Фантастический боевик - История воина (Далекие Королевства - 2)

      Я поняла, что должна подчиниться, и остановилась.
      Гэмелен улыбнулся мне доброй, дружеской улыбкой и попрощался, глядя уже не на меня, а в черное море.
      Порывшись в складках одежды, он вытащил ониксовый ларчик с сердцем архонта. Подняв его обеими руками, он заговорил очень тихо, но его голос разнесся над океаном как ураган:
      Сила осилит силу,
      Темнота победит темноту,
      Она не выстоит.
      Темноту пожрет огонь,
      Огонь убьет ночь.
      Вот и все,
      Пришел конец,
      Сила осилит силу.
      Пока он говорил, его руки двигались странным образом, кругами, словно он рисовал невидимые символы. Из ниоткуда раздался вопль боли, затем еще какой-то звук, больше всего похожий на треск ломающегося льда.
      Мне трудно описать, что было дальше, скорее всего, зрелище напоминало облако тумана, разорванное ветром. Из Гэмелена полетели какие-то клочки. Когда они попадали в демонов, те корчились, визжали, умирали или просто тонули. Ветер оглушающе ревел, выл, но наши паруса висели безжизненно.
      Я услышала торжествующий крик, громом раскатившийся по небу; мне показалось, что кричал Гэмелен. Настала тишина.
      Море было спокойным, как деревенский пруд.
      Все чудовища архонта исчезли.
      Но кровь и внутренности все еще усеивали нашу палубу; везде валялись трупы и стонали раненые.
      Гэмелен стоял неподвижно, в руках у него ничего не было. Я рванулась к нему, и он покачнулся. Я поймала его, не дав упасть. Его глаза были ясными, зрячими, но смотрели сквозь меня.
      Он улыбнулся еще раз и умер.
      Я почувствовала, что его нет, я почувствовала пустоту. Ушло что-то живое, теплое, доброе.
      Я положила его и стояла, не сдерживая слез.
      Гэмелен умер и унес с собой наш единственный талисман - сердце архонта.
      Присутствия самого архонта я больше не ощущала.
      Он чуть не уничтожил нас с помощью предательства и своей магии. Из семи кораблей на плаву осталось два - наш и флагман Холлы Ий.
      Мы перевязали раненых и похоронили мертвых. Их было много, почти столько же, сколько после битвы с Сарзаной. Памфилия. Клигс. Дацис,. Другие. Матросов погибло больше, чем стражниц, но что с того? Иногда для прощальной церемонии, чтобы духи усопших нашли покой, у нас было тело, иногда только обрывок одежды, флакон духов или - как в случае с Клигс - только ее любимая фляжка.
      Потом мы наскоро починили все, что можно, и снова взяли курс на восток.
      Через два дня мы встретились в море с кораблем из Ориссы.
      Книга третья
      ОРИССА
      Глава двадцать четвертая
      ВСЕ ПРИВЕТСТВУЮТ ГЕРОЕВ
      Чем ближе подходил корабль, тем больше мы убеждались, что он - не игра света и не плод потрясенного битвой воображения.
      - Он прямо из дома! - в восторге завопила Полилло, долбя меня по спине.
      Некоторые радостно кричали, некоторые плакали, все были счастливы, когда матросы с приближающегося корабля окликнули нас на родном языке. О, как любили мы каждый дюйм того корабля, его знакомую форму, дерево, из которого он был сделан, - оно выросло в благоуханных загородных лесах. И слова наших земляков текли так радостно и легко, как наша родная река. Мы знали улицы, на которых жили портные, сшившие им костюмы, - там всегда пахло краской для одежды, которая придавала тканям солнечные ориссианские цвета. Форма их бород, модели башмаков и сандалий, даже кольца и шейные платки все это пело о доме.
      Еще большую радость доставил нам их капитан. С его слов выяснилось, что карты неточны, и нам оставалось плыть до Ориссы не несколько недель, а несколько дней. Огромный груз свалился с наших плеч. Теперь всеми нашими проблемами и неудачами мы сможем делиться с земляками. Даже если архонт снова нападет, ему придется встретиться с тысячами ориссиан. Больше нам не придется в одиночку нести эту ношу. У нас будет помощь друзей, возлюбленных и родственников.
      Я легко взбежала на борт ориссианского корабля, как изношенную одежду сбросив с себя печали и страхи. О наших раненых позаботились, о мертвых будут молиться родственники, чтобы облегчить им переход в другой мир. На торговом корабле было мало места, но нас осталось только двадцать, поэтому нас легко разместили всех. Без дальнейших проволочек мы поплыли домой, взяв наши галеры на буксир - они были гораздо меньше встреченного нами торгового корабля, - это было легче, чем переносить на "купца" все наши сокровища. Думаю, что в тот момент никто из нас не думал о золоте - оно досталось нам слишком дорогой ценой.
      Меня поселили в одной комнате с Полилло. Как только мы разместились, к нам пришел капитан, чтобы проверить, удобно ли нам. Капитана звали Вазанно.
      - О вас так давно не было слышно, капитан Антеро. Мы считали вас погибшей. - Он налил нам по бокалу красного вина, которое мы не пили уже два года. Я живо представила себе напоенные солнцем лозы, из которых оно было сделано.
      - И слишком много раз, куда больше, чем мне хотелось бы, вы были очень близки к истине, - ответила я.
      - Самый страшный бой был за два дня перед встречей с вами, - сказала Полилло. - На нас напали морские чудища, и демоны, и еще бог знает кто.
      - Да неужели? - удивился капитан. - Расскажите мне как-нибудь о своих приключениях, когда выдастся минутка.
      Полилло фыркнула.
      - Потребуется очень много времени и полдюжины бутылок. Рассказывать долго. Мы почти проплыли вокруг света и вернулись назад. Видели такое, что у вас кровь в жилах застынет, когда мы начнем рассказывать.
      Вазанно направился к двери и сказал, уходя:
      - Я очень хочу послушать вашу историю. Но, боюсь, вряд ли найдется время. Такой уж я капитан, что везде люблю держать все под контролем.
      И он зевнул.
      - Простите. Я почти не спал в этом рейсе. Нам долго пришлось возиться с размещением балласта.
      С этими словами он ушел.
      - Хладнокровен как рыба, - вслед ему сказала Полилло. - А воображения вполовину меньше, чем у рыбы.
      Я вздохнула.
      - Он один из тех, на чей счет все время проходится мой брат. С тех пор как были открыты Далекие Королевства, все время не хватает опытных моряков. Этот хоть разбирается в морском деле.
      - По крайней мере, он оставил вино, - заметила Полилло, наполняя наши бокалы.
      Она подняла свой:
      - Добро пожаловать домой.
      - Добро пожаловать домой, - эхом отозвалась я.
      Когда мы прибыли э Ориссу, нас приветствовали как героев. Были музыка, танцы на улицах, речи магистров, магическое представление, данное воскресителями. Перед нами прошли парадом солдаты в нарядной униформе, впереди них генерал Джинна - да, этот проклятый Джинна, и - чудо из чудес он толкнул речь, в которой сказал, какие мы храбрые и благородные - и особенно я! Я только хлопала глазами от такой циничности - мой самый страшный враг из смертных приветствует меня! Джинна закончил свою речь, и военные музыканты сыграли на своих трубах нечто вроде "ура!". Потом так же быстро, как и появились, Джинна с солдатами ушли. Тут и толпа начала расходиться, ориссиане отправились по домам заниматься своими делами.
      Все приветствие оказалось натянутым, искусственным. Видимо, для остальных ориссиан война была давно закончена, а мы оказались всего лишь напоминанием о мелком незавершенном деле. Я представляла себе, что будут говорить в тавернах через несколько недель: "Капитан Антеро? А-а, помню вас. Ведь вы из маранонской гвардии, кажется. Девочки Джинны. Вы вроде какой-то подвиг совершили, но вот хоть убей, не помню какой. Я бы вам купил выпить, но в кошельке у меня отлив. Приходите в следующий раз, тогда я вас угощу". Я не чувствовала особого разочарования, не жалела себя, я просто забыла обо всей этой ерунде - ведь так обращались с солдатами всегда, с начала времен. Мы были солью земли, когда били барабаны войны, но когда наступал мир, от нас старались побыстрее отделаться. И вообще Я была слишком рада снова оказаться дома, чтобы огорчаться.
      Я отдала команду "смирно" и, согласно протоколу, повернула строй лицом к сержанту Исмет. Мне, как и всем другим стражницам, хотелось поскорее попасть домой, но когда Исмет гаркнула "разойдись" и мои женщины, дважды топнув кожаными башмаками, разбежались и смешались с толпой, я подозвала Исмет к себе.
      - Сержант, - сказала я, - насколько мне известно, у вас нет семьи.
      - У меня есть гвардия, капитан. Чего еще мне желать?
      Я в который раз удивилась. Неужели эта женщина и впрямь - земное воплощение Маранонии? Снова заговорив, я тщательно подбирала слова.
      - Я просто подумала, что в казармах теперь будет одиноко, когда все в отпусках. Не хотите ли погостить у меня? Места более чем достаточно, а мы, Антеро, не чувствуем себя счастливыми, гели у нас не обитают шесть-семь друзей.
      Исмет замялась, и я поняла, что она с трудом поддерживает разговор на невоенную тему.
      - Прошу прощения, капитан, но я не очень понимаю, что такое одиночество. Остаться одной в казармах - что ж? С нетерпением жду этого. У меня будет возможность расслабиться, вспомнить, кто я такая, и восстановить силы. Если захочется с кем-нибудь поговорить - за воротами полно таверн. Когда я устаю, я возвращаюсь в казармы и слушаю там тишину, хотя ее обычно нарушают бряцание оружия, разговоры и перекличка часовых. Не знаю, что бы я без этого всего делала. Стража - вот моя семья. Я знаю, другим женщинам нужно что-то еще. Мне - нет. Может быть, это оттого, что я не отсюда родом.
      Она замолчала. В первый раз я слышала от Исмет упоминание о ее прошлом до службы.
      Я думала, что сказать, чтобы закончить этот неловкий разговор, когда Исмет снова заговорила:
      - Спасибо за приглашение, капитан. Но я думаю, вам будет лучше, если старая вояка не будет путаться под ногами, когда у вас появятся важные дела. Может быть, как-нибудь встретимся, закажем выпить и вспомним наш последний поход, если захотите. Я думаю, кое-что у нас надо изменить до того, как мы получим новое задание.
      Такой вот была Исмет. Я сказала, что, конечно, мы встретимся, она отдала честь и ушла.
      Полилло и другие стражницы попали в объятия друзей и родственников. Все мои женщины заслуживали хорошего отдыха. Я поискала в редеющей толпе своих, и сердце у меня упало, когда я не нашла Амальрика. В горле сразу встал ком разочарования. Потом я увидела Порсемуса и других братьев с женами. Они шли ко мне. Я пошла им навстречу, предчувствуя их холодные приветствия.
      Вообразите мое удивление, когда Порсемус повис на моей шее, крича: "Ты вернулась, Рали, слава богам!" Потом он поцеловал меня. Я посмотрела ему в лицо. Оно было полно эмоций, в глазах стояли слезы.
      Потом остальные окружили меня, говоря, что гордятся мной и всякую другую чушь. Кажется, они говорили искренне. Братья обнимали меня и хлопали по спине, а их жены рыдали навзрыд, приговаривая, что не было на свете женщины храбрее меня. Я тоже раскисла и плакала, и все такое.
      - А где Амальрик? - спросила я сквозь слезы.
      - Он будет так жалеть, что не встретил тебя! Они с Омери еще двух дней не прошло, как отплыли в Далекие Королевства. Мы ему немедленно пошлем сообщение. Он тоже очень беспокоился.
      Мне был нужен Амальрик не только потому, что я соскучилась по нему. Нужно было что-то делать с архонтом - немедленно! Теперь, когда Гэмелен мертв, у меня не осталось покровителя в высоких сферах. И тут я увидела беспечную фигуру, идущую по улице - это был Маларэн, наш с Амальриком общий друг. Он, как и его отец, был магистром - получил этот пост незадолго до того, как я отправилась в Ликантию.
      Извинившись, я разорвала цепкие объятия моей семьи и побежала вслед за ним. Я догнала его, когда он заворачивал за угол.
      - Маларэн! Подожди! - крикнула я.
      Он остановился, увидел меня. На его щегольски красивом лице появилась кислая улыбка.
      - Какая радость видеть вас, капитан Антеро. И он протянул руку.
      Я засмеялась, отбросила его руку и стиснула его в медвежьих объятиях, мельком заметив испуганное выражение его лица.
      - К чему эти формальности, Маларэн? Последний раз, когда мы говорили, ты хотел, чтобы я стала тебе сестрой, которой у тебя никогда не было, и мы собирались поменять тебя на Порсемуса, чтобы ты мог присоединиться к нашей семье. Ясное дело, мы тогда слишком много выпили, но для лежащего на полу таверны парня ты рассуждал здраво.
      Маларэн нервно рассмеялся и тоже обнял меня - чересчур сильно.
      - Да, э-э... Ради, дорогая, ты ведь знаешь, я тебя люблю больше всех.
      - Как ты жил-поживал, старый сердцеед? Жена тебя еще не выгнала?
      Снова нервный смешок.
      - Ну ты же знаешь нас, Ради. Ссоримся и миримся. В конце концов все прощаем друг другу.
      - Не знаю, как это у вас получается. Либо ты хитришь, либо твоя жена с кухонным ножом в руке заставляет тебя во всем с ней соглашаться.
      Опять хихиканье.
      - Весьма остроумно, - сказал он. А потом: - Теперь, когда ты вернулась, ты должна отобедать с нами.
      - Ты потерял разум или чувство юмора? - удивилась - я. - Ведь твоя жена ненавидит меня. Она думает, что я - твоя тайная любовь.
      - Да, верно, - слабо согласился он.
      Он снова деревянно обнял меня.
      - Извини, - сказал он, - но мне надо бежать. Магистрат, понимаешь.
      Я остановила его.
      - Послушай. Я догнала тебя не только затем, чтобы полюбоваться на твою красивую мордашку. Есть более важная причина.
      Я держала его за рукав, а он вежливо пытался высвободиться.
      - Правда, дорогая, - говорил он. - Мне надо идти.
      Я устала и была раздражена. Мне хотелось накричать на него, объяснить, что судьба Ориссы в опасности, но тут подошла моя семья, и я внезапно почувствовала, что все это глупо, ненужно. И я сказала:
      - Маларэн, ну пожалуйста! Прошу тебя ради нашей дружбы. Найди время повидать меня. Это вопрос жизни и смерти.
      - Очень хорошо, - сказал тот со вздохом. - Завтра я пришлю за тобой паланкин.
      Он вырвался как раз в тот момент, когда подошел Порсемус и остальные, и я снова оказалась погребенной под горой необъятной семейной любви.
      Маларэн так и не прислал обещанных носилок ни на следующий день, ни когда-либо вообще. Я послала ему несколько записок с просьбами о встрече каждая новая отчаяннее предыдущей. Он отвечал неуверенными отговорками, словно старался избегать меня. В те дни семья носилась со мной как с младенцем. Мы все поселились на вилле Амальрика и заполняли мои часы бесконечными торжествами и пирами в мою честь. Еда и вино поглощались в невообразимых количествах. Удивительно, передо мной стали маячить весьма соблазнительные молодые женщины. В отличие от Амальрика, мои братья всегда презирали мои сексуальные увлечения, а их жены просто терпеть меня за это не могли. Но в свете нашей новой семейной любви все было забыто. Я слишком устала, чтобы поддаться на соблазны, но все-таки испытывала радость - ведь столько лет я была изгоем в семье. Я не переспала ни с кем из тех женщин во мне тогда умерло желание, особенно после того, как я спросила о Трис и мне ответили, что она вышла замуж и родила ребенка, которому сейчас чуть меньше года.
      Теперь я понимаю, что превратилась в настоящий вулкан эмоций, которым не было выхода. Каждый раз, когда я чувствовала приближение взрыва, я отступала назад, боясь, что не справлюсь с последствиями. А причиной всему был Гэмелен.
      И не только потому, что он отдал жизнь за меня - как будто этого было недостаточно. Он проявил неслыханное мужество. Он был слеп, слаб, почти начисто лишен дара. Удивительно, как он сумел найти силы для последнего боя. Я кое-что знаю о магии, но мои знания - песчинка в пустыне. Он, должно быть, опустился до самых глубин знания, чтобы победить архонта. Я переживала его смерть и свое незаслуженное спасение каждую ночь, каждый час одиночества. Если не считать матери, я оплакивала Гэмелена больше, чем все остальные мои потери - даже больше, чем Отару, даже - я должна быть честной - больше, чем отца.
      Я пыталась заглушить боль алкоголем, но каждый раз, когда я достигала грани, за которой кончается трезвость, я ставила стакан на стол. Я боялась потерять контроль, почему - не знаю сама. Иногда мне казалось, что за мной наблюдает кто-то невидимый - только за мной, а не за моей семьей, хоть они и постоянно крутились вокруг меня, выполняя мои малейшие желания. Я часто чувствовала чье-то присутствие. Ночью, как ни странно, мне казалось, что меня испытывают на слабость. Я не стала рассказывать семье об архонте, как ни любили меня сейчас братья, они очень нервничали, когда речь заходила о магии.
      А еще я скучала по стражницам, с которыми мы вместе провели два года. Все они были в отпусках, и я не могла их разыскать. Однажды я вышла ночью, чтобы поискать их в наших любимых тавернах. Еще было не очень поздно, но огни почти не горели, было тихо. Вы, должно быть, знаете, что в Ориссе обычно кипит ночная жизнь. Но именно в тот вечер даже крыс на мусорных кучах не было.
      Только храм Воскрешения был освещен огнями. Аура магического света окаймляла здание. Нижний этаж был ярко освещен, а воздух потрескивал, как случается, когда работают маги. Вот и ответ - подумала я. Видно, сегодня какая-то религиозная церемония, про которую я забыла, - поэтому и город такой тихий.
      Но все же даже в святые дни, хоть какие-то таверны должны быть открыты. По Хлебной улице я срезала дорогу и пошла к постоялому двору, где выпивка всегда считалась важнее, чем боги. Но улица как-то странно извернулась, и, даже не поняв, в чем дело, я оказалась в том же месте, с которого начала свой путь. Я с удивлением посмотрела вокруг - эту часть города я знала очень хорошо. Вот дворец гильдии хлебопеков, напротив него склад, куда мельники привозят муку, потом ее доставляют в многочисленные хлебные печи, расположенные на этой же улице. Снова я направилась к таверне и снова очутилась на прежнем месте, откуда вышла. На этот раз я пожала плечами. Амальрик всегда говорил:
      "Как часто подводит память, когда возвращаешься после долгого путешествия". Ладно, я пойду длинным путем. Я свернула в Бочарный переулок, потом прошла мимо любимой москательной лавки Амальрика. Через три дома я нашла таверну на том самом месте, где она должна быть. Я застонала, увидев, что она темна и пустынна, как и весь город. У входа в таверну была доска, где завсегдатаи оставляли записки для друзей. Я увидела несколько свежих бумажек, пришпиленных к ней, оказалось, все они были написаны моими стражницами, ищущими друг друга. На одной бумажке я увидела знакомые каракули. Вот что там было написано:
      "Уехала повидать мать. Вернусь в полнолуние. Капитан должна поставить выпивку всем стражницам. С любовью и слюнявыми поцелуями,
      Полилло".
      Я ухмыльнулась, зная, что это записка для моих глаз и для моего кошелька. День свидания должен был наступить уже скоро. Чувствуя себя гораздо лучше, я отправилась домой.
      Мое хорошее настроение, однако, исчезло к утру. Я проснулась с ощущением, что время уходит. Не жалея лошади, я поскакала к дому Маларэна. Чем ближе я подъезжала, тем больше крепла моя решимость заставить его принять меня. Никому не докладываясь, я постучала в дверь. Вышедший слуга пытался сказать, что хозяина дома нет, но я отпихнула его с дороги и стала громко звать Маларэна, пока он, моргая, не вышел из своего кабинета. Не утруждая себя извинениями, я втолкнула его назад в комнату, заставила сесть и рассказала все с начала до конца. На это ушло несколько часов. Когда я наконец замолчала, он посмотрел на меня как на сумасшедшую.
      - И ты хочешь, чтобы я повторил все это перед магистрами? - ужаснулся он. - Сказать им, что, несмотря на все доказательства, один из архонтов выжил? И что мне поведала об этом женщина, которая никогда не была магом и вдруг заявляет, что у нее появился великий талант к волшебству?
      Он вздохнул, качая головой.
      - Я не могу сделать этого, дорогая. Это повредит твоей репутации.
      - К чертовой матери мою репутацию! - взорвалась я. - Я поклялась умереть за Ориссу, если необходимо. А теперь, когда городу грозит страшная опасность, почему я должна бояться оскорблений? Я хочу слушаний! Я требую, чтобы мне позволили выступить на слушаниях перед магистрами и Советом воскресителей. Мое право и долг как командира маранонской гвардии - доложить о задании. Нас послали по их приказу. И благодаря их приказам нас вернулось только двадцать.
      Он сдался и сказал:
      - Ладно, я попробую что-нибудь сделать.
      Я пришла в ярость.
      - Не попробуешь! Тебе придется сделать кое-что большее! Ты, кажется, не понимаешь, что архонт теперь сильнее, чем когда-либо. Будь здесь Гэмелен или Амальрик, вы бы забегали.
      - Да, да, - сказал он. - Успокойся, Рали. Я немедленно займусь этим.
      Прошло еще некоторое время. Потом наконец от Маларэна пришло сообщение - магистры и воскресители согласились выслушать меня, но сначала им нужен письменный доклад, чтобы детально его изучить. Как все эти бюрократы любят выражение "но сначала"! Его не используют только сборщики налогов. Я корпела над докладом несколько дней, переписывала свои аргументы несколько раз, пока все не стало абсолютно ясным. Отправив доклад, я приготовилась долго ждать, но, к моему удивлению, ответ пришел быстро - я должна была выступать в первый день полнолуния, то есть через неделю. В семье никто не обсуждал со мной подготовку доклада. Когда я сказала Порсемусу, что буду выступать, и, возможно, это вызовет неприятности, он сказал: "Тебе виднее, Рали". Этот ответ меня так обрадовал, что я даже подумала, не заболел ли он.
      Когда настал день выступления, я привела себя в порядок с особой тщательностью. Сначала я долго мылась в пенной ванне. Потом остригла и подкрасила ногти, подстригла под шлем волосы, для блеска натерла маслом ремни формы, отполировала все металлическое, что на мне было, к ножнам прицепила новый ремень. Когда я оделась, все на мне блестело - от девственно белой туники до натертых башмаков. Даже мои обнаженные ноги и руки блестели золотисто-коричневым загаром.
      Выходя из виллы, я заколебалась, подумав, что неплохо было бы посетить могилу матери - на счастье. Но когда я вошла в ворота, я уже знала, что что-то не так. Сад был раньше милым и родным, теперь он казался холодным совершенством. Камни были покрашены белой краской, трава аккуратно подстрижена, деревья посажены по линейке, и если встать за одним, другие были не видны. Цветы тоже как будто сеял геометр. Я стояла там, потрясенная, и думала, что Амальрик сошел с ума, раз решил разрушить наш старый фамильный сад, в котором мы играли детьми. И еще я заметила, что в саду больше не было никакого запаха. Воздух был теплым, но где аромат роз, сандала и фруктовых деревьев? И здесь всегда было полно птиц, а теперь чирикает только одинокая пичуга, и где-то жужжит единственное насекомое. Я ускорила шаги, приближаясь к повороту, за которым находилась гробница. Там меня ждало еще большее уродство. Простой неотесанный камень исчез. Исчезли и розовые кусты, бросавшие на него тень, и маленький музыкальный фонтан. Вместо этого там стояла большая статуя моей матери. О да, статуя очень была похожа на оригинал, а мать была красавицей, поэтому я не могу назвать этот памятник уродливым. Но в ее взгляде было что-то мученическое, а мать ненавидела такие вещи.
      Я принялась звать Порсемуса, и он прибежал рысцой. Я яростно спросила:
      - Что вы наделали?
      - В чем дело, Рали? - испугался он.
      - Могилы матери нет, - крикнула я, - а вместо нее эта страшная штука.
      Порсемус тупо уставился на статую, словно видел ее в первый раз.
      - Амальрик знает об этом?
      Порсемус уже пришел в себя и улыбнулся.
      - Конечно, знает. Ведь это его дом.
      - Не могу поверить, чтобы он позволил это сделать, - говорила я. Наверное, вы сделали это, когда его не было.
      - Да, так и было, - согласился Порсемус, почему-то явно чувствуя облегчение. - Мы хотели преподнести ему сюрприз. Ему понравилось. Жаль, что ты недовольна.
      Я больше не стала его слушать, развернулась и вышла из сада, шепча ругательства под нос. Мне предстояло ехать все на той же бедной лошади, которую я немилосердно гнала к Маларэну. Я ожидала, что лошадь будет бояться меня, когда я возьму повод из рук конюха. Но она отреагировала вполне спокойно, что еще больше меня взбесило. Я хотела пришпорить ее, чтобы она бежала галопом, но потом поняла, что хочу сорвать гнев на бессловесной твари. Поэтому я дала ей шенкелей, и лошадь понесла меня гладкой рысью прочь от виллы. Я попыталась успокоиться - этот день был для меня очень важен. Оставалось надеяться, что утренняя неприятность будет единственной. Час спустя меня ввели в главный зал Цитадели Магистрата, я наблюдала, как правители города входят один за другим и занимают свои места. Больше никого не было, так как заседание объявили закрытым. Всего их было семь - пятеро магистров и два моложавых представителя Совета воскресителей, которых я видела впервые. Магистров я знала всех. Маларэн, севший с краю, дружески улыбнулся мне.
      Сердце у меня ушло в пятки, когда я увидела, как до боли знакомая фигура занимает почетное место главного магистра в центре. Это был Джинна! О боги, как этот негодяй смог пролезть в Совет? Но сделать уже ничего было нельзя. Оставалось рассчитывать на здравый смысл остальных. Я сосредоточилась и начала речь.
      - Милостивые государи! Я принесла вам дурные вести. Миссия, которую вы мне поручили, осталась невыполненной, несмотря на отчаянные усилия маранонской гвардии. Чтобы выполнить нашу задачу, мы долго плыли на запад и побывали в таких местах, куда ориссиане раньше не заплывали. Мы сражались с дикарями и другими враждебными силами. От вашего имени и от имени Ориссы мы установили дружеские отношения с далеким королевством Кония, где ждут наших эмиссаров, чтобы начать торговлю. Конийцы - богатый и добрый народ, и запад теперь открыт для нас, но я вынуждена с горечью вам сообщить, что этот успех - ничто по сравнению с нашей неудачей.
      Архонт Ликантии ускользнул от нас. Нас вернулось только двадцать, господа! Двадцать из всех тех, кто отправился в погоню два года назад. Я осталась в живых только потому, что мои сестры стражницы не колеблясь отдали жизнь за наше общее дело.
      Господа, Орисса стоит перед лицом величайшей опасности. В данный момент архонт разрабатывает план, чтобы уничтожить нас. Великий Гэмелен - самый выдающийся из воскресителей Ориссы - отдал свою жизнь для того, чтобы я могла предстать перед вами. Я сожалею, что боги не оставили его в живых - он бы лучше донес до вас весть о том, какая опасность нам всем грозит. Так знайте же, господа, мирные дни еще не настали! Наш величайший враг жив, и очень скоро он нападет.
      Я так сконцентрировалась на своей речи, что не следила за реакцией слушателей. Но закончив, я посмотрела на них и увидела пустые лица. Словно я не говорила ни слова!
      После длинной паузы Джинна кашлянул. Одарив меня своей хищной улыбкой, он сказал:
      - Отличный доклад, капитан Антеро. Вас можно поздравить. Разрешите мне первым выразить соболезнования по поводу смерти благородных женщин, погибших за Ориссу.
      Остальные члены Магистрата издали какие-то скорбные звуки. Я почувствовала, как во мне закипает кровь, гнев молотом бил в висках. Джинна поднял копию подготовленного мною доклада.
      - Мы основательно изучили это, капитан, - сказал он. - Поэтому можете не углубляться в подробности. Должен сказать, что мы были очень встревожены. Правда, господа?
      Он повернулся к остальным, которые одобрительно забормотали. Маларэн даже головой кивнул.
      - Мы были так встревожены, что не стали дожидаться слушаний, продолжал Джинна. - Паши благородные воскресители немедленно приступили к действиям.
      Я с облегчением вздохнула. Слава Тедейту, хоть что-то было сделано. Но моему облегчению не суждена была долгая жизнь.
      - Были наложены чары, - говорил Джинна. - Чары, которые, как меня заверили, весьма могущественны и изощренны. Я рад сообщить вам, капитан, что для ваших опасений нет оснований.
      - Что?! - вскричала я. - Что вы говорите?
      Джинна недоуменно поднял брови.
      - Я говорю, что, несмотря на ваши горькие слова, ваша задача была выполнена. Ваши солдаты умерли не напрасно. Великий Гэмелен тоже. Архонт мертв. Благодаря вам Орисса сейчас наслаждается миром и безопасностью. Угрозы нет.
      Можешь ли ты представить себе этот кошмар, писец? Этот человек доказал, что циники действительно правят миром. Он послал маранонскую стражу в погоню не из заботы об Ориссе, а для достижения своих подлых целей. Его подручные злоумышляли против жизни командира гвардии, поставив под угрозу всю экспедицию. Этот дурак теперь держал судьбу Ориссы в своих жадных до славы руках.
      - Вы совершаете ужасную ошибку, - закричала я. - Гэмелен сам говорил, что угроза есть.
      Джинна улыбнулся и посмотрел на двух молодых воскресителей, у которых хватило наглости хихикать.
      - Это только ваши слова, капитан, - сказал Джинна. - Но вы ведь сами признали, что Гэмелен был слеп и наполовину потерял свои способности. И кроме того - хоть я и ненавижу говорить дурно о мертвых - он был глубокий старик. Время его расцвета давно прошло. - Он посмотрел на воскресителей. Это так, господа?
      Один из молодых магов, все еще смеясь, кивнул головой. Потом он попытался говорить серьезно.
      - Боюсь, все, что вы сказали, - правда. Гэмелен был не только стар, он не мог приспособиться к новым открытиям в области магии, которые привез из дальних стран брат уважаемого капитана. Гэмелен цеплялся за старые способы, отказывался от новых теорий Яноша Серого Плаща, которого он не признавал. Как ни горько мне это говорить, вынужден заключить, что Гэмелен не может считаться компетентным.
      Это была полная ерунда! Гэмелен боялся, что старость затуманит ясность его мышления, но из долгих разговоров с ним я поняла, что этот страх только заставил его думать над теорией магии глубже и больше. Сколько раз я слышала, как он толковал теории Серого Плаща и объяснял, куда они могут привести. Я сказала им все это, я защищала Гэмелена изо всех сил, но что бы я ни говорила, я не могла стереть улыбки с их дурацких рож.
      Потом Джинна снова вступил в игру.
      - Может, это и так, капитан Антеро. Но в вашем докладе сказано, что именно вы навели чары и именно вы обнаружили свидетельства угрозы архонта. Вы, а не Гэмелен. Это так?