– Конечно. Платная палата. В прошлом году, кстати, в ней лежал твой приятель, директор, с которым мы вчера сидели за одним столиком. Он за это шторы выписал на все отделение. Скоро снова ляжет, на профилактику.
Стас и Леня молча уставились на Мишку. Тот секунду помолчал и ошарашенно спросил:
– Вы что, ребяты, обалдели?
– Звони, штора, – загудел Стас и подвинул Мишке аппарат.
– А что я потом главному скажу? По чьей рекомендации?
– По моей. А еще лучше свалишь все на вице-губернатора, с которым ты вчера выпивал. А шторы, или чего тебе там нужно, я оплачу. Звони.
Вскоре все было решено. Дежурный врач удивилась, но тут же бросилась выполнять указания. А приятели продолжили курс лечения. И тут Леня спросил:
– А как будем поступать с питанием? Там, в палате, видимо, есть холодильник?
– Да, – ответил Мишка.
– Подвинь ко мне аппарат, пожалуйста, – обратился Леня к Стасу.
– Ада Семеновна, вы еще не ушли? Хорошо. Дело с Олей решено: ей выделена отдельная палата.
В трубке затарахтело. Леня убрал ее от уха, прикрыл ладонью микрофон и с неудовольствием передразнил:
– Какой вы добрый, хороший. Какой врач добрый, хороший. Какой… – Потом сказал в трубку: – Извините, я перебью вас. У меня к вам просьба. Дело в том, что мой приятель, – он покосился на Мишку, – не рекомендует Оле больничную еду. Да, я знаю, что она ей понравилась, но против рекомендаций специалиста не пойдешь. Он считает, что ей необходима домашняя пища, больше фруктов, овощей. Нужны ей также различные деликатесы. В палате есть холодильник, так что его можно использовать. А просьба моя состоит в том, что нельзя ли кому-то поручить готовить для Оли. Может быть, вы сами возьметесь, или Валя, или вместе, как сами решите. Я постараюсь оплатить и продукты, и работу. Так, так. Ну вот и договорились. Да, кстати, Оля будет удивлена, так валите все на моего приятеля.
Мишка дернулся, но Стас легонько обнял его рукой. Очень нежно, вполне можно было дышать. Но шевелиться и тем более издавать возгласы протеста при таком объятии… Об этом нечего было и думать. А Леня продолжал:
– Да. Ничего не знаем. Зав распорядился. У тебя болезнь, которая его интересует. Ну, там специалист с мировым именем и прочее. Сегодня же и начнем. В столе есть несколько тысяч. В левом верхнем ящике. Возьмите сотни три, четыре. Нет, меньше не надо. Отварите осетринку. Котлеты, там, все, что положено. Давайте побалуем ее. Счастливо.
На этих Лениных словах Стас наконец выпустил Мишку из железных объятий и тут же поднес ему рюмку.
Домашние консультации
Как было условлено, в воскресенье вечером позвонила жена директора завода. Встреча была назначена на раннее утро в понедельник. В восемь утра пришла гостья, в восемь с минутами они начали кувыркаться в постели, около десяти выпили по чашке кофе, а в десять с минутами разошлись по своим делам. Леня направился на биржу, а гостья занялась утренними хозяйственными покупками. На бирже все ожидали подтверждения рейтинга страны; сообщения были разноречивые, котировки прыгали. Все измучились. Одни закупались, другие в это же время фиксировались, иногда в убыток. Сумасшедший дом. Сразу после завершения торгов позвонила утренняя гостья и сообщила, что хочет продолжить консультации завтра в то же время. Леня отметил эту информацию краем сознания, потому что вышел под конец дня в деньги, продав почти весь пакет, и мучился, правильно ли поступил.
И следующий день выдался напряженным. С утра – кувыркание в койке, с одиннадцати – ожидание публикации рейтинга. Интуиция в этот раз не подвела Леню. Рейтинг понизился, и котировки упали пунктов на десять. Леня быстренько набрал пакет, а к вечеру зафиксировал прибыль. Вечер был посвящен выполнению заказа одной оффшорной фирмы, которая хотела приобрести крупный пакет акций завода по производству инструментов. Леня нанял скупщиков, которые довольно шустро скупали акции у проходной завода. Приходилось приводить в порядок документы, выдавать деньги на покупку, выплачивать комиссионные. Надо было поручить кому-то оформление купленных акций в регистраторе. Море дел.
Среда также началась с консультаций в спальне. Леня подумал, что у его партнерши это может войти в привычку. Телефон заиграл в перерыве, когда гостья тихо лежала рядом, перебирая тонкими пальцами заросли на его груди.
– Алле, – устало сказал Леня.
– Нащупал кое-что в Дании, – без приветствия произнес Мишка, – как раз по Олиной болезни. Там клиника есть. Вроде успешная методика. С ними контактировал один мой приятель из хирургии, я через него предварительные анализы передал. Алле, ты слышишь меня?
– Слышу, Мишк, слышу.
– Ну вот. Уже можно начинать. Некоторые инъекции ей не повредят. Пока ответ будет, мы начнем потихоньку.
– Сколько надо денег?
– Я скажу тебе. Узнаю цены и скажу.
– Хорошо. А как там наш пациент?
– А, не спрашивай. Устроили вы мне. В палату входить боюсь. Смотрит на меня, как на бога во плоти. Дай волю, наверное, ноги бы мне мыла и ту воду пила. Сделали из меня Иисуса!
– Терпи, – засмеялся Леня, – кстати, тебе привет от одной красавицы.
Гостья забарабанила кулачками в его грудь, шипя в ухо что-то вроде «ты с ума сошел, узнают, пропала». Леня перехватил ее руки, обнял, а трубка говорила:
– А, кувыркаешься в койке. Да мы и на банкете еще видели, как ты коленочкой к ней прижимался, бабник старый.
– И не старый, и кто это мы?
– Кто, кто? Я и жена моя.
– Жена? Это не страшно. Ладно. Калькулируй и звони.
– Кто-то болеет у вас? – спросила его гостья, поигрывая шаловливой ручкой все ниже и ниже.
– Так, общие знакомые, – ответил Леня.
Еще оставалось немного времени, и оно было посвящено продолжению консультаций.
Посещение больницы
Леня столкнулся с Адой Семеновной в дверях. Поздоровался, спросил о делах и уже собрался выходить, как она сказала:
– А вы знаете, эта девочка, оказывается, не глупенькая. На днях, когда я принесла ей обед и решила посидеть немного возле нее, она мне шепотом сказала, что в кабинете ее расспрашивали два врача, и одного из них она узнала; он ей часто встречался на улице. Это, видимо, о вас. И уж совсем тихо добавила, что, наверное, эти два врача о ней и заботятся. Так ей кажется. А? Кто бы мог подумать, что у нее такая сообразительная головка.
– Да-а-а, – протянул Леня, – вот оно как. Надо будет навестить ее еще разок.
На бирже в этот день удалось выкроить пару минут и позвонить Стасу. Его долго разыскивали, и наконец в трубке раздалось гудение:
– Слушаю.
– Привет, барыга.
– От барыги слышу. Давай говори быстрее. Больше слов в единицу времени, которого нет.
– Хорошо, – заторопился Леня, – эта девочка оказалась далеко не дурочкой. В разговоре с Адой Семеновной она предположила, что о ней заботятся два врача – ты и я. Как тебе это?
– Ну вот. Только мне в благодетелях ходить, – гудела трубка, – давай валить все на Мишку. Врач, понимаешь, самая гуманная профессия.
– Давай, – согласился Леня, – и давай навестим ее. В субботу, например.
– Идет. Только ты скажи ему, чтобы халатик мне подобрал по мерке. Кстати, я на счет больницы перечислил немного на покупку белья и спецодежды. Вот пусть и подберет мне халатик.
В субботу Стас заехал за Леней, который сладко отсыпался от ежедневных утренних консультаций. Они сделали остановку в Никольском, где купили для Оли конфет в ярких обертках, а для себя «Абсолют» и много-много закуски. Пока Стас толкался у винного отдела, Леня углядел на отдельном прилавке, торговавшем игрушками, очаровательного пушистого зверя со смешной мордочкой. Зверь был величиной со среднего размера собаку, но больше походил на кота. И Леня тут же его купил.
– Ты обалдел, – гудел Стас, неодобрительно поглядывая на зверя, – весь Мишкин уход – насмарку. Девка-то перепугается до икоты.
Но случилось совсем наоборот. Мишка повел их в палату, приговаривая:
– Я ее предупредил, что придут те самые врачи. Так что она готова. А с той недели начну делать инъекции. Но скажу вам, мужики, ей от питания и ухода уже лучше. Сами увидите.
Врачи расположились на стульях возле кровати. Поздоровались с больной. Стас загудел:
– Ну, посмотрим, голубушка, как вы тут. А это от нас, маленькие подарки от врачей.
Текст был совершенно неуместен. Нормальный пациент больницы впал бы в кому, если бы врачебная комиссия преподнесла ему подарки. Но здесь был иной случай, да и ребята растерялись. Перед ними в постели лежала милая хрупкая девушка. Она взглянула на конфеты и тут же уставилась на пушистого зверя, которого подавал ей Леня. Она еще не успела прикоснуться к нему, как тихо сказала:
– Спасибо. Это мне?
– Тебе, тебе, – пришел на помощь приятелям Мишка. – Со следующей недели начинаем инъекции, они довольно болезненны, вот доктора и решили подсластить горькую пилюлю.
Но девушка его не слышала. Она уткнулась лицом в пушистого зверя, обняла его и положила себе на грудь. Лапы его смешно свисали по бокам, а над головой виднелись два сияющих Олиных глаза. Леня поднялся, за ним встали остальные.
– Выздоравливайте, больная, – загудел Стас.
Все стали выходить, и видели, как губы девушки беззвучно шептали: «Спасибо».
Когда в кабинете откупоривали «Абсолют» и раскрывали пакеты с закуской, Мишка сказал:
– Из Дании ответ пришел. Инъекции действительно нужны, но потом надо будет разрабатывать кости. Возни море. Но еще сказано, что через месяц приедет сюда к хирургам на пару дней профессор Свенсон. Так что можно будет проконсультироваться.
– Ты вот что, – загудел Стас, – ты сговорись, спишись как-нибудь. Пусть лишний день-два побудет. Снимем отель, накормим старичка. Доволен будет твой профессор. В Дании так не накормят. Так что ли, Леньк?
– Главное, – ответил Леня, – узнай адрес электронной почты и напрямую договорись, что консультация будет оплачена. Пусть выставят счет. Если не разберешься, я или Стас поможем. Поехали.
И Ленька опрокинул внутрь первую рюмку. Все последовали его примеру, закусили бужениной и оливками, таская их пальцами из банки. И Леня задумчиво сказал:
– Наверное, это первая игрушка в ее страшной жизни.
– Знаете, – загудел Стас, – стыдно признаться, мне захотелось на руки ее взять, побаюкать, черт меня побери. Мишка, что там старикан Зигмунд по этому поводу думает?
– Невостребованная ранее нежность, – ответил Мишка.
Ответ прозвучал невнятно, потому что он все еще пережевывал кусок буженины.
– Вот, – загудел Стас, обращаясь к Лене, – а ты твердишь, что все люди звери, и пытаешься нас убедить дурацкими стэнфордовскими экспериментами. А у нас, простых мужиков, невостребованная нежность бьется в груди, как птица.
– Как она игрушку обнимала, – по-прежнему задумчиво произнес Леня.
Утренние консультации продолжались. Они занимали около двух часов времени. В перерывах гостья обычно задавала Лене всякие вопросы и требовала к себе внимания.
– Ну вот, – говорила она, – все утверждают, что ты прекрасный рассказчик. А я от тебя слышу только короткие деловые указания. Подними то, наклони это, вставь, погладь и прочее. Иногда что-нибудь про чашку кофе. И все. А когда же ты мне расскажешь какую-нибудь захватывающую историю?
– Изволь. Слышала ли ты об открытии современного средства от комаров? – спросил Леня.
– Нет. А что, появилось настоящее средство? Я знаю только эти электрические таблетки.
– Что ты. Эффективное. Никаких таблеток. Его придумал декан Стэнфордского университета профессор Мортон. А начиналось все с идеи. Он задумался: почему комары не кусают комаров, даже комаров, напившихся крови? Значит, существует некий фактор икс, который делает комара своим в туче других комаров. Началась работа. Вскоре фактор икс был выделен и назван икс-бета. Мортон, как Пастер, начал проводить эксперименты на себе. Ни одного укуса. Комары облетали его стороной. Представляешь?
– Ты, Леня, правду говоришь или дурачишь меня? – засомневалась женщина.
– Абсолютную. Но слушай дальше. Обнаружилось, что после приема нового средства начали проявляться побочные эффекты. Профессор заметил, что у посторонних людей появляется немотивированное желание его хлопнуть. Трижды после приема средства его похлопали по щеке разные женщины. Не только сотрудницы, но и студентки. Потом какой-то здоровяк старшекурсник хлопает его по спине, чтобы спросить, не найдется ли огонька. Мортон понял, что это связано с приемом икс-бета. Он начал размышлять. Раз люди пытаются его хлопнуть, они интуитивно чувствуют в нем комара. Следовательно, принимая фактор икс-бета, он вытеснил из организма некий другой фактор, который подчеркивал его принадлежность к человечеству. Снова дни поисков и исследований. И вот наконец синтезирован этот таинственный фактор. Он назван икс-эпсилон. И теперь выпущено лекарство бетаэпсилонолол, которое продается в любой аптеке Стэнфорда. Принимай и шагай в лес по чернику. Полная гарантия.
Слушательница была внимательная. Она, опираясь на локоть, нависала над Леней, лежащим рядом с ней в постели. Когда Леня закончил рассказ, она улыбнулась и заявила:
– Мне приходилось слышать много бреда и вранья, но такой квазинаучный слышу впервые. Иди сюда, мой милый профессор. Где там наш эпсилон?
Тихий разговор
– Что случилось, деточка? – спросила Ада Семеновна.
Оля сидела испуганная на стуле около своей кровати. Она сидела как-то неловко, и учительница это сразу заметила.
– Что, укол болит?
– Нет, – тихо ответила Оля, – я простыню запачкала.
– Ну и бог с ней, – успокоилась Ада Семеновна.
В первый момент она не поняла, о чем идет речь. Потом сообразила и сказала:
– Это бывает, когда не уследишь. Я скажу нянечке, она сменит простыню. А ты пока смени прокладки.
– А у меня нет, – едва слышно ответила девушка, – мне нужно вату и марлю.
– Батюшки! – удивилась Ада Семеновна. – Это зачем? У тебя что, кончились прокладки? – И по непонимающему взгляду девушки она поняла, что что-то не так. – Деточка, у тебя раньше не было менструаций?
– Были, – застеснялась Оля, – иногда, а когда мама умерла, больше не было. Я так плакала, плакала. Много дней.
Ада Семеновна присела рядом, на кровать, обняла Олю и сказала:
– Бедная девочка, бедная ты моя. Ну ничего. Сейчас все наладится. Все у тебя будет хорошо. Смотри, как о тебе заботятся.
– Спасибо вам. Я вам всем так благодарна.
– Не надо плакать. Не надо. Я сейчас спущусь вниз, в аптечный киоск и куплю тебе прокладки. А как же ты, Олечка, одна обходилась после смерти мамы?
– Вначале ко мне ходила мамина подруга. Заставляла есть. Она тоже была почтальоном. Она мне пенсию приносила. Потом отчим разменял нашу квартиру, меня сюда поселил. Со своей дачи привез кровать и шкафчик. И все. Мамина подруга перевела мне пенсию в этот район, еще несколько раз ко мне заходила, а потом уехала к себе в деревню. И больше ко мне никто не приходил. Только тетя Валя.
– Ой, бедненькая! Ладно, подожди меня минутку. А потом будем обедать, я принесла тебе много, много вкусных вещей.
Когда Ада Семеновна управилась с делами, она перехватила Мишку, крутящегося в отделении, и рассказала ему про Олю. Мишка не удивился.
– Восстанавливается организм, восстанавливается. Так и должно быть. Медленно, но восстанавливается. И хорошо, что сказали. Я, пожалуй, вызову для консультации гинеколога.
А еще через пару дней Мишка по телефону сообщил Лене мнение гинеколога, что и по этой части у Оли все становится в порядке, надо надеяться, что месячные будут регулярными, и закончил сообщение так:
– И сообщаю вам обоим, что Оля еще девушка.
– Мда, – протянул Леня, – это неудивительно. А вот то, что у нее менструаций не было… Ты представляешь, какая у нее была жизнь?
– Кстати, – вспомнил Мишка, – главный хочет положить ко мне своего приятеля. Спрашивает, когда освободится люкс. Я сослался на вице-губернатора. Он притих, но ненадолго.
– Пошли его в жопу, – распорядился равнодушный к чужим заботам Леня.
Подготовка к визиту
За неделю до прибытия профессора Свенсона приятели на машине Стаса поехали в маленький пансионат. Леня владел увесистым пакетом акций этого пансионата, и директор подготовился наилучшим образом к прибытию одного из своих основных акционеров. Заехали в пятницу вечером. Конечно, Мишка стонал, что он хотя бы полдня должен быть в субботу в отделении, но Стас объявил это отговорками, а Леня поинтересовался, сколько стоит его суббота. Все же Стас сжалился и пообещал утром вызвать машину, которая увезет Мишку в больницу и вернет днем обратно. Приятели получили по отдельному люксу, и директор сразу повел их в сауну, где все было приготовлено, в том числе накрыт стол в комнате отдыха.
– Пришлось закрыть на сегодня для отдыхающих, – сказал он, – объявил профилактику и ремонт для улучшения условий.
– Это правильно, – одобрил Стас, скидывая одежду, – не дрейфь, мы похожи на ремонтников. Отдыхающие, значит, есть?
– Ни одного свободного места, – ответил директор, – прибудь сам губернатор, селить придется в мой кабинет.
– Бог с ним, с губернатором. Вот научится ударение в словах ставить правильно, пусть едет. А девочки есть?
– Будут, – пообещал директор.
– Вот это дело, – одобрил Стас.
Директор убежал по директорским делам, но обещал подойти. К столу. А мужики пошли гуськом в парилку. Душ, бассейн, парилка, повторение программы, стол. Выпили пива, закусили креветками. Закурили. Снова парилка, душ, бассейн. Леня отвалился, а Стас и Мишка повторили. Потом присоединились к Лене, который начал закусывать и при этом внимательно рассматривал этикетки бутылок.
– Пить это не рекомендую, – заявил Леня, отодвигая на край стола бутылку местной водки с претенциозным названием и бутылку армянского коньяка с пятью звездочками на этикетке, – пить будем «Смирновскую» двадцать первую.
Он ловко свернул пробку и налил в рюмку только себе:
– Вы пейте пиво, а я немного побуду подопытным кроликом.
Стас немедленно отобрал у него бутылку со словами:
– Я тебе и без пробы верю. Ты у нас известный специалист.
И разлил водку, но не в рюмки, а в стаканы, приготовленные для чая. Они с Мишкой мигом махнули разлитое, а Леня выпил свою рюмку.
– Справедливость восторжествовала, – загудел Стас, – а где девочки или, на худой конец, где директор?
Ответа не было, да и что можно было Стасу ответить. Тогда он налег на закуску.
– Блины, – возвестил Стас, – с красной рыбой. Оч-ч-чень недурно. Кухня здесь в поисках. Леня, вырази, пожалуйста, мою благодарность штату поваров. Но где же девушки, способные скрасить поздние вечерние часы трех интеллигентных друзей? Где девушки, я вас спрашиваю!
Вместо девушек появился директор, который не отказался от рюмки, выпил и стал невнятно объяснять, почему нет девушек. Но что он сейчас пойдет, распорядится и что-нибудь придумает.
– Придумай, – благосклонно разрешил Стас, – что-нибудь этакое, воздушное. Нам бы подошли, к примеру, три сестренки разного возраста. Мне – лет пятнадцати, ему, – и он показал на Мишку, – постарше, ну, лет тридцати. А…
– Спасибо, – перебил его Леня, – нам достаточно перечисленных двух сестер. Кстати, о сестрах. Есть вопрос, на который должен ответить Мишка. Все вы слышали о существовании множества знаменитых братьев: открыватели неба братья Райт, изобретатели паровоза братья Черепановы, трагические персонажи современности братья Карамазовы. Фантасты братья Стругацкие, сказочники братья Гримм. А кто изобрел то, что для нас является важнейшим из всех искусств? Правильно, Стас, братья Люмьер. Братья Вавиловы были знаменитыми учеными, а кем были, к примеру, их сестры? Совершенно нет знаменитых сестер. Не знаменитыми, не известными никому сестрами хоть пруд пруди. Ладно, ну в постельных делах могли появиться знаменитые сестры? Нет, они и тут не известны, а прославились в этом деле знаменитые брачные аферисты братья Мдивани. Почему же мы знаем только прославленных братьев? А, Мишка?
– Это понятно, – протянул Мишка, – это следует из законов генетики: рождение талантливой девочки – это проявление аномалии, поэтому крайне мала вероятность повторения такого события в одной семье.
– Шовинист, – мрачно выдохнул Стас.
– Мракобес, – подтвердил Леня.
А директор сконфуженно молчал. Неясно было, понял ли он речь Лени, и если да, то смог ли бы он повторить хотя бы ее часть. Поэтому, сославшись на занятость, он из сауны исчез. Вскоре отставленный Леней коньяк тоже был вскрыт, разговор стал отрывистым, веки – тяжелыми, и было решено не ждать милостей от директора, а идти баиньки. Что они и сделали.
Наутро Мишка укатил, а Леня со Стасом выполнили тяжкий труд и пробежали на лыжах километров пятнадцать. Потом обедали и спали. Разбудил их Мишка, появившийся голодный, поэтому пришлось кормить его в баре. Кормление происходило без особых уговоров, скорее вовсе без них. Мишка взял в баре пару бутылок и объявил, что сейчас обыграет всех на бильярде. И что каждый успешный удар должен сопровождаться хорошим глотком благородного вина. Этого ему простить не могли и ободрали как липку. Вначале Леня, а завершил сокрушительный разгром Стас. Надо, однако, заметить, что ребята давали Мишке глотнуть не только после его успешного шара, но и после своего. Это, как сказал Леня, акт благородства и великодушия с его стороны, поскольку, придерживаясь принятых условий, Мишка остался бы совершенно трезвый. Они даже пропустили ужин. Так что всю вторую половину дня у них не выдалось ни секунды времени, чтобы обсудить визит профессора. Но было решено собраться по этому поводу завтра, с самого утра, точнее, сразу после лыжной прогулки. И Стас удалился, сообщив, что должен проводить одну прелестную даму, чтобы к ней, не дай Бог, кто-нибудь не пристал. Дама, которая выглядела глубоко за тридцать, уже давно ошивалась в бильярдной комнате, восхищаясь всеми тремя мастерами кия. Несколько дней она ждала своего звездного часа и, вероятно, дождалась. Следом ушел Леня, оставив Мишку в центре стайки девиц, с разинутым ртом слушающих его вранье о поездке в Прагу. Правдой там было только одно – он действительно единственный раз ездил за границу, на конференцию, на три дня.
Совещание началось перед обедом. Утром собрались и сделали круг по лыжне. После вчерашнего шли тяжело. На расспросы о красавице Стас прогудел, что некоторые хотят, но не умеют и не научатся. Ни Леня, ни Мишка ничего толком не поняли, но приставать дальше не решились. После лыжного забега каждый принял душ, и все собрались в Ленином номере.
– Начинай, – скомандовал Стас, глядя на Мишку.
– Ну что, на хирургии были только рады, что им не надо снимать номер. Так что все в порядке. Встречаем в аэропорту мы, самолет прилетает в семнадцать с минутами, отвозим старичка в номер, ужинаем с ним, потом провожаем в кроватку. А утром его забирают хирурги. И на следующий день тоже. Третий и четвертый день – наши. Будет у меня в отделении. Главный писает кипятком, хочет присутствовать.
– Позволил? – улыбнулся Леня.
– О чем говорить! – ответил Мишка.
– Добрый ты, – прогудел Стас, – а что у нас с культурной программой? Балет? Театр? Лет-то ему сколько?
– Не знаю, – с чувством ответил Мишка, – хирурги сказали, что, судя по статьям, ему лет сто. В тридцатых годах уже пользовались методикой Свенсона. Я сам, помню, учил синдром Свенсона. Ну, не знаю.
– Старик, – загудел Стас, – это обнадеживает. Дебейки! А столетний старик – обнадеживает вдвойне.
– В квадрате, – иронично добавил Леня, – Свенсон, друзья мои, самая распространенная у них фамилия. Иванов или Сидоров. Так что давайте встретим человека, там и определимся.
Так и решили. А после обеда приехал водитель Стаса, и все разъехались по домам.
Размышления об одиночестве
– В сущности, человек бесконечно и глубоко одинок, – размышлял Леня.
Сам он в этот момент находился в постели и одиноким не был. Постель, по обыкновению, разделяла с ним любительница психологических экспериментов. Она внимательно слушала Леню.
– И по отношению к одиночеству люди делятся на две группы. Одна состоит из персон, не выносящих одиночества ни в каком виде. Такие люди готовы приглашать к себе или бежать к кому-то, только бы не оставаться наедине с собой. Другая группа состоит из вдумчивых людей, которые способны некоторое время наслаждаться собственным внутренним миром.
– А ты к какой группе относишься? – спросила женщина.
Она лежала в любимой позе, головой на его груди, и перебирала пальцами в его волосах, чуть царапая кожу ноготками.
– Не знаю. Думаю, что ко второй. Особенностью и той и другой группы, на мой взгляд, является разговор с самим собой. Ты, вероятно, заметила, что дети и старики, оставаясь одни, разговаривают сами с собой. Иногда довольно громко. Причем люди первой группы делают это, чтобы вызвать у себя жалость. Они жалеют себя, и нам их жалко тоже. Во второй группе такой разговор с собой вслух вызван, вероятно, другой причиной. Поскольку мы думаем на языке и только иногда образами, то хотим, чтобы мысль была доходчива. И переходим к разговору с собой вслух. Знаешь, повышение громкости речи связано в представлении обычного человека с повышением доходчивости. Так часто говорят с иностранцем: можно подумать, что, если повторять ему все громче и громче, он лучше поймет информацию на незнакомом языке. Наверняка на кухне при готовке или в спальне, подбирая наряды, ты говорила сама с собой вслух. Признавайся.
– Конечно, еще как. Я дома говорю и со сковородками, и с бельем. Но чаще всего ругательски ругаю кота. Поэтому муж, когда слышит мое бормотание, спрашивает, что снова натворил этот гад. Но знаешь, что я тебе скажу: я слушала тебя, и мне показалось, что ты о ком-то говоришь. О ком-то близком. Я права?
– Не знаю, – неуверенно ответил Леня, – может быть, я бессознательно думал об одном несчастном человеке.
Он погладил лежащую женщину по волосам, растрепал их.
– Ты добрый мальчишка, – сказала она, – и я сейчас сделаю кое-что языком, и это будет не иностранный язык.
Самолет опаздывал. Мужики стояли возле машин, припаркованных перед выходом из зала прилетов, прямо под знаком, запрещающим стоянку. Один из водителей сидел в машине, другой с плакатиком с фамилией профессора стоял около самых дверей. Все курили. Наконец объявили прилет. Начали выходить пассажиры. Вначале по одному, затем тонкой струйкой, а когда пошла основная масса, водителя с плакатиком заслонили. Когда же он появился, то рядом с ним шла невысокая красивая женщина без шапочки, с черными волосами. Она подошла к оторопевшим приятелям, первой подала руку и с небольшим акцентом сказала:
– Свенсон. Илга Свенсон.
Все по очереди назвались.
– Вы тот самый врач, который выписал меня для консультаций? – спросила она, обращаясь к Мишке.
– Ага, то есть да, – ответил Мишка.
Тут пришли в себя остальные.
– Пожалуйста, в машину, – предложил Леня.
– Да, да, садитесь, – загудел Стас, – давайте вот сюда.
Он открыл дверь «лендкрузера», подсадил даму и коротким жестом прогнал водителя в другую машину, а сам сел за руль. Разместились и тронулись. Разговор начал Леня:
– Илга, можно вас так называть? Или все же лучше профессор Свенсон?
– Лучше просто Илга, – засмеялась она.
– Прекрасно! Вы очень хорошо говорите по-русски.
– О, я проходила большую стажировку в России. Поэтому меня направили к вам в больницу. И кроме того, эта больная проходит, как это говорится, по моей специализации.
– О больной чуть позже, – подал густой голос Стас, – сейчас давайте решать о сегодняшней программе. Если вы не возражаете, мы поселим вас в отеле, подождем и поедем ужинать. Хорошо?
– Отлично, – ответила Илга.
– А мы представляли вас иначе, – снова вступил в разговор Леня, – мы думали, что приедет пожилой профессор, труды которого изучал наш приятель Миша. А приехала такая очаровательная женщина.
– Спасибо, но почему пожилой? А-а-а. Поняла. Я тоже знаю синдром Свенсона. Это очень распространенная фамилия.
Друзья узнали, где она живет, как долетела, чем кормили, и множество других сведений. Немного рассказали о себе. Так за разговорами незаметно доехали до отеля. Стас вышел из-за руля, открыл дверку, помог даме выпрыгнуть из машины и заявил:
– Я сам провожу Илгу.
Водители взяли чемоданы, и вся группа скрылась в лобби-баре отеля. Вскоре вернулись водители, а за ними пришел довольный Стас.
– Не, мужики, – сказал он, понизив голос, – вот это баба, а? Профессор. Брюнетка. А? Хороша! А у меня эти, без образования, только ноги и все. Мишка, не вздумай клеиться, жене скажу. И ты тоже, бабник чертов.
– Поглядим. – Леня едва успел отпрыгнуть от ласкового Стасова кулака. – Ты, в натуре, шутки надо понимать.
– Никаких шуток, – заявил Стас. – Шутки кончились.
– А сколько здесь стоять? – спросил Мишка.
– Илга просила полчаса, – ответил Стас, – подождем. Поедем в ресторан на двух машинах. Я с Илгой в этой, а вы – во второй.
Профессор Свенсон не заставила себя ждать ни одной лишней минуты. Вечер удался. За столом разместились так: Леня с Мишкой с одной стороны, Илга и Стас – с другой. Для знакомства выпили шампанского, затем по рюмке водки. Когда Стас налил ей вторую, она, смеясь, сказала, что Стас переоценивает ее желание набрататься. Все удивились, но потом сообразили и объяснили Илге, что имеет смысл говорить «набраться». Смеялись много. Потом танцевали по очереди, но очередь получилась немного странная; вначале Стас пригласил Илгу, затем Леня, а затем снова Стас, следующий танец был за Мишкой, а после него Стас заявил, что ему не дают танцевать с Илгой, что он, бедняжка, только сидит и смотрит, и увел Илгу к оркестру. Какой-то зажиточный приезжий также попробовал пригласить Илгу, попросив у сидящих разрешения, но Стас загудел, что девушка не танцует, а Илга, оказавшись умницей, перешла на английский, и мужчина испарился. Возвращались в отель в том же порядке, Стас снова пошел провожать Илгу и отсутствовал несколько дольше. Потом, перед тем как разъехаться, он заявил:
