Я поднялся, собираясь отойти в кусты поразмыслить, но голос командира остановил меня:
– Тош, погоди. Ты должен помочь Доку, он сейчас будет Игорю операцию делать.
– Где? Здесь?! – От неожиданности я даже присел на корточки.
– Да, здесь, в лесу. У Пака другой надежды нет. «Скорой», сам знаешь, не будет.
– Хорошо.
Много я видел хирургических операций, но такую – в первый раз. Несколько светодиодников, прикрученных к палке, заменяли «люстру» операционной. Вместо стола – расстеленный на «пенках» тент. Да и я с Люком на «сестричек» никак не тянули. Про стерилизацию я и не говорю. Руки мы с Серегой, конечно, вымыли водкой, и даже йодная настойка нашлась, но в основном мы надеялись на стерильные перчатки и последующую обработку раны.
Перед началом операции, пока мы с Доком «мылись», удалось даже провести мини-брифинг.
– Ты какую анестезию делать будешь? – спросил я Дока.
– Выбор, если честно, у нас небогат. Могу и промедол в вену.
– Ты и промедол взял?
Док в ответ кивнул.
– А как состояние будем контролировать под общим-то?
– Люка пульс считать попросим… Хотя, наверное, ты прав… будем под местным резать… Через четверть часа у него такие боли начнутся, что… – И он махнул рукой.
Что и как мы делали, я, пожалуй, и не вспомню… Помню только, как замерло время, и лишь тяжелая капля пота медленно-медленно ползла по лбу Сереги, а я промакиваю ее, чтоб в глаза не лезла… Помню свои руки, по плечи перемазанные кровью… Помню, как тампонами, сделанными из индпакетов, я пытался собирать кровь… Лучше не помнить… Но забыть не могу…
Очнулся я, когда Серый сказал:
– Теперь все. Дальше – только молиться! – И Серега стал сдирать с рук окровавленные перчатки.
– Я тебе не сильно мешал? – вяло поинтересовался я, просто так, чтобы только не молчать.
– Все путем, Тоха. Все путем. Эй, закурить кто-нибудь дайте! – крикнул он ребятам.
…А я сидел и смотрел, как «пляшет» сигарета в его пальцах.
…Через час Игорь умер.
РАЗВЕДСВОДКА № 18 К 22.00 4.7.41. ШТАБ ЗАПФРОНТА
Смоленск
Карта 500 000
Первое. Противник в течение 3–4 июля продолжал сосредоточение мотомеханизированных частей в направлениях: Лепель, Борисов, Бобруйск. Основная группировка на лепельском направлении, где сосредоточено до двух танковых и одной-двух моторизованных дивизий 39-го танкового корпуса (7-й и 20-й танковых дивизий). На борисовском направлении одна-две танковые дивизии, из них одна 19-я танковая и одна моторизованная дивизии. На бобруйском направлении сосредоточено до одной танковой дивизии и одной моторизованной дивизии.
Второе. На двинском направлении (Северо-Западный фронт) действует до трех пехотных дивизий: 226-я пехотная дивизия западнее железной дороги Двинск, Резекне, 28-я пехотная дивизия – восточнее железной дороги в направлении Резекне и 3-я пехотная дивизия в направлении Краслава.
По опросу пленных, 226-я и 3-я пехотные дивизии переброшены из оккупированной Франции. В состав 3-й пехотной дивизии входят 8, 29, 50-й пехотные и 3-й артиллерийский полки.
В районе Нестановиче – скопление танков.
Третье. На лепельском направлении противник силою до двух танковых дивизий и одной-двух моторизованных дивизий к исходу 4.7.41 г. передовыми частями вышел на рубеж Двина, Орехово, Лепель, имея основную группировку в районе Лепель, Глубокое, Долгиново, Докщицы
В 10.00 3.7.41 г. – колонна танков, голова – Волоки, хвост – Бегомль.
Утром 4.7.41 г. Лепель занят мотомеханизированными частями противника.
5.50 4.7.41 г. – колонна танков, голова – Глубокое, хвост – Поставы.
