Спящая красавица

— Дело не в сумме, а в принципе.

— Совершенно верно.

— Принцип соблюдения интересов церкви и вложения денег игнорировался с самого начала...

Но Джеймс не дослушал фразу, разговор пришлось прервать, так как кто-то обнял его за плечи.

Дружелюбный голос вмешался:

— Ей-богу! Джеймс, какое грандиозное зрелище! О, ваше преподобие... — Это был Тедди Ламотт, его однокашник, который продолжил с беззаботным весельем слегка набравшегося человека: — Эти сверкающие вещи доставлены с должной заботой честным англичанином. Бог мой! Перевезти все это через чертов, э-э, простите, кошмарный континент домой! Какой труд, Джеймс! Ей-богу... сэр Джеймс. Великолепное зрелище, старина...

Тедди нес вздор, Джеймс переминался с ноги на ногу между подвыпившим другом и Азерсом, слывшим трезвенником.

К счастью, что-то на другом конце зала отвлекло епископа.

Джеймс воспользовался моментом и прошептал:

— Тедди, ты — простак. Сейчас не время валять дурака.

— Никогда бы не подумал. Догадайся, кого я здесь встретил? — Тедди не дождался ответа, повернулся к Джеймсу и радостно сообщил: — Николь Виллар.

— Кого?

— Знаешь, — Тедди кивнул в сторону оркестра, вытаращив глаза и выгнув брови, — если верить слухам, эта женщина принимала ванны из шампанского, когда, как ты знаешь, у Франции от чувства собственного достоинства остались одни воспоминания. У нее дом в Париже. Однако она здесь. Мы беседовали. Я уверен, что это она.

О чем это, черт побери, Тедди болтает? Джеймс покачал головой.

— Боже! — пробормотал он и взял своего друга под руку. — Позволь мне отвести тебя к кебу, пока ты здесь не рухнул.

Тедди высвободился, как рассеянный и в то же время возбужденный ребенок.

— Нет-нет, — возразил он. — Ты должен познакомиться с ней, Джеймс. Или по крайней мере увидеть ее. Боже, как она великолепна! Ты даже не представляешь! Посмотри. — Тедди указал в направлении противоположной стены зала. — Вот там, только что прошла мимо леди Мотмарч и жены епископа.

Он, по-видимому, увидел свою прелестницу, так как издал легкий вздох.

— Боже мой, она фантастична! Я влюблен. Посмотри.

Джеймс попытался, однако тщетно. Между ним и местом, куда указывал Тедди, находилось около сотни женщин. Ламотт между тем продолжал:

— Она не похожа ни на одну из них — ни на вертихвостку, покачивающую бедрами, ни на двух актрис, претендующих на успех на сцене, — ничего вульгарного. Она утонченная и культурная, тебе бы послушать ее. Как мадам Вальтесс де ла Бинь с особняком на бульваре. Великая кокотка из Парижа, Джеймс. Ты такую никогда прежде не встречал. Боже, как ты думаешь, сколько она стоит? Ты думаешь, она берет за ночь или, может быть, только... если покупаешь ей дом и даешь полное содержание?

Теперь Джеймс был обескуражен. Оторвав взгляд от епископа, он стал старательно вглядываться. Стокер выглядывал из-за голов, чтобы получше рассмотреть. В дальнем конце зала между вальсирующими парами он разглядел привлекательную женщину, собиравшуюся присоединиться к танцующим, затем другую, сидевшую в накинутой красной мантилье, ниспадавшей с ее рук на стул.

— Нет, нет, нет, ни та ни другая, — разуверил его Тедди. — Немного правее. Женщина, стоящая спиной к нам. Вон там, видишь? В белом платье, ну не совсем белом — в атласном платье, отливающем металлом. Серебристо-белом. О, держу пари, немало мужчин потеряло голову сегодня вечером! Как поговаривают, ее дверь в Париже была самой желанной для распутных англичан, соблюдавших приличия, хотя не все из них были благоразумны. Ходят слухи, что, когда принцу Эдуарду исполнилось шестнадцать, закадычные друзья сделали ему подарок — привели к ней.

