Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Эммануэль (№1) - Эммануэль

ModernLib.Net / Эротика / Арсан Эммануэль / Эммануэль - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 4)
Автор: Арсан Эммануэль
Жанр: Эротика
Серия: Эммануэль

 

 


Массажистка немедленно возобновила свои заботы о плечах, руках, лодыжках клиентки. Эммануэль медленно приходила в себя. Она открыла глаза и улыбнулась слабой, извиняющейся улыбкой. Юная сиамка ответила ей понимающей гримаской и что-то произнесла вопросительным тоном. И тут же, протянув длинные тонкие пальцы к своему низу живота, приподняла брови, как бы спрашивая позволения. «Да», — кивнула Эммануэль. Руки, снабженные вибромассажером, тщательно трудились на поверхности и в каждой складке внутри, зная в совершенстве искусство извлекать максимум наслаждения. Без всякой предосторожности, не давая передышки, уверенная в результате сиамка-волшебница виртуозно дополняла электрическую мощь инструмента порханьем, легким царапаньем, растиранием.

Эммануэль сопротивлялась изо всех сил, но ее хватило ненадолго. Она начала содрогаться столь сильно, что на лице массажистки отразился даже легкий испуг. И долго после того, как руки оставили ее, Эммануэль продолжала извиваться, судорожно вцепившись пальцами в край белого стола.

Когда они встретились у выхода, Ариана сказала:

— Жаль, что стены все-таки довольно плотные. Когда ты там была, тебя можно было заслушаться. Теперь можешь меня не уверять, что ты больше всего любила математику.

Мари-Анж уже четвертый день кряду приезжала к Эммануэль в послеобеденное время. И всякий раз подвергала хозяйку обстоятельному допросу, интересуясь — и удовлетворяя свой интерес — различными деталями: что проделывала ее подруга с мужем в реальной жизни, какие сцены проносились в ее воображении.

— Если бы ты в самом деле отдавалась тем мужчинам, которым ты отдаешься в своих фантазиях, — заметила она однажды, — ты стала бы настоящей женщиной, с тобой все было бы кончено.

— Ты хочешь сказать, что я бы умерла? — засмеялась Эммануэль.

— Почему же это?

— Ты что, считаешь, что заниматься любовью с мужчинами можно так же часто, как в одиночку?

— А почему нет?

— Милая моя, это же очень трудно — отдаваться мужчине.

— Но тебе же не трудно ласкать себя?

— Нет.

— Сколько раз в день ты этим занимаешься, когда у тебя каникулы? Теперь? Эммануэль стыдливо улыбнулась:

— Ты знаешь, вчера я постаралась. Мне кажется, раз пятнадцать, не меньше.

— Есть женщины, которые столько же раз в день исполняют это с мужчинами. Эммануэль покачала головой:

— Да, я знаю, но это меня не привлекает. И постаралась объяснить:

— Поверь мне, мужчина не всегда так прекрасен, как тебе может показаться. Это тяжело, это долго, это даже больно иногда. И, конечно же, он совсем не знает способа, который больше всего приятен женщине.

Как ни странно, при всей свободе их отношений, в одном пункте Эммануэль не осмеливалась быть с Мари-Анж откровенной до конца. Иногда только неловко, с трудом позволяла она себе намеки, не уясняя, однако, поняла ее девочка или нет. Она сама не могла объяснить себе эту робость — ведь ничто в поведении ее подруги не заставляло Эммануэль быть застенчивой и скрытной: едва появившись, Мари-Анж сразу же раздевалась, ей ничего не стоило сбросить с себя все по первой же просьбе Эммануэль, и чаще всего подруги проводили время на затененной террасе совершенно нагими. И, несмотря на все это, возбуждение, овладевавшее Эммануэль, выражалось лишь в том, что она разнообразила практику на собственном теле, никогда не решалась ни притронуться к телу подруги, ни попросить, чтобы та прикоснулась к ней, хотя хотелось ей этого до смерти. Стыд и бесстыдство боролись в ее душе. Доходило до того, что она спрашивала себя — не ища, впрочем, точного ответа, — не есть ли эта необычная скромность и сдержанность на самом деле лишь высшая утонченность, которой безотчетно требовала ее чувственность; не есть ли отказ от тела Мари-Анж, к которому она себя приговорила, более изощренное и изысканное наслаждение, чем простая физическая близость. В этой ситуации, стало быть, когда девчонка располагала ею как угодно, ни в чем не уступая себя, для Эммануэль открылся не источник страдания, а необычное, тонкое наслаждение.

