Ключи к измерениям (№4) - Волшебники Сенчурии

Теперь-то он знал наверняка, что это не простая смертная девушка. Это вовсе не человек. То, что он видел в ее глазах, было из области кошмаров: чужие ландшафты и шизофренические ужасы, не принадлежавшие ни этому миру, ни какому-либо вообще.

Редферн не знал, что он обнаружит, содрав с нее эту теплую, притягательную плоть: угловатые металлические конечности, транзисторы и электронные цепи, энергоузлы? — знал лишь, что никогда не найдет там живого человеческого сердца. Единственная открытая дверь вела в душевую. Редферн вбежал туда, стискивая в руке обруч с драгоценностями. Голая, пышущая здоровьем женщина, приносившая пищу, назвала такую ленту переводчиком. Она может пригодиться. Редферн проехался по кафельному полу и услышал позади себя приближающееся шлепанье босых ног.

Редферн прижался к стене возле двери. Девушка — вернее, изображавшая ее вещь — пробежала мимо. Редферн тотчас метнулся обратно в комнату и нажал рычажок, закрывавший дверную диафрагму. Потом бросился, как безумный, к дальней двери. К тому времени, как он преодолел половину расстояния, диафрагма дальней двери раскрылась. Редферн догадался, что это тоже часть общего замысла. Он упрямо, по-идиотски, словом — чисто по-человечески отказывался делать то, к чему его принуждали и в отличие от остальных не совершил любовного акта на топчане, поэтому теперь его ожидает третий вариант. Диафрагма двери сомкнулась за ним.

Стало быть, девушка — или нечто — осознало, что потерпело неудачу. Да будет так. Теперь Редферн более ясно представлял, что от него требуется.

Переводчик он надел на голову. Ему потребуются две свободные руки.

И сразу же он услышал голос, кричащий на превосходном английском:

— Ну, как хочешь! Никто не получит ничего без оплаты! Так что ты заплатишь по-другому — ТЫ ЗАПЛАТИШЬ! Перед Редферном тянулось продолжение их комнаты — такой же высоты, такой же ширины, с такими же высокими окнами по одну сторону, выходившими на небо и лес, сходящиеся в дальней перспективе. Комната была огромная. Сквозь окна лились лучи послеполуденного солнца и длинные полосы света играли теневыми узорами на полу, создавая узор, напоминающий камни под водой мелкой речушки. В дальнем конце Редферн заметил ярко окрашенное пятно и, посмотрев внимательней на бегу, различил группу мужчин и женщин в алых мантиях. Один из них выступил перед остальными и поднял руку. Редферн принялся озираться в поисках другого выхода.

— Ты пойдешь в лес. Ты, тот, кого называют Скоби Редферн. Кристаллы не причинят тебе вреда — до тех пор, пока ты не заплатишь!

Он увидел дверь — большую дверь-диафрагму, раскрывшуюся между двух окон. За дверью находилась большое фойе со стеклянными стенами. Он увидел лица, прижавшиеся к стеклу — Галт, Мина, Тони, Вал. Они сперва радостно замахали руками от радости при виде него, а потом испугались и пришли в ужас.

Скоби бежал прямо к ним.

Не понимая, в чем причина их ужаса, он поначалу не расслышал приближавшегося сбоку топота. Это не была голая псевдо-девушка, ибо она (оно?) было все еще надежно заперто за дверью-диафрагмой.

Затем он увидел ходячие больничные носилки, белые и антисептические, на которых сверху были разложены блестящие хромированные инструменты. Носилки шагали к нему на восьми суставчатых ногах неуклюжей дергающейся походкой. Они непрерывно издавали высокое жужжание.

Редферн попытался увернуться, не прекращая бега, но носилки вытянули длинную телескопическую руку с мягким обручем на конце и захватили его этим обручем. Редферн силился вырваться из хватки дьявольской штуковины, но его стиснутые руки не могли разорвать мягкого кольца. На другой механической лапе протянулся серебристый колпак и накрыл его голову с глазами, носом и ртом, так что дыхание отдавалось в замкнутом пространстве, будто безумные вздохи похороненного заживо.

Редферн потерял сознание.

Деловитость произведенной над ним операции раздражала и одновременно словно бы очищала его после излишней страстности предыдущих событий.

Когда Редферн очнулся, с его запястий и лодыжек сползли металлические захваты, а мягкие тиски отпустили голову. Тотчас же он почувствовал боль прямо над ушами и чуть позади. Редферн поднял было руку, чтобы потереть болевшее место, но чужая рука перехватила ее и не дала этого сделать.

— Пока нельзя. Сначала приди в себя.

Редферн, сощурившись, поглядел вверх. На него бесстрастно взирала женщина с серьезным лицом, одетая в алую мантию. Густой слой косметики не позволял ничего прочитать по ее лицу. Скоби Редферн очень хорошо понимал, что для него это вопрос жизни и смерти и что его жизнь очень мало значит в общей большой схеме. Он должен как следует сосредоточиться и самым серьезным образом отнестись к проблеме, если не хочет разрешить оную раз и навсегда, попросту умерев.

— Теперь, — произнесла женщина своим холодным и монотонным голосом, — можешь потрогать.

Редферн осторожно обследовал собственный череп. К его голове как раз за ушами были прикреплены объемистые холодные предметы, от которых вели провода к макушке, из которой вырастал стержень, несущий маленькие антенны. Сердце Редферна сжалось. Он вновь испытал то же обессиливающее сознание, что его используют. На мгновение он закрыл глаза, чтобы овладеть собой.

— Что вы со мной сделали?

Женщина отошла в сторону, шурша одеждой.

— Каждый должен платить за то, что получает. Это изначальный закон. Ты отказался платить самым простым и приятным способом, теперь тебе придется заплатить способом не столь простым и не столь приятным.

Редферн устало покачал головой. Антенны и придатки почти не повлияли на это движение. Если не прикасаться к ним, он и не знал бы, что там что-то есть.

— Заплатить? — переспросил он. — Чем заплатить? Деньгами? Кровью?

Женщина позволила своему застывшему лицу сложиться в брезгливую гримасу.

— Ничего столь примитивного. У тебя на голове обруч-переводчик. Тебя накормили, предоставили тебе кров и защиту. Ты, разумеется, хотел бы жить с нами. Поэтому ты должен платить. Заплати за то, что получил, и авансом за то, что еще получишь. Мы совершенно честны. Мы берем лишь то, за что, в свою очередь, платим. Понял?

— Нет.

Редферн вновь потянулся к голове и ухватился за стержень с антеннами, готовясь выдернуть его прочь. Женщина поспешно покачала головой.

— Не делай этого. Если ты попытаешься его извлечь, тебе покажется, что ты оторвал себе полчерепа. Точно так же обстоит дело с любой другой деталью, которую мы прикрепили. Они поставлены, само собой, лишь на время, но ты не сможешь удалить их, не повредив себе.

— Для чего они? — сердито и испуганно вскричал Редферн.

— Чтобы ты заплатил, — женщина подала знак и молодой человек в синем халате стал помогать Редферну выбраться из объятий носилок. Редферн проявил мелочность, оттолкнув руку помощи, но сразу же после этого чуть не упал, так как его колени превратились в желе, и уже с радостью ухватился за сильную, поддержавшую его руку. Он смотрел на женщину во все глаза.

— Значит, теперь я ваш раб?

На него посмотрели так, словно он упомянул в гостиной о содержимом канализационных труб.

— Мы не таковы, как иные из путешествующих по Измерениям, — кисло сказала женщина.

— О! Так вы знаете о Вратах и...

— Знаем, но стараемся иметь с ними как можно меньше общего. Мы в Сенчурии держимся сами по себе. Редферн, пошатываясь, поднялся с колен. Он чувствовал себя несколько лучше. Солнце уже почти село и на окна опустили длинные шторы. На потолочных панелях зажглось множество огней. В пристройке со стеклянными стенами остались сейчас только брошенные стол и стулья, да женщина в черном платье, прибиравшаяся с помощью пылесоса, на вид неотличимого от обыкновенного американского.

— Ночь спокойного сна приведет тебя в порядок, Редферн, — сказала эта женщина уверенным, покровительственным тоном.

— Ступай в свое помещение.

— Э... — Редферн сглотнул. — Вы хоть избавились от этой... штуки?

— Суккуб возвращен в хранилище.

— Ага.

Возвратившись обратно в комнату, из которой выбежал в таком страхе, Редферн обнаружил там только Вал, крепко спавшую на койке. Остальные... Да, где же они? Редферн не знал, но чувствовал себя таким усталым и сонным, что сразу растянулся на своем топчане. Он вспомнил черно-красные кабели, которые заметил внизу, но решил разобраться с ними утром. Редферн свернулся поудобнее и почти сразу заснул.

Будучи еще молодым человеком, он всегда просыпался рано, бодрым, свежим и готовым хватать покрепче все, что может принести день. Эта привычка сохранилась у него на всем протяжении учебы в колледже и лишь недавно ее стало вытеснять обыкновение понежиться чуть-чуть дольше на подушке, прежде чем встать. Тем утром он сразу вспомнил все — словно таз кипятка вылили на голову. Редферн пощупал антенну и коробочки за ушами. Да, он все помнил верно.

Он заглянул под койку. Кабели, само собой, были на месте, подключенные к разъему под изголовьем топчана и уходившие от него в стену. Что же это может быть? Все приходившие в голову мысли были туманными и ненаучными. Наибольший интерес Редферна был в этот момент сосредоточен на аппарате, пристроившемся на его голове.

Потом Вал что-то сказала испуганным голосом и обернувшись к ней, он сразу увидел, что у нее тоже на голове коробочки и антенна.

— Они хотят загипнотизировать нас, чтобы сделать что-то... ужасное?

Редферн попытался ободряюще улыбнуться. Он не мог выложить ей того, что думал, а именно, что эти странные люди из Сенчурии, возможно, надели на головы ему и Вал эти странные приспособления для того, чтобы вынудить их подчиняться своей воле. Силы, пробудившие их вчера полными любви и омолодившие всех за один день — даже сам Редферн чувствовал себя намного моложе и преисполнился физической энергии — сегодня пребывали в покое, ибо он не чувствовал столь необыкновенно мощного интереса к Вал. Она тоже посматривала на него дружелюбно, с улыбкой в карих глазах, но так уж не набрасывалась. Раскрылась дверь и вошла прежняя цветущая женщина, толкая тележку с пищей. На сей раз она была одета — в приличное темно-коричневое платье — и не носила обруч переводчика. Редферн, проверив свой переводчик, обнаружил, что тот по-прежнему при нем.

Когда они поели, женщина вернулась за тележкой и ушла. Дверь закрылась за нею и, против обыкновения, приостановилась, прежде чем полностью затянуть центральное отверстие. Редферн тотчас подбежал к двери, наклонился и вставил в отверстие столовый нож, который стащил с подноса.

— Сможешь открыть? — выдохнула Вал, заглядывая ему через плечо. Ее волосы щекотали спину Редферна. Он закряхтел от усилий.

— Тяжело...

Затем диафрагма со щелчком раскрылась, а нож вылетел из его руки и со звоном упал на пол. Редферн тотчас подхватил его, а затем выглянул в длинную комнату. Она была пуста. Яркий свет утреннего солнца лился из высоких окон, искрился в стеклах пристройки.

— Идем! — бросил Скоби девушке и полез в диафрагму.

Их друзей в пристройке не оказалось. Секундное разочарование Скоби убил в зародыше — черт возьми, он ведь чудес и не ожидал, не так ли? Лишь бы им только выбраться из этого сумасшедшего дома.

Сквозь стеклянную стену пристройки он разглядел между двух высоких окон большую дверь, открывающуюся все так же подобно диафрагме.

— Вот наш выход, — объявил он, побуждая Вал бежать побыстрее. Но та вдруг остановилась, указывая на что-то пальцем.

— Смотри! Там, в пристройке — мать Хаапан!

Редферн поначалу не поверил. Он сбавил шаг и направился к пристройке. Сквозь стеклянные стены он видел девушку, расчесывающую длинные черные волосы. Он ворвался внутрь пристройки и замер, глядя во все глаза.

— Ты права, Вал. — И все-таки он не мог поверить. — Это мать Хаапан, но!..

Девушка обернулась. Редферн едва мог опознать черты прежней старухи в этом свежем юном лице. Вместо прежнего одуванчика седин — эти роскошные волосы цвета воронова крыла, блестящие под утренним солнцем.

— Поскорее, Вал, — сказала мать Хаапан. — У вас не так много времени, прежде чем закроют двери. Редферном овладело сильнейшее замешательство.

— Лучше бы вам пойти с нами.

Мать Хаапан звонко рассмеялась.

— Что?! Взгляните только, что они со мной сделали! Я моложе и красивей, чем была когда-либо. И у меня есть возлюбленный! Он удивительный человек — нет, спасибо, у меня нет ни малейшего желания покидать это место.

— Она уже изменялась, когда я ее видела в последний раз, после того, как тебя забрали, Скоби, — прошептала Вал.

— Но это невероятно!

— Я понимаю, отчего человек может пожелать здесь остаться, — Скоби вспотел, не в силах на что-либо решиться. Он чувствовал себя, как человек, пробирающийся над бездной и знающий, что какую бы ногу ни опустил он первой, все равно окажется не та.

— Ты хочешь здесь остаться, Вал?

Та коснулась прибора на своей голове.

— Нет! Это здесь прицепили не для забавы.

— Это для того, чтобы заставить меня — нас заставить! — платить. Идем, Вал...

Редферн замолчал, стоило ему перешагнуть порог пристройки. На полу были небрежно свалены их рюкзаки, старая одежда и обувь — и винтовки!

Хватая «Спрингфилд», Редферн чувствовал, что готов всхлипывать от благодарности. Он поспешно нарядился в серые штаны и рубаху и натянул на ноги добрые американские ботинки с крепкими подметками. Вал колебалась. Потом решительно оттолкнула ногой серую тунику рабыни.

— Я больше не надену рабской одежды!

Мать Хаапан хихикнула. Она была одета в рубашку из какого-то белого, шелковисто блестящего материала наподобие нейлона. Подол рубашки доходил ей до середины бедер.

— Не глупи, Вал, — бросил Редферн. — Время уходит. Снаружи тебе понадобится одежда!

Вал упрямо покачала головой. Глядя на нее, Редферн начинал понимать, какое же причудливое она создание. Не овеществленный осколок мира сновидений, но живая плоть и кровь со вздернутым носом, округлым свежим лицом и длинными, блестящими каштановыми волосами, женщина, которая рядом. Мать Хаапан сдернула с себя рубашку и протянула ее Вал.

— Я схожу на рынок и возьму там другую, — сказала она с улыбкой. Редферну пришлось сделать усилие, чтобы отвести от нее глаза, пришлось силком вызвать в памяти седовласый и хрупкий образ, в котором она вместе с ними одолевала снега и пустыню.

— Хватай винтовку, — приказал он Вал.

Редферн нагрузил на себя патроны, убедился, что штык по-прежнему в ножнах, а ножны на поясе, проверил снаряжение Вал.

Вместе они покинули стеклянную пристройку и направились к большой открытой двери между окнами. За дверью лежал сплошной лес, приветливо машущий им неисчислимыми зелеными, коричневыми и серебристыми руками. Редферн сглотнул. Может быть, он все-таки свалял колоссального дурака?

Глава 7

Лес, сквозь который они бежали, не был джунглями. Не был это, как заключил Скоби Редферн с неожиданным для себя сожалением, и лес Мирциния, где можно было бы ожидать встречи с Моке, скачущим по воздушным террасам древесных веток, скаля зубы в дьявольской ухмылке и потряхивая парой костей, как всегда, готовых к нечестной игре. Вокруг них раскинулся самый обыкновенный лес умеренных широт со знакомыми деревьями: дубами, буками, кленами — словом, лиственными деревьями, стоявшими сейчас в полной красе своего зеленого убранства. Скоби и Вал бежали, лавируя между стволами, перепрыгивая узловатые корни, огибая заросли, где колючие кусты и папоротники густо сплелись над гниющими останками поваленного лесного гиганта. И снова... И снова... Скоби Редферн чувствовал себя в лесу неспокойно. Нехорошее ожидание скребло по коже, давило на веки. Они бежали быстрее в промежутках между чащобами, где вниз просачивался между ветками неяркий зеленый свет. Стало быть, Вал (он даже еще не знал, есть ли у нее какое-нибудь другое имя) виделась с остальными после того, как он, Редферн, был изловлен самоходными носилками. Редферн с пугающей ясностью сознавал, что должен как следует продумать проблему; все ответы уже имелись у него в голове, штука была в том, чтобы выудить их оттуда.

— Что случилось с Тони, Галтом и остальными?

Вал бросила на него загадочный взгляд, перепрыгивая через поваленное дерево. По лощине, в которой они сейчас находились, вдруг разлился запах фиалок.

— Они предпочли остаться. Их омолодили, они были влюблены, каждый имел партнера. Отчего бы им захотеть уйти? Им показали город...

— Город?

— Да. Он находится за большой комнатой, в которой мы побывали. Город тянется линией между равниной и лесом. Это удивительное место.

— Тогда мы дадим большой круг, а потом...

— Что?

Редферн объяснил. Вал засмеялась.

— Твоя Земля, должно быть, очень забавное место, Скоби.

— Когда-нибудь ты ее увидишь, Вал, — неведомо откуда взявшиеся уверенность и сила наполняли его. — А я увижу Монтрадо. Жизнь наладится, Вал, когда мы уберемся отсюда и подыщем Врата, чтобы ты...

— Нет! — резко перебила Вал.

— Почему?

— Я не могу оставить Тони, Галта и Мину! Они тоже должны вернуться в Монтрадо!

— Ну конечно! — сердито воскликнул Редферн.

— Ты хочешь сказать... Ты за ними вернешься?

— Я вернусь, но только своим путем. Мы должны сначала убрать с голов эти мерзкие штуки, не так ли? Восклицание Вал, угодившей ногой между двумя бревнами, вынудило Редферна остановиться и вернуться назад, чтобы помочь ей выбраться. Он поставил Вал на ноги и на мгновение она прижалась к нему со вздымающейся грудью. На мгновение Редферн ощутил щекой тепло и податливость ее груди. Он вынудил себя сохранить внешнее безразличие и оглянулся назад, в том направлении, с которого они прибежали. Действуя таким образом и держа свои мысли при себе, он добился кое-какого успеха. Ему удалось заметить что-то, движущееся украдкой как раз в том месте, где стволы деревьев сливались в сплошную, как бы монолитную стену леса. Редферн тотчас отреагировал:

— Тихо, Вал! Вот сюда...

Вал отреагировала сходным образом, тотчас взяв себя в руки.

Чего именно ожидал Редферн, он не мог бы точно сказать. Ему пришлось уже столкнуться со столькими неожиданностями, что новые он рассматривал исключительно в рассуждении вреда или пользы, ими приносимых. Зайдя так далеко, как его вынудили зайти, он теперь с равной готовностью поцеловал бы или убил.

«Спрингфилд» удобной и успокаивающей тяжестью лег в его ладонь.

Редферн осторожно выглянул из-за завесы веток и поваленной лесины, всматриваясь назад. Он не ожидал погони настолько уж быстро. Быстрое движение вновь повторилось невысоко над землей. Хищное движение, осторожное. Редферн вспотел. Сколько раз снился ему тот старый сон, в котором за тобой кто-то гонится — неважно кто, лев, гризли, маньяк-убийца — и ты с величайшим старанием нацеливаешь ружье? И сколько раз он оказывался не в силах оттянуть затвор? Сколько раз он давил на курок, тяжелый, как целый мир? И сколько раз он спускал крючок — а винтовка все-таки не стреляла? Сколько раз? Вероятно, не меньше, чем кто угодно... Сейчас он поднес к плечу устаревшую винтовку и нисколько не удивился, заметив, что лес перед ним дрожит в крошечном кружке прицела.

Вновь что-то пошевелилось в низком густом подлеске, которым заросла одна из более тесных групп деревьев. Редферн мельком заметил участок меха, покрытого черно-желтыми полосами — а может, не меха, а кожи или материи, он не мог точно сказать. Скоби быстро повел стволом винтовки. Движение прервалось и то, что двигалось, исчезло — он снова смотрел на пустой лес.

Вал заерзала, лежа на грубой почве.

— Мне страшно! — сказала она.

Стоило ей это сказать, как антенны, прикрепленные к стержню у нее на макушке начали вдруг светиться. Антенны окутались ореолом синего огня, так что стало казаться, будто на голове у Вал синий наклонный нимб. Ее смуглое округлое лицо выглядело заморенным и несчастным. А синее сияние так и сыпало искрами у нее на антеннах. Паника и напряжение этого момента немилосердно терзали Редферна и на одно безумное мгновение он позволил вскипеть внутри себя страху. Он почувствовал, как сжимается на нем хватка всепоглощащего ужаса.

Вал завизжала.

Она откинулась назад, показывая на голову Редферна. Он понял, что она показывает уже на его антенны, по всей вероятности, тоже исторгшие синее сияние. Страх поднимался в его душе, темный и страшный, как прилив ночи.

— Успокойся, Вал! — Редферн сделал попытку пробиться сквозь душные миазмы паники. — Я, по-моему, понимаю. Я не совсем уверен...

Где-то в лесу хрустнула ветка. Редферн сглотнул и постарался потверже сжать винтовку.

— Жители Сенчурии одолели нас с помощью излучения беспримесной ненависти от этих кристаллов. Потом они вынудили нас любить друг друга. А теперь, Вал, мы с тобой напуганы.

— Да... — Вал потянулась к нему, чтобы дотронуться до его руки.

— Так что я думаю, что они работают с эмоциями! Они манипулируют людьми и их чувствами. Эти кабели под койками, эти антенны у нас на голове — они служат одной и той же цели: обитатели Сенчурии выкачивают эмоции у других людей! Может быть, они умеют хранить их, не знаю, но я совершенно убежден, что они допустили наш побег и организовали эту полузакрывшуюся дверь, подсунули нам одежду, винтовки...

— Они СПЕЦИАЛЬНО позволили нам бежать? Но, Скоби, ведь это значит!..

Редферн свирепо кивнул. Он по-прежнему чувствовал страх, но гнев уже породил в нем крошечный зародыш возвращавшейся храбрости.

— Они сказали, что мы должны заплатить, а мы не пожелали платить любовью, в смысле — эмоцией любви, так что они решили взять взамен страх. Они дали нам бежать, а теперь охотятся за нами. Нас преследуют, чтобы заставить нас бояться, и чем сильнее мы испугаемся, тем лучше для них. Чем больше страха мы чувствуем, тем больше они его наберут в своих проклятых аккумуляторах эмоций! Вал привстала, тоже начиная сердиться.

— Должно быть, ты прав, Скоби. Это не имеет ничего общего с Арланом! Галт ошибся! Эти люди вовсе не добры — они настоящие злодеи!

Редферн понял, о чем она говорит, хотя употребляемые ею эпитеты и были старомодны. На них обязательно должны охотиться — не ради забавы, но для того, чтобы обеспечить нужный запас эмоции страха!

— Мне хочется расколотить эту антенну! — сердито сказал Редферн. Вал быстро покачала головой.

— Нет, Скоби! Они мне сказали, что это может убить!

— Ну ладно. Значит, нам придется смириться с этим. Не стоит пока пытаться от них избавиться. Но то, что они выпустили нам вслед, приближается, чем бы оно ни было. Хорошо ли ты стреляешь из винтовки, Вал?

— Я умею целиться и нажимать на спуск. Но я не особенно много тренировалась. В Монтрадо пользуются самострелами.

— Ну, сейчас нет времени давать тебе уроки. Просто целься в... ну, в то, что там... и нажимай поплавней на спуск. По крайней мере, заставишь их пригнуть головы.

— А как насчет той вспышки изумрудного огня, выбившей винтовку из рук Нили?

— Ею стреляют кристаллы. Если они так поступят с нами, то, надо полагать, охота закончится. Так что сейчас нас не кристаллы преследуют.

Тот, кто запасал эмоцию страха, поступавшую от Скоби Редферна, наверняка работал сейчас в поте лица. Надо полагать, он получил полную меру. Редферну пришлось совершить над собой усилие, чтобы выровнять ствол винтовки и начать высматривать неведомых черно-желтых чудовищ, крадущихся им вослед. В дебрях леса что-то перемещалось. Редферн заметил, как еще раз мелькнула в зарослях черно-желтая шерсть и блеснул оскаленный клык, после чего неизвестное существо опять исчезло за деревом. Редферн замер. Он рассудил, что если его безумные на первый взгляд предположения соответствуют истине, а он твердо верил, что они соответствуют, то народ Сенчурии не станет охотиться обычным путем. Им будет, в общем, все равно, увидят ли их охотников, и они не станут пытаться убить свою жертву — они будут лишь пугать ее, окружать, тревожить, словом, делать все, чтобы провести ее сквозь целую гамму страхов. А потом, если он прав, этот страх, еще сырой и дымящийся, будет переправлен в накопители и там сохранен. Страшное нечто выпрыгнуло на открытое пространство ярдах в двадцати от них, щелкнуло челюстями и вновь нырнуло в подлесок. Редферн ощутил, как его прошил тошнотворный спазм. Вал издала придушенный вопль.

— Что это такое?

— Что-то опасное.

Более всего эта тварь напоминала таракана — только таракана, покрытого черно-желтым полосатым мехом и полных шести футов в длину от кончика вытянутых челюстей до кончика шипастого хвоста. Его огромные челюсти и очевидная мощь зазубренных жвал наполнили Редферна отвращением и вместе с тем сознанием собственной ничтожности. Поистине, волшебники из Сенчурии получат от него самый полный запас страха! Шорох в кустах между деревьями становился громче и приближался. Вал резко обернулась.

— Скоби, они повсюду!

— Если то, что я думаю, верно, то они не хотят нас убить. Они хотят лишь нас запугать! Отлично! Мы их проведем, превратим их слабость в нашу силу, — Редферн вскочил, в душе его кипел гнев, горечь, ненависть, страх. — Идем! Левой рукой он схватил Вал за руку и поднял ее на ноги. Редферн направился мимо древесного ствола в глубину ложбины. Таракан помчался к нему. Вместо того, чтобы убегать, Редферн сам бросился на эту тварь, размахивая зажатой в правой руке винтовкой. Он изо всех ударил прикладом пониже рыла и таракан перевернулся на спину. Его короткие ноги дергались в воздухе, словно коленчатые шатуны. Редферна окатило волной облегчения. Он побежал дальше.

— Если они хотят нас напугать, им придется придумать что-нибудь получше! — воскликнул он.

Другой таракан ринулся на него. На этот раз тварь была в черно-белую полоску — явно того же вида, но с иным рисунком спины и с еще более могучими и огромными челюстями, придававшими ее голове сходство с ковшом экскаватора. Редферн выпустил Вал и сжал винтовку обеими сразу же вспотевшими руками. Взмахнул ею в приступе гнева и ужаса. Тварь отскочила, челюсти ее лязгнули. Редферн снова ударил винтовкой, как булавой, услыхав при ударе громкий треск и увидев, что приклад погружается в белый мех. Тварь завизжала. Она промчалась мимо них и неуклюже заползла в заросли. Вал смотрела ей вслед, в глазах девушки плескался тошнотный ужас.

Впереди появлялись новые тараканы, лязгая челюстями.

Семенящие лапы неуклонно несли их все ближе к людям. Ужас, возбуждение и паника, хаотично смешиваясь в душе Редферна, разрядились вдруг вспышкой неистового бешенства. Он поднял винтовку и бросился вперед.

— Скоби! — закричала позади Вал.

Он размахивал винтовкой, нанося страшные удары, обрушивая приклад налево и направо, слыша треск и глухое чавканье, видя, как из разломов и трещин струится темно-пурпурная жижа. Черно-белый и черно-желтый мех покрывался пятнами нечеловеческой крови.

Редферн прорвал кольцо.

— Сюда! — проревел он.

Вал, следуя за ним, перепрыгнула перевернутое барахтающееся тело упавшего таракана. Глядя на нее, Редферн обратил внимание на антенны, прикрепленные к торчащему из ее макушки стержню. Испускаемое ими сияние превратилось из синего в янтарное, пронизанное огненно-красными искрами.

— Мои антенны, Вал — эта штука на моей голове — какого они цвета? Вал задохнулась от удивления.

— Они сплошь красные, Скоби! Красные, как кровь!

— Ха! — Скоби почувствовал в себе силу. — Теперь они выкачивают из нас не страх! Это гнев! А гнев вытесняют гордость и бунт! Мы обратим их страх против них самих. Я до сих пор боюсь, но я к тому же сердит и намерен продолжать в том же духе!

Они снова бежали по лесу.

— Но откуда ты знаешь, Скоби? Как можешь ты быть уверен?

— Не знаю, откуда я знаю. Но я уверен!

Вокруг них раскинулся зеленый лиственный лес, обычный лес, дружелюбный и вселяющий уверенность. Редферн листьями очистил винтовку от пурпурной слизи. Сила все еще в нем кипела.

— Могу себе представить, как волшебники Сенчурии сейчас злятся, что не получают от нас нужной реакции. Мы с самого начала отказались идти у них на поводу. Когда ты хотела, чтобы я занялся с тобой любовью, а я отказался, я подозревал, что валяю огромного дурака. Мне и самому этого хотелось, но... не таким холодным, запрограммированным образом. Теперь я знаю, что был прав.

— Но ведь я люблю тебя, Скоби!

Это вынудило Редферна на какое-то время смолкнуть. Он посмотрел на Вал — ее белая рубашка была так же изодрана и покрыта пятнами слизи, как и его собственные штаны и рубаха. Она была очень красива.

— Вопрос в том, Вал, подлинная ли это эмоция, или же специально внедренная в тебя ради чужого удовольствия?

— Ох, Скоби!

Ему хотелось смеяться, реветь от смеха над чудовищной иронией ситуации.

— В подходящее время, в уединенном месте... Тогда в моем мире это считают нормальным. Но прямо сейчас мы должны оставаться непредсказуемыми. Если мы позволим этой дистанционной власти помыкать собой, тогда мы пропали. Когда в моем мире людям не нравится, что вокруг происходит, Вал, у них есть бунты и демонстрации. Улицы становятся местами общественного протеста. Мы с тобой протестуем против волшебников Сенчурии!

В голове у него брезжили первые проблески плана, безумной, немыслимой схемы. Однако он видел, что в этой схеме состоит для них единственный шанс сохранить верность самим себе. И сколь бы ни было старомодным это понятие, Скоби Редферн ценил его превыше рубинов. Он желал оставаться верным самому себе. И до сих пор это всегда ему удавалось. Это причиняло ему неприятности и нередко лишало работы, но он не желал изменять своим принципам.

Они бежали между деревьями. Солнце, золотое и дружелюбное солнце взблескивало и струило яркие лучи в разрывы листвы, окружая каждый листок ореолом света и заливая лес теплым подводным сиянием.

Краски постепенно изменялись.

Листья светлели, проходя вверх по оттенкам спектра. Зеленый уступал место желтому. Появлялись оранжевый и красный. Деревья светились оранжевыми стволами и золотыми листьями. С них капал огонь. Ослепительно сверкали блестящие фиолетовые и лиловые тона. Ярчайший свет резал глаза. Перед глазами плавали темные пятна, пульсирующие участки сияния упирали в беглецов твердые лучистые пальцы.