Письмо Виверо

– Я не знал, что здесь проходят какие-то соревнования. – Ты думаешь, что Фаллон отнимет у него часть заслуженной славы?

– Он это делал раньше – почему бы ему не сделать это снова? Ведь на самом деле это по вине Фаллона Поль находится в таком ужасном состоянии.

Я вздохнул. Пат Харрис оказался совершенно прав. Кэтрин ничего не знала о плохой репутации Халстеда в своей профессии. Человек, работающий в рекламной компании, изложил бы это так: "Даже самые лучшие друзья ничего ей не сказали!" В течение какого-то мгновения я был готов поведать ей все о расследовании, проведенном Патом Харрисом, но затем решил, что рассказывать женщине о том, что ее муж лжец и мошенник, определенно не лучший способ приобретать друзей и оказывать на людей влияние. Она, мягко говоря, сильно расстроится и, вероятно, все расскажет Халстеду, а то, что способен сделать Халстед в своем нынешнем состоянии ума, могло оказаться весьма опасным.

Я сказал:

– Послушай, Кэтрин, если Халстед имеет навязчивую идею, то Фаллон здесь ни при чем. Я думаю, что Фаллон безукоризненно честен и отдаст Полю всю славу, которую тот заслужит. Уверяю тебя, это просто мое личное мнение.

– Ты не знаешь, что этот человек сделал с Полем, – сказала она мрачно.

– Может быть, он получил это заслуженно, – сказал я жестоко. – Любому человеку не просто работать с ним. Я не в восторге от той позиции, которую он занимает по отношению ко мне, и если это будет продолжаться, то он скоро получит по уху.

– Несправедливо так говорить, – выпалила она.

– Что здесь несправедливого? Ты попросилась в эту экспедицию на том условии, что будешь держать его под контролем. Так делай это, или я возьму контроль в свои руки.

Она вскочила на ноги.

– Ты тоже против него. Ты на стороне Фаллона.

– Я не принимаю ни чьей стороны, – сказал я устало. – Мне просто до смерти надоело наблюдать за научными исследованиями, к которым относятся так, словно это спортивное соревнование – или война. И могу тебя заверить, что, какую бы позицию я ни занимал, Фаллон не пытался перетянуть меня на свою сторону.

– Ему этого не нужно, – сказала она злобно. – Он уже на вершине.

– На вершине чего, черт возьми? Фаллон и Поль находятся здесь, чтобы выполнить одну и ту же работу, и я не понимаю, почему бы Полю не подождать спокойно ее результатов?

– Потому что Фаллон... – Она остановилась. – Ох, какой смысл об этом говорить? Ты все равно не поймешь.

– Это точно, – сказал я саркастично. – Я настолько туп, что не могу сложить два и два вместе. Не будь такой чертовски высокомерной.

Говорят, что некоторые женщины в гневе становятся еще прекраснее, но, по-моему, это миф, сложенный о женщинах, сердитых по своей природе. Кэтрин была разгневана, и она выглядела ужасно. Одним быстрым движением она подняла руку и ударила меня – достаточно сильно. Должно быть, в свое время она много играла в теннис, поскольку взмах ее ладони заставил меня пошатнуться.

Я посмотрел ей в глаза.

– Разумеется, это разрешит все проблемы, – сказал я спокойно. – Кэтрин, я ценю преданность в женах, но ты не просто преданна – тебе промыли мозги.

Тут воздух внезапно задрожал, и затем из-за верхушек деревьев с ревом вынырнул вертолет и пролетел над нами. Посмотрев вверх, я увидел, как Поль Халстед повернул голову, чтобы не потерять нас из виду.