Любопытство Джеймса обострялось. Он всматривался, стараясь различить женщину в серебристо-белом, как вдруг толпа расступилась, и он увидел ее.

Стокер рассмеялся и покачал головой:

— Нет, мой друг, ты просто надрался.

— Ну не великолепна ли она?

— Да, это так.

Джеймс пригляделся: сомнений не было — перед ними стояла миссис Уайлд из приемной дантиста.

— Да, это она, я ее знаю. Ты ошибаешься — это порядочная женщина.

Тедди ничего не ответил. Когда Джеймс повернулся к своему другу, тот разглядывал его с жадным любопытством.

— Ты знаешь ее? Как, Джеймс? Откуда? Расскажи, старина. Ты не ошибаешься? Джими, Джими, Джими. Пустое. Нет ли у тебя еще парочки сюрпризов?

— Ты ошибаешься, эта женщина — вдова одного англичанина, ее имя Уайлд, миссис Уайлд.

— Ха-ха! — воскликнул Тедди так, словно это подтверждало его правоту. — Правильно. Николь Виллар Уайлд. Была замужем за выжившим из ума старым отставным адмиралом где-то в Италии, пока тот не умер и не оставил ее до неприличия богатой, гораздо богаче, чем прежде.

Джеймс взглянул на Тедди, потом снова посмотрел на миссис Уайлд. Она была прелестна — миниатюрная, женственная, модная, улыбающаяся. То, что она, возможно, была... казалось совершенно невероятным.

— Ты ошибаешься, — равнодушно повторил он.

— Хорошо. Объясни тогда, откуда у нее такие деньги. И почему мужчины дарят ей дома.

На другом конце зала миссис Уайлд принимала бокал с шампанским от широкогрудого мужчины в вечернем костюме — должно быть, они только что пришли.

Тедди придвинулся к Джеймсу, его рука легла на плечо молодого человека.

— Вот что я слышал. — Он понизил голос до шепота, чтобы поделиться восхитительным секретом. — Во Франции кузен императора построил для нее изумительный дом. Гигантский. Мраморные лестницы, ванна из оникса размером с бассейн, украшенные драгоценными камнями водопроводные краны. Легенда утверждает, что он наполнял ее шампанским, а она купалась перед ним обнаженной. Позже какой-то восточный шах или кто-то еще наполнял эту ванну орхидеями и писал ее портрет — обнаженные плечи в ворохе пурпурных орхидей. Здесь у нее еще один дом, но никто не знает, за чей счет. Деньги проходят через небольшой частный банковский дом. Она ужасно скрытная: имеет собственность и здесь, в Англии, и на континенте и постоянный доход с недвижимого имущества.

Джеймс старался представить, что должна делать женщина, чтобы заслужить такие подарки, если она не чья-то жена.

Великая кокотка из Парижа! Он дал волю своему воображению.

Стокер видел перед собой очень красивую женщину, созерцал ее улыбающийся рот. Она вовсе не выглядела безнравственной. В ее манерах были живость и приветливость и полностью отсутствовало притворство. Она мило болтала и смеялась со своими спутниками: тремя мужчинами и двумя женщинами, из которых Джеймс знал только одного — безвкусно одетого американца, которого где-то уже встречал, и тот ему не очень понравился. Джеймс никак не мог припомнить его имя.

— Кто сейчас ее покровитель? — спросил он. Тедди пожал плечами, и его рука соскользнула с плеча Джеймса.

— Я полагаю, что никто, вот в чем загвоздка. Но может ли быть, чтобы такая женщина не нуждалась в мужчине?

Вопрос остался без ответа, так как епископ Азерс вновь неожиданно возник перед Джеймсом и Тедди, загородив от них остальных присутствовавших. Стокер наблюдал, как он двинулся сквозь толпу по направлению к вице-президенту географического общества Филиппу Данну. Подойдя, Азерс с минуту что-то возбужденно доказывал ему. Филипп одобрительно кивал. Оба они подали знак кому-то на другом конце зала. Мажордому. Прежде чем тот направился к ним, жена Азерса присоединилась к беседовавшим. Она говорила настойчиво, то и дело разглаживая свое платье затянутой в перчатку рукой, словно хотела унять волнение.