6.00 4.7.41 г. – колонна танков, голова – у Пышно, хвост – Долгиново. (Предположительно, что это та колонна, которая отмечалась 3.7.41 г.)
По данным радиоразведки, с 5.00 до 8.00 4.7.41 г. противник производил активную радиоразведку в районах Полоцк, Великие Луки. Разведка производилась преимущественно вдоль шоссейных, грунтовых и железных дорог, а также и аэродромов.
На аэродроме Ситце – одно-двухмоторные самолеты. Над аэродромом патрулировали самолеты Ме-109.
17.00 2.7.41 г. – противник подверг бомбардировке Лепель.
13.30 4.7.41 г. бомбил ст. Великие Луки и Идрица. Сбито 2 самолета.
(Р) В направлении Глубокое, Лепель, Докщицы отмечены 3 радиостанции, обслуживающие штабы дивизий и поддерживающие между собой связь.
Четвертое. На борисовском направлении противник силою до одной танковой и одной моторизованной дивизий к исходу 4.7.41 г. вел бой на рубеже р. Березина, Лошница (10 км вост. Борисов), Чернявка и далее по западному берегу реки Березина.
В течение 3.7.41 г. на рубеже Пупеличи, Негновичи в направлении Борисов, Лошница 4-й танковый полк и один моторизованный полк при поддержке авиации атаковали 1-ю мотострелковую дивизию.
К 18 часам атака была отражена.
В направлении Борисов действует 4-я моторизованная дивизия. По показаниям пленного, входит в состав 4-го армейского корпуса.
На рубеже Чернявка, Бродец наши части в бою 3.7.41 г. уничтожили 17 танков и 2 моторизованные роты противника.
(А) 2.00–18.00 3.7.41 г. с запада и юго-запада отмечено движение колонн:
1. Мотомеханизированная колонна, голова – Глубокое, хвост – у Дуниловичи.
2. Колонна танков, голова – у Глубокое, хвост – Куриловичи.
3. Мотоколонна, голова – Глубокое, хвост – Порплище.
4. Мотоколонна в движении в направлении ст. Крулевщизна.
5. Колонна танков под прикрытием самолетов Ме-109 в движении из Плисса на ст. Зябки.
6. Мотомеханизированная колонна противника, голова – Кошары, хвост – Бортники.
7. Большое скопление автомашин – в районе Логойск.
8. Колонна до 100 танков, головой – у Бортники.
9. Из Логойск на Плещеницы – в движении более 100 танков.
Из Бортники, Барсуки – колонна танков в движении на Рогачев.
5.00 4.7.41 г. группа бомбардировщиков бомбила аэродром Могилев.
(Р) В направлении Осиповичи, Червень, Смиловичи отмечены 3 радиостанции, обслуживающие штабы дивизий.
10.00 4.7.41 г. в направлении Плещеницы отмечена одна радиостанция типа корпус – дивизия.
В 11 часов 14 минут в направлении Борисов отмечена одна радиостанция.
В районе Борисов – большие скопление танков.
Пятое. На бобруйском направлении противник подтягивает свои силы к западному берегу р. Друть.
В центре города Слуцк сосредоточено 300 танков противника, которые не имеют горючего.
Вывод. Подтверждаются данные разведсводки № 16 о поспешном сосредоточении войск противника в направлениях Лепель, Борисов, Бобруйск.
Для установления состава частей, действующих перед фронтом, с утра 5.7.41 г. высылается авиационная разведка. Задачи: 1. Установить группировку противника на лепельском, борисовском и бобруйском направлениях.
2. Подход резервов в районы: Минск, Глубокое, Логойск, Бобруйск.
Начальник штаба Западного фронта генерал-лейтенант Маландин.
Начальник Разведывательного отдела штаба Западного фронта полковник Блохин.
Глава 2
– Что предложишь? – начал разговор командир.
– Ну, пока со временем не определимся, я не знаю. Хотя, по моим ощущениям, мы – на войне! И сейчас – сорок первый год!
– Что на войне, это я уже понял. Но с чего ты решил, что мы в сорок первом?