Глава 7

1

Каждые три дня большой вертолет доставлял нам бочки с горючим для дизельного электрогенератора и баллоны с газом для кухни, когда это было необходимо. Он также привозил с собой почту, которую пересылали нам из Мехико на реактивном самолете Фаллона, так что я мог поддерживать контакт с Англией. Монт написал мне, что утверждение завещания прошло без всяких осложнений и что Джек Эджекомб наконец загорелся огнем энтузиазма по поводу нового плана ведения хозяйства на ферме. Он принялся за дело, не обращая внимания на едкие комментарии соседей, и мы были вправе рассчитывать на хороший результат.

Чтение этих писем из Девона в удушливой жаре в самом центре Кинтана Роо вызывало у меня острый приступ ностальгии, и снова и снова я возвращался к мысли насчет того, не пора ли мне закончить. Это было не мое дело, и из-за того, что теперь отношения между мной и Кэтрин стали вежливо-холодными, я чувствовал себя здесь еще более ненужным, чем раньше.

В тот день, когда мы поссорились, из домика Халстедов поздно вечером доносились громкие голоса, и на следующее утро Кэтрин появилась к завтраку в рубашке с высоким воротником. Он был недостаточно высок, чтобы скрыть синяк на ее шее, и я почувствовал странное напряжение в нижней части живота. Но то, как муж и жена улаживают свои семейные дела, не имело ко мне никакого отношения, поэтому я оставил все как есть. Кэтрин, со своей стороны, подчеркнуто игнорировала меня, но Халстед совсем не изменился – он по-прежнему вел себя как ублюдок.

Я уже был готов от всего отказаться, когда Фаллон показал мне письмо от Пата Харриса, в котором содержались новости о Гатте. "Джек совершает поездку по Юкатану, – писал он. – Он побывал в Мериде, Валладолиде и Виджио Чико, а теперь он находится в Фелипе Карилло Пуэрто. По-видимому, он ищет чего-то или кого-то, поскольку он встречается с весьма странными личностями. Так как Джек Гатт предпочитает проводить свое свободное время в Майами или Лас Вегасе, то я думаю, что это деловая поездка – и дело несомненно важное. У него нет привычки потеть, когда в этом нет необходимости, так что дело, которым он занят, должно иметь для него большое значение".

– Фелипе Карилло Пуэрто раньше назывался Чан Санта Круз, – сказал Фаллон. – Это был центр восстания майя, столица непокорных индейцев. Мексиканское правительство сменило название города после того, как одержало верх над повстанцами в 1935 году. Он не так далеко отсюда – не более пятидесяти миль.

– Очевидно, Гатт что-то затевает, – сказал я.

– Да, – задумчиво согласился Фаллон. – Но что? Я не могу понять мотивов этого человека.

– Я могу, – заявил я и выложил свои соображения на суд Фаллона – золото, золото и еще раз золото. – Есть ли здесь золото на самом деле – не имеет значения до тех пор, пока Гатт считает, что это так. – Я задумался на минуту. – Вы как-то показывали мне тарелку работы майя. Сколько стоит золото, которое в ней содержится?

– Не слишком много, – сказал он насмешливо. – Может быть, долларов пятьдесят – шестьдесят.

– А сколько эта тарелка будет стоить на аукционе?

– Трудно сказать. Большинство таких вещей находится в музеях и не поступает в открытую продажу. Кроме того, мексиканское правительство относится очень строго к экспорту произведений искусства древних майя.

– Но вы можете хотя бы предположить? – настаивал я.

Он ответил раздраженно:

– Такие вещи бесценны – никто не будет даже пытаться определить цену. Любое уникальное произведение искусства стоит столько, сколько за него готовы заплатить.

– Сколько вы заплатили за эту тарелку?

– Нисколько – я нашел ее.

– За сколько вы можете ее продать?

– Я не буду ее продавать, – сказал он твердо.

Наступила моя очередь почувствовать раздражение.

– Бог ты мой! Сколько бы вы заплатили за эту тарелку, если бы у вас ее уже не было? Вы богатый человек и вы коллекционер.

Он пожал плечами.

– Вероятно, до 20000 долларов, а может быть, и больше, если бы я очень сильно захотел ее получить.

– Для Гатта этого вполне достаточно, даже если рассеются его иллюзии насчет золота – чего, я думаю, не произойдет. Вы ожидаете найти похожие предметы в Уашуаноке?

– Весьма вероятно, – сказал Фаллон. Он нахмурился. – Думаю, мне стоит поговорить об этом с Джо Рудетски.

– Как идут дела? – спросил я.

– Разведка с воздуха нам больше ничего не даст, – сказал он. – Теперь мы должны спуститься на землю. – Он показал на фотомозаику. – Мы сократили количество мест поиска до четырех. – Он поднял голову. – А вот и Поль.

Халстед вошел в домик с обычным недовольным выражением на лице. Он бросил на стол два пояса с мачете.

– Вот что нам теперь понадобится, – сказал он. Его тон подразумевал – "Я говорил вам!"

– Мы только что это обсуждали, – заметил Фаллон. – Вы не могли бы попросить Ридера зайти сюда?

– Я что, теперь мальчик на побегушках? – спросил Халстед с вызывающим видом.

Глаза Фаллона прищурились. Я сказал быстро:

– Я схожу за ним.

Никто не получит преимущества, если атмосфера раскалится до точки кипения, хотя становиться мальчиком на побегушках мне не особенно хотелось – это не самая почетная профессия.

Я застал Ридера за полировкой своего любимого вертолета.

– Фаллон сзывает конференцию, – сказал я. – Вы там тоже требуетесь.

Он сделал финальный взмах полировальной ветошью.

– Сейчас иду.

Когда мы направились вместе к домику, он спросил:

– Что с этим парнем, Халстедом?

– Что вы имеете в виду?

– Он пытался отдавать мне приказы, поэтому мне пришлось объяснить ему, что я работаю на мистера Фаллона. Он вел себя весьма нахально.

– Он всегда такой, – сказал я. – Я не стал бы из-за этого беспокоиться.

– А я и не беспокоюсь, – заявил Ридер с показным безразличием. – Но ему стоит побеспокоиться. У него есть все шансы свернуть себе челюсть.

Я положил руку на плечо Ридеру.

– Не так быстро – подождите своей очереди.

Он усмехнулся.

– Значит, вот как? О'кей, мистер Уил, я встану сразу за вами. Но не мешкайте слишком долго.

Когда мы с Ридером вошли в домик, то сразу почувствовали, что между Фаллоном и Халстедом появилось какое-то напряжение. Я подумал, что, вероятно, Фаллон отчитал Халстеда за его антиобщественную позицию и отказ к сотрудничеству – он был не тот человек, который станет выбирать выражения, и Халстед выглядел еще более взвинченным, чем обычно. Но он не промолвил и слова, когда Фаллон коротко бросил:

– Давайте перейдем к следующему вопросу.

Я склонился над столом.

– С чего вы собираетесь начать?

– Это очевидно, – сказал Фаллон. – Мы имеем четыре сенота, но только возле одного можно совершить посадку на вертолете. Его мы и обследуем первым.

– Как вы подберетесь к остальным?

– Мы спустим человека на лебедке, – объяснил Фаллон. – Я делал так раньше.

Может и делал, но с тех пор он не стал моложе.

– Я могу спуститься вниз, – предложил я.

Халстед хмыкнул.

– С какой целью? – поинтересовался он, – Что вы собираетесь делать, оказавшись на земле? Там требуется человек, у которого есть глаза.

Если отбросить в сторону неприятный тон, Халстед, скорее всего, был прав. Я уже убедился, как трудно мне увидеть руины строений майя, которые Фаллон замечает мимоходом, и понял, что несомненно могу пропустить что-то имеющее крайнюю важность.

Фаллон сделал быстрый жест рукой.

– Я спущусь вниз – или Поль. Возможно, сразу оба.

Ридер спросил осторожно:

– А как насчет номера два – здесь очень трудные условия.

– Мы это обсудим, когда в том появится необходимость, – сказал Фаллон. – Мы оставим его напоследок. Когда ты будешь готов к вылету?

– Я уже готов, мистер Фаллон.

– Тогда полетели. Пойдем, Поль.

Фаллон и Ридер вышли, и я уже последовал за ними, когда Халстед сказал:

– Подождите минутку, Уил, я хочу поговорить с вами.

Я повернулся. В его голосе было что-то такое, что заставило мои волосы на затылке зашевелиться. Он застегивал пояс вокруг талии и поудобнее пристраивал мачете.

– Что такое?

– Ничего особенного, – сказал он натянутым голосом. – Просто держитесь подальше от моей жены.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что сказал. Вы увиваетесь за ней, как кобель за сукой. Не думайте, что я ничего не замечаю. – Его глубоко сидящие глаза горели бешеным огнем, а руки слегка дрожали.

Я произнес:

– Вы сами выбрали выражение – это вы назвали ее сукой, не я. – Его рука конвульсивно сжалась на рукоятке мачете, и я быстро продолжил: – Теперь выслушайте меня. Я не дотрагивался до Кэтрин и пальцем, и не собирался этого делать – тем более, что она не стала бы меня поощрять, если бы я решил попробовать. Все, что происходит между нами, сводится к отношениям между двумя здравомыслящими людьми, оказавшимися в нашем положении, и сводятся к разговорам с различной степенью дружелюбия. Я могу еще добавить, что в данную минуту наши отношения не самые дружеские.

– Не пытайтесь меня обмануть, – сказал он резко. – Что вы делали с ней возле сенота три дня назад?

– Если хотите знать, у нас произошел весьма оживленный спор, – ответил я. – Но почему бы вам не спросить ее? – На это он ничего не сказал, а только просверлил меня взглядом. – Но вы, разумеется, спросили ее, не так ли? Вы спросили ее своим кулаком. Почему бы вам не попробовать спросить и меня таким же образом, Халстед? Вашими кулаками или этим большим ножиком, который висит у вас на поясе? Только смотрите – я могу вас поранить.

На какое-то мгновение мне показалось, что он готов вытащить мачете и раскроить мой череп, и мои пальцы нащупали один из камней, которые Фаллон использовал для того, чтобы прижимать карты к столу. Наконец он выпустил из легких воздух со свистящим звуком и вернул на место мачете, которое уже вытащил из ножен на четверть дюйма.

– Просто держитесь от нее подальше, – сказал он хрипло. – Это все.

Он протолкнулся мимо меня и, выйдя из домика, скрылся в слепящем солнечном свете. Затем раздался внезапный ритмичный рев взлетающего вертолета, и как только он скрылся за деревьями, звук резко затих, как это было всегда.

Я облокотился на стол, чувствуя, как у меня по лбу и шее стекают струйки пота. Я посмотрел на руки. Они мелко дрожали и, повернув их, я увидел, что ладони тоже влажные. Чего я хотел добиться, создав такую ситуацию? И что заставило меня надавить на Халстеда так сильно? У этого человека несомненно не все в порядке с мозгами, и он вполне мог разрубить меня пополам своим проклятым мачете. У меня возникло внезапное чувство, что от всех этих событий я скоро стану таким же сумасшедшим, как и Халстед.

Я оторвал себя от стола и вышел наружу. Там никого не было видно. Я приблизился к домику Халстедов и постучал в дверь. Ответа на последовало, поэтому я постучал еще раз. Кэтрин крикнула:

– Кто там?

– А кого ты еще ждала? Это Джемми, черт возьми.

– Я не хочу с тобой разговаривать.

– А тебе и не нужно говорить, – сказал я. – Все, что ты должна сделать, это выслушать меня. Открой дверь.

Последовала долгая пауза, а затем раздался щелчок, и дверь слегка приоткрылась. Она выглядела не слишком хорошо, и под глазами у нее появились синяки. Я облокотился на дверь и распахнул ее пошире.

