Миры и междумирье - Кольца детей Ауле

Приглядевшись, Горм понял, что это кровяные пятна. Он перевернул тюфяк на другую сторону, которая оказалась чистой – в том смысле, что на ней не было крови, но Горма устраивало и это. Он походил по камере, не решаясь присесть на мерзкую подстилку, затем сокрушенно вздохнул и уселся на тюфяк.

Если не считать полной темноты, которая не мешала Горму, гномьи темницы были не самыми худшими в Средиземье. По крайней мере, здесь было сухо, здесь регулярно убирали грязь и не давали умереть с голода. Тюремная охрана исполняла свое дело честно и без мародерства, так как по гномьим законам имущество заключенного считалось его собственностью и хранилось в тюремных складах до его казни или освобождения. Гномы не любили держать пленных, они старались как можно быстрее разобраться с чужаками, а затем либо казнить их, либо отпустить. Гоблинов и орков, как правило, казнили, людей либо обменивали на своих военнопленных, либо возвращали за выкуп. Провинившихся соплеменников никогда не сажали под замок, их вызывали сразу к вождю, который обычно отсылал их работать в нижние шахты на различные сроки в зависимости от проступка. Смертной казни для своих не было, наихудшим наказанием было изгнание.

Пленение гнома из чужого клана было вопиющим нарушением законов подгорного народа. Вопреки очевидному Горм продолжал считать, что с ним вышло недоразумение, которое скоро прояснится. Постепенно он убедил себя, что все обойдется, и сам не заметил, как улегся на тюфяк и захрапел.

Грохот засова вырвал его из глубокого сна. По дорожной привычке Горм подскочил на тюфяке, нашаривая рядом с собой рукоять «Чегира», но мгновение спустя вспомнил, где он и что с ним случилось. Дверь распахнулась, и в проеме показалась приземистая фигура разносчика пищи с дымящейся миской каши в руках. За его спиной виднелись двое вооруженных охранников, готовых утихомирить заключенного, если тот вдруг начнет буянить.

– За что ж меня так, браток? – спросил Горм разносчика, принимая миску его из рук.

– Преступник ты, говорят, – пробормотал тот. – А раз говорят, что уж тут поделаешь…

– Я же всего-навсего подошел к вашим воротам и спросил про Коугнира, а того и сам Дарин почитает. Разве это – преступление?

– Выходит, что да. В последнее время у нас много чего не так, как прежде.

– Будь другом, объясни мне, что у вас тут делается. А то, боюсь, у меня черепок треснет.

– Мне вон завтрак разносить надо, – разносчик покосился на стражников, но те не проявляли нетерпения. – Да ладно, почитай уж все разнес… – он наклонился к Горму и понизил голос: – Вождь у нас заболел, сильно заболел.

– И чем же он болен?

Разносчик тяжело вздохнул и поднял глаза на Горма. Оттуда глядел устоявшийся страх, граничащий с ужасом.

– Смертью он болен, вот чем. – Гном понизил голос до едва слышного шепота: – Тебе тут плохо – а нам-то как плохо, браток! Стал наш Грор словно нежить какая-то, и всех вокруг за собой тянет. Коугнир хотел его вразумить – и все, врагом заклятым стал.

Стражники придвинулись поближе, молчаливо участвуя в разговоре.

– Может, отпустите меня, братки? – попросил Горм. – Гнусное ведь дело, сами понимаете.

– А что толку, что понимаем… Тебя у входа взяли, там про тебя знают. Ты ничего дурного не сделал, и то вон чего, а что с нами будет, даже и подумать страшно. Грор и сыновей своих не щадит, чего уж о нас говорить!

– С ними что-то случилось?

– Сбежали они с матерью к Фарину, первыми сбежали. А за ними кое-кто из Почетной Десятки, понятное дело, с семьями. Сейчас у нас чем ближе к вождю, тем опаснее.

Горм представил себе положение родных и близких Грора, медленно превращающегося в нежить, и содрогнулся.

– А с Фарином… ничего такого не происходит? – решился спросить он.