– Немец больно наглый, но и непуганый. И по местности. Здесь до сорок четвертого больше боев не было. Сорок первый или сорок четвертый – других вариантов я не вижу.
– Допустим.
– Надо до позиций прогуляться – оружие поискать. Флажки с комка немецкие спороть…
– О! Погодь… – И Александр обернулся к остальным: – Слушай мою команду! Флажки бундесовские и нашлепки спороть и сдать мне.
Он опять посмотрел на меня. Кивком предложил продолжить…
– Надо решить, что делать будем.
– А мы что в настоящий момент делаем?
– Нет, я в глобальном смысле. Через фронт нам нельзя – за шпионов на раз сойдем. Если только партизанить до подхода наших.
– Так это надолго все?
– Сань, то ж я бы знал, – с некоторой обреченностью ответил я. – Кстати, может, мосты заминируем?
– Чем? Калом, что ли?
– Снаряды на позициях поищем, а взрыватели у нас есть.
– Тош, ты что, воевать решил?
– А что, как вариант… Да и за Игоря… сам понимаешь, спросить надо.
Саша отвел глаза, а потом достал из кармана фляжку:
– Глотни и успокойся. Это приказ!
– Кстати, Сань, у нас еды на трое суток, максимум – на пять, если совсем пояса затянуть, то неделю продержимся…
– Тош, я вот чего думаю, давай выясним, где мы и когда мы, а уж потом фибрами души трепетать будем… А то сейчас себе мозг выносить разными предположениями бессмысленно.
– Мужики, сюда давайте! – раздался негромкий крик от тента, под которым колдовал со своей электроникой Бродяга. Он щелкнул каким-то тумблером, и из крохотного динамика отчетливо донеслось:
– «В течение ночи с девятого на десятое июля существенных изменений на фронте не произошло. Наша авиация в течение дня сосредоточенными ударами уничтожала мотомеханизированные части противника, атаковала авиацию противника на его аэродромах и бомбила Плоешти. По уточненным данным, нашей авиацией в течение прошедших суток уничтожено в воздушных боях и на земле сто семьдесят девять самолетов противника».
– Пипец, приплыли! – сказал кто-то из стоящих за спиной, а меня пробил холодный пот.
– Саш, приглуши эту бодягу, – сказал командир. – Ну, что делать будем, дорогие? – продолжил он, обводя взглядом поникших друзей. – Тоха предлагает воевать до сорок четвертого… Да он сам обрисует ситуацию. Давай, историк!
У меня внезапно запершило в горле. Я попытался вздохнуть и зашелся в приступе странного кашля. Добрый Док немедленно «похлопал» меня по спине.
– Мужики, – начал я, – вариантов у нас, в принципе, немного… Я к немцам служить не пойду, а через фронт пробиваться – шансов мало, да и на той стороне нам почти стопроцентный каюк. Мы же здесь, в этом времени – как дети малые. Я Сане предложил партизанить… – В этот момент я наткнулся на остановившийся взгляд Тотена.
– Алик, ты чего? – Я легонько тронул его за плечо.
– А? Что? – встрепенулся он. – Я про Мишку и Маринку задумался. Как они там без меня будут?
И все замерли. Каждый думал о своих. У командира сын уже взрослый, институт скоро заканчивает, а на лето на работу серьезную устроился, потому и не поехал с нами. У Бродяги – три дочки и сын. У Дока – дочка маленькая. У Люка – тоже. И моему Пашке – только два годика исполнится… Екарный бабай! Вот они стоят, мои друзья, настоящие, без дураков, друзья. Надежные взрослые мужики. Кормильцы. Надежа и опора своих семей, которые остались где-то там – шесть десятков лет тому вперед! И глухая тоска пробивается через сведенные скулы Дока, кривую полугримасу-полуухмылку Люка, светится в печальных аидских глазах Бродяги и тяжелыми каплями собирается в уголках глаз Тотена. Я понял, что горло мое опять свела непонятная судорога. Очень захотелось броситься под тент, зарыться с головой в спальник и заплакать от подступившей из ниоткуда тоски.
Вдруг всплывшие в голове воспоминания заставили меня встряхнуться:
– Какое число сегодня? Десятое, так они сказали?
