Люк 69

Он медленно перевел взгляд на Горрела.

Пред ним предстала картина, скрытая ранее высокой спинкой софы: подушки на софе были перевернуты, фигуры рассыпаны, а сам Горрел сидел, уставившись невидящими глазами в пол.

– Ленг! Авери! – закричал Морли, кинувшись к Горрелу. – Зовите персонал!

– Ленг! – опять позвал он через секунду.

Ленг, не шевелясь, сидел в кресле и смотрел на часы, его расслабленное тело напоминало восковую фигуру.

Морли подскочил к Авери и схватил его за плечо. Голова пациента безвольно откинулась, и журнал выпал из его рук.

Морли подошел к проигрывателю и нажал определенную комбинацию кнопок. По коридору разнесся сигнал тревоги...

– Вы были с ними? – резко спросил Нейл.

– Нет, – ответил Морли. – Я выходил минут на десять, проверял результаты тестов.

– Вы должны были постоянно находиться рядом с ними. Именно для этого я и ввел ночные дежурства.

Часы показывали пять тридцать. После нескольких часов усиленной работы все чувствовали невероятную усталость. Нейл взглянул на трех закутанных в белое мужчин, беспомощно лежащих на кроватях. Внешне они как будто не изменились, только взгляд был далеким и пустым.

– У меня такое ощущение, как будто они куда-то ушли, – сказал Морли, глядя себе под ноги.

– Как вы сказали? – переспросил Нейл. Он почувствовал, что его ассистент близок к правде: все органы пациентов, лежавших на кроватях, функционировали нормально, но нервные рефлексы отсутствовали.

Нейл жестом пригласил Морли в свой кабинет и захлопнул дверь.

– Присаживайтесь, – он пододвинул ассистенту кресло, – и объясните, что вы хотели сказать?

Морли пожал плечами.

– Мне кажется, что наш мозг просто не может вынести постоянного бодрствования. Любой сигнал, повторяемый много раз, теряет свое значение. Попробуйте пятьдесят раз сказать слово «сон» и вы почувствуете, что ваш мозг устал от этого.

– И что дальше?

– В конце концов наш разум деградирует.

Нейл задумчиво спросил:

– Вы помните тот рассказ Чехова, о котором говорили мне несколько недель назад?

– «Пари»? Да.

– Я прочитал его прошлой ночью. Забавно. Мне кажется, это близко к тому, что вы хотите сказать, – он оглядел кабинет. – Комната, в которой тот человек провел десять лет, была как бы психической тюрьмой для разума... Нечто очень похожее случилось с Авери, Горрелом и Ленгом. Они дошли до такой точки, когда для них исчезла их сущность и стерлись преграды между реальностью и грезами. Это напоминает человека, стоящего перед сферическим зеркалом и видящего лишь гигантский глаз.

– Так вы считаете, что их исчезновение – это бегство от этого глаза?

– Не бегство, – рассудил Нейл. – Наша психика никогда и ни от чего не бежит. Она просто перестраивает реальность. Комната из рассказа Чехова подала мне эту идею. В нашем случае аналогом является зал. Мне кажется, я допустил ошибку, поместив их туда. Эти голые стены, яркие лампы, блестящий пол с такой силой давили их, что в конце концов мозг не выдержал.

Нейл помедлил.

– Я полагаю, что они еще находятся в зале, но в зале, изменившемся для них, причем изменившемся в худшую сторону. Видимо, они испытывали душевные муки, иначе бы они не впали в кому.

– Что ж, теперь нам остается лишь поддерживать их жизнедеятельность и ждать...

В дверь постучали и вошел младший врач.

– Ленг выходит из этого, доктор. Он зовет вас.

Нейл одним прыжком выскочил из комнаты.

Морли последовал за ним.

Ленг, лежавший на кровати, чуть шевелил руками. Он явно приходил в сознание.

Доктор склонился над ним.

– Нейл... Нейл... – шептал он. Слова были едва слышны, словно доносились сквозь вату. – Нейл... Нейл... Нейл...

– Я здесь, Бобби, – мягко сказал Нейл. – Теперь ты можешь выйти...

Notes