Идет охота на 'волков'

      Грек тоже хотел закурить, но передумал, потушил зажигалку, достал маленький стеклянный пузырек, отсыпал зеленого вещества и закинул в рот, оттопыривая нижнюю губу.
      --Давно на насвай перешел? - спросил Атамбай, наблюдая за действиями Грека.
      --Три дня. Юлька заставляет курить бросить, вот и придумываю всякую херню. Потом жую жвачку. Не знал раньше, что насвай такая гадость. Это ж надо - куриный помет с известкой! Тьфу! - потом добавил мечтательно: Да-а... Жалко, что тогда, на складе, его не пристрелили. Мазилы! А было бы шито-крыто! Его не хватились бы искать, из ментовской ведь турнули! В опале!
      --А может, это и не он был. - Атамбай, кряхтя, нагнулся подтягивать спадавший носок.
      --Он! Кто же еще!
      Возле ворот охрана объяснялась с неизвестными людьми. Им предлагали покинуть территорию, но они показывали в сторону сидящих, что-то галдели и убираться не желали. Наконец один охранник подбежал к Мурке по бетонной дорожке и расставив ноги, спросил:
      --Там жители, местные. Говорят, из этого поселка.
      Мурка нахмурилась.
      --Что им надо?
      --Какая то корова, какие то козы... Хрен поймешь!
      --Сколько их?
      --Двое.
      --Ладно, впусти. Зови сюда.
      Приподнялась, принимая вертикальное положение. К ним, в сопровождении охраны, подходили двое азербайджанцев, похожих друг на друга: оба с черными щетинами двухдневной небритости, оба в нестиранных рубашках навыпуск, из-под которых выпирало пузо, один, правда, выше ростом, другой чуть ниже.
      --Что хотели? - спросила Мурка после приветствия, удобнее устраиваясь в шезлонге.
      Те, переминаясь, начали невнятно объяснять с кавказским акцентом.
      --Мы здэсь живем, возле рэчка.
      --Там у мэня клэвер посажена. - показал в сторону реки тот, что повыше. - Я городил участка, и для своей корова его выращиваю. Многа лэт.
      Второй зло перебил:
      --Но зачэм коза убивал? Разве он выновата?
      --А зачэм она нэ кушает клэвер на твоем участка? - сердито ответил высокий. - Что ли вкуснэй у мэня? Да? А?
      --Она - животная! Понымает - гдэ твой агород, а гдэ - мой? У нэй мозги ест, да?
      --Эй! Зачэм мозги, зачэм мозги! У нэй хозаин ест!
      --Эй! У тэбя в огород зачэм двер открытый был? Другой коза тоже мог зайты!
      Мурка подняла руку.
      --Стоп! От меня-то вы, чего хотите? Я здесь причем?
      Низкий, у которого убили козу, пояснил:
      --Про вас мы разговарываем всэ. Вся поселка. Кто выноват? Скажы? Судыя будь!
      С первой подобной просьбой к Мурке обратились несколько месяцев назад. Тогда тоже двое приходили, два аксакала. Их семейства враждовали от того, что одни при строительсте овчарни оттяпали у других часть участка. Чем бы кончилось неизвестно, если бы не попросили у Мурки независимого суда. Суд был скорым, но справедливым, обе стороны остались удовлетворены. Вот, видимо, и пошел слушок по поселку о её беспристрастности и непредвзятости.
      Она отключила магнитофон и поднялась, пощупав самовар, он стал совсем холодным.
      --Как я понимаю, вы, - указала она на высокого, - убили козу вот этого человека. Так?
      --Да. Но я нэ хотэл! Совсэм дохлый коза! Худой совсэм!
      --Эй! Почэму так говорышь? Хорошый коза!
      --Эй! Дохлый! Палкой нэмножко дал - он умэр!
      --Э-э-й! Пускай женщына судыя будэт! Жирный, жирый коза!
      Мурка опять их остановила. Грек, Атамбай и Кошенов, нацепивший на ухо слуховой аппарат, украдкой посмеивались.
      --Тихо! - строго прикрикнула Мурка, приближаясь к спорщикам. - Ваша коза залезла в его огород. Так? - спросила у низкого.
      -- Так. Двер открытый был, она мозга нэту.
      --А вы её увидели, и ударили палкой. Так?
      --Так. Совсэм дохлый. Косты торчат у коза. Я её нэмножко биль - он умэр.
      --Вы оба виноваты! - решила Мурка. - Первый - в том, что не закрыл дверь огорода. Второй - в том, не следил за своим животным. А значит, пусть каждый из вас вернет нанесенный ущерб другому. Вы, - она повернулась к низкому, - отдадите столько клевера, сколько съела коза. А вы - (высокому) отдайте свою козу.
      --У мэна нэт коза. - обиделся высокий, он теребил мозолистую лапу и не поднимал глаз. - Одын старый корова.
      --Тогда отдайте деньгами.
      --Дэнга тоже нэт. Дэти многа ест.
      Мурка на минуту задумалась.
      --Хорошо. Я дам ссуду на пять лет, а вы рассчитаетесь за убитую козу. Устраивает?
      Оба повеселели.
      --Спасыбо, хозаика! - многократно благодарили они, прикладывая руки к сердцам, склоняя головы и пятясь. Не видя, что сзади на бетонной дорожке находится пустое эмалированное ведро, высокий шарахнул его нечаянно ногой, и оно покатилось с горохотом.
      Мурка рассмеялась.
      --Следующий раз в суд обращайтесь!
      --Э-э-эй! В суд - взатка нэту. Спасыбо, хозаика!
      Наконец охранники вытолкали их и заперли ворота. Мурка снова упала на шезлонг и попросила садовника, крутящегося на глазах с лейкой, отнести на кухню самовар и организовать свежий чай. Черты лица её приняли обычное строгое выражение, а Грек попытался шутить:
      --Так может, тебе, Мурка, в судьи пойти? А что? Если дело правильно поставить - можно хорошие бабки снимать!
      Она шутку не поддержала, а сурово заметила:
      --Я уже судья, Грек! Доехало? И на будущее это усвой! - посмотрела на Атамбая. - Докладывай о прибалтах!
      Тот протер солнцезащитные очки, подышал на них, снова протер.
      --В банк пришли деньги, лежат на счете. Они нам поверили и сработали без аккредитива. Что будем делать?
      --Снимай все, про прибалтов забудь. Наши стряпчие свою задачу знают, организуют такой форс-мажор - закачаешься! И сразу ищи новых покупателей на хлопок. Не дрейфь! Прикнокали питерских, а этих я по стене размажу! Я не виновата, что именно они попались на пути, попались бы другие - ничего бы не изменилось. В мире существуют такие организации, бюджет которых равен среднему европейскому государству. И эти организации готовы с нами работать. Вот! Вот к чему надо стремиться и каких целей достигать! Бизнес на наркоте ничто, в сравнении с открывающимися перспективами. И филиалы - по всему миру!
      Со стороны дома семенил садовник, но вместо самовара он тащил сотку, стрекочущую куплет "Миллион алых роз". Мурка взяла телефон.
      --Слушаю. А-а! Наконец то! Новости? Какие? Что!? Ты в своем уме, Почихан!? Когда!? А груз, что с грузом!? Твою ма-ать! Хорошо, хоть спрятали. Кто, пограничники? - помолчала. - Мне на твоих людей плевать! Пусть хоть тысячу покрошат, мне-то что? Полные идиоты! - и опомнившись, поправилась: Нет, сын, конечно, молодец, спрятал... Но дело дрянь! Очень плохо! Что делать будем? Так. Так. Ладно! Пробуй! - и дала отбой.
      Опустила руки, безвольно прошептала:
      --Суки. Какие с-суки... Людей он потерял, гад-деныш... - несколько секунд тупо смотрела на своих встревоженных подчиненных. Потом схватила телефон, желая позвонить, потом в психе забросила его подальше, в колючие кусты шиповника. - Ну? Слышали? - спросила у притихших подельников. - Эти козлы вонючие, профукали таблетки! Чушпаи! Добрались почти до места - и такой облом!
      Грек в сомнении покачал головой.
      --А не пахнет здесь кидняком? Уж очень бабки крутые!
      Мурка возразила:
      --Насчет этого - нет! Урановый канал наш. И потом: какой кидняк, если с нами рассчитались! Другое плохо: рынок не наладившись может рухнуть. Очень плохо! Суки! Заказчик на Памире - и не донесли!
      --Что он думает делать? - спросил Кошенов, теребя пальцем губы. - Не сказал?
      --Сказал! Собирает экспедицию на то место, где бой был. Если не найдет таблетки - Бородатый не простит. У него глаза по всему миру, не спрячешься, Почехан знает это лучше других. И будет стараться. Только и русские в Таджикистане не олухи! Жалко, нет прямого контакта с Бородой! Очень острожен, сволочь. Раненый лев! -Устало обратилась к Греку: - Ладно, рассказывай свои дела. Что у тебя?
      Начальник безопасности стал говорить в свойственной ему манере: не повышая голоса, не торопясь, но веско.
      --Времена, когда "Серые волки" боролись за пространство - прошли. Немало братвы перемочили, пока не укрепили положение. Ни бригада Нишана, ни "Когти орла" теперь нам не конкуренты. Потрошат рынки и бандитствуют на дорогах. Конечно, "Когти орла" - бывшие менты, но и действующих там хватает. После последней стычки, когда мы подняли по тревоге половину бойцов в прошлом году, надолго заткнулись. Теперь у них дополнительнвй бизнес: воруют людей, продают в богатые семьи, берут заложников. Позавчера, как вы знаете, пытались наехать на наши магазины, но Костя выставил роту, и конфликт погасили. Вообще, "Когти орла" борзеют. Менты они есть менты. Всегда и везде. Поэтому стволы наши в случае чего можно увеличить бригадой Нишана. Они на "Орлов" большой зуб имеют, говорят, пальба была за верхний рынок. Наши интересы не скрещиваются, у нас другой бизнес и другие объемы, но в случае надобности - из бригады Нишана прислали маляву: готовы объединиться, даже просили забить стрелку, потолковать.
      Мурка отрицательно качнула головой:
      --Пока не надо. Будем держать на расстоянии и тех, и других.
      Грек согласился.
      --Правильно. "Серые волки" - самая сильная группировка в Чимкенте. Бригаде Нишана, конечно, выгодно с нами вступить в союз, тогда бы они укрепили позиции и отодвинули "Когтей орла", от которых всем головная боль. Получив поддержку, они смогли бы контролировать и остальные рынки, и постепенно начали бы возвышаться. Нам оно нужно? На сегодня сложилась выгодная позиция, выгодная расстановка сил. При необходимости можно привлечь "Орлов" против бригады Нишана, или, наоборот, Нишана против "Орлов". Вместе они не объединятся, а порознь всегда будут зависеть от нас. Поэтому, нужно держать их на расстоянии, но на поводке и во вражде.
      Дальше. Передают мне верные люди - активизировался Булат-Сифон. Говорят, сколачивает воровские так называемые "летучие отряды". Это мобильные подразделения, готовые выехать по его указанию куда угодно. С чего вдруг? Почему ему не лежится в Алма-Ате, как раньше? Кроме того, недавно отметился в Волгограде. Короче, не нравится мне эта возня, особенно после стрелки с ним у нас в аэропорту. Булат-Сифон что-то затевает.
      Следующее. Питерские воры не простят такого поражения. По воровским законам и традициям, на удар нужно отвечать ударом. Не знаю, что они предпримут, но предпримут - точно. И самолет скорее всего опять посадят в Ташкенте, там труднее достать. Денег у них валом. Если бы питерский общак разбросать над Чимкентом, на городских тротуарах лежали бы доллары по щиколотку. Шучу, шучу...
      И вот ещё что. - Грек, сложив руки замком, медленно крутил большие пальцы вокруг друг друга. - Надо предполагать, прибалты не скажут нам спасибо за сюрприз? Стряпчие, конечно, свои дела сделают, не сомневаюсь. Но нужно готовиться ко всему.
      Наконец принесли горячий самовар и вымытые пиалушки. Из заварного чайника Мурка по-хозяйски разлила гостям душистого напитка, отхлебнула сама, обжигаясь.
      --У тебя все, Грек?
      Грек тоже поднял пиалушку, ловя носом аромат чая, смешанного с листьями черноплодной смородины.
      --Да.
      --Понятно. Ты все правильно обрисовал. Хочу только сказать для ясности, если кто забывает. - она выразительно глянула на Атамбая. - Да, мы кинули питерских воров. Теперь кинули прибалтов. И вообще мы не святые, а очень даже грешники. Только давайте разберемся. Разве сами воры честно заработали бабки? Или латыши? Да каких нибудь десять-пятнадцать лет назад они получали зарплату 120 рублей, и радовались, когда в магазине удавалось купить палку дешевой колбасы! И за короткий срок -долларовые миллионеры! Такие деньги копятся из поколения в поколение сотнями лет, или - воруются. А мы воруем у воров. Все! Тема закрыта навсегда! - Мурка отпила чай и помолчала. - Али Кошенович, что там, говори.
      Кошенов внимательно слушал, сложив ладонь возле уха локатором, потом пригнул к себе ветку цветущего урюка и стал срывать лепестки, будто на ромашке. Затем начал растирать лепесток в пальцах, пока от него не осталось мокрое пятно.
      --Ну, о Ромейко уже сказал. Информацию по городскому бюджету на 2003 год вам представил. Да. Слышал от акиматовских, как аким расхваливает фирму "Ынтымак LTD" . Если бы она взяла на себя управление заводом, то оплатила бы долги по налогам и зарплате. Такова его версия. По поводу завода идет обмен бумаг между областным акиматом, правительством, налоговой инспекцией и иностранцами. Хотя, какие иностранцы - Москва! Пакет солидный, но не решающий. Обещания не выполняют, по заработной плате долги до сих пор висят. Собираются провести радикальное сокращение - отсюда крупные стычки с рабочим комитетом.
      Кошенов докладывал, а Мурка следила, как у него шевелится кадык, как иронично кривится щека при упоминании о рабочем комитете, о котором он рассказывал на прошлом совещании. Стало известно, каким образом удалось руководству завода погасить противостояние. Для этого верхушке рабочкома негласно выделили некую сумму в валюте, пообещали кое-какие льготы. Те задурили работягам мозги, и противостояние кончилось ничем. Али Кошенович потирал руки, повторяя мысль о волчьей сущности человека. А что повадки серых хищников он хорошо знал - и говорить не приходилось. Мурка наблюдала за ним с интересом охотника, выуживающего полезную информацию о субъекте охоты. Кого-то он напоминал. Кого? Маслянистые глазки, лукаво-ироничная улыбочка... Ну, точно! Директор детдома! Особенно в один из дней, когда в Туркестан возил её на аборт. Тогда перепуганный акушер в панике подписывал себе расстрельный приговор, а директор, заискивающе, шептал на ухо, почти умирающей - что жизнь - это джунгли, что спасти её может только она сама. Нужно напрячься, подключить внутренние резервы, вспомнить, как раненые волки борются за жизнь. И тогда откроется природная энергетика, заложенная в человеке так же, как в диком животном. Тогда начнут в полную силу работать инстинкты, в том числе и главный из них - инстинкт самосохранения. Необходимо вызвать в памяти яркую картину смертельно раненого волка, представить его кровень, брызжущую по белому глубокому снегу, клыкастый оскал и щелканье желтых зубов, его страх, но и бесстрашие к врагу, нужно увидеть в нем безграничное желание жить, прочувствовать его - и станет легче! И действительно, стало легче, не вдруг, не сразу, постепенно, но в мыслях несла она этот образ подстреленного волка, и выкарабкивалась из болезни вместе с ним.
      Кошенов умолк, кадык перестал двигаться, а сходство с директором интерната так и осталось. Как она раньше этого не замечала? Говорят, когда муж с женой долго живут под одной крышей, становятся похожими друг на друга. Но если и чужие люди проповедуют одну идеологию - тоже можно найти схожесть в чертах лица. Директор шептал ей на ухо, ребенку, о волках, хотя по природе был шакалом. А Кошенов обожает волков, но в квартире одно время держал шакала. А вместе они оказались в группировке "Серые волки". Случайность? Закономерность?
      Мурка встряхнулась и кивнула Кошенову.
      --Все свободны. - сказала, поднимаясь. - Уйма дел.
      33
      --Ты чё тля, в натуре, не понял? Или придуриваешься? Я ясно сказал, ждать у подъезда!
      --А если не придет?
      --Куда денется? Придет! Разведка донесла... Ну давай, давай, вытрухайся, пацаны! Освобождай тачку!
      Четверо молодых людей, хлопнув дверями, вывалились из машины, тихо урча, съехав с бордюра, она поползла по вечернему Шымкенту, прижимаясь к краю дороги. На пятаке возле областного акимата регулировщик отсутствовал, светофоры не работали, движение регулировалось само собой, машина завернула вправо и, проехав метров сто - остановилась.
      Четверка скорым шагом пересекла несколько шумных дворов, наполненных детворой, приблизилась к указанному дому в глубине квартала. Людей по близости не видно, изредка проходили пенсионеры, да парочка влюбленных юнцов - худенькая девчушка и малец-очкарик - бродили по асфальтовой дорожке. Парни нашли нужный подъезд и присели в кустах на бетонной скамейке, закурили.
      Ждали час, почти стемнело, в доме зажглись окна, с балкона третьего этажа гремела музыка.
      --Да не будет его! - пробасил один, играя кулоном на золотой цепочке. Может, отвалим, пацаны?
      --Сиди! - спокойно скомандовал старший, высокий и красивый парень.
      --Сколько сидеть-то?
      --Сколько нужно, столько и сидеть. Хоть до утра.
      И снова засмолили по сигарете. Музыка гремела на всю округу, Витас выл, будто сирена и пел женским голосом. В этой квартире гуляли, пьяные мужики на балконе громко обсуждали неудачную поездку за грибами.
      --Весна задержалась на две недели, вот и грибов мало! - неслось сверху.
      --Ага - мало! Смотря куда ехать! Наши вон, за два часа мешок набрали!
      --А мы на следующий день туда же поехали - ничего.
      --Правильно! Там на следующий день народу сколько было? То-то же! Цепями прочесывали!
      --А на базаре цены упали. Три дня назад были по двести, сегодня ходил сто тридцать.
      --Нет, что ни говори, а в этом году не тот урожай, что в прошлом.
      --Коне-эшно! Кто спорит! В прошлом полный завал был!
      --Мужики! Хватит трепаться! Бабы за стол зовут! - и по одному они потянулись в комнату.
      Наконец под фонарем появился тот, кого ждали. Он спешил, делал длинные шаги, и нагнув туловище вперед - стремительно шел к подъезду. Мужчина оказался высоким, сильным, плечистым, четверо подхватились, и ему наперерез. Фраза была стандартная, произносилась только лишь затем, чтобы остановить незнакомца.
      --Эй, закурить не найдется?
      --Нет, не курю. - посторонившись, ответил тот.
      --Что ж ты, мудило, с собой не носишь? Угощал бы!
      Незнакомец остановился - путь перегорожен, и шагнул назад.
      --Куда, брателло?
      В этот момент сзади забежал один из четверых, упал под ноги, другие незнакомца слегка толкнули. Не ожидая подвоха, он упал, по асфальту посыпались стекла очков. И сразу - десятки пинков по голове, по почкам, по печени - обрушились на него.
      --Ну что, с-сука! Не понимаешь по-хорошему? Разве тебе не звонили, пидар, не предупреждали? - удары со всех сторон сыпались щедро и безжалостно. Сбитый с ног, мужчина не защищался, он даже не успевал уворачиваться.
      --Мешок с говном! Если твоя блядская газета еще раз появится - тебя никто не спасет! Получай, мразь! Получай, сука!
      --А ну, посторонись, я с разбегу! - и последовал гулкий удар по голове. - Калекой сделаю, гондон! Руки поотрубаю, писатель! Убью, гад!
      На шею ему накинули скрученные в веревку колготки и натянули, он захрипел, пытаясь просунуть пальцы под петлю.
      --Будь моя воля, я б тебя, мудило, хоть сейчас придушил! - бросил Цаца, стягивая колготки с почти неподвижного мужчины. - Живи пока! Радуйся, пидар!
      Все произошло в несколько минут, организованно и беспощадно.
      Четверо быстро собрались и не оглядываясь - поспешили через дворы на дорогу, где ждала машина.
      --Ну? - спросил Костя, когда те погрузились.
      --Нормально! Отмандячили - запомнит! Может, сдохнет возле дома.
      --Ты чё, тля! Я тебя тогда самого уделаю! Приказов не понимаешь!?
      --Да ладно, Костя, пошутил я! Поехали! Все путем!
      Включив фары, жигуль развернулся и рванул назад, на пятак, проскочил мимо неработающих светофоров, областного акимата, помчался в сторону ЦУМа и дальше. Избитый полз на коленях к подъезду.
      Витаса сменила Лариса Долина со своей "Погодой в доме", затем - Джо Дассен.
      34
      Кажется, клюёт? Поплавок дернулся на мелкой водной ряби и застыл. Но опять: прыг, прыг, так в прошлый раз обманывал сазанчик, нужно его подсечь, и выудить рыбу. Атамбай вскинул удочку, ловя в воздухе грузило, добродушно матюгнулся: червя наполовину склевали, острым кончиком блестел крючок. Балуется мелочевка. Насадил нового, извивающегося червя, поплевал и закинул обратно в воду.
      Он сидел на берегу тихого затончика Сыр-Дарьи, камышовые султаны шептались на ласковом ветру, большим круглым диском садилось за горизонт солнце. Отражаясь в зеркале воды, багровый закат слепил глаза, и поплавок терялся из виду среди плывущих палочек, веточек, белых пузырьков, листочков.
      Большой любитель порыбачить, Атамбай в этом году впервые выбрался на природу. Бесконечные дела, отчеты, проверки, ревизии, балансы - не способствовали расслаблению, не было ни выходных, ни настоящих праздников, ни нормального рабочего дня и отдыха. Его могли задержать на работе до позднего вечера, вызвать среди ночи, нежданно-негаданно отправить в командировку, нагрузить обязанностями, не свойственными его профессии. Но он не жаловался, в команде Муратидзе все работали одинаково много, оказывается, к этому тоже можно привыкнуть. Поэтому редкие свободные дни ценились, как настоящая удача.
      В это место, которое называется Майли-тугай, они ездили с отцом ещё тогда, когда тот работал в Турланской экспедиции геологом. Вечные его разъезды в степях, в пустынях, в горах, наложили отпечаток и на жизнь Атамбая: он, как и отец любил природу. А здесь, в Майли-тугае, много лет назад вырыли землянку - в дремучих тугаях найти её было не просто - и приезжали сюда, рыбачили по нескольку дней. На Дарье таких землянок полно: опустившиеся пьяницы, бичи, рыли их - скрываясь от холода и кредиторов, от родственников и от полиции. Они уходили из городов и устраивались возле реки: жили ловлей рыбы, и ружьишки у них водились, стреляли кабанов, фазанов и уток. Но чаще всего бездельничали, ходили друг к другу в гости и пили брагу, так как дождаться окончания её брожения и изготовить нормальный самогон - не хватало терпения. А в землянке, вырытой Атамбаем и его отцом однажды поселился бомж Витя, которого прозывали они то кукушонком, то есть, подкидышем. Это было даже к лучшему: теперь не опасаясь, они могли оставлять там не хитрые рыбачьи снасти, скарб, который прежде всякий раз таскали с собой. Когда родители перебрались жить в Астану, Атамбай наведывался к Вите один, привозил дешевого разливного вина и еды. Дешевого потому, что другого Витя не пил, особенно водки. А может и пил, но стеснялся причинить хорошим людям растрату. Видимо не все ещё растерял - совесть осталась.
      Опять клюет! Поплавок нырнул и спрятался под воду, леска натянулась, Атамбай дернул удочку, она согнулась - и на воздух взлетела рыбина размером по локоть. Сколько переловил рыбы, но всегда, когда на крючке оказывалась новая - испытывал волнение, будто в первый раз. Радостно снял желтого жирного сазана, насадил на кукан и бросил назад в воду, заправил червяка и следом кинул удочку.
      Наступал вечер, и видимость становилась никакой. Появились комары. Черные, голодные, звенели над ухом, кусали сквозь брюки и рубашку, попадали в нос - тучами вились над головой. Атамбай шлепал себя по лицу, по ногам, рукам, затем сломил камышину и стал разгонять ею стаи кровососов бесполезно. Не выдержав, воткнул конец удочки в солончаковый бережок, схватил улов и помчался в землянку по высокой траве. Витя хозяйничал у костра, готовил тройную уху из рыбы, пойманной в обед. Чего-чего - а это умел. Сначала в большом казане варил ту, что помельче, затем шумовкой её вынимал и закладывал чуть покрупнее, затем вынимал и эту, а закидывал самые жирные, отборные куски сома и сазана. Процесс получался длительным, Витя за это время не однажды прикладывался к пятилитровой канистре разливного вина, но когда уха была готова, и Атамбай, полный кулинарных предчувствий, начинал трапезу - то был абсолютно уверен: такому бульону могли завидовать боги. Даже в жарких условиях юга, когда он к утру остывал - превращался прозрачный холодец. А ежели горячий, да с перчиком, да в прикуску с сомовьим боком, да со свежей петрушечкой и лучком, да с помидорчиком, да под сто пятьдесят граммов русской водочки - то стоило забыть все на свете, а приехать на Дарью!
      Витя, черный от жаркого солнца, накачанный вином и утрамбованный ухой сыто щурился при всполохах догорающего костра.
      --Ну, слава богу. - сказал он. - День прошел, и ладно.
      --Разве ты веришь в бога? - лениво поинтересовался развалившийся на спальном мешке Атамбай, стараясь быть ближе к костру, там меньше комаров. Ты, спившийся и почти конченный человек? - Витя не обижался на правду, он и сам считал себя конченным.
      --Может, и верю... По своему...
      --По своему?
      --Как тебе объяснить... Вот вечные темы: бог - это добро, да? Говорят бог - всеобъемлющ. Если он со своим добром всеобъемлющ, значит, для зла места не остается. Но ведь зло существует? Тогда что? Он не всеобъемлющ? Или, получается, не всесилен, раз смог допустить в своем пространстве существование дьявола со злом? Какой же это бог, если не всесилен? Но нет! Он всеобъемлющ и всесилен! Откуда же тогда зло? И это - главный вопрос. Какой же думаешь ответ? Ответ таков: бог - есть дьявол, дьявол - есть бог! Единое целое! Палка о двух концах: сколько её не дели, останутся два конца. В жизни хватает примеров, когда добро становится злом, а зло - добром. Классический: безнадежно больной просит сделать инъекцию, чтобы умереть. Можно оценить поступок врача, исполнившего эту просьбу? Ежели он её выполнит - сделает добро умирающему, сократив его страдания, но пойдет против воли бога, давшего человеку жизнь. Не выполнит - чист перед богом, зато продлит муки больного, в глазах его - останется черствым и бездушным. Как определить, что здесь добро, а что зло? Что от бога, а что от дьявола? Определить нельзя, потому что, бог - это и есть дьявол! Хорошее - это и есть плохое! Плохое - это и есть хорошее! В молодости от меня ушла девушка. Я был на грани помешательства, пока не понял: хорошо, что ушла. Она ещё не стала женой, и если бы ушла после свадьбы - было бы хуже! Но и тогда было бы хорошо: чем жить с неверной женой - пусть лучше уйдет! И я молился богу за то, что он принес мне страдания. И проклинал его за то, что подарил мне счастье побыть с этой девушкой.
      --Ты философ, однако! - удивленно приподнялся на локтях Атамбай. - Не ожидал, не ожидал! Не только философ - еретик! Лет четыреста, триста тому назад тебя сожгли бы на костре за богохульство! Интересно, а как тебе видится создание мира? Человечества?
      --Могу сказать... Ну, во-первых бог существует - это точно, из этого и буду исходить. А во-вторых... Ты веришь в искусственный разум?
      --Нет. Причем здесь он? Технический разум зависит от человека, сколько бы ни был совершенен. ЭВМ без человека - груда железа.
      --Все правильно. И вот представь. Однажды бог решил создать себе в помощь машину. Раз он создает, значит, он творец, а любой творец желает видеть свое творение как можно более совершенным, как по форме, так и по содержанию. И создал он из подручного биологического материала красивую машину - человека. Наверное, эта машина долго и надежно ему служила, пока не появился первородный грех. Этот грех - сбой в программе, заложенной в богом задуманной машине. В результате этого программного дефекта - человек начал саморазвиваться и самосовершенствоваться против желания бога. Бог потерял контроль над человеком, он не задумывал его таким, каким он стал. Отсюда память человечества о первородном грехе, о сбое программы. Отсюда - наше желание обращаться чаще к богу, как создателю-программисту за тем, что бы поправил запартаченные в результате небрежного пользования программы - то есть смыть грех. Саморазвиваясь - человек и сам стал нагло мнить себя богом! Он начал создавать машины, которые по интеллекту близки к его разуму. А теперь скажи мне, где гарантия того, что в один прекрасный момент, программы ЭВМ не дадут сбой и не начнут саморазвиваться подобно тому, как это произошло с человеком, и не появится тайный, пока ещё, искусственный разум? Ведь и человек прежде был обыкновенной грудой материала? А компьютерный вирус уже имеет задатки саморазвития. Многое о чем я думаю - вяжется с библейским учением, кое-что - нет. Вот очень, очень коротко мое видение на создания мира. Я могу развить мысль, да к чему тебе? И потом - спать пора.
      В траве у головы стрекотали сверчки. Высоко в небе, среди звезд, промелькнула, падая, комета. Атамбай встрепенулся, и махнул рукой: прозевал с желанием! Ночью желание всегда нужно держать наготове: подумать хорошенько, выбрать главное и запомнить, поджидая очередную комету.
      --Вить... Мне неудобно спрашивать... Не хотелось в душу лезть. По виду - ты чистый бичара, а послушать - связно говоришь, грамотно строишь предложения, имеешь хороший словарный запас. Создаешь впечатление интеллигентного человека. Откуда это?
      --А ты думал! Раньше я летчиком был. - Витя в темноте шумно вздохнул. Общался с людьми такими, что... Журналисты в друзьях ходили, художники алматинские, из технической и творческой интеллигенции многие меня знают. За границу летал в свое время. А потом, как бардак начался - а! Чего вспоминать!
      --Жалеешь?
      --Жалеть? - прозвучал удивленный голос. - Не. Не жалею. Пить я все равно не брошу. - И опять вздохнул. - Мне хорошо здесь, раздольно, бомжовая вольница. А ты меня жалеешь, да? А я жалею тебя. Потому что, все у вас там враньё, воровство, зависть, измена, корысть, деньги, деньги, деньги. Воруют на самом верху, оттуда - ниже и ниже, до самого последнего чиновника. Не воровать не модно. Вроде, как и похвастать нечем. И наоборот: увести из-под налогов миллионы, не вернуть кредиты, кинуть товарища - престижно. И когда воры стоят на трибунах и принимают парады, и когда раздают нищим пожертвования, и когда строят храмы - лицемерят. Всегда лицемерят, если вопрос не о деньгах. Я иногда задумывался о власти. Что же это такое? Какова её природа? Где её истоки? И так копал, пока не пришел к выводу: власть это сила. Сильнейший подавляет слабого: хитростью, умом, кулаками - не важно. Главное - подавляет. И чем больше народу под себя подмял - тем больше власти. Начиная от бандитов, кончая президентом. Если разобраться: чем отличается бандит от политика? Общеизвестно: политика - дело грязное. И бандиты, и политики люди целеустремленные, готовые на жертвы, сильные, хитрые, пользующиеся авторитетом, располагающие деньгами. Начиная с каменного века природа власти не изменилась: у тебя сила и хитрость - ты и власть. Как у зверей: победил соперника - вожак. Стае или стаду не важно, сколько крови при этом пролито, для масс важно понимание силы вожака. Как только он ослаб, от старости, от болезни ли - начинаются волнения и поиски нового авторитета.