– Да, верно, – ответил мне Казак.
– Два дня назад наши сдали Минск, – упавшим голосом сказал я.
– Что? Это-то тут при чем? – переспросил Фермер.
– Повторяю, два дня назад, восьмого, немцы окончательно зачистили минскую группировку наших. Мы – в глубоком тылу немцев. Те, кого мы с Люком поутру встретили, – скорее всего, из разведбата какой-нибудь дивизии второго эшелона. Да, и еще. Не спрашивайте меня, когда все это закончится. Я – не знаю!
В разговор вступил Бродяга:
– Если отряд делать, то база нужна. Здесь, в Белоруссии, должны оставаться партизанские базы с закладками.
– Должны-то они должны, но ты координаты их знаешь? – возразил Фермер. – Нет? Вот и нечего умничать.
– Саш, а у тебя из стволья что с собой? – спросил я Бродягу, больше чтобы отвлечь его от грубого тона командира.
– «Маузер», «парабеллум» и «кар» снайперский.
– О, то, что нужно!
Друзья непонимающе уставились на меня.
– Ну, оружие-то нам нужно?
– Да, – за всех ответил Док.
– А как мы его возьмем? А с этими игрушками можно на понт кого-нибудь взять, пока нормальным не разживемся.
– И много ты пластмассой этой напонтуешь? – спросил Док.
– Серег, прикинь, ты водила в каком-нибудь тритыщипервом автобате дивизии третьей волны. Остановился на обочине поссать. И тут на тебя из кустов вылазят трое леших и целятся из «люгера» и винтаря. Ты бы метаться начал?
– Я – скорее всего… Хотя хрен меня знает, – честно признался Док, – может, и заметался бы.
– Вот! Но в ножи, конечно, надежнее. Хотя я еще ни разу спокойно людей не резал. Знаю как, тренировался, а вот в реале…
– А в операционной? – не унимался Док.
– Ох, Менгеле ты наш. Это же не то совсем.
– Вы еще про слезинку ребенка вспомните, интеллигенты хреновы! – зло бросил Казачина. – Вон, на месте базового лагеря – братская могила! И Пака вспомните… – И он до хруста сжал кулаки.
Все-таки пластичность психики – великая вещь! Может, оттого, что я неоднократно прокручивал в голове сюжеты любимых книг и фильмов и до пальцевых судорог спорил с коллегами по интернетовским форумам, посвященным альтернативной истории, но говорить обо всех этих странностях у меня получалось с известной долей убедительности.
Командир наш, уложив в голове всю несуразицу ситуации, вновь взялся за дело:
– Так, всем отсоединить аккумы от приводов – они нам для питания раций пригодятся и для подрывов. Оптику и коллиматоры снять. Все оружие, не соответствующее времени, упаковать и в нычку!
– Командир, нам и глушаки могут пригодиться, – пришла мне в голову светлая мысль.
– Верно, особенно с твоего «сокома» – он по-правильному сделан. Так, Тоха, говоришь, у дороги машину расстреляли? – поддержал меня Бродяга.
– Так точно.
– Давай вместе с Люком и Тотеном туда, может, там чем поживиться удастся.
– Понял. Оставайтесь на приеме. Бродяга! Я «люгер» возьму?
– Бери. И «стечкина» не забудь – пригодится.
И мы пошли…
Глава 3
Ориентируясь по приметам (головным шел Люк), мы вышли к памятному холмику. Убедившись, что дорога пустынна, поднялись на него и замаскировались.
– Давай думать, как на ту сторону нам попасть, – предложил я Люку.
– А что тут думать? Метров на пятьдесят влево, под насыпью, водопропускная труба есть, я проверял.
– Алик, слушай внимательно! Мы оставим тебя здесь. Наблюдаешь за окрестностями! Внимательно! Десять счетов смотришь вправо, затем медленно оглядываешь противоположную сторону… И опушку того леса, и поле… Затем – десять счетов левую сторону. Затем – в обратную сторону. Перерыв – тридцать счетов. Во время него слушаешь и смотришь просто глазами. Просто скользи взглядом по миру. Понял?
