Черные монахи пламени

      Айон Смит не отрывал глаз от центрального визора, рука его покоилась на эфирно-волновом передатчике.
      — Идите, если хотите, только не заблудитесь по дороге.
      Санат улыбнулся. Личный лифт капитана доставил его на оружейную палубу, а оттуда оставалось пять сотен футов через деловитую толпу оружейников и инженеров до Тонита Номер Один. Свободное пространство на боевом корабле — роскошь. Санат ощущал на себе ограниченные размеры помещения, в котором спокойно и согласованно работали люди, образуя громадный механизм, который и представлял из себя гигантский дредноут.
      Санат поднялся по шести крутым ступенькам к Тониту Номер Один и отослал оружейника. Оружейник заколебался, скользнув взглядом по пурпурной тунике, потом отдал честь и нехотя спустился с лестницы.
      Санат повернулся к координатору, сидевшему у экрана орудия.
      — Как ты думаешь, мы сможем сработаться? Моя скорость реакций тестирована и определена как 1-А. Классификационная карточка у меня с собой, можешь посмотреть, если хочешь.
      Координатор залился краской и, заикаясь, ответил:
      — Не надо, сэр! Это большая честь работать вместе с вами.
      — По местам! — громыхнула система оповещения. Установилось глубочайшее молчание, нарушаемое лишь холодным ворчанием механизмов, звучавшем на угрожающей ноте.
      — Это орудие перекрывает полный квадрант пространства? прошептал Санат координатору.
      — Да, сэр.
      — Отлично! Попробуй отыскать дредноут со знаком двойной звезды в положении неполного затмения.
      Они надолго замолчали. Чуткие пальцы координатора лежали на штурвале, осторожно поворачивая его то в одну, то в другую сторону, так что обзор экрана смещался. Глаза внимательно следили за выстраивающимися боевыми порядками вражеских кораблей.
      — Вот он, — произнес координатор. — Ха, да это же флагман!
      — Вот именно! Наводи на него!
      С поворотом штурвала поплыло видимое на экране пространство, и вражеский флагман заскользил в точке, где перекрещивались нитяные линии прицела.
      Пальцы координатора сделались более нежными и искусными.
      — В центре! — бросил он.
      В точке пересечения линий застыл крохотный овал эмблемы.
      — Так держать! — жестко распорядился Санат. — Не теряй его ни на секунду, пока он будет находиться в нашем квадранте. На этом корабле адмирал неприятеля, и мы постараемся разделаться с ним.
      Корабли двигались, уже не выдерживая порядка, и Санат почувствовал возбуждение. Он знал, что очень скоро все начнется. Люди держались на проделе скорости, но ласинуки вдвое превосходили по численности.
      Сверкнул мерцающий луч, затем еще один, потом сразу десяток.
      Стремительное полыхание пурпурной энергии…
      — Первое попадание! — выдохнул Санат.
      Он расслабился. Один из вражеских кораблей беспомощно дрейфовал, его корма превратилась в груду распадавшегося, раскаленного добела металла.
      Близких к зоне поражения вражеских кораблей пока не было. Обмен выстрелами шел с ошеломляющей скоростью. Дважды пурпурные стрелы пролетали но самому краю видеоэкрана, и со странным ознобом вдоль позвоночника Санат понял, что это палили соседние тониты его же корабля.
      Фехтовальный матч достиг кульминации. Почти одновременно последовали две ярчайшие вспышки. Санат застонал. Одна из них означала человеческий корабль. Трижды нарастал тревожный гул, когда ядерщики на нижнем уровне запускали свои машины на полную мощность, и это значило, что вражеское излучение, нацеленное на их корабли, было задержано экранами.
      И снова координатор выводил в перекрестье вражеский флагман. Так прошел час, во время которого шесть ласинукских и четыре человеческих корабля рассыпались в результате попаданий, час, за который штурвал поворачивался на долю градуса то в одну, то в другую сторону, удерживая линию прицела.
      По лбу координатора тек пот, заливая глаза, пальцы наполовину потеряли чувствительность, но вражеский флагман не выходил из перекрестия тонких волосяных нитей.
      Санат следил, не убирая руки со спуска, и выжидал. Дважды флагман озарялся пурпурными всполохами, но тотчас же восстанавливал экран. Дважды палец Саната начинал было давить на спуск и замирал. Он не успевал.
      Но на третий раз Санат доказал свое умение и вскочил на ноги.
      Координатор завопил и выпустил штурвал.
      Обратившись в гигантский погребальный костер, в пурпурное кипение энергии, флагман и находившийся на его борту адмирал Ласинукского флота прекратили свое существование.
      Санат рассмеялся, протянул руку, и они с координатором обменялись торжествующими рукопожатиями.
      Но торжество длилось недолго. Координатор не успел даже произнести первые ликующие слова, уже теснившиеся у него в горле, как экран подернулся пурпурным неистовством, когда пять человеческих кораблей взорвались одновременно, сраженные смертоносными потоками энергии.
      — Усилить экраны! — проревел динамик. — Прекратить огонь! Перестроиться в таранный строй!
      Санат почувствовал, как мертвящая хватка неуверенности стиснула его горло.
      Он понял, что произошло. Ласинуки все же сумели наладить управление гигантскими орудиями лунной базы. Эти громадные орудия втрое превосходили по мощности самые крупные из корабельных установок. Они могли расстреливать земные корабли, не опасаясь возмездия.
      Фехтовальный матч завершился. Начиналось настоящее сражение. Но это сражение будет вестись методами, никогда еще не применявшимися, и Санат знал, что мысли всех людей были сейчас об этом.
      Он читал это по мрачному выражению их лиц, ощущал в их молчании.
      Новый метод мог сработать, но мог и оказаться неудачным.
      Земная эскадра возобновила сферическое построение, корабли медленно дрейфовали, их батареи молчали. Ласинуки окружали их, собираясь добить. Люди были отрезаны от источников энергетических ресурсов, противостоять гигантским орудиям лунной базы, контролировавшим ближний космос, они не могли, поэтому их капитуляция или окончательное уничтожение представлялось лишь вопросом времени.
      Тониты врага неустанно выплескивали потоки энергии, агонизировавшие экраны человеческих кораблей искрили и флюоресцировали под жесткими радиационными хлыстами.
      Санат слышал, как гудение ядерных установок поднималось до протестующего визга. Вопреки его воле, глаза не могли оторваться от датчика энергии, и, пока он наблюдал за ним, подрагивающая стрелка все более заметно отклонялась вниз по циферблату.
      Координатор провел языком по пересохшим губам.
      — Думаете, нам удастся, сэр?
      — Несомненно! — Санат был сам далеко не уверен в этом решительном заявлении. — Нужно продержаться еще час, чтобы они не смогли потом отступить.
      И ласинуки не отступали. Отойти назад значило ослабить ряды нападающих, дать возможность прорвать их внезапным ударом, и тогда часть человеческого флота могла бы спастись.
      Корабли людей двигались со скоростью улитки, делая чуть больше сотни километров в час. Сохраняя бездействие, подстерегаемые пурпурными стрелами энергии, они продолжали образовывать медленно расширяющуюся воображаемую сферу, так что расстояние между вражескими флотами даже несколько сократилось.
      Но внутри корабля быстро опускалась калиброванная игла, и сердце Саната спускалось вместе с ней. Он пересек оружейную палубу, присоединился к солдатам, крепко взявшимся за гигантский поблескивающий рычаг и ожидавшим команды, которая должна вот-вот раздаться — или не прозвучать никогда.
      Расстояние между противниками не превышало теперь одной-двух миль — почти соприкосновение по критериям космических войн.
      И вот тут раздался приказ, переданный экранированными лучами эфира с корабля на корабль.
      Он же отозвался на орудийном уровне:
      — Иглы наружу!
      Множество рук навалилось на рычаг — Санат вместе с остальными резкими толчками отжимая его вниз. Рычаг величественно изогнулся к полу, тут же раздался оглушительный, все заполняющий грохот, корабль содрогнулся от мощного толчка.