Мажордом приблизился. Джеймс, нахмурившись, поглядывал на них. Филипп, казалось, урезонивал темпераментных собеседников, мистер Азерс возбужденно жестикулировал, вытягивал вперед руку и указывал в направлении миссис Уайлд.

— Они собираются ее выставить, — пробормотал Джеймс скорее для себя, чем для своего друга.

Не думая о последствиях, он ринулся через зал, прокладывая себе дорогу среди вальсирующей толпы.

Он видел, что миссис Уайлд оживленно беседует с друзьями. Она, казалось, внимательно слушала, была заинтересована и увлечена разговором. Если эта женщина и была слегка кокетливой, то оттого, что она — француженка. Своим видом Николь напоминала хозяйку литературного салона.

Или древнегреческую гетеру, поправил себя Джеймс, разглядывая ее. В какой-то момент ему показалось, что это возможно, но вскоре ощущение исчезло.

Несомненно, это в порядке вещей, что куртизанки обучаются обслуживать влиятельных и образованных мужчин, которые имеют вкус и деньги для чего-то лучшего, нежели то, что можно найти на улицах.

Нет, нет, нет! По мере того как Джеймс приближался, все более невозможным казалось то, что такая восхитительная женщина могла быть... Боже мой! Она обладала отменным вкусом, соединявшим восхитительное изящество и совершенную раскованность. Напрашивалось сравнение с хорошо подобранной библиотекой, приглашающей вас расположиться поудобнее в мягком, обтянутом кожей кресле и воспользоваться книгами с золотым обрезом, украшенными цветными иллюстрациями и тиснением.

Джеймс шел, наталкиваясь на танцующие пары, и смотрел на ноги, описывающие круги, смущенный, что сравнил порядочную женщину с библиотекой — местом, которое могут посещать многие мужчины... попользоваться книгой, положить ее на место, уйти, вернуться и попользоваться вновь... Как невежливо!

Хотя когда Джеймс смотрел на миссис Уайлд, то не мог не видеть, что она хорошо обеспечена. У нее была изумительная фигура. Божественная женщина в вечернем платье из серебристого атласа, украшенном розой и голубем по вырезу, который хотя и имел форму сердца, однако выглядел вполне благопристойно. Ее плечи были обнажены под прозрачным органди, таким тонким, что казалось, будто они окутаны серебристой дымкой. Вечерний наряд ее был совершенством, не поддающимся критике.

Краем глаза Джеймс перехватил взгляд мажордома, торопливо прокладывавшего себе дорогу по направлению к ней. Молодой человек ускорил шаг, уверенный, что должен предотвратить скандал.

Он подошел к группе, в которой миссис Уайлд стояла спиной к нему, так что лица почти не было видно. Джеймс коснулся ее руки, и его пытливый взгляд отметил любопытные детали. Все, что он увидел, показалось ему намеренно эротичным. Длинные перчатки на руках, манера держать веер, темные блестящие волосы, собранные на затылке в серебристую сетку, усеянную серебристым бисером. Ожерелье из шлифованного граната кроваво-красного цвета мерцало, изысканно оттеняя ее шею. Духи были не тяжелыми и крепкими, как у проституток, а нежными и благоухающими. Их легкое дуновение вызывало желание вдыхать этот запах снова и снова.

Ему вдруг живо вспомнился разговор с Тедди.

Кто ее покровитель?

Никто на сегодняшний день. Но она скорее всего просто не нуждается в мужчине?

Сердце Джеймса подпрыгнуло и тяжело забилось.

— Миссис Уайлд, — произнес он.

И как только ее имя слетело с его губ, Стокера осенило. «Нет необходимости, — подумал Джеймс. — В наши дни это всецело зависит от желания женщины».