– Да, а зачем так сложно?
– Тщательность, но без рутины. К тому же у твоего бинокля поле зрения узковато. Распухший «театральник». Ну, мы пошли…
Перебравшись по водопропускной трубе («Ох, где же вы, роскошные бетонные трубы современности?») на противоположную сторону, мы двинулись по влажной ложбине в направлении «газика». Где на четвереньках, а где просто пригнувшись, мы довольно споро преодолели триста метров. Остановившись метрах в двадцати от машины, внимательно осмотрели ближнюю к нам опушку. Затем броском добежали до полуторки.
С водителем все было ясно – два входных отверстия в левом боку. Пока Люк, присев на колено, смотрел по сторонам, я заглянул в кабину. Есть! Вот он, мой сладкий. Короткий мосинский карабин висел в зажиме на стенке кабины. Аккуратно отцепив водителя от руля, я опустил тело на землю. Забравшись в кабину, выдернул карабин из крепления и приоткрыл затвор. Ура! Протянул карабин Люку:
– У водилы подсумки на поясе. И нагрудный карман проверь. Документы, то-се… – Тут мой взгляд зацепился за командирскую сумку, сиротливо валявшуюся на полу со стороны пассажира. Трофей, однако. Подняв сумку, надел ее через плечо:
– Люк, давай кузов проверим!
И, нажав тангенту:
– Тотен, Арт в канале. У нас – все путем. Бди. Как понял?
– Тотен в канале, у меня – тихо. Отбой.
(«Ох, сколько мы в свое время бились в команде, нарабатывая процедуру радиообмена. Однако ж «неплохо для лоха» выходит!»)
Кузов был завален какими-то тюками и папками. Перевалившись через борт, я, перерезав связывающую папки бечевку, наугад открыл одну из них. «Опаньки! Дело! Уголовное!» Пересмотрев еще пару папок, вывесился за борт:
– Люк, эта машина – райотдела милиции.
– И что?
– Здесь сейф есть, – упомянул я еще одну находку, – и пишущая машинка!
– А она-то нам на кой?
– Ну, она нам, может быть, и ни к чему, а вот в сейфе бланки документов должны быть. Паспорта, справки всякие…
В этот момент из кустов раздалось: «Стой! Руки вверх!»
Поскольку я лежал грудью на борту, мне ничего не оставалось, как, придерживаясь за борт, кувыркнуться вперед, надеясь, что мой копчик переживет встречу с родной землей. Приземлился удачно – первыми земли коснулись ноги. Распластавшись на пыльной траве, я торопливо откатился под машину. Люка нигде не было видно, а в кустах я мельком заметил грязно-белое пятно. Точно мент – белая летняя гимнастерка и синие бриджи, а на голове – сине-серая фуражка с васильковым околышем. У гэбэшников белыми должны быть и штаны, и фуражка. Повернувшись на левый бок, я вытянул из нагрудных ножен любимый «сог», затем, сам не понимая зачем, – «парабеллум» Бродяги.
– Я сказал: «Руки вверх»! И выходи по одному! – Еще немного, и голос говорившего «даст петуха»!
Наушник зашептал голосом Люка:
– Тоша, вылезай. Я его сделаю. А то мы здесь отсвечиваем, как чирей на жопе.
Как мне не хотелось вылезать, боже ж ты мой! Спрятав «люгер» сзади за ремень, я, каркнув «погоди, не стреляй», полез из-под машины.
Он вышел из кустов. Ну, точно, дурачок! Он, что же, думал, я здесь один? В ухе послышалось: «Я его взял». Глядя на оторопевшего сержанта милиции, я подумал: «Да уж, он удивился больше, чем я». Несколько секунд мы стояли, замерев и разглядывая друг друга. Молоденький сержант с лейтенантскими «кубарями»[8] на грязной, кое-где порванной белой форме и ваш покорный слуга в образе диверсанта конца века – удобный «бундесовый» комок в мелкие зелено-серо-красные пятнышки (его прообраз будет создан только в сорок третьем), разгрузочный жилет со множеством подсумков (на заказ, под себя шил!) с привязанными «лохматушками», слегка небритая рожа в разводах угля, на голову поверх «флековой» банданы накинут шарф-сетка, ниспадающий на плечи, на бедре пустая «тактическая» кобура. Картина «Встреча двух эпох»!
