До последней звезды

Бачило А., Ткаченко И.
До последней звезды

       Все имена и фамилии вымышлены,
       любое совпадение является случайным.
      
      
      
       1
 
      После убийства Бориса Моисеева наступило затишье. Пугачевой, Агузаровой, Сюткина давно уже не было в живых, стремительно подходили к концу составы всех Фабрик, Блестящих, Виа-Гры и прочих Лицеев. Чай вдвоем пел теперь в один голос, спрятавшись где-то в ракетном бункере под Челябинском, но, судя по унылым песням на сольном диске, понимал, что дни его сочтены. Верка Сердючка пыталась бежать в мужском платье в Австралию, однако, при такой популярности шансов у нее не было. Самолет сбили переносным зенитным комплексом "Стрела" еще над Химками. Дольше других прятался маленький юркий Газманов, но и он, в конце концов, был взорван кем-то из участников лихих азартных соревнований, охвативших всю страну. Разумеется, фамилии победителей в этом виде спорта оставались неизвестными широкой публике, поскольку любая известность немедленно превратила бы охотника в дичь.
      Впрочем, что тут долго рассказывать. Если вы читаете эти строки, значит, вам удалось ничем не прославиться, не стать популярной личностью и дожить до наших интересных времен. А, стало быть, все это вы знаете сами.
      Но вот о чем вы точно не слышали, так это о маленьком японском ресторанчике, зажатом посреди Москвы, в тесном углу между Малым и Большим Казенными переулками. Вряд ли случайному прохожему придет в голову заглянуть сюда даже мимоходом, во время прогулки по Лялину переулку. Ни вывеской, ни кулинарными запахами не выдает себя скромное заведение, а между тем, оно известно... тьфу! Что за дикое слово! Нынче его почти не произносят. Лучше скажем - знакомо кое-кому из людей весьма влиятельных, а, главное, состоятельных. Нет, во дворе ресторанчика не толпятся, как встарь, бронированные "Мерседесы" и "Бентли", дураков теперь нет. Сюда приезжают, максимум, на мотороллере, чаще - на велосипеде, а то и на своих двоих. Внутри ресторанчика тихо, немноголюдно. Редкие посетители степенно сидят на подушках, скрестив ноги, вкруг низеньких столиков и потягивают теплую, жиденькую японскую водку, заедая рисовыми комочками, отдающими рыбой. Беседуют неспешно.
      - Говорят, Беззубого видели в Таллинне. Опять зубы вставил...
      - Да ладно! Что он, с ума сошел? Тринадцатый в рейтинге! На него ставки по поллимона!
      - Прямо топ-мишень!
      - Ну, топ, не топ, а охотников хватает...
      - Так он же не поет давно!
      - Если бы он еще пел, так за него бы и по лимону давали...
 
       2
 
      В тот день в Синем зале, обитом покойно и таинственно поблескивающим шелком, сидели всего четверо посетителей, но зато это были такие четверо, что весь персонал и сама хозяйка ресторанчика, засучив кимоно, стремительно летали на цыпочках, боясь лишним звуком, вздохом, неуместным выражением глаз отвлечь высоких гостей от важных дум.
      - А что, Светлана Юрьевна, не повредил ли мой Шустрик вашего Механика? - с ядовитой любезностью осведомлялся лощеный молодой человек у сидевшей напротив дамы средних лет.
      - Не надейтесь, - неприветливо отвечала та. - Оклемался. Он еще вашего Шустрика хоронить будет!
      - Хоронить?! - молодой человек беззаботно расхохотался. - При нынешних охранных системах хоронить обычно нечего.
      - И правильно, я считаю, - сказал плотный мужчина с тяжелым чиновным лицом. - Хорони их еще! Экономить надо государственные средства!
      - Экономист! - фыркнула дама. - А сколько ты на Меладзе поставил? Не пожалел государственных?
      - При чем тут это?! - мужчина грозно сдвинул косматые брови. - Тоже еще, счетная палата нашлась!
      - Друзья! Друзья! - воззвал сухой седовласый джентльмен, сроду друзей не имевший. - Ближе к делу! Кого будем играть? Есть мишени?
      - У меня пусто, - сразу заявил молодой человек. - Некогда было. Работы много.
      - Ага, у меня тоже, то подкомиссия, то выборы, - вздохнул руководящий мужчина. - Горю на работе.
      - Прискорбно, господа, прискорбно, - седовласый радостно потер руки.
      - Ну, Сержу еще простительно, - сварливо заметила дама. - Но в твоем возрасте, Кузьмич, с работой пора завязывать. Пусть референты бегают.
      - Толку с них, как с козла молока! - отмахнулся Кузьмич. - Попросил, вот, мишень подыскать - и то обосра...
      - Осторожно! - поморщился седовласый. - Здесь дама!
      Кузьмич медленно перевел на него осовелые от водки глаза.
      - Я говорю: оба сразу в кусты. Огласки боятся.
      - А вы не боитесь? - спросил Серж.
      - Боюсь, - Кузьмич брезгливо поковырял палочкой рыбный требушок, торчащий из рулона черных водорослей, и выпил, не закусив. - Боюсь, что скоро играть некого будет!
      - Попрятались, суки! - заключила Светлана Юрьевна, не смущаясь присутствием дамы.
      Седовласый поднял палец. Лошадиное лицо его треснуло желтозубой улыбкой.
      - В таком случае, господа, позвольте мне предложить вам мою кандидатуру...
      - Сдурел, что ли, Леопольд? - прервал его Кузьмич. - На себе не показывай!
      - Пардон, - седой тряхнул адмиральскими бакенбардами, - кандидатуру, намеченную моим собственным бюро.
      Шикарно-небрежным жестом он выбросил на стол стопку фотографий, словно объявляя тузовый покер. Фотографии пошли по рукам.
      - Это кто ж такой? - Кузьмич озабоченно протирал очки.
      - Не трудитесь, не узнаете, - усмехнулся Леопольд. - Вот антропометрические схемы. То же лицо, но без усов и бороды...
      Он выложил еще несколько листков.
      - Ух ты... - восхищенно прошептал молодой человек. - Попался все-таки!
      - Какой хорошенький! - всплеснула руками Светлана Юрьевна. - И не постарел совсем!
      - Ё-моё! - дошло, наконец, и до Кузьмича. - Это ж миллионный цены мишень!
      - Ну что, господа, - спросил довольный произведенным эффектом Леопольд. - Кто хочет стать миллионером?
      - Играю! - заявил Серж.
      - Играю! - сказала Светлана Юрьевна.
      - Ептить, конечно, играю! - Кузьмич треснул кулаком по столу.
      - Одно условие, - быстро добавил Леопольд, - я обеспечил мишень, поэтому моя ставка автоматически удваивается.
      Трое переглянулись.
      - Идет! Когда старт?
      - Завтра, в десять ноль-ноль, - Леопольд поднялся во весь свой аристократический рост. - Готовьте ваших шутеров, господа! Охота обещает быть незабываемой!
 
       3
 
      В соседнем, желтом зале, собралась публика с виду попроще, но для общего, дорогого и тайного дела, может быть, самая важная. Это были лучшие шутеры тотализатора, никому не известные за пределами скромного закусочного заведения, и только оттого до сих пор живые.
      За ними гонялись милиция и ФСБ, их пыталась уничтожить бдительная охрана звезд, на них ставили капканы и ловушки, устраивали облавы, подсылали стукачей. Но ставки в игре росли с каждой новой погашенной звездой. Чем меньше оставалось известных людей, тем дороже ценился каждый выстрел. По слухам, за одного Никиту Малинина прошлым летом стрелок отхватил больше, чем целая команда шутеров за всю комик-труппу "Маски" два года назад. Но давались эти денежки, конечно, все труднее. Достать звезду с неба стало не так-то просто. "Попрятались, суки!" - вот самое расхожее выражение на звездном тотализаторе. В России почти никто из звезд не жил, штамповали свои диски в подпольных студиях, где-нибудь в Лагосе или на Ямайке, полагая, что там безопаснее. И ошибались. При таких размерах ставок мишень можно было достать даже в марсианской экспедиции. Один киноартист (смешно вспомнить, когда-то у нас были киноартисты!) и впрямь пытался улететь в космос. Видимо считал, что космонавты - люди незаметные и никому на хрен не нужные. Куда там! Ему не дали даже взлететь, подмешали хлорциана в систему жизнеобеспечения корабля и отправили к праотцам вместе со всем экипажем.
      Кстати, с тех пор никто больше в космос не летал. Дураков нет. Ясно, что публике куда интереснее узнать о гибели очередного космонавта, чем наблюдать, как он изо дня в день барахтается перед камерой в рваных носках.
      Давным-давно были перебиты все сколько-нибудь известные писатели-фантасты и детективщики, модные художники, дизайнеры и кутюрье. Несмотря на баснословно дорогую охрану, пал Церетели, погребенный под развалинами своей лучшей работы. От нее сохранилась только бронзовая кепка, послужившая ему могильной плитой. Но эстрадная попса, прародительница всего скоморошьего и лубочного племени, еще доживала последние дни, еще приносила доход своим адептам, готовым за хорошие деньги рискнуть жизнью. А, значит, находились и те, кто шел по следу или сидел в засаде, чтобы загнать пулю промеж испуганных глаз. Не обязательно, впрочем, пулю. Можно ведь подобрать что-нибудь и повесомее в тротиловом эквиваленте. А можно и вовсе обойтись без шума, без дыма и огня...
      - Петелька. Милое дело! - сказал шутер по прозвищу Удав, здоровяк лет сорока. Кулаки его, отдыхающие на столе, занимали половину столешницы. - Пять минут работы, и никакой кровищи - чистота и наглядность! Весь испуг остается у клиента в штанах, а фасад - хоть фотографируй для протокола. И свидетелей не надо.
      - Дурак ты, Удав, - перебил его маленький, но с некоторых пор наглый Шустрик.
      Две недели назад, в охоте на старушку Фриске, он сумел опередить самого Механика, да еще замкнул на него охранную систему, так что тот еле ушел живым. С тех пор Шустрик не просыхал и совсем оборзел.
      - Дубина, - говорил он, ласково похлопывая Удава по плечу. - Где их взять, пять минут? Кто ж их даст? Ты своего последнего когда завалил?
      Удав насупился.
      - Ну, в прошлом году...
      Шустрик обвел застольщиков юморным глазом, приглашая вместе порадоваться этому комику.
      - А я - на днях! Может, слышал?
      - Слышал, - Удав обиженно дернул бугристым плечом с татуировкой по волосатому: "Жилмассив".
      - Еще б не слышать! - хохотнул Шустрик. - Вот и секи науку! Нынче мишень на месте и минутки не сидит, а без присмотра и вовсе никогда не остается. Не успеешь ты свою петельку накинуть, как набегут псы с компостерами для черепа и сделают из твоей тыковки дуршлаг. Сейчас работать надо так, чтобы и близко к мишени не подходить!
      - Как же это - не подходить? - лукаво сощурился Лимон - шутер не из последних, но осторожный и, в отличие от Шустрика, совсем не хвастливый. За столом он по большей части помалкивал и только иногда подначивал захмелевшего Шустрика простодушным словом. Порой тот в запале выдавал кое-какие тайные уловки, на которые и впрямь был мастак.
      - Настоящий шутер к мишени не подойдет, - Шустрик вещал с таким достоинством, что сразу было понятно, кто тут настоящий шутер, - а рассчитает так, чтобы она сама голову в петельку засунула и на шее затянула!
      - Точно! Точно! - в неподдельном восторге затараторил четвертый сидящий за столом - салага Рубик, прозванный так за шарнирную вертлявость всех своих частей и сочленений. Он спешил рассказать свое, пока не заткнули.
      - Это у Механика раз клиент был, он мне сам рассказывал... Кто же это? Да чуть ли не Ещенко! Помните?
      Сидящие за столом Рубику не ответили - не та фигура. Но и о своем не заговорили - всем было интересно послушать про Механика.
      - Он, Ещенко-то, - продолжал воодушевленный Рубик, - забронировал техэтаж в телебашне, еще стояла она, да сикьюриков целый полк завел - ну, не подлезть по тогдашним временам! Башня на ремонт закрыта, народу нет, а строителей на Ещенкин этаж не пускают, бдят. Ни гостинец оставить, ни снайпером с земли взять - высоко, гад, забрался, в облаках прячется. В общем - труба. Этот Ещенко до того обнаглел, что прямо с башни в эфир выходил, вот он я, дескать, накося-выкуси! Ну, что тут будешь делать?
      Рубик обвел шутеров хитрым взглядом, будто ожидал, что те начнут предлагать свои варианты. Но никто не торопился. Чего перед Рубиком-то из кожи лезть?
      - Ну, так что Механик? - поторопил Удав.
      - А! - Рубик самодовольно оскалился.
      Внимание аудитории было завоевано.
      - Механик, он не дурак! Все уж отступились, а он ждет. Светлана-нанимательша его за грудки: ты что же, сукин сын, медлишь?! Ставки наросли, дальше некуда! Либо работай, либо отказывайся, хоть на понижение сыграем! А Механику и горя нет. Вот и хорошо, говорит, что ставки наросли. Еще больше поднимай, Светлана Юрьевна, наша будет игра!
      Спрашивается, откуда такая уверенность? А все просто. Если успокоилась мишень, осела на месте - обязательно заведет привычки, расписаньице дня - тут ее и лови. Непременно где-нибудь да проколется. Так и с Ещенкой получилось. Взял моду курить возле форточки, комик. Там, в башне, маленькие такие окошки круглые, как на корабле. Ну, не то чтобы он прямо в окне маячил по пять минут, нет, опасался, конечно. Для снайпера хоть и высоко, а кто его знает... Но как докурит, бывало, так обязательно бычок в форточку, да еще высунется и вниз плюнет. Вот я, дескать, какой смелый.
      Ну и доплевался. Целый месяц Механик его скрадывал, с трубой и секундомером, и вышло, что от бычка до плевка проходит шесть с половиной секунд - не больше и не меньше. Вот она, сила привычки!
      Механику и оружия никакого не понадобилось. Уж он так ловко устроил, что ведерко с раствором, вроде бы, само собой с верхнего яруса сорвалось, ровно через секунду после того, как Ещенко окурок выбросил. А когда оно положенные полтораста метров пролетело, тут и голова в окошке появилась, точно по расписанию. Так вместе дальше и полетели - голова и ведерко. И сколько секьюрики потом строителей ни шерстили - все равно не нашли, кто Механику помогал. Так дело и закрыли, как несчастный случай. А Светлана немалые деньги загребла. Неужели не слыхали?
      Сидящие за столом неопределенно пожимали плечами, вздымали брови и качали головами. Наверняка кто-то что-то слыхал, но такой уж это народ тихушный, шутеры - ни за что не признаются. Даже и своему.
      - Ну, это Механик по угрюмости своей не похвастался, - продолжал Рубик.
      Ему досадно было, что рассказ окончен, и снова придется помалкивать.
      - Дело-то на всю губернию гремело! И Механик за него тоже, кстати, немалый процент со Светланы слупил. Никому из шутеров столько сроду не платили...
      - Да что ты лезешь со своим Механиком! - ревниво скривился Шустрик. - Был Механик, да весь вышел!
      - Это да... - Удав двумя пальцами подхватил пивную кружку, точно стопочку. - Осмирнел Механик. Скуксился. Жалко, знатный шутер был!
      - Старость - не радость... - лицемерно вздохнул Шустрик.
      - Какая там старость! - Удав недовольно грохнул о столешницу опустевшей кружкой. - Мы одногодки с ним! Что ж, по-твоему, и меня пора списывать?
      - Куда там! - рассмеялся Шустрик. - Ты - парень крепкий! Ума тебе немножко - ты бы всех сук, на петельку взял, где бы ни попрятались! А главное, - он подмигнул приятелям, - кабак наш без такого клиента в трубу вылетит!
      Посмеялись.
      - Правильно, - Лимон пододвинул Удаву новую кружку. - Давайте за процветание заведения!
      За плечом Шустрика вдруг беззвучно выросло белое кимоно официанта.
      - Зовут.
      Разговор оборвался.
      Сидевшие за столом разом поднялись и, не глядя друг на друга, направились к выходу. В отдельных, звуконепроницаемых и сто раз проверенных кабинетах каждого из них ждал хозяин. Они больше не были приятелями и добрыми собутыльниками. На охоте шутер шутеру - враг. Сумеешь обмануть - молодец, сумеешь заманить в засаду, выставленную на тебя - герой. Не сумеешь - просто убей конкурента, никто в претензии не будет...
      Серж, наниматель Шустрика, мерял шагами тесный кабинет, поминутно запинаясь об углы низенького столика, и часто в нетерпении выглядывая за дверь. Наконец, Шустрик явился. Глаза его, не смотря на принятый алкоголь, понятливо посверкивали острыми искрами.
      - Как дела, шеф? - развязно спросил он, перекидывая незажженную сигарету из одного угла рта в другой.
      - Большие дела, - сказал Серж, усаживаясь. - Закрой-ка дверь поплотнее.
      Он вынул из кармана фотографию и бросил ее на стол.
      - Что скажешь?
      На фото грязный, заросший бородой по самые глаза, нищий кланялся мусорному баку, возле которого стояла пустая бутылка. Лица его почти не было видно, он лишь искоса оглядывался с опаской, будто зарился на чужое, бог весть какое ценное достояние. Но цепким черненьким глазкам Шустрика не могли помешать ни борода, ни скрюченная поза, ни лохмотья. С минуту он рассматривал фотографию, а затем радостно присвистнул:
      - Ни хрена себе! Да ведь это же Максим Галкин!
 
       4
 
      Максим открыл глаза и очень испугался, не обнаружив под потолком привычной пыльной люстры. Сердце пропустило пару ударов и зашагало снова только после того, как он вспомнил, что люстра была в предыдущей квартире. Здесь же только одинокая, голая и почти незаметная лампочка. Спокойно. Поводов для паники пока нет. На кухне мерно капает вода, за окном щебечут птицы. Это хорошо. Птицы всегда чувствуют опасность и умолкают, когда что-то должно случиться.
      Максим со скрипом выбрался из объятий продавленной раскладушки, сунул ноги в стоящие наготове кроссовки и, прихватив сигареты, побрел в туалет. Спал он в одежде, поэтому процедуру подъема можно было считать завершенной. В армии по тревоге поднимаются за сорок пять секунд. Счастливые! У него этих секунд не было.
      Впрочем, метод постоянной смены квартир, похоже, себя оправдывал - ни одного покушения за год. Гораздо надежнее, чем закупать охранные системы и превращать свой дом в осажденную крепость, которую рано или поздно все равно возьмут штурмом. Да и не было у него больше денег на крепость. Вся недвижимость сгорела еще при первых покушениях, а нынче столько уже не заработаешь. Открытые концерты мог устраивать только сумасшедший, а компакт-диски с разговорным жанром идут плохо. Пародии? А кого пародировать? Все перебиты. Но дело даже не в этом. Какой может быть юмор, когда думаешь только о бродящей где-то рядом смерти, а в каждом зрителе видишь потенциального шутера? Зрителя нужно любить, без этого из него не выжмешь ни копейки.
      Сменить профессию? Стать тихим кабинетным затворником, неторопливо переводить какой-нибудь толстый талмуд за скромное, но верное вознаграждение? Не дадут ведь. Подорвут вместе с кабинетом. Нет, тому, кто хоть раз глотнул газированного актерского адреналина, уже не слиться с массой благонамеренных граждан. Публика быстро забывает своих кумиров, но долго не прощает им былого успеха.
      Не включив свет в туалете, Максим по привычке заперся на щеколду, наощупь вытянул сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой. Надо же, никогда в жизни не курил, а в последний год пристрастился. Может быть, сигарета и сокращает жизнь, но нервы успокаивает безотказно. Вон как сразу ослабли ноги, до боли напряженная в чертовой раскладушке спина облегченно разогнулась, прошла боль в затылке. Поплыла голова.... А через пять минут все пройдет - не то что после водки или серьезной травы. Нам долго расслабляться некогда... Сколько раз спасала его эта сигаретка в бегах, где-нибудь в привокзальном сортире или на пустыре, позади гаражей. Пускай всего на пять минут, но мозг начинает работать остро, деловито, без паники, в эти пять минут он способен придумать неожиданный ход или вспомнить что-то давно забытое, мимолетное.
      Вот и сейчас Максим шаг за шагом вспоминал вчерашнюю опасную операцию - поход в магазин. Маскировка, кажется, была на высоте. Усы, бородка, дымчатые очки делали его неузнаваемым. Голос он, слава Богу, умел менять так, что не подкопаешься. Он терпеливо перебирал в уме лица, выражения глаз продавцов, встречных и попутных прохожих. Вроде, никто ничего не заметил, не задержал взгляд, не остановился. Не было ли кого на балконах? Не торчал ли кто в окне? Кажется, нет. Вот только...
      Одно окно в доме напротив. Вот уже три вечера подряд там не зажигают свет. Почему? Может быть, конечно, хозяева уехали. Но... как-то неправильно уехали. Он вдруг понял. На окне нет никакой занавески! Уезжая, мы инстинктивно задергиваем шторы или хотя бы тюль, а это окно зияет темной, многозначительной глубиной. Как объектив.
      Максим отшвырнул сигарету. А ведь пора рвать когти. Вполне возможно, что никакого объектива там нет, и все это пустые бредни, но он уже знал, что проклятое окно не даст ему покоя, пока он не сменит квартиру. Бороться с этим чувством бесполезно, да и не нужно. Может быть, именно оно спасало его в течение всего последнего года...
 
       5
 
      ...Эх ты, девочка-свирель! И как же тебя угораздило попасть в этот чертов ящик?! Ты же не такая, как все эти павлины с фанерными голосами и мраморными ротондами на Котляковском кладбище! Ты пела просто потому что не могла не петь, как птичка на ветке. Тебе бы еще в куклы играть, певунья... И засыпать, свернувшись клубочком у меня на руках. Маленький мой птенчик. Юля-капризуля...
      Улыбка помимо воли тронула губы. Андрей дошел до забора, развернул газонокосилку и двинулся в обратную сторону, старательно обкашивая деревца и с особой тщательностью обрабатывая редкие бугорки. Улыбку с лица пришлось стереть. Всем своим видом Андрей показывал, что целиком поглощен идиотской работой, лишь бы не встретиться взглядом с Зоей, давно уже наблюдавшей за ним с крыльца.
      При каждом приближении газонокосилки Зоя шагала на ступеньку вниз и порывалась что-то сказать, но Андрей ловко разворачивал агрегат и пускался в обратный путь, демонстрируя жене трудолюбиво согбенную спину. Однако, ступенек оставалось совсем мало.
      Надо было делать крылечко повыше, запоздало пожалел Андрей.
      На некоторое время ему удалось задержаться возле собачьей будки, доводя лужайку вокруг нее до такого совершенства, что любой английский лорд позавидовал бы Шарику. Но избежать неприятного разговора не удалось.
      - Да заткни ты эту чертову тарахтелку! - жена стояла рядом, уперев руки в бока и глядя на него исподлобья.
      Вылитая мать, вздохнул Андрей, покорно выключая газонокосилку. Не хватает только полтавского очипка на голове и шелухи от семечек в зубах. Москвичка.
      - Ты можешь хотя бы пять минут в день жене уделить?!
      Андрей криво усмехнулся. Жена. Постыдилась бы слово это вспоминать.
      - Хватит ухмыляться! Я с тобой серьезно разговариваю!
      - Слушай, отстань, а? - Андрей отвернулся и побрел к забору за курткой. - О чем нам с тобой говорить? Сказано все тысячу раз...
      - Ах, вот ты как рассудил?! - Зоя шла следом. - А семья, значит, побоку?! На все четыре стороны?!
      - Это ты-то - семья? - Андрей бросил на нее унылый взгляд через плечо. - Поздновато вспомнила. Да и не стоило, вообще. Живи, как хочешь, развлекайся. У тебя ведь есть, с кем...
      - Это у тебя есть, с кем!- Зоя не отставала. - Думаешь, я не знаю, куда ты по ночам ездишь?
      Не знаешь, подумал Андрей.
      - На работу я езжу, куда еще?
      - На работу! Как же! Пока ты на работу ездил, я и слова не говорила! В доме хоть деньги были! А теперь - вот, полюбуйся! - она сунула Андрею под нос листок бумаги. - Последнее предупреждение! Если взнос за дом не будет уплачен, компания подает в суд! Докатились!
      - Я уплачу, - Андрей надел куртку и сунул бумагу в карман.
      - Когда?
      - Когда ты поменьше будешь тратить на парикмахеров и юных массажистов!
      Зря сказал. Не надо заводиться. Не надо вообще реагировать на ее вопли. У нее слишком длинный язык, а это сейчас небезопасно.
      - Ах, так?! - манеры рублевской дамы, с огромным трудом выработанные за эти годы, слетали с Зои удивительно легко.
      - Нет, вы посмотрите на него! - заголосила она, будто созывая в свидетели весь Привоз. - Жену массажистами попрекает! А где мне мужика-то настоящего взять?! Ведь это ж курам на смех! Был мужик, как мужик, жесткий, сильный, добытчик! А теперь - что? Расквасился, хуже коровьего дерьма!
      - Прекрати, - попросил Андрей, оглядываясь на окна соседнего дома.
      Там уже колыхнулась, отодвигаясь, занавеска.
      - Улыбочки у нас по утрам мечтательные! - не унималась Зоя. - Что, коту сметана снится?!
      - Замолчи же, наконец! Люди смотрят.
      - Ага, щас! Замолчала! Ты будешь из семьи тянуть, а я - помалкивай?! Не дождешься! Я знаю, где она живет, потаскуха твоя, знаю! Ты ей в Марьино хату снимаешь! Сказать адресочек? Я вам устрою развод с гармонистом!
      И тут Андрей испугался всерьез. Он резко повернулся к Зое, прижал ее к себе, обняв за шею, и незаметно ткнул ладонью под ребро.
      - Тихо, дура!
      Со стороны могло показаться, что она плачет у него на плече. На самом деле она только ловила ртом воздух, икая и булькая горлом.
      - Все хорошо, все уже хорошо, - Андрей подхватил ее на руки и понес к дому. -Успокойся, дорогая, тебе нужно отдохнуть!
      Вполне идиллическая семейная сцена - на десятом году супружества муж все еще таскает любимую жену на руках. Только вот у любимой слишком сильно болтается голова... Но как она, сука, узнала? Не сама же нашла! Неужели, наследил? Сегодня же нужно перевезти Юльку в безопасное место, а эту дуру хоть как-то успокоить. Она ведь и не знает, что может натворить...
      У калитки позвонили. Начинается.
      Андрей усадил Зою на ступеньку крыльца, обтер ее слюнявый рот.
      - Дышать можешь?
      -Ых... Да... кашется... - жена кивнула, с недоумением поводя глазами по сторонам.
      Не соображает еще, что произошло. И слава Богу.
      Андрей подошел к калитке.
      - Кто там?
      - Привет от классной дамы, - произнес знакомый голос.
      Это был Леня, шофер Светланы Юрьевны. Андрей отпер калитку.
      - Ну, чего там?
      - Пошли, Механик, - сказал Леня. - Ждет.
 