– Ты говорила, что можешь контролировать своего мужа, – сказал я. – Тебе нужно начать натягивать вожжи, поскольку он, кажется, думает, что у нас с тобой бурный роман.

– Я знаю, – произнесла она без выражения.

Я кивнул.

– Разумеется, ты знаешь. Интересно, откуда у него появилась такая идея? Надеюсь, что не ты натолкнула его на эту мысль – некоторые женщины делают так.

Она вспыхнула.

– Предполагать такое просто бессовестно.

– Вполне возможно; я чувствую себя сейчас не слишком совестливым. Твой чокнутый муж и я чуть не подрались пять минут назад.

Она заметно встревожилась.

– Где он?

– А где он, по-твоему, может быть? Он улетел с Фаллоном на вертолете. Послушай, Кэтрин, я начинаю думать, что, вероятно, все-таки Полю не место в этой экспедиции.

– Ох, нет, – сказала она быстро. – Ты не сможешь этого сделать.

– Смогу – и сделаю, если он не начнет вести себя примерно. Даже Ридер грозился его поколотить. Ты знаешь, что он находится здесь только благодаря моему слову; что я силой засунул его в горло Фаллону. Одно мое слово, и Фаллон будет только рад избавиться от него.

Она схватила меня за руку.

– Ох, пожалуйста, Джемми, пожалуйста, не делай этого.

– Поднимись с колен, – сказал я. – Почему ты должна просить за него? Я говорил тебе давным-давно, еще в Англии, что ты не можешь приносить извинения за другого человека, даже за собственного мужа. – Она выглядела совсем подавленной, поэтому я сказал: – Хорошо; я не буду его выгонять – только смотри за тем, чтобы он не вцепился мне в загривок.

– Я попробую, – сказала она. – Я правда попробую. Спасибо, Джемми.

Я вдохновился.

– Если меня в чем-то обвиняют и грозят побить, то, может быть, этот бурный роман не такая уж и плохая идея. По крайней мере, я пострадаю за нечто такое, что совершил на самом деле.

Она напряглась.

– Я не нахожу это забавным.

– Так же как и я, – сказал я устало. – Мне кажется, что девушка сама должна иметь желание, а про тебя нельзя сказать, что ты неровно дышишь мне в затылок. Забудь про это. Будем считать, что я сделал шаг и поскользнулся. Но Кэтрин, как ты можешь терпеть такого человека, я просто не представляю.

– Может быть, это что-то, чего ты не способен понять.

– Любовь? – я пожал плечами. – Или неуместная преданность? Но если бы я был женщиной – слава Богу, что это не так – и мужчина меня ударил, то я ни за что не остался бы с ним.

На ее щеках появились розовые пятна.

– Не понимаю, что ты хочешь сказать?

Я поднял палец и оттянул ее воротник.

– Полагаю, что ты заработала этот синяк, стукнувшись о дверь?

Она сказала резко:

– Как я получаю свои синяки, это не твое дело.

Дверь захлопнулась перед моим носом.

Некоторое время я созерцал потемневшую на солнце фанеру, потом наконец вздохнул и повернулся кругом. Я возвратился в большой домик, открыл холодильник и посмотрел на стройные ряды банок с холодным пивом. Затем я захлопнул дверцу и прошелся в домик Фаллона, где конфисковал бутылку его лучшего виски. Я нуждался в чем-то более крепком, чем пиво.

Через час я услышал, что вертолет возвращается. Он приземлился и заехал в ангар, скрывшись от солнца. Оттуда, где я сидел, было видно, как Ридер заправляется, ритмично позвякивая ручным насосом. Наверное, мне следовало помочь ему, но я чувствовал себя не в состоянии оказывать помощь кому бы то ни было, и после трех порций неразбавленного виски идея выйти на солнце казалась мне совершенно безумной.

Вскоре Ридер показался в домике.

– Жарко! – сказал он, утверждая очевидное.

Подняв голову, я посмотрел на него.

– Где наши мозги?

– Я выбросил их на место. Через четыре часа я вернусь за ними. – Он сел, и я пододвинул ему бутылку с виски. Он покачал головой. – Уфф, слишком крепко для этого времени суток. Я, пожалуй, выпью холодного пива.

Он встал, взял свое пиво и вернулся к столу.

– Где миссис Халстед?

– Предается дурному настроению в своем жилище.

Он нахмурился, услышав это, но когда выпил пива, его лоб разгладился.

– Ах, хорошо! – Он сел за стол. – Скажи, что произошло между тобой и Халстедом? Когда он садился в вертолет, у него был такой вид, словно кто-то засунул ему в задницу ананас.

– Скажем, у нас произошла небольшая ссора.

– Ох! – он вытащил из кармана рубашки колоду карт и щелкнул ими. – Как насчет того, чтобы провести время за игрой?

– Что ты можешь предложить? – поинтересовался я едко. – Счастливую семейку?

Он усмехнулся.

– Ты играешь в джин?

Он разбил меня в пух и прах.

2

Участок оказался пуст. Фаллон вернулся назад усталым и изможденным, и я подумал, что годы все-таки настигли его.

Джунгли Кинтана Роо не самое подходящее место для человека шестидесяти лет, или даже человека тридцати лет, как я недавно обнаружил. Вооружившись мачете, я решил произвести небольшую разведку и углубился в лес, после чего не прошло и десяти минут, как я совершенно заблудился. Я смог вернуться только благодаря тому, что у меня все-таки хватило ума захватить с собой компас и делать зарубки на деревьях.

Я предложил Фаллону стакан его собственного виски который он осушил с видимым удовольствием. Его одежда была порвана, и кровь запеклась в порезах на руках. Я сказал:

– Сейчас я возьму аптечку и обработаю ваши раны.

Он устало кивнул. Промывая его ссадины, я заметил:

– Вы должны оставлять грязную работу на Халстеда.

– Он поработал достаточно, – сказал Фаллон. – Сегодня он сделал больше, чем я.

– Где он?

– Приводит себя в порядок. Полагаю, что Кэтрин делает сейчас с ним то же самое, что вы делаете со мной. – Он прижал пальцем пластырь. – Все-таки лучше, когда это делает женщина. Помнится, моя жена перевязывала меня достаточно часто.

– Я не знал, что вы были женаты.

– Был, и очень удачно. Много лет назад. – Он открыл глаза. – Что произошло между вами и Халстедом этим утром?

– Расхождение во взглядах.

– Такое случается часто с этим молодым человеком, но обычно в профессиональных вопросах. Это был не тот случай, не так ли?

– Не тот, – согласился я. – Вопрос был персональным и сугубо личным.

Он уловил скрытый смысл – что меня предупредили, а я проигнорировал предупреждение.

– Если человек встревает между мужчиной и его женой, то это может для него плохо кончиться, – сказал он.

Я закрыл пробкой пузырек с антисептиком.

– Я не встреваю, просто Халстед так думает.

– Я могу положиться в этом деле на ваше слово?

– Вы можете положиться на мое слово, хотя это не ваше дело, – ответил я. Сказав эти слова, я сразу же о них пожалел. – Это ваше дело, разумеется; вы не хотите, чтобы экспедиция потерпела крах.

– Я не думал об этом, – сказал он. – По крайней мере в том аспекте, что касается вас. Но меня начинает беспокоить Поль, с ним становится очень тяжело работать. Я подумываю о том, не попросить ли вас освободить меня от данного вам обещания. Все лежит целиком на вас.

Я снова надавил на пробку. Я только недавно обещал Кэтрин, что не буду выкидывать Халстеда за ухо из состава экспедиции, и не мог нарушить своего слова.

– Нет, – сказал я. – Другое обещание было дано.