Что-то пауза затянулась… Похоже, сержант до этого не рассмотрел, кто же это в подведомственном имуществе копается. Думал, уголовники или дезертиры какие.
«А может, прессануть его? – мелькнула мысль. – Как там в «веселые девяностые» говорили? «На базаре съехать». Тем более что Люк прикрывает».
Набравшись наглости, но не забывая, что «наган» в руке у сержанта – настоящий, я собрался с духом и командным голосом гаркнул:
– Сержант! Ко мне!
Тот машинально сделал два шага ко мне. Я решил развить успех:
– Старший лейтенант госбезопасности Садовский! Спецгруппа Особого отдела! Ваши документы! – А в голове пульсировало: «О боже! Что за херь я несу!»
Сержант в замешательстве слегка опустил ствол «нагана». Потом, видимо, сомневаясь, посмотрел на меня и, запинаясь, произнес:
– Сержант госбезопасности Дымов. Ваши документы! – Но прозвучало это совсем неубедительно, а наоборот – испуганно.
Левой рукой демонстративно потянувшись к нагрудному карману (там и вправду я ношу паспорт, удостоверение и права), я качнулся влево и, взяв на контроль «наган» правой, завернулся гэбэшнику за спину. Подбив коленей, левой захват за шею – и «наган» у меня в руке, а сержант повис на ослабевших ногах, удерживаемый от падения моими пальцами на кадыке и стволом «нагана» у своего правого глаза.
– Старший лейтенант Серов, – позвал я Люка, – доложите обстановку!
– Все путем, он один, – донеслось откуда-то из травы.
– Ну что, сержант, поговорим?
Ответ сержанта получился несколько неуверенный:
– Д-да.
Хотя не знаю, как бы я отвечал с дулом «нагана» у виска.
– Давай, садись у заднего борта. На колени! Ноги скрести сзади… Так, а теперь задницей на них садись!
По лицу этого сопляка было видно, что он ничего не понимает.
– Ну что ж, начнем, помолясь. – Услышав последнее слово, сержант вздрогнул.
– Сидеть! – зарычал я на него. – Откуда же ты, глупый, улепетывал с бумажками своими?
Лицо его закаменело, и он ожег меня взглядом:
– Ничего не скажу тебе, гадина фашистская!
– Сержант, ты не понял? Мы – свои! А уж за меры предосторожности я у тебя прощения потом попрошу. Якши?
– Что? – переспросил он.
– Это – «хорошо» по-татарски. Но мы отвлеклись… Так откуда и куда вы следовали, товарищ сержант?
– И… из Заславля выехал, еще неделю назад… А тут немцы прорвались… Все время по лесам прятались… Щелоков, шофер наш, предложил пальбу переждать, а уж потом, как стихнет, до своих добираться…
– А откуда вы выскочили и почему немцев не видели?
– Там дорога лесная на смолокурню ведет… Мы на ней прятались… А как на поле выехали – нам солнце в глаза… – Я посмотрел на дорогу, действительно, хотя прошло около двух часов, солнце еще низко висело над «нашим» лесом, отчего, смотря на дорогу, приходилось щуриться. Между тем сержант продолжал:
– Ну а как стрелять начали, так в Щелокова сразу и попали, а я успел выскочить с другой стороны… Потом немцы зачем-то по лесу с другой стороны дороги стрелять начали, а я и спрятался в кустах… А как стихло, так я и к машине пошел… Я сумку свою с документами забыл… – И он покосился на командирскую сумку, висевшую у меня на шее.
– Тебя как звать-то? – Я начал испытывать уважение к этому пацану – ему было страшно, его единственного попутчика убили, но он все равно вернулся…
– Але… Алексей, товарищ старший лейтенант.
– Что в машине? Ну, кроме картотеки и дел? – поинтересовался я.
