту я оставлю себе. Вторую половину. Я подумал, это лучше, чем сердце или еще какая-нибудь дешевка за шесть пенсов. Подарок на прощание.
      Элизабет подпрыгнула на кровати и поцеловала его.
      - Мне так нравится. - Она хотела сказать: "Я люблю тебя", но не осмелилась. Для мужчин это признание равноценно другому: "У меня менингит". И они быстро сматываются. - А что ты имеешь в виду - на прощание? Скоро ведь начнутся тренировки на снегу.
      Джек взял цепочку, накинул на шею Элизабет и быстро застегнул. Она снова удивилась, как такой большой парень может быть настолько ловким.
      - Мне надо вернуться в Техас. Проверить лошадей и выяснить про новые заказы.
      - О, - нахмурилась Элизабет. - А это не может подождать? Неужели ты не хочешь еще побыть со мной?
      Как только начнутся тренировки, мы будем заняты, и все эти официальные лица вокруг...
      - Бизнес. Я должен ехать.
      - Ты не должен ехать, ты хочешь ехать. - Элизабет разозлилась. Они ждали этого так долго, а что вышло? Несколько дней до Рождества и несколько после. Его успех в бизнесе действовал на нее как красная тряпка на быка. Он снова подтверждал печальный вывод - ее собственные грандиозные деловые начинания кончились ничем.
      - Слушай, ты ведь хочешь поработать в "Драконе"?
      Правда? Ты ведь заставила своего старика взять тебя, значит, можешь на что-то рассчитывать. - Джек кинулся на пол и стал отжиматься.
      - Ты прав, - сказала Элизабет.
      Это на самом деле так. Она заставила отца взять ее, у нее хватило на это сил в тот раз, хватит и сейчас, а если эта выскочка Нина Рот намерена ей помешать, она вообще заставит отца уволить ее. Если ты чувствуешь силу и ею не пользуешься - какой в ней смысл?
      ***
      Нина отправилась к Тони, как только пришла на работу. Его секретарша миссис Перкинз попыталась задержать ее.
      - Вы записаны на прием, мисс Рот? - Она сделала вид, что проверяет свои записи. - О Боже, я боюсь, вас здесь нет.
      - Я не подавала заявки.
      - Значит, вам не назначено время? Тогда вы не сможете увидеться с ним сейчас.
      - Он сказал, что я могу зайти в любой момент, - ответила Нина, пытаясь улыбнуться.
      Миссис Перкинз посмотрела на нее с превосходством привратника, облеченного некоторой властью. Я, мол, все про тебя знаю, проститутка. Может, у нее самой были виды на Тони. Нина намеренно поддернула манжет рукава, чтобы сверкнули золотые часы от Картье, усыпанные бриллиантами, еще одна игрушка, которую Тони подарил ей и которую она никогда бы не смогла купить на свою зарплату.
      Миссис Перкинз побелела. "В самое яблочко, - мстительно подумала Нина, - а может быть, именно тебя он посылал купить эти часы, старая перечница".
      - Лорд Кэрхейвен очень занят. Он никого не хочет видеть, если встреча не назначена заранее.
      - Миссис Перкинз, - сладким голосом сказала Нина, - у меня мало времени. Я боюсь, мне придется настоять, чтобы вы позвонили ему и сказали, что я здесь.
      Нина понимала, что в глазах секретарши она просто нахальная американка, но пусть знает: Нина Рот - старший менеджер компании, а сама миссис Перкинз - всего-навсего секретарша. Нина заработала свое положение и не собиралась его уступать.
      Бледность миссис Перкинз сменилась румянцем, на щеках зажглось по красному пятну, похожему на клубничину в сметане. Но все-таки она нажала кнопку.
      - Извините, милорд, но мисс Рот настаивает, чтобы я вас побеспокоила.
      - Нина? Замечательно. Пропустите ее ко мне, миссис Перкинз.
      - Он примет вас, мисс Рот, - сообщила миссис Перкинз; в ее голосе отчетливо слышалось раздражение.
      Нина насмешливо подмигнула ей, открывая дверь в кабинет босса.
      Тони стоял у окна, глядя на реку, блестевшую под январским солнцем. Он повернулся к Нине, глаза скользнули по бледно-голубому жакету и зеленой шелковой юбке, по туфелькам без задников и по прозрачным, почти незаметным чулкам от Вулворда. Он осматривал ее неторопливо и спокойно, как свою собственность. Нину это возбуждало и раздражало одновременно: он мысленно раздевал ее и оценивал, как мальчик - любимую игрушку.
      - Тебе нравится новое место на стоянке? Я смотрю, ты надела часы. - Он улыбнулся. - А сережки?
      - Слишком много украшений, на работе это неприлично.
      - Но я хочу, чтобы ты пришла в них. Надень завтра. - Тони указал на бумажки, которые она принесла с собой. - Что это?
      - Я думаю, кое-какие ответы я нашла. По средству для похудения. И насчет леди Элизабет тоже, - сказала Нина.
      - Молодец, девочка, - потеплевшим голосом похвалил Тони.
      ***
      Когда Элизабет вернулась в офис, все искренне приветствовали ее. Она улыбалась, расспрашивала коллег про минувшее Рождество, но ощущала внутреннюю пустоту.
