Чудовище

В довершение ко всему ему постоянно чудилось, что его сюртук помялся, пока он протискивался сквозь толпу, и он то и дело одергивал его и стряхивал несуществующие пылинки. Шарль снял шляпу. Ее можно держать в руках, как и перчатки, ставшие влажными от его вспотевших ладоней. Он весь горел от волнения.

Началась высадка пассажиров первого класса, широкий трап заполнили встречающие – женщины, размахивающие букетами, мужчины в котелках и цилиндрах. Шарль отыскал глазами Гарольда и Изабель Вандермеер. «Но где же она?» – думал он. Луизы не было рядом с родителями. Но вот он заметил ее, и сердце у него подпрыгнуло от радости.

Толпа на причале сначала притихла, потом взорвалась восхищенными восклицаниями. Это она! Должно быть, это она! Восклицания переросли в единый восторженный гул, прокатившийся волнами по толпе. Шарль смотрел на нее вместе со всеми, и его распирало от гордости.

Луиза Вандермеер показалась на верхней ступеньке трапа среди пассажиров первого класса. Ее окружало множество людей, но казалось, что она спускается по лестнице одна. Живое чудо, воплощенная красота, радующая глаз.

На ней не было шляпки – она небрежно держала ее за ленточку, а на самой шляпке был закреплен белый щенок. Ее светлые волосы сияли на солнце, отливая золотом. Кожа Луизы, казалось, лучилась в ярком свете дня. Девушка спускалась с изяществом и грацией, слегка покачивая бедрами. Платье глубокого фиолетового цвета могло бы затмить краски полей лаванды в Провансе. Шелковистая ткань переливалась в лучах солнца, струясь на ветру.

Здесь, среди множества людей, Шарль впервые понял, впервые осознал, как она прекрасна. На корабле он не смел себе в этом признаться, хотя ее прелесть не укрылась от его взора. Луиза Вандермеер божественно красива. Она само совершенство – воплощенное очарование юности, не подозревающей о смертности всего земного, беззаботной и яркой, словно падающая звезда. С первой секунды, как он увидел ее среди толпы, Шарль снова услышал внутренний голос, говоривший ему: в этой девушке слились редкая красота и восторженная самовлюбленность. В нем пробудились все былые опасения.

Вандермееры разыскали его в толпе. Гарольд Вандермеер похлопал его по плечу и что-то забормотал по-английски, но он с тем же успехом мог бы говорить по-гречески. Хорошо, хорошо, думал Шарль. Надо стараться придерживаться французского. Иначе Луиза узнает голос в темноте по его кембриджскому акценту. Он затаил дыхание. У него пропал дар речи. Шарль смотрел на нее не отрываясь. Как он сейчас выглядит со стороны? Не важно. Она все равно его не видит. Невеста находилась от него довольно далеко. А тем временем Изабель Вандермеер бросилась ему на шею и расцеловала в обе щеки. Ее примеру последовали американские тетушки, дядюшки, кузены, кузины – да их тут целый легион! Все они пытались говорить по-французски – даже те, кто никогда не учил этот язык. Боже правый, если бы они знали, как далек их язык от французского!

Наконец Луиза предстала перед ним. Ее глаза скользнули по его лицу. Он вздрогнул. Ее глаза, которые он до сих пор не имел возможности хорошенько рассмотреть, – пожалуй, самое прекрасное, что в ней есть. Они ярко-голубые, но не это главное. В них привлекало другое. Веки, обрамленные густыми ресницами, еще больше подчеркивают разрез глаз и их голубизну. Веки ее все время полуопущены, даже когда она смотрит на него, как сейчас. От этого глаза ее выглядят чуть сонными, таинственными, страстными.

Шарль таял, глядя на нее, позабыв обо всем на свете. Ее волшебные глаза были прикованы к его лицу. Он затаил дыхание.

Шарль никогда не заблуждался относительно собственной внешности и мог дать себе трезвую оценку.

