Мэр

– Ну и отлично! – кивнул Козин. – А теперь – к делу. Во-первых, киоск, лоток и место неупорядоченной торговли – не одно и то же. Мэр Лущенко смешивает эти понятия неправомерно. Хотя, конечно, преднамеренно.

Зал с одобрением загудел.

– А во-вторых, здесь ни для кого не секрет, ради кого Игорь Петрович старается на этом, с позволения сказать, совещании.

Что-то щелкнуло, и Лущенко понял, что это сломался в его руках карандаш.

– Естественно, для своей супруги Алены Сабуровой.

Зал зашелестел голосами, и Лущенко почувствовал, что его лицо наливается кровью.

– Ты за языком следи, Петя! – выкрикнул кто-то. – А то ведь объясняться заставят!

– Я готов, – выпрямился Козин и кивнул в сторону Игоря Петровича. – В отличие от нашего главы, у меня совесть чиста.

Мэр стиснул кулаки, и его ухватили под столом за край пиджака. Он медленно, с угрозой развернул голову. Это был Сериканов.

– Не надо, Игорь Петрович. Пусть выскажется.

Козин оглядел зал:

– И главное… Все это «демократическое» обсуждение, как и весь ваш Совет, – фикция и останется ею до тех пор, пока не будет восстановлена реальная справедливость. Реальное равенство для всех. С этого, с «головы», надо начинать.

Мэр побагровел, а Сериканов постучал карандашом по стакану:

– Извините… Петр Владиленович. Вы ведь, если не ошибаюсь, не член Совета?

– Нет, – отрезал Козин.

– Тогда вы имеете право на участие в прениях, но не имеете права вносить изменения в повестку дня. Подайте заявление в Совет, его там рассмотрят и в течение двух-трех дней вам дадут ответ.

Козин пожал плечами:

– А заявление у меня короткое, и условие одно: предприниматель Сабурова работает в городе на общих основаниях.

Мэр вскочил:

– Послушайте, вы! Я вижу, что вы решили саботировать нашу работу! Но учтите, я не принимаю ультиматумов! Если вам не нравится участвовать в обсуждении городских проблем, вы можете идти! – Он выбросил руку в сторону двери: – Никто не держит.

Козин заиграл желваками:

– Не вы меня приглашали, господин Сабуров. Я сам пришел. Не вам и гнать.

– Сабуров? – вскипел мэр.

– Сабуров… Сабуров… Сабуров… – прошелестел смешками оценивший подначку зал.

– Вы… вы… – не мог найтись мэр.

И тогда в зале пошли выкрики – не в пользу Козина:

– Хватит, Петя, хамить!

– Мы сюда не на тебя смотреть пришли.

– Освобождай трибуну…

– А я все уже сказал, – развел крупные крестьянские ладони в стороны Петр Владиленович, – не будет у нас ничего, пока справедливости не будет. Вы и сами это знаете.

Козин повернулся к Лущенко, но мэр уже взял себя в руки.

– Вы же слышали, что вам люди говорят? Можете уходить, Козин! Вы свободны! – Он уже чувствовал, что выиграл схватку, усмехнулся и зачем-то добавил: – Пока!

Козин сошел по ступенькам в зал и пробрался сквозь плотно забитые ряды к выходу. За ним двинулись еще несколько человек. Сериканов наклонился к Игорю Петровичу и шепнул: «Сыновья и племянники».

Выйдя в проход между рядами кресел, Петр Козин остановился. Повернулся к мэру. Ожег его ненавидящим взглядом. И произнес почти по слогам, очень ясно и четко:

– И ты свободен! Пока!

Волки

В городе Козина боялись. Не то чтобы все поголовно. Кто-то его и не знал вовсе. Или знал шапочно. Но те, кто знал близко, боялись точно. Как-то в начале 90-х залетные казанские братаны наехали на его винные ларьки.

Вытрясли выручку, забрали ящиков двадцать спиртного, избили пятерых продавцов и показательно побили остальной товар. Видимо, чтобы семья Козиных не строила иллюзий насчет того, кто будет контролировать их торговую сеть «Козерог».

Они, пожалуй, не учли одного: Петр Владиленович никогда и не строил иллюзий. Реально понимая пределы влияния милиции и желая им там же и оставаться, он просто съездил в ГУВД и предупредил, что будет говорить с теми, кто разорил его магазин. Попросил не вмешиваться да и не беспокоиться тоже. Затем тщательно подобрал уединенное кафе на окраине города, лично завез туда действительно хорошей водки и действительно свежего мяса и назначил встречу.

Казанцам оказанный прием понравился. Петр Владиленович ни связями, ни охраной не козырял, приехал один, а взмыленный официант едва успевал менять блюда – одно другого лучше. Ароматные шашлычки прямо с огня, маленькие, с перепелиное яйцо бараньи котлетки, кулебяка и соленья, редкие в то время финские колбаски и еще более редкие импортные сыры – на столе было все.

– Кушайте, ребята, кушайте, – ласково улыбался Петр Владиленович, почти не касаясь еды, помаленьку выпивал и, умело торгуясь, шаг за шагом сдавал позиции.

– А сам-то чего не ешь? – спросил кто-то.

– Переедание вредно для здоровья, – нравоучительно обронил Петр Владиленович и под всеобщий хохот продолжил мять меж крупных крестьянских пальцев хлебный мякиш.

Братаны зря смеялись. Нехитрую истину об опасности переедания Петр Козин запомнил с послевоенного детства, когда – вечно голодный – съел принесенную матерью неведомо откуда ржаную буханку и чуть не отдал богу душу. Нет, в Бога он так и не поверил, но во всемогущество заворота кишок уверовал навсегда.

А ближе к финалу, когда осоловевшие от еды и пьяные не столько от водки, сколько от собственной крутизны ребятки начали куражиться, Козин склонился под стол и что-то тихонько катнулось по полу – прямо под ноги братанам.

В следующий миг Петр Владиленович уже падал назад, потянув на себя – вместе с едой – обеденный стол с толстой дубовой столешницей. Вышло так, как он и рассчитывал: Козин оказался в углу, прикрытый тяжеленной столешницей, а семеро здоровенных качков стали жертвой взрыва гранаты Ф-1, прозванной в народе «лимонкой».

Когда в кафе ворвались омоновцы, кое-кто из посеченных осколками в области брюшины и паха незадачливых рэкетиров был еще жив и даже стонал.

Но безнадежно забитые шашлыками и котлетами, кулебяками и колбасой животы гостей тянули их на тот свет куда быстрее, нежели неслись по ночному городу на самую дальнюю окраину реанимационные автомобили.

С тех пор Козин нажил не только авторитет, но и массу ненавистников – слабых, разрозненных и точно так же, как его, ненавидящих друг друга.

«Но, похоже, их час настал…» – подумал Сериканов, едва заседание завершилось и они с мэром двинулись в сторону приемной.

Открытый конфликт затронул больную струну, и она зазвучала. Противники Козина увидели уникальный шанс подвинуть «Козерогов», – что особенно удобно, под прикрытием мэра Лущенко. Вот только Сериканова это не устраивало: сильный Козин был ему намного полезнее Козина поверженного.

– Надо было ограничиться лотками, – на ходу бросил Роберт Шандорович.

Мэр шел рядом и угрюмо молчал.

– А этого Козина вы близко к сердцу не принимайте…

Мэр не удостоил его ни словом.

– Вам все равно его киосков не снести.

Лущенко встал как вкопанный – прямо посреди коридора мэрии.

– Почему?

Сериканов остановился напротив – глаза в глаза.

– Все просто. Большинство козинских киосков с самого начала оформлены как «Хлебобулочные изделия», а в нашей стране, сами знаете, хлеб – всему голова. А можно сказать, и главный национальный продукт.

– Но он же не торгует хлебом в них во всех?! – взвился Лущенко.

– Формально торгует, – возразил Роберт Шандорович. – И так будет до тех пор, пока юридические документы не будут переоформлены.

Лущенко потрясенно слушал.

– Ну, и настоящие хлебные киоски у Козина есть, – указал Сериканов, – причем, судя по отчетам, цены у него для народа приемлемые. А именно цена на хлеб определяет уровень благополучия населения и социального спокойствия.

– Ерунда какая-то! – тряхнул головой мэр и двинулся по коридору. – Я точно знаю, что девять из десяти козинских точек торгуют сигаретами, пивом и шаурмой.

Сериканов улыбнулся. Теперь было можно.

– Вы, конечно, отступать уже не можете. Поймут не так. И я, конечно, все, что вы скажете, сделаю. Но, поверьте моему опыту, ничего, кроме проблем, в этой истории нажить нельзя. Особенно если иметь дело с Козиным.

Сказка

Петр Владиленович Козин никогда не сидел в тюрьмах и колониях, однако по фене мог объясняться свободно – так уж сложилась его жизнь, что пришлось научиться. Авторитеты и воры в законе Петра уважали и старались решать все вопросы миром. При этом Козин не отказывал в помощи ни ментам, ни фобосам, – если те действительно просили на дело, а не «ставили на бабки». У него было звериное чутье на такие ситуации, и, наверное, только поэтому он до сих пор был сам себе крыша.

Даже в тот день, в далеких 90-х, когда все оборачивалось против него, Петр Владиленович не пошел ни под кого. Он помнил все до деталей: как отбросил тяжеленную столешницу, как, пошатываясь, выбрался во двор, как закурил… Полная луна заливала призрачным светом крыши последних, еще не сгоревших тогда бараков, и от этого мир казался таким же призрачным и потусторонним. Призрачным в тот день стало и его будущее, – едва омоновцы повалили из машин.

Первым к нему подошел известный своей неуязвимостью, стремительно идущий по служебной лестнице вверх опер Брагин. Его подручные, словно тени следующие за начальником Пятаков и Гулько, возникли позади него. Коммерсанты боялись этой троицы куда больше, чем бандитов.

Брагин поднял спецмаску, что-то сказал, но слов Козин не услышал; ему казалось, опер лишь беззвучно открывал и закрывал рот. Петр Владиленович щелчком отбросил улетевшую трассером в кусты сигарету и выковырял из ушей тщательно размятый хлебный мякиш.

– Ты чего молчишь? А, Петро? Контужен? – схватили и потрясли его за плечо.

Козин поморщился и отстранился, высвобождая руку:

– Все в порядке! Не тряси!

– А чего молчишь, как рыба об лед?!

– Так, задумался.

Брагин загоготал:

– Га-га-га! Задумался! Ты бы раньше задумался, когда сюда ехал – против семерых. Прям сказка наоборот! Гага-га!

– Какая еще сказка? – не понял Козин.

– Га-ага-га! Гы-ы-гы-гы! – зашелся от гогота Брагин.

Остальные молча недоумевали и пожимали плечами, Козин все больше злился, а потом схватил гогочущего Брагина за руку и автомат АК-47, который тот держал наперевес. Милиционер перехватил руку Петра и отвел в сторону.

– Э! Не лапь казенное имущество! – улыбнулся и, приглашая остальных поближе, продолжил: – Ну, блин, Петя, ты даешь! Совсем не знаком с фольклором народным! Помнишь, как в сказке: пришел волк и сожрал… Кого?

– Красную Шапку, – послышался голос Гулько.

– Красную Шапочку ты в своем баре по пятницам тянешь! – отсмеявшись, отрезал Брагин. – Напомню тем, кто в садик не ходил: волк сожрал семерых козлят!

– И что? – прикурил следующую сигарету Петр Владиленович.

– А у нас один Козин сожрал семерых волков!

Милиционеры грохнули и почти покатились от хохота – сначала Гулько и Пятаков, затем брезгливо отирающие о траву испачканные в крови и дерьме башмаки омоновцы, и в конце концов засмеялся и Козин.

Он смеялся громко, с повизгиванием, до слез, до истерики, до оранжевых кругов перед глазами, возникших не то от взрыва, не то от надрывного гогота, не то от яркой луны, печально светившей во все небо.

А потом Брагин толкнул его в бок:

– А может, я ошибаюсь? И гранату выронил кто-то из этих семерых? Что скажешь, Петр Владиленович? Наши условия ты знаешь…

Козин знал брагинские условия, и они его не устраивали.

– Работу оплачу, но не более.

Да, это был риск. Брагин, попади ему вожжа под хвост, мог закатать Козина хорошо и надолго, но опер заглянул Петру Владиленовичу в глаза, что-то такое для себя понял, и они договорились – почти мгновенно. С тех самых пор Брагин, теперь уже подполковник, оказавший Козину немало достойно оплаченных услуг, все время вспоминал эту историю. Он часто пересказывал ее своим коллегам, добавляя все новые и новые подробности.

И неизменно в финале истории, под слова «а конец один – кишки наружу!» – вся компания стражей порядка и слуг закона закатывалась диким хохотом, пугая мирных посетителей кафе и ресторанов.

И только виновник этой смешной истории, Петр Владиленович Козин, подобной беззаботностью козырнуть не мог. Особенно теперь.

Снос

Алена была довольна: уже к вечеру близкие к мэрии журналисты сориентировались.

– …Речь идет о распоряжении мэра Лущенко, касающемся сноса коммерческих киосков с улицы Карбышева в срок до 1 июня, – каждый час зачитывал один и тот же текст диктор местного телевидения.

– Городские службы указывают, что коллектор на Карбышева находится в критической ситуации и требует немедленного ремонта, – подхватила «Вечерка», – до начала работ все торговые палатки должны быть снесены.

Ну, а к 22.00, к вечернему выпуску городской радиостанции, жители услышали и голос мэрии, гласивший устами молодого пресс-секретаря.

– Улица Карбышева – это стратегический район города, – размеренно и трагично, пытаясь подражать Левитану, говорил вчерашний выпускник литинститута, – именно под ней проходят коммуникации МЧС, ФСБ и правительственная связь. Случись даже самая обычная авария, и последствия будут катастрофические.

А уже к утру Сериканов предоставил Игорю Петровичу и все остальные, не столь юридически обоснованные, но не менее действенные аргументы в пользу ликвидации козинской «лоточной империи».

Сначала прошло интервью с главным городским крысобоем, прямо указавшим на главный источник «серой чумы» – места неупорядоченной торговли. Затем подключились и другие службы СЭС, рассказавшие ошарашенным телезрителям о реальном качестве купленных в киосках продуктов, и уж каких там палочек только не оказалось! Ну, а затем Роберт Сериканов лично продемонстрировал телезрителям несколько самовольно установленных киосков.

– На них вообще нет никаких документов, – тыкал в глядящую сквозь окошко испуганную киоскершу первый заместитель мэра, – они не числятся в СЭС, о них не знают в пожарной части, и, само собой, их не замечает налоговая инспекция.

Нет, Козину эти киоски не принадлежали, но это было и неважно – важно было создать для широкой публики общую картинку, и Роберт честно отрабатывал свое первое после Игоря Петровича кресло в мэрии.

Конкуренция

Петр Владиленович понимал, что происходит, лучше остальных. Свежая, неизвестная широкой публике информация стекалась в его офис каждый час.

– Алена договорилась о доставке из Турции еще нескольких строительных бригад, – сообщил ему малозаметный служащий аэропорта. – Деталей не знаю, но четыре «Боинга» прибудут уже послезавтра.

– Алена перевела деньги на премирование инженерно-технического персонала при условии досрочной сдачи своих объектов, – доложил скромный оператор одного из крупнейших и надежнейших банков города. – Сеть гипермаркетов – на первом месте.

– Алена уже договаривается об оптовых поставках товара… – отрапортовал завскладом собственной Алениной базы.

– Уже?!! – опешил Козин.

– Я так понимаю, она ко Дню независимости уже хочет их все открыть, – виновато пояснил из телефонной трубки завскладом.

Петр Владиленович закричал так, что насмерть перепугавшаяся секретарша вскочила.

– Сидеть! – рявкнул он. – Работать!

Алена явно пыталась приурочить сдачу своих продуктовых магазинов к закрытию всех его киосков. Это позволяло перехватить покупателя почти целиком.

А потом в его приемную позвонили.

– Международная компания «Козерог», слушаю вас, – испуганно косясь на багрового от недобрых мыслей шефа, представилась секретарша.

Козин тяжело встал, прошел к ее столу и нажал кнопку громкой связи. Он хотел знать все, что происходит вокруг, лично.

– Будьте добры Петра.

Это был Сериканов.

– Как вас представить? – строго по регламенту поинтересовалась все еще напуганная секретарша.

– Как представить? – хохотнул Сериканов. – Лучше на пляже в Монте-Карло.

Козин невольно усмехнулся, и ему немного полегчало.

– Простите… – девушка запнулась.

– Представьте меня на пляже, я вам говорю, – уже с раздражением отозвался из аппарата Роберт, – а Петру передайте, что звонит адвокат.

Козин сделал знак положить трубку на место, и секретарша беспрекословно подчинилась. Она слишком хорошо знала, каков Петр Владиленович во гневе.

– Адвокат… – презрительно фыркнул Козин.

Роберт действительно частенько помогал ему не только как вице-мэр, но и как юрист. Но вот адвокатом Сериканов себя именовал не по праву.

Да, когда-то он мечтал стать адвокатом. Рассказывал, как учился на юриста, бредил громкими процессами, вниманием прессы. Но… не срослось.

Первый зам никогда не рассказывал дальше… почему не срослось, а потому Козин как-то дал задание своей службе безопасности выяснить этот вопрос и на следующий день знал все. И, само собой, все оказалось просто и некрасиво. Выступив однажды в деле своего друга по квартирному вопросу, молодой Роберт был жестоко унижен и осмеян судьей, которая как-то не разглядела в нем будущего Урусова и Кони. Эту историю в суде слишком хорошо запомнили, а потому и рассказали дотошному начальнику козинской безопасности все и в деталях.

У судьи шел пятый процесс за день, а перед этим недавно ушел муж, а дочь случайно забеременела от одноклассника, а обещанную три года назад квартиру все никак не давали, плюс с утра сломался каблук на только что купленных сапогах. И когда какой-то сопливый брюнетик, пусть и симпатичный, принялся разыгрывать из себя мэтра юриспруденции, судья завелась и совершенно сошла с рельсов.

– Говорят, она поначалу пыталась привести его в чувство, – рассказывал Козину службист, – но он не понял. Ну, и сорвалась баба.

Роберт был сражен наповал, по крайней мере в суд он с тех пор не ходил. Даже став заместителем мэра по правовым вопросам, он первым делом создал группу судебных юристов – лишь бы самому там не появляться. Ну, а когда его спрашивали, почему он иногда называет себя адвокатом, он с мечтательной самоиронией отвечал, что говорит не о профессии, а о призвании.

«Интересно, наорет на мою секретаршу или нет, когда дозвонится во второй раз?» – усмехнулся Козин. Столь внезапно и даже по-хамски оборвавшаяся связь должна была Роберта взбесить, но… за этой невинной девочкой стоял ее шеф.

Раздался звонок, и Козин наклонился к телефонному аппарату. На нем высвечивался номер Сериканова.

– Не подымай, – распорядился Козин и упал в кресло. Сериканов был ему нужен и наверняка звонил по делу, но… то, что он добивался разговора с ним, было так приятно. И лишь когда Роберт позвонил в четвертый раз, Козин поднял трубку – лично.

– Т-ты! – начал Роберт и осекся.

Видно, почуял тяжелое дыхание Петра Владиленовича.

– Слушаю вас, – важно произнес в трубку Козин.

– Это я.

– Я понял, – мрачно отозвался Козин, – что нового скажешь?

– Есть схема. Ты можешь поквитаться.

Схема

Даже с поваленного на землю Козина тоже можно было взять неплохо. Все понимали, что Козин проиграет, и только он сам этого не понимал, точнее, не хотел понимать.

Выросший в трудные послевоенные годы и воспитанный двором, Петр Владиленович все еще верил в спасительность персональной отваги. А потому и был обречен.

«Что ж, – решил Роберт и толкнул дверь офиса «Козерогов», – соколу – соколиная смерть».

– Здравствуйте, Роберт Шандорович, – вскочила секретарша, и виду нее был ровно такой, какой надо, – испуганный.

– У себя? – равнодушно кивнул в сторону козинского кабинета Сериканов и, не дожидаясь ответа, по-хозяйски прошел к Петру Владиленовичу.

Он знал, что его ждут.

Козин поднял глаза, молча кивнул в сторону кресла и снова углубился в свои бумаги. Сериканов сел и закинул ногу на ногу.

– Есть возможность «заказать» Аленин бизнес.

Козин на мгновение замер и уткнулся в бумаги.

– Ерунда.

Они оба знали, насколько прочно положение Сабуровой. Начавшая бизнес, когда ее муж не был даже депутатом, Алена прошла все, а потому была искушенной, многоопытной бизнес-леди. Последующее депутатство мужа открыло для Алены еще несколько важных дверей, а уж когда Лущенко стал мэром, перед ее новыми возможностями померкли даже федеральные связи ее отца. Закрытых дверей для Алены Игоревны попросту не осталось. Ну, может быть, за исключением двух-трех кремлевских…

– Нет, не ерунда, – возразил Сериканов.

– Чушь… – не отрываясь от бумаг, парировал Козин. Сериканов сосредоточился.

– Во-первых, поскольку почти все твои ларьки оформлены как хлебные, можно поднять шум. Будь уверен, в Кремле к таким ситуациям прислушиваются.

– Это я и без тебя знаю, – отмахнулся Козин, – что «во-вторых»?

Сериканов загадочно улыбнулся:

– Ты же помнишь эту историю с кабинетом? Министр ее до сих пор помнит…

Петр Владиленович снова поднял глаза.

– Да-да, – закивал Сериканов. – Старые солдатские раны все еще болят. Плюс между мэром и прокуратурой назревает интересный земельный конфликт – и как раз в сфере строительства…

– Ближе к делу, – впился в собеседника взглядом Козин.

– Можно приостановить строительную лицензию. Возможности у министра, как вы понимаете, есть, а при поддержке прокуратуры…

Петр Владиленович уставился в пространство перед собой. Предстоящий тендер на строительство жилья для увольняемых военных обещал победителю несколько десятков миллионов, а если считать в цене продаж, то и сотен. Плюс галопирующий рост цен на недвижимость…

– Сколько? – хрипло выдавил Козин.

– Ну, вы же понимаете…

– Сколько?! – рыкнул бизнесмен. Сериканов сделал вид, что задумался.

– Мне нужен миллион. Не только для себя, как вы понимаете…

– Не пойдет, – отрезал Козин и мгновенно потерял к разговору всякий интерес.

Сериканов понимающе кивнул:

– Я не прошу этот миллион сразу. Можно частями, по мере исполнения заказа. Но аванс нужен сразу, Минюст и Госстройнадзор – не те организации…

– Я хочу контролировать все, что ты делаешь, – внезапно, не отрываясь от бумаг, выдавил Козин, – каждый шаг.

«Есть!» – понял Сериканов.

Обреченный проиграть Козин шел в ловушку ровно так, как и было рассчитано. Понятно, что Козин будет проверять и перепроверять все – в частности, через бывшую секретаршу бывшего мэра Луизу, когда-то учившуюся вместе с козинским сыном. И Роберт Шандорович лучше других знал, что скажет Луиза: он и организовал целых два телефонных разговора с «Яковом Юрьевичем» – естественно, при ней.

– Значит, договорились? – поднялся он из кресла.

– Посмотрим… – буркнул Козин.

Сериканов улыбнулся. В этих играх особенно приятно было то, что проверить дачу взятки от него – министру в принципе невозможно. Ну не допрыгнуть Козину до личного и опасно откровенного разговора с министром.

Порнушка

Выживший и даже поднявшийся в трудные 90-е, теперь, в начале XXI века, Козин стоял перед угрозой разорения. В отличие от наивных казанских пацанов, Алена Игоревна «крышу» ему не навязывала – уничтожала! И облеченный властью муж неплохо ей в этом подыгрывал.

Петр Владиленович понимал, что отменить атаку мэрии на киоски нереально, и лучшее, что он может сделать, это постараться не потерять «своего» покупателя. Следовало перетащить покупателей в свои новые, вот-вот заработающие гипермаркеты. Однако эта семейка знала, куда бить, и через день Петру Владиленовичу снова позвонил Сериканов.

– Чего тебе, Роберт? – мрачно произнес в трубку Козин.

– Ты, Петр Владиленович, как… эротическими фотографиями интересуешься? – загадочным тоном поинтересовался Сериканов.

– Говори по делу, Роберт, – поморщился Козин. – У меня работы невпроворот.

– А я по делу… – отозвался первый зам. – Олежка Вольмит у себя на сайте порнографию разместил… ты посмотри, тебя напрямую касается…

Козин опешил: «Компромат?!» Заместитель начальника «Горприроднадзора» доставлял Козину много хлопот, а главное, все время норовил прикрыть строительство гипермаркета, но чтобы так?!

– Откуда у него это порно? – выдохнул в трубку Петр Владиленович и с размаху накрыл огромной красной ладонью компьютерную мышку. – Что там?!

– Скажу главное, – мерзко хохотнул Сериканов, – порно мужское. Только мальчики до двадцати…

Петр Владиленович зарычал и, не попадая в значки на мониторе курсором, судорожно заводил им по экрану.

– Но я же никогда…

На экране полыхнул вызывающими ярко-зелеными цветами сайт природоохранного ведомства.

– Статья «Гипермаркет»… – подсказал из телефона заместитель мэра.

Козин ткнул в статью и принялся ждать, когда она загрузится.

«Что за бред?! Он бы не посмел! На официальном сайте?…» Экран мигнул, и перед Козиным плавно развернулась широкая панорамная фотография. На фоне его строящегося гипермаркета, ранним-ранним утром стояла длинная шеренга сонных, только что выбравшихся из вагончиков рабочих-таджиков – сотни полторы, наверное. Все они стояли рядком, лицом к фотографу, и каждый держал руки там, где держит их Брюссельский мальчик.

– Сволочь! – грохнул трубкой об стол Петр Владиленович. – Ну, Сабурова! Ну!… Ну!!. Ну!!!

Стройка

Сабуровой позвонили всего через четверть часа после появления этого красноречивого фото.

– Алена Игоревна! Победа! – счастливо доложил Вольмит. – Только что принято решение. Строительство гипермаркета, как не отвечающее санитарным требованиям, будет приостановлено!

Алена улыбнулась:

– Спасибо, Олежка, что позвонил. Надеюсь, на этот раз Петр Владиленович так легко не отделается.

– Главное закрыть, – рассмеялся Вольмит, – а потом… будьте уверены, Алена Игоревна, Козин еще набегается!

Алена сдержанно поблагодарила собеседника и аккуратно положила трубку на рычаги.

Строительство козинского гипермаркета – по разным причинам – останавливали неоднократно. Теперь «Горприроднадзор» обнаружил, что рабочие не добегают до сортира и справляют нужду у траншеи под кабель, прямо за вагончиками.

Алена бросила взгляд на фотографию. Прежде тут была городская клумба, а в последнее время дежурил заместитель начальника природоохранного ведомства Олег Вольмит. Устроив засаду в кустах, он двое суток самоотверженно фотографировал все, что происходит на стройке.

– Героический мальчик… – рассмеялась Алена.

Мало кто видел одновременно сто восемьдесят пять писающих и даже какающих в одном месте рабочих. А вот Олегу посчастливилось! Понятно, что Вольмит тут же поделился этим счастьем с журналистами, давно привыкшими к экстравагантным попыткам молодого чиновника привлечь внимание к проблемам охраны природы. Ну, а теперь выложил эти снимки и в Интернете.

«Ну, дней на пять стройку приостановят… – Алена бросила взгляд на календарь, – М-м-м, маловато!» Завершить строительство своего собственного гипермаркета к Дню независимости она успевала, но чтобы навсегда обогнать главного конкурента – Козина, пяти несчастных дней было откровенно мало.

«Хорошо бы вообще его закрыть – через суд».

Рассчитывая посоветоваться, Алена позвонила мужу, но Игорь снова был занят.

– Извини, Аленушка… я по Жгутово заседаю. Сама понимаешь…

Алена вздохнула: она все реже и реже встречалась с мужем за обедом.

Новые объекты вокруг города требовали постоянного внимания и присутствия – как ее собственного, так и со стороны ее мужа – мэра всего этого титанического хозяйства. Она жестом показала помощнице, что обед можно подавать, и развернула любовно тонированный фрагмент генплана.

Ее мечта о глобальной застройке района обретала все более четкие очертания. Работа спорилась, а строительство благодаря поддержке мужа-градоначальника давно переступило за городскую черту и вторглось на территорию слабого губернатора-коммуниста. Вчерашние пригороды становились элитными поселками, а растерянных аборигенов переселяли в новенькие панельные скворечники.

Отработанная процедура выселения и переселения через суд практически не давала сбоев. Единственный прокол случился, когда настырные мама и сын из Западного Жгутова вдруг устроили самый настоящий саботаж.

– Ох уж это Жгутово… – сокрушенно покачала головой Алена Игоревна.

Полуразвалившийся домишко из одной комнаты, совмещенной с закопченной кухонькой, вдруг превратился чуть ли не в Брестскую крепость, осажденную со всех сторон тяжелой техникой, чиновниками и ОМОНом под руководством самого заместителя начальника ГУВД Знаменцева.

Вышвырнуть упрямцев сразу было еще возможно. Проблема состояла в том, что большинство милиционеров, а сам Знаменцев уж точно, были на стороне выселяемых. Все почему-то считали, что 52-летнюю мамашу и ее 30-летнего сыночка переселять в однокомнатную городскую квартиру несправедливо.

Вот только Алена Сабурова ни уступать, ни тем более отступать не собиралась. Узнав об очередном заседании суда, где «невыселяемые» мама и сын потребовали две «двушки», она даже в сердцах обозвала их жлобами.

Так что ее муж Игорь Петрович Лущенко лишь повторил запомнившийся термин – одна беда, что прилюдно… Это и придало сугубо административной проблеме никому не нужное политическое звучание, а на помощь осажденным потянулось подкрепление.

Алена Игоревна раздраженно скатала чертеж в трубочку. Вначале шум начали поднимать обиженные и недовольные политикой мэра и активностью его жены горожане. Но вскоре к их защите подключились общественники-правозащитники и областные депутаты. И это уже было серьезно. Даже вездесущий адвокат Толя Кротов подсуетился, засветившись на баррикадах, и согласился исчезнуть с федеральных телеэкранов только тогда, когда получил встречное личное предложение Алены Игоревны.