Песнопевец
ModernLib.Net / Желязны Роджер / Песнопевец - Чтение
(стр. 4)
И пока я обдумывал все это, я услышал, как со мною поздоровался Энди Димс. Стоял Димс рядом со своим коттеджем, покуривая трубку. Ему хотелось знать, не интересует ли меня партия в шахматы. Она меня не интересовала, но я пошел играть. Я проиграл две и загнал его в пат на третьей. Я чувствовал, что ему было немного неловко, но большего, по крайней мере, я сказать не могу. На следующий день Димса и Картера послали на Станцию-Шесть, пока наша с Полом очередь была заниматься разнообразными поручениями внутри и около склада оборудования. Это просто занимающая время процедура, решил я, отдохну, прежде чем снова приниматься за свою работу. Так это и было вплоть до полудня и несколько позже, и я уже начал размышлять, а хорошей ли кухаркой окажется Линда Кашел, когда в склад влетел Бартелми. - Собирайтесь, - сказал он. - Нам надо на выход. - В чем дело? - спросил его Пол. - Какая-то неисправность в одном из ультразвуковых генераторов. - Какая? Он покачал головой: - Трудно сказать, пока мы не притащим его сюда и не проверим. Все, что я знаю, - это на пульте погасла лампочка. Я хочу вытащить все в сборе и поставить новый агрегат, а не пытаться произвести ремонт на месте под водой, даже если это будет выглядеть простым делом. Я хочу поднять его и очень тщательно исследовать в лаборатории. - Где он расположен? - К юго-западу, на глубине фатомов в двадцать восемь. Поглядите на пульте, если хотите. Это даст вам больше информации. Но не тяните слишком долго, ладно? Там много чего надо погрузить. - Ладно. А что за судно? - "Мэри Энн". - С соблюдением новых инструкций? - Да. Грузите все. Я пойду вниз и предупрежу Дэвиса. Потом схожу переоденусь... Скоро вернусь. - Тогда мы сходим поглядим. - Да. Он ушел, а мы продолжали работать, погрузили снаряжение, подготовили акулью клетку и подводную декомпрессионную камеру. Мы проделали два захода на "Мэри Энн", а затем воспользовались возможностью взглянуть на карту, не узнали из нее ничего нового и вернулись за агрегатом, который был погружен на тележку. - Когда-нибудь погружался в этом районе? - спросил я Пола, когда мы начали маневрировать тележкой. - Да, - сказал он, - некоторое время тому назад. Это очень близко к краю подводного каньона. Именно там большой кусок "стены" выдается углом. За этой секцией периметра сразу очень крутой обрыв. - Это как-то осложняет дело? - Нет, - сказал он, - разве что вся секция разрушится или что-то снесет ее вниз. Тогда нам осталось взять якорь и подцепить туда новый агрегат из запасных вместо провалившегося в расщелину. Это было бы лишь немногим больше. Я покажу тебе эту работу на агрегате, который мы заберем. - Хорошо. Вскоре к нам присоединился Бартелми. Он и Дэвис, который тоже пошел с нами, помогли донести все собранное оборудование. А двадцатью минутами позже мы тронулись в путь. Лебедка была снаряжена: к ней прицепили акулью клетку и декомпрессионную камеру, так что получилось нечто вроде тандема в таком вот порядке. Пол и я повели агрегат вниз, поглядывая, чтобы провода на выходе не запутались, и освещая все вокруг во время спуска. Мне еще ни разу не приходилось пользоваться декомпрессионной камерой, но я находил, что было очень удобно иметь ее внизу, если учитывать, что у предстоящих работ могут быть неприятные следствия. Было приятно сознавать, что если я буду ранен, то смогу добраться до нее, просигналить, и меня без промедления доставят прямо наверх, не останавливая для декомпрессии: глубинное давление будет снижаться в этом колоколе по ходу дела и постепенно дойдет до нормального, пока меня будут волочь в амбулаторию на острове. Славные мыслишки. Мы установили клетку на дне неподалеку от агрегата, который находился на месте и без видимых повреждений, а затем всплыли над ним парой фатомов дальше и восточнее, осветив его. Мы действительно находились на краю ущелья. Пока Пол проверял ультразвуковой генератор, я двинулся поближе к краю и направил вниз луч своего фонарика. Выступающие каменные пики и извивающиеся трещины. Рефлекторно я отпрянул от края бездны и повернул фонарь в сторону. Но затем вернулся и стал наблюдать за работой Пола. Десять минут отняла у него операция освобождения агрегата от креплений. И еще пять - поднять его на проводах. Немного погодя, периодически поводя лучами фонарей, мы обнаружили сменный агрегат, спускающийся сверху. Мы подплыли, чтобы встретить его и подвести к месту. В этот раз Пол предоставил возможность поработать мне. Я показал знаками, что хочу это сделать, и он написал на грифельной доске: "Давай, погляжу, на что ты способен". Я принялся монтировать новый агрегат, и это отняло у меня минут двадцать. Он проверил работу, похлопал меня по плечу и кивнул. Я начал было подключать систему, но остановился и посмотрел на него. И он подал мне знак продолжать работу. Это заняло всего несколько минут, и когда я закончил, то почувствовал удовлетворение от того, что сейчас на далекой станции на панели снова загорится огонек. Я повернулся, чтобы дать знак, что работа сделана и что можно оценить ее и восхищаться. Но напарника со мной больше не было. На несколько секунд я застыл, уставившись в пустоту. Затем начал водить вокруг лучом фонаря. Нет. Нет. Ничего... Чувствуя, как нарастает во мне панический страх, я двинулся к краю бездны и нагнулся над ней с фонарем в руке. По счастью Пол двигался не слишком быстро. Но он действительно направлялся ко дну. Я ринулся за ним со всей скоростью, на какую только был способен. Азотное опьянение, гроза водолазов или "восторг пустоты" обычно поражает на глубинах до двухсот футов. Мы спустились где-то на сто семьдесят, не более, но Пол определенно демонстрировал симптомы азотного опьянения. Позаботившись о собственном самочувствии, я догнал его, схватил за плечо и повернул назад. Через стекло его шлема я разглядел то блаженное выражение, которое было написано на лице Пола. Взяв его за руку и плечо, я потащил его назад, буксируя за собой. Несколько секунд он следовал за мной, не сопротивляясь. Затем он стал бороться со мной. Я предвидел эту возможность и принял позицию из дзю-до "квансецу-вазе", но очень быстро обнаружил, что дзю-до не особенно годится под водой, особенно когда клапаны баллона слишком близки к вашей маске или загубнику. Я отворачивал голову подальше, откидывал ее назад. На некоторое время я утратил возможность тащить его назад таким способом. Но я не отказался от своих приемчиков. Если бы мне только удалось поддержать его чуть дольше и не допустить, чтобы азотное опьянение поразило самого меня, то я получил бы преимущество - я в этом уверен. Кроме всего прочего, у него пострадала не только координация движений, но и способность к мышлению. В конце концов я дотащил его до агрегата - бурная лавина пузырей рванулась из воздушного шланга, когда он выплюнул загубник и не было способа вернуть его обратно без того, чтобы не отпустить самого водолаза. Впрочем, может быть, именно из-за того, что он стал задыхаться, мне стало чуть легче справляться с ним. Впрочем, не знаю. Я втолкнул его в камеру, последовал за ним и запечатал дверь. Он почти смирился и начал поддаваться. Я сумел сунуть ему в рот загубник, а затем рванул сигнал подъема. Мы начали подниматься почти сразу же, и хотел бы я знать, о чем думали в этот момент Бартелми и Дэвис. Они достали нас очень быстро. Я почувствовал легкое дребезжание, когда мы наконец-то попали на палубу. Вскоре после этого вода схлынула. Я не знал, сравнялось ли к тому времени давление в камере с наружным, но переговорное устройство ожило, и послышался голос Бартелми - я как раз вылезал из своей амуниции. - Через несколько минут двинемся, - сказал он. - Что стряслось? Насколько все серьезно? - Азотное опьянение, - доложил я. - И Пол начал погружаться, и начал бороться со мной, когда я попытался вытащить его. - Пострадали оба? - Нет, не думаю. Он ненадолго потерял загубник. Но теперь дышит нормально. - В таком случае, в каком он состоянии? - По-прежнему "под мухой", я полагаю. И упадок жизнедеятельности, выглядит как... пьяный. - Порядок. Можете уже освобождаться от вашего снаряжения... - Уже освободился. - ...и раздеть его. - Уже начал. - Мы радировали на остров. Медик прилетел и ждет в лаборатории. Впрочем, предупреждали, что ему необходима, главным образом, декомпрессионная камера. Так что мы медленно и осторожно доведем в ней давление до нормального на поверхности. Я займусь этим прямо сейчас... А у себя самого вы чувствуете какие-либо симптомы опьянения? - Нет. - Ладно. Вы покинете камеру через некоторое время... Вы что еще хотите мне сказать? - Да нет, пожалуй. - Тогда все в порядке. Теперь я свяжусь по радио с доктором. Если я вам понадоблюсь, свистните в микрофон. Он это выдержит. - Ладно. Я освободил Пола от снаряжения, надеясь, что он вскоре начнет приходить в себя. Но он не очнулся. Он сидел, сутулясь, бормоча что-то с открытыми, но остекленевшими глазами, и то и дело улыбался. Хотел бы я знать, что с ним стряслось. Если давление и в самом деле было снижено, он должен был прийти в себя почти мгновенно. Возможно, надо снизить давление еще чуть-чуть, решил я. Но... А не погружался ли он раньше, еще до начала рабочего дня? Продолжительность декомпрессии зависит от общего количества времени, проведенного под водой в течение двадцатичасового периода, от общего количества азота, усвоенного тканями, частично - головным и спинным мозгами. Мог ли он погружаться, чтобы поискать что-нибудь, скажем, в иле, у основания сломанной мачты, среди обломков старого затонувшего корабля? Возможно, погружаться надолго, тщательно обыскивая все в тревоге? Зная, что сегодня предстоит работать на берегу, зная, что в течение всего рабочего дня в ткани тела не попадет ни молекулы азота? И вот неожиданная авария, и он должен рисковать. Он делает вид, что все в порядке, возможно, даже поощряет новичка продолжить и закончить работу. Отдыхает, пытается справиться с собой... Очень может быть. В этом случае ценность декомпрессии, проводимой Бартелми, исчезает. У него данные о времени и глубине погружения - но только последнего погружения Пола. Черт побери, насколько я понимаю, он мог побывать в нескольких точках, разбросанных в различных местах на дне океана. Я нагнулся над ним, изучая зрачки его глаз, чтобы привлечь внимание к себе. - Как долго ты был утром под водой? - спросил я. Он улыбнулся. - Я не нырял, - ответил он затем. - Мне нет дела до того, зачем ты нырял. Меня куда больше заботит твое здоровье... Как долго ты был внизу? И на какой глубине? Он покачал головой и повторил: - Я не нырял. - Черт бы тебя побрал! Я знаю, что ты нырял. Это было у старого затонувшего корабля, да? Там где-то около двадцати фатомов. Но сколько ты там пробыл? Час? Или еще дольше? - Я не нырял, - настаивал он. - Это правда, Майк! Я не нырял. Я вздохнул, откинувшись назад. Быть может, он говорил правду. Люди устроены по-разному. Возможно, что его особенности физиологии сыграли такую шутку, и это был другой вариант - не тот, что предполагал я. Однако, все это было так близко к истине... На мгновение я примерил его на место поставщика камней, а Фрэнка - на место укрывателя краденого. Итак, я пришел к Фрэнку со своей находкой, Фрэнк сообщил Полу о таком обороте дела, и тот, забеспокоившись, отправился, пока все на станции спали, убедиться, что его добро по-прежнему там, где он и предполагал. Во время неистовых поисков его ткани накопили много азота, а затем произошло все остальное. И эта стройная гипотеза поразила меня своей логичностью. Но коснись это меня, я нашел бы способ прервать погружение. Я всегда мог соврать что-нибудь для того, чтобы подняться наверх раньше срока. - Ты не можешь вспомнить? - попытался я еще раз. Он начал без особого воодушевления клясть все на свете, но потерял последний энтузиазм после дюжины-другой слов. А затем он протянул: - Почему ты не веришь мне, Майк? Я не нырял... - Ладно, я верю тебе, - сказал я. - Все в порядке. Так что, отдыхай. Он потянулся и вцепился в мою руку. - Значит, все прекрасно, - решил он. - Ага. - Все это так - как никогда не было прежде. - С чего ты взял? - поинтересовался я. - ...прекрасное. - О чем ты? - настаивал я. - Ты знаешь, я никогда не притронусь ни к одному из них, - сказал он в конце концов. - Тогда в чем же дело? Ты знаешь? - Проклятая красота... - сказал он. - Что-то стряслось на дне? Что это было? - Я не знаю. Уходи! Не зови это обратно. Все так, как должно было быть. Всегда. Не та дрянь, что ты взял... Начало всех неприятностей... - Прости, - сказал я. - ...это началось... - Я знаю. Прости, - рискнул я. - Добытые вещи... не иметь... - ...говорено, - говорил он. - Растранжирь их... - Я знаю. Прости. Но мы дали ему, - продолжал я. - Ага, - отреагировал он: - Затем... О, господи! - Алмазы... Алмазы в безопасности, - предположил я быстро. - Дали ему... О, господи! Прости. - Забудь. Скажи мне, что ты видел, - попросил я, пробуя вернуть его к тому, о чем мне хотелось услышать. - Алмазы... - сказал он. Затем он разразился длинным и бессвязным монологом. Я слушал. Снова и снова я говорил что-нибудь, чтобы возвращать его к теме алмазов, все готовился бросить ему имя Руди Майерса. Ответы его оставались фрагментарными, но в целом картина начала проясняться. Я спешил, стараясь узнать как можно больше, пока не вернулся Бартелми, чтобы продолжить декомпрессию. Я боялся, что Пол неожиданно протрезвеет именно таким образом и срабатывает декомпрессия, если вы не ошиблись в диагнозе. Он и Майк, насколько я понял, принесли алмазы - но откуда они, установить не удавалось. Сколько бы я ни пытался выяснить о роли Фрэнка, Пол лишь только бормотал какие-то нежности по поводу Линды. Но кое-что я все-таки сумел из него вытянуть. Видимо, Майк о чем-то проболтался однажды, приняв в заднем помещении "Чикчарни" наркотики. Руди это настолько заинтересовало, что он составил снадобье, несколько иное, чем "Розовый рай" - и, наверное, не один раз. Это могло быть одной из тех коварных ловушек, о которых я слыхал. И после этого Руди обслуживал Майка и выведал у него всю историю, и почувствовал, что запахло долларами. Только Пол оказался куда умнее, чем он думал. Когда Руди затребовал плату за молчание и Майк сказал об этом Полу, Пол выдал идею о "помешательстве" дельфинов в парке и предложил Майку поучаствовать в этом чтобы он предложил Руди встретиться с ним в парке для получения платы. Остальное было окутано какой-то дымкой, потому что упоминание о дельфинах сдерживало его. Но он, очевидно, поджидал в условленном месте, и они с Майком занялись Руди, когда тот добрался до места засады; один держал жертву, а другой обрабатывал шантажиста дельфиньей челюстью. Но было не совсем ясно: или Майк был ранен в схватке с Руди и Пол решил прикончить его и придать и ему вид дельфиньей жертвы, или же он спланировал эту часть заранее и после первого убийства напал на Майка, застав его врасплох. В любом случае дружба между ними со временем ослабела, и дело с шантажом окончательно рассорило их. Примерно такой рассказ я выслушал, перемежая его бормотание своими наводящими вопросами. Очевидно, убийство Майка потрясло его больше, чем он предполагал. И он по-прежнему называл меня Майком, говорил, что сожалеет о случившемся, и я поддерживал его бред. Прежде, чем я сумел вытянуть из него что-либо еще, вернулся Бартелми и спросил меня, как идут дела. - Пол бредит, - ответил я, - и больше ничего. - Я чуть подольше проведу декомпрессию. Может быть, это приведет его в чувство... Нам осталось немного, и нас уже ждут. - Хорошо. Но декомпрессия не привела его в чувство. Он оставался все таким же. Я пытался его перехитрить, вытянуть из него что-нибудь еще, особенно насчет источника алмазов - но что-то вышло наперекосяк. Он начал реагировать по-другому. Он бросился на меня, схватил за глотку, но я отбил атаку, удерживая его на месте. Он уступил, заплакал, забормотал в ужасе, что признался во всем. Я разговаривал с ним медленно, тихо, пытаясь утешить его, вернуть к прежнему, доброжелательному восприятию действительности. Но ничего не помогало, и я замолчал, оставаясь начеку. Потом он задремал, и Бартелми продолжил декомпрессию. Я следил за дыханием Пола и время от времени проверял пульс, но, казалось, ухудшения не наступало. К тому времени, когда мы добрались до станции, декомпрессия была закончена полностью, и я открыл люк и вышвырнул наше снаряжение. Пол вздрогнул, открыл глаза, уставился на меня и сказал: - Это была судьба. - А как вы себя теперь чувствуете? - Нормально, мне кажется. Только устал: на ногах не удержусь. - Позвольте подать вам руку. - Спасибо. Я помог ему выбраться из камеры и опуститься на сидение приготовленного кресла на колесиках. Там были и молодой врач, и Кашел, и Димс, и Картер. Я не мог помочь желающим узнать, что происходит в этот момент в голове у Пола. Доктор проверил сердцебиение, пульс, давление, посветил ему в глаза и уши и заставил кончиком пальца дотронуться до кончика носа. Затем он кивнул, махнул рукой, и Бартелми покатил кресло к амбулатории. Доктор прошел часть пути, разговаривая с ним. Затем он вернулся с полдороги и попросил меня рассказать обо всем, что произошло. Я так и сделал, опустив только ту часть истории, о которой узнал из бреда. Затем доктор поблагодарил меня и снова повернул к амбулатории. Я быстро догнал его. - На что это похоже? - спросил я. - На азотное опьянение, - ответил врач. - А не похоже на какую-то особую его форму? - уточнил я. - Я имею в виду то, как он реагировал на декомпрессию и вообще? Он пожал плечами. - Люди по-разному устроены и не похожи друг на друга не только внешне, но и внутренне, - пояснил он. - Сколько бы вы ни изучали физиологию человека, вы все равно не сможете сказать, как он станет вести себя, выпив - будет веселым, печальным, буйным, сонным. То же и здесь. Думается, он только теперь приходит в норму. - Без осложнений? - Ну, я хочу сделать электрокардиограмму сразу же, как только мы доставим его в амбулаторию. Но, думаю, с ним все в порядке. Слушайте, а там, в амбулатории, есть декомпрессионная камера? - Весьма вероятно. Но я здесь новичок. Я не уверен. - Ну, а почему бы вам не пойти с нами и не выяснить? Если ее там и нет, то я хотел бы затащить туда подводный ее вариант. - О? - Только из предосторожности. Я же хочу оставить парня в амбулатории на всю ночь с кем-нибудь, кто станет приглядывать за ним. Если будет рецидив, то неплохо будет иметь эту штуку под рукой, чтобы еще раз провести декомпрессию. - Понятно. Мы поймали Бартелми у дверей. Другие же тоже были там. - Да, в амбулатории есть камера, - сказал Бартелми в ответ на вопрос врача. - Я посижу с ним. Сидеть вызвались все, и ночь в конце концов была разделена на три вахты: Бартелми, Фрэнк и Энди соответственно. Каждый из них, конечно, был хорошо знаком с оборудованием для декомпрессии. Фрэнк подошел и тронул меня за руку. - Раз уж мы сейчас не можем ему помочь, - сказал он, - то, может быть, все-таки пообедаем? - О? - сказал я, автоматически поглядев на часы. - Сядем за стол около семи вместо шести тридцати, - сказал он с улыбкой. - Прекрасно. Только мне нужно время, чтобы принять душ и переодеться. - Ладно. Приходите сразу же, как только будете готовы. У нас еще останется время, чтобы выпить. - Порядок. А выпить хочется. До скорого. Я пошел в свой коттедж и принял душ. Новых любовных записочек не поступало. Ну, а камешки по-прежнему покоились в мусоросборнике. Я причесался и пошел обратно через остров. Когда я был около лаборатории, показался доктор, разговаривающий через плечо с кем-то в дверях. Вероятно, его собеседником был Бартелми. Подойдя, я увидел в руках врача чемоданчик. Он пошел прочь. Увидел меня, кивнул и улыбнулся. - Думаю, с вашим другом все в порядке, - сказал он. - Хорошо. Как раз об этом я и хотел спросить. - А как вы сами себя чувствуете? - Нормально. Нет, действительно хорошо. - У вас вообще не было никаких симптомов. Верно? - Конечно. - Прекрасно. Если будут, вы знаете, куда обратиться. Так? - Да. - Ладно, тогда я пошел. - До свидания. Он направился к вертолету, стоявшему у главного здания. Я же двинулся дальше, к дому Фрэнка. Фрэнк вышел встретить меня. - Что сказал доктор? - спросил он. - Что все, вроде бы, в порядке, - ответил я. - Угу. Заходи и выкладывай, что будешь пить. - Он открыл дверь. - Лучше всего бурбон, - ответил я. - С чем-то? - Только лед. - Ладно. Сейчас вернется Линда, она накрывает на стол. Он отправился готовить выпивку. Хотел бы я знать, скажет ли он хоть что-нибудь насчет алмазов, пока мы одни. Но он ничего не сказал. Он повернулся, подал мне пойло, поднял свой стакан в коротком салюте и сделал глоток. - Ну, рассказывай, - предложил он. - Ладно. Рассказывал я весь обед и еще после. Я был очень голоден. Линда готовила вкусно, а Фрэнк задавал и задавал вопросы, вытягивая мельчайшие подробности расстройства Пола, а это утомляло. Я задумался о Линде и Фрэнке. Я не видел возможности сохранить в тайне интрижку, вроде этой, на таком маленьком острове, как наша станция. Что же на самом деле знал, думал и чувствовал Фрэнк? Как следует себя вести в этом их причудливом треугольнике? Я посидел с ними какое-то время после обеда и почти что ощущал нарастание напряжения между ними - именно о нарастании этом, похоже, и заботился Фрэнк, медленно ведя беседу по той колее, которую наметил. Я не сомневался, что он упивался неудачей Пола, но чувствовал себя все более и более неловко в роли буфера в проявляющемся раздоре, столкновении или возобновлении старой ссоры. Поблагодарив за угощение, я освободился как можно скорее, сославшись на усталость - что было наполовину правдой. Фрэнк немедленно поднялся. - Я провожу вас, - сказал он. - Хорошо. Так он и сделал. Когда мы наконец добрались до моего дома, он произнес: - Насчет тех камней... - Да? - Вы уверены, что их намного больше - там, откуда вы их взяли? - Пойдемте, - предложил я ему и провел вокруг коттеджа во дворик и повернул, добравшись до него. - Сейчас последние минуты заката. Почему бы нам не полюбоваться им? Я сейчас вернусь. Я вошел в заднюю дверь, подошел к раковине и открыл слив. Около минуты у меня ушло на то, чтобы достать мешок. Я открыл его, зачерпнул двойную пригоршню и вышел из дому. - Подставляйте руки, - сказал я Фрэнку. Он сложил руки ковшичком, и я наполнил их. - Ну, как? Он двинулся поближе к свету, лившемуся из открытой двери. - Господи! - произнес он. - Так вы действительно нашли месторождение? - Конечно. - Ладно. Я продам их для вас. Тридцать пять процентов. - Двадцать пять, не больше. Я уже говорил об этом. - Просмотр камней и минералов на этой неделе в субботу. Человек, которого я знаю, сможет быть там, стоит лишь ему дать знать. Он предложит хорошую цену. Я дам ему знать - за тридцать процентов. - Двадцать пять. - Жаль, что мы близки были к сделке и не смогли сторговаться. Что ж, мы оба внакладе. - Ну, ладно. Тридцать. Я забрал камни, ссыпал их в карман, и мы ударили по рукам. Потом Фрэнк повернулся. - Двинусь в лабораторию, - сказал он, - и посмотрю, что стряслось с тем агрегатом, что вы притащили. - Дайте мне знать, когда найдете неисправность. Мне это любопытно. - Хорошо. Он ушел, а я прибрал камни, принес книгу о дельфинах и начал листать ее. И меня поразило, насколько смешно это было, что я делал. Все эти разговоры о дельфинах, все чтения, рассуждения, включая мою длинную диссертацию об их гипнотических и гипотетичных снопеснях, как о религиозно - диагностических формах людуса - для чего? Чтобы обнаружить, что я, скорее всего, справился бы со всем этим делом даже и без того, чтобы увидеть хоть одного живого дельфина? Ну вот, это было как раз то, что я должен был сделать - то, чего хотели Дон и Лидия Барнс - и Институт: чтобы я восстановил доброе имя дельфинов. И все же насколько запутанным был этот клубок! Шантаж, убийства, контрабанда алмазов, да еще и нарушение супружеской верности - вероятно отброшенное в сторону... Как гладко и аккуратно я начал распутывать его, но так и не определил, кто знал обо всем этом, кто помог мне и зачем исчез так, как исчезал только я - без того, чтобы возникли всякие неприятные для него вопросы, без того, чтобы оказаться втянутым в это дело. Чувство глубокой зависти к дельфинам накатило на меня и прошло не полностью. Создавали ли они когда-нибудь для себя подобные проблемы? Я крепко в этом сомневался. Может быть, если я соберу достаточно зеленых печатей судьбы, я смогу в следующий раз воплотиться в дельфина. Что-то нахлынуло на меня, и я задремал, не потушив свет. Меня разбудил резкий и настойчивый стук. Я протер глаза и потянулся. Шум повторился, и я повернулся в направлении его. Там было окно. И кто-то барабанил по раме. Я встал, подошел к окну и обнаружил, что это был Фрэнк. - Ну, - сказал я, - что стряслось? - Выходи, - предложил он. - Это очень важно. - Ладно. Минутку. Я ополоснул лицо, что окончательно разбудило меня и дало время подумать. Взглянув на часы, я увидел, что времени около половины одиннадцатого. Когда я в конце концов вышел, он вцепился в мое плечо: - Пойдем! Черт возьми! Я же сказал, что это очень важно! Я сделал шаг вслед за ним: - Ладно. Я проснулся. А в чем дело? - Пол умер, - сообщил он. - Что? - Что слышал, Пол умер. - Как это случилось? - У него остановилось дыхание. - Вот оно что... Но как это случилось? - Я начал возиться с агрегатом, который ты приволок. Он лежит там. Я затащил его к тому времени, как пришел мой черед сменить Бартелми, так что возможность разобраться с ним была. И я настолько увлекся, что не обращал на Пола особого внимания. Когда я все-таки решил глянуть, он был мертв. Это все. Его лицо почернело и исказилось. Похоже на что-то вроде легочной недостаточности. Может, это была легочная эмболия... Мы вошли в ближайшие двери. Море плескалось за ними, легкий бриз ворвался за нами следом. Мы миновали недавно установленный верстак, разбросанные инструменты и частично разобранный агрегат. Свернув налево, мы вошли в комнату, где лежал Пол. Я включил свет. Его лицо больше не было красивым, оно несло на себе отпечатки последних минут, проведенных в муках. Я подошел к нему и проверил пульс, заранее зная, что не найду его. Надавил на кожу большим пальцем. Пятно, когда я убрал палец, оставалось белым. - Недавно это случилось? - спросил я. - Прямо перед тем, как я к вам пришел. - Почему ко мне? - Вы живете ближе всех. - Понятно... Простыня в этом месте была порвана раньше? - Не знаю. - Ни криков, ни стонов, ни каких-либо звуков? - Ничего. Если бы услышал, я пришел бы сразу. Неожиданно мне захотелось закурить, но в комнате стояли кислородные баллоны, и по всему помещению были развешаны таблички с надписью "Не курить!". Я повернулся и пошел назад, толкнул незапертую дверь, навалился на нее спиной и уставился по-над водой. - Очень забавно, - сказал я вслух. - После дневных симптомов ему были гарантированы "естественные причины" для "возможной легочной эмболии", "легочной недостаточности" или еще какой-нибудь дьявольщины вроде этого. - Что это значит? - спросил Фрэнк. - Был ли он спокоен... Я не знаю. Не в этом дело. Я полагаю, вы применили декомпрессию. Верно? Или просто-напросто придушили его? - Прекрати! Зачем это... - В определенной степени я помог убить его, - сказал я. - Я полагал, что он в безопасности рядом с вами, потому что вы ничего не предпринимали против него все это время. Вы хотели удержать жену, вернуть ее обратно. Потратить на нее кучу денег - вот способ, которым вы хотели ее вернуть. Но это был порочный круг, потому что Пол был частью источника ваших сверхдоходов. Но потом появился я и предложил вам альтернативный вариант. Затем сегодняшний несчастный случай и возможность, предоставившаяся этой ночью... Вы воспользовались случаем, ухватившись за благоприятную возможность и хлопнули дверью. Надо ковать железо, пока оно горячо... Поздравляю. Думаю, вы преуспели в этом. Нет никаких доказательств. Хорошо сделано. Он вздохнул. - Тогда почему вы ввязались во все это? Все ясно. Мы пойдем найдем Бартелми, и вы скажете ему, что все это произошло потому, что я обезумел. - Мне было интересно разузнать о Руди и Майке. Я хотел бы знать все. Вы принимали какое-то участие в организации того убийства? - Что вы знаете? - спросил он медленно. - И как вы узнали? - Я знаю, что Пол и Майк были поставщиками камней. Я знаю, что Руди узнал об этом и пытался шантажировать их. Они взяли его в оборот, и я думаю, что Пол позаботился для ровного счета и о Майке. Как я узнал? Пол выболтал все во время нашего возвращения, а ведь я был с ним в декомпрессионной камере, помните? Я узнал об алмазах, убийствах, Линде и Поле - только успевай прислушивайся. Он откинулся на верстак и покачал головой. - Я подозревал вас, - сказал он, - но у вас были убедительные доказательства - те алмазы.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
|