      Джек действительно быстро улетел, оставил ее, теперь она не увидит его несколько недель. А потом начнутся трудные тренировки перед Олимпиадой и сами Игры. Она нервничала. Шел восемьдесят второй год, год Олимпиады <Место и год проведения Олимпийских игр являются авторским вымыслом.>. Эти проклятые кольца появились везде: на батончиках "Марс", на баночках кока-колы, в газетах, на телевидении, и везде Элизабет видела свой собственный профиль. Вместе с Джейн Торвил и Кристофером Дином она была реальным претендентом на олимпийское золото. Элизабет подумала, что Хейди и Луиза, должно быть, соответственно высказываются по этому поводу. Хейди была трижды чемпионкой мира и только в прошлом году потерпела поражение. Вдобавок она швейцарка и катается на лыжах всю зиму. Короче говоря, все вокруг желали Элизабет удачи, поддерживали ее и относились к ней с благоговейным уважением, что тяготило девушку. Было невероятно трудно сосредоточиться на чем-то еще, но Элизабет знала, что должна: если она не сумеет выжать из отца-ублюдка хоть что-нибудь сейчас, то ей уже никогда этого не суметь. Выиграть или проиграть. К Пасхе Олимпиада закончится, она должна вернуться домой в каком-то качестве.
      Она взяла справочник внутренних телефонов и принялась листать, чтобы проследить за продвижением Нины Рот. Да, положение изменилось. Сейчас ее телефон начинался с цифры пять. Элизабет нахмурилась. Пятерка означала собственный офис.
      - Эй, Том, а что, Нина Рот теперь в другом отделе?
      Том показал на потолок.
      - Она продвигается только наверх. Пока тебя не было, она далеко ушла. Сейчас у нее собственный кабинет, помощник. Своего рода рекорд.
      "Ни в коем случае", - сердито подумала Элизабет.
      - Ты шутишь, да она здесь без году неделя!
      Том кивнул.
      - Да, мальчики из отдела новой продукции тоже не в восторге.
      - Но почему? Ради Бога, что такого великого она совершила?
      Элизабет вдруг заметила, как бедный Том покраснел и опустил голову. И тут до нее дошло.
      Ну конечно! Она всегда была близка к папаше. Значит, сейчас еще ближе. Новая проститутка в гареме. Ясно, она без всяких усилий теперь поднимается вверх по лестнице. Стоит признать, это единственное, за что отец всегда вознаграждал женщин. Или, как в случае с Моникой, за то, что та никогда не поднимала шума из-за похождений мужа. Ему, наверное, надоели девицы в жемчугах, ехидно подумала Элизабет. Теперь он перекинулся на женщин-карьеристок? Да что за дела у него с этим большегрудым роботом?
      Но что бы там ни было, ни отцу, ни Нине она не позволит встать у нее на пути.
      Телефон на столе Элизабет громко зазвонил. Она сняла трубку.
      - Элизабет-, это ты, дорогая? - Девушка напряглась.
      Отец. В приятные интонации вкрапливались ехидные нотки. Он всегда так с ней разговаривал. Почти все Рождество она каталась на лошади по замерзшим полям имения Кэрхейвенов, подолгу гуляла среди скалистых холмов, чтобы оказаться подальше от этого проклятого голоса. - Ты не могла бы подняться ко мне в офис? У нас с Ниной Рот есть к тебе интересное предложение.
      ***
      В зеркале, вправленном в двери лифта, Элизабет изучила свое отражение. Блестящие волосы свободно падали на кашемировый жакет цвета ирисок. Она надела к нему подходящую по цвету твидовую юбку. И еще туфли на низком каблуке и самые тонкие, какие только бывают, колготки. Предолимпийские сборы вернули ей былую форму, она снова влезала в двенадцатый размер. Ослабевшие было ноги и ягодицы окрепли, прямая спина прибавляла роста и стройности, золотой браслет болтался напевом запястье, а платиновая лыжа, подаренная Джеком, поблескивала сквозь шелковую блузку кремового цвета. Элизабет была без косметики - коже вернулись естественные здоровые краски.
      Двери лифта зашипели, открываясь, Элизабет вышла и увидела миссис Перкинз, которая расплылась в подобострастной улыбке.
      - Леди Элизабет, как приятно вас видеть! Как вы замечательно выглядите... Хорошо провели Рождество?
      .Много тренировались, я думаю?
      Элизабет великодушно улыбнулась, поболтала с ней, но сердце ее громко стучало. Она чувствовала себя так же, как перед началом соревнований. Нина и Тони. Вместе. Нужно ей все это? Неужели ей предстоит сейчас схватка?
      - Нет, нет, входите, леди Элизабет. Он, конечно, ждет вас, - щебетала миссис Перкинз.
      Элизабет пересекла приемную отца, бессознательно потирая кольцо, его подарок на Рождество. Все дети Сэвиджей получали такие в двадцать один год. Тяжелые, золотые, с фамильным гербом. "Я по крови имею на это право, подумала Элизабет, усмиряя свой гнев. - Он не может оттолкнуть меня".
      Она вошла в кабинет Тони.
      ***
      Нина стояла у стола, прислушиваясь к разговору Элизабет и миссис Перкинз за дверью. Миссис Перкинз говорила почтительно, почти лебезила. "Ну что ж, в конце концов Элизабет - знатная особа, а я только на подхвате", цинично подумала Нина.
      Тони сразу же встал, как только дочь переступила порог, подошел к ней и поцеловал в щеку. Нина изобразила улыбку, наблюдая за ними. Боже. Посмотрите на эту высокомерную телку! И эта девчонка хочет лишить ее работы! Замок. Школа хороших манер в Швейцарии.
      Охотничьи балы. Твидовые юбки!
      Граф и Элизабет приветствовали друг друга, целуя воздух возле щек, говорили дружеские слова, но от церемонии веяло напряженностью. Нина заставляла себя сохранять на лице улыбку.
      Тони сделал знак девушкам сесть.
      - Элизабет, дорогая, у Нины есть идея.