– Понимаю, – задумчиво сказал Фаллон. – Или, по крайней мере, мне кажется, что понимаю. – Он поднял голову и посмотрел на меня. – Не делайте из себя дурака, Джемми.

Этот совет немного запоздал. Я усмехнулся и поставил на стол пузырек с антисептиком.

– Все в порядке, я не покушаюсь ни на чью собственность. Но Халстеду лучше смотреть за собой или у него появятся проблемы.

– Налейте мне еще виски, – попросил Фаллон. Он взял в руки пузырек с антисептиком и сказал мягко: – У вас появится проблема, когда понадобится снова вынуть эту пробку.

* * *

У Халстедов этим вечером произошла очередная ссора.

Они не появились на ужин, и когда стемнело, из их домика начали доноситься громкие голоса, которые то поднимались выше, то стихали, но они никак не становились достаточно отчетливыми для того, чтобы можно было понять смысл слов. Из темноты доносился просто гнев в чистом виде.

Я уже был почти готов к тому, что Халстед ворвется в мой домик и вызовет меня на дуэль, но он так не сделал, и я подумал, что, вероятно, Кэтрин отговорила его от этого. Еще более вероятно, что аргумент, который я изложил, возымел свое действие.

Халстед не мог себе позволить, чтобы его выгнали из экспедиции на данной стадии. Может быть, мне стоило изложить Кэтрин позицию Фаллона, просто для того чтобы Халстед до конца осознал, что я единственный человек, который этому препятствует.

Отправившись спать, я подумал, что если мы найдем Уашуанок, то мне стоит начать получше приглядывать за своим тылом.

3

Через четыре дня остался необследованным только один сенот. Из пятнадцати значащихся в первоначальном списке Фаллона четырнадцать оказались пусты; если пустым окажется и последний, тогда нам придется расширить радиус поиска, включив в него еще сорок семь сенотов. А это, мягко говоря, задержит нас надолго.

Ранним утром, перед тем как проверить последний участок, мы устроили совещание, на котором никто не чувствовал по этому поводу особой радости. Сенот лежал возле самого подножия цепи холмов, покрытых густой растительностью, и Ридера беспокоила проблема, как к нему подобраться поближе, преодолевая одновременно воздушные потоки. Хуже всего было то, что здесь отсутствовало место для возможной высадки человека на лебедке; деревья росли очень густо и подступали к самому краю сенота, не оставляя ни малейшего просвета.

Фаллон изучил слайды и сказал уныло:

– Это худшее место из всех, что я когда-либо видел. Не думаю, что у нас есть шанс подобраться сюда с воздуха. Что ты думаешь, Ридер?

– Я могу спустить человека, – ответил Ридер. – Но он, вероятно, свернет себе шею. Эти деревья достигают высоты в 140 футов и имеют чертовски густую крону. Я не думаю, что человек сможет здесь добраться до земли.

– Девственный лес, – прокомментировал я.

– Нет, – возразил Фаллон. – Если бы это было так, то наша задача оказалась бы значительно проще. Все эти земли когда-то возделывались – вся земля Кинтана Роо. То, что мы видим здесь, представляет из себя вторичную поросль, вот почему она такая густая. – Он выключил проектор и подошел к фотомозаике. – Растительность остается очень густой на большом протяжении в окрестностях сенота, что археологически весьма многообещающе, но не способствует тому, чтобы туда пробраться. – Он опустил палец на фотографию. – Можешь высадить нас здесь, Ридер?

Ридер изучил точку, указанную Фаллоном, сначала невооруженным глазом, а затем через увеличительное стекло.

– Это возможно, – сказал он.

Фаллон приложил линейку.

– Три мили от сенота. В таких зарослях мы не сможем продвигаться с большей скоростью, чем полмили в час – возможно, даже значительно медленнее. Нам потребуется целый день, чтобы добраться до сенота. Что ж, если это необходимо, то мы это сделаем. – В его голосе не чувствовалось энтузиазма.

Халстед сказал:

– Теперь мы можем использовать Уила. Вы хорошо обращаетесь с мачете, Уил? – Он так и не избавился от привычки поддевать меня.

– У меня нет такой необходимости, – ответил я. – Я лучше воспользуюсь своими мозгами. Позвольте мне взглянуть получше на эти слайды.

Фаллон включил проектор, и мы посмотрели все снова. Я остановился на самом лучшем, на котором был хорошо виден сенот и окружающий его лес.

– Ты сможешь зависнуть над водой? – спросил я Ридера.

– Полагаю, что смогу, – ответил Ридер. – Но не надолго. Здесь слишком близко подступает склон холма у задней части водоема.

Я повернулся к Фаллону.

– Как производилась расчистка прогалины, на которой расположен лагерь?

– Мы высадили здесь команду с бензопилами и огнеметами, – сказал он. – Сначала они выжгли подлесок и спилили деревья, затем взорвали оставшиеся пни гелегнитом.

Я внимательно посмотрел на снимок, пытаясь прикинуть высоту от уровня воды до верхнего края сенота. По-видимому, она не превышала тридцати футов. Я сказал:

– Если Ридеру удастся опустить меня на воду, я смогу подплыть к краю и выбраться наверх.

– Ну и что потом? – спросил Халстед. – Что вы будете делать дальше? Бить баклуши?

– Затем Ридер подлетит снова и спустит бензопилу и огнемет на конце лебедки.

Ридер энергично затряс головой.

– Я не смогу опустить груз рядом с тобой. Эти деревья возле края слишком высоки. Если трос лебедки запутается в ветвях, я непременно разобьюсь.

– Предположим, что когда я спущусь на воду, у меня будет с собой тонкий нейлоновый шнур, длиною, скажем, в две сотни ярдов, привязанный одним концом к тросу лебедки. Я буду стравливать его, подплывая к краю сенота, затем ты смотаешь трос, и я стравлю еще немного. Потом ты поднимешь вертолет на такую высоту, где будешь чувствовать себя безопасно, и я стравлю шнур до конца. Когда ты опустишься над сенотом снова – с грузом, подвешенным к концу троса, я просто притяну его к краю. Это возможно?

Ридер выглядел еще более встревоженным.

– Подвесить тяжелый груз на одну сторону машины значит оказать сильное воздействие на ее стабильность. – Он потер подбородок. – Хотя мне кажется, я смогу это сделать.

– Что вы намерены предпринять, оказавшись внизу? – спросил Фаллон.

– Если Ридер скажет мне, сколько чистой земли ему нужно, чтобы посадить вертолет, то я гарантирую, что расчищу необходимую площадку. Там может остаться несколько пней, но он садится вертикально, поэтому они не доставят ему особых хлопот. Я сделаю это, если только кто-нибудь еще захочет быть добровольцем. Как насчет вас, доктор Халстед?

– Только не я, – сказал он быстро. В первый раз за все время нашего знакомства он выглядел смущенным. – Я не умею плавать.

– Значит, остановимся на моей кандидатуре, – сказал я радостно, хотя чему я радовался, было трудно сказать. Я думал, что у меня появился шанс сделать что-то по-настоящему полезное для экспедиции. Я устал быть запасной деталью.

* * *

Я проверил, как работает бензопила и огнемет, и убедился, что они полностью заправлены. Огнемет производил тугую струю дымного пламени, которое очень хорошо уничтожало подлесок.

– Я не послужу причиной лесного пожара? – спросил я.

– Исключено, – ответил Фаллон. – Вы находитесь в дождевом лесу, и здесь не растут северные хвойные деревья.

Халстед отправился со мной. Вертолет был так сильно загружен, что мог взять только двух пассажиров, и поскольку для того, чтобы привязать инструменты к тросу лебедки и выбросить их из вертолета требовался сильный человек, Халстеду отдали предпочтение перед Фаллонол.

Но я не испытывал от этого большого восторга. Я сказал Ридеру: