Чудак-человек

Муромцев. Нет, я все-таки убедительно прошу вас рассмотреть мои предложения на дирекции. Не может быть, чтобы все считали так.

Заводское руководство (с участием). Родители-то есть?

Муромцев. Нет. Я с тетей живу.

Заводское руководство (жалостливо). Ладно, сирота, иди работай. За свою совесть и за наш страх. Я тоже в детдоме воспитывался.

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Комната Марьи. Родители сидят, Муромцев ходит.

Муромцев. Но зачем так спешить? Раз полагается ждать месяц, надо ждать.

Родительница. Мало ли что полагается. Пойди к заведующему загсом, попроси, чтоб поскорей назначили. Придумай какую-нибудь причину.

Муромцев. Но ведь это будет неправда.

Родительница. О господи, но ведь бывает ложь во спасение.

Муромцев. А кого спасать? И от чего?

Родитель. Ну, слушай, мы не понимаем, кто добивался руки Марьи три года, ты или мы? А теперь, когда мы добились… когда ты добился…

Муромцев. Я ждал три года, я могу еще месяц подождать.

Родитель. А ты не боишься, что она передумает за это время?

Муромцев. Марья не передумает.

Родитель. Почему ты так уверен?

Муромцев. Она меня любит, раз согласилась выйти за меня.

Родитель. Чудак-человек, ее же от тебя увезти хотят.

Муромцев. Как так?

Родительница. Ну, пошлют ее к черту на рога. На три года упекут.

Муромцев. За что?

Родитель. Есть за что! Не хотела на заочном учиться – теперь вот изволь распределяться.

Муромцев. Господи, как вы меня напугали! Так у нее что, распределение?

Родительница. А что еще?

Муромцев. Я уж думал, что хуже.

Родительница. Что может быть хуже? На три года ни за что ни про что!

Муромцев. Что вы так волнуетесь? Ее еще могут и здесь оставить.

Родительница. Не могут. Мест нет.

Родитель. Все места – в отдаленных местах.

Муромцев. Кто-то же должен и там работать.

Родитель. Пожалуйста. Мы ж не спорим.

Родительница. Пусть кто-то и работает.

Родитель. Но не наша дочь.

Муромцев. Но чем другие хуже?

Родительница. Они не хуже.

Родитель. Они – другие.

Муромцев. Это несправедливо.

Родительница. Слушай, чью невесту хотят услать – твою или другого? Почему только мы должны волноваться?

Муромцев. Я тоже взволнован. Но я не вижу здесь трагедии.

Родительница. А что ты вообще видишь?

Родитель. Может, ты видишь какой-нибудь способ оставить ее здесь, кроме скорейшей регистрации?

Муромцев. Вы так говорите, что можно подумать, будто она только из-за этого замуж выходит.

Родительница. А из-за чего же, интересно?

Муромцев (после паузы). Марье не понравилась бы ваша шутка.

Родитель (после паузы). А она тебе ничего не говорила?

Муромцев. О чем?

Родитель. Ну, об этом.

Муромцев. Нет. А что она должна была мне сказать?

Родитель. Все мы…

Родительница. Все мы должны…

Муромцев. А что случилось?

Родитель. Ничего особенного не случилось. Просто…

Родительница. А, в конце концов, рано или поздно он должен узнать!

Муромцев. Что узнать – я не понимаю?

Родитель. Ну, словом, ты – это…

Родительница. Ты не подавай заявление насчет квартиры.

Муромцев. А-а, вы эту решили разменять?

Родительница. О господи, что за святая простота!

Родитель. Да нет, но просто вам лучше жить пока на разных квартирах.

Муромцев. А потом?

Родитель. А потом – тем более.

Муромцев. Я ничего не понимаю.

Родительница. Ну что ты не понимаешь? Тут уж и ребенок бы все понял.

Муромцев. Вы хотите сказать, что Марья передумала?

Родительница. Пусть только посмеет.

Муромцев. Так что же?

Родитель. Ну как бы тебе это поделикатнее…

Родительница. Словом, ваш брак – не совсем для вас.

Родитель. Вот. Он, скорее, для них.

Муромцев. Для кого?

Родительница. Для деканата, для комиссии.

Муромцев. А для нас – что?

Родительница. Для тебя – возможность оказать добрую услугу любимой девушке, для нее – возможность остаться здесь.