Он был смуглый брюнет, что свидетельствовало о наличии испанских предков в его роду, которые, в свою очередь, когда-то породнились с арабами. Волосы у него были черные, густые, прямые – и непокорные. Если бы он носил короткую стрижку, они бы торчали в разные стороны. Поэтому Шарль носил волосы длиной до плеч, и сейчас густая копна развевалась на морском ветру. У него крупный подбородок, высокие скулы воинственных франков и римский нос. Словом, довольно привлекательный мужчина.

«Пока не встретишься с ним взглядом», – горько добавил он про себя.

Кстати сказать, это не так-то просто сделать. Шарль всегда смотрел на собеседника чуть сбоку, чтобы лучше видеть единственным глазом. И этот глаз поражал своей голубизной, такой же яркой, как воды Средиземного моря.

Его ослепший глаз – пародия на зрячий. Он был зеленоватым, словно радужная оболочка окислилась. Вместо зрачка – жуткая пустота. Веко слепого глаза к тому же было изуродовано – через него проходил рубец, пересекая бровь и придавая этой стороне лица выражение постоянного удивления, которое, нахмурившись, Шарль мог сделать устрашающим. В юности Шарль носил на глазу повязку. Тогда он думал, что она придает ему загадочность. Теперь же желание прикрыть незрячий глаз он считал трусостью и никогда больше не прибегал к подобным ухищрениям. Слепой глаз – его глаз. В нем часть его самого – полубога, полудьявола. Но даже в этом он видел преимущество – стоило только повернуться обезображенной стороной лица и нахмурить брови, как ужас охватывал даже отъявленного смельчака.

Что до остального, то он хорошо сложен, высок ростом и элегантно одет. Шарль всегда считал себя если не красавцем, то уж, во всяком случае, оригиналом. Он сравнивал себя с готическим собором, на балконе которого расположились уродливые химеры.

Луиза взглянула в его обезображенное лицо и слабо улыбнулась. Его вид не произвел на нее особенного впечатления, но и не испугал. Похоже, она осталась равнодушной. Девушка отвела глаза.

Шарль не знал, что и подумать.

Его кузен Анри, стоявший рядом, пробормотал что-то вроде «вот хитрый лис» и «неудивительно, что ты заставил всех нас из кожи вон лезть, готовясь к ее приезду».

Кто-то обратился к невесте с вопросом. Шарль слышал, как Луиза вежливо ответила, гордо вскинув подбородок и оглядев собравшихся, в том числе и его, Шарля.

Она отлично говорила по-французски – почти без ошибок. Ее язык был очень правильным. Это был академический французский, возможно, немного книжный. Шарль был очарован. Звуки родного языка, звучавшие из ее уст, почему-то привели его в смущение.

– Ваша светлость, позвольте мне познакомить вас. – Вандермеер положил руку на плечо Шарлю, представляя английскую версию того же языка и превращая его в кашу из звуков, так не похожую на музыкальную речь его дочери.

Шарль бросил на него неодобрительный взгляд.

– Прошу вас, – тихо промолвил он.

– Что?

– Это лишнее – «ваша светлость». Мы никогда не используем титул. «Месье» звучит гораздо лучше. – Он уже предупреждал об этом американцев, но те упорно стояли на своем. Теперь пришло время положить конец их фантазиям и напомнить им, что Франция – демократическая страна, где питают отвращение к подобной претенциозности.

– Но… э-э-э… хм… – Вандермеер собирался возразить.

Шарль повернулся к нему и нахмурил брови, изобразив неудовольствие. Вандермеер словно язык проглотил, и Шарль украдкой усмехнулся и примирительно предложил:

– Шарль, зовите меня просто Шарль.

Вандермеер не знал, что и сказать. С одной стороны, он успокоился, с другой – ужасно огорчился. Видимо, из-за того, что ему не придется называть свою дочь княгиней.

Ничего, они останутся довольны тем, что принадлежит князю д'Аркуру, кроме титула.