Он начал было отвечать, но закашлялся…
Я достал из чехла, висевшего сзади на поясе, флягу и бросил ему. «Черт, она же пластиковая!» – подумал я, но было поздно пить боржоми. Непривычная легкость фляги не смутила Алексея. Торопливо отвернув крышку, он начал жадно пить. Выхлебав примерно половину содержимого, он с сожалением завернул крышку.
– А у вас курить нету, товарищ старший лейтенант? А то я пять дней ничего не курил… – И он просительно уставился на меня.
– Конечно, минутку. – Я машинально полез в карман, но на полпути остановил руку. «Там же у меня «Данхилл» лежит!» Подумав еще пару мгновений, я достал одну сигарету и, быстрым движением оторвав фильтр и спрятав его между пальцами, протянул сигарету сержанту. Потом как будто что-то щелкнуло у меня в голове, я взял сигарету в рот, прикурил ее, спрятав зажигалку в ладонях, и снова протянул Алексею. Тот торопливо взял ее, с наслаждением затянулся и блаженно прикрыл глаза. «Эк его повело!» – подумал я, но что-то мне подсказывало, что бдительность снижать рановато.
Алексей открыл глаза и сказал:
– Какой табак у вас хороший, товарищ старший лейтенант. Мягкий и ароматный. Я такого никогда не пробовал. Фабрики Урицкого?
В этот момент в ухе у меня заголосило:
– Тоха, это Тотен, справа немцы. Мотоциклы!
Мы сидели в тени полуторки, так что сразу заметить с дороги нас было трудновато.
– Так, сержант, мухой в кузов и замри там. На дороге немцы! – прошипел я, откатываясь в сторону. На мгновение Алексей замер, но, довольно быстро сообразив, что к чему, с трудом встал (ага, не зря я его так сажал – через пять минут ноги у непривычного человека затекают так, что только держись) и полез в кузов.
– Тотен, Арт в канале.
– На связи.
– Докладывай обо всех перемещениях. Мне солнце в глаза бьет.
– Колонна идет. Впереди – мотоциклисты, за ними – броневик, дальше – грузовики. Много.
– Понял тебя. Отбой. Люк, ты где?
– От машины метров тридцать левее и полста – тебе за спину. Под кустом.
– Понял тебя. Без команды не стреляй.
Интересно, если сержант меня слышит, какие мысли у него в голове бродят?
А колонна все шла и шла… Я насчитал уже пятнадцать грузовиков с пехотой… А учитывая, что это были трехтонки, в каждую из которых влезает по два отделения немцев, то мимо нас проезжал как минимум батальон…
Примечания
1
Сотрудник группы «А» («Альфа») КГБ СССР.
2
ОКСВА– Ограниченный контингент советских войск в Афганистане.
3
Генератор Ван де Граафа – генератор высокого напряжения, принцип действия которого основан на электризации движущейся диэлектрической ленты. Первый генератор был разработан американским физиком Робертом Ван де Граафом в 1929 году и позволял получать разность потенциалов до 80 киловольт.
Генераторы Ван де Граафа применялись (начальное историческое применение) в ядерных исследованиях для ускорения различных элементарных частиц. В настоящее время по мере развития иных способов ускорения частиц их роль в ядерных исследованиях постепенно сошла на нет, но до сих пор они используются для моделирования процессов, происходящих при ударе молний, для имитации грозовых разрядов на земле. Герой, скорее всего, имеет в виду распространенный демонстрационный опыт из школьного курса физики.
4
CB (Citizen’s Band – гражданский диапазон) – широко распространенный в мире радиолюбительский диапазон 27 МГц (длина волны – 11 метров).
5
Весьма редкий немецкий пистолет-пулемет, выпускавшийся до войны. В годы войны состоял в основном на вооружении германской полиции и подразделений СС.
6
«22-й Пехотный полк» – самый крупный в России клуб исторической реконструкции, занимающийся вермахтом.
7
Большой тяжелый нож-мачете, национальное оружие непальских гуркхов. Считается очень эффективным оружием ближнего боя. По рубящей способности мало уступает легкому топору.
8
Сержанты милиции, как и сержанты госбезопасности, носили знаки различия армейского лейтенанта.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.