И точно такое же, неведомое прежде наслаждение заключалось для Эммануэль в тайне, которая окутывала сексуальную жизнь Мари-Анж. Эммануэль понимала, что согласившись не нарушать этой тайны, она испытывает больше радости и плотской, и духовной; ей было сладко ставить спектакли сладострастия, а самой не видеть сцен, поставленных по той пьесе другим режиссером. И если она каждый день с таким нетерпением ждала появления своей маленькой подружки, то главным образом не для того, чтобы видеть ее наготу и быть свидетельницей ее похотливых забав, а чтобы самой — что было, разумеется, более смелым и волнующим, — вытянувшись в шезлонге, ласкать себя под испытующим взглядом Мари-Анж. Очарование не исчезало и после ухода подруги: Эммануэль по-прежнему видела перед собой удивительные зеленые глаза и до самого вечера продолжала свои занятия любовью.

Мать Мари-Анж пригласила Эммануэль на очередную чашку чая по средам. В большом, хорошо обставленном салоне Эммануэль обнаружила дюжину дам, ничем на первый взгляд не отличимых друг от дружки. Она пожалела, что не может остаться наедине со своей наперсницей: та с видом благопристойной девочки сидела на ковре посредине комнаты. И тут Эммануэль увидела новую гостью, сразу же резко выделявшуюся на фоне всего общества.

Вновь прибывшая напомнила Эммануэль дорогих ее сердцу парижских манекенщиц. У нее была их стройная фигура, их выражение некоей усталости на лице, их умение держаться на расстоянии от других. Рот слегка приоткрыт — «уста, как роза», черные брови над удлиненными глазами. Эммануэль подумала, что она единственная в этом обществе, которая может понимать, благодаря своему опыту, что может скрываться под этой подчеркнутой скромностью, что эта красота должна быть страстной и необузданной. Она помнила, как часто открывала под масками своих подружек, под «строгим образцом всех гордых изваяний» бодлеровские «благовонья, чары, поцелуи». Мраморные статуи могли превратиться в плоть, но мужчина, веривший в рай недоступный и в богов безжизненных, по-прежнему тянул руки к статуе, и возлюбленная плоть пребывала камнем.

Эти воспоминания наполнились сейчас для Эммануэль двойственным ощущением, где было поровну и от привкуса ее школьных забав и от того, что она испытывала в примерочных парижских магазинов моды. Ей самой захотелось быть произведением искусства, прибывшим в Бангкок в виде бесформенной глины и только здесь обретающим форму. И хотя она не могла отчетливо представить себе, во что выльется эта форма, но ей подумалось, что было бы прекрасно, если бы однажды она стала таким же совершенным существом, как эта рыжеволосая красавица стала созданием блестящего мастера, гордящегося делом своих рук.

Прежде чем хозяйка дома смогла представить новую гостью, Мари-Анж вскочила с ковра и увлекла Эммануэль в угол, где их никто не мог услышать. Выглядела Мари-Анж как человек, выполнивший трудную и почетную миссию.

— Я нашла мужчину для тебя!

Эммануэль не удержалась от тяжелого вздоха:

— Вот это новость! И как ты торжественно ее объявляешь! Что ж это за «мужчина для меня»?

— Один итальянец, очень красивый человек. Я его давно знаю, но не была уверена, что это именно то, что тебе нужно. А сейчас мне стало ясно, что он именно тот. Ты должна как можно скорее познакомиться с ним.

Настойчивая поспешность была в стиле Мари-Анж, но все-таки позабавила Эммануэль. В этом «то, что нужно» она не была уверена, но огорчить свою опекуншу ей не хотелось. И с видом глубокой заинтересованности она спросила:

— А кто он, твой мужчина?

— Настоящий флорентийский маркиз. Я уверена ты никогда такого не встречала. Изящный, величественный, орлиный нос, глаза глубокие, черные, пронизывающие, лицо худое и смуглое.

— Да что ты говоришь!

— Не хочешь, можешь мне не верить. Но ты не будешь так улыбаться, когда его увидишь. Он тоже родился под знаком Льва.

— Тоже? А кто еще родился под этим знаком?

— Ариана и я…

— Ах, вот оно что!

— Но волосы у него черные, как у тебя. Черные с серебром!

— Седой! Так значит, он старик!

— Какой старик! У него самый подходящий для тебя возраст: он ровно вдвое старше тебя, ему тридцать восемь лет. Вот почему я говорю, что не надо откладывать дело, на будущий год ты уже будешь стара для него. Правда, в будущем году его уже здесь не будет…

— А что он делает в Бангкоке?

— Да ничего. Он — интеллектуал. Он знает все. Он объездил всю страну. Он осматривает развалины, изучает буддизм. Он находит в музеях вещи, о которых даже хранители не имеют представления. Думаю, он собирается написать книгу. А так он ничем особенным не занимается.

Однако Эммануэль думала сейчас о другом.

— Скажи-ка мне, кто эта фантастическая дева?

— Фантастическая дева?

— Ну да, которая только что вошла…

— Куда вошла?

— Сюда, разумеется! Мари-Анж, ты что, обалдела немного? Посмотри прямо перед собой.

— Так ты, насколько я понимаю, говоришь о Би.

— Как ты сказала?

— Я сказала «Би». Это ты, наверное, обалдела, а не я!

— Ее зовут Би? Какое чудесное имя!

— Это не имя. По-английски это значит «пчела». «В» и два «е». Но я предпочитаю «В» и «I». Так понятней. — Как это пишется?

— Так, как я произношу. Понимаешь, это не ее настоящее имя. Это я ее так зову. И теперь все стали ее так звать, а настоящее имя забыли.

— Но все-таки скажи мне ее настоящее имя!

— Да зачем? Ты все равно не сможешь его повторить. Эти английские имена — они же непроизносимы!

— Но я же не могу называть ее «Би»?

— А тебе и не надо ее называть.

Эммануэль удивилась, но не стала требовать объяснений, она спросила о другом:

— Она англичанка?

— Нет американка. Но, скажу тебе, по-французски говорит не хуже нас с тобой. Без малейшего акцента.

— Чувствуется, что она тебе не очень-то нравится.

— Кто? Она — моя лучшая подруга!

— Ах, вот как! А почему ты мне ничего не говорила о ней?

— Я же не могу рассказывать тебе обо всех моих знакомых девицах.

— Но если она твоя любимая подруга, ты могла хотя бы раз упомянуть о ней.

— А кто тебе сказал «любимая»? Подруга — вот и все. Это совсем не значит «любимая».

— Мари-Анж! Я совсем не могу тебя понять. Ведь, в самом деле, ты ничего не хочешь мне про себя рассказать. И не хочешь, чтобы я познакомилась с твоими приятельницами. Это что, ревность? Ты боишься, что я их у тебя отберу?

— Я не понимаю, зачем тебе тратить время на банду девчонок…

— Не смеши, Мари-Анж. «Тратить время»! Можно подумать, что оно у меня на вес золота. Послушать тебя, так у меня каждый день должен быть на счету.

Мари-Анж в ответ так тяжело вздохнула, что Эммануэль даже забеспокоилась:

— Я совсем не чувствую себя стареющей.

— Ох, ты знаешь, это происходит так быстро и незаметно.

— А эта Би? Она по твоим расчетам тоже одной ногой в могиле?

— Ей уже двадцать два года и восемь месяцев. И еще одно хотела выяснить Эммануэль.

— Она замужем?

— Нет, что ты!

— Ну, тогда она еще более старая дева, чем я. Она-то должна это понимать.

Мари-Анж никак не прокомментировала это глубокое замечание, и Эммануэль продолжила:

— Значит, ты не хочешь меня представить ей? Я правильно поняла?

— Ax, вот оно в чем дело! Теперь все ясно, а то ты болтала всякие глупости. И Мари-Анж сделала знак Би. Та сразу подошла.

— Это Эммануэль, — произнесла Мари-Анж с видом человека, выдающего совершителя дурного поступка.

Серые глаза Би смотрели умно и понимающе. Ей, казалось, не было никакой нужды проявлять в чем-то свое превосходство перед окружающими. Эммануэль подумала, что у Мари-Анж хватает хлопот с Би, и почувтвовала себя отомщенной.

Они обменялись самыми банальными фразами. Голос Би удивительно гармонировал с ее глазами. Каким-то свечением счастья веяло на Эммануэль от этой женщины. Как проводит она свое время? Чаще всего гуляет по городу. Она одна в Бангкоке? Нет, она приехала сюда год назад навестить брата, он морской атташе в посольстве Соединенных Штатов. Думала пробыть месяц, но прошел уже год, а у нее нет никакого желания уезжать отсюда.

— Когда я решу, что эти каникулы слишком затянулись, я выйду замуж и вернусь в Штаты. Мне не хочется работать. Я обожаю ничего не делать.

— У вас есть жених? — спросила Эммануэль. Этот вопрос заставил Би добродушно рассмеяться:

— Знаете, у нас помолвки происходят накануне свадьбы. Совсем накануне. Так что я думаю, что даже за неделю до моего исчезновения я не смогу вам точно назвать свой выбор.

— Исчезновения?… Но выйти замуж не означает исчезнуть, — запротестовала Эммануэль. Би мягко улыбнулась и вздохнула. Потом сказала:

— Да это не так уж плохо: исчезнуть, спрятаться… «От кого спрятаться?», — хотелось спросить Эммануэль, но она побоялась показаться слишком приставучей. Вопрос задала как раз Би:

— А вы довольны, что так рано вышли замуж?

— О да! — воскликнула Эммануэль чересчур, пожалуй, порывисто. Это самое Лучшее, что я сделала в жизни!

Би снова улыбнулась. Нет, в самом деле, от этого создания исходила почти физически ощутимая доброта!

Целый вечер они не отходили друг от друга. Ничего важного не было сказано между Би и Эммануэль, но обеим это общение было приятно. Эммануэль была даже рада, что Мари-Анж забыла о ней, и когда появился Жан, она пожалела, что приходится покидать это общество. Мари-Анж бросила ей на прощание не допускающим возражения тоном: «Жди моего звонка!» И только в эту минуту Эммануэль спохватилась, что забыла спросить номер Би.

Как-то безотчетно Эммануэль боялась новых встреч с Арианой, и ее перестали видеть в Королевском клубе. Однажды она спросила мужа, что он думает о молодой графине де Сайн. Жан находил ее очень привлекательной бабенкой. Ему нравилась ее непосредственность, отсутствие всякого кривлянья. «У тебя с ней что-нибудь было?» — поинтересовалась Эммануэль. Нет, но если бы представился случай, Жан не отказался бы. Эммануэль, всегда гордившаяся успехами мужа у других женщин, на этот раз почувствовала, вопреки всякой логике, укол ревности. Конечно, она постаралась, чтобы Жан не заметил этого, но тем не менее утро было испорчено…

Как раз на следующий день после этого разговора ей позвонила Ариана. Ужасно противная вещь этот дождь, но у нас есть гениальная идея. Выяснилось, что ей охота поиграть в сквош и научить этой игре Эммануэль. Что это такое? О, это очень просто, это почти как теннис, но играть можно в любую погоду, потому что игра происходит под крышей. Ариана возьмет ракетки и мячи, и все, что требуется от Эммануэль, так это облачиться в шорты, обуться в теннисные туфли и через полчаса оказаться у ворот Клуба.

Графиня повесила трубку прежде, чем Эммануэль успела произнести слова извинения и отказа. «Ну ладно, — сказала она себе, — В конце концов, эта игра, о которой я никогда не слышала раньше, может оказаться интересной». И она отправилась в Клуб.

Они встретились и рассмеялись: обе были одеты в совершенно одинаковые пуловеры из желтой хлопчатки и черные шорты.

— Вы носите лифчик? — поинтересовалась Ариана.

— Нет, у меня ни одного нет, — ответила Эммануэль.

— Браво!

И Ариана, крепко обхватив Эммануэль, оторвала ее от земли легко, без заметных усилий. Кто бы мог подумать, что эта женщина обладает такой физической силой! А Ариана между тем объяснила:

— Не верьте всем этим глупостям, что теннис или верховая езда могут испортить грудь, если ее не упрятать в этот дурацкий мешок. Наоборот, чем больше занимаешься спортом, тем крепче она становится. Вот, посмотрите на мою и убедитесь.

Эммануэль и глазом не успела моргнуть, как графиня стянула через голову свой пуловер и бросила его на землю, дав возможность оценить ее потрясающий бюст не только Эммануэль, но и всем, кто оказался в этот момент поблизости.

Зал для сквоша не представлял собой ничего особенного: дощатый пол, четыре деревянных стенки и навес. Сама игра должна была происходить в галерее, в которую, как в яму, надо было спускаться по лестнице, утопленной в стене и освобождаемой нажатием кнопки. Хочешь выбраться обратно — потяни за шнур, и лестница снова появится из стены. Игра состояла в том, чтобы по очереди длинной узкой ракеткой бить каучуковым мячом о стенку. Маленький черный мячик так стремительно отлетал от стены после ударов Арианы, что Эммануэль металась, как сумасшедшая, стремясь отразить удар. Через полчаса ей начало все удаваться, Ариана дала сигнал к перерыву и потянула шнур, вызывая лестницу. Вытащила из спортивной сумки два полотенца, энергично вытерлась сама и подошла с полотенцем в руках к совершенно выбившейся из сил подруге. Та не могла даже сама стянуть с себя пуловер, он застрял у нее под мышками, и Ариане пришлось прийти на помощь. Эммануэль прислонилась к лестнице, бессильно раскинув руки, и напоминала собой какое-то странное распятие…

Ариана легкими движениями вытирала ее грудь и спину, но не прекратила это занятие и после того, как все было вытерто насухо. И к ощущению недостатка воздуха, усталости, жажды прибавилось новое, не лишенное приятности. Внезапно Ариана отшвырнула полотенце и, сомкнув руки на спине своей ученицы, прижалась к ней всем телом. Эммануэль почувствовала, как чужие груди ищут ее грудь, и как только они соприкоснулись, ей стало так хорошо, что сопротивляться этому натиску она не могла. Сквозь шорты она ощутила, как тугой холмик Арианы прижался к ней еще теснее и откинулась, а так как обе они были теперь одинакового роста, губы Арианы оказались на уровне губ Эммануэль. И Эммануэль получила первый настоящий поцелуй Арианы: глубокий, исследующий по очереди, ничего не минуя, каждый миллиметр поверхности ее губ, ее языка, все вмятинки ее неба, ее зубы. Он был таким долгим, этот поцелуй, — минуты он длился или часы? Эммануэль забыла о своей усталости, о своей жажде. Она стала тихонько раскачиваться, чтобы лоно ее проснулось, бутон отвердел и нашел успокоение, прижавшись к плотному животу другой женщины. И когда это наступило и возбуждение достигло такой точки, что бутон ее плоти стал походить на маленькое, но крепкое навершие копья, Эммануэль исступленно сжала ногами бедро Арианы и стала тереться о него своим лоном. Ариана замерла, потом оторвала губы от губ Эммануэль, посмотрела на свою добычу и засмеялась радостно, словно школьница, довольная удачной проделкой. Этот смех немного смутил Эммануэль и объяснил ей, что в этих сплетениях Ариана не искала никаких сентиментальных, нежных чувств. Это был смех плотоядный, жадный, но Эммануэль все равно хотелось, чтобы ее целовали еще, чтобы грудь Арианы не отрывалась от ее груди. Но та снова, как при их встрече, подхватила Эммануэль под мышки и подняла ее еще выше на несколько ступеней. Теперь Эммануэль стояла на лестнице. Она подумала, что Ариана хочет поцеловать ее в грудь, но руководительница игры держала голову на расстоянии и не отрывала смеющихся глаз от лица своей жертвы. И прежде чем Эммануэль сообразила, что же происходит, рука Арианы проникла под шорты и прижалась к влажной коже Эммануэль.

Пальцы Арианы были столь же умелы, как и ее губы. Они пощекотали восставшую плоть, а потом два сдвинутых пальца решительно углубились в тело Эммануэль, работая настойчиво и в то же время осторожно. И оргазм буквально смыл Эммануэль, затопил ее, стремившуюся раскрыться как можно шире навстречу столь умело берущей ее руке. Когда, наконец, почти потеряв сознание, она соскользнула с лестницы, графиня подхватила ее, прижала к себе, и если бы Эммануэль могла видеть в эти минуты глаза Арианы, она не заметила бы в них ни искорки насмешки.

Однако, когда Эммануэль окончательно пришла в себя, к Ариане вернулась ее прежняя насмешливость. Поддерживая Эммануэль за плечи, она спросила:

— Ты сможешь передвигать ноги по лестнице? Смущение овладело Эммануэль, она опустила голову, как пристыженный ребенок. Ариана взяла ее за подбородок, посмотрела ей в глаза. Голос Арианы стал хриплым. Так она еще никогда не разговаривала с Эммануэль:

— Скажи мне, другие женщины уже делали это с тобой? Эммануэль сделала вид, что не слышала вопроса, но Ариану было трудно провести. Она спросила еще раз:

— Отвечай же! Ты занималась любовью с женщинами?

Эммануэль упорно молчала. Ариана приблизила губы к ее губам и страстно поцеловала.

— Поедем ко мне, — выдохнула она. — Хорошо?

Но Эммануэль замотала головой.

Ариана все еще держала подругу за подбородок, но больше не произнесла ни слова. И когда она, наконец, отпустила Эммануэль, ничего в ней не показывало, что она огорчена отказом.

— Полезли наверх, — только и сказала она.

Уже наверху Эммануэль заметила, что забыла на площадке свой наряд. «О, и ты оставила свой пуловер! Дать тебе его?» — крикнула она и поняла, что в первый раз обратилась к Ариане на «ты».

Ариана сделала королевский жест.

— Оставь его там. Он ничего не стоит.

И она двинулась вперед, держа в одной руке ракетку и сумку, накинув на плечи полотенце, совсем не заботясь о том, что грудь ее обнажена. Другой рукой она обнимала Эммануэль. Они весело отвечали на приветствия встречных, и с каждым взмахом руки грудь Арианы обнажалась все более. Эммануэль испытывала стыд и тревогу. Она поспешила расстаться с Арианой, поклявшись про себя больше не видеться с нею. Ариана наклонилась и едва тронула губами щеку подруги.

— До скорого, мой цыпленочек, — проворковала она и прыгнула за руль своей машины.

И только когда она исчезла, Эммануэль пожалела, что не попыталась ее задержать. Ей хотелось еще раз увидеть эти груди. И, главное, ей хотелось осязать их, трогать, ощупывать. Ей хотелось быть совсем голой перед Арианой, и чтобы та была так же обнажена и лежала бы на ней, вытянувшись во всю длину своего крепкого тела. Да, пусть они обе будут обнаженными, такими, какими они никогда не бывали, голее самых голых! Ей захотелось прижать грудь к другой груди и свою расщелину к другой расщелине. И она хотела, чтобы ее ласкали женские руки, женские губы, женские ноги. Если бы Ариана сейчас вернулась, с каким упоением отдалась бы ей Эммануэль!

Жан со своим давним, еще по совместной работе в Африке, другом Кристофером отправился в город. Эммануэль не хотелось просидеть одной целый день дома. Она села в машину и поехала. Целый час кружила она по городу, пока не попала в китайский квартал. И здесь возле какой-то лавчонки она увидела знакомый силуэт. Она закричала так, как кричат, призывая на помощь:

— Би!!!

Молодая женщина обернулась и радостно всплеснула руками.

— Я вас искала, — сказала Эммануэль и в ту же минуту поняла, что это правда.

— Да? Значит, вам повезло, если вы нашли меня здесь, — рассмеялась Би. — Я сюда очень редко хожу.

Эммануэль опечалилась на секунду: «Конечно, она мне не поверила». Но надо было не терять времени.

— Не хотите ли позавтракать вместе? — в ее голосе слышалась такая мольба, что Би в первую минуту растерялась, но Эммануэль не дала ей ответить.

— Я придумала! Поедем сейчас ко мне, у меня много всякой всячины приготовлено, и вы посмотрите, как я живу!

— А может быть, я покажу вам местные достопримечательности? — предложила Би. — Здесь совсем рядом есть маленький сиамский ресторанчик. Это что-то особенное, я вас туда приглашаю.

— Нет, нет, — Эммануэль энергично замотала головой. — В другой раз. А сейчас я вас нашла и утащу к себе.

— Ну, как вам будет угодно, — и, открыв дверцу, Би села в машину. Эммануэль была на седьмом небе. Она снова обрела себя. Она была уверена в своих желаниях и гордилась своей любовью, которой не надо прятаться» и томиться ожиданием. Она чуть не кричала от радости, закладывая виражи на узких улочках. Она так и лучилась от счастья, и песня звучала в ее сердце.

«Земля, Земля! О, Земля моя, обетованный край! О, милая моя, прилетевшая на зов! О, Земля моя, прилетевшая на зов! О, милая моя, милая моя! Мой залив обетованный, который я нашла. О, мой залив, прилетевший на зов! О, моя земля, моя бухта, мои крылья!» И она вытягивала руки, словно счастливый пловец, добравшийся, наконец, до берега и целующий эту землю-спасительницу Наконец! Наконец! О, как сладостно целовать этот берег, и эти груди, и эти ноги. Все забыто, что было в том, другом мире, все беды, все тревоги, все горести! О, Земля моя! О, милая моя!

Би искоса поглядывала на нее с восхищением и недоумением.

Убранство комнат очаровало гостью. Она хвалила искусство, с которым Эммануэль, учившаяся икебане, расставила повсюду цветы, ей нравилась мебель, разбросанные повсюду украшения из кораллов и морских ракушек.

Позавтракали они быстро и молча. Эммануэль просто-таки потеряла дар речи. Она молча, с нескрываемым восхищением любовалась Би.

Потом, несмотря на жаркое полуденное солнце, они вышли в сад. Эммануэль вела свою гостью под руку и слушала ее восторги теперь уже по поводу цветов и деревьев сада. Эммануэль сорвала розу и протянула ее Би. Та приложила ее к своей щеке. Эммануэль поцеловала розу.

Когда они вернулись в дом, пот покрывал их лица и шеи.

— Не принять ли нам душ? — спросила Эммануэль.

Би нашла эту мысль превосходной.

Как только они вошли в комнаты, Эммануэль так стремительно сбросила свои одежды, будто они вспыхнули на ней. Би стала раздеваться лишь тогда, когда Эммануэль кинула на пол последнюю деталь своего костюма. Но сначала она сказала:

— Какое у вас красивое тело!

Затем она медленно развязала ленточку воротника. Под блузкой у нее тоже не было лифчика. Эммануэль ахнула от изумления: у Би была совершенно мальчишеская грудь.

— Видите, какая я плоская, — сказала молодая американка.

Но смущенной она не казалась. Наоборот, она явно наслаждалась удивлением Эммануэль. А та не могла оторвать взгляда от розовых точек, таких маленьких, бледных, казавшихся совсем незрелыми. Би забеспокоилась:

— Вам это кажется уродливым?

— О нет, наоборот! Это прекрасно! — воскликнула Эммануэль с такой горячностью, что Би даже умилилась.

— Но у вас самой такая прелестная грудь, — заметила она. — Мы с вами удивительно контрастируем. Но Эммануэль нельзя было переубедить.

— Что хорошего иметь большие груди? Их можно сколько угодно видеть на журнальных обложках. А вы совсем не похожи на других женщин. Это-то и великолепно.

Голос ее стал немного глуше:

— Я никогда не видела ничего более волнующего. Честное слово, я не шучу.

— Знаете, признаюсь вам, — поведала Би, медленно снимая юбку, — мне это даже забавно. Мне, конечно, не хотелось бы, чтобы у меня были маленькие груди, но вообще не иметь грудей — в этом есть даже что-то юмористическое, какой-то изыск. И я долгое время боялась — вдруг моя грудь начнет увеличиваться, и тогда я потеряю всю свою самобытность. И знаете, с какой молитвой обращалась я к Богу? «Боже Всемогущий, сделай так, чтобы у меня никогда не было настоящих грудей!» И я, наверное, была пай-девочкой, потому что добрый Бог меня услышал.

— Какое счастье! — откликнулась Эммануэль. — Это было бы ужасно, если бы ваша грудь выросла. Я вас люблю именно такой!

Да и ноги Би были замечательны: длинные, с такой чистотой линий, словно их писал какой-то великий художник. Узкие бедра дополняли впечатление рафинированности и породы. Но окончательно поразило Эммануэль зрелище, открывшееся перед нею, когда Би сняла трусики. Лобок был начисто выбрит. Эммануэль никогда не видела, чтобы эта часть тела так отчетливо выделялась внизу живота и чтобы в ней было столько кричащей женственности; ничто на свете не могло быть более красивым и более зовущим к любви. Отсутствие волос лишало таинственности расселину, ведущую в глубины тела. Она была открыта взору и влекла погрузиться в темную влажную глубину. Контраст этой вызывающей женственности с бюстом Феба был потрясающ. Эммануэль не могла оторвать взгляда от наготы своей новой знакомой, и ей показалось, что кто-то трогает рукой и ее самое. «Надо, — сказала она себе, — чтобы Би сделала это сейчас же, чтобы она раскрыла створки чудесной раковины, эту расщелину, эту трещину. „О, эта расщелина, посмотришь на нее — и дрожь охватывает тебя.“ Она уже приоткрыла губы, чтобы попросить Би о такой милости, но Би опередила ее. Повернувшись к двери спальни, она спросила: „Это душ?“ Эммануэль вздрогнула и, не в силах уже владеть собою, выдохнула:

— Пошли!

Гостья замерла перед распахнутой дверью и.., рассмеялась:

— Но мне хотелось освежиться, а не выспаться, — сказала она.

Неужели она вправду решила, что ее пригласили вздремнуть часок, или она притворяется невинной, подумала Эммануэль. Она посмотрела прямо в глаза своей обнаженной подруги и — увы — не увидела в них никакого намека.

Она приблизилась к Би.

— Ладно, мы займемся любовью под душем, — сказала она твердо и решительно.

ЛЮБОВЬ БИ

Разные души были в этой комнате, подлинном храме омовений. Один укреплен в потолке, другой — в стене, а третий, на конце длинной коленчатой трубки, можно было взять в руки и направлять куда захочешь. Стоя рядом под перекрестными струями всех трех душей, обе женщины повизгивали от удовольствия. Эммануэль, чтобы не намочить волосы, собрала их на голове в колоссальное сооружение и сравнялась ростом с Би.

Она сказала Би, что хочет ей показать, как можно использовать гибкий душевой шланг. Держа шланг в одной руке, другой она обняла подругу и попросила ее расставить ноги.

Би улыбнулась и послушно выполнила просьбу. Эммануэль направила сверху вниз, прямо на лобок американки струю теплой воды, потом приблизила ее и начала водить то спиралями, то вертикально, то по горизонтали. Видно было, что ей хорошо знакомы правила этой игры. Вода струилась по бедрам Би.

— Хорошо? — спрашивает Эммануэль.

Би молчит, только утвердительно кивает головой, но спустя минуту признается:

— О, очень хорошо.

Не переставая манипулировать душем, Эммануэль подается вперед и берет губами малюсенький сосок Би. Руки Би ложатся на затылок Эммануэль. Зачем? Чтоб оттолкнуть или прижать к себе покрепче? Эммануэль плотней смыкает губы вокруг этого кукольного соска, трогает его кончиком языка, посасывает. Он тотчас же вырастает под этой лаской, и Эммануэль выпрямляется, торжествуя.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4