       6
 
      Из подъезда, приволакивая ногу и сипя застуженными легкими, выбрался бомж, обвешанный со всех сторон драными полиэтиленовыми пакетами, набитыми тряпками и стеклотарой. На нем был покрытый ровным слоем слежавшейся грязи плащ без пуговиц. Из-под плаща торчали ватные клочья телогрейки. Одноухая зимняя шапка с полуоторванным козырьком съехала на глаза. Выйдя во двор, бомж остановился, тяжело дыша, и незаметно огляделся. Справа, в песочнице, возилась детвора. Слева, на скамеечке, судачили старухи. Путь через подворотню был свободен. Можно рискнуть.
      Ему удалось беспрепятственно пересечь двор и выйти на улицу, однако, здесь обстановка была гораздо сложнее. От перекрестка приближался милицейский УАЗик с зарешеченными оконцами. Попадать внутрь УАЗика решительно не рекомендовалось. Если это обычные менты, они, конечно, не станут связываться с вонючим бомжом. А если это прикрытие шутеров? От них всего можно ожидать. Главное - перейти улицу и скрыться в соседнем квартале. Там, в тесном дворе, можно перестать хромать и попытаться хорошенько оторваться от возможной слежки. Главное - миновать проезжую часть, где он открыт для снайперского выстрела или бешено несущейся машины...
      Бомж ступил на зебру перехода, дождавшись зеленого света. Не стоит давать ментам лишнего повода, даже если они настоящие. Он был уже на середине дороги, когда из-за поворота вырулила целая стая велосипедистов, в одинаковых шлемах и разноцветных майках с номерами на животах. Они изо всех сил крутили педали, вихляя из стороны в сторону тонкими велосипедами.
      А вот это уже скверно, подумал Максим. Слишком толстые и плечистые они для настоящих велосипедистов! На ходу срывая с себя мешки, он бросился бежать. Вслед ему весело трещал на ветру растянутый поперек улицы транспарант "Привет участникам соревнований!"
      В гулкой и длинной, как железнодорожный тоннель, подворотне накатил страх. Если велосипедисты всей гурьбой свернут сюда, от них не убежать. Сердце бешено колотилось, подгоняя вперед.
      Вырвавшись из тоннеля в колодезную глубину старого двора, Максим резко вильнул вправо и юркнул в щель между мусорными баками.
      Не успели выстрелить! Если вообще собирались...
      Мучительно хотелось обернуться и узнать главное - гонятся или нет. Но было некогда.
      Максим ужом прополз между тесно стоящими ржавыми "Москвичами", давно вросшими в землю на том месте, где их впервые разули, рванул заветную решетку подвального окошка и нырнул в теплую темноту.
      Кажется, тихо.
      Но Максим бежал, не сбавляя скорости, перепрыгивая через ящики и вовремя кланяясь трубам парового отопления. Маршрут был заранее подготовлен. Этот подвал он знал, как свои пять пальцев, но и здесь задерживаться не стоило. В дальнем конце есть пролом, ведущий в короб теплотрассы. Пару недель назад Максим сам выломал несколько кирпичей из отсыревшей кладки, чтобы не терять времени, когда приспичит.
      Вот и приспичило...
      Он запустил руку в сухое, выложенное паклей, углубление за трубой и нащупал полиэтиленовый сверток. Фонарь и карта были на месте. Теперь ползком до коллектора, по водостоку спуститься к Сетуни, и на Бережковскую...
      В конце концов, все не так плохо, думал Максим, привычно подминая под себя клочья стекловаты и осторожно протискиваясь вперед в узком пространстве между пышущей жаром трубой и пыльной стенкой железобетонного короба. Тепло, светло, и крысы не кусают. Старику Лещенко повезло меньше, он застрял на самом подходе к коллектору, и Винокуру пришлось его бросить, потому что шутеры уже подогнали экскаватор. Вынимали его по частям. Еще и по телевизору показали, суки...
      Максим тряхнул головой, отгоняя неуместные воспоминания, и пополз быстрее.
      Будем верить, что все обойдется. Может быть, никакой погони и не было. Может быть, и окно в доме напротив, напугавшее его пристальной чернотой, вовсе не имело зрачка видеокамеры. Окно и окно. Мало ли в Москве пустующих квартир? Но, береженого бог бережет. Никогда нельзя подставлять спину обстоятельствам. Это еще Боря Моисеев говорил, покойничек.
      Впереди все явственнее слышалась частая капель. Вот и коллектор. Можно будет распрямить затекшую спину, отряхнуть эту мерзкую стекловату и, наконец, покурить. Последние полчаса курить хотелось нестерпимо. Продолжая ползти, он стал в подробностях представлять, как вытащит из пачки сигарету, слегка разомнет в пальцах, ощущая загрубевшими подушечками ее нежное похрустывание, поймает пересохшими губами фильтр, чиркнет зажигалкой и сделает первую, самую вкусную затяжку...
      Чугунный скрежет вдруг метнулся ему навстречу. На стене коллектора взошел солнечный полумесяц и, быстро расширяясь, залил все вокруг неприятным светом. Максим едва успел выключить фонарь.