Хроники Хорьков (№2) - Хорьки в поднебесье

Далеко-далеко внизу хорек-диспетчер откликнулся на ее зов, не отрывая глаз от экрана радара:

— «Авиахорек три-пять», Сиэтл-Центральная на связи. Минимальная высота — один-ноль, десять тысяч лап. Если это вам поможет…

— Да, спасибо.

— Скажите ему, чтоб он ее предупредил! — возопил Бакстер. — Ловкач, скажи диспетчеру, чтоб он ее предупредил!

— «Авиахорек три-пять», — донеслось из диспетчерской, — высота один-ноль свободна. Повторяю, высота десять тысяч лап свободна.

Но и на десяти тысячах температура была ниже нуля. Лед быстро нарастал — как всегда бывает в грозу. Каждый раз, когда Шторми включала протекторы, «ХЛи-4» оказывался в центре гигантского небесного шоу: сверкающие пластины льда срывались с крыльев и разлетались во все стороны ослепительным фейерверком.

Насчет минимума в десять тысяч лап диспетчер, видимо, пошутил. О том, чтобы удержать высоту при такой болтанке, нечего было и мечтать. Приборная панель тряслась, как отбойный молоток.

— «Авиахорек три-пять»? — донеслось из центра. — Наш радар, к сожалению, на такую погоду не рассчитан, но, похоже, на всем пути вашего следования творится что-то ужасное.

Капитан Шторми не ответила. Ледяные покрывала теперь срывались с крыльев почти безостановочно, и все ее силы уходили на то, чтобы самолет не сбился с курса. Бакстер старался удержаться рядом с «ХЛи-4» и внушить летчице мысль о посадке. Ловкач и Шустрик на своих вертолетиках пристроились по бокам самолета и пока что не отставали.

Мячи-погремушки в грузовом отсеке безостановочно гремели: самолет как будто превратился в сани с бубенцами, мчащиеся по снежным сугробам в десяти тысячах лап над землей.

На всех незащищенных поверхностях — на носовом конусе и куполах пропеллеров, на радиоантеннах и навершиях рулей — лед намерзал непрерывно.

Мало-помалу буря брала верх. Шторми уже и не пыталась стабилизировать высоту: удержаться бы головой вверх — и на том спасибо! Ее то вжимало в кресло, то изо всей силы швыряло на ремень безопасности, но она лишь стискивала зубы, отгоняя назойливую мысль о том, что на сегодня с нее приключений довольно.

«Довольно или нет — какая разница, — повторяла она себе. — Нельзя сдаваться. Надо лететь вперед».

Но неботрясение не стихало. Шторми вспомнила о своем гидроплане, укрытом сейчас в ангаре от всех невзгод. Через несколько дней она снова будет катать щенков — знакомить их с небесами. При этой мысли она улыбнулась, несмотря на новую встряску: самолет как раз сбросил очередную порцию льда.

Прежде чем вызывать центр, Шторми как следует подумала. Сама она обычно не придавала большого значения донесениям о турбулентности и льде, но нельзя же допустить, чтобы какой-нибудь другой пилот полетел этим же маршрутом, не зная, что его ожидает! Любую машину поменьше «ХЛи-4» просто разнесет на куски!

Итак, решение было принято. Шторми потянулась к кнопке микрофона, но та буквально вывернулась из-под лапы. «Ох, нет!» — вскликнула про себя летчица и, вцепившись в штурвал что было силы, изготовилась встретить толчок. Тот не заставил себя долго ждать: самолет снова тряхнуло и подбросило кверху.

— Сиэтл…

На три секунды все небо заполыхало ослепительной белизной — не просто вспышка, а целая завеса молний. Какое-то время Шторми пришлось вести самолет на ощупь.

Внезапно из багажного отделения донесся жуткий грохот, перекрывший на мгновение и гул моторов, и рев ураганного ветра. Шторми поняла, что в одном из отсеков сломалось крепление. Плохо дело. Если контейнер начнет швырять по всему фюзеляжу, это конец.

Внизу скользили горы — так медленно и тяжело, будто «ХЛи-4» пробивался сквозь камень. С превеликим трудом — панель селектора все время ускользала из-под лапы — Шторми переключилась на частоту Оклендского центра. До чего же ей хотелось спуститься пониже — туда, где тепло и не трясет!

На антеннах антиобледенителей не было. Шторми вспомнила об этом, когда поступило сообщение из центра:

— «Авиахорек три-пять», Окленд-Центральная на связи. Просим принять к сведению Слож-Мет Альфа-1, конвек…

Шторми мысленно договорила предостережение за диспетчера. Она поняла, чем вызван этот внезапный обрыв связи: обледеневшая антенна наконец сломалась. Радио глухо молчало. Ни звука, кроме треска помех — белого шума, под стать бушующему за стеклом бурану.

Предупреждать ее о «сложных метеорологических условиях», которые принято было обозначать деликатным «Слож-Мет», не было ни малейшего смысла. Избежать непогоды она уже не могла. Кратчайший путь от ненастья — напрямую через бурю.

То проваливаясь в воздушную яму, то взмывая от толчка, «ХЛи-4» рассекал воздух, как грузовой пароход — штормовое море. Летчица включила резервное радио, почти не надеясь, что вторая антенна продержится еще хоть несколько минут.

— Привет, Центральная. «Авиахорек три-пять».

— «Авиахорек три-пять»? Просим принять к сведению Слож-Мет…

— Мы уже летим через эти Слож-Мет! — Шторми внезапно вышла из себя. — Мы потеряли основную антенну. Примите к сведению, что, если откажет и резервная, мы продолжим следование маршрутом до Салинаса.

Это была стандартная процедура, но Шторми хотела, чтобы все было зафиксировано. В пилотской сумке у нее лежала портативная рация на батарейках. Этой ночью она наверняка еще пригодится.

— Вас понял, «Авиахорек три-пять». Прогноз погоды над Салинасом: ветер умеренный, скорость ветра пятьсот лап, облачность, небольшой дождь, туман…

Шторми кивнула. Ну разумеется. Центр намекает, что в Салинасе погода хуже, чем обещают синоптики, и что ей стоило бы приземлиться где-нибудь в другом месте, попроще…

— Да! — вскричал Бакстер. — Садись в Реддинге! Если ты полетишь дальше, не очень-то красиво это будет выглядеть в отчете о несчастном случае!

«Сегодня даже мой собственный разум шутит со мной шутки, — подумала она, цепляясь за штурвал. — Все хотят, чтобы я сдалась. Ну уж нет. Не дождутся».

Шторми угрюмо улыбнулась. Она решила не отступать, отлично сознавая, что добавляет в цепочку еще одно звено:

«Несмотря на то что самолет получил повреждения во время грозы, пилот не воспользовалась возможностью аварийной посадки».

Попадать в такую переделку ей еще не доводилось. Самолет шел юзом, карты и планшет летали по всей кабине. Но Шторми помнила маршрут наизусть, а столкнуться этой ночью над Сискью с другим летчиком было невозможно. Другого такого сумасшедшего быть не может.

«Нет, — сказала себе Шторми, затягивая ремень безопасности как можно туже и крепко сжимая штурвал в ожидании следующего толчка. — Не сумасшедшего. Непреклонного».

— Ловкач! Шустрик! — прокричал Бакстер. — Она решила лететь дальше! Поддайте жару!

— Мы выложились, Бакстер, — прерывающимся голосом откликнулся Шустрик. — Хуже уже быть не может!

Минуты растянулись в месяцы. «ХЛи-4» подпрыгивал и трясся, словно сошедший с рельсов товарняк на огромных квадратных колесах. Шторми так стискивала зубы, что у нее заболела челюсть; она уже и не помнила, что показывал альтиметр, когда его еще можно было рассмотреть.

Двиагоризонт на табло вертелся волчком; судя по поведению гироскопа, можно было подумать, будто «ХЛи-4» опрокинулся брюхом вверх и вошел в штопор.

«Нет», — пробормотала летчица и потянула рычаг сброса настроек.

Инструмент опомнился.

В грузовом отсеке сломалось второе крепление, а затем и третье. Но Шторми полностью сосредоточилась на своей задаче. Пусть она потеряла контроль над машиной, но она по-прежнему может лететь вперед.

Из далекой-далекой радиорубки донесся спокойный голос диспетчера:

— «Авиахорек три-пять», высота девять тысяч лап свободна начиная от Шасты. Доложите о погодных условиях в вашем районе.

— Окленд-Центральная, «Авиахорек три-пять» на связи, — ответила она, с трудом переводя дыхание. — У нас сильный дождь со снегом. Обледенение. Турбулентность — в пределах от сильной до экстремальной…

До пика Шасты, высившегося к югу отсюда терпеливой гранитной громадой, оставались еще долгие минуты.

Часто моргая, чтобы удержать перед глазами изображение трясущейся шкалы, хорьчиха-летчица ухитрилась прочесть показания на топливном датчике четвертого двигателя. Давление масла, само собой, упало. Выше минимума… на волосок.

Дурной знак.

Но Шторми отказывалась поверить, что мотор подведет именно сейчас, когда неприятностей и без того слишком много.

«Шаста уже совсем рядом», — подумала Шторми, хотя на самом деле это было не совсем так.

Она снова потянула рычаг антиобледенителя, но пластины льда так и не сорвались с крыльев. Система дала сбой.

«Гадюка! — выругалась про себя Шторми, снова судорожно вцепляясь в штурвал. — Только этого не хватало!»

Перезапустить систему антиобледенения оказалось непросто: «ХЛи-4» вертелся и вставал на дыбы, и рычаг все время выскальзывал из-под лапы. Наконец ей все-таки удалось дернуть рукоять, и на сей раз самолет послушно стряхнул лед. Но через несколько секунд система опять отключилась.

«Добавь еще одно звено, — велела себе Шторми. — Антиобледенитель вышел из строя».

— Шаста уже совсем рядом, — повторила она вслух, а про себя добавила:

«Лед нарастает, скорость падает. Четвертый двигатель вот-вот откажет. Автопилот сломался. Главная радиоантенна сломалась. Резервное радио долго не продержится. Антиобледенителю конец. Не так уже много звеньев осталось до крушения».

Минуту спустя она переключила четвертый двигатель на три четверти мощности.

— Окленд-Центральная? — проговорила она в микрофон. — «Авиахорек три-пять» на связи. Мы над Шастой, спускаемся с десяти до девяти тысяч.

Ответа не последовало. Шторми подождала несколько секунд, но из динамика не донеслось ни звука.

— Окленд? «Авиахорек три-пять», проверка связи. Глухое молчание.

Итак, сломалась и резервная антенна. Шторми пожала плечами. Какая разница? Разрешение снизиться получено.

Сбросить высоту оказалось несложно: обледеневшая машина сама рвалась к земле.

«Надо было сразу подниматься выше, — запоздало подумала Шторми. — Как только я увидела лед, нужно было подниматься как можно выше. Я могла бы пролететь над зоной обледенения». Она помотала головой. Нет, не то. Восходящие потоки поднимают влагу слишком высоко. Льда было бы еще больше, и все равно пришлось бы снижаться.

Бакстер за окном кабины беспомощно смотрел, как победа ускользает прямо из лап. Хорьчиха Шторми прорвалась сквозь самое страшное, что под силу было сотворить воздушным эльфам. Еще чуть-чуть — и она выйдет в спокойную зону.

— Шторми! — прокричал ангел-хорек, а затем в отчаянии воскликнул: — Дженина! Ради Уиллоу! Сажай самолет!

И Шторми услышала его. Этот чистый незнакомый голос, казалось, прозвучал прямо у нее в мозгу.

«Даже мой ум сегодня выкидывает трюки». — Летчица затрясла головой, отшвырнув непрошеный совет.

Стоило ей снизиться до девяти тысяч, все разом успокоилось. Товарняк на квадратных колесах одолел все ухабы и покатился по ровному, как зеркало, склону. На замерзшем ветровом стекле затрепетали голубые огоньки — тихие, ласковые. Нежные пальчики статического электричества заплясали по обшивке.

Это призрачное свечение проникало в кабину даже сквозь ледяной покров толщиной в пол-лапы, и белоснежная мордочка летчицы окрасилась голубизной.

Любая другая хорьчиха на ее месте расплакалась бы от счастья. Но Шторми только радостно вздохнула. «Какое чудо! — подумала она. — Я вижу приборную панель!»

Осветительные лампы на доске полопались, кабина была усеяна осколками стекла. Цел остался только плафон на потолке.

За бортом потеплело до плюс двух. «Подниматься выше уже не придется до самого Салинаса», — подумала Шторми и беспечно дернула рычаг антиобледенителя. Выключатель глухо щелкнул — и больше ничего не произошло. Система вышла из строя окончательно.

Шторми вздохнула и, наклонившись, нашарила на полу пилотскую сумку. В кармашке на молнии, рядом с запаянным в хрустальный шарик пропеллером от первой в ее жизни модели самолета, лежала портативная рация. Шторми приладила антенну и прижала к уху под летным шлемом крошечный динамик.

— Окленд-Центральная? «Авиахорек три-пять» на связи. Как слышите?

— «Авиахорек три-пять», мы вас ведем. Продолжайте следовать по маршруту.

Летчица расслабилась — разом спал остаток напряжения, о котором она до сих пор даже не подозревала.

— Окленд? «Авиахорек три-пять». Вышли на девять тысяч, просим разрешения снизиться до восьми.

Приветливый голос откликнулся с такой готовностью, как будто и не было никаких проблем… впрочем, в мирной радиорубке центральной зоны Окленда их и не было.

— «Авиахорек три-пять», разрешение на снижение до восьми тысяч даем. Действуйте по своему усмотрению.

Летчица подтвердила прием и направила машину вниз, к долгожданному теплу. На восьми тысячах лап с крыльев сорвалось первое полотнище льда, а спустя мгновение треснула и исчезла ледяная корка на ветровом стекле. В окно кабины снова застучал дождь.

Шторми включила освещение антиобледенителя. Снега больше не было — только капли дождя проносились в луче света. Вертолетиков Шторми не заметила.

— Все пропало, — сказал Бакстер. — Мы ее не остановили. Она полетит дальше.

— Не всем удается помочь, Бакстер, — отозвался Шустрик. — Я таких уже видал. Они такие упрямые, что с ними ничего не поделаешь. Ни нам это не под силу, ни их ангелам-хранителям. Они не спрашивают совета и даже не задумываются о своем предназначении. Шторми решила, что ее судьба — доставить груз до цели. Доставить груз, а не встретиться со Строубом. Доставить груз, а не изменить мир.

— Наше дело — предложить, — добавил Ловкач. — Она — смертная, ей и решать.

— Но моя Уиллоу…

— С твоей внучкой все образуется, — мягко сказал Шустрик таким тоном, как будто ему было известно об этом больше, чем Бакстеру.

Увеличивать нагрузку на четвертый двигатель Шторми не стала: он может еще пригодиться при посадке.

Из динамика донесся чей-то новый голос:

— Окленд-Центральная? «Пуш-два-ноль» на связи, рейс на Медфорд. Миновали Реддинг, просим разрешения подняться с семи тысяч на высоту один-два, двенадцать тысяч лап. Сообщите самолету, следующему на юг, о сложных погодных условиях в районе Сакраменто.

Шторми заморгала, не веря своим ушам. «Рейс на Медфорд? Этот пилот собирается лететь через участок, где мой „ХЛи-4“ чуть не разнесло на клочки?»

Эльфы тоже все слышали.

— Это он! — воскликнул Бакстер. — Это Строуб!

Шторми ждала, что пилоту «Пуш-20» передадут ее сообщение о грозе и сильной турбулентности над

Сискью. Но диспетчер молчал. Странно. Может быть, на дежурство заступила новая смена?

Она поспешно нажала кнопку микрофона.

— Окленд-Центральная? «Авиахорек три-пять» на связи. Сообщение для пилота «Пуш-два-ноль»… если он сможет принять мой сигнал…

— «Пуш-два-ноль», можете принять сигнал от «Авиахорька три-пять»? — осведомился диспетчер. — У нее для вас сообщение.

Первый голос зазвучал вновь — прерывисто, словно пилоту трудно было удерживать кнопку микрофона.

— Слышу вас, «Авиа»… «Авиахорек». Говорите.

Шторми постаралась изложить все как можно короче.

— «Пуш», на связи «Авиахорек». «ХАи-четыре», летим на юг по трассе «Виктор два-три». Если вы собираетесь лететь до Медфорда по «Виктор два-три», примите к сведению крайне тяжелые погодные условия на этом маршруте. На высоте один-один сильное обледенение, турбулентность такая, что в багажном отсеке сломались крепления, удержать высоту очень сложно.

Ответ ее удивил.

— Вас понял, «Авиахорек». Если вы летите на юг по «Виктор два-три», у вас будут проб…

И снова молчание. Неужели «Пуш» тоже потерял антенну?

Затем тот же голос зазвучал по-другому передатчику. Действительно, с основной рацией что-то случилось.

— Окленд-Центральная, «Пуш-два-ноль» запрашивает маршрут для возвращения в Реддинг. Идем на посадку в Реддинге.

— Вас понял, «Пуш». Подтвердите отмену рейса на Медфорд.

— Подтверждаю. Рейс на Медфорд отменяется, идем на посадку в Реддинге. На «Виктор два-три» сегодня хозяйничает буря.

— Вас понял. «Пуш-два-ноль», правый поворот, курс один семь пять, на радиомаяк-ДМЕ обратного курса, подход к ВПП один-шесть, держитесь на семи тысячах, готовьтесь идти на снижение.

Пилот «Пуш-два-ноль» подтвердил прием. Шторми про себя отметила, что говорит он на удивление спокойно — по крайней мере для летчика, барахтающегося в буре, которая только что едва не угробила ее машину.

Вскоре он снова обратился к диспетчеру:

— Центр, это «Пуш-два-ноль». Передайте пилоту «Авиахорька», что к югу отсюда на «Виктор два-три» погода скверная. У нас даже краска малость пооблупилась. Угодили в град. Что-то странное для Сакраменто, но прогулка вышла не из приятных.

Все три эльфа завопили хором:

— Курс на Реддинг, Хоръчиха Шторми! САЖАЙ МАШИНУ!

Шторми вздохнула, прислушавшись к слабому голоску, взывающему к ее чувству высшей справедливости. «Пробиться через один холодный фронт — дело благородное, учитывая все обстоятельства, — подумала она. — Но сразу же ввязаться в другую заварушку?.. Не очень-то красиво это будет выглядеть в отчете о несчастном случае».

И тут на нее навалилась усталость.

— Алло, Окленд, — проговорила она. — «Авиахорек три-пять». Мы меняем курс. Рейс на Салинас отменяется. Запрашиваем маршрут на Реддинг, подход один-шесть, с посадкой в Реддинге.

За всю жизнь капитану Шторми ни разу не доводилось произносить таких слов.

— Вас понял, «Три-пять», отмена рейса на Салинас принята. Держите курс на ОВЧ-радиомаяк Реддинга, далее на радиомаяк-ДМЕ обратного курса, подход к ВПП один-шесть, держитесь на восьми тысячах, готовьтесь идти на снижение.

— «Три-пять», — отозвалась Шторми. — Берем курс на ОВЧ-радиомаяк, далее радиомаяк-ДМЕ и ВПП один-шесть, держимся на восьми тысячах.

Вертолетики пустились в безумный пляс вокруг «ХЛи-4», рассыпая за собой хвосты сверкающей эльфийской пыльцы.

— Задание выполнено! — вопил Ловкач. — Задание выполнено!

В тот же миг торжествовал победу и Москит, уже чуть было не смирившийся с поражением. Всю дорогу Гусиный Клюв держался бок о бок с «Хорь-PC», но потерпел неудачу — точь-в-точь, как Бакстер. И сейчас он безмолвно возносил благодарственную молитву. Только одна сила на свете способна заставить этих смертных передумать — совет другого смертного.

Шторми развернула машину к ОВЧ-радиомаяку Реддинга, разыскала описание курса на радиомаяк-ДМЕ ОК ВПП 16 с инструкцией для посадки по приборам в сложных метеоусловиях, прикрепила ее к штурвалу, быстро пробежала глазами и принялась читать вслух:

«Курс ноль-четыре-четыре по азимуту до Итмора, далее на высоте шесть тысяч лап курс три-три-семь по азимуту от Ред-Блафф до Гарсы, далее по нисходящей дуге курс на маяк Реддинга, войти в зону радиомаяка-ДМЕ, далее над Миларом на высоте четыре тысячи двести лап, над Энтаром на двух тысячах, в точку ухода на второй круг прийти на высоте девятьсот двадцать лап».

Шторми кивнула, запоминая описание. Ей уже приходилось летать по этому маршруту — не самый простой подход, но и не самый сложный.

На много миль впереди нее Хорек Строуб, облаченный в шарф цвета ночи с золотыми полосками, внимательно изучал точно такую же схему. За спиной его тихо гудели реактивные двигатели. Одно нажатие кнопки — и глобальная система позиционирования высветила на приборной доске путь следования с точно прочерченными маршрутами и высотами. Капитан Строуб коснулся светящегося квадрата на панели, и автопилот сам развернул «Хорь-PC» в нужном направлении.

Вскоре он уже миновал Гарсу и пошел на снижение. Из динамика донеслось:

— «Пуш — два — ноль», после входа в зону радиомаяка-ДМЕ свяжитесь с вышкой Реддинга. Доброго утра.

Слыша два лишних слова от очередного диспетчера, Хорек Строуб всякий раз удивлялся: к чему они? Каждый сам в ответе за то, как пройдет его утро. С какой же стати оно должно быть плохим? Что толку раз за разом повторять одно и то же пожелание? В воздухе и без того слишком много болтовни.

«Впрочем, до рассвета еще далеко, — подумал он. — Должно быть, диспетчер там скучает в одиночестве».

«Хорь-PC» плавно шел на снижение. Строуб откинулся на спинку кресла, наблюдая за тем, как автопилот меняет курс в последний раз перед посадкой. Он думал о предстоящих выходных и о четырех щенках, которым не терпится покататься на его биплане. «Но сначала им придется вымыть его, — мысленно добавил он. — И выучить хорошенько, как называются все его части».

Внезапно перед фонарем кабины раскрылось широкое пространство мира. «Пуш» пронзил нижний слой облаков, и впереди зажглись двойные ряды огней, окаймляющих посадочные полосы.

Коснувшись штурвала, Строуб отключил автопилот и чуть приподнял нос идущей на посадку машины. Главные колеса шасси чиркнули по мокрой от дождя полосе, а спустя несколько секунд плавно опустилось и носовое. Пилот включил тормозные колодки.

— «Пуш-два-ноль», на следующем пересечении полос поверните направо, — велел хорек-диспетчер на вышке. — Назовите цель прибытия.

— Временная посадка. На час.

— Вас понял, «Два-ноль». Следуйте на площадку временной стоянки, держитесь на этой частоте.

— «Два-ноль», вас понял, — ответил Строуб. — Кафе «Мэй» открыто?

— Круглосуточно, капитан.

Остановившись на площадке временной стоянки, шеф-пилот «Пуш-ТВ» отключил тормозные колодки и подождал немного, прислушиваясь к музыке затихающих двигателей. Затем, под стук дождя о ветровое стекло и обшивку, он выключил остальные приборы и заполнил страницу бортового журнала. Покончив с делами, он снял шлемофон и темно-синий с золотом шарф, поднялся и водрузил на голову шапку-ушанку из потертого красного вельвета: она защитит от дождя. Оглядев кабину в последний раз, он нажал кнопку, и дверь открылась. Неслышным шагом капитан спустился по трапу. Как только лапы его коснулись земли, он развернулся и поднял рычаг, закрывающий дверь.

Он зашагал к кафе «Мэй», не замечая парящего у плеча крошечного вертолетика. Стоило пилоту переступить порог закусочной, Москит тихонько проговорил в микрофон: «Гусиный Клюв в Птичьей Клетке. Гусиный Клюв в Птичьей Клетке…»

В этот же миг нос грузового самолета компании «Авиахорьки» прорвал нижний слой облаков, и взору Шторми предстали все те же огни посадочных полос.

На приборной панели зажглись три зеленых огонька: шасси выпущены и поставлены на замок. «Ну и полет, — подумала Шторми. — Правильно я решила. Сейчас в ангаре, должно быть, дежурит Белла. Она заменит антенну и посмотрит, что там с четвертым двигателем. Закреплю груз, перекушу у Мэй — и в путь. Конечно, я опоздаю, но все же прибуду до рассвета».

Секундой позже главные колеса шасси зашелестели по блестящему бетону полосы. Поднялось облачко пара, затем во все стороны полетели брызги. Шторми опустила носовое колесо, включила тормозные колодки и когда машина немного сбросила скорость, затормозила. Трое воздушных эльфов приземлились рядом.

— «Авиахорек три-пять», на следующем пересечении полос поверните направо, — донесся голос с вышки. — Можете встать на площадку временной парковки. Держитесь на этой частоте.

И после паузы:

— Это ты, Шторми?

Летчица улыбнулась: в конце концов, в такой час она не обязана придерживаться правил по всей строгости. Она нажала кнопку микрофона:

— Привет, Барт. Лучше в ангар «Авиахорьков», если можно. Погодка веселая, да?

— Поворачивай в ангар «Авиахорьков», Шторми, — сказал Барт. — Веселая, говоришь? Не то слово! Если в не щиты, все стекла давно бы полетели!

Глава 4

Трое эльфов парили у самого кончика крыла «ХЛи-4». Пока Шторми разыскивала Беллу и рассказывала ей о неполадках, можно было немного отдохнуть.

«До чего же это сложно, — думал Бакстер. — На самом-то деле мы ничем не могли помешать ей полететь дальше на юг и разминуться с тем, кто станет ее любовью на всю жизнь. Почему смертные так противятся своим прекрасным судьбам? Почему мне пришлось кричать и вопить, когда на самом деле достаточно было бы шепота? Почему она не слушает?»

Ответа Бакстер не ждал — он стал ангелом так недавно, что еще не осознал, насколько жизнь на этом плане непохожа на земную. Здесь ни один вопрос не остается без ответа.

— Мы можем только давать советы смертным, — донесся из потайного кладезя мудрости голос его собственного сознания. — А смертные… Иногда они отвлекаются на то, что только кажется им важным. А иногда просто забывают о том, как полезно прислушиваться к внутреннему голосу.

«Я тоже часто отвлекался, — подумал Бакстер. — Слишком уж легко принять задачу за истинную цель!»

— Как бы вы все ни старались, — продолжал голос, — заставить смертного сделать выбор вам не под силу. Этой ночью тебе все-таки удалось привлечь ее внимание, а Москиту удалось достучаться до Строуба. Но решение они приняли самостоятельно.

Вертолетик Бакстера затрясся. «Откуда я могу это знать? — подумал эльф. — Или это ты, мой ангел-хранитель? Ты до сих пор со мной, хотя я и сам стал ангелом?»

— Я с тобой. Я всегда буду с тобой, Бакс. — Бакстер слушал во все уши, преисполняясь восторгом. — Величайшие души довольствуются самыми скромными ролями. Ты — воздушный эльф, как и твои друзья-вертолетчики. Но это еще не все. Ты больше этой роли — безмерно больше. Что бы ни случилось, Бакстер, следуй своему предназначению и смотри, как это прекрасно, — как прекрасна твоя жизнь, разворачивающаяся перед тобой во времени!

— Ты меня не бросишь?

— Ты можешь перестать обращать на меня внимание.

Ты не обязан меня слушать. Но связь с Высшим «Я» не прерывается никогда.

И Бакстер впервые понял то, о чем он еще не спрашивал.

«Даже у тебя!.. — подумал он. — Даже у тебя есть свой ангел-хранитель!»

Он почувствовал, как улыбнулся его незримый собеседник:

— Даже у меня.

— А у твоего ангела-хранителя?

— И у нее тоже есть наставники. У всех нас они есть, Бакс. И все мы — наставники друг для друга, на тысячах и тысячах ступеней. Как ведут и направляют нас, так и мы ведем и направляем дорогих нам существ.

— Но…

— Слушай внимательно, Бакс.

Эльф затаил дыхание, жадно вслушиваясь.

— Я для тебя — то же, что ты — для крошки Уиллоу.

Бакстер перевел дух. Он все понял.

— Я — ангел-хранитель Уиллоу!

И тут его собственный ангел-хранитель, сидящий рядом с ним в вертолете, предстал перед ним во всей красе и славе: лучащиеся любовью глаза и мех, словно сотканный из чистого света.

— Ты… ты прекрасен!

— Так же как и ты, мой милый Бакстер! Или ты забыл? Вырастая, мы вовсе не становимся красивыми. Просто мы понимаем, что на самом деле были красивыми всегда.

Бакстер моргнул, а когда он открыл глаза, ангела уже не было.

— Я никуда не ушел, — напомнил ему внутренний голос.

Глава 5

Хорьчиха Белла, вся белоснежная, как отбеленный лен, с мордочкой без маски и горящими, как раскаленные угольки, глазами, взяла новую радиоантенну и подкатила стремянку на колесах вплотную к корпусу «ХЛи-4».

— Капитан, а капитан? — окликнула она Шторми, которая трудилась в грузовом отсеке, пытаясь закрепить сорвавшийся контейнер. — Знаешь, что говорит хорек-альбинос, когда ему дуют в ухо?

Шторми оторвалась от работы и, выглянув из отсека, улыбнулась старой подруге:

— Не знаю, Белла. Ну, так что же говорит хорек-альбинос, когда ему дуют в ухо?

— Спасибо за дозаправку!

Шторми рассмеялась.

— Ох, Белла! Перестанешь ты когда-нибудь рассказывать эти дурацкие анекдоты про альбиносов?

— Это вряд ли, кэп. Я ведь сама альбинос — но даже не знаю, как пишется это слово.

Закрепив контейнер и бросив взгляд на Беллу, все еще возившуюся с антенной, Шторми спустилась по стремянке, вышла под дождь прямо в пилотской шапочке и шарфе и двинулась к закусочной.

Три вертолетика полетели следом.

Между ангаром и закусочной на временной стоянке гордо возвышался сияющий в свете сигнальных огней «Хорь-PC». Вдоль ослепительно-белых крыльев тянулись ярко-синие полосы, на киле сверкал золотом фирменный знак корпорации «Пуш-ТВ». Но краска на ведущей кромке крыльев и хвосте облупилась, словно ее стесали наждаком. В кабине копошился механик — нос и усы его мелькнули за стеклом и тут же скрылись.

«Перекрашивать такие крылья? Да-а… дороговато обойдется», — Шторми улыбнулась. Что ж, Хорек Стилтон может себе это позволить. Только представить себе, как роскошно он живет!

Но Шторми была счастлива на своем месте. Ей вовсе не хотелось стать самым богатым в мире хорьком. Куда лучше своими силами сражаться с погодой и летными графиками, чем быть каким-то беспомощным магнатом, заточенным в плен деловых обязательств и привилегий!

«Интересно, — подумала она, — куда подевался пилот, которому я посоветовала переждать бурю и который мне посоветовал то же самое?»

— Не здесь, — шепнул Бакстер, мысленно подталкивая ее в сторону кафе, и тут же расслабился, напомнив себе: «Мое дело — дать совет».

«Наверное, уже катит на своем лимузине в дорогой отель», — подумала Шторми.

Не желая даже самой себе сознаться в усталости — ведь полет еще не закончен, — она поскакала вверх по лестнице через три ступеньки. Бисеринки дождя бриллиантами сверкали на ее шубке.

В кафе было пусто… не считая толстенького клубка кремового меха — самой Мэй, которая сидела за дальним столиком напротив какого-то хорька-оборванца в поношенной шапке.

Хозяйка заведения обернулась на звук колокольчика, звякнувшего над входной дверью.

— Это ж надо же! — воскликнула он. — Мисс Хорьчиха Шторми собственной персоной!

Трех золотых вертолетиков, влетевших следом за Шторми и один за другим приземлившихся на стол рядом с вертолетом Москита, она не заметила.

Шторми с улыбкой обняла старую подругу.