      Дредноут превратился в таранный корабль.
      На носу секции разошлись бронеплиты и зловеще высунулось наружу сверкающее металлическое жало. Стофутовой длины, достигавшее десяти футов в диаметре у основания, оно изящно сужалось к концу, завершаясь угольным острием.
      В солнечном свете хромированная сталь жала засверкала пылающим великолепием. Так оказались оснащенными все корабли человеческого флота. Каждый нес десяти-, пятнадцати-, двадцати-, пятидесятитысячетонную выдвижную рапиру.
      Рыбы-мечи космоса!
      На кораблях ласинукского флота сейчас, должно быть, отдавались самые безумные приказания. Против этой древнейшей из всех флотоводческих тактик — древней уже на туманной заре истории, когда вражеские триремы маневрировали и таранили друг друга, стремясь принести гибель заостренными носами — сверхсовременное оборудование космических кораблей защитой не располагало.
      Санат поспешил к экрану, пристегнулся в противоперегрузочном кресле и почувствовал амортизирующую упругость спинки, когда корабль рванулся вперед, получив внезапное ускорение.
      Санат не обращал на это внимания. Ему хотелось увидеть ход битвы. Ни здесь, ни во всей Галактике не было риска, равного тому, на который пошел он.
      Остальные рисковали разве что своей жизнью, Санат рисковал мечтой, им же созданной, уже почти достигнутой, воскрешенной им из небытия.
      Санат расшевелил апатичную Галактику, поднял ее на борьбу с рептилиями.
      Он обнаружил Землю на грани гибели и отодвинул ее с этой грани, почти беспомощную. Если человечеству суждена победа, то это будет победа Лоары Филиппа Саната — и никого больше.
      Он сам, Земля, Галактика слились теперь в одно целое н брошены на чашу весов, а на другой чаше лежали результаты последнего сражения, которое будет бездарно проиграно, если тараны не сделают свое дело.
      Если же и они окажутся бессильными, то в величайшей катастрофе гибели всего рода человеческого будет виновен один только Санат.
      Ласинукские корабли разбегались, но недостаточно быстро. Пока они медленно гасили инерцию и расходились, земные корабли успели преодолеть три четверти расстояния. Ласинукский крейсер вырос на экране до гигантских размеров. Его пурпурный энергетический кнут исчез, каждая унция энергии уходила на смертельно опасную попытку побыстрее набрать ускорение.
      Тем не менее его изображение на экране росло, и сверкающая точка, видимая в его нижней части, была нацелена, подобно лучезарному дротику, в сердце врага.
      Санат чувствовал, что не способен дольше выносить напряжение. Еще пять минут, и он будет знать, кем является — величайшим героем Галактики или же величайшим ее преступником. Кровь с мучительной болью стучала в висках.
      И тут свершилось…
      Контакт!
      Экран зарябил от хаотической ярости искореженного металла. Противоперегрузочные кресла застонали, когда амортизаторы попытались смягчить удар. Обстановка понемногу прояснилась. Сектор обзора медленно уравновешивался. Таран был сломан, его зазубренный остаток загнулся, но пропоротое им вражеское судно обратилось в выпотрошенные останки.
      Санат затаил дыхание, обшаривая взглядом пространство. Оно представляло собой сплошное море разбитых кораблей, по краям уцелевшие остатки вражеского флота пытались спастись бегством, земные корабли преследовали их.
      За спиной Саната раздался крик нескрываемой радости, крепкие руки опустились ему на плечи. Санат обернулся. Это был Смит.
      Ветеран пяти войн стоял со слезами на глазах.
      — Филипп, — сказал он, — мы победили! Только что перехватили сообщение с Веги. Флот Ласинукской Метрополии тоже разгромлен и тоже таранными кораблями. Война закончилась, победа за нами. Твоя победа, Филипп!
      Его объятия причиняли боль, но Лоара Филипп Санат думал не об этом. Он замер в экстазе, лицо его преобразилось.
      Земля стала свободной! Человечество спасено!