Вандермеер покорно продолжал:

– Позвольте представить вам мою дочь Луизу Амелду Мей Вандермеер. – Он кивнул в сторону Шарля. – Шарль Аркур, князь д'Аркур, – затем добавил: – Внучатый племянник короля Луи Филиппа.

Шарль решил больше не утруждать себя протестами. По крайней мере это была чистая правда.

Очаровательная Луиза посмотрела на говорившего. Вокруг не смолкал гул голосов. Она улыбнулась почти застенчивой милой улыбкой и чуть наклонила головку. Шарль застыл как вкопанный. Краем уха он поймал чье-то недоуменное восклицание. Все ждут от него ответных слов.

– Князь онемел от изумления, – сказал кто-то сзади него.

– Он не сводит с нее глаз, – послышался другой голос.

– И неудивительно, – отозвался третий.

– Я вижу, невеста ему понравилась, – добавил четвертый.

Шарль понял намек, склонился перед Луизой в поклоне, который был, пожалуй, чересчур низким. Выпрямившись, он наконец справился с собой и обрел дар речи. Он произнес по-французски достаточно громко, чтобы его услышали окружающие:

– Если характер моей невесты хотя бы немного соответствует ее очаровательной внешности, я буду счастлив пройти с ней свой жизненный путь рука об руку.

Спокойное и любезное выражение ее лица мгновенно изменилось. Она слегка нахмурилась, пристально вглядываясь в его лицо. Ее пытливый тревожный взгляд заставил его похолодеть. Все ясно, она узнала его голос. Она все поняла, думал Шарль. Земля разверзлась между ними, и все его возвышенные планы насчет их совместного будущего сгорели в аду, не успев осуществиться.

Но, посмотрев на него несколько секунд, Луиза, вероятно, решила, что ей почудилось. На ее прелестном личике промелькнула печаль – и вот оно снова стало непроницаемым. Ее отсутствующий взгляд устремлен в пустоту.

Шарль почувствовал неимоверное облегчение. Она приняла от него букет и положила его в шляпку, а ее песик сразу же принялся нюхать и жевать цветы. Затем очаровательная Луиза с самым невинным видом продела ручку ему под локоть. Шарлю казалось, что он сейчас умрет от счастья, когда она медленно, подлаживаясь под его прихрамывающую походку, направилась с ним к экипажу.

Глава 16

Древние китайцы называли амбру «благоуханной слюной дракона», поскольку верили, что она образовалась в пасти дракона, который, лежа на скалах на берегу моря и открыв во сне пасть, выпустил ароматное вещество в океан.

Князь Шарль д'Аркур «Природа и использование амбры»

Луиза совершила невозможное – за все первые восемь часов, проведенных во Франции, она ухитрилась ни разу не посмотреть в лицо будущему супругу.

Ей удалось каким-то образом отрешиться от его присутствия. А это, если учесть, что все восемь часов были тщательно распланированы им лично и торжественные церемонии стоили д'Аркуру немалых денег да к тому же ее будущее зависело теперь от его доброго расположения, было весьма дерзким поступком.

Но будущий муж выглядел так странно, был таким непредсказуемым, что у Луизы пока просто не возникло желания познакомиться с ним поближе.

Вокруг нее столько всего происходило! Когда они прибыли в отель, ее ожидал пикник на лужайке, на котором присутствовало более ста человек, совершенно ей незнакомых. Ошеломленная (и уставшая после бессонной ночи), Луиза видела все происходящее как бы сквозь туман. Но многочисленным гостям было довольно и того, что она любезно улыбалась и очаровательно выглядела, – к этой несложной уловке Луиза прибегала всю жизнь.

Но стоило ее усталому сознанию немного проясниться, как помыслы Луизы мгновенно возвращались к ее паше. Как и куда он исчез так быстро? Он в Марселе? Или пересел на другой корабль, следующий сейчас по Средиземному морю?

Луиза украдкой бросала тоскливые взгляды на море, которое синело поверх крыш, голов, плеч и подносов с местными деликатесами: рулетиками с нутом, сырыми овощами, жирными густыми соусами и свежими спелыми оливками. Легкие закуски! Большинство блюд были слишком острыми, на ее вкус.

Ее Шарль опять оказался прав: Франция – интересная страна, но при первом знакомстве она поражает и немного пугает. Луиза чувствовала себя неуютно. Все не так, как дома, в Америке.

Приветствуя друг друга, знакомые, даже мужчины, целуются. Экипажи элегантнее американских, и автомобили, которых возле отеля было немного, более шумные и быстроходные, чем в Нью-Йорке. В Марселе их видимо-невидимо. Французские туалеты тоже ужасно шумные, вода в них смывается с ревом водопада, и расположены они в отдельной кабинке рядом с ванной. И все эти приметы нового века – включая самодвижущиеся экипажи и туалеты – соседствуют с седой стариной, которая тоже непривычна для Луизы. Когда они въезжали на гору по пути к отелю, она видела в окно крутые узкие улочки, на которых время словно остановилось в прошлые столетия. Отель, в котором они расположились в ожидании поезда, был построен еще в 1607 году, а местные жители считали, что это «совсем недавно». История Марселя, старейшего города Франции, началась еще во времена процветания Древней Греции.

В довершение ко всем волнениям ей пришлось еще испытать бытовые неудобства первых часов пребывания во Франции. Ее багаж сначала был отправлен в отель, а из отеля – сразу на вокзал. И когда ей потребовалось переодеться, ош не нашла своего чемодана с платьями, который вместе с остальными вещами также переправили на станцию. Та же участь постигла и ее сундучок с туалетными принадлежностями. Ужасная неразбериха – emmerdement, как сказал дядя князя, что, как Луиза подозревала, было гораздо более крепким выражением, нежели просто путаница, – настоящее безобразие.

Он был редкая пташка, этот дядя Тино: маленький, жилистый человечек неопределенного возраста, ему можно было дать и сорок, и пятьдесят, и шестьдесят. У него был странный гортанный акцент, и его не всегда удавалось понять. Он любил все делать сам, никому не доверяя, но приготовлений порой было так много, что дядя Тино просто не успевал повсюду. Он считал себя знатоком во всем – будь то багаж, расписание поездов или праздники.

В тех сундуках, которые все-таки доставили в отель, оказались вечерние наряды и нижнее белье. Ну что ж, удалось хотя бы переодеть последнее. После многолюдного пикника Луиза удалилась к себе, переоделась и освежилась, насколько это было возможно, потом спустилась в холл, чтобы присутствовать на позднем ленче в закрытой столовой, где уже собралось полсотни гостей – члены семьи князя.

Луиза старалась беседовать как можно любезнее. Ей нравилось говорить по-французски. Она любила этот язык за мелодичность. Как и в Монреале, ей казалось поначалу невероятным, что все вокруг говорят на нем. Как будто школьный учитель тайно обучил французскому целую страну – по тем же учебникам и словарям, что и ее, Луизу. Когда князь д'Аркур в третий раз спросил, не нужно ли ей чего-нибудь (он не отходил от нее ни на шаг после ленча, готовый предупредить любое ее желание), Луиза ответила: «Да. Найдите мне местечко, где я могла бы подремать часок перед отходом поезда. И чтобы поблизости не было ни одной живой души, включая вас».

Шарль удивленно заморгал – видимо, не ожидал такого резкого ответа. Луиза могла бы немного смягчить свою просьбу, но ее терпение иссякло. Она сделала над собой усилие и позволила д'Аркуру проводить ее.

Ее желание было не так-то просто выполнить. Похоже, князя знал весь город, и каждый считал своим долгом лично поздравить его и пожелать счастливого брака, который, как изволил выразиться один из гостей, положил конец его столь затянувшейся холостяцкой жизни.

Луиза бросила мимолетный взгляд на будущего супруга. На его длинные черные волосы, на которых остался след от плотно сидящего цилиндра. Обратила внимание на широкие плечи и подумала: «Неплохо». Но когда Шарль обернулся к ней, она снова погрузилась в свои мысли, и взгляд ее стал рассеянным.

Они наконец протиснулись сквозь шумную толпу и поднялись по ступенькам. Но в комнате, предназначенной для невесты, их ожидал очередной сюрприз. Перед трюмо стояла няня, приглядывавшая за детьми кузенов и кузин князя, и меняла пеленки самому маленькому из племянников. На постели высилась груда сюртуков и шляпок, сваленных как попало. Чемодан с платьями Луизы лежал посреди комнаты на полу, а на нем преспокойно спал ее щенок. В комнату с трудом можно было протиснуться.

Князь заявил, что ему очень грустно (в такой изощренной форме он и его соотечественники выражали сожаление), что Луизе доставили столько неудобств, затем предложил единственное место для отдыха, которое ему известно. Он провел ее к одному из пустующих экипажей, выстроившихся в ряд у отеля.

Он помог ей забраться внутрь и остановился у открытой дверцы. Его глаза – точнее, глаз – подозрительно осмотрели полутемный салон. Шарль довольно долго разглядывал каждый уголок экипажа, закрывая своими широкими плечами весь дверной проем.

Укрывшись в полутьме, Луиза наконец решилась рассмотреть его. Князь д'Аркур был высок ростом (выше, чем ее Шарль, подумала она, гораздо выше). Настоящий гигант. У него массивная грудь (хотя и не такая мускулистая, как у того, другого). Но лицо! О Господи, его лицо! Этот пустой зеленоватый глаз – жуткий, нечеловеческий, да к тому же кривоватый из-за шрама. Все это придает ему вид, вселяющий ужас.

Сказать, что д'Аркур далеко не красавец, значило не сказать ничего. И в довершение ко всему эта его манера одеваться! Он наряжается, как сам дьявол! Луиза бросила взгляд на трость, на которую он опирался. Трость была сделана из голубоватой стали и черного дерева.

Как будто в ответ на ее тайные мысли – Шарль заметил, что Луиза разглядывает его, – князь щеголевато взмахнул тростью и ловко сунул ее под мышку. Вот такой он и есть – все предвидит, все предугадывает. Человек, которого так обожают ее родители, все просчитывает наперед – в том числе и впечатление, которое производит на окружающих. Может, это и неплохо. Ведь он желает сделать приятное. Этот его трюк с тростью – Луиза уже наблюдала подобный жест. Он мог купить что угодно, не доставая кошелька из кармана, – ему достаточно было взмахнуть тростью, словно волшебной палочкой Вельзевула. Он мог спрятать ее в складках длинного сюртука, чтобы потом неожиданно выхватить с проворством фехтовальщика.

Его внешность, рост и необычное поведение завораживали Луизу, как все сверхъестественное, жуткое и необъяснимое. Она понимала, почему в первые минуты знакомства старательно отводила от него взгляд: он, будущий муж, вселял в нее ужас – огромный медведь, которого вымыли, причесали и нарядили в элегантный костюм. С левой стороны он настоящее чудовище – слепой глаз, шрам, хромота.

В то же время девушка вынуждена была признать, что манеры являли собой прямую противоположность его внешности. В них не было ничего отталкивающего: он был со всеми вежлив, внимателен, предупредителен. Даже более чем предупредителен. Она все время мысленно твердила: «Не будьте со мной таким милым и обходительным». Его горячее желание угодить ей вызывало у нее чувство неловкости.

Луиза потянулась к дверце, чтобы прикрыть ее, и невольно вздрогнула в темноте: она вдруг осознала, что заставляло ее избегать его взгляда в течение дня. Его внешность, не очень-то привлекательная в общении на людях, казалась ей еще менее притягательной при общении с глазу на глаз, стоило ей только вспомнить, чем занимаются муж и жена ночью. О, она по глупости полагала, что сможет преодолеть отвращение! В детстве Луиза как-то посадила на руку огромного паука – чтобы доказать себе, что не боится. А в Майами однажды потрогала крокодила, которого индейцы поймали и показывали туристам, – живого дракона, мерзкого и злобного, ленивого и необычайно проворного, куда проворнее птенца или кролика.

Луиза поспешно прикрыла дверцу экипажа. Она неожиданно почувствовала что-то вроде благодарности – к кому бы вы думали? – к Пие Монтебелло (которая присутствовала сегодня на пикнике, но держалась в отдалении). Хорошо, что этот человек нашел себе подходящую любовницу, – в ней тоже есть что-то демоническое. Луиза сказала Шарлю, высунувшись в окно: – Благодарю вас. Теперь все в порядке. – Потом задернула занавеску, чтобы не видеть его, и в экипаже стало темно, как… как ночью в каюте корабля. Экипаж слегка покачивался – с такой силой она захлопнула дверцу. Луиза со вздохом закрыла глаза – наконец-то ее оставили в покое. Что ж, до свадьбы всякое может случиться. Время еще есть. Все как-нибудь устроится, наладится. Может, она выйдет замуж за другого. С этой мыслью она задремала. Ей снился океан…

Поезд вышел из Марселя поздно вечером. Все ужасно устали, особенно Шарль. Больное колено, как видно, решило его добить. Радости его не было предела, когда он сел в поезд рядом с Луизой. Ему было приятно ненароком касаться ее. Так они ехали в темноте, и Луиза единственная из присутствующих казалась свежей и отдохнувшей. Она целых три часа проспала в экипаже. Когда же все отправились на вокзал, Шарль сел рядом с ней, и она, привалившись во сне к его плечу, проспала всю дорогу до станции.

Какое умиротворение! Ее сонное расслабленное тело так нежно прильнуло к нему. Шарлю нравилось обнимать ее – это было так знакомо! Но как только их экипаж подкатил к ярко освещенному вокзалу, ему пришлось вернуться к своей настоящей роли и отодвинуться от нее.

А теперь Луиза сидела с ним рядом в вагоне и читала книгу на английском, которую привезла с собой, – что-то по теории вероятностей. «Ничего себе!» – пронеслось у него в голове. Все остальные молчали. Ничто не нарушало тишину у них в купе, кроме постукивания колес по рельсам. В привилегированном вагоне экспресс-поезда первого класса было всего четыре просторных купе. Напротив Шарля сидели Гарольд и Изабель Вандермеер, погруженные в глубокий сон. Подле них восседал дядя Тино – он бодрствовал, но хранил молчание. С того момента, как они сели в поезд, он не переставал делать Шарлю знаки, давая понять, что хочет побеседовать с глазу на глаз. Шарль сделал вид, что не замечает его намеков, закрыл глаза и слегка, как бы случайно, прислонился коленом к платью Луизы. Его кузен Анри, дремавший по другую сторону от нее, не давал ей отодвинуться. Однако девушка тотчас отдернула колено, как только «спящий» Шарль сильнее прижался к ее ноге. Словно какой-нибудь недоумок в подземных переходах Парижа, мысленно обругал себя Шарль. Боже милосердный, как это, оказывается, нелегко – притворяться, будто он не хочет… не знает ее. Если бы они могли тотчас же пожениться. Все у них перепуталось – сначала медовый месяц, и только потом – свадьба…

– Шарль.

Шарль резко открыл глаза и увидел совсем близко склоненное к нему лицо дяди Тино.

– Вставай и пойдем со мной. Я хочу выкурить трубку, но в присутствии ее светлости не осмелюсь этого сделать. Выйдем в коридор.

Шарль машинально подался вперед, все еще в полусне, повинуясь родственнику, который никогда не поднимал шума по пустякам. Значит, случилось что-то серьезное. Только теперь Шарль понял, как крепко он спал. Он увидел Луизу и его дядю, сверливших друг друга гневными взглядами.

Луиза повернулась к нему, кивнула в дядину сторону и отчетливо промолвила на своем безупречном французском:

– Это маленькое купе.

Купе было огромное, но Шарль напомнил себе, что в Америке в распоряжении ее семьи имеется личный вагон в поезде. Она добавила:

– Если он будет здесь курить, мы все пропахнем дымом.

Его дядя ничего не сказал на это, посторонился, давая Шарлю пройти, и вышел вслед за ним в коридор. Однако по выражению его лица можно было заключить, что Луиза заслуживает сожжения, но не как мученица, а как американская ведьма. Явная неприязнь, отразившаяся на лице дяди, удивила и насторожила Шарля.

Выйдя в коридор и прислонившись спиной к вагонному стеклу, Шарль спросил:

– Итак, в чем дело?

– Я мог бы сказать тебе об этом и раньше, но ты так нервничал и беспокоился. Я не хотел волновать тебя еще больше.

– Еще больше? Что случилось?

– Последние три дня Вандермеер телеграфировал нам с корабля по два-три раза в день.

Шарль впился в его лицо единственным глазом.

– Что?

– Говорю тебе, он посылал телеграммы пачками – с инструкциями, вопросами, просьбами. Я решил, что было бы слишком дорого пересылать их тебе на корабль, и поэтому отвечал сам.

Шарль слушал его со все возрастающим удивлением.

– И чего же он хотел? О чем вы там с ним договорились без меня?

– Он хочет, чтобы свадьбу сыграли как можно скорее. Что-то произошло. Он желает поскорее сбыть с рук мадемуазель Высший Свет.

Шарль расхохотался, откинув голову, – у него словно гора с плеч свалилась. Он глянул поверх головы Тино в незанавешенное окошечко двери купе на сидящую Луизу: очаровательная девушка на красном бархатном сиденье уткнула нос в учебник по математике.

– Да, – выговорил он сквозь смех, – могу себе представить. Он боится, что она спустит все его состояние в игорных домах. И переспит со всеми мужчинами от Марселя до Парижа.

Дядя Тино побелел.

Шарль похлопал его по руке.

– Шучу, шучу. Она немного избалована, дядя.

Дядя перестал хмуриться и чуть оттаял.

– Ну хорошо. – Он помолчал. – Будем надеяться, что все обойдется. – Он вслед за Шарлем посмотрел через окошечко на Луизу. Затем прибавил с явным облегчением в голосе: – Я было подумал, что она забеременела от тебя или что-нибудь в этом роде. Ведь она не беременна?

– Не думаю.

Глупее он ничего не мог придумать. Сам себя выдал – все равно что признался. Да и как он может знать, беременна она или нет? Скорая свадьба в любом случае самый лучший для него вариант.

Когда Шарль снова обернулся к дяде, то увидел, что тот пристально смотрит на него. Жилистый маленький человечек скривил губы и неодобрительно прищелкнул языком. Затем сказал:

– Все равно подумай хорошенько, что ты делаешь. Амбра, не амбра – забудь об этом. Ты поступаешь слишком опрометчиво. Девчонка капризна и надменна и чересчур хороша для тебя.

Шарль насупил брови.

– Перестань, Тино. Она всего лишь немного избалована. Ее воспитывали, как княгиню. Но, хочешь – верь, хочешь – нет, мне кажется, ей очень одиноко. Правда, только в светском обществе. А наедине она – о-о-о… – Он тихо присвистнул. – Ни разу в жизни ничего подобного… – вымолвил он. Дядя Тино насмешливо хмыкнул.

– И все же тысячу раз подумай, прежде чем жениться на ней. Не следует брать в жены женщину, которая спит и видит, как бы наставить тебе рога. – Да, тут он попал в точку.

Шарль промолчал.

– Тебе надо жениться на дурнушке, – очень серьезно посоветовал дядя.

Шарль усмехнулся. В этих словах не было ничего неуважительного – все предельно честно. Жена дяди Тино Элоиза была самой непривлекательной женщиной, какую только Шарлю приходилось встречать. Но сам Тино был от нее без ума. У Элоизы и Константина Димитрия Аркура было уже восемь детей, а недавно, в январе, родился девятый. Шарль и Тино постоянно подшучивали друг над другом по поводу своих предпочтений и привязанностей. Он ткнул дядюшку локтем в бок и заметил:

– Чтобы у меня было восемь с половиной таких же уродливых отпрысков, как у тебя? – На самом деле у Тино были прелестные дети.

– Женись ты хоть на красавице, хоть на дурнушке, ваши отпрыски будут уродливы, если унаследуют твою внешность, – отпарировал дядя. Лукавая улыбка заиграла у него на губах, когда он сунул трубку в зубы и полез в карман за спичками.

– Только в том случае, если их глаз воспалится и хирургу придется его оперировать. – Шарль начал горячиться. Ему не хотелось больше выслушивать никаких возражений от человека, на которого он так полагался. – Тино, – сказал он, – я твердо решил жениться на ней. И амбра тут ни при чем. – Он усмехнулся. – Хотя, конечно, амбра мне тоже нужна. Кстати, жасмин уже сгрузили, все в порядке?

– Да. Его отправили в Грасс. Эрнест и Максим завтра начнут прививать веточки. – Тино зажег трубку, затянулся и покачал головой. – Да, плохи твои дела, – мрачно констатировал он, кивнув головой в сторону Луизы. – Тебе грозит сердечная болезнь. Хорошенькие женщины, – он снова повел трубкой в сторону купе, – считают, что им принадлежит весь мир.

– Она еще слишком молода. Я открою ей глаза и покажу, что это не так.

Дядя помрачнел – выражение его лица выдавало законченного пессимиста.

– Ты не сможешь показать человеку то, что он не желает видеть.

С этими словами Тино выпустил в воздух колечко дыма. Шарль снова прислонился к окну, не сводя глаз с женщины, на которую он никак не мог насмотреться. Так прошло минуты две, пока Шарль не прервал молчание, сказав:

– Не знаю, возможно, ты прав, Тино. Луиза умеет держать себя в обществе, она несколько надменна и холодна. Но в глубине души… – Шарль вздохнул. Ему хотелось верить в то, что он собирался сейчас произнести, и он молил Бога, чтобы его предчувствия насчет Луизы Вандермеер оправдались, хотя он был знаком с ней лишь пять или шесть дней. – В глубине души, – продолжал Шарль, – она очень милая и славная девушка, забавная, искренняя и добрая. – Наблюдая, как Луиза переворачивает страницу книги, он добавил: – И очень образованная. – Он ткнул дядю в грудь. – Она гораздо умнее тебя, Тино.

– Значит, тебя она и подавно умнее. – Дядя вопросительно вскинул глаза и снова выпустил колечко дыма. – Итак, что же ты решил? Ее отец просит сыграть свадьбу через две недели. Ты тоже не прочь ускорить события?

Две недели? Шарль был потрясен.

– Не знаю, – промолвил он. – Мне надо сначала переговорить с Луизой.

Тино вытаращил на него глаза и промычал что-то неразборчивое. Затем повернулся и, качая головой, пошел по коридору, пуская колечки дыма.

Глава 17

Свежая амбра напоминает по виду деготь и дурно пахнет. Но стоит ей побыть на солнце, в море, на воздухе, она быстро окисляется, превращаясь в густую воскоподобную серую массу с приятным ароматом: сладким, холодным и землистым. Он немного напоминает запах орошенного дождем мха в густой лесной чаще.

Князь Шарль д'Аркур «Природа и использование амбры»

На следующее утро Луиза стояла у подножия холма, на котором располагался особняк князя. Прямо перед ней расстилалась обширная лужайка, покрывавшая пологий склон, спускавшийся от парадного крыльца, окаймленная невысокой балюстрадой из белого резного камня, которая протянулась до границ владений д'Аркура, извиваясь по краю проходящей внизу дороги. Если перелезть через низкую ограду, то попадешь на узкоколейку, петлявшую вдоль побережья. За дорогой виднелись пляж и искрящееся Средиземное море, Стоя под раскидистым деревом, Луиза смотрела на ярко-голубой залив, по сравнению с которым безоблачное небо казалось бледным.