Лунная пыль

      – Ничего нового, – доложил дежурный по НТ (наземному транспорту). – Мы все еще в полном неведении. Знаем только, что они где-то на Море. – Он начертил круг на крупномасштабной карте. – Если не сбились безнадежно с курса, должны быть где-то в этом районе. В момент контроля в 19.00 судно было на своем маршруте, отклонение не больше километра. В 20.00 сигнал не поступил; значит, авария произошла за эти шестьдесят минут.
      – Сколько может «Селена» пройти за час? – спросил кто-то.
      – Максимальная скорость – сто двадцать километров, – ответил Девис– Но обычно она делает меньше ста. Экскурсия, зачем спешить…
      Он упорно смотрел на карту, точно надеясь пристальным взглядом вырвать у нее ответ.
      – Если они в Море, найти их не долго. Вы уже послали пылекаты?
      – Нет, я ждал распоряжения.
      Девис поглядел на главного инженера, который на этой стороне Луны был старшим начальником после администратора Ульсена. Лоуренс медленно кивнул.
      – Высылайте, – сказал он. – Но не надейтесь на скорый ответ! Нужно немало времени, чтобы обследовать несколько тысяч квадратных километров, тем более ночью. Прикажите им идти вдоль маршрута, начиная с последней известной позиции. И пусть захватят возможно более широкую полосу.
      Как только распоряжение было передано, Девис тревожно спросил:
      – Что, по-вашему, могло случиться?
      – Выбор невелик. Судя по тому, что они ничего не успели сообщить, авария была внезапной. Значит, скорее всего – взрыв.
      Девис побледнел. Вероятность диверсий не исключена, и неизвестно, что тут делать. Космические средства передвижения уязвимы, поэтому они, как это прежде было с самолетами, неудержимо привлекают некоторых преступников. Он вспомнил корабль «Арго» – летел на Венеру и был уничтожен каким-то маньяком, задумавшим свести счеты с одним из пассажиров, который его и не знал-то как следует. Погибло двести человек, в том числе женщины и дети.
      – Может быть и столкновение, – продолжал главный. – Судно могло на что-нибудь наскочить.
      – Харрис очень осторожный капитан, – возразил Девис– Он десятки раз ходил этим маршрутом.
      – Никто не застрахован от ошибок… При земном свете легко просчитаться, определяя расстояние…
      Девис уже не слушал его, он думал, о том, что обязан предпринять, если дело обернется совсем плохо. Надо, не откладывая, связаться с юристами, узнать насчет возмещения. Стоит любому из родственников предъявить «Лунтуристу» иск на несколько миллионов долларов, и никакая реклама не заманит туристов в следующем году, даже если Девис выиграет дело.
      Дежурный по НТ нервно кашлянул.
      – Разрешите предложить, – обратился он к главному инженеру. – Давайте, запросим «Лагранж»? Может быть, астрономы сверху что-нибудь приметят.
      – Ночью? – недоверчиво спросил Девис-За пятьдесят тысяч километров?
      – Очень даже просто, если прожекторы «Селены» еще горят. Пусть попробуют.
      – Отличная мысль, – сказал главный инженер. – Свяжитесь немедленно.
      Он должен был сам об этом подумать. Может быть, еще что-нибудь упустил?… Лоуренсу не впервые приходилось вступать в поединок с этим прекрасным и своенравным миром, таким волнующим в свои добрые минуты и таким грозным в приступе гнева. Луна – не Земля, она никогда не будет полностью приручена. И это, пожалуй, хорошо: ведь именно зов ее дикой природы и постоянный привкус риска манит сюда и туристов, и исследователей. Конечно, без туристов было бы спокойнее, но если бы не они, он получал бы меньше жалованья.
      А теперь – пора собираться в путь. Конечно, все еще может кончиться благополучно. «Селена» объявится, даже не подозревая, какой переполох вызвала. Но Лоуренс почему-то сомневался в этом, и чем дальше, тем больше росла его тревога. Еще часок можно подождать; потом он отправится на суборбитальной ракете местного сообщения в Порт-Рорис, а оттуда – к ожидающему его врагу, Морю Жажды…
      Когда красный сигнал тревоги замигал на «Лагранже», доктор философии Томас Лоусон крепко спал. Проснувшись, он в первый миг рассердился: хотя двух часов сна в сутки достаточно в невесомости, обидно, когда тебя и этого лишают! Но тут до него дошел смысл радиограммы, и сон как рукой сняло. Кажется, наконец-то представился случай сделать что-то полезное!
 
      Том Лоусон скверно чувствовал себя на «Лагранже-2». Он мечтал о научной работе, а здесь просто нельзя сосредоточиться. Балансирующий на некоем космическом канате между Луной и Землей (один из эффектов закона тяготения) спутник был для космонавтов этаким мальчиком на побегушках. Корабли, пролетая мимо, проверяли по нему свое место, использовали его как узел связи, только что не подходили к нему за письмами… «Лагранж» был. также релейной станцией почти для всех каналов лунной радиосвязи, ведь под ним простерлась видимая с Земли сторона.
      Стосантиметровый телескоп был рассчитан на наблюдение объектов, удаленных в миллиарды раз больше, чем Луна, но он отлично подходил для задания, которое сейчас получил Лоусон. На таком близком расстоянии вид был великолепный даже при самом малом увеличении. Том висел как раз над Морем Дождей, глядя на озаренные утренним солнцем острые пики Апеннин. Он плохо знал географию Луны, однако мог без труда различать великие кратеры Архимеда и Платона, Аристиппа и Евдокса, черный шрам Альпийской долины, одинокую пирамиду Пико, от которой по равнине тянулась длинная тень.
      Но дневная область сейчас не занимала Лоусона; предмет, который он искал, находился в затемненном полушарии, где еще не взошло солнце. В чем-то это даже облегчало его задачу: можно будет без труда обнаружить сигнальную вспышку – даже огонек карманного фонарика. Он сверил координаты по карте и нажал кнопки управления телескопом. Воспламененные восходом горы ушли в сторону, уступив место плотному мраку лунной ночи, который только что поглотил два десятка человек…
      Сперва Лоусон ничего не увидел – и уж во всяком случае, ничего похожего на мигающий фонарь, который слал бы свой призыв к звездам. Потом, когда свыклись глаза, он обнаружил, что внизу царит не полный мрак: освещенная Землей лунная поверхность источала призрачное сияние. И чем дольше он глядел, тем больше подробностей различал.
      Вот горы к востоку от Залива Радуги ждут надвигающегося рассвета… А вот – постой, что это еще за звезда там, в темноте?! Но родившаяся было надежда тотчас умерла, Том видел всего-навсего огни Порт-Рориса, где в этот миг с таким нетерпением ждали, что он скажет.
      Несколько минут – и он понял: визуальное исследование ничего не даст. Иное дело днем – он сразу обнаружил бы «Селену» по длинной тени, которую она должна отбрасывать на Море. Теперь же, когда Луна озарена лишь слабым светом Земли, глаз человека недостаточно чувствителен, чтобы с высоты пятидесяти тысяч километров различить предмет размерами не больше автобуса.
      Впрочем, это не обескуражило Тома. Он и не ожидал, что с первой попытки найдет судно. Прошло полтора столетия с тех пор, как астрономы могли полагаться лишь на собственные глаза; теперь у них были куда 6олеетонкие приборы – целый арсенал усилителей света и детекторов излучения, Лоусон не сомневался, что один из этих приборов отыщет «Селену».
      Он не был бы так уверен, если бы знал, что «Селены» нет на поверхности Луны…

Глава 4

      «Селена» уже остановилась, а ошеломленные пассажиры все еще сидели молча. Капитан Харрис первым пришел в себя – он единственный изо всех догадывался, что произошло.
      Ясно: подземная пустота. Они здесь не редкость, хотя под Морем Жажды их до сих пор не находили. Что-то подалось в недрах Луны. И вполне возможно, что вес «Селены», как он ни мал, оказался последней каплей. Пат тяжело поднялся на ноги, спрашивая себя, что и как говорить пассажирам. Тут уж не сделаешь вид, будто все в порядке и через пять минут судно пойдет дальше своим курсом. А сказать всю правду – начнется паника. Конечно, рано или поздно придется открыть истину, но сейчас главное успокоить людей.
      Он поймал взгляд мисс Уилкинз. Бледная, но собранная, она стояла в задней части кабины, за напряженно ожидающими пассажирами. Пат Харрис знал, что может на нее положиться, и ободряюще улыбнулся ей.
      – Кажется, нам не повезло, – непринужденно заговорил он. – Небольшая авария, как вы, очевидно, сами заметили. Могло быть и хуже.
      «Например? -мысленно спросил он себя. – Ну, скажем, пробоина в корпусе… По-твоему, лучше продлить агонию?» Усилием воли Пат прекратил внутренний монолог.
      – Произошел обвал – лунотрясение, если хотите. Тревожиться нечего. Даже если мы не выберемся сами, Порт-Рорис, не мешкая, пришлет кого-нибудь нам на помощь. А пока… Мисс Уилкинз как раз собиралась разнести закуски. Итак, отдохните, а я тем временем, э-э-э, приму надлежащие меры.
      Кажется, все сошло хорошо. Пат мысленно вздохнул и повернулся к пульту управления, но в тот же миг заметил, что один из пассажиров закуривает сигарету.
      Непроизвольное действие… Он и сам бы не прочь закурить. Чтобы не портить эффект от своей маленькой речи, Пат не стал ничего говорить, однако его взгляд сказал пассажиру все, что требовалось. Сигарета была потушена прежде, чем капитан успел сесть в свое кресло.
      Он включил приемник, но еще раньше за его спиной начался оживленный разговор. Когда говорят несколько человек сразу, можно определить их настроение, даже если не разбираешь отдельных слов. Пат Харрис уловил недовольство, возбуждение, даже веселье, но страха пока не было заметно. Видимо, говорящие не отдавали себе полного отчета в том, насколько серьезна опасность. А те, кто понял, молчали.
      Молчал и эфир. Пат прошелся по всем волнам, но услышал только слабый треск – разряды в толще схоронившей их пыли. Ничего удивительного: это проклятое вещество содержит много металла и создает почти идеальный экран. Оно не пропустит ни радиоволн, ни звуков; пытаться что-нибудь передать отсюда – все равно что кричать, стоя на дне колодца, заполненного перьями.
      Пат подключил к маяку мощный каскад аварийной частоты, чтобы он автоматически посылал сигналы бедствия. Если что-нибудь пробьется наружу, то только на этой волне. Вызывать Порт-Рорис бесполезно, к тому же его бесплодные попытки только встревожат пассажиров. Приемник он оставил включенным на рабочей волне «Селены» – вдруг кто-нибудь отзовется? Пат знал, что это невозможно. Никто их не услышит и никто с ними не заговорит. Они так прочно отрезаны от всего человечества, словно его вовсе не существует.
      И хватит думать об этом, у него слишком много других дел. Он тщательно проверил показания приборов. Все было в норме, разве что чуть повысилась температура воздуха внутри кабины. Но и это только естественно: пылевое одеяло защищает их от космического холода.
      Толщина этого одеяла и его вес особенно заботили капитана. На «Селену» давят тысячи тонн пыли, а ведь ее корпус рассчитан на сопротивление давлению изнутри, не извне. Если судно погрузится слишком глубоко, корпус лопнет, как яичная скорлупа.
      На какой глубине они сейчас? Когда скрылся из виду последний клочок звездного неба, до поверхности было метров десять, но дальнейшая осадка пыли могла затем увлечь «Селену» гораздо глубже. Пожалуй, стоит – хоть это увеличит расход кислорода – поднять внутреннее давление и таким образом отчасти компенсировать наружное.
      Очень медленно, чтобы никому не заложило уши и его маневр не вызвал тревогу, Пат Харрис повысил давление воздуха в кабине на двадцать процентов. После этого у него стало немного легче на душе. И не только у него: едва стрелка манометра остановилась на новом делении, спокойный голос за спиной капитана произнес:
      – Отличная мысль.
      Кто это сует нос в его дела? Пат круто обернулся, но сердитые слова не сорвались с его языка. Во время посадки капитан в спешке не заметил среди пассажиров ни одного знакомого лица – и однако он явно где-то видел плечистого седого мужчину, который стоял сейчас рядом с его креслом.
      – Я не хочу навязываться, капитан, вы здесь начальник. Но разрешите все-таки представиться – вдруг я смогу чем-нибудь помочь. Коммодор Ханстен.
      Разинув рот, Пат округлившимися глазами смотрел на человека, который руководил первой экспедицией на Плутон и возглавлял список покорителей планет и лун. От удивления он смог только вымолвить:
      – Вас не было в списке пассажиров!
      Коммодор улыбнулся.
      – Да, я записался как Хансон. Я и в отставке не потерял вкуса к путешествиям, но командуют пусть другие. Стоило мне сбрить бороду, и меня уже никто не узнает.
      – Я очень рад, что вы здесь, – горячо произнес Пат.
      Словно кто-то снял часть бремени с его плеч. Еще бы: этот человек будет надежной опорой в трудные часы – или дни, – которые им предстоят.
      – Если вы не против, – вежливо продолжал Ханстен, – хотелось бы прикинуть наши возможности. Или попросту говоря: сколько мы можем выдержать?
      – Это зависит от кислорода, как всегда. Нашего запаса хватит на семь дней, если не будет утечек. Пока их вроде нет.
      – Значит, есть время все продумать. А как с продовольствием, водой?
      – Сыты не будем, но с голоду не умрем. Есть аварийный запас концентратов, воздухоочистители обеспечат нас водой. Словом, это не проблема.
      – Электроэнергия?
      – Сколько угодно, ведь моторы теперь ничего не потребляют.
      – Я заметил, что вы даже не пробовали вызвать Базу.
      – Ни к чему, мы экранированы пылью. Я включил маяк на аварийной волне – единственная и очень слабая надежда пробить экран…
      – Придется им изобретать что-то еще. Как вы думаете, долго они нас проищут?
      – Это очень трудно сказать. Розыски начнутся, как только обнаружат, что в 20.00 не поступил наш сигнал. Район, где мы исчезли, определят быстро. Но ведь мы, наверное, не оставили никаких следов на поверхности. Вы сами видели, эта пыль все поглощает. И даже когда нас найдут…
      – Как они нас выручат?
      – Вот именно.
      Капитан двадцатиместного пылехода и коммодор космических кораблей смотрели друг на друга, думая об одном и том же. Вдруг кто-то, судя по выговору, чистокровный англичанин, воскликнул, перекрывая гул разговора:
      – Уверяю вас, мисс, это первая приличная чашка чаю, которую я пью на Луне. Я уже решил было, что здесь вообще не умеют его заваривать. Вы молодец!
      Коммодор тихо рассмеялся.
      – Он должен вас благодарить, а не стюардессу, – сказал он, кивая на манометр.
      Пат вяло улыбнулся в ответ. Что верно, то верно: теперь, когда он увеличил давление внутри кабины, вода закипает почти при обычной температуре, как на Земле. И можно получить хороший горячий напиток, а не теплую бурду. Конечно, экстравагантный способ готовить чай – совсем как в анекдоте, когда сожгли дом, чтобы изжарить свинью…
      – Главное, – снова заговорил коммодор, – не дать пассажирам пасть духом. Попробуйте подбодрить их, расскажите, как ведутся поиски. Только не переигрывайте, не создавайте впечатления, что не пройдет и получаса, как к нам постучатся снаружи. Это может осложнить дело, если… скажем, если придется ждать несколько дней.
      – Описать нашу спасательную организацию недолго, – ответил Пат. – Но откровенно говоря, она не рассчитана на такие случаи, как этот. Если корабль терпит аварию на поверхности Луны, его легко найти с одного из спутников – «Лагранж-2» над Эртсайдом, «Лагранж-1» – над Фарсайдом. Но они вряд ли помогут. Я уже говорил: следов-то нет.
      – Не знаю, не верится. Когда на Земле тонет корабль, всегда остаются следы: пузыри, масляные круги на поверхности, обломки.
      – Так то на Земле. Глубоко ли мы или мелко, отсюда ничего не всплывет.
      – Остается только ждать?
      – Да, – подтвердил Пат. Взглянул на шкалу кислородного манометра и добавил: – Одно ясно: мы можем ждать не больше недели.
      На высоте пятидесяти тысяч километров над Луной Том Лоусон отложил в сторону последний из сделанных им фотоснимков. Он исследовал в лупу каждый квадратный миллиметр отпечатков. Качество снимков превосходное. Электронный усилитель изображения, в миллионы раз чувствительнее человеческого глаза, выявил все детали так четко, словно над равниной уже взошло солнце. Лоусон нашел даже один из пылекатов – вернее, его длинную тень. Но никаких признаков «Селены»… Море было такое же ровное и гладкое, как и до появления человека на Луне. Наверное, таким же оно будет и через много веков после того, как люди исчезнут.
      Том не любил признавать себя побежденным, даже в гораздо менее серьезных вопросах. Он твердо верил, что любую задачу можно решить, надо лишь правильно взяться и применить верные средства. Самолюбие ученого было задето; что речь идет о жизни многих людей, его почти не трогало. Лоусона мало интересовали люди, зато вселенную он уважал. Между ним и ею шел своего рода поединок.
      Он придирчиво и бесстрастно оценил обстановку. Как подошел бы к этой задаче великий Холмс? (Типично для Тома: человек, которого он искренне почитал, никогда не жил на свете). В открытом море «Селены» нет, остается только одна возможность. Катастрофа произошла неподалеку от берега или где-то возле гор. Скорее всего, в районе, известном под названием (он сверился с картой) Кратерного Озера. Да, все говорит о том, что авария случилась здесь, а не на гладкой, свободной от каких-либо препятствий равнине.
      Том Лоусон снова стал рассматривать фотографии, придирчиво изучая горы. И тотчас столкнулся с новой трудностью. По краю моря торчали десятки обособленных глыб, и любая из них могла быть пропавшим пылеходом. Но что хуже всего – многие участки он не мог как следует разглядеть, горы их заслоняли. С «Лагранжа» Луна представлялась шаром, и перспектива была сильно искажена. Кратерного Озера он вообще не видел из-за гор. Тома не выручало даже то, что он парил на огромной высоте; только пылекаты смогут обследовать тот район.
      Нужно вызвать Эртсайд и доложить о том, что уже сделано.
      – Говорит Лоусон, «Лагранж-2», – начал он, когда узел связи включил его в сеть. – Я осмотрел Море Жажды, посреди равнины ничего нет. Видимо, ваше судно наскочило на мель у берега.
      – Спасибо, – произнес удрученный голос. – Вы уверены?
      – Вполне. Я различаю ваши пылекаты, а они в четыре раза меньше «Селены».
      – Есть что-нибудь приметное вдоль берегов Моря?
      – Слишком много мелких деталей, нельзя сказать ничего определенного. Вижу пятьдесят, сто предметов того же размера, что «Селена». Как только взойдет солнце, сумею разглядеть их получше. Сейчас там ночь, не забывайте.
      – Мы вам очень благодарны за помощь. Сообщите, как только найдется что-нибудь.
      В Клавии начальник «Лунтуриста» с грустью слушал доклад Лоусона. Ничего не поделаешь, пора извещать ближайших родственников… Дальше хранить тайну неразумно, да и просто невозможно.
      Обратившись к дежурному по НТ, он спросил:
      – Список пассажиров получен?
      – Как раз передают по телефаксу из Порт-Рориса. Готово. – Дежурный протянул Девису тонкий листок. – Кто-нибудь важный на борту?
      – Все туристы одинаково важны, – холодно ответил начальник управления, не поднимая головы. И тут же воскликнул: – Господи!
      – В чем дело?
      – Коммодор Ханстен на «Селене».
      – Ханстен? Я не знал, что он на Луне!
      – Мы держали это в секрете. Задумали привлечь его в «Лунтурист», все равно он ушел в отставку. Коммодор ответил, что сперва хотел бы осмотреться, и обязательно инкогнито.
      Оба замолчали, размышляя об иронии судьбы. Один из величайших героев космоса – и вот, пропал без вести, как рядовой турист в дурацкой аварии на задворках Земли…
      – Да, на беду себе отправился коммодор на экскурсию, – произнес наконец дежурный. – Или на счастье остальным пассажирам. Если они еще живы.
      – Вот именно: теперь, когда и обсерватория подвела, только счастье может их выручить, – сказал Девис.
      Но он поторопился сбрасывать сосчета «Лагранж-2», у доктора Тома Лоусона были еще в запасе козыри.
      Были они и у члена общества иезуитов, преподобного Винсента Ферраро, ученого совсем другого склада. Жаль, что ему и Тому Лоусону не доведется встретиться – получился бы великолепный фейерверк! Отец Ферраро верил в бога и человека, доктор Лоусон не верил ни в того, ни в другого.
      Винсент Ферраро начинал свою научную карьеру геофизиком, затем променял один мир на другой и превратился в селенофизика – впрочем, это звание он вспоминал лишь когда становился педантом. Никто не знал о недрах Луны столько, сколько он; добывать эти знания Ферраро помогали многочисленные приборы, хитроумно размещенные по всей поверхности вечного спутника Земли.
      Эти приборы сообщили ему очень интересные сведения: в 19 часов 35 минут 47 секунд гринвичского времени в районе Залива Радуги произошел сильный толчок. Странно – эта область невозмутимой Луны до сих пор считалась особенно устойчивой. Ферраро задал своим вычислительным машинам уточнить, где находится очаг смещения, а также проверить, не отметили ли приборы каких-либо иных аномалий. Затем отправился в столовую; тут-то он и услышал от коллег, что пропала «Селена».
      Ни одна вычислительная машина не сравнится с человеческим мозгом, когда надо связать совсем независимые, казалось бы, факты. Не успел Винсент Ферраро проглотить вторую ложку супа, как уже сложил два и два и получил вполне правдоподобный, но, увы, неверный ответ.

Глава 5

      – Вот как обстоят дела, дамы и господа, – заключил коммодор Ханстен. – Прямая опасность нам не угрожает, и я не сомневаюсь в том, что нас очень скоро найдут. А пока – выше голову!
      Коммодор помолчал, обводя взглядом встревоженные лица. Он уже приметил несколько «слабых точек»: вот тот щуплый мужчина, страдающий нервным тиком, да и та сухощавая кислая дама, которая нервно мнет носовой платок. Может быть, они нейтрализуют друг друга, если под каким-нибудь предлогом посадить их рядом?…
      – Капитан Харрис и я – командир здесь он, я только его советник – разработали план действий. Питание будет скромное, строго по норме, но вполне достаточное, тем более,что сил вам расходовать не надо. И мы хотели бы просить кого-нибудь из женщин помогать мисс Уилкинз. У нее будет много хлопот, одной трудно справиться. Но главная опасность, если говорить откровенно, – скука. Кстати, у кого-нибудь есть с собой книги?
      Все стали рыться в сумках и портфелях. Были извлечены: полный набор путеводителей по Луне, включая шесть экземпляров официального справочника, новейший бестселлер «Апельсин и яблоко», посвященный несколько неожиданной теме – любви Нелл Гвин и сэра Исаака Ньютона, «Шейн» в издании «Гарвард Пресс» с учеными комментариями одного профессора английского языка, очерк логического позитивизма Огюста Конта и один экземпляр «Нью-Йорк Тайме» недельной давности, земное издание. Не роскошная библиотека, но если умело подойти, ее можно было растянуть надолго.
      – Предлагаю создать комиссию по развлечениям, и пусть она решит, как все это использовать. Не знаю только, пригодится ли нам мсье Конт… Но может быть, у вас есть вопросы? Может быть, вы хотите, чтобы капитан Харрис или я что-то более подробно разъяснили?
      – Мне хотелось бы выяснить один вопрос, – произнес тот самый голос, который похвально отозвался о чае. – Допускаете ли вы, что мы всплывем на поверхность? Ведь если эта пыль ведет себя, как вода, нас может вытолкнуть наверх, как пробку?
      Вопрос англичанина застиг коммодора врасплох. Он обернулся к Пату и пробурчал:
      – Это по вашей части, мистер Харрис. Что вы скажете?
      Пат покачал головой.
      – Боюсь, на это надеяться нечего. Конечно, воздух внутри кабины придает нам большую плавучесть, но сопротивление пыли слишком велико. В принципе мы можем всплыть – через несколько тысяч лет.
      Но англичанина явно было не так-то легко обескуражить.
      – Я видел в воздушном шлюзе космический скафандр. Можно выйти в нем наружу и всплыть на поверхность? Тогда спасатели сразу узнают, где мы.
      Пат поежился: он один умел обращаться с этим скафандром, который предназначался для аварийных случаев.
      – Я почти уверен, что это невозможно. Вряд ли человек одолеет такое сильное сопротивление. К тому же он будет слеп. Как он определит, где верх? И как закрыть за ним наружную дверь? Если пыль проникнет в камеру перепада, от нее потом не избавишься. Выкачать ее наружу нельзя.
      Пат мог бы продолжать, но решил, что этого довольно. Если к концу недели спасатели не найдут их, придется, возможно, испытать самые отчаянные средства. Но сейчас об этом лучше не говорить, даже не думать, чтобы не подрывать собственного мужества.
      – Если больше вопросов нет, – вступил коммодор Ханстен, – я предлагаю, чтобы каждый представился. Хотим мы того или нет, нам надо привыкать друг к другу. Итак, давайте познакомимся. Я пройду по кабине, а вы будете поочередно называть свою фамилию, занятие, город. Прошу вас, сэр.
      – Роберт Брайен, инженер, на пенсии, Кингстон, Ямайка.
      – Ирвинг Шастер, адвокат, Чикаго. Моя супруга Майра.
      – Нихал Джаяварден, профессор зоологии, Цейлонский университет, Перадения.
      Знакомство продолжалось. Пат снова с благодарностью подумал о том, как ему повезло в этом отчаянном положении. По своей натуре, навыкам и опыту коммодор Ханстен был прирожденным руководителем. Он уже начал сплачивать это пестрое сборище разных людей в единое целое, создавать дух товарищества, который превращает толпу в отряд. Ханстен научился этому, когда его маленькая флотилия неделями парила в пустоте между планетами, направляясь – впервые – за орбиту Нептуна, почти за три миллиарда километров от Солнца. Пат был на тридцать лет моложе коммодора и никогда не ходил дальше Луны. И он вовсе не огорчался из– за того, что незаметно произошла смена командира. Пусть тактичный коммодор подчеркивает, что начальник – Харрис, но он-то лучше знает…
      – Данкен Мекензи, физик, Обсерватория Маунт-Стром-ло, Канберра.
      – Пьер Бланшар, счетовод, Клавий, Эртсайд.
      – Филлис Морли, журналистка, Лондон.
      – Карл Юхансон, инженер-атомник, База Циолковского, Фарсайд.
      Знакомство состоялось и показало, что на борту «Селены» собралось немало незаурядных людей. Ничего удивительного: на Луну, как правило, попадали люди, чем-то выделяющиеся среди большинства, хотя бы только богатством. Но что толку от всех этих талантов в таком положении, подумал Пат.
      Он был не совсем прав, в этом ему очень скоро помог убедиться Ханстен. Коммодор хорошо знал, что со скукой надо бороться так же решительно, как и со страхом. И они могут положиться только на свою собственную изобретательность. В век межпланетных связей и универсальных развлечений «Селена» внезапно оказалась отрезанной от всего человечества. Радио, телевидение, бюллетени телефакса, кино, телефон – все это теперь было им так же недоступно, как людям каменного века. Словно первобытное племя, сгрудившееся у костра – и никого больше вокруг. Даже во время экспедиции на Плутон, подумал Ханстен, мы не были так одиноки, как здесь. Тогда у нас была отличная библиотека и полный набор всевозможных записей; в любой миг можно было связаться по светофону с планетами внутреннего круга. А на «Селене» даже колоды карт нет.
      Кстати, это мысль!
      – Мисс Морли! Вы ведь журналистка, у вас, конечно, есть блокнот?
      – Да, коммодор, есть.
      – Наберется пятьдесят два чистых листка?
      – Наверное.
      – Придется просить вас пожертвовать ими. Пожалуйста, вырвите их и разметьте колоду карт. Особенно не старайтесь, лишь бы можно было различить достоинство и знаки не проступали бы.
      – Интересно, как вы собираетесь тасовать такие карты? – спросил кто-то.
      – Пусть комиссия по развлечениям подумает над этим! У кого есть таланты, которые могут пригодиться для нашей самодеятельности?
      – Я когда-то выступала на сцене, – неуверенно произнесла Майра Шастер.
      Ее супруг явно не обрадовался этому признанию, зато коммодор был доволен.
      – Отлично! Значит, можно разыграть.маленькую пьеску, хоть у нас и тесновато.
      Но тут смутилась уже миссис Шастер.
      – Это было давно, – сказала она, – и мне… мне почти не приходилось говорить на сцене.
      Несколько человек прыснули, и даже коммодор с трудом сохранил серьезный вид. Трудно было представить себе юной хористкой женщину, возраст которой перевалил за пятьдесят, а вес – за сто.
      – Ничего, – сказал, Ханстен, – главное – желание. Кто хочет помочь миссис Шастер?
      – Я когда-то участвовал в любительских постановках, – сообщил профессор Джаяварден. – Правда, мы ставили преимущественно Брехта и Ибсена.
      Это «правда» подразумевало, что здесь уместнее что-нибудь из легкого жанра. Скажем, одна из пошловатых, но забавных комедий, которые наводнили эфир в конце 1980-х годов, когда капитулировала телецензура.
      Больше добровольных артистов не нашлось, и коммодор попросил миссис Шастер и профессора Джаявардена сесть рядом и вместе составить программу. Ему не очень-то верилось, что столь разные люди придумают что-нибудь дельное, но кто знает… И вообще, главное, чтобы каждый был чем-нибудь занят, будь то в одиночку или с кем-то вместе.
      – Одно дело сделано, – продолжал Ханстен. – Если кого-то осенит блестящая идея, пожалуйста, изложите ее комиссии. А пока – садитесь-ка поудобнее и поближе познакомьтесь друг с другом. Каждый сказал, откуда он и чем занимается, у вас могут быть общие интересы, даже одни и те же друзья. Словом, вы найдете, о чем поговорить. «И времени у вас предостаточно», – мысленно добавил он.
      Коммодор Ханстен совещался с Патом в его отсеке, когда к ним подошел доктор Мекензи, физик из Австралии. Он выглядел очень озабоченно, словно произошло что-то из ряда вон выходящее.
      – Я должен вам кое-что сказать, коммодор, – взволнованно произнес он. – Если не ошибаюсь, семидневный запас кислорода нас не спасет. Нам грозит куда болеесерьезная опасность.
      – Какая же?
      – Тепло. – Австралиец указал рукой на корпус судна. – Кругом пыль, а она идеальный теплоизолятор. На поверхности тепло от наших машин и от нас самих уходит в окружающее пространство, здесь оно заперто. Значит, в кабине будет все жарче и жарче, пока мы не сваримся.
      – Что вы говорите, – сказал коммодор, – мне это и в голову не приходило! И сколько же времени, по-вашему, мы сможем продержаться?
      – Дайте мне полчаса, я подсчитаю. Во всяком случае, мне кажется, не больше суток.