Глава 4

В тот вечер Николь Уайлд приехала в Букингемский дворец с Джеем Леванталем, остроумным и дерзким молодым человеком из Сан-Франциско, получившим гарвардское образование. Он успешно играл на банковских торгах и сделал несколько благоразумных капиталовложений. Он, Николь и двое его приятелей с женами обедали этим вечером, после чего пришли сюда. Вся компания слепо доверилась Леванталю, когда тот потащил их на выставку, чтобы получить ясный ответ от некой персоны, на чьи деньги можно рассчитывать в следующем инвестиционном проекте.

— Миссис Уайлд.

Она обернулась и засмеялась от изумления:

— Вот так сюрприз!

Перед ней стоял молодой человек из приемной дантиста.

Мистер Стокер выглядел превосходно в вечернем костюме: крахмальные складки белого на черном. Он был выше, чем Николь предполагала, разворот плеч шире; вся его фигура была более прямой и внушительной. Возможно, такое впечатление создавала его искусно сшитая одежда. Во всяком случае, его сияющая улыбка осталась прежней — как у самоуверенного, задиристого петуха на птичьем дворе. Что-то в нем — возможно, его энергия — снова смутило ее: Стокер излучал силу, импульс, которых она раньше не встречала. Необычайную жизненную силу. Этот человек претендовал на лучшее, и верилось, что он может этого добиться.

— Джей, — произнесла Николь, отпрянув, — вы должны познакомиться...

Но Джея в этот момент не оказалось рядом, хотя еще минуту назад он был на месте. Похоже, Леванталь разговаривал с каким-то должностным лицом. Хорошо, он любит все официальное.

А к мистеру Стокеру она обратилась со словами:

— Это и есть ваш вечер?

— Конечно.

Голос американца вдруг зазвучал громко, так что заставил Николь и Джеймса оглянуться.

— Но я же объясняю вам, — горячился он, — что у меня есть это проклятое приглашение, а дама, присутствующая здесь, — моя спутница.

Мажордом возражал:

— Как бы там ни было, вам и вашей даме придется уйти.

Мужчина фыркнул, копаясь во внутреннем кармане фрака:

— Я могу показать вам это чертово приглашение...

Из-за спины Николь услышала голос мистера Стокера:

— Я прошу их остаться как моих гостей.

Остаться. Уйти... Она насупилась и перевела взгляд с одного мужчины на другого. Мажордом озадаченно смотрел на мистера Стокера. Джей хмурился, разглядывая обоих. Джеймс не сводил глаз с Николь. На его лице светилась улыбка. Она на мгновение задержала взгляд на мужественном лице молодого человека.

Их взгляды встретились, и Николь тепло улыбнулась.

— Джей, — произнесла она, — это тот самый молодой человек, которого я встретила утром. Я тебе рассказывала.

Мистер Стокер кивнул в подтверждение ее слов, но все его внимание было отдано Николь — она начала чувствовать себя так, словно ее платье распоролось по шву. Ее губы дрогнули в улыбке, она прикрыла грудь рукой, приподняв брови в немом вопросе.

Джеймс расхохотался. Он смеялся так, словно веселился над какой-то только им одним понятной шуткой.

Николь тоже рассмеялась, выражение ее лица смягчилось, хотя на самом деле шутка состояла в том, что у нее не было ни малейшего представления, над чем именно он смеялся.

Позади себя она услышала:

— Это и есть тот человек?

Николь оглянулась:

— Хм, да...

— Но сегодняшний вечер устроен в его честь, дорогая.

— Правда? — Она припоминала, что мистер Стокер что-то говорил об этом, однако данное событие было больше, чем «просто вечер».

— Конечно, и королева произвела его в рыцари на прошлой неделе за то, что он доставил в Англию все золото, которое ты видишь. — Джей протянул руку Джеймсу. — Рад вас снова видеть, Стокер. — Его смех прозвучал отрывисто. — Сэр Джеймс Стокер, так ведь? Отличная работа, парень.