Родитель. Каждому свое.

Муромцев. Но этого же не может быть. Это что же получается – наш брак фиктивный?

Родительница. Бывают же такие, ты что, не слышал?

Муромцев. Нет. Брак – это святыня.

Родитель. Конечно. Только не сразу. К серебряной свадьбе он действительно становится святыней. Прожить двадцать пять лет с одним человеком может только святой.

Муромцев. Извините, я даже не хочу слышать этого. Я люблю Марью, и она меня любит, раз выходит за меня. И мне бы не хотелось думать…

Родительница. Слушай, ты и вправду блаженный какой-то. Ты где живешь? На облаках? А мы – на земле грешной. Это у вас там все идеально, а у нас, извините, в троллейбусе иногда в живот толкают. И не извиняются.

Муромцев. Это случайно. Они просто не замечают, им надо сказать, они обязательно попросят прощения.

Родительница. Нет, ты чокнутый. Ты просто чокнутый! Ты думаешь, на заводе твоем – вот ты рассказывал – тебе повышение всякие предлагают, поездки – это что, так просто, за твои заслуги? От тебя избавиться хотят, сбагрить куда подальше со всем твоим идеализмом.

Родитель. Вот.

Муромцев. Как вам не стыдно! Вы же не знаете их, это порядочные люди.

Родительница. Конечно. Вполне порядочные. И именно поэтому они хотят делать то, что им положено. А ты им мешаешь.

Родитель. Да.

Mуромцев. Я не мешаю, я хочу помочь.

Родительница. Помогать надо, когда просят.

Родитель. А тебя не просят.

Муромцев. Если бы все так рассуждали, общество остановилось бы в развитии. Прогресс невозможен без инициативы отдельных людей. Так меня, во всяком случае, учили.

Родительница. А тебя не учили, что в жизни бывает по-иному, чем в теории?

Муромцев. Учили.

Родитель. Вот видишь.

Муромцев. Но этот разрыв надо стараться ликвидировать. Каждому надо стараться. Мне, вам…

Родительница. Нас оставь. Старайся сам.

Муромцев. Марье…

Родитель. И Марью оставь.

Муромцев. Нет, не оставлю. Я люблю ее.

Родительница. Ты бы лучше помог ей.

Муромцев. А разве любовью можно помешать?

Родительница. Помешать можно чем угодно. Если не знать меры.

Муромцев. Тогда я ей другим помогу.

Родительница. Чем это?

Муромцев. Чем? (Пауза.) Я знаю чем.

Родительница. Л1ожет, и нам не худо бы узнать?

Муромцев. Узнаете. Скоро узнаете. И тогда увидите, что были не правы. И насчет ее, и насчет меня. (Уходя.) Вот увидите!

Родители (вслед, хором). Боже, что ты задумал?

Занавес закрывается. Муромцев выходит на авансцену. Из палатки выходит дядя Коля. Он в ватнике.

Дядя Коля. А, молодому специалисту! Опять торопишься?

Муромцев. Да, вот тут…

Дядя Коля. Ну что, не придумал ответ на мою загадку?

Муромцев. Пока нет. Мне тут другую пришлось решать.

Дядя Коля. Жизнь – она завсегда загадки задает. Решил?

Муромцев. В теории. Теперь вот еще на практике осуществить.

Дядя Коля. Ну, дерзай, дерзай. Кто тебя знает, может, и осуществишь. (Кричит вниз.) Эй, братцы, перекур! (Уходит.)

Муромцев остается на авансцене. Даже после того как в зале загорится свет, он еще некоторое время будет рассматривать зрителей, затем усмехнется и уйдет.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Кабинет директора. Письменный стол накрыт зеленой скатертью и превращен в стол заседаний. На нем – табличка с указанием мест участников: «Главный инженер», «Главный технолог», «Зам по кадрам», «Начальник цеха», «Председатель цехкома». Директор стоит во главе стола, заводское руководство и цеховое начальство перемещаются вокруг стола, занимая поочередно разные должности – соответственно произносимой реплике. Вначале все что-то говорят вместе. Директор поднимает руку. Воцаряется тишина.

Директор. Давайте по порядку… Главный инженер.

Заводское руководство (переходит на место главного инженера). Ну что я могу сказать в его оправдание…

Директор. А в свое?

Заводское руководство. Сначала в его.

Директор. В его не надо. Давай сразу в свое.

Заводское руководство. Есть объективные причины. Мы не можем реконструировать один цех без реконструкции всех остальных. А то получится, что один солдат будет идти в ногу, а вся рота не в ногу.

Директор. А может, пора подумать?

Заводское руководство. У нас не академия, а завод. И Муромцев только один у нас.

Директор. Да нет, не один, как выясняется… Главный технолог.

Заводское руководство (переходит на место главного технолога). Все, что предлагает этот юный инженер – террорист, извините меня, смешно. Если б мы даже поддались на его авантюры и стали перестраивать цех, пока бы мы это делали, все идеи устарели бы и цех снова оказался отсталым. Гнаться за тенью не вижу смысла.

Директор. Спасибо… Начальник цеха.

Цеховое начальство (с места начальника цеха). Мне до пенсии – восемь лет. Мне сейчас о потолке зарплаты думать надо. А вы хотите, чтобы я лично думал о том, как мне лично лишиться прогрессивки в связи со всякими там модернизациями. Раздвоение личности получится.

Директор. А вы не раздваивайтесь. Ваше дело – позаботиться, чтобы коллектив цеха от прогресса не пострадал – материально. Посоветуйтесь с людьми, они считают, что имеет смысл.

Цеховое начальство. У них детей нет.

Директор. У кого?

Цеховое начальство. У людей. Институты недавно позаканчивали. А мне что, на старости лет учиться?

Директор. Учиться никогда не поздно. Учиться всегда пригодится.

Цеховое начальство. Смотря кому и чему. Мне – всем этим новым штучкам – поздновато.

Директор. Так, может, за восемь-то лет управитесь?

Цеховое начальство. А если нет? Мне вчера форточку починили. Так заявку я на ее ремонт в тысяча девятьсот шестьдесят первом году подал. В июле.

Директор. Спасибо… Анна Степановна.

Цеховое начальство (переходя на место предцехкома). Ну что мне вам сказать? Даже и не знаю, что сказать.

Директор. Спасибо. Остался я.

Заводское руководство (с места зама по кадрам). А я?

Директор. А, ты тоже остался. Ну, давай.

Заводское руководство. А что, если…

Директор. Уже думали.

Заводское руководство. А если…

Директор. Предлагали.

Заводское руководство. Ну тогда, может…

Директор. Не может. Он не может.

Заводское руководство. А туда?

Директор. Ему здесь три года.

Заводское руководство. А к подшефным?

Директор. Жалко. Его жалко.

Заводское руководство. А к нашим шефам?

Директор. Их жалко.

Заводское руководство. Ну а ежели в охрану?

Директор. С ума сошел? Он лее не женщина.

Заводское руководство. Нет, не в военизированную. В охрану памятников старины. Мы циркуляр получили, общество такое создано, велят нам ячейку организовать. Может, его – председателем? Вполне приличное общество.

Цеховое начальство (с места предцехкома). А что? У нас старины много, может, и памятник в каком цехе найдется.

Заводское руководство (переходя на место главного технолога). У нас где-то станок есть – тысяча девятьсот пятого года выпуска. Первую революцию видел.

Цеховое начальство (переходя на место начальника цеха). Это даже выход. Пусть займется бурной общественной деятельностью, мы хоть отдохнем немного.

Директор. Спасибо. Все.

Заводское руководство и цеховое начальство (хором). Еще вы остались.

Директор. Я не остаюсь. (Уходит.)

Заводское руководство и цеховое начальство садятся на стол и, болтая ногами, ведут мечтательный разговор.

Заводское руководство. На дачу наконец съезжу, яблоньки опылю.

Цеховое начальство. Детей в воскресенье увижу. Всех.

Заводское руководство. Книгу дочитаю, в прошлом году начал.

Цеховое начальство. Кепи мужу довяжу, козырек остался.

Заводское руководство. Куплю ботинки новые, теперь по грязи ходить не надо будет.

Цеховое начальство. С женой в кино схожу.

Заводское руководство. Производственное совещание соберу, за девять месяцев, может, чего новое появилось.

Цеховое начальство (перестал болтать ногами). Размечтались мы. А вдруг он не согласится?

Заводское руководство (тоже перестал болтать ногами). Ты что это говоришь, накаркаешь еще. Давай сразу же вызывай его.

Цеховое начальство. Лучше вы.

Заводское руководство. Я не могу. Он тоже сирота. Пусть лучше Анна Степановна.

Цеховое начальство. Почему как неприятное поручение какое – так цехком должен? Грамоты вручать Восьмого марта – это небось начальник цеха.

Заводское руководство. Охранять памятники и покой трудящихся – дело общественных организаций.

Цеховое начальство. Правильно. И по Дунаю ты ездила в прошлом году – забыла? А я только в Болгарию.

Заводское руководство. Словом, давай, Анна Степановна, зови его, а у нас, извини, дела.

Входит Муромцев.

Муромцев. Вы меня вызывали?

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Комната Марьи. Родители ходят из угла в угол, Муромцев сидит в кресле.

Родительница. Уже девять. Что же ее все нет?

Муромцев. Распределяют ведь сразу весь поток. По алфавиту. Пока до нее очередь дойдет.

Родительница. А почему ты такой спокойный?

Муромцев. Волнуются в ситуации неопределенности. А здесь возможны всего два исхода, оба известны, и оба меня устраивают.

Родительница. Ну конечно. Ты уже мечтаешь, чтобы она уехала. Не рановато ли?

Родитель. Мы только на пятый год начали в отпуск порознь ездить. С мамой.

Муромцев. А мы и не будем порознь. Если ее ушлют, я поеду с ней.

Родительница. До этого, слава богу, не дойдет. Раз они знают, что вы должны пожениться, они обязаны отнестись… Ты им все объяснил?

Муромцев. Все.

Родительница. Они же не могли тебе не поверить. У тебя ж на лице написано, что ты святой. А святым верят без справки.

Родитель. А может, все-таки взять справку? В загсе.

Входит Марья.

Родительница. Ну?

Марья молчит.

Родитель. Ну?

Марья. Распределили.

Родительница. Мы понимаем, что распределили. Куда?

Марья. За кудыкину гору.

Родитель. Не шути по-дурацки.

Марья. Я не шучу. Вот направление. (Достает бумагу.)

Родитель (читает). «За кудыкину гору…»

Родительница. Но это же невозможно. Они же обещали.

Марья. И выполнили.

Родительница. Что выполнили?

Родитель. Что?

Марья. То, что обещали.

Родительница. Кому обещали?

Марья. Моему любезному жениху.

Родитель. Что же, по-твоему, он просил услать тебя?

Марья. Да.

Родительница (тихо). Нет.

Марья. Да.

Родитель (Муромцеву). Нет?

Муромцев. Да. И нет.

Родительница. Что – да?

Родитель. Что – нет?

Муромцев. Я не просил специально усылать Марью, но я сказал, что, если есть необходимость, чтобы она туда поехала, я готов, чтобы не препятствовать этому, поехать вместе с ней. Там и моего профиля нужны специалисты.

Родитель. Какой ужас!

Родительница. Какое счастье! Какое счастье, что вы еще не расписаны.

Марья. В моем распределении это ничего не меняет.

Родительница. На этих трех годах жизнь не кончается… Но хоть не будешь жить с полоумным.

Марья. Слушайте, дорогие родители, может, вы мне дадите хоть раз возможность самой что-нибудь выбрать?

Родитель. Родителей не выбирают.

Марья. Это я уже поняла. Но кроме? Должна же быть у человека свобода.

Родитель. Должна. Но что значит свобода? Свобода – это осознанная необходимость.

Марья. Вот-вот – осознанная.

Родитель. А мы разве не осознаем все, что тебе необходимо?

Марья. Ну, знаете, лучше уж за кудыкину гору.

Родительница. Папа, мы зря волнуемся. Муромцева не отпустят с завода. Он же три года еще не отработал.

Муромцев. Вы же сами мне сказали, что от меня хотят избавиться. И если вы правы, меня отпустят. И заодно, если меня отпустят, значит, вы правы.

Родительница. Так что же это получается! Это мы…

Муромцев. Да. Это вы подали мне идею. И знаете, я теперь не сержусь на вас. Так даже лучше.

Родитель. Кому?

Муромцев. Нам. Нам с Марьей.

Родительница. Не смей говорить во множественном числе.

Муромцев. Почему? Мы взрослые люди и можем уже объединять два местоимения в одно. Если осознаем необходимость этого.

Родитель. Интересно, что это ты собираешься объединять с нашей дочерью?

Родительница. У вас даже своей жилплощади нет.

Муромцев. Мы не ее хотим объединить, а себя.

А жилплощадь, кстати, нам там предоставят.

Родитель. Она никуда не поедет.

Родительница. С тобой – тем более. Браки с душевнобольными запрещены во всем мире.

Марья. Как вам не стыдно.

Родительница. А нам стыдно.

Родитель. Очень стыдно.

Родительница. Дочь подле себя не смогли оставить, о свадьбе раззвонили.

Родитель. А на самом деле…

Муромцев. А что – на самом деле?

Марья. А в самом деле, что – на самом деле?

Родительница. Мы не понимаем, почему это ты такая веселая?

Марья (загадочно улыбаясь). А я и сама вот думаю – к чему бы это?

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Кабинет директора. Он за столом. В дверях – секретарь.

Директор. Давай их всех сюда.

Секретарь. Кого поименно?

Директор. Главного инженера. Главного технолога. Зама по кадрам.

Входит заводское руководство.

Заводское руководство. Вызывали? Что-нибудь случилось – почему всех сразу?

Директор. Слушайте, орлы-соратники, вы во двор заводской выглядываете хоть иногда из своих кабинетов?

Заводское руководство. А как же – столовая-то во дворе.

Директор. Понятно, вы еще не проголодались. Так вот, я сейчас был около склада готовой продукции. Все подступы забиты.

Заводское руководство. Чем?

Директор. Этой самой продукцией. А склад – на замке.

Заводское руководство. Как так?

Директор. Не пускают ее.

Заводское руководство. Кого?

Директор. Продукцию не пускают.

Заводское руководство. Неготовая, что ль, опять?

Директор. Охраняется он.

Заводское руководство. Кто?

Директор. Склад.

Заводское руководство. Кем?

Директор. Государством.

Заводское руководство. ОБХСС?

Директор. Муромцевым.

Заводское руководство. Как?

Директор. Так. Оказывается, этот склад – церковь семнадцатого века.

Заводское руководство (опускаясь без сил на стул). Кто ему разрешил?

Директор. Мы.

Заводское руководство. Мы не разрешали.

Директор. А кто его выбрал председателем общества по охране памятников старины? Вот он ее и охраняет.

Заводское руководство. От кого охраняет – от своих?

Директор. Старину от своих и надо охранять. Сколько вон поразрушали.

Заводское руководство. Но надо же остановить его. Он так весь завод закроет.

Вбегает цеховое начальство.

Цеховое начальство. Извините, что без доклада, но вы еще не знаете, что он сделал.

Заводское руководство. Руководство все знает.

Цеховое начальство. У нас линия стала, продукцию некуда складывать.

Заводское руководство. Та-ак.

Цеховое начальство. Так что, по-нашему, все ясно. Надо кончать.

Директор. Со складом?

Цеховое начальство. С Муромцевым. Хватит. Слишком долго ему все с рук сходило. Пора спросить с него. По всей строгости. Как положено. В соответствии.

Заводское руководство. Да, пора сказать этому террористу три пары ласковых.

Входит Муромцев с портфелем.

Муромцев. Вы меня вызывали?

Цеховое начальство. Послушайте, Муромцев, что вы делаете?

Муромцев. То же, что и вы, – охраняю старину.

Цеховое начальство. То есть как это?

Муромцев. Так. Вы ведь не даете трогать устаревшее оборудование, отжившую технологию. Вы охраняете их якобы от имени государства, а на самом деле от своего собственного.

Заводское руководство. А вы?

Муромцев. А я помогаю вам.

Муромцев достает из портфеля табличку «Памятник старины. Охраняется». Подходит к порталу сцены, внимательно осматривает его, качает головой, подходит к заводскому руководству, пристально на него смотрит и вешает табличку ему на шею. Потом то же самое проделывает с цеховым начальством. Затем он подходит к директору, достает из портфеля еще одну табличку, смотрит на него, но, улыбнувшись, проходит мимо. Он идет на авансцену, всматривается в зрительный зал, но, не найдя никого, медленно идет назад. Некоторое время все оторопело молчат.

Заводское руководство, цеховое начальство и секретарь растерянно смотрят друг на друга. Директор обходит их, разглядывая, словно экспонаты в музее, поправляет табличку на шее заводского руководства и, улыбнувшись Муромцеву, уходит.

КАРТИНА ДЕСЯТАЯ

Комната Марьи. Марья сидит в кресле. Муромцев ходит.

Марья. Ну что теперь будет?

Муромцев. Новый музей.

Марья. Нет, на заводе?

Муромцев. Новый склад.

Марья. Да нет, с тобой?

Муромцев. Со мной? Ничего нового. Но чудаком называть перестанут.

Maрья. А со мной?

Муромцев. Все новое.

Марья. Как это – я новая?

Муромцев. Став самостоятельной, ты станешь сама собой.

Марья. А здесь я кто?

Муромцев. А здесь ты – сама ихняя,

Марья. Тебе не нравится?

Муромцев. Нет.

Марья. Но ведь понравилась?

Муромцев. Так не благодаря, а несмотря на.

Марья. А если я не соглашусь, чтоб ты ехал со мной?

Муромцев. Я уже подал заявление.

Марья. Как подал? Ты же сказал, что подождешь, пока я окончательно не решу.

Муромцев. Но ведь ты уже решила.

Maрья. Но ведь ты этого не знал.

Муромцев. Знал.

Марья. Как ты мог знать?! Я еще сама даже не знала точно.

Муромцев. Ну вот ты не знала, а я знал.

Mapья. Ты так уверен в себе?

Муромцев. В тебе.

Марья. Откуда ты все это знаешь? Ты что, много любил?

Муромцев. Я люблю тебя со школы. Я не знаю, много это или мало. Да и как измерить любовь?

Марья. Ну, не знаю. Наверное, с одной женщиной – на годы, с разными – на их число.

Муромцев. Так не бывает. Нельзя любить несколько раз.

Марья. Как же так? Бывает даже, что женятся или замуж выходят по нескольку раз.

Муромцев. Это все равно одна любовь. Просто ее оказалось много на одного человека, и тогда ее переносят на другого.

Марья. Как это – на другого?

Муромцев. Ну, представь, что любовь очень большая, а человек, которого любят, оказывается маленьким и не может взять все, что ему дают, и сам не может дать столько же. Тогда любовь к нему умирает. Но это не значит, что она исчезла совсем, она как бы впадает в спячку, она ждет своего часа, чтобы ожить, продолжиться в ком-то новом, кто разбудит ее. Человек будет новым, а любовь все та же.

Марья. Значит, если ты полюбишь какую-нибудь другую женщину, ты будешь любить ее моей любовью? Я не хочу, не смей. Это мое.

Муромцев. Ты не бойся. Я никогда не разлюблю тебя. Потерять тебя – это значит потерять себя. Только с тобой я становлюсь собой.

Марья. Господи, ну в кого ты у меня такой фантазер! И когда ты станешь взрослым?

Муромцев. Не знаю. Говорят, молодость – единственный недостаток, который с возрастом проходит. Если то, что тебе во мне не нравится, от молодости, – наверное, и это скоро пройдет.

Марья. А кто тебе сказал, что мне это не нравится? Может, я тебя потому и полюбила.

Муромцев. Полюбила?

Марья. Как Дездемона – за муки.

Mуромцев. А я не мучаюсь.

Марья. Да не за твои. За муки, которые ты доставляешь окружающим. Скептикам. Дурачок ты мой…

Марья обнимает его, целует. Входят родители. Марья и Муромцев продолжают стоять, обнявшись. Родители их не видят.

Родительница. Я и говорю: растишь-растишь, воспитываешь-воспитываешь, а потом приходит какой-то чудак и увозит ее в какую-то дыру. Сам ничего не умеет, она ничего не умеет.

Родитель. Что они там сумеют?

Родительница. И из нее еще такую же блаженную сделает. Она уже, представляешь, не хочет, чтоб мы ей деньги посылали. Заразилась…

Родитель. Говорили ей – не целуйся.

Муромцев и Марья отходят друг от друга и сразу становятся видны родителям.

А вы откуда?

Родительница. Где это вы были?

Марья (показывает наверх). Там.

Родительница. У соседей, что ль?

Марья. Нет, на седьмом небе.

Родитель. В ресторане?

Марья. Выше.

Родитель. Не понимаем.

Родительница. Как это можно быть на небе?

Марья. От счастья.

Родитель. Факт, заразилась.

Родительница. Слушай, зятек любимый, жену вот молодую везешь за тридевять земель, а сам ведь небось опять – простым инженером?

Муромцев. Инженер – это звание, оно не может быть простым или сложным.

Родитель. Но бывает главный инженер и неглавный.

Муромцев. Бывает хороший инженер и плохой.

Родительница. Ну конечно, ты хороший инженер, а работать станешь мастером, чтобы снова пройти весь путь.

Муромцев. Я стану работать тем, кем меня поставят.

Родитель. Этого-то мы и боимся. С мамой.

Муромцев. Но мне…

Родитель. Не за тебя – за Марью.

Муромцев. За нее не надо бояться. Если страшно или тяжело, пусть она сама немного побоится. Страх, чтобы он исчез, надо перебороть. А для этого надо его почувствовать.

Родительница. Боже наш, откуда ты все знаешь? Ты ведь еще мальчишка.

Муромцев. Я много думал о жизни, много читал. И много жил – не в этой жизни, не сам, но раньше. В жизни моего отца и моего деда. И его деда. Ведь опыт людей не пропадает, он не умирает вместе с каждым из нас, он передается как эстафета.

Родитель. Чужой опыт не учит.

Муромцев. Учит. Иначе мы бы так и не слезли с дерева. Но – только того, кто хочет учиться. Кто ищет знания, добытые другими, кто пытается применить их в своей жизни.

Родительница. Тогда почему Марья не слушает нас, почему пренебрегает нашим мнением? У нас что, мало опыта? Слава богу, пожили. С папой.

Родитель. Было дело.

Муромцев. Мне не хотелось бы обидеть вас, но, вероятно, из прошлого мы выбираем то, что нужно для настоящего. Опыт, как и все на свете, стареет. И может быть, то, что копили вы, то, что вы считали для себя ценным, Марье не подходит. А того, что ей не хватает, нет и у вас. Но потом, со временем, придет и свой опыт.

Родительница. Ну да, и твой еще.

Муромцев. И мой. И мы объединим его и передадим нашим детям.

Родительница. Как – уже?

Муромцев. Если они будут. И если они захотят им воспользоваться.

Марья. Будут. Обязательно будут.

Марья подходит к Муромцеву, обнимает его, и тут же они перестают быть видны родителям.

Родители (хором). Эй, куда вы? (Смотрят наверх.)

КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯ

Кабинет директора. Стол, покрытый черным сукном, стоит параллельно сцене. За ним в ряд сидят директор, заводское руководство, цеховое начальство. В дверях – секретарь. У всех несколько удрученный вид.

Директор. Что мы имеем?

Заводское руководство. Заявление Муромцева об уходе.

Директор. Что мы будем иметь?

Цеховое начальство (не очень уверенно). Покой.

Директор. А вы еще и спите в рабочее время?

Цеховое начальство. Откуда вы взяли?

Директор. Покой-то, как известно, нам только снится.

Цеховое начальство. Что вы, днем у нас бессонница.

Директор. Ну, орлы-соратники, что скажете?

Заводское руководство (поглядывая опасливо на секретаря). Что надо, то и скажем. Что надо?

Директор (секретарю). Стенограммы не надо.

Заводское руководство. А-а, ну тогда совсем другое дело.

Директор. Какое?

Заводское руководство. У нас к этому делу тройственное отношение.

Директор. Разногласия?

Заводское руководство. Как можно. Мнение – одно, но у каждого к нему свое отношение.

Директор. Коротенько.

Заводское руководство. Радостно, жалко и тревожно.

Директор. Короче.

Заводское руководство. Радостно и тревожно.

Директор. Еще короче.

Заводское руководство. Радостно.

Директор. Что именно?

Заводское руководство. Что уезжает. Нет, что остается. Нет, не знаю что, но что-то радостно.

Директор. Что предлагаете?

Заводское руководство. Отпустить. Хотя я лично не согласен. Скажу больше: я не согласен с тем, что я не согласен. Оставить надо.

Директор. Согласен. Цех что скажет?

Цеховое начальство. Отпустить на все четыре стороны.

Директор. Ему четыре стороны не нужны, он на север просится.