– В их клане поговаривают, что у него в последнее время характер испортился. Небось, из-за Грора – соседи все-таки. А так он у них нормальный, с нашим не сравнить.

– Может, вы хоть посоветуете, как мне выкрутиться? На допросе чего объяснить, или как?

– Не знаю, что и сказать… Если ты убежишь, ты нас подставишь, а на допросах у нас никто ничего не спрашивает. Просто пытают аданов для Грора, а он приходит туда смертью дышать.

В глубине коридора раздался звук шагов. Все трое гномов как-то одинаково вздрогнули и попятились. Разносчик торопливо захлопнул дверь и задвинул ее на засов. Горм не обвинял их ни в чем, он понимал, что никто из здешних гномов не хочет творить зло, что все они смертельно боятся чудовища, в которое превратился их правитель. К несчастью, никакое понимание не улучшало его положения, которое оставалось безвыходным, просто отчаянным. Он заметался по камере, призывая Небесный Молот на свою макушку, но проклятая железка бездействовала, так и не подсказав никакого выхода.

Горм топтался из угла в угол, пока не споткнулся о миску и чуть не опрокинул ее. Силы нужно было беречь, и он съел остывшую кашу. Поев, он швырнул миску в дверь, чтобы дать хоть какой-то выход ярости, и уселся ждать, что будет дальше.

Около полудня за ним пришли двое стражников, постарше и помоложе. Молодой гном надел на него цепи, пожилой замкнул их висевшим на поясе ключом. Горма вывели из камеры и повели на допрос. Идти оказалось совсем недалеко – пыточная была за ближайшим поворотом. Когда Горма ввели туда, он увидел висевшего над жаровней атани – раздетого догола мужчину средних лет. Все тело бедняги было покрыто синяками и ожогами. Стражники приводили его в чувство холодной водой, пока гном-пыточник калил щипцы на углях.

Сначала Горм не видел ничего, кроме этой ужасной картины. Оправившись от потрясения, он заставил себя отвести глаза от пленника и оглядел комнату. В нескольких шагах перед истязаемым стояло подобие трона, на котором восседал вождь клана. Горм успел подумать, что нет зрелища страшнее, чем истерзанный атани над жаровней, но при первом же взгляде на Грора понял, что ошибался.

Лицо главы клана казалось тончайшей маской, под которой таилась черная пустота, глаза горели темно-багровым огнем и не отрывались от пленника. Грор так упивался муками жертвы, что не видел ничего, кроме поникшего тела.

– Шевелитесь, подонки!!! – зашипел он, дернув секирой. – Сколько мне еще ждать, пока он очнется!!!

Стражники вздрогнули и с удвоенной силой начали плескать воду пленнику в лицо. Горм почувствовал, что у него подкашиваются ноги – не столько от того, что он следующий на очереди, сколько от лицезрения Грора, находившегося на грани живого и неживого. Последняя капля жизни, еще остававшаяся в этом исчадии смерти, делала его еще страшнее.

Истязаемый вздрогнул и застонал. Пальцы Грора хищно стиснули рукоять секиры.

– Щипцы!!! Давай щипцы!!!

Пыточник поспешно схватил щипцы и прижал их к груди пленника. Тот взвыл от боли. Грор привстал на троне, его обезумевшие от экстаза глаза запылали багровым огнем.

– Еще!!! Еще!!!

Вдруг шипение Грора перешло в нечленораздельный вопль, полный такой смертельной, потусторонней силы, что стражников затрясло, а пыточник выронил щипцы. Вой усиливался, источая черную жуть, сводя с ума. Казалось, невозможно было услышать его и сохранить жизнь и рассудок.

Пыточную пронизал ледяной холод – не мороз, а холод смерти, проникающий в самые кости. Молодой стражник рядом с Гормом заорал и кинулся бежать. Горм сделал бы то же самое, невзирая на цепи, если бы у него не отнялись язык и ноги. Над Грором взвивалось черное облако, окружавшее вождя наподобие испарений. Оно распространялось, расширялось, вместе с ним уходили и остатки телесности, оставляя за собой мертвую пустоту.

Горм рухнул на пол и на четвереньках пополз куда-то в сторону, все равно куда. Его единственным и всепоглощающим желанием было превратиться в червяка, в таракана или во что-то еще более мелкое и незаметное и шмыгнуть в первую попавшуюся щель. Почти не соображая, что он делает, Горм втиснулся между стеной и стоявшими рядом ящиками для пыточного инвентаря и вжал свое тело в пол. Сверху на него упало еще одно тело, живое, дрожащее. На грани осознания он замечал, что черное облако вокруг вождя рассеялось и тот начал подниматься с трона.

Последняя капля жизни покинула Грора, и он стал бестелесным призраком. Черная пустота в королевских одеждах устремилась к висевшему на цепях пленнику, вцепилась ему в горло и одним глотком выпила его жизнь. Удовлетворенно зашипев, призрак взмахнул секирой и снес голову пыточнику. На его правой руке блеснула голубая искра «Мир-Хигира».

Это было превращение в назгула, первого назгула Саурона. Пока темные силы не улеглись в нем, он буйствовал в слепом безумии, упиваясь смертью и разрушением. Он кинулся за разбегающимися охранниками, убивал, крушил, пил их жизни, затем помчался к камерам, отодвигая засовы один за другим и приканчивая пленников. Его шипящий, мертвящий вой разносился далеко по коридорам, вызывая паническое желание бежать прочь без оглядки.

Горму повезло – обезумевший призрак не заметил его убежища. Леденящий вой отдалялся, пока не заглох где-то в коридорах Тумунзахара, но Горм не смел шевельнуться, придавленный тяжестью другого тела. Наконец оно завозилось, закряхтело и стало подниматься на ноги.

– Вставай, браток, – раздалось над ним.

Горм перевернулся на бок, выполз из-за ящиков и сел. Перед ним стоял пожилой стражник, один из тех, что конвоировали его в пыточную.

– Вставай, – повторил он. – Идти можешь?

Горм с трудом поднялся на непослушные ноги.

– Вроде могу.

– Вот и хорошо. – Стражник снял с пояса ключ и разомкнул его оковы. – Идем отсюда.

– Куда?

– К Фарину. Хватит с меня этого кошмара. Как тебя зовут-то, парень?

– Горм.

– А меня – Тарк. – Гном огляделся, ища уцелевших, но вокруг лежали одни трупы. – Бери оружие какое-нибудь, и пойдем.

Горм не был бы гномом, если бы даже в таких обстоятельствах не вспомнил про свои пожитки и свой драгоценный «Колун», который был гораздо лучше рядового оружия. Он не замедлил спросить о них Тарка, и тот согласно кивнул. Они зашли на тюремный склад, где Горм забрал свои вещи, а затем покинули опустошенную тюрьму и направились в клан Фарина.

По пути Тарк рассказал Горму все, что творилось в клане в последнее время. Нижние шахты были переполнены гномами, которых настигла немилость правителя. Эльфы скоро год как не показывались у ворот клана. Аданы приезжали торговать до самой весны, но весной Грор, которому постоянно требовались новые жертвы, приказал хватать всех инородцев подряд. Теперь торговля с другими народами прекратилась, а оставшиеся с прошлой осени закупки провизии подходили к концу, поэтому следующей зимой клану угрожал голод. Грор отдал приказ готовить воинов, чтобы устраивать набеги на окрестные селения аданов. Месяц назад произошло неслыханное дело – несколько гномьих семей, среди которых была и семья самого Грора, сбежали в соседний клан.

Преданность вождю и клану была основой жизненных устоев подгорного народа. Любой гном предпочел бы смертную казнь изгнанию, и если кто-то из них сбежал из родного клана, значит, оставаться там было хуже смерти. Горм слушал своего спутника, не говоря ни слова. Даже если бы не запрет Палландо, у него язык не повернулся бы сказать Тарку, что все эти ужасы явились в мир при его невольном участии.

То же самое ожидало и клан Фарина, но там пока еще не дошло до этого. Обоих беглецов встретили там сочувственно, накормили и дали жилье. Как выяснилось, Коугнир недавно был здесь, но несколько дней назад ушел в клан Браина. Едва услышав об этом, Горм подхватил свои пожитки и поспешил вслед за айнуром.

***

Нарин взял с собой шестерых гномов, с которыми были двое носилок, предназначенные для праха и доспехов великого Торгрима. Помимо носилок, гномы тащили большой запас еды и пива, словно собирались провести в походе не меньше месяца. Впрочем, на первом же привале они доказали, что этих припасов им хватит от силы на неделю.

Они шли за Фандуилом так же неторопливо и основательно, как закусывали на привалах. Сначала они косились на эльфа, но мало-помалу оценили его умение видеть следы на камне. Он не соответствовал гномьим представлениям об эльфах – спокойно переносил пребывание под землей и не заносился перед гномами, хотя его вежливость граничила с отчуждением. А когда еще и выяснилось, что он неплохо знает гномий язык, их отношение к нему заметно потеплело.

Впрочем, панибратство Рамарона со всеми, включая Коугнира, сглаживало любой холодок в отношениях. Во время пути бард от скуки приставал к гномам и пытался хоть немного выучить их язык, чтобы иметь побольше собеседников. На привалах он играл на лютне, но гномы воздавали должное его игре по-своему, почти мгновенно засыпая под его музыку.

Двое суток спустя они вышли к озеру. Увидев черную водную гладь, Рамарон издал радостный вопль узнавания, от которого со свода пещеры посыпалась каменная крошка. Фандуил отскочил обратно в коридор, гномы зашикали на беспечного атани, а Коугнир сделал круговой взмах топором над головой и пробормотал защитное заклинание.

– Теперь идем, – скомандовал он. – Обвала пока не будет, но нам лучше поторопиться.

Они нашли боковой коридор и вскоре пришли в зал, где много веков назад происходила битва. Гномы благоговейно постояли над скелетом Торгрима, лежащим в окружении вражеских скелетов, затем переложили его останки на носилки. На другие носилки были уложены его топор и доспехи.

Скелеты остальных гномов тоже не были брошены на произвол судьбы. С помощью кирок, без которых гномы не ходят под землей, в полу была вырублена яма, куда сложили все, что осталось от войска Торгрима. Затем гномы изготовили плиту, на которой Нарин высек поминальную надпись, и закрыли яму.

Обратный путь оказался вдвое короче. На последнем привале гномы допили пиво и доели припасы, чтобы вернуться из похода налегке. При желании они могли бы уже сегодня ночевать в своих постелях, но они так наелись и напились, что единодушно решили еще раз заночевать в пути. Завернувшись в походные одеяла, они захрапели еще до того, как Рамарон успел вытащить лютню. Фандуил уселся напротив барда, привалившись спиной к стене.

– А вы чего не спите? – спросил Коугнир.

– Да я вроде бы не устал, – ответил Рамарон, машинально перебирая струны. – Гномы ходят так медленно, что с ними трудно устать.

– Эльфы вообще мало спят, – сказал Фандуил. – У меня уже привычка сторожить по ночам.

– Отдыхайте, я посторожу. Я не нуждаюсь во сне.

– Я должен валиться с ног, чтобы заснуть под такой храп.

Семеро гномов, действительно, храпели, как семь проржавелых подъемников в заброшенных шахтах.

– Да, голосистые парни, – усмехнулся Коугнир. – Хорошо, что ты был с ними, Фандуил. Благодаря тебе они познакомились с эльфами поближе и уже не станут брать на веру всякие грязные сплетни об эльфах. Гномы во многом не похожи на эльфов, но и в тех, и в других есть свои привлекательные черты. Оба народа сторонятся друг друга, а ведь ничто не сближает лучше, чем совместный труд.

– В Ост-ин-Эдиле так и было. Нолдоры там работали бок о бок с авари, эльфы – с гномами и атани. А разве в Линдоне не так?

Коугнир снова усмехнулся, на этот раз невесело.

– Хороший вопрос, мальчик. И на него есть короткий и прямой ответ – нет, не так. Линдонские эльфы используют гномов, но считают их низшим народом, причем весьма примитивным. Вон твой друг Рамарон спокойно относится к тому, что они спят под его музыку, а у эльфов это лишний повод для презрения. Взять хотя бы Эльве Тингола, который ни во что не ставил гномов и поплатился за это жизнью, когда отказался платить мастерам шестого клана за вставку сильмарилла в ожерелье Наугламир.

– Но я слышал, что они хотели отнять у него Наугламир.

– Кто из эльфов может подтвердить это, если Тингол был один на один с гномами и был убит? Любое заявление эльфов по этому поводу может быть только выдумкой. Я слышал все от самих мастеров, а я их хорошо знаю. Да, гномы – народ скупой и себе на уме, но они – народ честный. Если они договорились о чем-то, свою часть сделки они выполнят. Во время работы Тингол изводил мастеров придирками, а затем под ничтожным предлогом отказался выплатить вознаграждение – ничего удивительного, если вспомнить, какой у него был нрав. А гномы, сам знаешь, народ вспыльчивый. Они пристукнули его раньше, чем сообразили, что делают, а затем сбежали, прихватив ожерелье в качестве компенсации.

– Да, я припоминаю, что мастер Келебримбер очень сдержанно отзывался о Тинголе.

– У Келебримбера с Теркеннером не было никаких причин любить Тингола, хотя они оба были слишком благородны, чтобы поносить его направо и налево. Эльве был никудышным правителем с невыносимым нравом – особенно после женитьбы на этой глупенькой майа – и всегда на ножах с домом Феанора. Народы Линдона смогла объединить только Война Гнева, но по ее окончании все началось снова. Тогда Келебримбер с Теркеннером ушли подальше от линдонских склок, чтобы начать свое дело.

– И вот как оно кончилось… – то ли вздохнул, то ли всхлипнул Фандуил.

– Да, и это вдвойне печально, потому что горький опыт многому научил их. Они могли бы вершить великие дела, если бы остались живы. Они ошиблись в Сауроне, но это было нетрудно, если вспомнить эльфийские дрязги и междоусобицы Первой Эпохи. В те времена кое-кто из эльфов проявил себя так, что даже Саурон выглядел немногим хуже.

Фандуил опустил голову, чтобы скрыть подступившие слезы. Он запрещал себе вспоминать о гибели Ост-ин-Эдила, но малейшее напоминание со стороны причиняло ему жгучую боль. Мастер и Тинтариэль – два сокровища его сердца – были безвозвратно утрачены из-за черных замыслов проклятого майара. Это атани легко забывают утраты, а у эльфов хорошая память…

Рокот собственного сердца дрожью отдавался в его костях – гулкий, неровный, тревожный.

Или не сердца?!

– Мастер Коугнир, что это за звук?

– Какой звук? Это гномы храпят, не иначе.

– Нет, не гномы. – Фандуил прислушался, но дружный и могучий гномий храп заглушал все. Эльф прижался к стене ладонями и ухом. – Стена звучит. Как будто колотят по камню.

– Может, это стук из забоя?

– Он слишком частый и неритмичный.

Фандуил встал и отошел в коридор, подальше от храпящих гномов.

– Это со стороны города, – сказал он, вернувшись. – Странный звук – похоже на барабаны орков.

Теперь забеспокоился и Коугнир. Прихватив с собой топор, он пошел туда, где только что побывал Фандуил. Чуть спустя он примчался обратно.

– Это не орки, это боевая тревога гномов! Эй вы, просыпайтесь! – кинулся он к спящим. – Фандуил, Рамарон, помогайте же!

Все трое тормошили гномов, пока наконец не растолкали их. В наступившей тишине стал явственно слышен отдаленный стук камня о камень, частый и тревожный, словно рокот барабанов.

– Это у нас в клане! – встрепенулся Нарин, едва услышав звук. – На нас напали!

– Напали?! – рыкнул Коугнир. – Почему?! Как?! Откуда?!

Склонив голову набок, Нарин напряженно прислушивался к стуку. Остальные гномы торопливо рассовывали походные одеяла по мешкам.

– Судя по сигналу, с востока, – сообщил он наконец.

– С востока? Но там же гора!

– Там клан Браина, – не задумываясь, поправил его Нарин и тут же спохватился: – Что?! Клан Браина?! Не может быть!

Коугнир мгновенно ухватил смысл его бессвязных восклицаний.

– Я же сказал Ньяллу, чтобы без меня ничего не решали! – гневно зарычал он. – Что они там не поделили, пока мы ходили за останками?!

– Мастер Коугнир, идемте скорее туда!

Все участники похода уже стояли с дорожными мешками за спиной. Гномы подхватили носилки и поспешили к городу, насколько позволяли их коротенькие ноги. Миновав район выработок, они поднялись на склад горняцкого оборудования, где шахтеры снаряжались перед выходом на работу. Обычно на складе сидели двое дежурных, но сейчас там никого не было. Это было понятно, потому что сигнал тревоги подавали для всех, кто способен держать в руках оружие.

Спрятав носилки на складе, гномы с кирками в руках побежали дальше. Для непосвященных сигнал боевой тревоги был не более чем какофонией стука, но подгорному народу он нес точные сведения о месте вторжения и о численности нападающих. За гномами бежал Коугнир с «Изилью» наперевес, за ним – Фандуил с Рамароном, на собственном опыте убедившиеся, что гномы могут быть и очень расторопными, когда нужно. Во главе с Нарином они мчались на заварушку кратчайшим путем, ни мгновения не мешкая на бесчисленных развилках и перекрестках подземного города.

Вскоре они выскочили в просторный зал, расположенный на полпути между границей кланов и тронным залом. Судя по кровавым следам битвы, гномы клана Браина прорвались и дальше, но были оттеснены обратно в зал защитниками клана Ньялла. Сейчас обе стороны во главе с вождями сражались по всему пространству зала, буквально набитого гномами. Повсюду раздавался лязг брони и оружия, утробное рычание воинов и свистящие звуки тяжелого дыхания на замахе боевого топора.

– Стойте!!! – Могучий рык Коугнира с запасом перекрыл сумятицу звуков. – Прекратите немедленно, или я убью каждого без разбора!!!

Битва на мгновение замерла, словно единое вздрогнувшее тело, но затем закипела вновь. Коугнир вскинул топор и ринулся в гущу схватки. Бело-фиолетовый диск «Изили», словно взбесившаяся луна, залетал над головами гномов. Коугнир бил по шлемам плашмя, с одного удара посылая в отключку всех, кто подвернулся под руку, и не переставая взывать о прекращении боя.

Когда на полу оказалось около двух десятков бесчувственных гномов, остальные прислушались к реву айнура и один за другим стали опускать оружие. Успокоив еще несколько самых ретивых драчунов, Коугнир прекратил избиение и потребовал, чтобы бойцы обоих кланов разошлись в разные стороны зала.

Гномы стали расходиться, оставив посреди зала последнюю сражающуюся пару. Это были вожди кланов – Ньялл и Браин. Не видя и не слыша ничего вокруг, они кидались друг на друга, словно одержимые. Впрочем, они и были одержимы нетерпимостью и жаждой величия, внушенными им Сауроном.

В обоих вождях бурлила сверхъестественная сила, вызванная частичным развоплощением. Их лица казались странно полупрозрачными, в глазах пылал жуткий багровый огонь, распаленный видом крови и сражения. Оба были так страшны и яростны, что даже Коугнир замешкался, не зная, как подступиться к этим двум слепым орудиям смерти.

В этот миг Ньялл мощным рывком смял защиту Браина и обрушил топор на голову противника. Сокрушительный удар тыльного шипа проломил шлем и до самого основания вонзился в висок Браина. Из толпы гномов вырвался единый стон – удар был смертельным. Это понял и Коугнир, на мгновение опоздавший вмешаться в поединок.

Ньялл издал торжествующий рев и вырвал топор из раны, в то время как тело Браина оседало на каменный пол. Браин забился в агонии, становясь все прозрачнее, над его телом заклубился черный туман. В зале потянуло холодом и смертью, среди гномов раздались стоны и крики ужаса. Даже Ньялл спал с лица и попятился от распростертого тела.

– Мастер Коугнир!!! – вдруг донесся крик из дальнего конца зала. – Скорее снимите кольцо!!!

Айнур бросился к телу и сорвал с него боевые перчатки, обнажив розовую каплю «Каз-Аркена». Превозмогая леденящий ужас, нагнетаемый близостью потустороннего чудовища, некогда бывшего Браином, он стащил кольцо с правой руки трупа.

В то же мгновение все кончилось. Растаял смертный холод, исчез леденящий ужас. Тело Браина перестало источать черный туман и превратилось в иссохшую мумию, погребенную под грудой доспехов. Коугнир обернулся на голос и увидел молодого гнома с дорожным мешком за спиной и митриловым топором в руке, подбегавшего к месту схватки.

– Как хорошо, что я успел! – сказал тот, задыхаясь от бега и волнения. – Сейчас бы здесь такое было!

– Горм!!! – закричали Фандуил с Рамароном и кинулись к нему. Рамарон схватил гнома за плечи и встряхнул от души, улыбаясь от уха до уха. Даже Фандуил изменил своему обыкновению и легонько прикоснулся к плечу Горма, словно проверяя, не мерещится ли ему друг.

Коунир повернулся к Ньяллу, начинавшему приходить в себя.

– Видишь, что ты наделал! – грозно сказал он. – Я же велел подождать моего возвращения!

Красные угольки в глазах Ньялла почти погасли. Теперь это был усталый, напуганный гном, судорожно сжимавший обеими руками древко окровавленной секиры. Если бы не странная полупрозрачность кожи, он выглядел бы нормальным.

– Я посылал гонца к Браину. Тот сказал, что подождет еще три дня, а затем напал внезапно, когда у нас легли спать. – Голос Ньялла звучал глухо и изнеможенно. – Они прорвались через полгорода, когда мы наконец смогли организовать оборону и отбросить их сюда. Я убил его и не жалею – он заслужил.

– Еще не хватало, чтобы гномы убивали гномов! Вам что, орков мало?

– У нас не было выбора, Коугнир.

– Нам нужно серьезно поговорить, Ньялл. В присутствии вот этих трех молодых людей, поскольку они имеют прямое отношение к делу. – Коугнир кивнул на Фандуила с Рамароном, все еще тискавшим Горма в дружеских объятиях.

– Сначала мне нужно защитить свой клан. Здесь еще есть враги. – Ньялл указал на войско Браина, толпившееся в конце зала.

– Сейчас я с ними разберусь.

Коугнир пошел к гномам третьего клана и поговорил с ними, затем вернулся к Ньяллу.

– По их словам, они не хотели нападать, но не могли ослушаться вождя, – сообщил он. – Теперь они уйдут, но сначала просят разрешения забрать раненых и убитых.

– Пусть забирают. Но пусть они дадут слово, что не будут претендовать на доспехи и оружие великого Торгрима. Мы отдадим им останки для захоронения, но больше ничего, потому что они предательски напали на нас.

– Об этом вы будете договариваться со старшим сыном Браина, когда он примет правление. Останки Торгрима можно передать им сейчас же – они на горняцком складе. Я остановлюсь у Нарина, а завтра мне хотелось бы встретиться с тобой. Пришли ко мне посыльного, когда выберешь время для аудиенции. И еще, Ньялл – посмотри на Браина, пока его не унесли отсюда. Посмотри, как он выглядит, и запомни хорошенько, что с ним происходило после гибели. Это очень важно.

Оставив Ньялла, айнур подошел к Горму.

– Значит, это и есть ваш третий? – добродушно улыбнулся он друзьям. – Ты тот самый гном, о котором мне говорил Палландо?

– Да, мастер Коугнир.

– Как ты вовремя подсказал мне, что нужно снять кольцо! Я, признаться, об этом не подумал.

– Я уже видел такое – там, у Грора. После того, как я сбежал оттуда, я разыскивал вас у Браина, затем пошел сюда. Смотрю, а тут целое сражение. Растерялся сначала, а потом гляжу – вы появились. Когда Браин упал и от него пошел черный туман, я сразу же понял, что сейчас будет. Все, думаю, конец нам всем, но тут Небесный Молот как даст мне в макушку! Кольцо же надо снять, кольцо – я и закричал.

– Ты, говоришь, уже видел такое? Что там случилось? Тоже усобица?

– Нет, Грор сам превратился – видно, время пришло.

– Во что он превратился?

Горм живописно рассказал, чему он был свидетелем в пыточной шестого клана.

– За те сутки, что я отсиживался в клане Фарина, туда явились еще несколько семей из клана Грора. Сказали, что правитель исчез, а в клане свирепствует Черный Гном, – добавил он.

– Черный Гном?

– Так они назвали этот призрак. Там еще не знают, что это призрак Грора. Из тех, кто видел превращение, в живых остались только я да Тарк. Если бы кольцо не сняли, Браин тоже стал бы Черным Гномом – я узнал начало превращения.

Коугнир замолчал, обдумывая слова Горма.

– Вот, значит, для чего предназначены кольца, – сказал он наконец. – Получить в подчинение могущественных призраков и заставить их держать свои народы в страхе. План Саурона начинает проясняться. К счастью, одним кольцом мы уже завладели. – Он раскрыл ладонь с «Каз-Аркеном», который все еще сжимал в руке. – Как я понял Палландо, уничтожить его можешь либо ты, либо ты. – Он кивнул сначала на Горма, затем на Фандуила.

– Дайте, я это сделаю! – встрепенулся Горм. – Но как его уничтожить?

– Камень – разбить, оправу – расплавить. Думаю, этого хватит, но на всякий случай остатки нужно закинуть куда-нибудь подальше. Мы уничтожим его немедленно – это важнее всего. – Коугнир окинул взглядом поле боя, на котором обе воевавшие стороны подбирали раненых и убитых. – Здесь обойдутся без нас, а мы сейчас же пойдем в плавильную.

***

После того, как войско Элронда догнало и разбило погромщиков Ост-ин-Эдила, а сам Саурон бежал от боевой магии Олорина, он задержался на севере, чтобы собрать и организовать остатки оркских войск, а затем на Черном Ужасе вернулся в Барад-Дур. Дела шли не так хорошо, как он рассчитывал, но начало было положено – Ост-ин-Эдил больше не существовал, линдонские эльфы были выбиты из Эрегиона.

Майар начал собирать новую южную армию, а в свободное время, которого оставалось немало, прикладывал все усилия к скорейшему развоплощению гномьих вождей. Ему не терпелось подчинить гномов, чтобы с их помощью сеять панику и рознь в Эриадоре и Линдоне.

В начале осени он достиг первого успеха – назгулом стал Грор, вождь шестого гномьего клана. Саурон пропустил миг превращения, поэтому новоиспеченный назгул метался по подземным коридорам, уничтожая все живое на своем пути, пока майар не заметил и не обуздал его. В планы Саурона не входила полная гибель гномов, ему нужно было только поработить их, запугивая призраком.

Наблюдая за остальными подопечными, он обнаружил, что у кланов Габилгатхола назревает ссора из-за старой железки, случайно найденной заблудившимся в шахтах парнем-атани. Это было кстати – оба вождя так далеко ушли по пути развоплощения, что гибель только ускорила бы их превращение в назгулов. Саурон начал подстрекать обоих к войне, но тут вмешался Алатар, пользовавшийся непререкаемым авторитетом у гномов. Дело сорвалось бы, если бы майар не воспользовался отлучкой мага и не сумел бы заставить Браина напасть на соседний клан.