Мистер Стокер залился краской смущения. Его настойчивое внимание начинало досаждать Николь.

— Да, — сказала она, — настоящий Ланселот.

Мажордом вмешался снова. Он сказал:

— Сожалею, но вы должны уйти. — При этих словах он пристально посмотрел на Николь.

Джей повернулся к нему:

— Вы — простофиля. Я уже объяснял, что мы находимся здесь по приглашению Бернарда Фицвильяма из Королевского географического общества. Он...

Распорядитель настаивал:

— Тем не менее я должен проследить, чтобы эта женщина покинула зал.

Николь остолбенела. Ее просили удалиться. Почему? Она взглянула на своих спутников — в ее взгляде отразилось оскорбленное самолюбие. Она была сбита с толку.

Мистер Стокер вновь попытался исправить положение:

— Мой дорогой, сегодня я — почетный гость здесь, сэр Джеймс Стокер, и я приглашаю эту даму остаться. Думаю, принимая все это во внимание, можно считать дело улаженным.

Распорядитель бросил взволнованный взгляд в противоположный конец зала и замотал головой:

— К сожалению, это невозможно, сэр. Я здесь, чтобы выполнить распоряжение о немедленном выдворении миссис Николь Уайлд.

А ей он сказал:

— Мадам, очень жаль, но вы должны уйти добровольно, иначе мне придется вас выпроводить.

Это было безумием. Она закуталась в шаль.

— Что же, хм... — Николь не знала, что сказать и куда деть глаза, — я, хорошо... конечно...

Разумеется, она должна уйти. Хотя Николь терялась в догадках, почему, и пыталась найти способ, как это достойно сделать.

Раздосадованный Джеймс сказал ей:

— Вам не нужно никуда уходить. — И обратился к распорядителю: — Слушайте...

Николь притронулась к его руке:

— Нет-нет. Я хочу уйти. Джей. Не волнуйтесь, вы можете остаться, мы поговорим завтра.

Американец начал протестовать, но она улыбнулась, резко кивнула головой, поджав губы.

— Вам надо с кем-то встретиться, пожалуйста. Я могу сама добраться до дома. Я настаиваю.

Она изящно подобрала юбки, готовясь проследовать к вестибюлю по лестнице. Николь не удержалась и огляделась вокруг: понял ли кто-нибудь из присутствовавших, что произошло? Трудно было сказать.

Вдруг она почувствовала прикосновение сильной руки, остановившей ее. Джеймс сказал распорядителю:

— Мы станцуем тур вальса до дверей на лестницу, а затем уйдем. — Тот попытался возразить, на что мистер Стокер ответил: — Если вы помешаете, я вас ударю...

Николь прикрыла глаза и усмехнулась:

— О нет. Честно, мистер Стокер...

— ...чемпион по боксу, призер Квинсбери.

Она неистово закачала головой:

— Нет, нет, нет...

Джеймс крепко стиснул ее руку. Этот мужчина был для нее спасением. Николь неожиданно для себя развеселилась.

Зал вокруг них пришел в движение. Она почувствовала, как надежно держит ее рука, лежащая на талии. И Николь закружил водоворот танцующих пар, она влилась в их толпу, легко и стремительно скользя по полу.

«Нелепость, абсурд!» — повторяла она про себя. Но несмотря на все перипетии, ее охватило безудержное веселье. Джеймс Стокер бережно вел ее, ритмичные движения и восхитительная музыка подхватили и закружили Николь. Танцевать с ним было все равно что раскачиваться на длинных-предлинных качелях: естественно, плавно, радостно. Это не требовало с ее стороны никаких усилий. Все было так хорошо, что Николь не знала, что и сказать молодому человеку, у которого, судя по всему, получалось все, за что бы он ни брался.

Джеймс Стокер был выпускником известной английской частной закрытой школы. Николь осмелилась посмотреть правде в глаза: он был удивительным. И этот поразительный молодой человек кружил ее в вальсе, не сводя глаз с таким неослабевающим интересом, какой она только могла себе представить.

Да, она понимала, о чем он думает, потому что его расположение отнюдь не было простым и бескорыстным. О Боже! Николь вновь рассмеялась — и сама услышала в своем смехе истеричные нотки. Испытывая приятное головокружение в объятиях молодого кавалера, она могла вспомнить о том времени, когда также была молода.

— Что? — спросил мистер Стокер. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него. Она доставала ему лишь до подбородка.

— Простите? — переспросила Николь.

Его волосы были зачесаны назад и тщательно уложены. Она разглядела, что они довольно светлые — цвета песка, переливающегося под солнцем золотом и серебром. Золотистые волосы.

— Вы рассмеялись. — Джеймс улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. Его согревающая улыбка, без сомнения, любую восемнадцатилетнюю девушку довела бы до обморока. — Над чем, позвольте спросить?

Николь покачала головой, не зная что ответить.

Зал кружился перед ней. Она отдавалась нарастающему вихрю танца и музыки. Когда ее глаза вновь случайно встретились с его глазами, которые за мгновение до того не отрываясь следили за ее губами, Николь почувствовала, что краснеет. Раньше с ней этого никогда не случалось, если не считать непристойного инцидента, произошедшего пятью минутами раньше. Тем временем ее молодой кавалер внимательно изучал ее. Его светлые глаза цвета янтаря напоминали глаза лесного волка.

Привлекательный молодой человек с непорочным лицом и пугающим взглядом. Он казался совершенством, от него веяло таким здоровьем и оптимизмом, что Николь готова была расцеловать его за это.

Они танцевали, приближаясь к широкой двери на лестницу, ведущую в вестибюль. Там Стокер остановился, заставил ее взять себя под руку и очень непринужденно вышел вместе с ней из зала, чтобы спуститься вниз.

Перед спуском Николь остановилась. Джеймс терпеливо ждал, пока она копалась в своей маленькой, расшитой бисером сумочке, разыскивая успокоительное. Из атласного кармашка Николь достала малюсенькую серебряную коробочку. Только теперь она заметила, что на ней были выгравированы инициалы Джеймса Стокера. Она открыла крышку, достала оттуда две гвоздики и положила их в рот. Николь почувствовала себя немного лучше, как только ощутила на языке сладковатый, слегка жгучий вкус.

Она заулыбалась, но тут же испугалась, что улыбается слишком часто. Николь покачала головой:

— Я поражена, меня никогда еще не выставляли.

Джеймс смущенно пробормотал:

— Не имели права...

— Но они это сделали и, по-видимому, имели на это и право, и возможность. Ну а теперь я пойду.

— Нет, — запротестовал Джеймс.

Николь бросила на него взгляд через плечо, приподняв бровь.

Он снова рассмеялся, пожимая плечами.

— Правильно. Похоже, что они это сделали. — Его смех был глубоким и искренним. — Мне тоже не под силу быть почетным гостем.

Николь повернулась к нему и пристально посмотрела в его глаза.

— Какая глупость, — упрекнула она.

Она должна заставить его вернуться. Для того чтобы Стокер отступил, Николь ткнула его в грудь сложенным веером и рассмеялась над его настойчивостью:

— Я думала, что собравшиеся здесь сегодня имеют для вас большое значение, а вы ушли с женщиной, для которой вход в их круг закрыт.

— Это делает нас сообщниками. Удалив вас, они удалили и меня.

Николь покачала головой. Пусть не старается уравнять их, она этого не допустит.

Вестибюль был большим и сравнительно свободным. Какие-то мужчина и женщина сидели на банкетке в дальнем углу; они были увлечены беседой. Двое молодых людей курили сигары у кадки с пальмой... Больше никого не было. С улицы доносился шум дождя, беспорядочные брызги разбегались по оконному стеклу длинными-предлинными дорожками. Проливной дождь — обычная весенняя ночь для Лондона. Николь неожиданно подумала, что ей понадобится время, чтобы нанять экипаж.

Но сначала нужно заставить мистера Стокера остаться на приеме.

— Благодарю вас, — сказала она, кивнув ему, — теперь все в порядке. Вы можете возвращаться.

Николь повернулась и пошла к выходу.

— Нет никакой необходимости, — ответил Джеймс.

Она посмотрела на него:

— Не будьте наивным.

— Я не наивный, — подхватил он.

— Нет, наивный, — рассмеялась она, ей никак не удавалось сдержаться.

— Боже, как мне нравится ваш смех!

— Прекратите. — Николь повернулась к Джеймсу и коротко бросила ему: — Один из нас должен сохранять здравомыслие. Ваши усилия напрасны.

— Они не имели права, — продолжал он в своей спокойной кембриджской манере. — Вы ничем этого не заслужили...

— Вы почти не знаете меня и понятия не имеете, что я сделала или чего не сделала.

Они с минуту напряженно разглядывали друг друга, стоя почти вплотную. Наконец Николь с раздражением вздохнула:

— Только для мемуаров, чтобы вы не теряли время понапрасну и не пятнали свою замечательную репутацию: я имею связь с мужчиной много старше вас, даже старше меня самой. Поразмыслите над этим, вы, многоопытный мужчина.

«Пресытившийся человек», — подумала Николь. Совсем не такой, как тот, что стоял перед ней.

— Возвращайтесь, мистер Стокер. Идите и используйте ваше обаяние, чтобы очаровывать нежных, красивых...

— Доктор Стокер, — поправил он ее.

Через секунду она поняла, что Джеймс смущен.

— Простите, — хмуро добавил он. — Я сейчас нахожусь в отчаянии, думаю, из-за того, что вы не учитываете то общественное положение и влияние, которыми я обладаю. Правда, я уже не ребенок. — Он криво усмехнулся. — Более того, я, если вы помните, исследователь Африки.

Николь поджала губы, но улыбка все равно прорвалась наружу.

— И ненавидите все, что с этим связано.

— Я никогда не говорил вам ничего подобного! — Его глаза округлились.

О Боже, помоги! Они оба рассмеялись, глядя в глаза друг другу.

Наконец Николь смогла отвести свой взгляд, не зная, что делать: смеяться или плакать. Боже милостивый! Он лет на семь младше ее. Действительно, рыцарь, у которого нет никаких причин...преследовать ее.

Николь покачала головой. Если он не может соблюдать свои интересы, то она должна помочь ему.

— Мистер Стокер, — заговорила она, — или доктор Стокер, я чувствую себя более уверенно в обществе мужчин, умудренных жизнью. Зрелых, искушенных, которые к тому же гораздо лучше воспитаны.

Николь задумалась: сэр Беттер Найт пролил свою кровь из гордыни, погрузился в хитросплетения ее жизни, а затем отправился прямиком на тот свет. Она всегда принимала во внимание то, что думают о ней другие люди.

— Говоря без обиняков, — продолжила Николь, — мне нравятся в мужчинах власть и деньги. И такие черты характера, как блеск и щедрость, когда оба предыдущих условия соблюдены. Вы меня не устраиваете. Я слишком дорогая и для вашего кармана, и для души.

При слове «дорогая» Джеймс прищурился, он прекратил улыбаться, не в силах вымолвить ни слова. Когда он обрел наконец дар речи, то почувствовал себя расстроенным и задетым.

— Миссис Уайлд, все золото, находящееся в этом зале, до крупицы, доставил я, не говоря уже о картах, заметках, дневниках и трех тысячах лучших геологических образцов, которые когда-либо привозились из Африки. Чтобы сохранить все это, я был вынужден пережить не только болезни. Я уцелел, пробиваясь через воюющие племена, избегая змей, которые больше вас. От влажности моя кожа покрывалась плесенью, от сухости мое горло забивалось

песком, не говоря уже о смертоносных насекомых и летучих мышах, заполонивших деревья...

Джеймс перевел дух, сощурив глаза. Ему надо было успокоиться.

Но он тут же продолжил:

— Я был потерян, болен, разбит, истощен, измучен. Вакуа дали мне все это золото не потому, что я милый молодой человек. — Кривая усмешка вновь появилась на его лице. — Хотя, возможно, и это сыграло свою роль. Конечно, эти золотые вещи преподнесли, потому что я все выдержал, несмотря на то что они сторонились меня. После возвращения я перестал походить на англичанина. Я составил свое мнение — докучливое и нелицеприятное — о правительстве, обществе и проклятой английской церкви. — Он еще раз перевел дух. — Нельзя сказать, что я совершенно не понимаю, что вы имели в виду под словами «искушенный и зрелый». Но я знаю, каково это — стремиться выжить, когда твоя кожа покрыта солью, волосы сбились и стоят дыбом, когда ты так осторожно дышишь, что от этого начинается нервная дрожь по всему телу. У меня гораздо больше опыта, чем у большинства мужчин, даже у тех, что вдвое старше меня, больше опыта, чем мне бы самому хотелось.

Джеймс горько усмехнулся:

— Искушенность и зрелость — для меня эти слова ничего не значат. Но вам я объясню — вы, возможно, видите перед собой куда более искушенного и зрелого мужчину, чем вам приходилось встречать до сих пор.

Николь ничего не ответила, борясь с впечатлением, которое произвели на нее его слова. Она лишь закивала в знак согласия.

— Хорошо, мистер Стокер, — сказала она. — Вы отважный, надежный субъект...

— Который хочет прийти к вам сегодня вечером и разбудить вас завтра утром.

Николь рассмеялась, застигнутая врасплох.

— Нет. — Она отрицательно покачала головой. — Отважный вы или нет, но я не хочу иметь с вами дела. И если вы действительно страдали, то должны понять, что я принесу вам несчастье. Я слишком стара для вас, и в моем прошлом слишком много темных пятен.

Николь нахмурилась и посмотрела в сторону бального зала.

— Хотя я и не понимаю, в чем дело, но сегодняшний инцидент скажется на моей репутации. У меня нет приличных связей здесь, в Англии. Я богатая иностранка без поддержки. Я не такая уж важная персона, чтобы поддерживать со мной знакомство. — Николь накинула на плечи шаль, затем, глядя себе под ноги, произнесла то, чего не должна была говорить: — Вы достойный молодой человек, вас, если не совершите никаких опрометчивых поступков, ожидает блестящее будущее. Вокруг много прелестных молодых женщин.

Она тяжело вздохнула: после всего случившегося Николь чувствовала себя уставшей.

— Благодарю вас еще раз, мистер Стокер, — она поспешно поправила себя, — доктор Стокер. Я не хочу выглядеть неблагодарной, ведь вы были так добры ко мне сегодня. Благодарю за все, а теперь вам пора возвращаться на прием.

Она подняла руку, привлекая внимание швейцара. Когда он подошел, Николь попросила:

— Будьте добры, остановите для меня кеб.

Тот в ответ кивнул и вышел.

Смущенный, молодой человек нахмурился, поколебался, меж бровей у него появилась глубокая морщина.

— Вы не должны брать кеб, — сказал он.

— О, прекратите...

— Вы не поняли меня. Я только хотел объяснить вам, что в Лондоне леди не уезжают домой без сопровождения в наемном экипаже. — Почти извиняясь, Джеймс продолжил: — Считается, что этот лихой транспорт предназначен для мужчин. И возможно, по этой причине кеб считается неподходящим транспортом для ночной поездки одинокой женщины. Этот самонадеянный поступок может повредить вашей репутации куда больше, нежели происшествие в зале.

Николь удивилась, но не двинулась с места.

— Что ж, внешний вид может быть обманчив. Не беспокойтесь, со мной все будет в порядке. Спокойной ночи, доктор Стокер.

Его янтарные глаза на мгновение дольше, чем следовало, задержались на ее лице. Их выражение озадачило Николь — как у человека, неожиданно выброшенного из «лихого» кеба и оставленного посреди улицы.